Свет на дальнем берегу (гет)

Едва Том ступил на дальний берег, как он почувствовал возвращение магии. От накатившей эйфории, что дарило ему ощущение волшебства в кончиках своих пальцев, он хрипло рассмеялся. Ему нестерпимо захотелось взять в руки палочку, и повинуясь своей интуиции он отломил ветку бузины, росшей у воды.

— Люмос.

Загоревшийся свет был таким ярким, что ему пришлось закрыть глаза. Палочка в его руках была совершенной — она ощущалась как продолжение его собственной руки. Теперь Том был абсолютно спокоен, и ничто не мешало исследовать ему дальний берег.

Ноги сами привели его к небольшому каменному коттеджу у скалы. Где-то за ним бушевали волны, и Том жадно втянул соленый морской воздух. Внутри разливалось приятное чувство возвращения домой, которое раньше дарил лишь Хогвартс.

Дверь легко открылась, и стоило Тому войти, как дом наполнился светом. В центре просторной комнаты мерно трещал камин, а расставленные по углам свечи отбрасывали теплые блики. Дом наполняла грубоватая резная мебель, но Том не обратил на нее внимания: его взгляд впился в огромный стеллаж, забитый книгами. Лишь налюбовавшись корешками книг он сумел заметить и другие детали — котел, стоящий на каменной плите, шкуру медведя у камина, зеленое шерстяное покрывало на кресле, картину, изображавшую поле во время грозы…

Все в этом месте было словно создано для него. Перспектива провести здесь вечность не пугала Тома.

Дни на дальнем берегу проходили размеренно. Первое время Том наслаждался одиночеством, полностью посвящая свое время книгам. За окном бушевали грозы, и по вечерам он подолгу смотрел на молнии, рассекающие темнеющее небо. В хмурые и пасмурные дни он покидал свой дом и шел к скалам, чтобы послушать шум прибоя. Когда ему становилось тесно в своих владениях, Том снимал со стены коттеджа арбалет и шел охотиться в лес. Солнечных дней, как он и полагал, в загробном мире не бывало.

Ему никогда не встречались другие люди, но это ни капли не огорчало Тома. Он не испытывал никакого удовольствия от нахождения в обществе при жизни, пусть и умел производить на людей неизгладимое впечатление. Носить маску нормальности ради тех крох восхищения, что он получал, было весьма утомительно. Чужой страх приносил гораздо больше удовлетворения, но ради него пришлось бы отказаться от блестящего будущего, о котором он грезил. На дальнем берегу же тщеславие Тома не нуждалось в потпитке, а будущего здесь не существовало, так что его амбиции утратили свою силу.

Но по ночам он неизменно ловил себя на мысли, что ему чего-то не хватает. Сидя в кресле и глядя в яркий огонь камина, Том вспоминал Джинни и ее рыжие волосы. Тепло ее ладоней, которыми она доверчиво обхватывала его руку. Ее звонкий смех, ее нахмуренные взгляды, ее тихое сердцебиение. Мысли упорно рисовали картины ее будущего в мире живых.

“Это все чушь, — зло думал Том, — с чего вдруг она вечно лезет ко мне в голову?”

Время в этом месте текло иначе, он осознал это, когда у него не вышло посчитать число прошедших здесь дней. В реальности могли пройти месяцы, а то и годы. Джинни могла давно закончить Хогвартс и даже обзавестись своей семьей — она не раз говорила Тому, что мечтает родить как минимум троих детей. Сама идея о том, что она может принадлежать кому-то другому, приводила его в ярость.

В те ночи, когда мысли о Джинни становились совершенно невыносимыми, Том выходил на крыльцо, чтобы немного остыть. А перед тем, как уйти, он неизменно зажигал фонарь над входной дверью. Он не знал, для чего он это делает, но от этого ему всегда становилось легче.

* * *

За окном бушевал шторм. Том уже давно зажег фонарь, но это не приносило привычного облегчения. Его воспоминания упорно витали в том дне, когда они с Джинни распрощались на мосту. Когда он подумал о своих последних словах, грудь сдавило щемящее чувство потери.

“Я ведь не обманул ее, — с горечью думал Том, — я действительно ее жду. Только вот сам не могу понять, зачем”.

