Я не Поттер! Часть 2 | Магия освобождает (джен)

— Джиневра, дорогая, ты точно не пытаешься убить это прекрасное дитя?

— Панси, нет! Я лечу ему насморк!

Белокурая дама, пышнотелая и ухоженная, жеманно поправила шелковую косынку на голове, а затем занялась расправлением несуществующих складок на своей розовой юбке. Всё — лишь бы не встречаться взглядом с мимо проходящими магами.

— Джинни, ну хотя бы не тряси так палочкой, — шептала она, сосредоточенно приводя в порядок наряд. — Ты лягушек из неё добыть хочешь? На нас все таращатся!

Начальник отдела и глава комиссии пребывала в состоянии бешенства. Она не только не рискнула встретиться с подругой там, где было запланировано, но и не могла исцелить виновника происходящего от обычного насморка.

— Он будет чихать на всё кафе!

— Ну и что? — пожала плечами Панси. — От этого оно хуже не станет.

Джинни в раздражении развернулась к ней, топнув ногой:

— Ну не потащу я его в магловский ресторан!

— «Шангри-Ла» давно не магловский, Джинни. Магия освобождает!

— Вокруг него всё равно полно маглов, Панси!

— Зато там полно стейков, приготовленных в огне дракона! И василькового вина!

— Дамы? — в подворотню заглянул Гиббон. — У вас всё в порядке?

— Да! — ответили они хором.

— Я просто спросил… — пробормотал маг, отступая обратно.

Джинни предприняла последнюю, отчаянную попытку, вспомнив уже все возможные заклинания от насморка, но безуспешно.

— Ладно, Гарри, — выдохнула она, сложив палочку. — Я, конечно, мать, но не твоя. У меня почему-то не получается. Ты справишься с платком, милый?

— С таким? — уточнил мальчик, привычным движением доставая из нагрудного кармана аккуратно сложенный в треугольник зелёный платок. — Он всё время новый, мы их не стираем!

Мальчишка выкинул тот, что продемонстрировал миссис Гойл, и тут же достал новый.

— Как продуманно… — протянула та задумчиво. — Мама тоже не может вылечить?

— Может, — ответил ребенок и вздохнул. — Ненадолго.

Наконец, побежденная и злая Джинни пошла прочь из закоулка.

— Панси, идем, хватит дуться!

Женщины, взяв друг друга под руку, двинулись прогулочным шагом к цели своего путешествия. Позади, словно тень, следовал Гиббон, исполняющий роль охранника министерской чиновницы. В своей руке он крепко сжимал ладошку единственного лишнего в этой компании — Гарри Лестрейнджа.

— Джинни, а у нас не слишком шикарная охрана для обычной прогулки? — усмехнулась Панси. — В конце нас что, ждет отряд Дамблдора?

— Это его личное желание, — равнодушно бросила Джинни. — Хочет охранять — пусть охраняет. Он всё-таки лучше, чем обычный Страж, не так ли?

— Ну, тебе виднее… — хмыкнула Панси, но не удержалась от улыбки.

— Панси, я тебя слышу, — шепнул Гиббон, обреченно вздохнув. — Просто знай это.

Обернувшись к магу, женщина пару раз кокетливо ему улыбнулась, но замолчала на целых пару минут.

— Гарри дикий какой-то… — прошептала она вскоре на ухо подруге. — Ты посмотри на него! Он что, в Хогсмиде раньше не был? Может, в "Сладкое королевство" зайдем? Шипучек ему купим?

Та глянула себе через плечо и увидела какими удивленными и жадными глазами мальчишка смотрит на пестрые витрины, но отмахнулась.

— Скорее всего не был, но конфет ему нельзя, — тихо ответила она. — Я почти уверена, ему ничего нельзя. И прекрати на него пялиться.

— Почему?

— Пялиться на него тоже нельзя!

— Ну хоть чихать ему разрешили… — хихикнула Панси.

После короткого вздоха она перестала оборачиваться, сосредоточившись на дороге. Женщины шли не спеша, по пути здороваясь с каждым знакомым, но старались не задерживаться, чтобы избежать нарушений ещё каких-нибудь строгих правил семейства Лестрейндж — ведь успели преступить главное.

