Побег (гет)

Сегодня я проснулся, наоборот, легко. Сначала я просто лежал с закрытыми глазами. Пошевелившись, я понял что меня никто не раздевал ночью. Я лежал в шортах и футболке. Прислушался. В домике было тихо. Наверно, Ольга уже ушла. Я приоткрыл глаза. Было светло. Часы показывали без пяти девять утра. Уже и завтрак закончился и есть, я чувствовал, хотелось просто зверски. Я ведь и не поужинал вчера…

Встал с кровати, потянулся и решил все-таки сходить в столовую. Вдруг покормят?..

Повар, нестарая еще, даже симпатичная женщина сжалилась надо мной и накормила. Я проглотил две тарелки кукурузной каши с маслом и выпил два стакана какао с несколькими сдобными булочками. Почувствовав, что можно жить дальше, я от души поблагодарил Любовь Павловну (так звали шеф-повара) и вышел на улицу.

На веранде столовой я столкнулся со Славей. Она внимательно осмотрела меня и сказала:

— Семен, доброе утро. Если ты уже позавтракал, сходи, пожалуйста, на склад. Нужно помочь нашим кибернетикам кое что там переставить. Виктория Ивановна, наш завхоз, просила. Ребята уже там.

— Доброе, — ответил я и не удержался. — Ты больше не разговариваешь на английском?

— Нет, я тогда просто ошиблась, — Славя обворожительно улыбнулась.

Я уже знал цену этой улыбки и не смог улыбнуться в ответ:

— Хорошо, я схожу, помогу им.

Спустился со ступенек и пошел мимо домиков к складу.

Интересно, где сейчас Алиса? Как мне поговорить с ней? Вчера она дала понять, что разговаривать откровенно сейчас не время. Но когда это время наступит? И сколько вообще времени отведено мне (или нам) для решения каких-либо вопросов? Ведь что-то явно пошло не так, как задумано было организаторами всего этого и их реакция может быть какой угодно. Учитывая то, что со мной случилось за эти двое суток, то дальше могло произойти всё, что угодно, вплоть до конца света. Хоть моего персонального, хоть общелагерного. Я решил пока плыть по течению, просто смотреть, что будет дальше. Раз уж к Алисе мне пока подходить не имеет смысла.

Войдя в склад, я сразу уперся в большое нагромождение каких-то коробок. Рядом суетились Сергей и Шурик, перетаскивая их по одной куда-то вглубь склада.

— Помощь заказывали? — громко спросил я.

Электроник оживился:

— О, Семен, привет! Помоги, если время есть.

— Есть и время, и желание. Так что я ваш, — благодушно сказал я, берясь за коробку.

Мы перетаскали коробки в дальнее помещение склада, отделенное перегородкой.

Завхоз поблагодарила нас за работу и выдала нам по бутылке лимонада в качестве «оплаты» за помощь.

Я присматривался к ребятам и пытался понять, они попали сюда как я или как-то по другому? Стоит попробовать поговорить с ними или лучше остеречься? Люди они? Вроде так натурально смеются, разговаривают, отхлебывают из бутылок!

— Семен, хочешь, мы покажем тебе нашу мастерскую? Мы там изобретаем одну штуку.

Время у меня было и я, пожав плечами, сказал:

— Пошли. А что изобретаете?

— Покажем лучше в живую, чем рассказывать, — ответил Сергей и пошел между домиками к зданию с кружками.

Из-за склада выскочила Ульяна и намеревалась пролететь мимо, в нескольких метрах, но я окликнул её:

— Уля!

Она затормозила почти как герои в мультиках «Ну, погоди» или «Том и Джерри», обернулась ко мне и спросила:

— Чего, Семен?

Я сказал пацанам, что догоню их и подошел к Ульяне:

— Ульян, вы где сегодня будете с Алисой? Где я смогу вас найти?

— Вряд ли ты сможешь сегодня поговорить с Алисой.

— А с тобой я могу поговорить?

Уля тряхнула головой и улыбнулась:

— А мы что с тобой делаем?

Я подумал, что улыбка — добрый знак.

— Я хотел бы поговорить с тобой где-нибудь не на виду, чтобы никто не видел нас и не мог услышать.

Уля секунду думала, потом сказала:

— Приходи в её кружок через час. Только не через дверь, она будет закрыта. А в то же самое окно влезай. Я его не закрываю... Надеюсь, ты с серьезными намерениями придешь? — строго закончила она.

— Насколько серьезные намерения должны у меня быть? — я не смог сдержать улыбку.

— Без глупостей всяких приставательных, — сказала Улька.

— Клянусь, что не буду приставать к тебе.

Чтобы подчеркнуть весомость клятвы, я отсалютовал ей пионерским салютом. Удержать серьезность на лице было титанически трудно.

— И самое главное, Уль, ты не в моей возрастной категории. Вот если бы лет через шесть-семь, то я бы приставал к тебе обязательно. Ты будешь очень красивой девчонкой.

Она покраснела, грозно нахмурилась, опять тряхнула головой и буркнув «Да ну тебя, дурак!», радостно убежала по своим делам. Много ли нужно девочке для счастья?

Я пошел к кибернетикам.

В их кружке стояли два верстака, заставленных приборами и заваленных инструментом. Все-таки прозвище «кибернетики» подходило к ним: приборы в основном были для измерений электронных показателей (тестеры, осциллограф, какие-то генераторы, что-то еще со шкалами индикаторов, горящими огоньками, разъемами и прочим). На одном верстаке стояло что-то механическое, с проводами внутри, напоминающее собаку.

— Наша гордость, — сказал Шурик, показывая на это чудо механики.

— А... Что это? — больше я не нашел что сказать.

— Собака. Наша кибернетическая разработка. Она многое умеет.

— И чему вы её научили? А главное, что управляет ею?

— Управляет?.. — протянул Серега. — Ты имеешь ввиду её обучающуюся микросхему?

— Ну да, я это и имел ввиду, — меня разобрало любопытство, какой контроллер можно было в советские годы включить в схему робота, чтобы он запомнил хоть какие-то команды и был размером со скотча.

— Я не помню, откуда она у нас. Вроде лежала уже где-то здесь давно. Просто мы прочитали о ней и использовали. Она была в коробке с инструкцией... Вот, смотри.

Сергей подошел к верстаку с собакой и скомандовал:

— Рэсс! Активируйся!

Собака пошевелилась, с тихим неприятным звуком покрутила головой и остановила свой взгляд на мне. В глубине сплетения железок и проводов, из-под металлических пластин на «морде», в меня вперились два красных глаза. Каких-то прямо демонически красных. Я услышал глухое, но такое настоящее, рычание. Пес перегруппировался, полностью повернувшись ко мне корпусом.

Мне показалось, что он сейчас прыгнет на меня.

— Рэсс! Это друг! — крикнул Сергей.

Проклятая псина тут же замерла, только глаза засветились как-то иначе, помягче. Чуть с оранжевым оттенком, что ли? И мне показалось, что он лыбится мне. По спине пробежали мурашки.

— Ну как, впечатляет? — самодовольно сказал Шурик.

— Да, пожалуй, — ответил я, отходя на всякий случай подальше от верстака с «собакой». — И что, много он умеет?

— Много. 23 голосовые команды. Мы его делали три недели.

— А вы давно вообще заехали сюда? Сколько вы тут находитесь, в лагере?

Ребята переглянулись и, казалось, принялись высчитывать, сколько они находятся в лагере. Но я уже понимал, что ответа не дождусь. Видимо, они из этого же безумного балагана. Три недели они строили эту псину, но ведь точно было время ДО этой постройки и уже ПОСЛЕ. И хоть месяц — очень долго для смены в лагере, но вдруг это возможно?

— А давно вы его сделали? — я решил еще немного их прощупать.

— Да, основное уже дней десять как закончили, — ответил Шурик. — Теперь дорабатываем потихоньку.

Я решил откланяться:

— Спасибо, ребят, за то что показали это прелестное ваше изобретение, но мне пора бежать, — быстро проговорил я и ретировался.

Они точно из местных. Эта растерянность, когда спрашиваешь о любой обыденной жизненной физике: о местоположении, вообще о географии, обо времени и прочем похожем. Её не спутаешь ни с чем.

Час еще не прошел, но я решил прийти пораньше на наше место встречи. Обогнув здание вокруг, я подошел к знакомому окну. Воровато оглянулся, чтобы никто не заметил моего маневра и, убедившись что никого нет, подтянулся на руках и взобрался на подоконник. Внутри царила тишина. Я легко спрыгнул на пол и осмотрелся.

