Побег (гет)

* * *

Я зашел на минуту домой, чтобы перекусить чего-нибудь, переодеться и взять заранее укомплектованный рюкзак. До электрички оставалось полтора часа, я успевал даже если бы еле шевелился. Мне до платформы десять минут спокойного шага.

Сделал себе пару бутербродов с сыром и не спеша их съел, запивая горячим чаем. Потом оделся в свои любимые серые шорты-бермуды, оранжевую футболку с коротким рукавом и любимые кроссовки. Ну вот, вроде можно выдвигаться к электричке. Написал родителям записку с напоминанием, что поехал с ребятами в поход и прилепил её магнитом к металлической дощечке в прихожей. Закинул рюкзак за плечи и, закрыв дверь, побежал по ступенькам с пятого этажа вниз.

На улице воздух, разогретый раскаленным асфальтом и бетонными стенами домов, окутал меня духотой. Скоро мы будем на природе! Вырваться из бетонно-железного плена, подышать чистым воздухом на природе в отдалении от Москвы в июле, было пределом мечтаний многих людей. Но далеко не у всех это получалось. А вот мы, закончившие одиннадцатый класс и сдавшие все экзамены, как раз имели такую возможность...

На платформе народу было не очень много. Будний день, позднее утро. Долго ждать мне не пришлось, скоро я увидел и услышал подходящий электропоезд.

Забравшись в вагон, я прошел к ближней скамье и сел возле окна, по ходу движения. Достал телефон и позвонил Сереге.

— Я выехал. Вы уже двигаетесь? — спросил я после того, как он ответил.

— Ага, мы будем на станции вовремя.

— Хорошо, пока.

Я нажал отбой. Подумал и вошел в ВК полистать ленту новостей. Ничего сногсшибательного в ней не было. Убрав телефон в карман, я прислонился к окну и наблюдал за движущимися навстречу домами, машинами, улицами и людьми. Сколько судеб, жизней, радостей и печалей я сейчас проезжал! Организм человечества прикольная штука. И я являюсь одним из его элементов. Звучит гордо? Наверно...

Снова напало на меня это состояние странного философствования, словно мне уже сто лет. Но оно долго не длится, что хорошо. Рано мне еще погружаться в такие глубины. Недолго думая, я вытащил себя из этой рефлексии и снова хотел взяться за телефон.

Но как только я полез в карман шорт, мне стало как-то не по себе. Закружилась голова, где-то в желудке появилась, поднимаясь вверх, тошнота. В глазах начало темнеть, дыхание словно прекратилось. Я панически озирался по сторонам, ища кого-то, кого можно было бы попросить о помощи, но все люди сидели, не обращая на меня никакого внимания. Я, понимая, что сейчас умру или что-то в этом роде, вскочил со скамейки и, споткнувшись о ноги какого-то мужика, сидящего рядом, выскочил в проход. Но ничего сделать не успел. Еще успел встретиться взглядом с некоторыми пассажирами, которые смотрели СКВОЗЬ меня, словно меня не существовало, словно моя перекошенная от ужаса близкой смерти рожа никак их не волновала.

Это было последнее, что я запомнил. После осознания, что я все-таки по непонятной причине скоропостижно умираю, мной овладело мощное оцепенение, словно меня заморозило до состояния льда. Не имея возможности сделать вдох и что-либо предпринять для спасения, я, теряя сознание, рухнул в проход между лавками...

* * *

- Семен, пожалуйста не забудь, — сказала Ольга Дмитриевна, — ровно в одиннадцать приди в медкабинет. Нужно, чтобы тебя осмотрела наш врач. По идее, до этого ты вообще не имеешь права ходить по лагерю.

— Хорошо, Ольга Дмитриевна, я обязательно зайду к ней…

Я развернулся, чтобы пойти к беседке и даже сделал несколько шагов к ней, пока меня словно молния не ударила — «Что это, нахрен, такое?!! Что происходит и где я нахожусь?!!»

Такой внезапный приход в себя ошеломил и за долю секунды я буквально чудом не спятил.

Я ярко вспомнил свою «смерть» в вагоне электрички. И вот, я стою и разговариваю с какой-то девушкой (и знаю её!). Возникло дискомфортное ощущение раздвоенности моего сознания, словно в голове нас было двое.

Я споткнулся, но устоял и аккуратно пошел дальше к беседке, слегка расставив руки по сторонам, словно боялся удариться обо что-то. Дойдя, я упал на лавку (благо никого больше в беседке не было), закрыл глаза и начал панически рыться в воспоминаниях. Совершенно не мог там найти события, происходившие между потерей сознания в вагоне и тем, что Ольга Дмитриевна, местная вожатая, давала мне какие-то напутствия о нахождении в лагере. Лагере! Да откуда я взялся здесь и что это за лагерь такой?!

Хотя, безусловно, вид этого места очень походил на какой-то детский летний лагерь.

Пионеры, пионерки, вожатые, красные знамена, плакаты и прочая атрибутика давно исчезнувшей страны.

Я кое-что знал о советских временах, но был уверен, что сейчас я нахожусь в лагере какой-то реконструкции исторических событий. В наше время таких энтузиастов очень много.

Осталось понять, как я сюда попал, что со мной случилось в поезде и где я вообще нахожусь территориально.

Вспомнил про друзей и решил позвонить им. Достал телефон (вся одежда была моя), набрал номер Сергея... Тишина. Посмотрел на дисплей и понял, что сети здесь нет. Глухомань, видать, знатная. Что же, придется узнать всё у окружающих. Какой-то внутренний голос нашептывал мне, что не стоит махать саблей, нужно всё выяснять очень аккуратно и ненавязчиво.

Как я ни хотел, не мог вспомнить ни минуты. Я упал, потеряв сознание в вагоне и пришел в себя, разговаривая с вожатой. Между этими двумя моментами не было НИЧЕГО. Даже темноты и ощущения времени. Пульс кое как начал успокаиваться. Первые минуты я думал, что сердце выскочит через горло.

Мимо беседки пробегал пацан лет двенадцати, в сандалиях, шортах и рубашке с галстуком. Я окликнул его.

— Эй, приятель!

Мальчик остановился, внимательно посмотрел на меня:

— Чего тебе?

— Здесь какой город рядом? Где мы находимся? Я забыл как он называется, этот город.

— Город? Какой город?

— Ну, рядом с лагерем какой город есть?

— Не пойму, про что ты говоришь, — сказал пацан и побежал дальше.

Что с ним такое? Он не знает ни одного города в ближайшей округе? Потом, вспомнив рассказы родителей, как они ездили в лагерь через пол страны на Черное море, перестал удивляться. Может и правда это какой-то уникальный лагерь далеко от Москвы. Но как я в него попал?