Однако Джинни сделала одно исключение, заметив дочь погибшего Эвана Розье с заплаканной малышкой на руках.

— Красавица! — воскликнула она с неподдельным восторгом. — Даже в слезах, просто красавица!

Три ведьмы попрощались, расцеловавшись в обе щеки, но этих потраченных секунд хватило, чтобы не избежать другой встречи. В этот раз Гиббон потянул её за руку слишком поздно и не успел. Перед Джинни уже стояла её мать, и не пытавшейся избежать встречи с дочерью. С пучком на затылке и в строгом коричневом платье, застегнутом сверху до низу на деревянные пуговицы, она словно материализовалась на тротуаре.

И пока дочь молчала, мать пересилила себя:

— Здравствуй, Джинни, — сказала она негромко, но твёрдо. — Давно не виделись. Хорошо помню последний раз.

Панси презрительно хмыкнула, давая понять, что о той встрече знают все, даже слизеринские домохозяйки. Тогда Джинни ловко вытянула из головы встревоженной матери сведения о намерении Артура Уизли явиться в Нору на первый день рождения внука, сына Билла и Флер. Глупая затея закончилась тем, что поймали одного из гостей, а не самого главу семейства. Но семье Уизли от этого легче не стало.

— Здравствуй, мама, — степенно ответила Джинни. — Но я лучше помню встречу с отцом. Извини.

— И я помню! — с ухмылкой добавил Гиббон. — Но мы, кажется, торопимся, миссис Гойл?

Молли, на удивление, не обиделась и не сделала ни шагу назад. Джинни замешкалась, стараясь подобрать слова для прощания, которые не были бы чересчур грубыми.

— Этот твой? — вдруг спросила Молли, кивнув на мальчишку позади неё. — Монтенегро?

Больше всего на свете ей хотелось успеть согласиться с таким предположением, у неё даже сердце екнуло, но судьба распорядилась иначе.

— Я Гарольд! — неожиданно гордо произнес мальчишка, прерывая затянувшееся молчание, и широко улыбнулся. — Мою маму Белла зовут. А вас как зовут?

Миссис Уизли замерла, растерянная и совершенно не готовая к столь прямому вопросу. Скорее всего, она ожидала почувствовать неприязнь к ребенку, чья фамилия ассоциировалась с кровожадными Пожирателями. Но искренность ребенка лишила её этой возможности.

— Молли, малыш, — ответила она, смягчившись. Затем, переведя взгляд на дочь, коротко добавила: — Хорошего дня, Джиневра.

Дочь кивнула в ответ на прощание матери и не произнесла ни слова. Все её мысли были заняты Беллатрикс и в воображении она уже расписывала пункты, согласно которым будет оправдываться.

Из пучин размышлений её умело выдернула Панси, как только они дошли до цели.

— Кафе мадам Паддифут?! Серьезно, Джинни? Это твоё сюрприз-кафе? Меня сюда Драко водил!

— Ну, оно… розовое и милое, как твоё платье, — усмехнулась Джинни, едва заметно подколов подругу. — Разве это плохо? К тому же сюда можно с детьми — тут нет алкоголя!

Панси остановилась, сложила руки на груди и постукивала каблуком по мостовой. Затем, закрыв глаза, тяжело вздохнула, но первой переступила порог кафе.

Вскоре они заняли два столика: за одним разместились бывшие слизеринки, а за дальним, чуть в стороне, расположилась их охрана с весьма грустным ребёнком. Ему заказали мятный чай и простую булочку без крема, чтобы избежать несварения, но он и не просил ничего другого.

Пока женщины весело обсуждали общее прошлое, Гиббон, который чаще видел детей на картинках, чем в жизни, изо всех сил пытался уговорить мрачного мальчишку съесть хотя бы кусочек.

— Больше будешь есть — меньше будешь болеть, — настойчиво говорил он, кивая на булочку. — Она сладкая, вкусная. Чай ведь выпил уже.

