Лина и Мира: Концессия «Счастливая Лапка» (джен)

До Макемаке добрались без проблем — словно по рельсам, натянутым сквозь вакуум. В разгрузочный док Уроборос-8, который принадлежал Гильдии, Лина вошла красиво и мягко, приземлила корабль, как кошка, бесшумно прыгнувшая на подоконник.

«Спасибо, «Лапочка», идеально», — улыбнулась она и потрепала консоль.

За иллюминатором уже мелькали силуэты грузовых дронов, а вдалеке, подсвеченные лучами прожекторов, маячили манипуляторы кранов-погрузчиков, копошащихся у ангаров.

Когда парковочные захваты лязгнули, взяв «Счастливую Лапку» за бока, Лина отключила силовые цепи и тут же стёрла бортовые логи, перезаписав их циклом случайных маршрутов.

Теперь даже станционный искин не смог бы восстановить, где они были на самом деле и чем занимались.

Навигационные данные «Снежка» она спрятала в карту памяти, замаскированную под недорогой кулон, и повесила на шею.

— Всё, Мира. Приехали. Первый рейс завершён. Поздравляю нас с первой нашей добычей!

— Ура! — выдохнула Мира и хлопнула себя по коленям. — Пошли менять грязь на деньги!

Клацнули люки трюма. Контейнеры с гранулированными металлами — аккуратные и опломбированные, принялись таскать дроны, сразу передавая на конвейер Гильдии. Лина подписала акт приема-передачи через искин, наблюдая, как контейнеры скользят по трубе и исчезают в недрах металлохранилища.

Затем наступило томительное ожидание — пять минут и тринадцать секунд, пока система переваривала их добычу.

Наконец, экран на боковой консоли мигнул зелёным, и механический голос искина продиктовал квитанцию: «Принято: 548,12 килограмма общего спека слитков. Категория: десятая группа. Платина, палладий, иридий, никель. Проведена оценка. Сумма зачисления: одиннадцать миллионов двенадцать тысяч четыреста семьдесят криптокредов. Поздравляем».

Мира хлопнула в ладоши и закружилась, выдав страстный танец, где главным выразительным средством были её бёдра. Даже барменша из «Самородка» покраснела бы, увидев такие «па».

— Лина, класс! Может, в честь первой ходки купим себе по меховому кафтанчику? Ты же помнишь те пушистые, с полосками? Я бы в таком ходила, как настоящая космическая тигрица!

Лина, хоть и едва сдерживала ухмылку, скрестила руки и изобразила строгую старшую сестру:

— Зачем? Чтобы пугать черно-желтыми полосками ботов в ангарах? К тому же, в туннелях слишком тепло для такого меха!

— Ой, не смотри на меня как бухгалтер, обнаруживший графу «расходы на понты», — рассмеялась Мира. — Я же шучу.

— Да я не против, но давай оставим статусные покупки на потом, Мира. Мы только в самом начале. Сейчас — топливо, налоги, гильдейские проценты. С нашей «кубышкой» мы должны быть образцом законопослушности и добросовестности, чтобы никто не подкопался и не попробовал отжать. Я думаю даже в фонд ветеранов Второй астероидной немного заслать, — проворчала Лина. Но ей плохо удалось скрыть улыбку. Одиннадцать миллионов упали на счет, и цифра ей тоже грела душу и будоражила нервы. Даже когда они возвращались на Макемаке она не чувствовала себя так хорошо, одно дело потенциально быть с деньгами, а другое — реально иметь их на счету.

Они стояли рядом, дурачась и толкая друг друга локтями, ожидая, когда маленький курьерский дрон доставит им пакет печатью Гильдии. Таков был порядок, сделка считалась полностью завершенной, когда контрагент получал документы на материальном носителе. Мира вытащила из конверта чек и передала Лине.

— Они уже вычли свои проценты и налоги в «РесурсРеестр». Удобно, — сказала Лина, изучив бумагу.

— И сколько осталось?