Вдруг я понял, что не помню почти ничего из разговора с этой вожатой, как её? Ольга Дмитриевна? Как начался этот разговор с ней? Всё та же темная дыра в памяти. Смутно помнилось, что она поприветствовала меня в лагере, сказала, что меня ждали и что я определен в первый, самый старший отряд. Всё предшествующее этому, было недоступно. Что же это за ерунда такая и как мне не сойти с ума в такой ситуации? А может, я уже спятил? Вспомнив слова Ольги о посещении местного врача в 11 часов, я глянул на свои часы — четверть одиннадцатого. Время хоть что-то узнать еще было.

Я поднялся со скамейки и вышел из беседки на тротуар. Спрятанные среди деревьев домики выглядели так как и должны выглядеть домики в пионерлагере. Небольшие, даже издали выглядевшие уютно, сделанные из дерева и выкрашенные в яркие цвета. Они в два ряда поднимались по небольшому уклону среди сосен и осин.

Я побрел вверх по тротуару мимо домиков и вышел к большому зданию, как я понял, столовой. Когда я подошел к её ступеням, из открытых дверей вышли две девочки и, увидев меня, остановились и замолчали. Потом одна из них, симпатичная, примерно моя ровесница, с рыжими волосами, схваченные замысловатыми резинками в два хвостика и одетая как все остальные обитатели лагеря, сурово посмотрела на меня:

— Ну и чего ты уставился?

Если честно, уставиться было на что: фигура у неё была отличная. Но в тот момент мне было точно не до её фигуры.

Вторая, не менее рыжая, но более мелкая и младшая, затараторила:

— Алиса, это же новенький! Он только сегодня утром приехал на автобусе. Он должен быть в нашем отряде. Тебя как звать? — внезапно переключилась она на меня.

— Семен.

— Точно, это он! — непонятно чему обрадовалась мелкая рыжая, всплеснув руками. — Я Ульяна. А это Алиса, — ткнула она пальцем в подругу.

Я, чувствуя что немного фальшивлю, сказал:

- Очень приятно познакомиться. — и чуть наклонился, имитируя поклон. Потом вспомнил о главном и спросил девочек:

- Послушайте, скажите мне, как можно добраться до ближайшего города? Я забыл, тут какой самый близкий город?

Девчонки посмотрели на меня и, переглянувшись, ответили почти хором:

- Здесь нет городов.

— До райцентра нужно ехать долго, несколько часов, — дополнила Ульяна.

- Так как он называется, этот райцентр? — я начинал закипать.

- А что это ты нам допрос устроил? — возмутилась Алиса, подбоченясь. — Ты сам вот откуда свалился на наши головы?

— Как раз это не секрет, — вложив максимум сарказма, на который только был способен, ответил я. — Я из Москвы. Новогиреево, слыхали?

Девчонки переглянулись.

- Нам пора, — сказала Ульяна, взяв Алису под руку и они пошли по второму тротуару вниз, к площади.

Трудно передать мои эмоции. Я оторопело провожал девчонок взглядом, разведя руками. Что-то сказать в такой ситуации нормативным языком было невозможно. Поэтому я смотрел на них молча. В голове снова начались какие-то шевеления мыслей, а может я правда сошел с ума? Может, я под действием какой-то ужасной галлюциногенной наркоты? Я ничего не понимал. И единственное, к чему я смог прийти — решить продолжить поиск информации. Войдя в ближайшую к столовой беседку, я уселся на лавку и терпеливо дождался, пока большая стрелка не доползла до цифры 10.

Тогда я поднялся и пошел в сторону, указанную вожатой при нашем разговоре. Идти было недалеко, до административного корпуса. Подойдя к двери с табличкой «Медпункт», я постучал. Услышав «Заходи!», я открыл дверь и вошел внутрь.

Там меня ожидал типичный медпункт: стеклянный шкаф у дальней стены, стол у окна, два стула — за столом и перед ним, кушетка, застеленная клеенкой, на стенах какие-то плакаты, напоминающие наши школьные уроки ОБЖ и дверь в ещё одно помещение.

На стуле за столом восседала молодая женщина, наверно, лет 25-27. Я поздоровался.

Белый халат обтягивал всю её фигуру, особенно подчеркивая очень весомого размера грудь и разрез, из которого эта грудь выглядывала на самой грани приличия. От такого вида запросто могло перехватить дыхание.

«Я отчетливо понимал, что в таком халате никак нельзя принимать пионеров с их разбитыми коленками и поцарапанными лбами. Ей нужно было работать в мужском клубе, где-нибудь на ресепшен. Посещаемость клуба выросла бы кратно».

Весь этот поток малоконтролируемых мыслей пролетал у меня в голове параллельно созерцанию врачихи. Еще одна особенность, помимо умопомрачительных очертаний халата и декольте в нём, обращала на себя внимание. Её глаза. Они были разными. Правый глаз был какого-то красновато-оранжевого оттенка. А второй был цветом васильковой синевы.

Она тоже молча разглядывала меня. Спустя минуту она всё же сказала:

— Ну, здравствуй, Семен! Я Виолетта Церновна, местный врач. Давно мы тебя ждали.

— Меня? Именно меня? Не кого-то другого? Почему же тогда я не ждал ни вас, ни встречи с этим лагерем? — посыпалось из меня.

— Ты и не мог ждать этой встречи. Давай-ка я лучше проверю твоё здоровье.

Я решил притвориться, что ослышался и не полез на баррикаду. Просто стал выполнять её указания: снять футболку; сидеть смирно, дышать глубоко, пока она мерила мне давление и слушала стетоскопом дыхание; лечь на кушетку; несколько раз присесть. По окончании всех процедур она спросила, есть ли у меня какие-либо жалобы на здоровье. Я ответил, что нету.

— Ну что же, пионер. Тогда добро пожаловать в наш лагерь!

Она быстро что-то написала на листе бумаги и протянула его мне:

— Отдашь эту справку Ольге Дмитриевне. До свидания.

Я взял справку и вышел из медпункта. Пошел снова в одну из беседок и уселся спокойно подумать.

«Я не знал об этом лагере и с её точки зрения это правильно и логично?! Она сказала мне, что я не мог ждать этой встречи с лагерем. Значит, я попал сюда случайно? Тогда почему они меня ждали? Они что, как-то подстроили моё появление здесь? И я здесь случайно только с моей точки зрения?»

Мысли клубились в голове. Я очень хотел разобраться с этим цирковым представлением.

По тротуару в мою сторону шла светловолосая девочка с длинными, почти до пояса, косами. Поравнявшись со входом в беседку, она вошла и обратилась ко мне:

— Семен, здравствуй! Меня зовут Славяна или можно просто Славя. Я староста нашего первого отряда. Извини, я закрутилась с делами и не смогла тебя встретить. Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь жить. Ольга Дмитриевна сказала, что пока ты будешь располагаться в её домике, так как других свободных мест в лагере нет.

«Опять какие-то кривые нестыковки. Они меня ждали, все глаза проглядели, но лишней койки для меня не нашлось... Что ж, это логично, логично». Вспомнив этот дурацкий видео мем, я чуть не заржал вслух. Наверно, в свете последних событий подкатывалась легкая истерика.