— У меня аппетит плохой, — ответил Гарри спокойно. — Все так говорят.

— Тогда я закажу тебе ещё чаю, — предложил мужчина и поднял палочку.

Гиббон отвлёкся, не заметив, как мальчик сначала отрицательно покачал головой, а затем тихо сказал:

— Не хочу.

Когда белоснежный фарфоровый чайник с розовым ободком почти приблизился к их столу, Гарри неожиданно разозлился и не сильно, но стукнул кулаком по столу:

— Не хочу!

За секунду до этого восклицания маг выхватил палочку и наколдовал над Гарри зонт. После чего осколки от фарфора и брызги кипятка разлетелись по помещению. Зонт был не слишком удачным, импульсивным решением. Он спас лицо мальчика, но его руки до локтя покрылись ожогами и покраснели.

— Гарри! — завопила Джинни, бросившись к мальчику. — Что произошло? Что за капризы? Ты его толкнул? Ты обжёгся?!

Она опустилась перед Гарри на колени и начала осматривать его ожоги, пока Гиббон выгонял редких посетителей из кафе.

— Это случайность? — спросила Джинни строго, но так, что иной ответ был невозможен. — Скажи мне, что это случайность!

Тем временем к ним семенила мадам Паддифут, пожилая волшебница с пышными бантами в волосах. Она причитала и махала кому-то за стеклом, призывая войти.

Гарри с трудом оторвал взгляд от хозяйки кафе и посмотрел Джинни прямо в глаза.

— Я никогда не делаю ничего случайно, миссис Гойл, — слишком спокойно ответил он, будто это не у него кожа пошла волдырями. — Просто чай не хотел.

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Джинни осмелилась поднять взгляд и встретиться с мальчиком глазами. Чёрные, как ночь, они напоминали омут или бездну, упав в которую, выбраться уже невозможно. По её спине пробежал холодок, а дыхание перехватило. Джинни знала эту восхитительную тьму, словно сложное зелье из настолько редких ингредиентов, что рецепт — не повторим.

И тут всё исчезло, словно морок развеялся. Гарри вдруг заулыбался кому-то за её спиной — широко и искренне, как мог улыбаться только ребёнок. Джинни, всё ещё растерянная, привстала, чтобы посмотреть, кто вызвал такую неожиданную реакцию у ребенка.

— Твой многоуважаемый охранник пускать не хотел, ну странный же человек, честно! — возмущалась Панси, закатывая глаза. — Смотри, почти колдомедик! И в больницу не надо, всё сама подлечит, да?

Гарри, уже вполне обычный и привычно сопливый, улыбался полной и слегка неповоротливой женщине с яркой прядью зелёных волос.

— Мы с мальчиком знакомы, миссис… — начала няня.

— …Гойл, — быстро подсказала Джинни, подозрительно сузив глаза. — И откуда, если не секрет?

— Матильда я, няня младшего крыла, — тихо и с уважением представилась женщина. — В больнице работаю, они с мамой к нам часто приходили… Правда ведь, Гарри?

— Да, здравствуйте! — вежливо поздоровался мальчик, глядя на неё с улыбкой.

Джинни не нравилась ни сама ситуация, ни её развитие, но ожоги нужно было вылечить. После провала с заклинаниями против насморка она не хотела провалить еще одно испытание. Только Салазар знает, почему её магия на Гарри не действует!

— Благодарю вас, — выдавила она из себя. — Действуйте.

Она отошла, уступая няне место у стола, но не сводила с них пристального взгляда, наблюдая, как Матильда шепчет заклинание регенерации. Она знала его, это была элементарная магия, предназначенная для лечения ожогов, царапин и раздражений от ходячей крапивы. Удивительно, но после работы няни кожа на руках Гарри выглядела даже лучше, чем прежде.

— А насморк? Насморк вы тоже можете вылечить? — неожиданно воскликнула Панси.

— Панси, помолчи! — раздражённо бросила Джинни.

— Ну а что такого? — не унималась та. — Не получилось у тебя, со всеми бывает…

Джинни чуть не испепелила подругу взглядом, но сдержалась и повернулась к Матильде:

— Спасибо большое, Матильда. Обязательно отмечу вашу работу при случае.