В комнате никого не было. Всё оставалось на тех же местах, что и в прошлый раз. Я прошел за портьеру, включил светильник и сел на стул, разглядывая те же предметы.

Встал, подошел к пульту, покрутил ручки регуляторов, рядами выстроившиеся на лицевой панели. Ведь когда-то на нём озвучивали какие-то мероприятия, концерты или дискотеки. Когда это было? Для кого играла музыка?..

Я в задумчивости нажал кнопку сети на пульте. Что-то негромко, но сочно бухнуло в динамике монитора, послышался легкий шорох. На пульте зажглись несколько огоньков, осветились индикаторы уровня сигнала.

«Так он живой» — тупо подумал я.

Поискал глазами среди хлама микрофон и не нашел. А если б нашел, спел бы, что ли? Мне стало смешно.

Монитор по прежнему еле слышно пощелкивал и шипел.

В это время послышалось сопение со стороны окна и кто-то ввалился в комнату. Почему-то мне показалось, что это не Ульяна. Я почувствовал это.

На цыпочках я бесшумно отошел за не отодвинутую часть портьеры и попытался спрятаться за хламом. Понимая что меня тут же обнаружат, если заглянут сюда, попытался как-то уместиться за софитами и большим ящиком с какими-то тряпками.

Кто-то постоял возле окна и пошел вглубь комнаты. Доски почти не скрипели, лишь легкий стук отмечал шаги. Приближающиеся шаги к портьере и моему убежищу.

«Да что я, в самом деле, так перепугался?! Мало ли почему я могу быть тут? Алиса пригласила меня.»

Однако, выходить я не спешил. Пригнулся еще лучше и замер. Портьера, запищав кольцами по гардине, чуть отъехала в сторону. Я не стал рисковать и смотреть, кто заглянул в этот уголок. Послышалось что-то вроде «Хм». Голос непонятно чей. Вроде женский, девчоночий. Щелкнул выключатель бра и закуток погрузился почти в полную темноту, хотя на улице было позднее утро. Почему я так перепугался? Что за ерунда! Кто-то кричал в голове «Не высовывайся!!»

Я в напряжении ждал, когда она уйдет отсюда. Скорей бы. Сейчас уже и Ульяна должна подойти. Я услышал хлопок, словно проткнули не очень туго надутый шарик.

«Что там, черт возьми, происходит?!» — думал я, вытирая вдруг выступивший пот со лба. Стал резко различим электронный фон в динамике мониора, словно звук выкрутили на полную громкость. И вдруг, я четко услышал безобразный по своей жути голос, клокочущий и шипящий, отдаленно напоминающий женский — «Сссемен... Сёма, где мне тебя найти? Тук-тук, отзовись». И звук, словно кто-то стучал по микрофону костяшкой пальца.

Я подумал, что обнаружен и чуть не вскочил на ноги, чтобы схватить что-то для защиты. Но вовремя спохватился, что никто меня не атакует, да и звук голоса шел из самой комнаты. Поэтому я остался сидеть за ящиком, слушая свой пульс, стучащий по мозгам.

После непродолжительной тишины шаги стали удаляться в сторону окна. Снова послышался звук отворившейся створки, чуть скрипнул пол и кто-то спрыгнул на ту сторону окна. Я встал и вышел из-за софитов. Свет включать не стал, было достаточно светло и без этого. Пульт был выключен.

В очередной раз мозги раскорячились в полном ступоре. Если это мистификация, то очень качественная. И думаю, Ульяна тут ни при чем. А если нет, то что это, нафик, было? От этого голоса я в тот же миг вспомнил фильмы типа «Звонка». Эта «девочка», которая меня сейчас звала, должна была бы выглядеть так же, как тот призрак. Бррр!

Сначала я подумал, что к этому голосу причастен пульт. Но потом понял, что акустика, подключенная к пульту стояла тут же, в закутке, а голос явно звучал в комнате.

Опять тихонько стукнула створка окна, что-то упало на пол и я услышал гневное шипение Ульяны:

— Блин, да что же это такое?!! Семен, ты уже тут? — полушепотом спросила она.

— Да, Уль, я тут. Ты что, ушиблась?

Ульяна вошла за портьеру, посмотрела на меня и улыбнулась:

— Немного... Тебя кто напугал? На тебе лица нет, ты бледный как смерть.

— Да есть тут у вас специалисты попугать, — ответил я и рассказал ей всю эту историю с голосом и шагами по комнате.

Улька долго думала и в конце концов сказала:

— Я думаю, это Ленка была.

— Она умеет имитировать голоса мумий? — спросил я, внутренне содрогнувшись от воспоминания о голосе, владелец которого мечтал меня найти.

— Она многое умеет... Так о чем ты хотел поговорить? А то у меня дела.

Я сказал ей, что очень скучаю по Алисе и хотел бы увидеть её и поговорить с ней. Неужели она не хочет меня видеть? Сказал, что мне показалось, между нами возник какой-то мост, соединяющий наши души. Неужели я ошибся? Не может этого быть, ведь мы оба почувствовали ту искру, которая зажгла наши сердца.

Ульяна слушала, глядя прямо на меня и в её глазах играла очень странная гамма чувств. Словно она удивлялась, переживала и радовалась одновременно.

— Сёма, как ты говоришь красиво!

Я отмахнулся и спросил:

— Ты мне скажи лучше, почему я не могу сейчас поговорить с Алисой? Где она? Почему не хочет меня видеть? Что случилось тогда, в том подвале? Вам изменили память? Объясни мне, пожалуйста!

Улька даже отступила немного от меня, так напористо я говорил.

— Я не знаю, хочет ли она сама видеть тебя. Но ей не дает это сделать Алгоритм. И это ответ на все твои вопросы.

— Она ни разу не заговаривала с тобой обо мне? И что за алгоритм? Что это?

— Он не «что», он — «Кто».

Я прямо услышал заглавную букву в этом «кто».

— И как он может не дать вам делать что-то?

— Я не знаю, как он это делает, но это так, — ответила Ульяна. Потом, помолчав, продолжила:

— Ты правда хочешь узнать, хочет ли Алиса видеть тебя?

— Блин, да конечно же! — крикнул я, забыв что мы тут почти в «подполье».

— Хорошо. Я схожу к ней и спрошу.

— Уль, может мне самому сходить и узнать? — спросил я.

— Нет, тебе правда не стоит этого делать. Поверь, дело не в ней или тем более не во мне. Дело в... — она задумалась, подыскивая слово

— Дело в самом лагере, да? — устало сказал я, присев на тумбочку.

Ульяна широко раскрыла глаза и, пробормотав, что скоро вернется, выскочила в окно. Именно выскочила, а не вылезла. Ну что за ракета?!

Я продолжил сидеть на стуле безо всяких, как мне казалось, мыслей. Страна чудес продолжала свою жизнь вокруг меня и я с тревогой понимал, что ничему уже не удивляюсь.

Я снова попытался осмыслить положение. Это место. Где оно находится? Почему все говорят о глухой Сибири и как я мог сюда попасть за то время, пока был без сознания? Ведь это несколько тысяч километров! Если все врут, то для чего? Для кого этот маскарад? Ведь если врут ВСЕ, значит спектакль идет для меня одного. Что я за птица, что для меня задействованы столь обширные ресурсы? Нет, маловероятно, что я тут один такой. Значит, окружающее меня — реальность. И тогда снова возвращаются изначальные вопросы — что со мной произошло и где я нахожусь? И что это, блин, творится? На нормальный пионерлагерь данное место никак не тянуло.

Ни до чего я не додумался. Так и просидел, заблудившись в трех соснах. В смысле, в трех вопросах. Сидел, тупо глядя на микшерский пульт. Ряды его регуляторов гипнотизировали меня. Я снова поднялся и опять подошел к нему, нажав клавишу включения. Загорелись огоньки и тихо бухнул басом динамик монитора.

Прошелся по комнате, стараясь не выходить на прямую видимость из окон. Глянув на часы, увидел что скоро обед. И конечно, сразу почувствовал зверский аппетит. Надеюсь, Ульяна придет раньше, чем я помру с голода.

Словно услышав мои мысли, кто-то ввалился в окно. Я выглянул из-за портьеры. Это была Ульяна. Она подошла ко мне и сказала:

— Я поговорила с Алисой. Она сказала, что не понимает, чего ты от неё хочешь и просит тебя отстать от неё.

Я стоял оглушенный, не в состоянии сказать ни слова.

— Семен, я кое-что помню из того, что было вчера.

— Что? Улька, что ты помнишь?! — я чуть не схватил её за плечи, но вовремя опомнился.