Мы вышли из беседки и пошли к одному из домиков, стоящему в нескольких метрах, в параллельном ряду домиков.

Внутри него стояли две застеленные кровати вдоль противоположных стен, пара тумбочек рядом с ними, стол у окна между кроватями, два стула и большой шкаф возле входной двери.

— У тебя, я смотрю, нет вещей. — сказала Славяна. — Вот, в шкафу висит пионерская форма, одень её и к часу дня приходи в столовую на обед. Хорошо?

— Хорошо. — ответил я. Чуть помедлил и спросил её. — Слушай, Славя, помоги мне, пожалуйста. Я попал в очень непонятную ситуацию.

Она замерла и смотрела прямо на меня, не сводя с меня глаз:

— Какую ситуацию?

Я колебался, рассказывать ей или нет. Что за дурацкая натура? Начать что-то делать или говорить и вдруг попятиться назад в самый неподходящий момент. Отчего-то по коже пробежали мурашки и я неожиданно для самого себя сказал:

— Да нет, это смешно. Извини, я говорю глупости, просто переволновался с этим приездом, вот и мерещится всякая ерунда.

— Правда? — Славяна всё еще смотрела на меня с непонятным выражением лица. — Ну ладно, как скажешь. Но если вдруг что-то тебе не будет нравиться или будет происходить что-то странное [я мысленно охватил пятерней лоб и покачал головой], говори мне. Я, как староста, обязательно помогу тебе. Договорились?

— Конечно. Обязательно скажу, если что.

Славяна попрощалась со мной и вышла из домика. Я рухнул на кровать с идеально заправленной постелью, на которой явно никто не спал.

Ну и что это такое? В какую бредятину я попал? Наверно, в моих мозгах включился какой-то предохранительный модуль. Я вышел из шока первых часов моего нахождения в этом месте.

Сейчас у меня стало просыпаться что-то вроде любопытства и даже, наверно, азарта. Мне стало интересно докопаться до сути этого приключения, столь бесцеремонно вторгшегося в мою жизнь.

С чего стоит начать моё расследование? Нужно каким-то образом найти нужную мне информацию о том, что это вообще такое, как я сюда попал и что нужно сделать для того, чтобы выйти отсюда. Почему-то у меня сложилось впечатление, что сделать это будет не так просто, как кажется на первый взгляд.

Посмотрев на часы, я поднялся с кровати, переоделся в удивительно подошедшую по размерам одежду из шкафа и пошел на обед.

Столовая чем-то была похожа на мою школьную — два десятка столов на десять человек каждый, расположенных в два ряда. Видимо, я пришел вовремя, так как за самыми дальними столами я увидел Славяну, Алису, Ульяну и других девочек и парней. Значит, мне туда. Славя увидела меня и замахала рукой, приглашая пройти к ней.

— Ребята, познакомьтесь, это Семен, — представила она меня двум столам, за которыми сидели полтора десятка человек. — Он приехал сегодня утром.

Я слегка наклонил голову и поднял вверх правую руку с раскрытой ладонью, как президент на присяге, сказав:

— Всем привет!

Белобрысый кудрявый парень, сидящий рядом с другим белобрысым парнем в очках тонкой оправы, оживился. Он замахал мне, указывая сложными движениями рук на свободный стул рядом с ним.

Я решил не жеманиться и сразу прошел туда, куда меня позвали.

Едва я сел, кудрявый представился, протягивая руку:

— Привет, я Сергей. Но все зовут меня Электроником. А это, — он указал на очкарика, — мой друг и коллега, Шурик.

Я пожал им руки и сказал, что я — Семен.

Посмотрев на полные тарелки, я почувствовал, что очень голоден и принялся за поглощение на удивление вкусной снеди.

Время после обеда прошло в более близком знакомстве с местными ребятами. Меня не покидало ощущение какой-то непонятной игры. Вроде и я понимаю, что я ТОЧНО не в своем лукошке здесь, что я здесь чужой. Что я чуждый этой панораме артефакт. И конечно, я был уверен, что окружающие меня люди тоже прекрасно об этом знают. Но и я и они играют какой-то дурацкий спектакль, словно ничего, выходящего за рамки здравого смысла тут не происходит. Но я четко решил играть эту роль до конца, невзирая на её фантастичность и абсурдность.

Тем более, что поведение ребят было самым обычным, словно я и правда приехал в лагерь, чуть опоздав на смену и что здесь было именно моё место. Немного подумав о том, какую тактику мне выбрать, решил-таки добить вопрос геолокации. Ну кто-то ведь должен мне сказать где, в каком месте какой области мы находимся!

— Электроник, — обратился я к Сергею, — а ты из какого города? Здесь вообще ребята из разных городов или вы все из одного?

— Почти все из одного... — Сергей замолчал и, словно через силу закончил — ... из Братска.

— Братска?!

— Ну да. А ты откуда? Из Иркутска? Или из района?

Я очень примерно понимал, где стоит город Братск. Где-то в Восточной Сибири. Сколько же тысяч километров меня отделяет от дома? Всё еще думая, что ослышался, я сказал:

— Я из Москвы.

Но Электроник словно и не удивился. Мол, ну что же, бывает. Мне показалось, что он даже не понял, ЧТО я ему сказал. Пожав плечами, он сказал:

— Мы сейчас на пляж пойдем. Хочешь с нами?

— У меня плавок нет, — мрачно сказал я.

— Да кто тебя там увидит?! Пошли!

Я согласился и мы пошли вниз по тротуару к реке.

По дороге я за домиками заметил парня, странно кого-то мне напоминающего. Он шел с задней стороны домиков, параллельно нам, периодически озираясь и двигаясь как-то очень осторожно. Вроде он не понял, что на него обратили внимание. Я не стал им заморачиваться и просто топал по тротуару, следуя за пацанами. Мало ли странных людей на свете живет?

И лишь когда мы подошли к самой реке, я понял что меня так взволновало в этом парне: его одежда. Оранжевая футболка с логотипом MDR. И длинные серые шорты с кроссовками. Непроизвольно я скосил глаза на себя. Пионерская одежда сидела на мне как влитая. Кто-то гулял в моей одежде, одевшись в неё, пока я обедал?

Я извинился перед ребятами и бросился обратно, вверх по тротуару. Завернул за ряд домов слева и стал озираться в поисках этого парня. Однако, никого не было видно. Ни других детей, ни искомого юношу. Ушел за склад, к лесу? Может быть. Не пытаясь преследовать воришку, я пошел к домику Ольги. Войдя, проверил в шкафу наличие своих шмоток. ВСЁ было на месте. Перестав что-то понимать, я плюнул и вернулся на берег.

Электроник соврал — народу здесь было прилично.