— Восемь миллионов четыреста семьдесят девять тысяч с мелочью. Ну что, куда первым делом?

— К Коршуну, — уверенно ответила Мира, и ее глаза сверкнули. — К «Коготку».

— Согласна, — ответила Лина и на миг взглянула на кулон с данными «Снежка». — Пусть наш зверёк немного подождёт. Сейчас — к другому любимцу.

* * *

Чтобы не гонять «Лапку», они взяли в аренду небольшой катер. Перелет прошел быстро, и вскоре они парковались у дока №7.

Ремонтный сектор встретил их искрами электросварки, гудением плазмы и грохотом пневмоударников. Пахло горячим металлом и машинным маслом.

«Коготок» стоял разобранный, похожий на полуобглоданный остов механического мегалодона. Броню полностью сняли, обнажив каркас и жгуты проводов, некоторые из них пульсировали тусклым синим светом. Но он не был мёртвым — скорее, притворялся. Где-то в глубине корпуса тикал охлаждающий контур, а на мостике все еще мигали аварийные сигналы.

Лина и Мира пробрались ближе, лавируя между снятыми листами обшивки и искорёженными шпангоутами. Они осторожно переступали через кабели и шланги, что извивались на решетчатом полу и терялись в недрах «Коготка». Это делало корабль похожим на существо на операционном столе, которое упрямо цепляется за жизнь.

Не дойдя нескольких шагов до корабля, Лина остановилась, сжав кулаки. Она даже не заметила, как глаза её стали влажными.

— Ты чего встала? — спросила Мира, но тут же замолчала, увидев её лицо.

— Он скучал, — прошептала Лина.

Мира молча кивнула. Её хвост, обычно подвижный, обвился вокруг ноги, как в детстве, когда делали больно. На этом корабле они не просто жили — они бежали, сражались, становились теми, кого теперь боялись пираты Пояса. И видеть его разобранным… было как смотреть на старого друга, попавшего под скальпель хирурга. Лина же могла понимать корабль гораздо глубже.

Из тени у ремонтного поста вышел Коршун. Тёмная куртка, потрёпанные перчатки, взгляд, который говорил «я вас давно жду». Он медленно закурил (ужасно дорогая зависимость на Макемаке и вообще в космосе), и дым заклубился в холодном воздухе ангара.

— С возвращением, — сказал он, стягивая перчатку и пожимая им руки. Его ладонь была шершавой, как наждачная бумага. — Вон он, ваш красавец, пока разбираем. Конструкция — просто огонь. Кто-то очень умный и отчаянный его проектировал.

— Мы принесли первый взнос, — сказала Лина. — Восемь миллионов. Думаем, что раз в месяц или даже чаще будем доставлять примерно столько, может и немного больше.

— Отлично, как раз вовремя! Закажем кое-что… Но вы, девчонки, только не надорвитесь, — хмыкнул Коршун, — пойдёмте.

Они зашли в его конторку — уютное логово главного механика. Коршун оформил взнос, выдал чек, пробормотал что-то довольное и уже собрался их отпустить, но Лина подняла палец:

— А можно внести одну поправку в договор? На случай… непредвиденных обстоятельств.

— Типа... каких? — прищурился Коршун.

— Ну, на случай если вдруг не вернёмся... А «Счастливая Лапка» останется. Мы бы хотели, что бы тогда она перешла к тебе.

«Вдруг не вернетесь», значит, — задумчиво повторил Коршун эвфемизм не прозвучавшего слова. — А смысл?

— Чтобы ты мог закупать что нужно немного в кредит, на стоимость платформы. Как тебе такое предложение?

— Хм… Толково. — Считай, беру «Лапку» в залог, — усмехнулся Коршун и добавил строчку в контракт. — Надеюсь, не понадобится.

— Мы тоже надеемся, — развела руками Лина. — Но пусть всё будет по уму.

После согласования деталей они остались довольны друг другом.