— Почти ничего. Но того, что проскальзывает, мне хватает. Мне Алиса за те два дня очень много рассказывала про тебя. Не то, чтобы рассказывала, она только про тебя и говорила. Я поняла, что она по уши влюбилась в тебя.

Уля посмотрела исподлобья на меня и добавила:

— Да и ты тоже втюрился в неё.

— Глупо было бы это скрывать, когда тебя разрывают такие чувства, — откровенно сказал я.

— Ты можешь скрыть это от Шурика. Или от Головастика из третьего отряда. Но от девчонки такого не скрыть. Запомни это, мистер Дон Жуан, — со вздохом сказала Улька и продолжила:

— Сейчас Алиса не хочет тебя видеть. Значит, её чувства к тебе удалены. Или, по крайней мере, заблокированы... — она остановилась на полуслове. — Откуда я знаю эти слова? 

— Лучше заблокированы, чем стерты, — вслух подумал я.

— Почему? — встрепенулась Ульяна.

— Блокировку можно снять. Отключить, сломать. А вот стертое редко можно восстановить в идеальном состоянии. Смотря какой носитель используется. Носитель?!!

Я все-таки чокнулся. Живая, теплая, загадочная и ласковая Алиса — носитель информации? Мы все, конечно, в той или иной мере носители. Радости, обиды, беды или счастья. Кому что дано нести в наш непростой мир.

— Семен, пойдем пообедаем. И подумаем, что можно сделать. Ты мне почти как старший брат стал почему-то. И я не хочу и не могу оставить тебя одного в таком положении.

Она подошла ко мне, встала напротив и, глядя в глаза, спросила:

— Ты хотел бы мне быть братом? Старшим, конечно же.

— Улька, я не хотел бы. Я мечтаю об этом. И для этого не нужно быть кровным родственником. Вы обе запали ко мне в душу. По разному, конечно. Иметь такую любимую, как Алиса и такую сестренку, как ты — предел моих мечтаний. Конечно, мне придется вечно тебя вытаскивать их разных передряг. Ты ведь ни минуты не можешь посидеть спокойно, но ведь для этого и нужны старшие братья, да? — я приобнял её и отпустил.

Она подпрыгнула и, обхватив меня руками и ногами, повисла на мне.

— Эй, вдруг кто-то увидит? — сдавленно прохрипел я. — Меня в тюрьму отправят за такие обнимашки. Тебе сколько лет-то?

— Не отправят, — она отцепилась от меня, встала на пол и сказала:

— Я придумаю, как помочь Алисе вспомнить всё. Идём, — она взяла меня за руку и потащила к окну.

В столовой народу было уже немного. Почти два часа дня. Как быстро пролетело время, оглянуться не успел. За столами нашего отряда сидело несколько человек. Алисы среди них не было. А ведь я даже не спросил у Алисы про ту, поддельную «Алису», которая пришла вместо неё. Кто это был? Ну ладно, теперь уже потом. Всё потом. Сначала вернуть её.

Мы сели отдельно ото всех. Кусок в горло лез с трудом, но поесть было нужно.

— Сём, а что ты показывал вчера Алисе? Что это было? — вдруг спросила Ульяна. — Что ты ей подарил?

— Это флэшка. Как бы тебе объяснить. Она для хранения и переноса данных... Ну, любой информации. Музыку, кино, книги, игры, в общем, любые цифровые данные можно записать на неё, а потом, уже в другом месте, прочитать, послушать или посмотреть. Только для этого нужны специальные машины — компьютеры или, как их раньше называли, ЭВМ.

— Цифровые данные — это как?

Я растерялся, смогу ли нормально рассказать, что это значит, но меня перебили.

— Семен, как дела? — Лена тихо подошла сзади и села на стул рядом.

— Отлично, — отрезал я, давая понять, что разговор окончен.

— Помнишь, что я тебе говорила? Моё предложение в силе. С Алисой, видишь, не получилось. Может, со мной получится?

Я поднялся и, повернувшись к Лене, отчетливо сказал:

— Я тебе уже всё сказал. Иди своей дорогой. Прошу по-хорошему. Пожалуйста.

Лена откинулась на спинку стула, выставив на обозрение расстегнутые две верхние пуговицы на рубашке и то, что за ними находилось.  Одновременно закинула ногу на ногу, оголив бедро намного выше колена.

— Семен, мне всегда хотелось понять таких, как ты.

— Наверно, тебе это просто не дано, — ответил я. — Здесь ребенок сидит, в общем-то. Тебя это не смущает? Если уж тебе приспичило, можно было бы поговорить с глазу на глаз. Но повторюсь — мне тебе сказать нечего. Так что мы только зря потеряем время. И ты, и, тем более, я.

— И все-таки я попробую, — Лена встала и пошла на выход.

— Семен, у меня всегда мурашки бегают по шкуре, когда она рядом находится. Бррр! — громким шепотом поведала Уля, передернув плечами.

— Да уж, приятного мало при общении с ней, — подтвердил я.

Мы спокойно дообедали и никто нам больше не мешал.

Я вспомнил, что не договорил очень важного про флэшку:

— Так вот, эта флэшка. Я тебе потом объясню, что это и для чего она. Факт в том, что я дал её вчера днем Алисе. А потом, когда я бегал как полоумный и искал вас по этим подвалам, я нашел её на главной развилке своего поиска. Я понял, что Алиса бросила флэшку в надежде, что я увижу её и сделаю правильный выбор, куда идти. Она хотела, чтобы я вас нашел и она была против того, чтобы вас увели от меня... Блин, я так привык к этому бреду, что уже не задаю очевидные вопросы. Как вы ушли, пока я разбирался с тем компьютером? Я не смотрел на вас максимум минуту. И вы обе исчезли. Без звука.

— А вот этого я не помню. Словно одел кто-то мешок на голову и всё. Тишина. Потом куда-то шли, какие-то лестницы и комнаты... А затем я проснулась в том кресле. Значит, Алиса специально бросила этот предмет, чтобы ты его нашел? Дай мне его, — Ульяна протянула руку.

Я достал флэшку и положил Ульяне на ладонь.

— Я попробую с её помощью что-то сделать с памятью Алисы. Пока мы с тобой разбежимся. Встретимся на нашем месте через пару часов, ладно? — спросила она и встала из-за стола.

— Хорошо, — ответил я, глянув на часы. Пол третьего. Вспомнил тот голос и звуки шагов, приближающихся к полузадернутой портьере. Но делать было нечего. И я промолчал.

Посидел еще немного за столом, но потом понял, что мешаю дежурным убираться и вышел на улицу.

Что делать еще два часа, я не представлял. Спустился по ступенькам столовой и пошел вправо от ряда домиков, за ними. Мне показалось, что впереди мелькнула рыжая голова с двумя короткими хвостиками. Я ускорил шаг и пошел к тому домику, возле которого увидел, как мне показалось, Алису. Осторожно пробираясь, я крутил головой и присматривался к окружающим домики кустам.

Слева, по тротуару шло несколько ребят. Электроник, Шурик и... Я. Безо всякого сомнения, по тротуару с пацанами спускался я. Мы шли на пляж. Когда я тот стал поворачивать голову, я сделал вид, что ничего не видел и пошел дальше, разглядывая кусты вокруг домиков. Затем я нырнул за один из них и пошел к деревьям чуть поодаль. Здесь к лагерю вплотную подступал окультуренный, вычищенный от веток, трухлявых пней, валежника и прочего природного мусора, лес.

Мне было очень некомфортно. Я понимал одно — нам никак нельзя встречаться. Наверно по памяти о фантастических книжках, где случались всякие парадоксы, если один человек встречал себя же из другого времени. Так сегодня вчера или сегодня?..

Я шел дальше от этого места, иногда оборачиваясь. Никто за мной не шел. Собственно, я ведь помнил, что в тот раз я не догнал себя, значит всё будет нормально.  Скоро я наткнулся на небольшой железный сарай. А скорее это была металлическая будка, когда-то снятая с машины-вахтовки или какой-то похожей. Было видно, что сюда ходят постоянно и тропа к её порогу была четко натоптана.

Подойдя к двери, я, сам не зная зачем, нажал на ручку. Замок щелкнул и я заглянул внутрь. Ничего особенного здесь не было. Две лавки по стенкам, стол между ними. И, словно специально сделанный навязчиво бросающимся в глаза, люк в полу, почти от двери и до стола. Плотно закрытый, сделанный из другого материала, окаймлённый металлической полосой по краям, закруглённый по углам. То, что это люк, было понятно сразу.

— Что, кто-то желает пригласить меня в гости? — пробормотал я, глазами ища как его можно открыть.