Няня кивнула, явно не желая навязываться, и уже готовилась уйти, но вдруг нагнулась к Гарри и протянула ему деревянного соловья. Маленькая фигурка, будто живая, трепетала на её открытой ладони.

— Держи, мой хороший, это тебе за терпение!

Гарри протянул руку, но Джинни не успела понять, что произошло с подарком, как раздался громкий голос:

— Миссис Гойл, насколько я помню, Гарольду нельзя ничего принимать от посторонних.

У входа стоял Гиббон, направляя палочку в их сторону. Одним взмахом он растворил деревянного соловья в пространстве, но палочку убирать не спешил.

Джинни обожгла его укоряющим взглядом и маг, нехотя, всё же спрятал оружие.

— Простите, — обратилась она к Матильде, стараясь говорить как можно мягче. — Родители… правила…

— Ну что вы, родители — это самое главное в жизни! — весело рассмеялась няня. Она повернулась к Гарри: — Ещё увидимся, мой хороший.

После того как Джинни оплатила убытки хозяйке кафе, а Панси и расстроенный отсутствием игрушки Гарри прошли к выходу, Гиббон подошёл к миссис Гойл вплотную.

— Эта Матильда не шла мимо, — прошептал он ей на ухо с тревогой в голосе. — Мне показалось, она ждала чего-то у кафе, Джинни.

Попросив прощения за неуместный укор и убедив, что больше не будет настолько беспечной, ведьма пообещала себе, что раскроет загадку Матильды и тем самым обезопасит сына Беллы от всяких угроз. Уже после того как вымолит у неё прощение за содеянное, разумеется.

Однако, вернувшись домой, первым делом она решила загладить свою вину перед мальчишкой. За сегодняшний день, полный суматохи и разочарований, Гарри явно заслуживал хоть чуть-чуть радости. Женщина набрала в ящик новых, ещё не подаренных Монти и Сабрине игрушек, среди которых было полно всяких существ, норовящих выбраться из коробки что есть силы, и, левитируя его перед собой, отправилась в игровую.

Перешагнув её порог, миссис Гойл не справилась с изумлением и не удержала коробку. Та упала на пол с жутким грохотом, а из неё бросились в рассыпную гномы и гоблины. Лёгким их путь на волю назвать было сложно — игрушкам пришлось перебираться через горы деревянных соловьёв, заполнивших комнату. На полках, в креслах, на полу и на столах — везде трепыхались птицы, у которых не получалось взлететь.

На единственном свободном предмете мебели — неудобном старинном диване с изогнутой спинкой — сидел Гарри. Его лицо не выражало ни радости, ни печали; он просто безучастно наблюдал за трепыхающимися птицами, иногда переводя взгляд на своё отражение в большом зеркале на стене. Потом он поднял руки к свету и, щурясь, следил, как солнечные лучи пробиваются сквозь его пальцы.

В какой-то момент игра света ему наскучила и он зажмурился. Джинни увидела, как огромная грозовая туча закрыла собой полнеба, и помещение обволок полумрак.

Маленькими, осторожными шажками женщина приближалась к тому, кто сидел перед ней, расчищая палочкой путь.

— Они мёртвые, — сказал он, готовый заплакать. — Как я!

Пересохшее горло отказывалось выдавать чёткие звуки, но Джинни остановилась и просипела:

— Ты… мёртв?

Мальчишка вместо ответа начал раскачиваться на диване взад-вперёд, словно в истерике. В темноте его фигура выглядела особенно зловеще. Хорошо зная, что может скрываться у подобных личностей внутри, женщина не спешила подходить ближе к ребёнку.

Наконец, он поднял на неё свои большие чёрные глаза, рассматривая её как-то по-новому.

— Гарри… — пробормотала она, пытаясь заглушить словами стук собственного сердца. — Гарри, это… ты?

— Наверное, Джинни.