На прощание Коршун задержал их взглядом, затем ткнул пальцем в монитор.

— Видели этих?

На экране — трое мужчин в поношенных, но когда-то дорогих скафандрах. Снятые шлемы они держали в руках.

— Нет, — ответила Лина. — Кто это?

— Это «Жадное трио». Уже спрашивали, кто срубил одиннадцать лямов за один рейс. Будьте аккуратны. Я понимаю, что вы бывалые охотницы за головами, но тем не менее. Здесь у многих уши длинные, а нервы — короткие. И некоторые сильно не любят, когда кто-то вылезает из грязи да в князи слишком быстро.

— Нас Маркус предупреждал, — сказала Лина. — Скромность — наше всё.

— Кроме хвостов, — добавила Мира. — Их трудно спрятать.

— Удачи, девчонки. За корабль не волнуйтесь. С таким взносом без дела сидеть не будем.

* * *

Девушки вскоре открывали дверь своего жилого модуля. Мира бегло осмотрела ловушки — приклеенный волосок на косяке, складки на постели, положение предметов. Всё на месте.

— Чисто, — кивнула она.

Они поужинали прямо в модуле и завалились спать.

* * *

В офисе стояла тишина. На Макемаке не существовало общего суточного ритма — каждый жил по своему, но даже в этом хаосе были часы, когда коридоры пустели.

Дункель дождался именно такого момента. Он запустил на рабочем терминале неприметный файл: фальшивый видеопоток. Примитивную систему видеонаблюдения, рассчитанную лишь на запись переговоров, было легко обмануть. Теперь камера показала, как секретарь перебирает бумаги, зевает и вяло щёлкает манипулятором.

Он подошел к постеру и достал планшет без маркировки. Экран как обычно был тусклым, ровно настолько, чтобы можно было разобрать текст. Дункель начал печатать, не делая ни единой паузы:

«Новички вернулись. Пробы и отчёты подтверждают: прииск LP H3-M-581234 — содержит крайне богатый астероид или скопление. Добыча началась. Рекомендую ускорить действия».

Он перечитал, кивнул самому себе, нажал «отправить».

Ответа не было и не должно было быть. Он отключил питание, вытащил элемент, вернул планшет на место.

Затем нажал на известный ему пиксель и прекратил фальшивую трансляцию. Камеры снова показывали реальность: клерк Гильдии Дункель в своей обшарпанной конторке, сосредоточенно работающий с таблицами. Разница в положении тела между фальшью и настоящим была неуловимой — заметить её смог бы только тот, кто точно знал, куда смотреть. Но кто вообще станет пересматривать записи человека, которого все знали и не замечали? Лицо Дункеля вновь стало вежливой маской, привычной и безопасной.

* * *

В зале «Забоя» были особые места — полутёмные ложи, прозванные шахтёрами «трюмами». Их снимали за дополнительную плату, но не ради выпивки или чесания языков. Здесь решали вопросы.

В одном из «трюмов» стоял угловой стол, две пары потрёпанных кресел и доска для костигона — вырезанная каким-то умельцем из корпуса разведывательного дрона. Кубики катились по ней, стуча, как зубы на морозе.

За доской сидели двое, только что прибывшие с Эриды. На Макемаке они были чужаками, пусть и носили гильдейские жетоны. Выпивка была не целью — им назначили встречу.

Два бывших шахтёра, чьё рвение к лопатам давно угасло, а тяга к лёгким деньгам только усилилась.

Геррик Риббер, по прозвищу Риби, восседал в кресле с видом узурпатора мелкой, но прибыльной империи. Узкий, жилистый, с впалыми щеками и глазами, в которых всегда плескалось беспокойство, — даже когда он был пьян. Человек, способный влезть в любую щель, если там пахло доходом.

Рядом, с трудом втиснувшись в кресло, расположился Антонио «Буч» Гарсия — бык с лицом разочарованного поэта и руками, усиленными синтетическими мышцами.