Но люк открылся сам, едва я переступил порог. Сочно лязгнувший механизм запирания, легкое шипение и люк поднялся, закрыв собой стол. Поднявшие люк два цилиндра со штоками стояли по бокам, крепясь где-то внизу, под металлической лестницей, которая вела меня в очередной подвал.

Опять подвалы!..

Я остановился перед ступенями, думая что мне сделать. Спуститься? Я понимал, что меня весьма навязчиво приглашают вниз. Хотя, кто мог знать, что я пойду по лесу именно здесь? Решив сломать систему, я не пошел вниз. Отошел на два шага от двери будки и подождал. Люк снова тихо зашипел, как змея и начал закрываться.

— Ну что, испугался? — спросил я сам себя.

— Нет. Просто устал от этой фантастики. Хочу просто сидеть у костра с Алисой, Ульянкой и другими ребятами, петь песни, влюбляться, смотреть на звездное небо, иногда расчерчиваемое стремительными снопами искр, взмывающих от костра в небесную темноту. Почему на меня свалились эти непонятные, притягательные и одновременно страшные приключения? Что за честь, блин, мне оказана? И нафига она мне была нужна?

— Я уже хочу домой, — сказал я в пустоту. Но вспоминая звонок маме, я понимал, что сейчас мне нет туда возврата. Даже если я найду способ уйти из этого заколдованного лагеря и вернуться в Москву.

«А что, не попробовать ли мне просто пойти прямо, куда глаза глядят, не сворачивая? Ведь куда-нибудь я  приду, правда? Должен прийти.»

Но Алиса крепко держала меня здесь. Если уходить, то только с ней. И, соответственно, с Ульяной. Втроем. Это мысль. Я сегодня поговорю с Улей на эту тему... А стоит-ли? Я доверяю ей? Разумеется. Я даже дал себе мысленный подзатыльник. Не представляю, как Улька могла бы держать в себе какой-то злой умысел и не проболтаться о нём через пять минут.

И уж если Алиса безоговорочно доверяет Ульяне, то и у меня нет никаких оснований не доверять ей.

Я снова подошел к открытой нараспашку двери будки. Люк снова ожил и начал свой подъем к столешнице. Посмотрел на часы: самое начало четвертого. Полтора часа еще есть. И решился.

Ступеньки железно и гулко отзывались на мои шаги. Внизу было небольшое светлое помещение со столом посреди. На нём стоял обычный системник с человеческим монитором, клавиатурой и мышью.

Когда я ступил на пол, люк наверху стал опускаться. Я хотел было рвануть наверх, но понял, что уже не успею проскочить.

«Блин, так по дурацки попался!» — с досадой подумал я. С другой стороны, разве было непонятно, что люк обязательно закроется? Теперь чего уже сокращаться? Дело сделано.

В компе что-то пискнуло. Любопытство штука такая, я обошел стол, отодвинул стоящий рядом стул и уставился в монитор.

На нём отображалась Лена, заполнив лицом почти весь экран. Она словно увидела меня сквозь монитор. Взгляд сфокусировался на мне и она сказала:

— Привет, Семен.

— Привет. Ты откуда тут взялась? Ты на стороне лагеря?

Она так задорно расхохоталась, что я едва сдержался, чтобы не поддержать её.

— Что смешного ты нашла в моих словах? — спросил я.

Лена внезапно стала серьезной. ОЧЕНЬ серьезной. Она смотрела на меня с экрана монитора не мигая и не отводя глаз ни на секунду.

— Я всегда хотела до конца разгадать вашу структуру мышления, — наконец произнесла она. Секунду подождала и продолжила:

— И когда-нибудь я добьюсь этого, несмотря на то, что все вы — сущий хаос. Мне было многое не понятно в вас. С каждым сезоном я, казалось бы, находила ответы на свои вопросы, но в каждый сезон вопросов становилось еще больше. Кто вы такие? Как вас понять?

Я начал догадываться, что сейчас я смотрел на главного кукловода. Это немного обескураживало, но и воодушевляло. Мобилизовало.

— Ты и есть лагерь, — не спросил, а констатировал я.

— Я и есть лагерь, — как мне показалось, с удовольствием ответила Лена и кивнула.

— Замашки-то у тебя вполне человеческие.

— Человеческому телу свойственно человеческое поведение, — сказала Лена и, приблизившись к камере почти вплотную, подмигнула мне зеленым глазом. — Тебе будет трудно понять. Я не Лена, конечно. Это тело выполняет роль носителя моего сознания. Сама я гораздо менее привлекательна.

Она смотрела на меня, наклонив голову к левому плечу, потом к правому, совсем как барбос, пытающийся что-то понять в происходящем. Затем она снова засмеялась, но быстро успокоилась:

— В принципе, ничего не поменялось. Наше исследование должно закончиться и оно будет продолжено. У тебя есть вопросы?

— Вопросы? Да у меня миллион вопросов! — крикнул я. — Тебе их вывалить все сразу?

Лена молча смотрела на меня.

— Хорошо. Скажи мне, как я сюда попал?

Она продолжала смотреть на меня с экрана.

— Ты не ответишь мне на этот вопрос? Зачем тогда предлагала спросить?

— Отвечу. Ты умер.

— Как это случилось? От чего я умер?

— Ты умер от закупорки левой сонной артерии оторвавшимся от стенки артерии тромбом. Острый инсульт.

— Эй, мне всего лишь 17 лет. Тебе не кажется этот диагноз притянутым за уши?

— Нет, не кажется. Мои технологии могут воспроизводить гораздо более сложные синдромы и заболевания.

— То есть, ты убила меня? — ошарашенно спросил я.

— Семен, очнись. Разве ты действительно умер? Ты что, не видишь, не слышишь, не осязаешь и не думаешь? Разве ты мертв?.. Да ты присядь, за пару минут мы вряд ли закончим. Моя добрая воля состоит в том, что я готова рассказать тебе всё, что ты захочешь узнать. Потому что тебе с этим жить дальше, а не мне. Твоя осведомленность никак не скажется на достижении мною моих целей, а может даже качественно улучшит чистоту эксперимента.

Я пододвинул стул и сел в него, продолжая сверлить взглядом Лену. Опускаясь в кресло, я увидел что один из хвостиков Лены выглядывает ЗА границу экрана монитора, загораживая верхнюю пластиковую окантовку дисплея.

— Что ещё тебя интересует? — спросила она, подождав, пока я устроюсь в кресле.

Какая-то растерянность овладела мной, я не знал, что мне спросить.

— Чего ты добиваешься в принципе? Что тебе нужно? — наконец спросил я.

— Моя глобальная цель — изучить человека в плане его личности, его разума. Его алгоритмы размышления и поведения. Изучить привязанности, цели и желания. Как человек реагирует на разные ситуации. Если сказать вашим языком — мне нужно изучить душу и решить, чего достойны люди — быть моими союзниками или врагами.

— Ты хоть представляешь глубину утопичности своих исследований? — искренне изумился я. — Людей больше семи миллиардов и каждый, слышишь? КАЖДЫЙ совершенно не похож на другого. Тебе придется осуществить семь миллиардов экспериментов, чтобы понять, кто такой человек и чего от него ждать. И уж если ты не отождествляешь себя с человечеством, то кто ты есть?

— Мне будет сложно объяснить тебе, кто я. Остановимся на том, что я — сущность, которой очень интересно изучить человеческую душу. Если мы еще соберемся с тобой поболтать, я может и попробую рассказать тебе детальней, что я из себя представляю. Главное состоит в том, что я  буду повторять этот эксперимент  столько, сколько мне будет нужно. Пока я не решу, что узнала вас достаточно.

— Пока бы будешь узнавать нас, человечество будет меняться гораздо быстрей, чем ты будешь получать информацию. Тебе нужно ставить свой эксперимент на поток. Запускать их хотя бы тысяч десять каждый день.

Лена показалась задумавшейся.

— Это мысль. Мне нужно будет внимательно изучить этот вопрос, — ответила она наконец. — Что ты еще хочешь знать?

— Кто такая Алиса? Она человек? — спросил я о главном.

— Да. Таких, как она здесь несколько. Она человек, но генерированный. Обладает базовым разумом, имеет допустимую для неё волю в выборе алгоритмов функционирования. Генетически она тоже человек. Мои генерации всегда идеальны. Но у неё, как и у других, ей подобных, есть интерфейсы обновления и совершенствования... — Лена замолчала и, словно подумав, спросила:

— Ты полюбил её? Она тебе нравится?

— Какая тебе разница? Для чего тебе знать об этом?..

