Заветное желание Снейпа (джен)

Снейп даже останавливается, услышав знакомое имя.

Приостанавливается ― и продолжает идти так же быстро, как и до этого, жалея, что не может ускориться еще.

Кажется, ему стало легче дышать. Как будто что-то большое и тяжелое, то, что придавило его сердце вместе с ужасной новостью, немного приподнялось, и он может хотя бы вздохнуть.

Просто Дэни Бернс звучит как-то несерьезно по сравнению с Ремусом Люпином.

Который специалист в области защиты, знает кучу боевых приемов и прочее.

― Я его видела… мельком, ― все еще пытаясь приноровиться к его шагу, проговаривает Грейнджер. ― Мне показалось, у него глаза, будто стеклянные. Можно подумать, кто-то наслал на него Империус...

Непростительное заклинание? Кто-то заколдовал ребенка, чтобы навредить его сыну?

Люпин?

Что за бред.

Та самая бетонная плита, что придавливала сердце, норовит вернуться на место. Снейп не позволяет.

Он разберется с этим, обязательно. Но позже.

Он врывается в палату. Единственная кровать из многих занята. На ней ― его сын.

Почему именно он? Почему? Нет бы, напали на кого-то другого… Но нет. Из всех… из огромного количества студентов выбрали его.

Потому что он ― магл?

Предательские мысли рисуют в воображении все, что связано с несправедливостью и злым роком. Снейп пытается взять себя в руки. Очень пытается. Один взгляд на рыжего мальчишку, что сидит по ту сторону кровати на стуле, и ноги перестают держать. Снейп опускается на колени с другой стороны, почти ничего не видя: глаза заволокло туманом, а на разум и эмоции словно надели плотный мешок, чтобы полностью отключить их от происходящего.

Нет, ничего катастрофичного не произошло, пытается уговорить он себя, глядя на перебинтованную руку и голову сына. Осторожно поглаживает маленькие пальчики, ощущая живое тепло, мысленно уговаривая себя, что все в порядке, и пытаясь успокоить дыхание.

Гарри медленно поворачивает голову и долго смотрит на него глазами, блестящими от слез, так, как будто не видит и не узнает.

― Папа… ― вдруг всхлипывает он. Снейп наклоняется к нему, осторожно проводит по щеке, стараясь не задеть синяк возле глаза и ранку в уголке губ. Все это выглядит так, как будто он просто подрался.

Может, это всего лишь кулачная потасовка с одним из сорванцов Хогвартса, а все эти страшные слова о нападении ― всего лишь домысел Грейнджер, которая, как обычно, все преувеличивает?

― Я не понимаю… ― Гарри вдруг хватает его за мантию на груди и крепко сжимает, словно боясь, что Снейп уйдет или исчезнет. ― Я не понимаю, почему…

― Тише. ― Он снова гладит его, пытаясь нежностью успокоить, вселить уверенность, но тот будто его не слышит.

― Я не понимаю… что я сделал не так? Он напал на меня… молча… без причины… я даже не знал…

― Как бешеная собака, ― подтверждает Уизли.

Грейнджер вдруг всхлипывает и повисает на рыжем, у которого округляются глаза от шока, и он выглядит так, будто не знает, куда деть руки и вообще всего себя.

Снейп нашел бы это забавным, если бы его ребенок не лежал сейчас раненым в Больничном крыле.

― Может, это потому, что я не смог тогда защитить его от Малфоя? ― осипшим голосом продолжает Гарри, глядя в пространство и пытаясь найти ответы на вопросы, которые его мучат.

― Северус, можно тебя на минутку? ― строгим тоном прерывает их мадам Помфри. Снейпу не нравится ее напряженный вид и поджатые губы. Совсем не нравится. Можно себе сказать, что она всегда такая, в силу особенностей ее работы. Но что-то это слабо успокаивает.

― Что с ним… что произошло? ― Он готов вылить шквал вопросов на медсестру, как только они отходят от кровати с Гарри на приличное расстояние, но ограничивается только этим. Самым главным.

― …парализующее заклинание, ― слышит он. Снейп осознает, что несколько секунд боролся с шумом в ушах.

