Молодой прекрасный кшатрий (гет)

Совсем скоро между Парашарой и Сатьявати прямо в воздухе появился самый обычный младенец. Парашара протянул руки и подхватил ребенка, когда тот начал падать вниз. Глаза у него были, как бусинки, и казалось, что он совершенно осмысленно водит ими из стороны в сторону, пытаясь разглядеть всё вокруг себя. Повизгивания, которые он издавал при этом, напоминали скорее выражение восторга, а не плач.

Парашара улыбнулся и поцеловал головку мальчика. Потом он повернул ребенка в ту сторону, куда они плыли, и сказал:

— Ну что, Кришна-Двайпаяна, теперь ты живешь в нашем мире. Здесь интересно. Скоро мы будем дома.

Парашара с ребенком вернулся в лодку, а за ним и Сатьявати. Черный остров исчез, и река снова стала такой, какой ее знала рыбачка.

Девушка гребла к берегу, наблюдая за тем, как Парашара, укрыв младенца своей одеждой, радостно возится с ним. Она была поражена созданием ребенка «по щелчку», чисто и даже без спецэффектов. Ее решимость оставаться верной своей мечте начала изменять ей…

Когда Сатьявати подплыла к месту на берегу, где она могла привязать лодку, Парашара не сразу сошел на землю. Сперва он сказал, что должен отблагодарить ее и за переправу, и за сына, дав ей благословение на исполнение ее мечты — но, может быть, она всё-таки согласится стать его женой и вместе с их сыном ехать с ним дальше в ашрам?

Он смотрел на Сатьявати и улыбался, видя, что его главный мужской козырь произвел на нее впечатление. Но она задала ему вопрос, который он совсем не ожидал — она спросила, это он может так «по щелчку» делать только своих детей? Парашара ответил, что нет, конечно — ему нужны мужчина и женщина, которые и станут родителями будущего ребенка, просто в нынешнем случае этим мужчиной был он сам.

Тогда Сатьявати рассказала ему, что у них в Хастинапуре есть большая проблема: их царь Шантану не женат и у него нет детей, и из-за этого на царство время от времени обрушиваются всякие несчастья — то засуха, то эпидемия, то ракшасы из лесу нападут; но неспроста же царь не женится и не обеспечивает царство наследником — наверняка у него с этим есть какие-то трудности, так, может, Парашара предложит ему решить эти трудности своей браманской магией, если царь за это сделает его раджой какой-то подчиненной Хастинапуру территории…

Парашара перестал улыбаться, вздохнул и сказал, что, к сожалению, ничего не получится: ему нужно жить в ашраме, а Сатьявати нужно оставаться верной своей мечте, и он благословляет ее — уже очень скоро она встретит того молодого прекрасного кшатрия, который сделает ее царицей.

После этих слов Парашара выбрался на берег. Он, вроде бы, не собирался больше оглядываться на лодку, но всё-таки оглянулся — и сказал Сатьявати, что если вдруг царствование не оправдает ее надежд на счастье, то он — вернее, они с Кришной-Двайпаяной — всегда будут рады видеть ее в ашраме. Сатьявати в ответ слегка улыбнулась, сложила руки на груди и низко склонила голову. За это время ее волосы совсем высохли.

Потом Парашара пошел в сторону деревни, уже не оглядываясь — может, искать способ ехать в ашрам дальше, но, скорее всего, искать молоко для ребенка. Сатьявати смотрела ему вслед и всё больше радовалась, что не поддалась соблазну прожить жизнь без беременностей и родов, а осталась верной своей мечте — было что-то мутное в этом внезапном предложении жениться на ней… Несомненно, однако, что благословение от брамана, который может делать детей «по щелчку» и островными иллюзиями заставлять стоять на воде, обязательно исполнит ее желание стать женой или царя, или наследного принца, или, на худой конец, молодого прекрасного кшатрия, вместе с которым они добудут себе какое-то царство. Но, пожалуй, своих обычных сыновей, которых ей предстоит выносить и родить, она не отправит получать духовные знания, необходимые для государственного управления, в ашрам мудреца… Кстати, а как его зовут?