Обретая семью (гет)

Гарри Поттер открыл глаза и постарался осмотреться, но он практически ничего не смог разглядеть. Мальчик был практически беспомощен без своих очков и видел только очертания предметов. Однако он и так понимал, что находится в больничной палате. Оставался только вопрос: где именно. Хотя, скорее всего, он был в больнице Святого Мунго, ведь Хогвартс закрывается на летние каникулы, и преподаватели, как и мадам Помфри, разъезжаются по домам. И Гарри понимал все это, но ему так хотелось оказаться в Хогвартсе, который с первого дня стал для мальчика настоящим домом.

Он вздохнул и попытался сесть, но это не получилось: мальчик был еще слишком слаб. Да и вообще было настоящим чудом, что он жив. Когда Гарри потерял сознание, он подумал, что умер, и больше уже не будет чувствовать этой боли. Он не увидел света в конце туннеля, о котором столько говорят магглы. Возможно, для волшебников все по-другому, или те люди просто не были на грани жизни и смерти.

Мальчик попал в… Хогвартс. Он медленно шел по Большому залу, совершенно один. Но стоило ему сесть за свой, гриффиндорский стол, как рядом с ним тут же оказались родители и Сириус. Они долго разговаривали обо всем на свете. Гарри просил прощения, ведь он всегда считал себя виновным в смерти всех своих самых близких людей, а родители его разубеждали. Они долго объясняли ему, что он не может отвечать за поступки других людей, а особенно Волдеморта, что Сириус — взрослый человек, и сам пошел на помощь к Гарри…

Нет, мальчик не уверился в этом до конца, но ему стало намного легче. И он приготовился принять свою смерть спокойно и уверенно, продолжать жить с любимыми и дорогими людьми в том, другом мире. Конечно, ему было жаль своих друзей, директора, да и весь магический мир, которому предстоит бороться с Волдемортом без своего символа, больше уже не полагаясь на пророчество. Но, с другой стороны, Гарри уже устал от борьбы: с собой, с величайшим темным волшебником современности, с Дурслями, с обстоятельствами… Он был не готов сдаться, а вот принять свою участь — да.

Но тут ему сказали, что еще не пришло его время и его обязательно спасут, и как по мановению волшебной палочки, Большой зал стал растворяться, и мальчик в последний раз посмотрел на родителей и Сириуса: она махали ему руками, улыбались и желали удачи. А потом он пришел в себя.

Странное чувство: быть практически мертвым, а потом прийти в себя и ощутить, как жизнь снова наполняет тело. Гарри улыбнулся своим мыслям: ему было жаль расставаться со своей семьей, но впереди у мальчика была целая жизнь, интересная и захватывающая, и друзья, которые всегда были и будут рядом.

Гарри старался пока не думать и не вспоминать о времени, проведенном им у Пожирателей Смерти и Волдеморта. Это вызывало головную боль, да и сделать какие-либо выводы мальчик не мог. Кроме одного: его снова спас Северус Снейп. Как профессор сделал это, Гарри не понимал. Впрочем, было что-то знакомое в том тепле, которое он почувствовал после заклинания Снейпа. Но больше ничего мальчик не мог сказать. А дальнейшие попытки, сделать какие бы то ни было умозаключения, провалились и вызвали еще большую головную боль, которую уже не было сил терпеть, и Гарри застонал, желая, чтобы хоть кто-нибудь подошел к нему и все объяснил. Или просто дал какое-нибудь зелье, чтобы эта боль исчезла.

— Хорошо, что Вы пришли в себя, Мистер Поттер, — облегченно вздохнув, сказала мадам Помфри, и мальчик сразу почувствовал радость, от того, что он в Хогвартсе. Он хотел что-то спросить, но медиведьма не дала ему сказать ни слова: — Потом, мистер Поттер. Пока Вы еще недостаточно набрались сил, Альбус потом все Вам расскажет. А пока выпейте это зелье, — и женщина, приподняла мальчику голову, приставляя стакан к губам, чтобы ему было легче выпить зелье.