Мадам Помфри только качает головой и протягивает маленький стеклянный пузырек, точнее ― не протягивает, а почти сует ему в нос. Снейп отшатывается от резкого запаха. Похоже на аналог нашатыря. Что б это ни было, в глазах у него проясняется, и он благодарно кивает, продышавшись и прокашлявшись.

― Но он ведь не парализован? ― с тревогой спрашивает Снейп, следя краем глаза за тем, что происходит у кровати его сына. Почему-то ему совсем не хочется прогнать чужих детей оттуда ― тех самых, раздражающих и надоедливых. Просто он хочет, чтобы Гарри сейчас не был один. Чтобы его не оставляли ни на секунду.

― К счастью, нет. Наблюдался небольшой эффект, который быстро прошел. Заклинание оказалось слишком слабым… для него.

― Потому что он магл? ― понижает он голос до шепота, снова глядя в сторону Гарри и замечая, как девчонка Грейнджер ласково поправляет на нем одеяло, а Уизли берет его за руку и что-то негромко говорит.

― Именно. ― Помфри смотрит на него в упор. ― Это его спасло, а также то, что противник оказался не таким сильным и проворным, каким бы мог быть.

― Но… почему именно парализующее? ― Снейпу страшно даже произносить это слово. Он не хочет представлять Гарри в таком состоянии, близком к коме. Но он бы хотел понять, хоть немного, действия этого безумца.

Была ли у него какая-то цель, или он просто хотел испробовать свои навыки на ком-то? Как бы это ужасно ни звучало.

― Директор знает о случившемся, ― спустя небольшую паузу, сдержанно произносит Помфри. ― Он считает, что Гарри, возможно, собирались похитить, но попытка вышла неудачной. ― Снейп на этом месте вздрагивает всем телом, кляня воображение за то, что оно так живо рисует ему все услышанное. ― Никто не знает до конца, где скрываются Пожиратели смерти… последователи, вы знаете кого. ― Она понижает голос и подходит ближе. ― Дамблдор считает, что кто-то из них мог заколдовать ребенка с нестабильной психикой, который не может бороться и защищаться, чтобы тот сделал то, что ему нужно…

― Но откуда в Хогвартсе Пожиратели смерти? ― Снейп стискивает зубы, чувствуя, как гнев приходит на место растерянности и начинает захлестывать. ― Где же эта хваленая супер-защита школы? Дамблдор говорил…

― Это могло произойти на расстоянии, ― замечает Помфри.

― То есть…

― Ребенка прислали сюда уже под Империусом, ― говорит медсестра какие-то чудовищные вещи, которые просто не укладываются у Снейпа в голове. ― Стоит ли за этим Люциус Малфой или кто-то другой ― директор непременно разберется…

― Но откуда все эти травмы и синяки? ― Снейп решает идти до конца, чтобы выяснить, чему еще подвергался его ребенок, помимо неудачного паралича. Ведь то, что он сейчас лежит перебинтованный здесь, означает, что было и много другого… удачного.

― Я обнаружила у Гарри несколько глубоких колотых и резаных ран, ― по-деловому вещает Помфри, говорит та вещи, от которых у Снейпа волосы становятся дыбом. ― Природу заклинаний, которые использовались, сложно распознать, они не поддается диагностике. Директор считает, что противник использовал их от досады на то, что Гарри не удалось парализовать. Эти заклинания, скорее всего, экспериментальные, созданные кем-то и не зарегистрированные в реестре: они не входят ни в одно пособие по защите от темных искусств…

На этих словах Снейпа словно током прошибает. Защита от темных искусств! Снова Люпин.

Тихий голос внутри говорит, что Снейп просто предвзято к нему относится, поэтому и пытается уличить его во всех смертных грехах. Но ведь все подозрительно сходится…

Если Люпин мастер своего дела, чего ему стоит придумать новые боевые заклинания и «забыть» их зарегистрировать в каком-то там реестре?

― Все раны быстро заживут, благодаря тем зельям, что я ему дала, ― продолжает Помфри. ― Но Гарри все равно придется остаться здесь на несколько дней…

― Нет, ― перебивает Снейп. ― Я его здесь одного не оставлю.

