Руны (гет)

Ночь накрыла лес тёмным туманным покрывалом.

Минеланна весело танцевала с Леголасом, который, к её удивлению, оказался очень пластичным и прекрасно знал все движения сезонных танцев. Её младшие сестры, устав от бесконечных танцев, сидели на стульях и разминали голени круговыми движениями.

Пелериэн, казалось, была расстроена тем, что принц не проявляет к ней интереса. Анорсель же сразу нашла себе другого кавалера, местного жителя, который постоянно приносил ей угощения — виноградные кисти и орешки, заботливо угощая её с руки.

В вихре танца Минеланна заметила Эннесиэль и отца, стоящих за колонной. Она что-то доказывала отцу с серьёзным выражением лица, расставляя мысли по полочкам, постукивая ребром одной ладони по другой. Её слова подтверждал другой мар с изумрудными глазами, который стоял рядом и согласно кивал головой.

Лицо отца было сосредоточенным и угрюмым. Он сдвинул губы вбок, обдумывая сказанное, приложил руку к плечу мара в знак благодарности, слегка поклонился и поспешно пригласил дочь в отдельную комнату, расположенную в середине стены.

— Кажется, что-то плохое надвигается, — подумала принцесса.

* * *

Аэгнор, Трандуил и трое эльфийских советников собрались в полутемной комнате. Они сидели за длинным овальным столом, освещенным флуоресцентными камнями на его поверхности, в виде большого круга, напоминающего луну и с россыпью созвездий вокруг.

Трандуил, до этого меряя шагами комнату и молча вслушиваясь в бесконечные споры советников о том, какие действия следует предпринять для решения возникшей проблемы, остановился у окна. Его длинная тень падала на глянцевый светлый мраморный пол.

— Гномы всегда были алчными в отношении золота и... недальновидными, — прокашлявшись, произнес опоздавший полуэльф, садясь за стол и тщательно расправляя длинный подол туники.

— Гора уже несколько лет безмолвствует, и не слышно никаких признаков её активности. Что, если дракон действительно мертв, и гномам ничто не помешает войти внутрь и завладеть всеми богатствами? — спросил второй советник. — А как же доля, которая полагалась нам, людям и всем остальным?

— Вы хотите сказать, что нам не следует ничего предпринимать? — встрепенулся третий темноволосый советник, обратившись к Аэгнору. — А что, если дракон жив и просто дремлет? Нам стоит ждать и надеяться на удачу, что гномы не смогут проникнуть внутрь и не разбудят его? Что наша долина, леса и народ не будут подвержены гневу дикого огня?

Аэгнор, в знаке своей неуверенности и бессилия, раскинул пальцами вверх, а затем сложил их у губ в раздумье. Он был молчалив.

— Даже если кто-то, движимый безрассудством и слабоумием, решится вновь вернуться в Эребор, попасть внутрь будет не так просто, а тем более победить дракона... Кто из гномов осмелится на такой поступок? Либо глупец, алчный до мозга костей, либо герой. А таких среди гномов за всю их историю я не встречал, — закончил Трандуил, не поворачиваясь к собеседникам.

Первый из них, устало откинувшись на спинку стула, произнес:

— И вообще, что мы здесь делаем в такой поздний час? Сегодня великий праздник. Откуда такая уверенность, что это не очередной слух, развитый одним из полуросликов в таверне перед пышной дамой?

— Вы сомневаетесь в достоверности моих слов? — заговорила тень из угла, куда не проникал ни один луч света.

Все в удивлении повернулись на исходящий из угла женский голос, кроме короля Фангорна, который продолжал сидеть за столом в позе мудреца, словно ожидая смертного приговора.

Провидению великого Трандуила не было под силу распознать скрытую в тени фигуру. Он с удивлением взглянул в её сторону, пытаясь разобраться в своих ощущениях.

В темноте угла, словно глаза дикого зверя, сначала блеснули два золотистых огонька. На деревянном кресле с мягкой изумрудной обивкой показались две светлые руки с тонкими музыкальными пальцами, выглядывающими из рукавов с серебряными орнаментами на манжетах. Закинутая одна на другую нога опустилась, и с кресла изящно поднялась Эннесиэль, облачённая в чёрное эльфийское одеяние, типа фрак, украшенное ветвистыми серебряными узорами и камнями из чистого света звезд. Её тёмные волосы покрылись инеем лунного света.

Глаза Трандуила округлились. В голове эхом отозвались слова отца, рассказывающего своему маленькому сыну сказку: "только одному мару позволялось носить чёрное".

— Вам ли говорить о честности, — подошла к нему сзади королева Нуара. — Я знаю о вашем заговоре с волшебником. Вы тогда открыли секрет одинокой горы... А также о вашем заговоре с одним из гномов...