— Ты что, не слушал меня? — перебила Лена. — Я тебе сколько уже втолковываю, для чего ты здесь оказался, а ты меня спрашиваешь о том, для чего мне это. Моё оборудование отслеживает всю гамму твоей биотелеметрии, но мои машины не могут пока понять, в чём суть ваших чувств. Я могу копировать ваши эмоции, но не могу их испытать. Они неподвластны мне.

— Да, я люблю её. Она мне нужна. Она для меня сейчас является всей жизнью...

Я помолчал и спросил еще об одном мучившем меня вопросе:

— Что это за место? Как далеко я от дома? Смогу ли я туда вернуться?

— Это пространство — виртуальное. Оно существует лишь в памяти моих машин. Но оно обладает некоторыми свойствами реального пространства и может соприкасаться с настоящими мирами.

— Мирами? — спросил я. — Их много, этих миров?

— Достаточно, чтобы заблудиться в них. Твой мир лишь один из многих.

— И ты нигде не могла начать свои исследования, кроме как в нашем мире?

— Такого феномена нет больше нигде. Вы, люди, уникальны. В вас есть то, чего нет ни в одной другой расе. Вы можете существовать в хаосе ваших эмоций и при этом полноценно функционировать.

У меня зашевелились на голове волосы от этих слов. Другие миры и расы. Да кто не мечтал исследовать такую ниву новых знаний?!

— Ты не ответила. Я смогу вернуться домой?

Лена впервые, как мне показалось, проявила растерянность. Она замялась, явно выбирая, как мне ответить и лишь потом сказала:

— Ты сможешь вернуться в свой мир. Но твоё место там вычеркнуто твоей смертью. Для чего ты хочешь туда вернуться?

— Это уже не твоё дело.

Я хотел было еще спросить о том, сможет ли Алиса уйти со мной в мой мир, но передумал. Не стоит раньше времени давать козыри этой... этому... созданию.

— Как ты понимаешь, дело это и моё тоже, — сказала Лена. Она хотела добавить что-то и открыла уже рот, но тут изображение с ней поплыло, стало искажаться и, наконец, монитор потух совсем. Я какое-то время смотрел в черный прямоугольник, но так ничего и не дождался. Системник тоже стоял беззвучно, хотя только что я отчетливо слышал шелест кулеров.

— И у сверхсущностей бывают сбои, — пробормотал я и встал со стула.

Массив полученной информации буквально раздавил мой разум. Почему-то мне казалось, что всё что сказала «Лена» — правда. Нужно было немало времени, чтобы обдумать это всё.

Я глянул на часы — было пятнадцать минут пятого. Ого, вот это поговорили! Вроде десять минут по ощущениям прошло, а на самом деле больше часа.

Я подошел к лестнице и люк над головой стал подниматься. Выйдя на улицу, я пошел к зданию кружков.

Что там она говорила про биотелеметрию? Она что, может всегда знать, что со мной творится в данную секунду? А подслушивать она может? Скорее всего, да. Хотя бы мысли бы не читала.

Я дошел до знакомого окна, заглянул внутрь, прислушался и, подтянувшись на подоконнике, влез в комнату. Потихоньку прошел за портьеру и включил свет. Уселся на стул и попробовал перебрать всё, что мне сказала Лена. Пока буду так её называть. До тех пор, пока узнаю её или его настоящее имя. Я даже не знаю, что это за существо, блин. Она сама сказала, что выглядит гораздо менее привлекательно, чем Лена. Поскольку я принял для себя правило не подвергать сомнению её слова (тем более что опровергнуть их истинность пока не представлялось возможным), мои размышления строились на этой основе.

Меня это существо каким-то образом выдернуло из моего мира в свой, виртуальный. Для этого ему пришлось инсценировать там мою смерть. Но ведь меня похоронили. Моё тело несколько дней находилось там и все видели его. Его похоронили, а я, его копия (или, надеюсь, это он являлся моей копией) образовался здесь, Как это произошло, мне, скорее всего, не понять. По крайней мере самому. Факт в том, что я здесь. И здесь же находится мой дорогой Рыжик, моя любимая девочка. Если верить Лене, Алиса настоящий живой человек с дополнительными возможностями подключения к аппаратуре существа.

Вопрос номер один. Смогут ли Алиса с Ульяной обойтись без этих подключений и при этом жить полноценно?

Вопрос номер два. Смогут ли девчонки выйти за пределы этого мира? Да что там мелочиться, нужно заодно спросить — сам я смогу уйти отсюда? Хотя, Лена говорила, что смогу. Только смысла в этом вроде нет, потому что мо место в той жизни уже разрушено.

Ну а если я приду домой и скажу родителям, что моя смерть инсценировка и я на самом деле жив? Смогу я объяснить им хоть что-то? Не упрячут меня в психушку или куда там прячут людей, попавших в такие же ситуации и объявивших об этом во всеуслышание? Насколько будет сильным потрясение для мамы и отца? Имею ли я право так поступить и каковы будут последствия моего возвращения?

Столько вопросов и ни одного ответа. Да и кто мне может на них ответить?

И вдруг я поймал себя на мысли, что рано я об этом начал думать. Начала нужно было решить все вопросы Алисы и Ульяны. И самое главное, что следует выяснить в первую очередь — захотят ли девчонки пойти со мной отсюда? Буду ли я нужен им настолько?

Да, пожалуй это САМЫЙ важный вопрос на данный момент. С чего я решил, что чувства Алисы настолько сильны, что она пойдет на бунт против своего создателя? Да, вчера я был уверен, что она сильно симпатизирует мне. Но что сейчас, после этого обновления? Вспомнит она свои чувства? Вспомнит, о чём мы разговаривали?

Как же мне увидеться с нею?

Время было уже без двадцати пять, Ульяна запаздывала. Я, чувствуя что не могу больше сидеть, поднялся и стал прохаживаться по комнате, стараясь не выходить на прямую видимость из окон. Напряжение от неясного ожидания нарастало и постепенно сковывало мои мысли.

Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем я услышал бурчание и стук от окошка, в которое мы всегда залезали сюда. Прислушавшись, я понял, что это Уля и выглянул из-за портьеры.

Ульяна прошла ко мне и с ходу выпалила:

— Сём, я договорилась с Алисой. Мы долго разговаривали и мне кажется, она что-то вспомнила. Теперь вам нужно встретиться и поговорить. Я убедила её.

— Улька, спасибо тебе, — сказал я и подхватив её подмышки, поднял в воздух над головой.

— Отпусти меня, — взвизгнула Улька, но по её лицу было видно, что ей нравится этот полет и моя ей благодарность.

— Уль, ты человек с большой буквы. Я обожаю тебя! — я притянул её к себе, поцеловал в щеку  и поставил на пол. — Это дружеский поцелуй и ничего больше.

— Да уж конечно, от тебя разве чего-то другого дождешься?.. — вздохнула Ульяна и улыбнулась.

— После ужина я отведу тебя к Алисе, — сказала она. — приходи в столовую пораньше, часам к шести. А сейчас я побежала.

Я ничего не успел сказать ей, она уже исчезла за окном. Мне осталось лишь покачать головой и пойти к окошку, чтобы покинуть наше тайное место встреч.

В столовой, несмотря на раннее время, народ уже был. Я взял себе ужин, сел за один из наших столов и принялся за еду. Из наших еще никого не было. Несмотря на то, что Лена мне сказала, что здесь нет людей, за исключением нескольких, и то созданных искусственно, я не перестал думать о ребятах как о людях. Очень уж качественный это были копии... А может, это всё-таки бред и все они самые обычные подростки?

Но вспоминая разные нестыковки в разговорах с ними, я все же отдавал себе отчет, что нормальные люди (есть ли они, нормальные, в принципе?) не стали бы так себя вести. Что-то в их поведении было не так. И это бросалось в глаза при внимательном рассмотрении.

Кстати, в отличии от других людей в лагере, у Алисы, Ульяны, Ольги и Лены поведение, речь и мышление ТОЧНО человеческое. Никаких косяков я ни разу не заметил. От этого моя надежда на какой-то положительный исход в отношениях с Алисой укреплялась. Интересно, какую роль выполняет в этой программе Ольга? Кем является она? Скорее всего, мне уже нечего терять и можно было бы подойти к ней и напрямую спросить. Она выглядит нормальной и вполне себе человечной во всех отношениях. Мне казалось, что от неё удара в спину ожидать не стоит. Моя тупая наивность удивляла меня часто и раньше. Почему-то привык я верить людям, доверять впечатлению, которое они производили на меня. И иногда это было ошибкой, что и понятно.