― Не волнуйся: Больничное крыло ночью охраняется сильнейшими защитными чарами. ― Та похлопывает его по руке и понимающе смотрит.

― Я все равно останусь с ним, ― говорит он.

― Я тебе этого не могу запретить, он твой ребенок. ― Ее голос смягчается. ― Но в этом действительно нет нужды.

Снейп только упрямо мотает головой, а затем на негнущихся ногах возвращается к Гарри. Снова садится рядом, прямо на пол, трогает его за руку, перемещает ладонь к груди, там, где немного неровно бьется маленькое сердце.

Живой.

Пожалуйста… не бросай меня.

Паника подползает к горлу, рождая страшные картинки одну за другой. Снейп клянет тот миг, когда решил сделаться художником и развил воображение чуть ли не до уровня проекции вживую.

«Папочка… я не смогу без тебя!»

Снейп пытается откашляться от застрявшего комка в горле, но бесполезно.

Нет. Это я не смогу без тебя.

Снейп не замечает, как уходят Уизли и Грейнджер: где-то на задворках сознания он воскрешает их недовольные возгласы и строгий тон Помфри, которая, судя по всему, отправила их восвояси. Наверное, погнала нерадивых студентов на занятия. Снейп снова обнаруживает в себе, что эти дети ему не мешали, и он был бы не против, если бы они остались еще. А по-настоящему обеспокоенный взгляд Уизли в сторону его сына вызывал в нем странное чувство. Что-то похожее на то, когда смотришь на чью-то счастливую жизнь в телевизоре, понимая, что для тебя это просто мираж.

Просто Снейп никогда этого не испытывал. Когда кто-то совершенно чужой по какой-то неведомой никому причине просто тебя любит, сидит у твоей кровати, когда ты болеешь, тратит свое время впустую, вместо того, чтобы увлечься новой книгой или заняться любым другим интересным делом.

Снейпа так и не смогли полюбить. Может быть, потому, что он не позволял никому к себе приблизиться.

Никому из чужих. Кроме Гарри.

Произошло неведомое чудо, вспыхнувшее, как маленькая искорка, и Снейп теперь трясется над ней, боясь, что она вдруг погаснет.

Ты даже не представляешь, что значишь для меня. Я тоже этого не знал. Ровно до этого момента.

Он проживает эти секунды вместе с Гарри, который то спит, то просыпается, то снова впадает в полудрему, а потом начинает метаться. Дышит синхронно с ним. И кажется, будто время остановилось.

Легкие шаги позади. Снейп резко оборачивается и тут же облегченно выдыхает.

Дора.

Та, от которой не веет никакой опасностью.

Но все же… что она здесь делает?

― Северус? ― удивленно шепчет она, словно тоже не ожидала его здесь увидеть.

Она подходит к кровати с другой стороны. Гарри приоткрывает глаза и… улыбается ей.

― Дора, ― хрипит он. Та подходит ближе и мягким движением притрагивается к его руке. А потом тоже садится рядом, на пол, не заботясь о том, что ее красивая яркая мантия покроется пылью.

Снейп невольно наблюдает за ней. За каждым ее движением. Они словно завораживают его и гонят мрачные мысли прочь.

Доброта и нежность. Эти два слова приходят на ум, когда он сначала исподтишка, а потом уже в открытую смотрит на нее.

― Ну как ты? ― тихо спрашивает она его сына.

Снейп не может ничего понять. Они знакомы от силы день… ну может, полтора. Если с натяжкой ― два. Откуда это взялось?

― Все в порядке. ― Тот пытается улыбнуться, но выходит лишь болезненная гримаса. ― Только… я не смог использовать щит. ― Дыхание Гарри снова становится прерывистым, будто он вот-вот расплачется. ― Я так старался… на уроке… но не успел.

― Я знаю. ― Дора снова накрывает его руку своей. ― Это было ужасно. Этого не должно было случиться, ― твердо добавляет она. ― Здесь бы даже взрослый волшебник не успел отреагировать.

― Ты думаешь? ― В глазах Гарри мелькает надежда.