В ту секунду, понимая почти всё, но не понимая, как долго их Гарри здесь пробудет, Джинни захлебнулась собственной силой тёмной ведьмы. Её жалость к нему взлетела к небесам, а ненависть к тому, кто отобрал у близкого друга жизнь, упала прямо в ад.

Чувства переполняли её и рвали на части. Не в силах справиться с собой, Джинни схватила ребёнка за лацканы пиджака и, дрожа от ярости, закричала:

— Кто, Гарри?! Кто посмел тебя убить? Скажи мне! Я вырву ему сердце!

В ответ мальчишка, а вернее Гарольд Северус Снейп, лишь тепло улыбнулся и протянул руку к её щеке, по которой текли слёзы. Однако прежде чем его пальцы коснулись её кожи, на первом этаже у камина послышалась возня, и она инстинктивно обернулась к двери. Вновь переведя взгляд на Гарри, она увидела обычного ребёнка с перепуганными глазами.

— Руки… — едва слышно всхлипнула она, отпуская его и отступая на шаг. — Не болят?

— Уже нет, всё в порядке, не переживайте, — ответил Гарри, робко улыбнувшись. — Я привык. Со мной всегда так. Мама знает!

— Что за крики в темноте, Джинни? Люмос!

В чистую и убранную комнату безо всяких деревянных игрушек вошел Драко с Сабриной, которая, к его явному раздражению, повисла у него на ноге.

— Грэгори, она здесь! — крикнул он куда-то в коридор. — Сабрина отпусти, ты победила. Сдаюсь, честно!

Джинни улыбнулась сквозь слёзы, вытирая мокрые щеки.

— Чего это она?

— Поспорили, что сильнее — мои ноги или её руки! — буркнул лорд Малфой. — Она постоянно просилась на колени...

— А пока она на них сидела, засранка косу ему заплетала, — явно довольный путешествием, за другом в комнату вошёл долговязый одутловатый мужчина с залысиной на голове. — Весь матч!

— Я не увидел, как снитч поймали! — возмущался высокий блондин, инстинктивно поправляя длинные густые волосы, явно настрадавшиеся за этот день. — По-твоему, это смешно, Джиневра?!

— Да... — женщина хотела плакать, но смеялась, прикрыв рот рукой. — Очень!

Сабрина лишь хитро улыбнулась, уткнувшись носом в его ногу.

Лорд Малфой демонстративно отвернулся от такой непутёвой мамаши и заметил на диване ещё одного присутствующего.

— Добрый вечер, Гарри. Что, мать тебя оставила? — поинтересовался он с легкой иронией. — Как вдруг решилась?

— По делам отправилась, — ответил ребёнок. — Сказала, к ночи вернётся.

Сразу потеряв интерес к отпрыску Лестрейнджей, блондин отшвырнул серебристую трость в сторону домовика и переключился на груз на своей ноге, принявшись отдирать его от себя. Девчонка с короткими взъерошенными волосами неприлично громко хохотала, но всё равно тише, чем её отец, наблюдавший эту картину.

В этот момент в комнату залетел кто-то ярко-рыжий, намотал вокруг взрослых несколько кругов, приветливо хлопнул Гарри по плечу, показал Сабрине язык и со скоростью того же снитча умчался, издав победный клич то ли индейцев, то ли каких-то магических существ.

— Что это с Монти? — спросила Джинни.

— В квиддич играет, что же ещё! — удивился её супруг.

Одержавший, наконец, победу и запыхавшийся от трудов Драко расстегнул ворот камзола и повалился в ближайшее кресло.

— И на трибуне он так же делал! — возмутился он.

— А ты в следующий раз Скорпиуса с собой возьми, будет не так обидно! — подколола друга Джинни. — Чего он дома один сидит?

— Скорпиус не любит квиддич... — не очень убедительно протянул блондин.

Совершенно не желая продолжения беседы об отцовстве, с которым у главного казначея явно не заладилось, его друг подошёл к жене, приобнял за плечи и спросил то, что хотел узнать с самого начала:

— А почему глаза красные? Почему заплаканная?

Не зная, что убедительного соврать, да и не привыкшая лгать мужу, Джинни сказала правду:

— Гарри кипяток на себя вылил, обжёгся!