Про плавки я ему сказал просто так. У меня отличные трусы боксеры, так что я не парился по поводу своего внешнего вина на берегу. Ну только купаться в них, наверно, не стоило. А загорать — запросто.

Я скинул с себя верхнюю одежду, разулся и лег на траву. Рядом лежали Шурик и Сергей. Чуть поодаль, в нескольких метрах от нас расположились девчонки — Ульяна, Алиса, Славяна и, кажется, Лена. Девочка с волосами странного, ярко-фиолетового цвета.

Вид в купальниках этих, с позволения сказать, пионерок, (кроме Ульяны, та была еще совсем ребенком) пленил взгляд. Чтобы не пялиться на них открыто, я перевернулся на живот, прикрыв лицо согнутыми руками и, «закрыв» глаза, сделал вид что сплю.

На самом деле я просто прищурился, любуясь такой откровенной красотой девичьих тел. Они о чем-то негромко разговаривали, изредка смеялись, косясь на наше «лежбище».

Вдруг Ульяна поднялась и пошла в нашу сторону, стряхивая на ходу песчинки со своих коленок и бедер. Подойдя к нам, она присела на корточки около меня и тихо, почти шепотом спросила:

— Семен, ты мог бы нам помочь в одном деле?

— Кому вам? — я приподнялся, глядя ей в глаза.

— Ты притворяешься или правда такой недалекий? — Ульяна так снисходительно смотрела на меня, что я сразу, с пол оборота, взбесился.

— Говори загадками со своими подругами, а меня оставь в покое!

— Да ладно! Ну извини. Помочь нужно мне и Алисе... Ей даже больше, — добавила Уля, не без основания подозревая, что Алиса для меня будет намного интересней неё самой.

Я вздохнул. Что-то внутри меня перегорело, ругаться и сопротивляться не хотелось совершенно:

— Что за дело?

Ульяна оживилась:

— Да ничего особенного. Нужно послезавтра ночью сходить с нами недалеко от лагеря, в старые катакомбы. Нам нужно кое-что там найти.

В голове сразу возникла куча вопросов и я тут же вывалил их на Ульяну:

— Уля, расскажи мне вот что. Почему именно я? Что за катакомбы? Почему ночью и почему именно послезавтра? Что вы собрались там искать? В чём заключается моя роль в этой вашей авантюре? Вопросов еще много, так что не расслабляйся и начинай отвечать.

— Знаешь, что?! — возмущенно сказала Ульяна. — Если ты боишься нас или ночных привидений, можешь спокойно спать и сопеть в тряпочку!

Уля так обиженно-удивленно-возмущенно смотрела на меня, что я невольно рассмеялся и сказал:

— Ну-ну, не горячись. Хотя бы скажи, для чего я вам нужен?

— Мы же девочки. Неужели не понятно? Ты будешь защищать нас в случае чего, и, если нужно, нести какую-нибудь тяжесть.

Да уж, перспектива, с одной стороны, интересная. А что с другой стороны? Чего мне бояться-то? В этом театре абсурда мне не будет хуже, если схожу с девчонками куда-то там ночью. Я понимал, что присутствие Алисы в этом приключении будет сильно греть мою душу. Она, конечно, колючий ёж, но вдруг я смогу наладить с ней отношения? Или все-таки лучше не лезть в это дело? Но я всё-таки решился:

— Ладно, уговорила. Провожу вас в катакомбы. Это что, правда древние захоронения или вы просто так называете какие-нибудь подвалы заброшенных домов?

Ульяна прямо расцвела. Заулыбалась, вскочила и выпалив — «Узнаешь! Только Ольге Дмитриевне не проболтайся!» сорвалась к девчоночьим лежанкам.

Я сквозь полусомкнутые ресницы наблюдал за Алисой. Сейчас она лежала на спине и, прикрыв от солнца глаза ладошкой вытянутой руки, смотрела в небо. Профиль её лица (как и всего тела) был просто бесподобным. Рыжие беспокойные вихры окаймляли лицо, а милые аккуратные ушки выглядывали из-под них, светясь в лучах солнца. Чуть курносый нос. Причем, курносый ровно настолько, чтобы завораживать с первого взгляда.

Глаз было не видать, но я запомнил их с первой нашей встречи. Два оранжево-солнечных янтаря, искрящихся, выглядящих очень опасно и одновременно теплых глубоко внутри.

А эта вытянутая в небо рука? Никогда бы не подумал, что руки могут быть сексуальными. Но у Алисы они были именно такими — притягивающими взгляд.

Эта девчонка просит меня о помощи, а я о чем-то думаю? Да уж...

Проторчав остаток дня на берегу, то играя в волейбол, то загорая, то просто болтая обо всякой ерунде (я пока решил не заикаться о мучивших меня вопросах), мы ближе к вечеру пошли на ужин. Я уже совершенно свободно общался с ребятами, словно пробыл здесь не один день, а как минимум неделю. Мне уже даже чудилось, что я более-менее знаю их. Наверно, сказывалась их общая доброжелательность. Они сразу приняли меня как своего.

Пока мы шли, я обратил внимание, что уже стало темнеть. На часах было почти семь часов. У нас в июле в семь вечера еще совсем светло. Здесь же солнце уже висело невысоко над горизонтом. А может, мои часы неверно показывают местное время? Да нет, они нормально синхронизированы с жизнью лагеря.

«Что же это за широта и долгота? Где находится лагерь? Неужели правда где-то в Сибири? Или это не июль?» — снова заморочился я непонятностями, окружившими меня. Вдруг вспомнилась книга Крапивина. Она начиналась со слов «Был, видимо, июнь». Вроде ничего особенного, но если вдуматься — обалдеть можно...

В столовой я прошел к столам нашего отряда и сел за один из них. Рядом сел Электроник. Шурик где-то по дороге отстал от нас, наверно придет позже. На ужин были макароны по-флотски и компот.

Я начал было есть, но краем взгляда уловил, что кто-то на меня внимательно и неотрывно смотрит. Повернув голову, я увидел ту девочку, Лену. Она глядела на меня как на диковинку, широко открыв удивленные глаза. Я приподнял брови, как бы спросив — «Чего тебе?»  Она медленно моргнула и отвела от меня взгляд.

Когда я уже почти расправился с макаронами (снова очень вкусными), мы опять встретились взглядами. Лена едва заметно кивнув на дверь, отвела взгляд и встала, забрав свою грязную посуду, чтобы отнести её на мойку. Я понял это как приглашение и, отнеся свою посуду, вышел на веранду столовой. Уже было почти темно.

Лена стояла в дальнем углу веранды, в темноте, оперевшись на перила руками.

— Ты меня звала? Чего ты хотела?

- Семен. Не ходи с Алисой в старый лагерь. Это опасно. Я смогу дать тебе всё, что сможет дать она и даже больше.

Дело становилось всё интересней. Я спросил:

- Ну и зачем она меня позвала в этот старый лагерь? Что им с Ульяной там нужно найти? И что, по твоему мнению, ты тоже сможешь дать мне в полном объеме не хуже Алисы?