― Не думаю, а знаю. ― Дора улыбается ему и подмигивает. ― Очень скоро ты встанешь на ноги и покажешь всем, какой ты сильный.

― А профессор Люпин… ― Гарри беспокойно шевелится на подушке. ― Он знает?

Снейп едва сдерживается, чтобы не фыркнуть. Это вышло бы у него очень зло и презрительно.

― Нет, ― с неопределенными интонациями произносит та, отведя взгляд. ― Думаю, что нет, ― поправляется она. ― Я с ним не обсуждала этот случай. Но уверена, ― она наклоняется к нему, ― он тоже придет и поддержит тебя, как только ему сообщат.

Хм… похоже, они не слишком-то общаются, и Дора не бежит к мужу со всеми новостями. Снейп опускает голову, чтобы никто не заметил в его глазах мстительное торжество. Ему стыдно, но в то же время он не хочет отпускать чувство извращенной радости от того, что эта семья отнюдь не образец любви и согласия.

А еще Гарри тоже предпочитает называть Дору не Тонкс, как той нравится, а по имени.

Интересно, что чувствует Люпин, когда его жену называют Тонкс? Снейп гонит от себя эту мысль, но тут же возвращает и смакует. Так что же? Недоверие? Предательство? То, что он одной ногой в разводе? Интересно, здесь разводятся стандартно или это нечто запретное, и надо жить до самой смерти с тем, кого не любишь?

Снейп закрывает глаза и медленно втягивает носом воздух. И о чем он только думает!

А когда открывает, то видит, как Дора наклоняется к Гарри и осторожно целует его в лоб, в том месте, где немного сползла повязка.

Внутри у него все переворачивается от этого незатейливого жеста.

Не делай этого... он привяжется. Привяжется к тебе. А мы не из этого мира. Мы вернемся домой рано или поздно...

Снейп вздрагивает, отворачивается, думая, что так он лучше может спрятать мысли. Он всегда был осторожным, а сейчас этот навык пригодится ему вдвойне.

Тем не менее, он встает, чтобы проводить Дору до дверей. Знак вежливости, не более.

У самых дверей та останавливается, будто что-то хочет сказать, но не решается.

― Гарри даже не с твоего факультета, ― наконец, проговаривает она, глядя куда-то ему в шею. ― Но ты все равно здесь… тебе не все равно.

― Он мой сын, ― просто говори он.

Дора раскрывает широко глаза.

― Я не… я не знала, что у тебя… ― совсем теряется она.

― Он приемный. ― Снейпу кажется, что он теряет самообладание. Он хочет спросить о Люпине, что об этом думает Дора. Мог ли ее благоверный причинить вред ребенку? Даже не одному, а двум. Но вместо этого стискивает свою мантию и старается выровнять дыхание, которое становится прерывистым.

Дора обхватывает его за плечи, и ее лицо оказывается где-то рядом с его. Он словно проваливается в эти объятия, мягкие, как пуховое облако, которое погружает его в тепло и принятие, так бережно, но в то же время крепко и уверенно, и это не дает ему скатиться в бездну раздерганных мыслей снова.

Еще несколько секунд он пытается восстановить дыхание и убедить себя, что все его панические мысли ― лишь домысел. Он никому не отдаст сына, отвоюет даже у смерти. Он будет бороться. Как в тумане, он чувствует легкое прикосновение губ к своей щеке. Мягкие руки разжимаются, пуховое облако исчезает. Снейп остается один.

Раскрытые настежь двери и гуляющие в коридоре сквозняки постепенно приводят его в чувство.

Он совсем не нуждается в подобном утешении. Все, что ему нужно ― гарантия, что с его ребенком больше не случится ничего плохого. Что директор примет меры… Действительно примет, а не только на словах, как он обычно делает.

Никто этих гарантий ему не обещал.

Что ж, придется ему самому об этом позаботиться.

И вот, кипя гневом, он стоит в кабинете Дамблдора, проигнорировав просьбу присесть. Минутами раньше он выплеснул на директора все негодование, что раздирало его внутри с того самого момента, как он услышал от Помфри, что старик все знал. Он знал, что произошло в стенах его любимого Хогвартса, но даже не спустился со своей башни проведать Гарри. А сейчас он выглядит таким безмятежным, будто произошла очередная потасовка и кому-то разбили нос. Всего лишь.