Все взоры обратились на пострадавшего. Глава семейства инстинктивно начал засучивать рукава, лорд Малфой достал палочку — все были готовы лечить молчуна Гарольда.

— В кафе, в Хогсмиде, — раздался голос самого пострадавшего. — Там ещё были мистер Гиббон и подруга миссис Гойл. Но всё зажило уже, Матильда вылечила.

Теперь взгляды устремились на неё, и в комнате повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь глухими воплями дерущихся детей с нижнего этажа.

— Мистер Гиббон и подруга… — медленно прошептал муж. — Джиневра?

— Всё хорошо ведь! Ну вы чего? — женщина развела руками. — Целый он!

— Так, тётке это сама объяснишь, — буркнул блондин, вновь застёгивая камзол. — Счастливо оставаться, кланяюсь!

Джинни нахмурилась и скрестила руки на груди.

— Он всегда убегает от проблем. Ты так никогда не делай, хорошо, Грегори?

— Конечно, любимая.

— Ты куда?!

— Детей спать уложу, устали они с дороги...

Впрочем, долго сердиться, глядя на смешно улепётывающего от страшной Беллы мужа, миссис Гойл не могла. Она уже давно не боялась Беллатрикс — ни её здравой части, ни той, от которой у чужих кровь стыла в жилах.

Маленькая Джинни буквально выросла возле ненормальной ведьмы, впитывая её душу и идеалы. Та держала её руку в своей, направляя палочку ещё несмышлёного ребёнка в нужном направлении, ругала и хвалила, а когда надо было, то даже жалела. Поэтому тьма в Белле её, скорее, вообще никогда не пугала. А с недавних пор в Джинни появилась своя, не уступающая ей в силе.

К тому же в свете новых обстоятельств она даже прощения у Беллатрикс просить не будет — нападёт первой!

* * *

Возле обугленного и далеко не самого красивого камина в доме дедушки Элджи стояли четверо магов, которые словно отражали его мрачность.

— Нет, Невилл, за десять минут я не придумала ничего лучше, чем соловей. Это старая игрушка Тедди! — уже не в первый раз объясняла Тонкс, раздражённо поправляя выбившуюся прядь.

Люпин, явно не желая вникать в перепалку, отвернулся и сцепил руки в замок. Всё происходившее днём и продолжающееся сейчас, казалось, выводило его из равновесия.

— Ну, ничего не вышло, — вздохнул Невилл, глядя в сторону. — Попробуем в следующий раз.

— Это был второй раз за восемь лет, насколько я понимаю, — протянула Молли, её голос звучал неодобрительно. — Не думаю, что Джиневра захочет снова повторить прогулку после такого.

— Тогда не попробуем, Молли! — резко парировала Тонкс.

— Не повышай на меня голос, девочка! — возмутилась женщина, нахмурившись. — С чего вы вообще взяли, что он там какой-то… воплощённый?! Обычный мальчишка, да ещё и в соплях. Даже приветливый!

Невилл, измотанный их спором, явно мечтал просто уйти и забыться сном, но всё же выдавил из себя:

— Мы не решили, мы пытаемся понять…

Однако Тонкс перебила его на полуслове:

— Сын Беллы? Приветливый? — её голос стал жёстче. — Тот, кто потомок самых беспощадных ведьмаков на службе самого тёмного зла? Моя мама может много рассказать о "приветливости" своей сестры, а вот отец — уже не сможет. Они его убили!

Она бросила холодный взгляд на Молли.

— Молли, тебе пора отдохнуть от наших дел, — продолжила Тонкс, еле сдерживая гнев. — У тебя два внука — тоже дети Пожирателей. Ты не объективна. Прости.

Женщина стала дышать чаще, обиженная несправедливым обвинением, и с трудом сдерживала слёзы.

— Тонкс, дорогая, а ты слишком категорична, — сказала она, дрогнувшим голосом. — Их отец не Пожиратель, а внуков я даже не видела!