Риби осклабился, демонстрируя редкие жёлтые зубы. Между ними застряли побелевшие волокна мяса — след ужина. Он бросил кубики: две шестёрки.

— Ну вот, Буч, судьба снова на моей стороне. Или ты просто родился лузером.

— А может, это не судьба, а твой карманный магнит? — буркнул Буч, тряся костяшки в сложенных «лодочкой» ладонях. — Если я узнаю, что мухлюешь, у тебя будет очень… долгий и болезненный вечер.

Он отпил из фляги с изображением вульгарной дамы, бесстыдно раздвинувшей ноги. Сидр был тёплым и приторным, скорее повышал давление, чем настроение.

Дверь в кулуар зашипела пневматикой и отъехала в сторону. Вошёл мужчина в сером комбинезоне без знаков отличия, со шлемом под мышкой. Лицо — запоминающееся своей неприметностью. Но взгляд — из тех, от которых хочется отвернуться.

Риби это не впечатлило. Он продолжал смотреть на доску, передвигая фишки.

— Кто ты? — буркнул он, не поднимая глаз.

— Посредник, — отозвался гость. — Мне поручили поставить вам задачу.

— Оторвись уже от чёртова костигона, — прошипел Буч.

Посредник без приглашения подвинул кресло и сел. Из внутреннего кармана он извлёк разломанный гильдейский жетон и положил его на доску.

Край был неровным, с характерными микротрещинами — такой оставляет разлом замороженного в космосе металла. Жетон, скорее всего, снят с мертвеца.

Риби наконец оторвался от игры, достал из кармана второй фрагмент и аккуратно приложил. Половинки сошлись идеально.

— Говори, — сказал он.

— Цель: буровая платформа «Счастливая Лапка». Экипаж — Лина и Мира Кайрос. Задача: проследить, куда они летают и где копают. Зафиксировать координаты зоны добычи. Только это.

— Без контакта? — уточнил Риби.

— Исключено, — коротко ответил Посредник. — Только наблюдение. Никаких вмешательств.

— А потом не придётся их убрать? — спросил Буч, почесав шею. — Без обид, но такие вопросы лучше задавать заранее.

— Вы что, совсем рехнулись? — Посредник посмотрел на него так, будто тот предложил расстрелять Солнце из рогатки. — Только наблюдение. Если будет приказ — получите через защищённый канал.

— Согласны, — кивнул Риби, откидываясь на спинку кресла. — Но у нас ведро, не корабль. Если у девчонок нормальные сенсоры, засекут нас ещё на подлёте.

Посредник положил на стол коробочку — армейский блок управления.

— Думаю, ты знаком с такими штуками, — бросил он. — Внутри — координаты и код доступа к катеру. Называется «Креветка». Малозаметен: экранное покрытие, глушители, тепловой профиль ниже, чем у малого дрона. Спалиться можно только по глупости.

Риби кивнул. Посредник добавил:

— Аванс уже у вас. Проверьте.

Оба активировали импланты. Короткая синхронизация — и губы дёрнулись в одинаковых ухмылках. Сумма была хорошей.

— Тогда мы в деле, — сказал Риби, протягивая руку. — Сделаем, как надо.

Посредник пожал перчаткой — быстро, без слов — и ушёл, не оглядываясь.

После короткой паузы Буч буркнул:

— Даже перчатку не снял, сволочь корпоративная.

— Заткнись, — рыкнул Риби, подбирая кости. — Если кто узнает, на кого мы работаем, нам вмиг шлюз откроют. На Макемаке есть традиция — выбрасывать предателей в космос голыми, без трусов.

— Ладно, проехали, — выдохнул Буч. — Катера просто так не дарят.

Риби взглянул на коробку, потом на дверь.

— Кто тебе сказал, что это подарок? Заберут, если облажаемся. Это не катер, Буч. Это билет в один конец.

Он снова бросил кости, и добавил, почти весело:

— Но кто не рискует — тот до конца жизни пьёт этот чёртов синтетический сидр.