Тихий стук в дверь показался ему игрой собственного разума, уставшего от бесконечного ожидания. Он замер, не решаясь повернуть голову, но стук повторился. На негнущихся ногах Том поднялся с кресла и распахнул дверь.

В дом шагнула Джинни, откидывая за спину мокрые волосы. Том в изумлении уставился на нее, все еще не понимая, не бредит ли он. Встретив его взгляд, она нерешительно улыбнулась.

— Ну здравствуй… Том, — тихо произнесла она. — Смерть сказала, что для меня горит свет на дальнем берегу.

Джинни изменилась: она стала гораздо старше, чем в последнюю их встречу. На ней все еще была форменная школьная мантия, но теперь она казалась ровесницей Тома. Он восхищенно изучал заострившиеся черты ее лица, ставшего теперь по-взрослому очаровательным.

Оцепенение наконец спало, и Том шагнул вперед. Он рывком прижал к себе Джинни, зарываясь лицом в ее мокрые волосы. Чувство, охватившее его изнутри, было необъяснимым и всеобъемлющим, самым острым, что он когда-либо испытывал. Холодные руки девушки сомкнулись на его спине, и Том умиротворенно прикрыл глаза, ожидая вновь услышать ее тихое сердцебиение, но его окружали лишь звуки шторма.

— Ты мертва, — упавшим голосом произнес он, и Джинни мягко отстранилась.

— На этот раз я действительно мертва, — согласно кивнула она.

Том закрыл дверь и практически бездумно повел Джинни к камину. Он усадил ее на медвежью шкуру и укрыл шерстяным пледом, после чего опустился рядом. Никогда прежде Том не делал такого для других, но с Джинни все было иначе. Она ощущалась как продолжение его самого, и он относился к ней так, как отнесся бы к самому себе.

Любые слова застревали в горле, и впервые в жизни Том не знал, как нарушить повисшую между ними тишину. В его голове роилось слишком много вопросов, а Джинни молча смотрела на огонь, будто и вовсе не замечала присутствия Тома.

— Я… — начал было он, но девушка его перебила:

— Волдеморт. Я знаю.

Она наконец повернулась к нему и посмотрела в его глаза. Теперь Том понял, что она изменилась не только внешне. Взгляд Джинни стал гораздо глубже и тверже: в нем больше не было ни детской непосредственности, ни страха.

— Дамблдор рассказал нам об этом сразу же, когда мы вернулись из Тайной комнаты, — начала Джинни, вновь обращаясь к камину. — Я не хотела ему верить, потому что помнила, каким ты был со мной. Пусть ты и делал со мной ужасные вещи, но ты был моим единственным другом в Хогвартсе. Лишь тебе я могла доверить все свои секреты, даже когда начала догадываться, что с тобой что-то не так. А потом, когда мы оказались в загробном мире… Ты спасал меня. Прятал от Смерти, хоть и сам сходил с ума от страха. Не дал мне остаться в ловушке великана. Нес на спине, когда я не могла идти. Успокаивал, когда мне было грустно.

Тряхнув головой, Джинни развернулась и нашла его растерянный взгляд.

— Признаюсь честно, я до последнего отрицала, что ты мог быть Волдемортом. А потом очарование развеялось, и… Я злилась, Том. Я злилась так, что проклинала тебя по ночам, когда часами не могла уснуть. Мне казалось, что если я смогу заставить себя ненавидеть тебя, то я перестану ненавидеть саму себя — за то, что скучаю по тебе.

Том подался вперед. Смесь эмоций, что плескалась в глазах девушки, опьяняла его. Он чувствовал, как впадает в тот транс, который прежде чувствовали на себе жертвы его собственного обаяния.

Он отдал бы что угодно, лишь бы только ее голос никогда не замолкал.

— Но как? — еле слышно спросил он. — Как ты оказалась здесь?

В ответ Джинни тихо усмехнулась.

— Это долгая история.

Она неспешно начала рассказ обо всем, что произошло в мире живых с тех пор, как их пути разошлись на мосту. О побеге Сириуса Блэка и дементорах, окруживших Хогвартс. О Турнире Трех Волшебников и возрождении Волдеморта — той части души Тома, что осталась жить в реальности. О политике Министерства и Ордене Феникса. О пророчестве, за которым так яростно охотился Волдеморт.