— Это... — потерял дар речи советник-полукровка.

— Вы убили моих людей, — продолжала она, повышая тон. — Призвали наёмников ко мне, чтобы скрыть вашу тайну, и осмелились вернуться сюда...

— Признайся, Милон, и будешь помилован, — с горечью посмотрел на него король.

— Господин... Я не знал, что это ваша дочь, — стал убирать руку со стола старый эльф.

Эннесиэль, наблюдая за ним, заметила в складках его одеяния металлический отблеск. В мгновение ока она взмахнула рукой, и из рукавов, словно продолжение ее пальцев, выскользнули ножи с белоснежными лезвиями, похожими на лучи звезд. Черные рукоятки окутались дымом, который, словно чернила в воде, растекался по столу.

Широкие рукава светлой туники Милона были пронзены металлом, и его руки оказались прибиты к столу, лишив возможности двигаться.

Лицо Лесного короля на мгновение исказилось от неожиданности, а затем на нем появилась легкая довольная ухмылка. Однако Аэгнор, не дрогнув, выпрямился на стуле и сложил руки на столе, твердо глядя на своего бывшего советника.

Обвиняемый, дернувшись, прижал голову к столу, опасаясь следующего удара.

— Рассказывай, — приказал король Трандуил в более грубом тоне, стараясь продемонстрировать свою непоколебимость, и сложил руки перед грудью.

— Я... — задыхаясь от волнения запнулся мужчина и, осознав свою безоговорочную скомпрометированность, неуверенно продолжил: — Он пришёл ко мне и попросил о помощи... С вашего разрешения, я отправился в Дол-Гулдур, где было орочье гнездо. Когда дело было сделано, в одной из темниц мы нашли его...

— Кого? — выпалил другой советник, но, встретившись взглядом с королевой Нуара, осекся и, боязливо взглянув на неё, попросил прощения за свою нетерпимость.

— Т-траин, — заикался полуэльф, — сын Трора... Он отдал нам ключ от одинокой горы... Тогда я пообещал Гендальфу, что сохраню эту тайну.

— Действительно, где бы ни было бедствие и раздор, там вы всегда найдёте Серого странника... — раздражённо прошипел Трандуил.

Эннесиэль начала ходить позади прикованного к столу эльфа, его плечи дрожали.

— Не стоит недооценивать человека, который себя переоценивает. Просто удивительно, какая целеустремленность и отвага пробуждаются от уверенности в том, что мы исполняем свой долг, — произнесла королева, с разочарованием посмотрев на Милона, который трясся, как серая мышь.

Аэгнор медленно встал со своего стула, словно боясь своих следующих слов:

— Вы полагали, что ваши махинации останутся незамеченными? Вы обманули меня и превысили свои полномочия. С каких пор, даже будучи связанными клятвой, мы считаем, что имеем право отнимать чужие жизни? И всё это ради великой цели волшебника и гномов? Вы предали свою воспитанницу и королеву Нуара — мою дочь! И всё это ради наживы? Ради иллюзорных богатств, обещанных вам? Видимо, Вам стало недостаточно вечности, которую подарили вам Валар за службу мне. Я исключаю вас из совета Фангорна и приговариваю к заключению.

Король взмахнул рукой, и через большую дверь вошли два стражника в серебристых доспехах. Ножи растворились в воздухе, оставив лишь остатки черного дыма на столе. Они силой схватили мужчину и потащили его в темницу.

— Нет, подождите, у меня семья! — кричал полуэльф, волочась по полу лицом к ним.

— Мы тоже были семьёй, — подумала принцесса и застыла в неподвижности, опустив голову вниз в сторону уходящих и отвернувшись от света луны, который мог бы осветить её чувства, отразившиеся на лице болью. Острый кинжал провернулся меж её рёбер.

Когда-то Милон воспитывал её как родную дочь. Её матери не стало, а отец надолго покинул дворец, оплакивая её и ища утешение в возмездии.

После получения информации о желании гномов вернуть Эребор, мар внимательно следили за ними, из-за чего и были убиты. Они стали выслеживать кровавый след убийцы, и Милон, желая замести свои следы и заподозрив в темных эльфах врага, организовал на них очередное покушение. Она сама неоднократно подвергалась опасности, хотя он и говорил, что не знал, что именно она была Святым Маром.

Он оказался жесток, движимый великой целью, навеянной ему волшебником. Он хотел усидеть на двух стульях, ведь уход из совета лишал бы его всех привилегий эльфийской жизни.

Кровь от нанесённой раны выступила наружу слезами, застилая её опущенный взгляд. Эннесиэль поспешно вышла из комнаты сразу после ухода стражей. Группа совета осталась стоять в комнате, полной давящего молчания.