Гарри послушно выпил отвратительное варево, которое мало того, что было горьким, так еще и с мерзким кислым привкусом. Так что мальчику стоило больших трудов удержать зелье в своем желудке. Впрочем, все могло быть и хуже: стоило только вспомнить Оборотное зелье, которое Гарри с друзьями пил на втором курсе, чтобы пробраться в гостиную слизеринцев.

Однако через несколько минут после того, как он выпил зелье, головная боль стала отступать, тепло разливалось по телу, веки стали тяжелеть, и, несмотря на то, что мальчик вовсе не хотел снова отключаться, сознание оставило его. И он окунулся в мир снов.

* * *

Следующие два дня проходили для Гарри по одному сценарию: он ненадолго приходил в себя, принимал какие-то зелья, но они отличались от того, которое мальчик пил в первый день, а, через какое-то время, он снова засыпал, но с каждым пробуждением чувствовал себя все лучше и лучше. Он по-прежнему был без очков, потому что не мог дотянуться до прикроватного столика. Впрочем, не было уверенности, что очки сохранились в целости после пыток Пожирателей Смерти. Так что мальчик видел все очень смутно, да и никто кроме мадам Помфри не подходил к нему, по крайней мере, когда Гарри был в сознании. Зато мальчик слышал несколько разговоров, точнее обрывков разговоров, и все они показались ему очень странными. Чаще всего беседовали мадам Помфри и Дамблдор, причем примерно об одном и том же:

— Как мальчик, Поппи? — спрашивал директор.

— Лучше, Альбус. Это зелье действительно сотворило чудо! Вот только что будет, когда мистер Поттер узнает о том, что… — начинала медиведьма, но Дамблдор не давал ей договорить:

— Не знаю, Поппи. Но боюсь, что им обоим в ближайшее время придется очень нелегко…

— Но Вы расскажете ему, Альбус?

— Да. В прошлом году я понял, что Гарри очень опасно держать в неведении, а это касается его непосредственно. Он должен знать правду, как бы ему не было больно от нее… — Дальше мальчик слышал звук удаляющихся шагов и голоса становились такими тихими, что разобрать продолжение было невозможно, но вопросов становилось все больше. Какую правду он должен знать? Почему она должна принести ему боль? Неужели со смертью Сириуса все не закончилось? Или погиб еще кто-то из его близких и друзей?

Но окончательно поставил Гарри в тупик, разговор Дамблдора со Снейпом, произошедший на второй день после того, как мальчик пришел в себя:

— Я уже сказал Вам, директор, что мне все равно. Хотите — рассказывайте Вашему Золотому мальчику, хотите — нет, — холодно отрезал профессор.

— Но это касается вас обоих, Северус. Ты сам должен все рассказать Гарри, — настаивал на чем-то Дамблдор.

— Я уже говорил Вам, Альбус, что для меня это ничего не значит. И еще раз это повторяю: я не запрещаю Вам рассказывать Поттеру, но избавьте меня от участия в этом спектакле, — ровным голосом говорил Снейп, и после этого Гарри услышал звук удаляющихся шагов и тихий вздох Альбуса Дамблдора.

После этого Гарри вообще перестал что-либо понимать. Каким образом он был связан со Снейпом, с этой грозой подземелий, с этой отвратительной сальноволосой летучей мышью? Что могло их объединять? И почему это было так важно?

Голова мальчика снова заболела, но он не хотел показывать директору, что проснулся. Надо было сначала самому все немного обдумать, да и Гарри понимал, что пока он не станет чувствовать себя лучше и сможет продержаться в сознании несколько часов, Дамблдор все равно не станет ему ничего объяснять. Поэтому он просто закрыл глаза и постарался снова уснуть.