Я специально ставил вопрос неэтичным ребром, желая застать Лену врасплох. Но не тут то было:

- Семен, разве ты не знаешь, что может дать девушка парню?

Получается, что это она меня ставила в неловкое положение. Вот это девочка!

- Догадываюсь, — сухо сказал я. — Но в данный момент я не заинтересован в таких вещах. Меня попросили помочь — я помогаю.

- А если я тоже попрошу тебя помочь? — Лена не собиралась сдаваться.

- Давай в порядке очереди. У тебя всё?

Лена смотрела на меня. В неверном свете от неяркого уличного освещения я видел её большие глаза совсем рядом. Они действительно не мигали или мне это казалось?

- Не пожалей о своём решении, — медленно и с какой-то хрипотцой, словно внезапно простыла, сказала Лена. — Иногда в старом лагере очень опасно. Будь осторожен там.

Лена легко сбежала по ступенькам веранды и пропала в темноте кустов акации, растущих вдоль тротуара.

Я побрел в домик Ольги Дмитриевны. Никого не хотелось видеть совершенно. Разболелась голова. Дойдя до знакомого домика, я прислушался возле двери. Тишина. Наверно, вожатая отсутствовала и я вошел.

В домике никого не было. Я буквально обрушился на кровать, не в силах даже раздеться. Вроде время должно было быть не позднее, но темнота и страшная моральная усталость дали о себе знать. Я почти мгновенно вырубился.

* * *

Проснулся я около семи утра. Ощупав себя, я понял, что лежу раздетый под простыней. Вроде я вчера не раздевался? Когда успел? Или кто-то раздел меня? Эта мысль несколько развеселила. Я представил, что бесподобная пионервожатая Ольга раздевала меня, пока я спал. Что ж, волнующие фантазии, ничего не скажешь.

Я аккуратно повернулся на другой бок и приоткрыл глаз. Ольга сидела на кровати и расчесывала волосы расческой щеткой. Она была в каком-то замысловатом бежевом халатике и тапочках.

Она глянула на меня и я понял, что притворяться спящим уже поздно. Ольга прекратила причесываться и, положив расческу на тумбочку, спросила:

— Проснулся?

— Да, и даже выспался. Хотя вчера был убитый напрочь.

— Убитый?

— Ну, в смысле уставший.

— А, понятно, — ответила Ольга. — Будешь вставать? Одежда твоя вон, на стуле. Умывальник, знаешь, где? Мимо столовой пройдешь и увидишь. В тумбочке умывальные принадлежности. Полотенце вот висит.

Она помедлила и продолжила:

— Завтрак в восемь. Не опаздывай.

Я невольно засмотрелся в вырез её халата. Очень уж всё там было правильно. Поймал её насмешливый взгляд, смутился и, вроде, даже слегка покраснел. По крайней мере щекам стало очень тепло. Чертовы гормоны! Всё им нужно одно и то же.

— Извините, Ольга... Дмитриевна. Я случайно.

Она развеселилась и по доброму сказала:

— Семен, да что ты как пятилетний, в самом деле?! На что мне обижаться или негодовать? На то, что ты хотя бы подсознательно посчитал меня привлекательной? Не находишь это глупым?

— Я это, не только подсознательно так считаю, — ляпнул я и совсем стушевался, не зная что делать дальше.

— Спасибо, — она встала с кровати и, замерев, спросила, — ты умываться-то идешь? Мне ведь одеться нужно.

— А, да. Я пошел, — я быстро одел шорты, схватил полотенце, вытащил из тумбочки пакет с зубной щеткой, пастой и мыльницей, обулся и вывалился из домика.

Уфф! Вот это вожатая! Я шел в сторону умывальника и всё прокручивал в голове наш разговор. Ольга не казалась взрослой. Будто она своя. Она была... Как бы это честно сказать? Притягательной. Притягивающей мысли и глаза. Но вспомнив на её фоне Алису, я понял, что Алиса лучше. Она не была ослепительно красивой. Она не запускала гормональные механизмы на всю катушку. Но она была намного милей моему взгляду. Что-то в ней было особенное, хоть и обычное, на первый взгляд. Её глаза. Я словно точно видел за ними непростую судьбу девчонки, которая когда-то прошла сквозь страшные испытания. Она была как будто уставшая от тяжелых ударов, но так и не утратившая окончательно веру в людей и жизнь. Но откуда у меня эти ощущения? Ведь я её практически не знаю. И тем не менее я чувствовал, что не ошибаюсь. Именно её глаза говорили мне об этом.

Около ряда с умывальниками толпилось несколько ребят, большей частью из младших отрядов. Быстро умывшись и почувствовав от этого бодрость и улучшение настроения, я пошел обратно. Солнце пригревало мне спину и затылок. Зелень окружающих кустов и травы, кажущаяся очень насыщенной и яркой, настроила меня на умиротворенный лад.

Я не спеша шел по тропинке и размышлял о своем положении. Все-таки мне нужно подумать о том, каким образом выяснить все обстоятельства моего появления здесь и какие можно принять меры для возвращения домой. Ну не бывает сказок, это я знал наверняка. Моя вера в физику, химию и прочие науки, объясняющие строение вселенной, была непоколебимой. А если это не сказка, значит есть возможность снова вернуться туда, откуда я был изъят (по другому я не мог назвать этот акт насилия).

Подойдя к нашему с вожатой домику, я вошел внутрь. Ольга стояла перед зеркалом, висящим на открытой дверце шкафа и колдовала над своей внешностью. Хотя, как по мне, она не нуждалась ни в каком макияже.

— Семен, — сказала она не оборачиваясь. — Сегодня нужно будет поработать. Ты не против?

— Конечно, не против, — ответил я и чуть было не ляпнул «Для вас хоть звезды с небес». —  А что нужно будет делать?

— Надо помочь ребятам с уборкой на спортплощадке и пляже.

— Хорошо.

Я одел рубашку, повязал галстук и хотел было уже выйти, но вдруг подумал и спросил:

— Ольга Дмитриевна, а с кем я буду работать?

— Ах, да. Будь осторожен, — улыбнувшись, сказала Ольга. — Тебе придется работать с нашими двумя сорвиголовами, Алисой и Ульяной. Считай это боевым крещением. Приходи на площадку к девяти часам. Я всё объясню.

— Буду предельно осторожным, — ответил я на её улыбку и вышел на улицу.

«Это у меня очень удачно денек начинается! Перспектива работы с двумя рыжими подругами очень мне пришлась по душе. Хотя я понимал, что с ними действительно нужно быть осторожным, даже с мелкой, Ульяной. А может быть, с ней нужно быть особенно осторожным. Чувствуются в них обоих мирно тикающие бомбы, готовые в любой момент взорваться. Но это лишь добавляло азарта попробовать познакомиться с ними поближе. Особенно с Алисой, конечно» — с улыбкой думал я.

