Любовь не перестаёт (гет)

Саундтрек: Ночные Снайперы — До 100

— Женщина, вы бы хоть голову покрыли! В храм божий пришли, не на гулянку. Да ещё и в брюках! Ни стыда, ни совести! — старушка за церковным прилавком чуть не плюнула от возмущения.

— Марья Степановна, вы мне этак всех прихожан распугаете! — молодой круглолицый батюшка выглядел куда добродушнее. — Здравствуйте, Ирина Константиновна, я вас узнал.

Ирина поморщилась. И дело было даже не в таком нерадушном приёме.

— Здравствуйте. Может, вы ещё и знаете, зачем я здесь? — шарф на голову она всё же накинула, случайно вытащив из-за ворота цепочку. Сбоку донеслось ворчание: «И крест-то на ней мужской. Всё не по-людски».

— Догадываюсь, — улыбнулся батюшка. — Покойного помянуть хотите?

— Вроде бы, — она неуверенно пожала плечами. — Я не знаю, как положено, да и вообще во всё это не верю. Но... он верил, для него это было бы важно.

— Ну, что же, — кивнул священник. — Напишите записку, закажите панихиду. Свечку поставьте вон туда, на канун, — он показал на золочёный столик с Распятьем. — И... давайте поговорим, если хотите.

— Да, хочу, — вот в этом она уже не сомневалась.

После немудрёного обряда они с отцом Николаем сели на скамейку.

— Как это случилось? — первым делом спросила Ирина. — Я же ничего не знаю.

— Скоропостижно, — батюшка перестал улыбаться. — Не успели спасти. Никто бы не успел, — он особенно пристально посмотрел на Ирину. — Один миг — и всё. Не болел, не мучился, сразу отошёл, — он помолчал. — Говорят, такую лёгкую смерть только праведной жизнью заслужить можно.

Ирина не удержалась, фыркнула. Как непосредственный свидетель (и соучастник) она много чего могла бы рассказать о праведной жизни Станислава Жукова.

— Господь Бог читает в сердцах людей получше, чем мы с вами. Раз удостоил мирной кончины, значит, счёл раскаяние искренним. Не нам с вами судить, — задумчиво проговорил священник. — Он ведь часто сюда приходил. У исповеди бывал. Очень скорбел о своих грехах. Кажется, годы и испытания сильно изменили его. Он примирился с теми, кого считал врагами. И о вас он часто говорил... — вдруг вспомнил священник.

— Представляю — что именно, — сразу приняла боевую стойку Ирина.

— Тайна исповеди, — развёл руками отец Николай. — Не могу разглашать. Но чего только в сердцах не скажешь... Вы ведь тоже помирились, правильно?

— Да... помирились, — вздрогнула Ирина.

От священника это не укрылось.

— Вы же не за тем сюда пришли, верно? Помянуть покойного вы могли бы с теми, кто знал его лучше меня. Скорбя об ушедших, мы обычно скорбим о себе. Что у вас на душе, Ирина Константиновна?

— Я сама не знаю, — растерянно произнесла Ирина. — Просто... Я думала, у нас будет больше времени, а всё так внезапно оборвалось. Я хотя бы успела сказать ему... впрочем, не важно. Я ведь только сейчас поняла: всё, что я делала, все мои спортивные победы, — это не для себя, не потому, что на меня вся страна смотрит, — она усмехнулась. — Ага, со всеми союзными республиками и полезными ископаемыми. И на катке я в детстве выделывалась, и на тренировках из кожи вон лезла, потому что он на меня смотрел. Даже потом, когда мы от него ушли, тяжело, плохо, со скандалом, я продолжала побеждать будто бы назло, чтобы он видел, что я и без него могу.

— Понимаю, — улыбнулся священник. — Тоже гордыня. Вы со Станиславом Анатольевичем очень похожи.

Ирина задумалась.

— А, пожалуй, что и нет, не было у меня злобы. Я просто знала, что он на меня смотрит, и не могла его разочаровать. Я хотела, чтобы он продолжал мной гордиться. Ведь это он сделал меня непобедимой. Я не знаю, как теперь жить, — неожиданно для себя заключила Ирина. И откуда вдруг взялись слёзы? Кажется, своё она уже отвыла, когда там, за океаном, услышала в трубке чужой равнодушный голос, просящий у неё интервью в связи со смертью Станислава Жукова.

На взгляд отца Николая эта маленькая женщина непобедимой сейчас вовсе не выглядела, а выглядела слабой, растерянной, потерявшей точку опоры. За свой не очень долгий трудовой стаж отец Николай столько таких нагляделся — не пересчитать.

— А вы живите так, как будто он до сих пор на вас смотрит. И пусть ему не будет за вас стыдно. Вам пока трудно в это поверить, но смерти действительно нет, — он поколебался, зная, что нельзя открывать тайну исповеди, потом всё же добавил: — И любовь не перестаёт. Никогда.

Её большие выразительные глаза смотрели на отца Николая тревожно, неверяще — но всё-таки с надеждой. Возможно, эта женщина ещё не раз придёт сюда. Дай-то Бог...

В этот день отец Николай служил с особым настроением, и молитва его была искренней и радостной.