Надо сказать, что за последние два дня, Гарри больше не виделся ни с родителями, ни с Сириусом. Теперь он видел совсем другие сны: это не были кошмары, что очень радовало мальчика, это были просто непонятные образы. Ни разу Гарри так и не смог понять, кто именно ему снился. Он помнил только смеющегося темноволосого мужчину, но не мог разглядеть его лица, как ни старался, и женщину, сидящую напротив него. Она что-то рассказывала, что-то очень забавное, потому что мужчина смеялся очень искренне. Гарри не знал, что это значит, и кто эти люди, но он чувствовал, что им очень хорошо вместе. Были и другие картинки, не такие четкие, но тоже с участием этой пары.

Что означали эти сны, мальчик пока не понимал, да он и не особенно старался. Пока его волновали совершенно другие вопросы, ответы на которые он очень надеялся получить у директора, ведь Дамблдор же сказал мадам Помфри, что обязательно все расскажет Гарри. Так что мальчик с нетерпением ждал объяснений старого волшебника.

И вот, очнувшись на третий день, Гарри чувствовал себя намного лучше, и даже смог сам сесть на кровати. После этого он на ощупь нашел очки на прикроватной тумбочке, которые к счастью были целыми, и, наконец, смог осмотреться. Зачем это было ему нужно — неизвестно, ведь мальчик столько раз лежал в Больничном крыле за время своего обучения в Хогвартсе, что смог бы ориентироваться здесь с закрытыми глазами, и, тем не менее, он внимательно посмотрел по сторонам. Все было как всегда, те же кровати, та же обстановка, только Гарри был единственным пациентом в палате, что, в общем-то, было неудивительно, учитывая, что сейчас были летние каникулы, и в школе практически никого не было.

Мальчик вздохнул. Он был совершенно один в палате, даже мадам Помфри здесь не было, у него не было с собой книг, чтобы хоть как-то отвлечься, поэтому единственное, что ему оставалось — уставиться в пространство, ожидая кого-нибудь из взрослых, и размышлять о том, как же он был спасен. То, что это сделал Снейп, было ясно, впрочем, как и то, что профессор на стороне Света. Но для Гарри до сих пор оставалось загадкой, каким именно образом это случилось. Мальчик прекрасно понимал, что аппарировать из дома Пожирателей было невозможно, да и не похожи были действия профессора на активацию портключа… Но что это могло быть еще?

Гарри так задумался, перебирая варианты, что не заметил, как в палату вошел Альбус Дамблдор, как всегда в яркой мантии. Глаза старого волшебника за очками-половинками излучали доброту и еще, радость и предвкушение. Директор подошел к кровати мальчика и сказал:

— Я рад, что ты чувствуешь себя лучше, мой мальчик. Мы все очень переживали за тебя, — и старый волшебник призвал стул к кровати и сел на него.

— Да, мне намного лучше. Спасибо, профессор, — смущенно ответил Гарри. Нет, ему совсем не нравилось, когда вокруг него все бегали и крутились, он не любил славу, что бы там себе не думал Снейп. Подумав о профессоре, мальчик усмехнулся, представив, как тот переживает за него. Такого просто не может быть и не будет никогда. Но тут Гарри вспомнил о разговоре директора и медиведьмы, напрягся и задал вопрос, который его мучил уже в течение нескольких дней: — Скажите, профессор Дамблдор, а никто больше не пострадал? Просто я слышал ваш разговор с мадам Помфри и…

— Ах, нет-нет, мальчик мой, — не дал закончить Гарри директор, — кроме тебя и профессора Снейпа, из Ордена никто не пострадал и твои друзья в полном порядке, — старый волшебник ободряюще улыбнулся мальчику, а потом, посерьезнев, добавил: — Я понимаю, Гарри, что тебе не терпится узнать, как мы смогли спасти тебя от Волдеморта, но для начала, мальчик мой, мне бы хотелось узнать, почему ты покинул дом своих опекунов, — директор говорил добродушно, но настойчиво. И мальчик, откровенно говоря, был готов к этому вопросу, но вот, что отвечать на него, не знал.