Джинни вдруг замолчала, и Том придвинулся ближе. Он слышал ее неровное дыхание, и этот звук сводил его с ума.

— В Отделе тайн была странная арка, — сказала наконец Джинни, — некоторые из нас слышали за ней голоса. Я слышала твой. Ты звал меня так громко, что я бы шагнула прямиком в эту арку, не удержи меня Тонкс.

Поймав его безумный взгляд, она смущенно отвела глаза и будничным голосом продолжила свой рассказ. Она говорила о смерти Дамблдора и приходе к власти Волдеморта. О Пожирателях смерти в Хогвартсе и подпольном сопротивлении. О бегстве своей семьи и о начале войны.

— Я не собиралась сидеть в Выручай-комнате, пока все мои друзья умирали, — со злостью бросила Джинни, сжав кулаки, — поэтому я вышла и присоединилась к ним. У меня всегда была отличная реакция — ты же знаешь, я играла в квиддич. Я первая заметила, когда над Фредом начала рушиться колонна.

На этот раз повисшее молчание было красноречивее любых слов. Том почувствовал, как в нем закипает ярость.

— Ты оттолкнула его, — мрачно заключил он, — и оказалась здесь. Ты хоть понимаешь, что ты наделала? Ты могла жить, черт возьми! Могла исполнить все свои мечты! Но вместо этого…

Джинни задрала подбородок, совсем как в детстве, и с вызовом посмотрела ему в глаза. Только теперь этот жест не вызвал у Тома желание рассмеяться.

— Знаешь, о чем я думала в этот момент? — холодно спросила она. — О том, что ты ждешь меня на дальнем берегу.

— Я бы подождал еще хоть вечность, — зло ответил Том, — здесь нет времени!

— Зато там, в мире живых, оно есть, — покачала головой Джинни, — и я не хотела ждать вечность, потому что…

Она осеклась и замолчала. Том выгнул бровь.

— Потому что что? — вопросительно повторил он.

Джинни не ответила. Вместо этого она схватила его за плечи, притянула к себе и накрыла его губы своими.

Том чувствовал, как по телу волнами разливается лихорадочное ощущение жара. Он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на этом ощущении, но от этого оно лишь окончательно затуманило его разум. Его руки хаотично блуждали по телу Джинни, которое вдруг стало мягким и податливым. Ее пальцы путались в его волосах, вызывая чувство жалящего заклятия где-то в позвоночнике.

Он не заметил, как они оба оказались лежащими на полу. Рыжие волосы Джинни разметались по шкуре медведя, а ее глаза ярко блестели в свете камина. Том бы задохнулся от переполнявших его эмоций, если бы ему было нужно дышать. Он склонился, целуя ее вновь, и наконец осознал, что она была его самым искренним желанием за долгую вечность, что он провел в небытие.

Непривычно яркий всплеск чувств вызвал смертельную усталость. Том растянулся на полу, крепко прижимая к себе Джинни, и закрыл глаза. Ее ладонь покоилась на его груди, а мерное дыхание легко щекотало шею — как и он сам, она по привычке продолжала дышать. Засыпал Том с мыслью, что теперь он и в самом деле обрел покой.

Когда он открыл глаза, свечи уже не горели, а за окном начинало светать. Рядом с ним никого не было.

Том в панике вскочил, осматривая комнату, но Джинни в самом деле исчезла. Не помня себя от пустоты, что захлестнула его, он вскочил на ноги и выбежал на крыльцо.

— Джинни! — отчаянно крикнул он, молясь, чтобы ее появление ночью не оказалось лишь сном.

В темноте близлежащего леса не было никаких силуэтов, и он обошел коттедж вокруг. На самом краю скалы сидела одинокая фигура, и Том не сумел сдержать облегченного вздоха. Это был не сон.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, садясь рядом с ней. Джинни повернулась с едва заметной улыбкой.

— Пришла посмотреть на рассвет, — просто ответила она, вновь уставившись на горизонт.

— Здесь не бывает солнца, — возразил было Том, но что-то заставило его последовать примеру Джинни и повернуть голову. Он замер, вновь не понимая, верить ли своим глазам.

Облака вдали рассек первый луч рассветного солнца.