Они доиграли партию, убрали доску и, не торопясь, направились в док. Через несколько часов, добравшись до указанного сектора — пыльного района старой выработки, где из астероидов уже вытрясли всё, что можно было обменять хотя бы на топливо и фильтры — обнаружили катер.

Это был сильно кастомизированный ремонтный челнок класса СРК-1, в народе прозванный «гроб для двоих». Маленький, молчащий в радиодиапазоне, цвета космического мусора — он плавно вращался среди обломков, как будто ждал.

Короткий переход в скафандрах — и вот они внутри. Система приняла коды, люк открылся, и они втянулись в нутро машины.

Начались часы ожидания.

Буч и Риби устроились в креслах, проверили оборудование, отрегулировали сенсоры и оптику. Осталось только одно — дождаться старта.

Где-то там, на Макемаке, заправлялась «Счастливая Лапка». Когда она взлетит — надо будет просто сесть на хвост и не спугнуть добычу.

* * *

Мира проверяла показания на пульте, пока заправочный рукав вонзался в «Счастливую Лапку» с медленным, самодовольным «чпок». Лина нарочно не контролировала ее действия, чтобы сестра не расслаблялась и не надеялась только на ее технопатию. Она паковала последние мелочи в хозяйственный отсек: новые прокладки для ионной системы, пару фильтров, аптечку, набор предохранителей «на всякий пожарный» и, конечно, сувенирный магнитик, который выклянчила Мира. Продавец уверял, что он был сделан из породы Седна-Орк, где ни Лина, ни Мира еще не побывали.

— Знаешь, если всё пойдёт хорошо, — сказала Мира, — я куплю магнитик с Нибиру.

— Очень смешно, — ответила Лина, уже проверяя последние позиции в бортовом искине.

Старт был чётким, «Счастливая Лапка» с лёгким подрагиванием выскользнула из дока и нырнула в мутную тьму Пояса Койпера. Внешние иллюминаторы медленно покрывались первыми узорами наледи, пока не была включена система обогрева оптики.

— Закрывай бронезаслонки, вахта через четыре часа, — напомнила Лина. — Я на камбузе. У нас сегодня гратен из картофельных флоксов, протеиновый паштет с ноткой васаби и капсулированный устричный крем с Европы на десерт. Всё, конечно, звучит лучше, чем будет выглядеть.

— Прямо трёхзвёздочный ресторан, — усмехнулась Мира. — Я в тебя верю.

— Только имей в виду: на Европу устрицы никогда не завозили.

— Вот зачем ты мне это сказала…

Корабль плыл сквозь черную пустоту, превращая своим корпусом попадающиеся по пути тонкие ледяные иглы, кристаллизовавшиеся миллионы лет, снова в ледяную пыль.

А где-то в этой же тьме, меж ледяных валунов, которые еще помнили рождение Солнечной системы, за ними кралась «Креветка».

* * *

Они держались на максимально возможной дистанции, пока космос вокруг оставался относительно чистым. Когда «Счастливая лапка» зашла в пылевое облако, «Креветка» осторожно приблизилась — сначала до пятидесяти, потом до десяти километров. Видимость ухудшалась, и Риби приходилось прижиматься сильнее. По космическим меркам — почти вплотную.

Следить стало непросто. «Лапка», словно чуя, что её «пасут», виляла курсом — то отклоняясь на двадцать градусов влево, то резко уходя вправо. Скорость то росла, то внезапно падала до полутора сотен. Риби ухмыльнулся: классический сброс «хвоста». Зато детектор облучения наконец замолчал: девчонки выключили активный радар.

— Что они мечутся, как кошка под валерьянкой? — вскипел Буч, глядя на мутнеющий обзорный экран. Его немного мутило. Одно дело — держать штурвал и быть автором всех перегрузок, ожидая их, и совсем другое — сидеть как мешок с картошкой, когда тебя неожиданно начинает мотать из стороны в сторону, до приступов тошноты. — Они что, нас засекли?