Прогулявшись по лагерю, я пошел в столовую. Народу там было еще немного. Я прошел к столам первого отряда и сел за тот же стол, что и вчера. За ним сидело несколько человек, в том числе и Электроник. Он уже активно поглощал какую-то молочную кашу, запивая её какао из стакана.

Я сел рядом и поздоровался.

— Сегодня у нас полезные работы, — с набитым ртом сказал Серега. — Ты на каком участке будешь?

— На самом опасном, — сделав страшные глаза, сказал я.

— Неужто на спортплощадке?

— Точно, — кивнул я. — В команде с нашими непокорными и буйными девочками Алисой и Ульяной.

— Ох и попал ты!— сочувственно выпалил Электроник и встал, забирая пустую тарелку и стакан.— Мужайся, с ними непросто. Алиса и в глаз может заехать, если обидишь или еще чего не так выйдет.

— Серега, спасибо за участие. Я обязательно запомню твои предупреждения.

Овсянка, как всегда, была вкусной и какой-то прямо идеальной. Ну как они так умудряются всегда готовить? Профессионалы высшей категории. Меня распирало от хорошего настроения и поэтому я решил сделать повару приятное. Подходя к окну приема грязной посуды после еды, я громко крикнул внутрь кухни:

— Любовь Паллна, спасибо! Вы всегда на высоте! Очень вкусно!

И пошел к выходу.

Время шло к девяти часам. Поэтому я, не шатаясь больше по территории, пошел прямиком к спортивной площадке.

На лавочках, стоящих недалеко от поля, сидели Ольга Дмитриевна, Алиса, Ульяна и еще пара пацанов из другого отряда, как я понял.

Увидев меня, Ольга встала и идя навстречу, сказала:

— Семен, вам с девочками повезло. Ребята из второго отряда берут спортплощадку на себя. А мы отправляемся на пляж.

— Загорать! — крикнула Ульяна и побежала вперед, чем-то размахивая на ходу.

— Работать, Ленина! — вдогонку ей грозно кричит Ольга. — Мы идем работать! То есть, убирать мусор, который вы сами же там накидали. Собственно, вы идёте, а я только довести вас и показать фронт работ. У меня и своих дел по горло, — вполголоса закончила вожатая.

Мы с Алисой шли за Ольгой, не разговаривая и никак не давая друг другу никаких знаков о желании начать общение.

Пройдя площадь, мы вышли к спуску на пляж.

— Ребята, — обратилась Ольга, — Нужно собрать весь мусор от верхней кромки пляжа до воды. В общем, всё что лежит на песке. Это не такая уж большая площадь, как вы видите. Вам срок — до вечера. Конечно, с перерывом на обед, — сказала она, заткнув гневный порыв Ульяны, видимо понимая, о чем та будет бунтовать.

— Инвентарь, грабли, мешки для мусора, метла, всё есть вон в той кабинке для переодевания. Там же есть перчатки, чтобы руки не поранить о всякие острые штуки, если они вдруг будут. В общем, ура, товарищи! За работу! А мне пора уже идти к Маргарите Павловне, она меня вызывала с утра. Но я никак не дойду до неё.

Ольга легкими сильными шагами стала подниматься вверх, к площади.

Я чувствовал себя немного неуверенно, даже непонятно, в чем было дело. Ульяна уже чем-то гремела в раздевалке, разыскивая нам орудия труда.

Мы с Алисой не сговариваясь пошли туда. Мне показалось, что она тоже чувствовала себя как-то скованно, по сравнению в её вчерашним «Ну и чего ты уставился?!»

— Алиса, — набравшись мужества, решился я. — Ты какую музыку слушаешь? Что тебе нравится?

Она остановилась, полуобернулась и посмотрела на меня:

— Зачем тебе?

— Что значит, зачем? — удивился я. — Мне интересно, что ты слушаешь, что ты считаешь настоящей музыкой?

— Не знаю. Я не очень разбираюсь в музыке. Но люблю иногда послушать что-то грустное.

— А веселое, что, совсем не любишь? — удивился я. И вспомнил, что у меня в кармане сотовый. — Сейчас я тебе дам послушать кое что. Ты не против?

Алиса с сомнением посмотрела на телефон и сказала:

— Не против, только нам работать нужно ведь.

— Послушаем в процессе работы. Мой китаец неплох в плане мощности звука.

Я полез в плеер. Желание удивить понравившуюся девушку лишило здравого смысла. Можно было бы поэкономить батарею. Здесь её наверняка негде будет зарядить. Но куда там!

Я нашел нужный плейлист и чуть промотал его до одной из любимых моих песен. Включил воспроизведение. Из динамиков потекла музыка Алана Уокера «Мечтатель». Алиса замерла при первых звуках и стала внимательно слушать, чуть наклонив голову, будто прислушиваясь.

Я снова залюбовался ею, стараясь не сильно напрягать её прямым взглядом. Её челка, брови и ресницы искрились в солнечном свете в такт её едва видимому покачиванию головы.

Ульяна обломала идиллию, с шумом выбравшись из раздевалки, держа наперевес две метлы и несколько пакетов для мусора.

— Ну что, мы работать будем? — крикнула она, двигаясь в нашу сторону.

Алиса чуть вздрогнула и, как мне показалось, физически отсоединилась от музыки и глянула на меня чуть ли не с мольбой:

— Семен, мы потом послушаем её еще раз? Чтобы спокойно, не отвлекаясь можно было вникнуть в неё.

— Алиса, ну конечно. Этот маленький торнадо, — рискованно сказал я, мотнув головой в сторону Ульяны, — разве даст тебе послушать музыку?

Ульяна, поняв, что речь о ней и что её как-то обозвали, стала надуваться и готовиться к атаке. Но Алиса вдруг так задорно, так заразительно засмеялась, что Уля сразу сдулась и, покосившись на меня, все-таки улыбнулась.

— Улька, не обижайся! — сквозь смех сказала Алиса. — Семен так удачно, одним словом назвал твою неугомонную сущность, что ему точно простительно такое сравнение.

— Уля, я ведь только любя могу такое говорить, — добавил я раскаяния. — Честно-честно.

— Ладно, я посмотрю на твоё поведение, — снизошла Ульяна, царственно кивнув головой.

Мы взялись за работу. Меня носили какие-то мощные крылья. Я успевал всё: вместе с Алисой заметать мусор, помогать Ульяне собирать мусор в мешки и свою работу по сбору крупного мусора, палок и прочих ненужных на пляже предметов, делал легко и непринужденно. Меня просто тащило каким-то спокойным, но очень сильным восторгом. Каждый раз, глядя на Алису, в разных ракурсах, я чувствовал, что погружаюсь в этот восторг всё больше.