Так уж сложилось, что никто не знал, как с ним обращаются Дурсли, и Гарри очень не хотелось говорить об этом сейчас. Но он также понимал, что если не расскажет правду, то все будут считать его взбалмошным ребенком, которому захотелось приключений и еще большей славы. То есть он подтвердит все эпитеты, которыми его награждает Снейп. Поэтому мальчик вздохнул и приступил к рассказу, однако, он несколько изменил факты, чтобы не раскрывать всей правды о своей жизни у опекунов:

— Ну, понимаете, меня с того самого дня в Министерстве Магии мучают кошмары о смерти Сириуса. Каждую ночь я вижу, как он умирает, как он падает за Завесу… и иногда еще вижу Седрика, — Гарри остановился и перевел дух. Конечно, все, что он сейчас говорит, выставляет его инфантильным подростком, но он и был подростком. Подростком, совсем недавно потерявшим самого близкого человека. — И я каждую ночь просыпался с криками, иногда и не один раз. Я постоянно будил тетю с дядей и им это не нравилось. Сначала они молчали, ничего не говорили, — Ага, как же! — но в ту ночь дядя не выдержал. Он выставил меня из дома, и сказал, чтобы я больше не возвращался, потому что я мешаю им спать. — Это уже было ближе к истине, но подобрать другие слова мальчик не мог. Как и не мог сказать, что не спал практически неделю, только бы не побеспокоить Дурслей, а потом его организм просто не выдержал такого напряжения и отключился. — И я не знал, что мне делать, профессор Дамблдор. Я не догадался пойти к миссис Фигг, и просто пошел, куда глаза глядят. Хотел дойти до Лондона, но меня схватил Малфой, — после этих слов Гарри сокрушенно покачал головой. Он понимал, что совершил ошибку, и заставил Орден Феникса беспокоиться о его участи.

— Ну, ничего, мой мальчик. Все мы совершаем ошибки, самое главное их не повторять. Ты ведь больше не сделаешь этого, Гарри? — Дамблдор выжидательно посмотрел на мальчика и тот покачал головой, однако не был до конца уверен, что сдержит обещание. Он ведь и после своего побега в Министерство Магии думал, что больше не совершит подобной ошибки, но его вспыльчивость сделала свое дело, и мальчик, снова не подумав, как следует о последствиях, бросился вперед. А директор, тем временем, продолжил: — В тот день, когда ты ушел, профессор Снейп рассказал Ордену Феникса, что вокруг дома твоих родственников будут постоянно дежурить Пожиратели Смерти. Именно поэтому я и пошел предупредить тебя, чтобы ты был как можно осторожнее и не выходил из дома. Но опоздал, тебя уже не было на Тисовой улице. Тогда мы созвали экстренное собрание и стали решать, как же тебя оттуда вытащить, Гарри. Хорошо, что профессор Снейп недавно занимался изучением древних рукописей и вспомнил про этот способ. Иначе, не знаю, сумели бы мы тебя вытащить или нет, — вздохнул Дамблдор.

— А портключ, если аппарировать оттуда нельзя? — спросил Гарри. Он понять не мог, зачем было использовать какой-то древний способ, если можно было просто активировать обычный портключ. Мальчик решил, что Снейп, вероятнее всего, просто решил блеснуть знаниями.

— Оттуда нельзя аппарировать, да и в том, можно ли воспользоваться портключом мы не были уверены. Видишь ли, мальчик мой, Волдеморт очень тщательно охраняет места собраний от постороннего вмешательства. Он ставит очень мощные чары, и туда можно попасть только с помощью Черной Метки и очень редко, как в твоем случае — портключа.

— Так почему же Вы не пришли туда? Ведь наверняка у Снейпа был такой же портключ? — нахмурился Гарри. Он все меньше понимал, и головная боль уже давала о себе знать.