— Не-а, — протянул Риби, не отрываясь от управления. — Это просто манёвры. Создают ложные следы, если кто-то «пристёгнут». Если бы нас засекли, сразу включили бы радары и вызвали Гильдию.

Пыли становилось всё больше, и Риби пришлось прижаться к «Лапке» еще ближе. Он ювелирно вёл катер, от напряжения облизывая сухие губы. Пока удавалось держать «Креветку» строго в мёртвой зоне за атомным выхлопом буровой платформы — там, где даже самые параноидальные сенсоры не смогли бы их засечь. Это не спасло бы от внешнего лоцман-дрона, но у девчонок такого не было или они решили его не выпускать. И всё же «Креветка» была слишком близко, поэтому их «невидимость» была скорее вопросом веры.

Буч сидел в кресле, больше похожем на тюремную койку с ремнями. После каждого ускорения наступала невесомость. На «Креветке» не было псевдогравитации, и Буча мутило всё сильнее. Он ругался, сосал энергетик из тюбика и дышал ртом.

— Иллюминатор мутнеет, — пожаловался он.

— Конечно, мутнеет. Мы летим сквозь абразив со скоростью полторы тысячи кэмэ в час. Надеюсь, они не потребуют плату за ремонт, — рыкнул Риби.

Внезапно «Лапка» резко сбросила скорость и нырнула в скопление крупных ледяных астероидов. Риби замешкался — и промахнулся. Их пронесло мимо. Он выругался и направил «Креветку» обратно, ныряя в поле валунов.

— Где они?

— Где-то здесь, — буркнул Риби. — Не могли же они раствориться.

— Могли. Мы же не знаем, есть ли у них система маскировки.

— Если они на месте и включат лазеры, то засияют, как новогодняя гирлянда. А если притаились... тогда — ищи не ищи.

Катер крался вперёд, словно вор в гостиной, где спят хозяева. Астероиды были крупными — метров по триста, — но состояли исключительно изо льда, без примеси камня.

Всё выглядело до ужаса одинаково.

— Потеряли, мать их, — прошипел Риби. — Если не найдём, нам выпишут отпуск за свой счёт в открытый космос.

И тут «Креветка» обогнула очередной ледяной валун — и на нём, пришвартованная тремя якорями-ледобурами, стояла «Счастливая Лапка». Все иллюминаторы были закрыты бронезаслонками, только окна рубки были открыты и светились тёплым светом.

Катер скользил в ста метрах от них — они были в зоне прямой видимости.

Буч ткнул пальцем в экран оптического наблюдения и настроил фокусное расстояние так, чтобы иллюминатор платформы занимал всю поверхность прибора.

— Эм... Ты это видишь?

В рубке «Лапки» стоял стол. Настоящий деревянный стол. На нём — скатерть, кофейник, закуски, чашки на блюдцах и даже салфетки под ними. Одна девушка, брюнетка, наливала кофе, а другая, медно-рыжая, что-то оживлённо рассказывала, жестикулируя. Обе смеялись. На головах у обеих были… кошачьи уши.

— Ситком, мать его, — выдохнул Буч. — Как в детстве. Только вместо семьи — боевые девчонки за миллиарды километров от Земли.

— Ты видел? Салфеточки, чашечки… — с неожиданной горечью в голосе прохрипел Риби. — Это тебе не сосать всякую химическую дрянь через трубку. Женщины есть женщины. А мы с тобой — две вонючие свиньи

— Ты что, Риби? — уставился на напарника Буч.

— Ничего, — буркнул тот и потянул за ручку маневрового двигателя, выпустив струю ксенона.

«Креветка», адаптивное покрытие которой пыталось слиться с окружающим пространством, исчезла за краем космического айсберга.

— Если бы хоть одна из них в тот момент посмотрела в иллюминатор... — прошептал Риби.

— Пронесло, — так же шёпотом ответил Буч. — Не засекли.