Мы разговаривали о разных вещах и явлениях. Мне нравился её образ мышления. В ней словно переплелись две личности: наивный, доверчивый ребенок и весьма взрослая, тертая жизнью, девушка. Я осторожно пытался что-то выяснить относительно её прошлого. Мне было интересно, что нужно было пройти, чтобы иметь такую вот волшебную личность. Кое что Алиса рассказала мне, не вдаваясь в подробности. Если сказать двумя словами, жизнь у неё и правда была наполнена больше негативом, чем добром, счастьем и радостью. Причем, негатив часто был подлый, паскудный.

Мне очень хотелось прижать её к себе и отдать ей всё своё тепло, попытаться согреть её душу, замерзшую в ледяной пустыне уродливых взаимоотношений её с этим миром и предательством близких, казалось бы, людей. Но я понимал, что её личное пространство — неприкосновенно, и нарушив его, я точно никогда больше не смогу к ней приблизиться.

Что интересно, Ульянка, этот бесконечный и, как я понял,  разрушительный энерджайзер, практически не втыкалась в наши разговоры, словно понимала, что нам с Алисой это общение очень важно для обоих. Она спокойно делала своё дело, собирала мусор в небольшие мешки и увязывала их, складывая в большой мешок. Даже когда я помогал ей, она молчала и просто задумчиво глядела куда-то вдаль.

Такого урагана чувств, который я сейчас испытывал, никогда не было в моей жизни. С девчонками отношения были, конечно. Но вот такого не было точно.

Мой внутренний мир оказался опрокинут, разметан и перепутан штормом притяжения к этой девчонке. Я ничего не понимал, что со мной творится. Наверно, так называется любовь? Или влюблённость? Совершенно новое для меня состояние. И не подавать вида, что происходит во мне, было очень непросто. Но я понимал, что нельзя форсировать события. Я должен увидеть какую-то ответную искорку в её глазах. Иначе не стоило и начинать. Судя по её отношению ко мне, на это была надежда, но не очень большая. Пока она никак не выказала никакого встречного ОПРЕДЕЛЕННОГО интереса ко мне. Она была вежлива, временами весела, иногда грустила. Наверно, что-то вспоминая о своём прошлом. За несколько часов совместной работы мне казалось, что я узнал Алису полностью. Так, как можно узнать только за всю жизнь. Словно я смог просканировать её душу и узнал все её страхи, мечты и секреты. И я знал, что Алиса — именно та, которую я надеялся искать в будущем. Она уже со мной, она рядом. Я решил потом поговорить с Алисой об этом. Да, нужно будет набраться мужества и сказать ей.

За общением, работой и рассуждениями время пролетело молниеносно. Пора было идти обедать. Мы сложили мешки с мусором в одну кучу возле раздевалки, уложили  в неё весь инвентарь и продолжая разговаривать, пошли в столовую.

Ульяна отрывалась за свое молчание с утра до обеда и переслушать её было невозможно. В потоке разных словесных нагромождений мелькали иногда намеки на то, что она «что-то поняла» и что «она настороженно смотрит на это вот всё».

Алиса улыбалась в такие моменты, а раз сказала Ульяне:

- Улька! Ты наша следопытка, — она приобняла Ульяну за плечи и подержав секунду, отпустила. — Настоящий Шерлок Холмс. От тебя ничего не скроется, в том числе и особенности взаимоотношений. Поверь, такие чувства помогают жить. Правда, Семен?

Алиса глянула на меня и янтарь её глаз всё сразу мне объяснил. Я не был одинок в этом сумасшествии, охватившем меня сегодня. Алиса точно дала мне понять одним своим взглядом, что она тоже перестала быть равнодушной ко мне. Теплый толчок в грудь едва не сбил мне дыхание. Вот теперь я точно был счастлив. Большего мне на сегодня и не нужно было. Просто знать, что Алиса тоже думает обо мне...

После обеда мы пошли доделывать работу, её оставалось немного. Когда всё было закончено, Алиса сказала мне:

— Семен, пойдем в кружок, где я занимаюсь с младшими ребятами танцами. Там мы сможем нормально пообщаться и послушать твою музыку. Эта мелодия... Она ранила меня, в хорошем смысле этого слова.

Я покосился на Ульяну и кивнул:

— Пошли. Тишина, это то, что нам сейчас нужно, — и снова искоса глянул на Ульку.

— Ну что ты на меня таращишься? Глаза сломаешь! — вспылила та. — Всё я прекрасно поняла! Пойду доложу Ольге Дмитриевне, что мы всё сделали и мусор готов к вывозу. Но не надейтесь, что избавились от меня надолго, — грозно закончила она и растворилась в зелени кустов.

Алиса легко засмеялась и мы пошли дальше.

— Я люблю её как младшую сестренку. Такая непоседа, но добрая и правильная в глубине, — объяснила Алиса.

— Да, я вижу, что она надежная и хорошая. А эта бравада показушная. Как защита от этого, кажущегося злобным, мира.

Алиса некоторое время молчала, а потом остановилась и посмотрела на меня:

— Семен, ты ведь это для меня сказал, правда?

Я смутился. Понял, что проболтался. Именно это я и думал про саму Алису.

— Честно? Да. У меня после сегодняшнего дня сложилось стойкое ощущение, что жизнь твоя была очень непростой. Да ты и рассказала мне немало. Остальное я додумал и не считаю, что сильно ошибаюсь. Ты научилась противостоять «невыносимому» обществу и всей планете. Ты включаешь нахальство и агрессивность в надежде, что это защитит тебя от дальнейших душевных травм. Но если ты внутри такая, как я думаю, тебе это всё равно не поможет. Тебе нужен кто-то, кто залечит твои раны и вдохнет новый смысл в твою жизнь. Кто-то, кто способен научить тебя жить без ожидания потерь и ударов, а жить в удовольствие и счастливо. Кто-то, кто научит тебя снова доверять людям. И если ты захочешь, я смогу найти тебе такого человека.

— Найти? — встревоженно спросила Алиса.

— Ну да, он рядом.

Наверно, Алиса поняла, что я говорю о себе, но ничего не ответила мне. Мы уже подошли к двери, над которой висела вывеска «Танцевальный кружок». Алиса открыла её ключом и, распахнув дверь, пригласила жестом меня внутрь.

Довольно просторное помещение было обустроено под занятия хореографией. Несколько огромных зеркал на стенах, какие-то приспособления для занятий гимнастикой. В дальнем углу висела большая портьера, огораживающая часть помещения.

Алиса провела меня туда, усадила на стул, сама села на лавку и сразу попросила:

— Продолжим ту песню? Вернее, мелодию.

— Давай, я её тебе сначала поставлю. — Я достал телефон, нашел в плеере строчку Alan Walker_Dreamer и включил воспроизведение.

Алиса снова вся превратилась в слух. Она неподвижно слушала музыку, лишь пару раз мельком глянув на меня.

Я убавил свечение экрана до минимума, чтобы экономить аккумулятор.

Когда мелодия закончилась, Алиса выдохнула и попыталась незаметно вытереть глаза. Я увидел, что в них стоят слезы.