― Вы вообще меня слышите? ― Снейпу кажется, что он уже охрип, доказывая директору, что тот должен хоть немного начать беспокоиться о серьезном нарушении в школе. ― Вам бы понравилось, если бы с вашими детьми так поступили?

В глазах Дамблдора мелькает что-то похожее на гнев, который тут же исчезает, прячась за равнодушно-улыбчивой маской.

― Не думаю, что кто-то бы осмелился, ― замечает он. ― Если бы они у меня были.

― Кто бы сомневался! ― выплевывает Снейп, не особо заботясь о вежливости. ― Наверняка это одна из причин, по которой вы халатно относитесь к тому, что по школе ходят ненормальные. Речь вообще-то о жизни моего сына и жизнях других студентов, которые потенциально находятся в опасности!

― Я же сказал, что сделал все возможное…

― Почему вы не сделали этого раньше? ― не может успокоиться Снейп. ― Почему? Вы знали, чем может закончиться «знакомство» психически неуравновешенного ребенка с обычной жизнью, которая ему оказалась не по силам…

― Я считаю, что каждый заслуживает шанс…

― Шанс? ― перебивает Снейп, повысив голос. ― Вы серьезно? Шанс на что? А риски? Ну нет, вы, конечно, о них не подумали. Вы вообще… вот скажите, вы любите хоть кого-нибудь?

Эта мысль невзначай пришла к нему в голову, и Снейп ее озвучил, не волнуясь о последствиях.

― А ты, Северус? ― насмешливо смотрит на него Дамблдор. ― Будешь утверждать, что любишь Гарри больше жизни? И в чем же это проявляется?

Снейпу хочется сказать, что он уже перешел на учебник второго курса по зельеварению, что он варит по два-три несложных зелья в день под руководством Слизнорта, и тот его хвалит, и что это все ― для их с Гарри будущего. Что он делает все, что может… Все, что в его силах.

Нет, он не будет отчитываться и оправдываться перед стариком, который только называется директором, а на студентов ему начхать.

Дамблдор оценивающе смотрит на него, по-своему определяя причину его молчания. Взгляд директора становится прохладным.

― Детство закончилось, Северус, пора повзрослеть, ― покровительственно произносит он. ― Взгляни правде в глаза: ты не сможешь защитить ребенка, который тебе доверился.

― Если бы вы лучше следили за своими выродками, ― тихо и медленно произносит Снейп, едва сдерживая ярость, ― его не пришлось бы ни от кого защищать.

― Дэниэл Бернс больше не появится в Хогвартсе, ― спокойно произносит директор, игнорируя его грубость. ― Я уже послал Люциусу Малфою письмо о том, что он отчислен.

― И… это все? ― Снейп только руками разводит. ― После того, что он сделал с моим сыном… а вы не хотите узнать, кто подверг его Империусу? Если подверг…

― Вот именно ― если подверг, ― с нажимом говорит тот. ― Мы не можем утверждать того, чего не знаем на самом деле…

― Да вы могли бы проверить его палочку, что из нее выходило. ― Снейп поднимает глаза к потолку. ― Вы волшебник или кто?

― Дэниэл Бернс не явился ко мне в кабинет после происшествия, ― ровно, без эмоций произносит Дамблдор. ― Его не смогли найти. Полагаю, у него есть в замке потайное место, где он прячется, что характерно для детей с нарушениями в психике. И к слову, ― он задумчиво дергает бороду, ― на Гарри напал студент факультета Слизерин. Может, декану этого факультета стоит узнать своих студентов получше и не игнорировать свои обязанности, вместо того, чтобы обвинять в своих промахах всех подряд, например, того же директора?

Снейп от греха подальше выбегает из кабинета, даже не попрощавшись.

Пролетев половину винтовой лестницы и чудом не убившись, он останавливается, хватаясь за перила и шумно дыша.