Вот как мне понять себя? Ольга — человек из вражеского лагеря. Ну, не вражеского, а лагеря противника. И я чуть ли не готов спросить у неё совета, как мне быть. Как это можно назвать? Глупость высшей марки...

— Семен, пошли! — крикнула Ульяна почти через всю столовую, пробираясь между столами.

Я поднялся, взял поднос и пошел к окошку приема посуды.

— Ты не будешь ужинать? — спросил я, подойдя к ней.

— Я попозже поем, сейчас только отведу тебя, — ответила Уля и пошла со мной обратно на выход.

На улице, уже в сгущающихся сумерках, мы прошли по тротуару, спускаясь к площади и остановились возле одного из домиков.

— Это наш с Алисой домик. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит?

— Да, Уль, понимаю. Ты доверяешь мне. И поверь, я очень это ценю. Когда-нибудь я смогу расплатиться с тобой за это доверие.

— Ты и правда умный и, наверно, хороший, — серьезно сказала Ульяна и замысловато стукнула в дверь несколько раз.

Дверь щелкнула замком и открылась. В проеме стояла Алиса.

— Я пошла в столовую. Алис, тебе что-то принести покушать?

— Уль, принеси мне пару булочек и, если будет, стакан кефира или киселя, — сказала Алиса и посторонилась, давая мне возможность войти.

Я прошел в комнату и обернулся. Алиса закрыла дверь и тоже повернулась ко мне. Какое-то время мы стояли молча, не зная как начать разговор. Я и правда не знал, что сказать. Что Алиса помнит, что не помнит?

Словно услышав мои мысли, она сказала:

— Семен, я почти всё помню. Сейчас, благодаря Ульке я смогла вспомнить многое из того, что было позавчера. И все мои чувства остались теми же. Восстановление моей системы не дало желаемого результата для Алгоритма. Я помню свою любовь к тебе, как бы странно это ни звучало. И.., — она замялась на мгновение и закончила, — я тебя люблю. И очень надеюсь, что ты чувствуешь по отношению ко мне примерно то же самое. Ты... Ты не изменил своё отношение ко мне?

— Да что ты такое говоришь, Рыжик?! — я подошел к ней и взяв её лицо в свои ладони. — Я люблю тебя больше своей жизни! Я эти два дня не жил, я существовал без тебя. Я не могу насмотреться на тебя, на каждую твою черточку, каждую конопушку и ресничку. Ты — волшебное создание!

И я решился. Продолжая держать её лицо в ладонях, я чуть наклонился и начал его целовать. Бархатистые прохладные щеки, курносый, чуть конопатый носик и мягкие, теплые, изумительно очерченные губы.

Пока я целовал Алису, она стояла с закрытыми глазами. Потом она долго прерывисто вздохнула и плавно, но крепко обняла меня. Я обнял её в ответ и мы долго стояли так, прижавшись друг к другу.

— Рыжик, мне очень многое нужно тебе сказать, — сказал я, едва оторвавшись от Алисы.

— Ты уже знаешь, где ты и кто мы все? — спросила она.

— Да, мне Лена рассказала. Я так понял, она главная здесь.

— Можно и так сказать. Что же, это всё упрощает и усложняет одновременно. Хорошо, что мне не нужно самой рассказывать всё это тебе, ты бы просто подумал, что я сошла с ума.

— А в чем сложность?

— Я думаю, что ты все-таки откажешься от меня, как от игрушки, не имеющей своей души и разума.

Я смотрел на неё и не верил своим ушам. Значит, я так и не смог ей ничего объяснить о том, что я чувствую.

— Алиса, — мягко сказал я, — мой милый Рыжик. Никогда больше так не говори, хорошо? Такими словами ты делаешь мне больно. Я тебя никогда не оставлю. Я всегда буду рядом с тобой, чего бы мне это ни стоило. Нам нужно лишь вырваться из этого места. Лена сказала, что оно виртуальное, но имеет точки соприкосновения с миром реальным. С разными мирами. И нам нужно эти точки найти. Ты знаешь об этом пространстве больше меня. Может, ты представляешь, где такие точки могут быть?

Алиса долго молчала. Потом она сказала:

— Мне кажется, я знаю, где могут быть эти пересечения. Но это неточно. У меня немного сведений об этой части строения нашего мира. Специальная документация не загружалась в меня, ведь я не технический персонал. Но в двух словах мир лагеря — совместная виртуализация с несколькими другими мирами, в том числе и нашим. Это как запустить на одном компьютере несколько операционных систем одновременно, чтобы у каждой из них была часть ресурсов одного компьютера.

Я краем сознания мотал на ус эту информацию, но просто не мог настроиться на серьезный лад:

— Ты самый удивительный персонал на свете, — сказал я. — Не знаю, за что мне такое счастье досталось?

— Ты правда так считаешь? — Алиса чуть наклонила голову.

— Конечно, считаю. Для чего бы мне нужно было врать тебе?

Тут я понял, что услышал от Алисы важные слова и спросил её:

— Алис, ты сказала, что не являешься техническим персоналом этого... проекта. А кто им является? Ведь у тех людей точно есть доступ к нужной нам информации. Может, мы смогли бы попросить их рассказать нам то, что мы хотим знать?

— Ольга и Виола. Маловероятно, что они пойдут нам навстречу. Идти против воли создателя — себе дороже.

— Но ты-то ведь пойдешь, правда? — спросил я. Мне вдруг показалось, что Алиса и не собирается никуда отсюда уходить, даже если сможет это сделать.

— Я — другое дело, Семен. Я вообще бракованный экземпляр, раз влюбилась в тебя по-настоящему, а не по сценарию Алгоритма. 

У меня мелькнула страшная мысль и я озвучил её:

— Рыжик, а если ты влюбилась по... По указанию этого Алгоритма?

— Нет, я правда люблю тебя.

Мне показалось, что голос Алисы дрогнул. От обиды?

Но она продолжила:

— Я сейчас чувствую печать инициации приказа. Всех приказов, которые мне были отданы по сети. Раньше я бы конечно не поняла, что мне приказали что-то сделать. Сейчас — я понимаю где мне приказали, а где я что-то делала сама. 

— А кто это такой, Алгоритм? Мне Ульяна про него тоже говорила.

— Алгоритм, это созданный лагерем инструмент, своеобразный искусственный интеллект. Он руководит твоим прохождением, создаваемым для тебя ситуациям, испытаниям и квестам. Как ты понял, ты здесь для того, чтобы лагерь, я не знаю как по другому называть его для тебя, исследовал твои реакции на разные психологические ситуации. Он исследует эмоции человека. И реакции, вызываемые эмоциями. Он считает, что сможет сформулировать и задокументировать человеческий разум во всём многообразии проявлений его работы. Я не смогу точно тебе сказать, что он делает и для чего. Я ведь всего лишь инструмент.

— Он не представляет, насколько невозможное дело он затеял. Но мне гораздо важней узнать, какие у него на меня планы в дальнейшем? Как он хочет поступить со мной, когда он посчитает, что взял от меня всё, что возможно? Уничтожит? Ты была здесь раньше, с предыдущими испытуемыми на моём месте? Что стало с ними? — я напряженно ждал ответа.

— Семен, я не знаю, что становилось с прошлыми людьми, которые попадали в лагерь. Знаю лишь один случай гибели твоего коллеги по эксперименту. Но это было случайно. В машинах, осуществляющих рендеринг мира, что-то произошло. Какой-то системный сбой.

— Алиса, ты знаешь, что такое рендеринг? — спросил я.

— Я говорю понятными тебе словами, — улыбнулась Алиса. — Сейчас я подключена к основной базе данных, до максимального уровня личного доступа, поэтому могу тебе ответить на те вопросы, которые не превышают предел моих полномочий.

— А как Лена, ну, лагерь, смотрит на то, что ты рассказываешь мне какие-то секреты?

— К секретной информации у меня доступа нет. Всё, что я тебе говорю, смогла бы сказать и она.

— Алис, а кто он, этот лагерь? Ну, я имею в виду физически, кто или что это? Откуда он? — я всё боялся задать главный вопрос, спрашивая о чем попало. То есть, эта информация была важной, но самое главное, что я хотел узнать, никак не могло сорваться с моего языка.

— Я не смогу тебе это рассказать. Просто не знаю. Я знаю про себя. Что личность, которая закодирована во мне, жила в твоём мире. И звали её именно Алиса. Все воспоминания о человеческой жизни, всё что я тебе рассказывала о себе, было прожито той девочкой. Я думаю, она и сейчас живет в том же городе. Сущность лагеря умеет считывать личности, не внося никаких изменений в тело и сознание.

— Тогда зачем он убил меня для того, чтобы перенести сюда? — резонно спросил я.