— Ага, то есть ты знаешь, что твоя дочь для него очень особенная, да? — язвительно отозвалась Тонкс. — Из той самой банды, что помогала его возрождать! Больше никого своими чёртовыми метками он не клеймил!

— Если на то пошло, Тонкс, — женщина упёрла руки в бока и вскинула подбородок. — То ты и твой сын от Беллатрикс тоже далеко не ушли. Вы близкие родственники! А тот ребёнок и вовсе твой кузен!

Тонкс от возмущения застыла с полуоткрытым ртом и не знала, какие новые обвинения озвучить, ведь озлобившаяся и одинокая, она имела их много, ко всем окружающим. Ей казалось, что абсолютно все виновны в том, что так легко приняли её отказ от сына, пусть и ради его безопасности. Друзья не стали стеной, не сказали, что придумают новый план и не предложили бороться за его свободу до последней капли крови.

Она вспомнила слова Джорджа:

— Крам? Он убил моего брата. Уверен, не случайно. А ты хочешь навсегда отдать ему сына? Смотри сама, Тонкс. Смотри сама…

Их дети могут учиться в Хогвартсе, могут обнимать родителей. А что её сын? Где он сейчас? Ему весело или он одинок? Может, он плачет в подушку, переживая первую любовь? Она даже не может узнать!

Гарольд Снейп растоптал мать и сына только потому, что они были семьей Ремуса — его врага, с которым он игрался, как кот с глупой мышью, не убивая, а гоняя из угла в угол. И четко дал понять, что игра может быть очень жестокой.

Она дважды вытаскивала сына из огня, не раз спасала его из-под смертельных заклятий. У неё не было выбора.

После его смерти она и Ремус надеялись, что смогут вновь обнять сына. Страшного Гарольда больше не было, а Волдеморт... Они успели понять — и узнать из надёжных источников — что ему настолько плевать на них, что само равнодушие позавидовало бы его равнодушию.

Прибыв в поместье Крама, они дрожали от страха перед предстоящей встречей, бесцельно меряя шагами просторную гостиную, где Виктор должен был появиться вместе с Тедди. Их уставшие сердца трепетали, а в глазах стояли слёзы. Ремус едва справлялся с собой — ноги подкашивались от волнения, и однажды он даже чуть не упал. Это случилось как раз в тот момент, когда Тонкс уловила звуки из тёмного длинного коридора, ведущего к личным покоям хозяина дома.

Она сорвалась с места, как бабочка на свет, ожидая увидеть сына, прижать его к себе, вдохнуть родной запах. Но источник звука был ещё далеко. Не выдержав ожидания, Тонкс напрягла слух и начала различать слова, которые сперва показались неразборчивым шумом, после чего решилась подслушать и увеличила звук.

Виктор тащил её сына на встречу за ноги, как мешок картошки, и почти истерично уговаривал.

— Ты подводишь меня, Тодеус, — говорил он раздражённо. — Я дал им слово. Это твои родители и они любят тебя!

— Я их даже не знаю, отец!

— Это неважно, сын. Они дали тебе жизнь! — воскликнул мужчина. — И ради Мерлина, что ты с собой сделал?! Это что за заклинание? Ты весишь, как две коровы!

Тедди звонко рассмеялся.

— Пока ты разберёшься, они уже уйдут!

— Сейчас наложу на тебя Империо, Левиосу и ещё пару чар — и пойдёшь быстро! — пригрозил Крам, явно запыхавшись. — Вставай, негодник!

— Слишком много заклинаний одновременно вредят детскому здоровью. Не слышал разве?

— А ремень? Ремень ему не вредит?!

Звуки стихли, и с болью в сердце Тонкс осознала, что даже Виктор сейчас готов сдаться.

— Они знают? — раздался голос Тедди. — Про министра? Про ваши... оргии?

— Какие ещё оргии?! — взревел Виктор. — То была бутылка рома!

— Очень, очень большая бутылка рома…

Тонкс поняла, что отец и сын ухмыляются.

— Ну да, сто лет выдержки прошли не зря. Мы удваивали...

— Вы храпели на всю башню, папа! Вы не враги и никогда ими не были! Так почему они меня отдали? Почему не навещали?