Ненависть. Жгучая ненависть пульсирует в его венах, отбивает молоточным стуком в висках. А все потому, что Дамблдор прав. Он слишком прав, и от этой правды невозможно скрыться. Каждое его слово, как раскаленное железо, прикасается к его незащищенным местам в душе, оставляя там незаживающие следы. Следы вины и страха, они напоминают о себе ежесекундно. Больное, страшно… снова больно.

Он несется по коридору, желая убежать... куда? От самого себя.

Но это ничего не даст. Пора взрослеть. И в этом дракклов директор прав, затопчи его гиппогриф.

Не успевает Снейп развернуться, чтобы отправиться в Больничное крыло, где его ждет сын, как видит его.

Нет сомнений, кто перед ним.

Снейп видел его раз или два, не придавая особого значения. Неопрятный мальчишка с длинными черными, даже длиннее чем у него, волосами, грубыми чертами лица, выглядящий заторможенным и откровенно недоразвитым.

Дэни Бернс.

Один взгляд в его стеклянные глаза, и в Снейпе поднимается что-то… нечеловеческое.

Он напал на моего сына, ранил его… за что? Что сделал ему Гарри, что он чуть не убил его?

Снейп знает ответ. Ничего.

Он приходит в себя, протащив мальчишку за шиворот уже половину коридора в подземельях. Он не помнит, как туда спустился, и с изумлением замечает у себя в руках чужую волшебную палочку.

Давя в себе сильное искушение тут же переломить ее надвое ― теперь уже вполне осознанно, ― он впихивает негодяя в апартаменты, плохо понимая, зачем.

Пергамент со стола взвивается, чернильница со стуком падает на пол, образуя лужицу. Занавески на фальшивых окнах взлетают вверх, и вся гостиная начинает вибрировать, будто началось землетрясение.

― Зачем ты это сделал? ― его голос сипит от негодования, и вообще он плохо себя контролирует.

Мальчишка смотрит на него, одновременно и бессмысленно, и с презрением.

― Ах, молчишь? ― Снейп дергает его за плечо. Тот пытается вырваться, что только раззадоривает.

Остановись. Он всего лишь ребенок… Он, скорее всего, не виноват.

― Ты мне ответишь, ― Снейп игнорирует ту добрую благоразумную часть, что подала свой голос внутри него. ― Ответишь за все!

Мальчишка продолжает рваться, не издавая ни звука, а потом пытается выхватить свою палочку. Не ожидая такой наглости, Снейп чуть было не попадается в ловушку, вовремя отдернув руку: он знает, палочку нельзя выпускать, иначе тот сразу подхватит ее, используя манящие чары. Тот остервенело бросается на него, позабыв всякий страх. Снейп, рассвирепев, грубо отталкивает его и бьет по щеке.

Этот странный безумный ребенок отшатывается, держась за щеку. В его глазах на миг словно что-то проясняется, прорывается такое сильное отчаяние, отчего Снейпу становится не по себе, но тут же взгляд снова стекленеет и теряет осмысленность.

Снейп в ужасе смотрит на свою ладонь. Он ударил ребенка. Да, пусть тот и заслужил, но он никогда…

Когда мальчишка падает вдруг на колени и начинает корчиться, Снейп не в силах бороться с нарастающим чувством вины. Он присаживается к нему с желанием как-то помочь… ну не могла пощечина быть настолько сильной, чтобы тот так извивался…

С ужасом Снейп замечает, что в мальчишке что-то меняется.

Как будто меняется он сам.

И продолжает бороться. С чем-то. Что ему мешает или причиняет боль.

Ребенок на полу вдруг перестает дергаться, приподнимается и всхлипывает. Наконец-то хоть один нормальный звук, а не это гробовое молчание, как у зомби.

Снейп, отложив палочку, осторожно приподнимает его, чтобы осмотреть щеку и вообще понять, нужна ли тому помощь. На миг ему кажется, что мальчишка стал то ли ниже ростом, то ли легче и податливее.

Он убирает волосы, упавшие ему на лицо, которые будто бы стали короче и… видит перед собой совсем не того ребенка, которого тащил за шиворот, желая расквитаться.

Этого не может быть.

Мариус?