— У профессора Снейпа, Гарри. Да, у него был портключ, но мы не могли им воспользоваться. Во-первых, потому что он был заколдован таким образом, что сработал бы только в твоем присутствии. Во-вторых, даже если бы он сработал, то перенес бы только двоих, а этого было бы недостаточно для борьбы с Волдемортом и Пожирателями Смерти…

— Даже, если бы пошли Вы? — мальчик недоуменно уставился на старого волшебника: Дамблдор был единственным, кого Волдеморт боялся, и его одного хватило бы, чтобы вытащить Гарри из этого места.

— Да, мой мальчик, даже если бы пошел я. Я смог бы отвлечь Тома, но его слуги переместили бы тебя в другое место, а мы бы своими действиями скомпрометировали Северуса раньше времени, и он не смог бы подобраться к тебе достаточно близко для того, чтобы вытащить.

— Но как он смог меня вытащить? Если аппарировать оттуда нельзя и портключи не работают? — Теперь Гарри уже вообще ничего не понимал, он просто не знал больше способов, которыми его могли бы вытащить. И все же мальчик надеялся, что директор ему сейчас все подробно объяснит, но его ждал неприятный сюрприз.

— Вы звали меня, директор? — спросил Северус Снейп, стремительно входя в палату, и останавливаясь у кровати, на которой лежал Гарри.

— Да, Северус. Я хотел рассказать Гарри, как ты его спас, но решил, что ты сам все объяснишь лучше, — сказал Дамблдор, почему-то радостно сияя глазами.

— Я думаю, что Вы и сами бы справились, директор, — недобро сверкая глазами, прошипел профессор, а потом ненавидяще уставился на Гарри.

— И все же, это была твоя идея, — продолжил сиять Дамблдор.

— Что ж, отлично, — фыркнул Снейп, и, отойдя к окну, заговорил: — Уверен, что Вы ничего не знаете о фениксах, Поттер, помимо того, что эта птица есть у нашего директора, и что именно ее перо послужило сердцевиной для Вашей волшебной палочки?

— Нет, сэр. Мне про это никто не рассказывал, — огрызнулся Гарри. Этот человек всегда унижал его, пытался заставить мальчика чувствовать себя совершенно тупым и никчемным. Как и дядя Вернон.

— Конечно, великий Поттер не может снизойти до чтения книг, — криво усмехнулся Снейп, — ему все должны приносить на блюдечке и разжевывать, чтобы он смог это понять, не напрягая извилины.

— Северус, мальчик мой, не все обладают теми знаниями, что и ты, — спокойно остановил поток профессора Дамблдор.

— Ладно, продолжим. Итак, если судить по дошедшим до нашего времени источникам, то первыми особенности фениксов изучили и стали использовать древние греки. Конечно, фениксы не те существа, которых можно использовать в корыстных целях, они чуют обман и фальшь, поэтому призвать их можно было только в случае смертельной опасности. Для этого и было разработано специальное заклинание. Но это не все. Основная сложность этого способа заключается в призыве определенного феникса, и в том, чтобы феникс доставил пострадавшего в конкретное место. То есть одним заклинанием дело не ограничивается. Пока мы с Вами, Поттер, были у Темного Лорда, директор провел ритуал с Фоуксом. Именно он должен был среагировать на мой призыв и доставить нас в Больничное крыло Хогвартса. Для этого также используется древнегреческий ритуал, но Вам подробности знать не нужно.

После последних слов Гарри вспыхнул. Снейп снова унизил его, своими словами подразумевая, что мальчик не сможет вникнуть в суть такого сложного ритуала, поэтому он воскликнул:

— Но мне интересно! И, по-моему, меня это непосредственно касается.