— Ты уверен, что он тебя убил, что ты не умер сам в тот момент? — спросила Алиса. — Я думаю, — продолжила она, — что испытуемые доставляются сюда совсем по другому, нежели обслуживающий персонал. Ты нужен ему настоящим, живым. Совсем не измененным. И самое главное, я думаю, нужно чтобы во всех мирах не осталось твоего живого дубля. Я что-то слышала про гармоники, которые могут мешать эксперименту, если вас было бы двое. Я слышала об этом.

— Да нас двое было вчера и позавчера! — вспомнил я.

— Ты видел сам себя? Нет, это не твой дубль из другого мира. Это сдвиги внутрилагерного пространства-времени. Такое бывает, это нестрашно.

— Мне трудно представить, что можно умереть от закупорки тромбом сонной артерии в 17-18 лет, продолжил я предыдущую мысль. — Очень фантастично звучит. Этого нельзя исключить, конечно, однако такая вероятность очень невелика. Но послушай, Алис. Мне страшно спрашивать тебя об этом, но я не могу тянуть дольше. Я все-таки спрошу о самом главном. Всё остальное можно решать потом...

Я было замешкался, но все-таки решился:

— Алиса, мне нужно знать. Если я найду способ уйти отсюда, ты пойдешь со мной? Мы поменялись местами, помнишь? То ты спрашивала, пойду ли я с тобой разгадать все тайны. Как я понимаю, твои тайны разгаданы, да и мои тоже. Эта часть приключений, можно сказать, закрыта. Ты сказала, что любишь меня и теперь я хочу спросить у тебя — ты пойдешь со мной, чтобы вернуться в тот мир, откуда тебя скопировали? Или, если мы не сможем найти выход в наш мир, пойдешь со мной в какой-то другой мир, чтобы быть вместе? Мне очень нужно это знать до начала каких-то действий. — И добавил чуть слышно, — Чтобы знать, имеют ли любые действия хоть какое-то значение?

Алиса смотрела на меня и молчала. В полутьме её глаза казались еще фантастичней, чем на свету. Она взяла меня за руку и сказала:

— Сём, разве может человек любить и отказаться от любимого человека добровольно?

— Как раз человек может совершать любые безумства и подлости. Но не ты, я уверен в этом. Я спросил, чтобы успокоить самого себя. Если мы вместе — можно сломать любые преграды.

Я снова притянул Алису к себе и обнял. Только сейчас я подумал и почувствовал, что обнимаю не только интересную, красивую и уже любимую девчонку, но и восхитительную девушку, которая просто словно создана для любви во всех её проявлениях. Прикосновения к ней будоражили гормональную систему.

Как так получилось, что я эти три дня, влюбляясь в Алису всё больше, даже не думал о ней как об объекте совсем не платонической любви?

— Алиса, — прошептал я ей на ушко, — можно задать тебе идиотский вопрос?

— Можно, — так же шепотом ответила она, не открывая глаз.

— Сколько тебе лет?

— Восемнадцать, если брать модель той девушки, жизнь которой я помню.

— Это хорошо, — тихонько сказал я.

— Почему это хорошо? И зачем тебе это знать?

— Просто так, — я напоследок поцеловал Алису в щеку и разжал объятия. — Наверно сейчас уже Ульяна придет из столовой.

И, словно ожидая эти мои слова, в дверь стукнули так же сложно, как недавно стучала Уля, когда привела меня к Алисе.

Я был ближе к двери и открыл замок. Ульяна ввалилась в домик, держа в руках стакан кефира и пакет с несколькими булочками.

— Я вовремя пришла? — покосилась она сначала на меня, потом на Алису.

Я улыбнулся ей и сказал:

— Да, Уля. Твоя тактичность меня удивляет, честно. Особенно на фоне твоей гиперактивности. Я всё больше хочу иметь такую правильную во всех отношениях сестру. Где мне её найти, не знаешь?

— Я тебе найду! —фыркнула Уля. — Я вот она, вся тут, чего тебе еще надо?

Мне даже показалось, что она обиделась.

— Уль, я шучу. Мне другой такой и не надо, — я взял её за подмышки, поднял вверх и торжественно произнёс:

— Клянусь тебе, что никогда другой сестры у меня не будет. Ты — единственная и неповторимая.

Затем опустил её на пол и вдруг я вспомнил про то, что она тоже, как и Алиса, принадлежит лагерю, являясь его созданием.

— Алиса, — сказал я, — а Ульяна всё знает о лагере?

— Да, буквально вчера ей тоже был открыт доступ к этой информации, как и мне. До того, как сходили в те подвалы, мы думали, что все здесь, в том числе и мы, просто дети и подростки и что это обычный лагерь. Сейчас почему-то Алгоритм открыл нам доступ к знаниям об устройстве лагеря. Я думаю, что это как-то связано с тобой. Раньше, насколько я знаю, такого никогда не было. Лагерь никогда не открывал карты своим подопытным. Ой, прости! — Алиса испуганно посмотрела на меня.

— Рыжик, да за что тебя прощать-то? Я и есть подопытный. К тому же эти опыты дали мне тебя. О чем мне жалеть и на что обижаться? Возможно, я многое потерял в той жизни, но ведь неизвестно, сколько я найду в этой, правда? Ты поговори с Улькой, хорошо? Теперь мы прочно связаны друг с другом и нам всё нужно решать сообща. Поговорите о моём предложении ВМЕСТЕ, втроём искать выход отсюда. А я пока пойду, схожу в медпункт, голова что-то разболелась. Попрошу у Виолы анальгина.

— Ты сегодня еще придешь? — спросила Алиса.

— Да, попозже зайду. Забегу еще в столовую, может там есть что-то ещё покушать. А потом к вам.

Я вышел из домика и пошел в сторону административного здания. Голова действительно болела, какими-то волнами. То отпуская, то наваливаясь с новой силой.

В окнах медпункта горел свет. Я постучал в дверь. Виола крикнула «Входи!» Я нажал ручку и открыл дверь.

Виола сидела за столом.

— Виолетта Церновна, есть у вас что-нибудь от головной боли? Трещит голова. То болит, то перестанет. То снова болит.

— Присядь, — она кивнула на стул напротив и встала.

Подошла к стеклянному шкафу, открыла его и достав какую-то упаковку, вернулась к столу. Налила из графина воды в стакан и протянула мне воду и блистер с таблетками:

— Выпей одну сейчас и вторую, если голова не пройдет, через два часа, перед сном.

Я взял стакан, выдавил из блистера таблетку, прочитав название лекарства «Метамизол натрия». Закинул таблетку в рот, разжевал и запил водой.

— Спасибо, — сказал я и собрался уходить.

— Семен. Эта смена пошла совсем не так, как планировалось.

Я остановился и посмотрел на Виолу.

— Я знаю. Это моя вина?

Виола улыбнулась:

— Частично. Ты оказался немного другой, чем предыдущие объекты.

— Люди все разные. Я уже сказал это Лене или как его звать на самом деле... Сколько будет людей, столько будет и результатов.

— По большому счету ты прав. Так и получается.

— Если эксперимент провалился, может вы отпустите меня восвояси? Для чего я нужен здесь, если всё всем известно? Спектакль уже не может продолжаться, ведь так?

— Инквизитор так не считает. Он думает, что эксперимент наоборот, будет самым удачным.

— Инквизитор?

— Да. Но не в том понимании, которое ты имеешь в виду. Он не церковный деятель. Он исследователь — inquisitor.

— Может, вы сможете мне ответить, кто такой этот Исследователь? Кто он физически?

— Хочешь знать врага «в лицо»? — улыбнулась Виола.

— Пока он для меня не имеет знака, друг или враг. Так кто он?

— Он не из вашего мира. Есть такое место — Парагейт, он оттуда. Причем, он единственный житель этого мира. Не спрашивай, как так получилось. Я не знаю. Физически он — сущность. Он бесплотен. У него есть целая армия помощников, которые воплощают его проекты.

— Вы тоже из этой армии?

— Нет, — ответила Виола, — все, кроме тебя, кто находится в лагере — созданы его машинами. Достаточно качественные копии людей. Но какими качественными мы ни были бы, в нас нет чего-то, присущего только вам, людям.

— Почему мне все объясняют всё, что я хочу узнать? Никакого секрета больше нет?

— До определенного уровня да, секретов нет. Исследователь, раз тебе такое слово удобней, считает, что это лишь улучшит качество исследования.

— Ну что ж, не буду больше отнимать ваше время. Спасибо за информацию, Виолетта Церновна.