На ногах женщину держала только сила воли и угол стены, но она продолжала слушать свой приговор, вынесенный ей давно погибшим злом из могилы.

— Мы не были врагами, Тодеус, — строго произнёс Виктор. — Роскошь иметь такого врага я не могу себе позволить. И я никогда не утверждал, что Снейп мне угрожает. Возможно, именно поэтому Ремус решил, что возле меня тебе будет безопаснее. Твой покойный крестный действительно был страшным врагом для твоих родителей... так сложилось.

Своей когтистой лапой отродье Гарольд всё-таки дотянулся до её сына и отнял. Он никогда не хотел убивать потомка Блэков и внучатого племянника Беллатрикс, еще не успевшего с ним побороться. Он лишь желал забрать его душу, чтобы она никогда к ним не вернулась. Для чего подвел их к решению добровольно оторвать от себя смысл и цель своего существования, и невольно они подчинились. Такая искусная месть, которая свершается не единожды, а отравляет жизнь ядом каждый день, пока не умрешь, если это не метка чистого зла, то тогда что?!

Крам не захотел волочь ребенка против его воли. Он долго просил прощения, рассказывал что-то про дурное настроение, старался говорить тихо и избегал смотреть им в глаза. Покидая замок, женщина спотыкалась и падала на ровном месте, не видя ничего сквозь пелену слез, и только дома заметила, что в гостевой содрала о каменную стену половину ногтей.

А сейчас её называют… категоричной? Когда она просто хочет помочь всем, кто еще не успел пострадать? Они не могут убить бессмертного и сильного Волдеморта, по крайней мере пока, но могут обезопасить мир от другого проклятого мага. И тем самым не дать им обоим удвоить всё то зло, которое они способны творить!

Тонкс сделала угрожающий шаг по направлению к миссис Уизли.

— Молли…

Но тут же согнулась, словно поломанная, и зарыдала в голос, не справившись с болью воспоминаний. Уже через секунду она плакала на груди Молли, а та её целовала в макушку.

— Они дружные... — негромко проговорил Невилл, глядя в камин и отвернувшись от женщин. — А мы ссоримся и миримся по десять раз в день.

— Невилл, они на вершине. Им легко быть весёлыми и дружными, — устало отозвался Ремус. — А мы на дне и избиты. Если ты понимаешь, о чём я...

— Возможно, ты прав, Люпин, — сдержанно отозвался мужчина. — Но они не всегда были на вершине. Мы просто поменялись местами. Они боролись за себя и друг друга, даже загнанные в угол, как крысы. Но, знаешь, я не припомню, чтобы они грызли друг друга. Даже маленький Гарри знал, что делать, если ему было плохо. Ночами он вел успокоительные беседы с Сивым через камин. Только вдумайтесь, с буйным древним оборотнем! А вы?

Осознав, что речь о них всех, женщины расцепили объятия, а Люпин хмыкнул.

— Молли, твоя дочь урожденная темная ведьма и носит метку не для красоты, пора с этим смириться. Тонкс, так бывает, что дети сами выбирают себе семью. Если не веришь, спроси Молли, она подтвердит. — Невилл посмотрел оборотню в глаза. — Ремус, ты не виноват в смерти Лаванды, сестер Патил, Сириуса, да вообще ни в чьей. Для этого есть другие виновные. А сына ты хотел не отдать, а спасти, и у тебя получилось!

На магов произвела впечатление короткая, но убедительная речь друга, взявшего на себя лидерство в их сложном деле борьбы с возродившимся злом. Все горько усмехнулись, признавая его правоту.

Уже тише, но Невилл продолжил говорить, сжав кулаки.

— Мы на дне не потому что мы слабые, а потому что мы храбрые. Тех, кто сдался и позволил врагам убивать невиновных, убивать любовь, на этом дне нет!

Маги немного помолчали, переглянулись и решительно подняли свои палочки вверх, демонстрируя себе и остальным, что не сдадутся, пусть даже и стоя на самом краю пропасти, где затаилась убийственная тьма.