— Северус в чем-то прав, мальчик мой. Дело не в том, что я считаю тебя недостаточно сильным для такой магии, хотя пока это именно так. Когда-нибудь, в будущем, я уверен, что ты сможешь применять магию такого уровня. Впрочем, используется она очень нечасто. С одной стороны, потому что осталось слишком мало знающих о ней, как и прирученных фениксов, а с другой… понимаешь, Гарри, на самом деле люди в большинстве своем, не любят полагаться на животных, им проще аппарировать или создать портключ. Конечно, есть защищенные антиаппарационными чарами места, такие как убежища Волдеморта… но там палочки есть только у самого Тома и его слуг, а беспалочковую магию такого уровня под силу применить лишь единицам. Да и вообще, как сказал профессор Снейп, фениксы — капризные существа. Поэтому мне пришлось провести один ритуал, с использованием крови Северуса, чтобы Фоукс услышал его зов и пришел за вами, — вздохнул Дамблдор. Гарри был несколько разочарован, ведь директор считал его слабым, хоть и обладающим потенциалом, но, с другой стороны, мальчик понимал, что он все равно ни слова не поймет и не запомнит, даже если бы старый волшебник несколько раз произнес то заклинание.

— Детали не так важны, Поттер, — продолжил Снейп, бросив на мальчика испепеляющий взгляд, — Важно то, что план сработал, и мы смогли вытащить Вас из очередного Вашего геройского приключения. Правда, из-за Вашей ужасающей тупости, Орден Феникса лишился шпиона в стане Волдеморта, — жестко добавил профессор, а Гарри вздрогнул, потому что впервые на его памяти, Снейп назвал темного волшебника по имени. — Все поступки имеют свои последствия, Поттер. Ваши, в последнее время, ставят под угрозу жизни многих людей. Но Вам же все равно. Великий Поттер не обязан думать о других!

Последние слова произвели на Гарри эффект разорвавшейся бомбы. Он резко вскочил с кровати, едва сразу же не упав, но гнев и ярость смогли удержать его на ногах. Мальчик с ненавистью посмотрел на преподавателя Зельеварения и закричал:

— Да что Вы понимаете! Сириус был для меня самым близким человеком! И в Министерство я отправился только потому, что был уверен, что он в плену у Волдеморта! Я шел спасать его, и я не знал, что Кикимер лжет! А в этот раз, мне просто некуда было идти! Родственники выгнали меня из дому, потому что я кричал по ночам, мне снился Сириус! И у меня не было ни палочки, ни денег, а про миссис Фигг я не подумал! — Крик отнял все силы Гарри, и он рухнул обратно на кровать, продолжая сверлить Снейпа ненавидящим взглядом. Профессор же снова подошел к кровати мальчика и угрожающе склонился над ним, видимо, желая сказать, что-нибудь язвительное, но ему не дали.

— Не надо ссориться, мои мальчики. Мы еще не все выяснили. Впрочем, Гарри, если ты хочешь, мы можем продолжить завтра, — сказал Дамблдор.

— Давайте покончим со всем сегодня, профессор, — тихо сказал Гарри, полагая, что хуже ситуация стать уже не может. В конце концов, не могло быть ничего более отвратительного, чем выслушивать очередную тираду Снейпа.

— Хорошо, мой мальчик. Но приготовься, это станет для тебя шоком, — мальчик кивнул, не понимая, куда клонит директор. — Северус, прошу тебя.

— Интересно, директор, а почему это я должен все рассказывать Поттеру? — профессор нехорошо сощурился, разглядывая Гарри.

— Ты и сам все знаешь, Северус. Но если тебе это неприятно, расскажи только про зелье, остальное я скажу Гарри сам, — последние слова были сказаны очень тихо, даже несколько разочарованно. Но, похоже, Снейп не обратил на это внимания.

— Хорошо. Итак, Поттер, после Вашей геройской выходки и пыток Пожирателей Смерти, Ваше состояние было очень тяжелым. Можно даже сказать, что Вы были на грани жизни и смерти. Ваше тело просто отказывалось бороться за жизнь, словно из него была высосана вся жизненная энергия. И спасти Вас смогло только одно древнее зелье, правда, немного модифицированное. — Гарри усмехнулся, слишком много древнего было упомянуто за сегодняшний день. Такое ощущение, что Снейп просто помешался на древности! — Сложность приготовления этого зелья заключалась не только в том, что его первоначальный срок изготовления составлял неделю, которой у Вас просто не было, но и то, что его основа — кровь ближайшего из живущих родственников. Предпочтительно мага, но подошел бы и маггл, хотя это и не понадобилось. — После этих слов мальчик удивленно посмотрел на директора. У него не было родственников, кроме Дурслей. Родители его отца давно погибли, а мама была магглорожденной. Впрочем, и ее родителей уже тоже не было в живых. Гарри перевел взгляд на Снейпа, но профессор и не думал продолжать, снова оказавшись у окна и отвернувшись от Гарри и Дамблдора.