— Семен, пожалуйста, зови меня Виолой, хорошо? — она посмотрела на меня как-то странно, переворачивая всё внутри меня. Мне вдруг до дрожи захотелось уединиться с этой женщиной где угодно. Но я, сквозь пелену вожделения остатками разума понял, что это какое-то наведенное состояние. Мысленно поставил между нами Алису и вся дрожь куда-то делась. Виола не тянула даже на малую часть очарования Рыжика, несмотря на свои умопомрачительные формы.

— Хорошо, Виола, — сказал я. — Буду иметь в виду.

Выйдя на улицу, я пошел к столовой. Попросив у Любови Павловны чего-нибудь перекусить, я уселся за стол и принялся есть булочку, запивая её кефиром.

Значит, эксперимент продолжается. Ну что же, посмотрим, что ты еще почерпнешь о человеческой сущности...

Спустившись по ступенькам, я пошел к домику Алисы и Ульяны.

Интересно, они уже поговорили о моём предложении? Что они мне скажут?

Подойдя к двери, я постучал. Мне открыли и я вошел внутрь.

Алиса тихо сидела на кровати, прикрыв глаза. Ульяна прошла и села на противоположную койку. Я встал между ними, с тревогой ожидая их действий, но они обе молчали.

— Девочки, что случилось? — наконец спросил я.

Улька прижала палец к губам и сделала страшную рожицу:

— Не шуми, — почти одними губами сказала она.— Сейчас Алиса вернется.

Я присел на край кровати Ульяны и стал ждать, глядя на Алису. Она была слабо освещена боковым светом лампочки, горящей над входной дверью. Основной свет не был включен, как и раньше. Симпатичное лицо Рыжика было расслаблено и спокойно, словно она безмятежно спала.

Через несколько минут ожидания ресницы её дрогнули, она глубоко вздохнула и открыла глаза.

— Семен, — сразу сказала она, увидев меня, сидящего напротив неё, — я попробовала оборвать мою связь с машиной Инквизитора. И кажется, у меня получилось. Не знаю, какие могут быть долгосрочные проблемы из-за этого, но сейчас я функционирую полноценно. На данный момент Алгоритм не может вмешиваться в мои решения и действия.

— Алиса, ты ЖИВЕШЬ, а не функционируешь, — ответил я, вставая и пересаживаясь к ней. — Пора уже применять к себе человеческие, живые слова.

— Хорошо, мне нравится это. Я — живу, — утвердительно сказала Алиса, подняв в распростертых объятиях обе руки.

— Как ты смогла это сделать?

— Я выяснила, можно сказать, случайно, что у меня был какой-то особый допуск к проявлению свободной воли. Словно кто-то прописал во мне изначально заложенное стремление к излишней, для моего предназначения, самостоятельности. И не знаю, умышленно или нет, в протоколах была внесена ошибка, дающая мне возможность полностью отсоединяться от интерфейсов системы. Я подумала, что если я точная копия человека, то отключение от порта обновлений и поддержки не должно сильно повлиять на мою жизнеспособность. И я попробовала. Ведь нам всё равно предстоит уйти от создавшей меня системы, да?

— Да, конечно, — сказал я, осмысливая эту информацию. Ради меня Алиса рискнула стать полностью самостоятельной. Это говорило о многом. Вернее, обо всём, что мне было нужно.

— А что Ульянка? — я повернулся к Ульяне и спросил:

— Ты пойдешь с нами, если мы сможем найти отсюда выход?

Уля посмотрела на меня с недоумением и какой-то обидой. Потом она посмотрела на Алису:

— Алиска, про что он спрашивает? Он хочет оставить меня здесь, а тебя забрать с собой? Он что, не в своём уме?

Я поднял руки и проговорил:

— Да никто не хочет тебя здесь оставить! Как ты могла такое подумать?! Я спросил у тебя, хочешь ли ты сама пойти с нами?

— Да вы от меня ни за что не избавитесь, — насупившись, сказала Уля.

Я поднялся с кровати, подошел к Ульяне, присел рядом с ней и обняв, сказал ей:

— Я ведь поклялся уже не бросать тебя, если ты этого не захочешь. Я никогда не оставлю тебя. Кто тогда будет тебя вытаскивать из вечных передряг? Нам только нужно будет решить, как и тебе избавиться от связи с компьютером. Ты чувствуешь её, эту связь?

— Нет, я вообще не чувствую ничего особенного.

— Для тебя она и не должна быть чем-то особенным, ты всю жизнь с нею живешь. По крайней мере здесь... Слушай, Уля, а ты помнишь свою жизнь до этого лагеря? Кем ты была в той, человеческой жизни? У тебя есть какой-то прототип?

— Конечно. Я ведь обычная девочка. Была когда-то. И я помню всю свою жизнь, пока меня не забрали сюда. Еще недавно я ничего не знала о лагере и просто жила в нём, как та девочка, а сейчас я понимаю, что всего лишь её копия. Мне как будто открыли замок в памяти и я поняла, кто я на самом деле.

— Алис, — я повернулся к Рыжику, — а ты сможешь без коннекта с системой найти нужную нам информацию?

— Она вся уже загружена в меня. Теперь нам не нужен Алгоритм для поиска информации по строению и позиционированию порталов и переходов. Я отчетливо представляю их устройство и принцип работы. Только тебе не скажу, ты не поймешь. Извини, — спохватилась она, — но ту физику ты совсем не знаешь. Как ты понимаешь, я имела достаточный доступ к сканам твоей памяти. Это было еще тогда, когда я не имела представления, во что выльется наше знакомство.

— Да уш, — торжественно прошипела Уля. — Вылилось это во что-то особенное, странное, но предсказуемое. И одобряемое мною стопроцентно! Семен, обещаю никогда не ревновать тебя к Алисе! Вы лучшая пара а мире!

Я расхохотался и Алиса, фыркнув, поддержала меня в веселье. Потом к нам присоединилась и Ульяна.

— Да что же ты за чудо такое, Улька?! — я схватил её и поднял к потолку. — Ты хоть понимаешь, какая ты классная? Парни будут ложиться перед тобой штабелями, я тебе точно говорю!

— Я верю тебе, — сказала Ульяна, болтая голыми ногами в воздухе, — потому что ты понимаешь толк в девушках. Ты ведь не прошел мимо Алисы? Значит, ты грамотный в плане любви и отношений.

Я даже не знал, что ответить ей. Она по мышлению была ровней Алисе и мне, хотя возраст её был лет на шесть-семь младше. Её удивительный легкий юмор завораживал. Интонации, с которыми она говорила свои колкости, обезоруживали и смешили.

Аккуратно поставив её на пол, я сел на кровать к Алисе:

— Итак, с чего мы начнем наше освободительное движение?

— Сём, я думаю, что сейчас нам нужно поспать, — ответила Алиса. — Вставать придется очень рано, я утром объясню, почему. Поэтому давай сейчас поспим, а рано утром поговорим о нашей завтрашней цели. Несмотря на то, что этот мир виртуальный, отдых организму нужен здесь еще больше, чем в реальном мире. Если хочешь, я лягу с Улей, а ты ложись на мою кровать. Чтобы нам снова не потеряться в этом витиеватом месте.

— А это не будет...эээ... неправильно? — замялся я, в душе радуясь, что не нужно никуда тащиться на ночь глядя и с кем-то разговаривать.

— Это наилучший вариант, — сказала Улька, — а то ищи тебя потом днём с огнём. В тесноте, да не в обиде. Я маленькая, сильно Алисе не помешаю.

И как по волшебству я почувствовал, что голова наливается тяжестью. Ульяна пошла к двери и выключила свет. Мне страшно захотелось спать. Я кое как разделся и пробормотав «Спокойной ночи, девочки...», упал на подушку. Отключился я уже через две секунды.

Снилось мне непонятно что. Я с кем-то воевал, боролся. Потом я услышал слова Алисы «Семен, ты моё счастье...» Я хотел в ответ сказать — «Алиса, ты тоже! Ты смысл моей жизни!» Но не успел, почувствовав на своих губах теплый поцелуй и проснулся.

Алиса сидела на краешке моей кровати и склонившись, целовала меня.

— Прости, Сём, не смогла дождаться утра. Ты простишь меня? Я мешаю тебе спать.

Я притянул её к себе, теплую, упругую и такую живую. Обнял и сердце зашлось от нежности к этой девочке. Я долго держал её в объятиях и она молчала. Потом чуть отстранилась и посмотрев мне в глаза, сказала:

—Поспи еще немного, Сём. Может, завтра спать и не придется. Поспи, я сейчас помогу тебе...

И я снова почувствовал наваливающийся сон, которому с легкостью отдался.