Катер скользнул в тень соседнего астероида и замер, слившись с космосом. И только Риби ещё минуту молчал, сжимая штурвал.

* * *

— Выключаем все лишнее, — сказала Лина, закрепляя «Лапку» к ледяному валуну тремя якорями. — Маркус учил: если кажется, что за тобой кто-то идёт, присядь и подожди.

— А тебе казалось?

— Нет, вообще-то.

— Отлично, тогда пообедаем, — обрадовалась Мира, хлопнув в ладоши. — Надо как-то отметить возвращение в нашу деляночку.

Через пять минут в рубке стоял столик, накрытый скатертью. На нём — чашки, кофейник, печенье в форме звёздочек и месяца, контейнер с острыми рулетами из водорослей и ещё несколько тарелок с разной снедью. В центре красовалась фарфоровая бульонница.

— Слушай, — вдруг сказала Лина, скользнув взглядом по пульту. — А вот сейчас было ощущение... будто где-то рядом прошла техника. Очень смутно, правда. Наверное, показалось.

Она потёрла шею, словно стряхивая прилипшую паутинку.

— Мне тоже что-то приглючилось, — отозвалась Мира, наливая кофе. — Как будто донесло тоску. Но скорее всего, это мое воображение шалит.

— Всё-таки дальнее внеземелье, — кивнула Лина. — Здесь всякое бывает. Лёд, пустота… магнитное поле Солнца сильно ослаблено. Вот и случается паранойя.

— А у нас, в придачу к паранойи, есть кофе и роллы, — бодро отмахнулась Мира от грустной темы. — Всё, как советовал Маркус: немного удачи, немного осторожности — и побольше вкусной еды!

Они сели, чокнулись чашками и принялись за обед, болтая о пустяках, как будто и не находились среди древнего льда, где в каждой тени могли таиться чужие глаза.

* * *

К «Снежку» платформа шла неторопливо, в эконом-режиме. Вышла в псевдоорбиту зависания — двигатели уравнивали вращение астероида, удерживая “Лапку” строго над точкой добычи, словно геостационарный спутник. Лазерные модули выдвинулись и засверкали, пробивая лёд. Вскоре к майнеру потянулись два мутных вихря с добычей.

Буч криво ухмыльнулся: девчонки были заняты бурением, а значит, “хвост” не обнаружили.

Риби молчал, показывая, что его дело — только пилотировать. Буч зафиксировал координаты астероида. Всё. Оставалось тихо свалить и вызвать нанимателей.

— Уходим, — он толкнул Риби в плечо. — Дело сделано.

Через пару часов они выбрались из скопления и вышли на связь.

Буч щёлкнул тангетой:

— Это «Креветка». Вызываю «Кобольд». Приём.

Пауза — и в наушниках раздался модулированный голос:

— «Кобольд» на связи.

— Нашли астероид. Передаю координаты.

Буч вывел точку на экран и отправил пакет. В наушниках стояла тишина. И вдруг кольнуло под рёбрами — будто он сделал что-то непоправимое.

— Вы уверены? — наконец вновь раздался голос.

— Уверены. Они уже бурят, всё по инструкции.

— Принято. Оплата перечислена. Ваша миссия завершена. Уходите.

— Как скажете. — Буч отключил канал, помолчал и буркнул: — Эй, Риби, просыпайся. Бабки пришли.

Риби зевнул, не открывая глаз:

— Что они сказали?

— Сказали, что мы молодцы. — Буч ткнул пальцем в экран. — Вот координаты. Там нас ждёт транспортник. Двигаем, пока всё топливо не ушло на обогрев твоей ленивой задницы.

Риби хмыкнул и начал разминать затёкшие плечи. «Креветка» мягко развернулась, выключила подавитель сигнатур и юркой тенью ушла между ледяных глыб.

Позади остались ушастые девчонки и неприятности. Впереди — бабки, транспортник и койка на Макемаке. Остальное их не касалось.