— Что ж, продолжу я, — вздохнул директор. — Видишь ли, Гарри, для нас самих стала шоком эта новость. И, признаюсь тебе честно, мне очень нелегко тебе это говорить. Но ты должен знать правду. Понимаешь, мой мальчик, для приготовления этого зелья нужно было определить твою группу крови. Я не силен в Зельеварении, но могу предположить, судя из объяснения Северуса, что здесь дело в пропорции некоторых компонентов. — Снейп кивнул, по-прежнему глядя в окно. — Так вот, оказалось, что у тебя четвертая группа крови, Гарри.

— И что это значит, профессор Дамблдор? — мальчик не понимал, куда клонит старый волшебник.

— С Джеймсом, на седьмом курсе, произошел несчастный случай, и его состояние было очень тяжелым. Понимаешь, мой мальчик, большинство современных зелий не учитывают группу крови и другие физиологические показатели организма мага. Но тогда, как и в случае с тобой, пришлось определить группу крови Джеймса, — Дамблдор покачал головой каким-то своим мыслям. — Мадам Помфри вспомнила об этом, потому что у него оказалась первая группа крови, а это значит, что он не может быть твоим отцом.

— Нет, нет и нет, — Гарри непонимающе посмотрел на Дамблдора. Его родители любили друг друга, все друзья Джеймса Поттера говорили об этом, да и фотографии не могли лгать. А еще внешность мальчика. Он был вылитый Джеймс Поттер, так что вероятнее всего директор просто ошибся, поэтому Гарри твердо добавил: — Этого не может быть.

— Однако это так, Гарри. Я понимаю, что это нелегко принять, но это правда. Когда ты окрепнешь, мы проведем тест, чтобы все подтвердить, а пока просто поверь на слово: человек с первой группой крови никогда не может иметь ребенка с четвертой. Это все выводилось учеными до нас, так что с этим не поспоришь, как бы тебе этого не хотелось.

— Но как.. я не понимаю, — Гарри был в растерянности. Он просто не мог принять того факта, что его мама изменила отцу с кем бы то ни было. Он настолько верил в их любовь друг к другу и к нему, что просто не мог уложить в своей голове эту информацию, но все же спросил: — Тогда кто мой отец? И почему он не забрал меня к себе?

— Для начала я отвечу на твой второй вопрос, Гарри. Видишь ли, твой родной отец просто не знал, что ты его сын. Лили ничего ему не сказала, — директор сочувственно посмотрел на мальчика, а потом осторожно продолжил: — Я советую тебе приготовиться к очень шокирующей новости, мальчик мой. — Гарри внутренне сжался и кивнул. Он еще не осознал первую новость, но просто хотел покончить со всем этим. Мальчик хотел остаться один и все как следует обдумать, и если не понять, то хотя бы принять услышанное. — Что ж, Гарри, твой родной отец — профессор Северус Снейп.

Гарри уставился сначала на директора, потом перевел взгляд на Снейпа. Он был уверен, что они просто разыгрывают его. Как на это согласился профессор Зельеварения — другой вопрос. Но все это просто не могло быть правдой. Его мама никогда бы не стала встречаться с этим мерзким человеком, особенно после того, как он при половине школы назвал ее грязнокровкой. Она бы даже не подошла к нему, не говоря уже о том, чтобы… Нет, об этом лучше не думать. Это просто розыгрыш.

Но время шло, и ни один из старших волшебников не говорил ни слова. Снейп продолжал стоять, глядя в окно, а Дамблдор сочувственно смотрел на мальчика. Гарри понял, что от него ждут какой-то реакции, но он просто не знал, что сказать. Хотя, нет, знал:

— Это ведь розыгрыш, правда, профессор Дамблдор? — с мольбой в голосе спросил мальчик, отчаянно желая, чтобы директор сказал «да».

— Нет, мальчик мой. Это правда. Как ты уже знаешь, после определения твоей группы крови, мы поняли, что Джеймс Поттер не может быть твоим отцом. А потом, профессор Снейп рассказал мне про свои отношения с твоей мамой… — старый волшебник попытался все объяснить Гарри, но тот просто прервал его и закричал:

— У них не могло быть отношений! Снейп наверняка просто изнасиловал ее!

Гарри уставился на ненавистного профессора с отвращением и презрением, ожидая реакции. И она не заставила себя ждать. Снейп в один миг пересек расстояние между окном и кроватью и, наклонившись, схватил мальчика за ворот рубашки. Некоторое время он молча смотрел на него, его глаза излучали ненависть и что-то очень похожее на тщательно скрываемую боль. Но Гарри отбросил эту мысль. Северусу Снейпу не может быть больно, у него нет ни души, ни сердца.

Потом он резко отпустил мальчика, так что тот со стоном снова упал на подушки и угрожающе прошипел:

— Никогда не смей так больше говорить, Поттер. Иначе я заставлю тебя пожалеть, что ты родился. — И после этих слов, Снейп развернулся на каблуках и вылетел из палаты, а Гарри остался полулежать на подушках, стараясь подавить, вспыхнувшую с новой силой, головную боль.

— Не стоит так думать, мальчик мой. Северус, конечно, не подарок, но он и не настолько жесток… — Гарри с трудом расслышал слова директора, словно Дамблдор говорил из другого конца комнаты, а не рядом с мальчиком. Потом он услышал звук отодвигающегося стула и последние слова старого волшебника: — Я пойду, Гарри. Уверен, что тебе сейчас хочется побыть одному и все хорошенько осмыслить.

Мальчик не обратил на слова директора никакого внимания, продолжая тупо смотреть в пространство перед собой. Он не понимал, как такое могло произойти, как его привычный мир мог разрушиться в одно мгновение. Голова продолжала болеть, но Гарри было уже не до этого. Он вдруг осознал, что это не шутка и не розыгрыш — Дамблдор не стал бы так издеваться над ним. Вместе с этим пришла и еще одна мысль: лучше бы директор скрыл от него это, лучше бы он не знал такой правды.

А значит, он и правда был сыном отвратительного сальноволосого ублюдка, и что бы там не говорил директор, Гарри не верил, что его мама могла испытывать хоть какие-то чувства к Снейпу. Не только из-за того оскорбления, но и потому, что он был последователем Волдеморта, а Лили Поттер боролась против темного волшебника. У них просто не могло быть ничего общего.

И потом, по сравнению с Джеймсом Поттером, Снейп был просто гадким уродом, да еще и язвительным и желчным. Гарри не верил, что когда-то профессор был другим, такие навыки в унижении можно получить, только тренируясь с самого рождения. А, значит, его мама просто не могла даже посмотреть в его сторону, не то что испытывать хоть какие-то светлые чувства, а тем более любовь.

Но тут мальчику в голову пришла еще одна мысль. А какая, в сущности, разница, кто был его биологическим отцом? Да хоть гиппогриф! Ведь именно Джеймс Поттер растил его, именно он пожертвовал своей жизнью для его спасения, и Гарри был записан сыном именно Джеймса. И только его мальчик решил считать своим отцом. К тому же, судя по поведению Снейпа, тот тоже не был в восторге от такого родства.

Что ж, Гарри решил придерживаться той же тактики и побыстрее забыть все, что он услышал сегодня.

И с этой успокаивающей мыслью, мальчик удобно устроился, насколько это было возможно на больничной кровати, и очень быстро уснул.