— Алиса! Ну, ты чего? Что случилось-то?

— Эта музыка... Она волшебная. Она что-то меняет во мне, я не могу сказать, что. Она... Нет, я не могу тебе сказать словами. Это сложно.

— Ну и не говори, потом скажешь, когда придумаешь, как это сделать. Хочешь еще что-нибудь послушать?

— Давай, — кивнула головой Алиса.

Я прикинул, что лучше дать послушать ей после Мечтателя? О, можно попробовать эту. На экране загорелось Alan Walker_The Spectre.

Эта песня тоже заворожила Алису. На неё определенно по особенному действует современная диджейская музыка.

В процессе воспроизведения я услышал, как Алиса прошептала — «Да-да, мы живем, мы любим и лжём». Я не стал мешать ей дослушать песню до конца и лишь потом заметил:

— Лгут не все, Алиса.

— Да, я знаю. И в этом надежда на наш мир...

Мы просидели еще долго, разговаривая о музыке, о дружбе, о нашем человеческом обществе и еще о целой куче вещей. После того, как я мимоходом объяснил ей, что скоро аккумулятор разрядится и мы не сможем слушать музыку, Алиса попросила выключить, чтобы была возможность послушать потом. Я глянул на индикатор зарядки. Между половиной и третью. Да, этого у некоторых китайских смартфонов не отнять — аккумуляторы у них порой очень достойные.

Я заблокировал телефон и мы продолжили разговор. Я заметил, что за окнами уже темнеет. Глянул на часы и обалдел: начало седьмого!

— Алиса, вот это мы с тобой поговорили! — воскликнул я. — Нам уже на ужин пора, наверно.

— С половины седьмого можно идти кушать. Но мне нужно сейчас отойти. Есть у меня дела, которые нельзя отложить. Ты вовремя вспомнил о времени, спасибо тебе!

Она встала со стула и пошла через комнату к двери. Я последовал за ней.

— Семен, наверно сегодня после ужина мы больше не увидимся. До завтра.

Я несколько ошарашенный вышел вслед за Алисой.

— А почему мы не увидимся? Тебе куда-то нужно идти? А потом, перед отбоем?

— Поверь, будет лучше, если мы увидимся завтра.

Эта фраза вообще ввела меня в ступор. Алиса напоследок глянула мне в глаза своими оранжево-янтарными глазами. Они были близко, очень близко. Но я снова не решился приблизить их и поцеловать. В этом взгляде было всё, что мне было нужно. Он обещал, что мы вернемся к нашим разговорам, которые, я надеялся, приведут нас туда, куда и должны прийти двое влюбленных людей.

— Завтра у нас серьезное мероприятие, не забудь. Нужно хорошо отдохнуть. До завтра, Семен.

И она пошла прочь. Я хотел было сначала проследить за ней, но тут же одернул сам себя. «Ты что, идиот, что ли?»

И пошел на ужин. И только сейчас до меня дошло, что Ульяна так и не пришла. Она, видимо, чутко поняла, что нам нужно побыть вдвоем. И я был очень благодарен ей за это.

В столовой я увидел её, сидящей за столом и решил сесть рядом с ней.

— Улька, спасибо тебе большое. Ты — настоящий друг, — сказал я, ставя поднос рядом с ней.

— Ты про что? Что я не пришла к вам мешаться? — спросила она.

— Ну да. Нам нужно было поговорить с Алисой. И мы поговорили.

— Да что же я, по твоему, глупая? — искренне удивившись, спросила Ульяна. — Я отлично понимаю. Ты не смотри, что я маленькая. Я очень даже умная.

— Уль, не сомневаюсь в этом ни на секунду, — улыбнулся я, принимаясь за еду.

После ужина я пошел прогуляться по лагерю. В голове кружилось много новых мыслей, которые практически вытеснили события моего появления здесь. А ведь фантастическая составляющая окружающего меня пространства никуда не исчезла.  Ни одной здравой мысли о том, что со мной случилось и что мне предпринимать для выяснения этого, у меня не было.

Если всё это мне мерещится, значит и Алиса — плод моего воображения или каких-то других сил, вмешавшихся в моё сознание. От этого я испытывал приступы какого-то отчаяния. Меня угнетала сама возможность такого исхода событий. Сейчас я был совершенно не готов потерять Алису. Я уже чувствовал, что нас двое. Что мы должны быть вместе, что сердца наши бьются друг для друга. Даже если Алиса пока этого не понимает.  И если это просто сон или иллюзия, я хотел только одного — чтобы иллюзия продолжалась бесконечно.

Долгая прогулка возымела свое действие. Мысли успокоились. Почему-то я решил, что мироздание не может поступить со мной так жестоко, отнять у меня Алису, этого изумительного Рыжика.

Сколько я ходил по лагерю, освещенному уличными фонарями,  я не знаю. Только почувствовав, что очень устал за день и хочу спать, я пошел к нашему с Ольгой домику. Открыв дверь, я увидел её, сидящей на кровати в том же халатике и читающую какую-то книгу.

— О, Семен, — сказала она, откладывая книгу на стол, перевернув обложкой вверх. — Как поработали? Ульяна рассказала мне, что вы ударно всё выполнили.

— Да, всё сделали, мусор готов к вывозу.

— Завтра позвоню в райцентр, вызову машину. Другие ребята тоже справились с задачей. Осталось вывезти мусор на свалку.

Ольга помедлила и спросила:

— Как тебе работать с Алисой и Ульяной? Вы не конфликтовали? Я знаю их обоих, было бы неудивительно, что у вас прошли боевые действия.

— Нет, всё хорошо. Мы довольно дружно работали.

— А как тебе Алиса вообще? — продолжила Ольга и я удивленно посмотрел на неё. Мне снова подумалось, что ослышался: 

— В каком смысле, Ольга Дмитриевна?

— Да я в общем, мне интересно, нашли вы общий язык или нет.

— Я ведь сказал, что нашли. Мы хорошо поработали. А что за интерес у администрации ко взаимоотношениям между подопечными?

Пока я говорил эту фразу, я уже понял, что неправ. Конечно, любой педагог должен знать и интересоваться взаимоотношениями своих воспитанников. Иначе что это за педагог? Просто я принял этот вопрос как влюбленный человек. Мне показался какой-то подтекст в её вопросе, вот и завелся. Ольга молча смотрела на меня.

— Извините, Ольга Дмитриевна. Конечно, это ваше право знать, как относятся друг к другу члены отряда. У меня и с Ульяной и с Алисой нормальные отношения, мы правда нашли общий язык.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Я всегда готова помочь, если что. Не забывай об этом, пожалуйста. Обращайся.

— Да, конечно. Вы ложитесь спать? Я что-то устал за день и лег бы сейчас с удовольствием.

— Ложись, мне нужно еще кое куда сходить. Постараюсь прийти тихо и не разбудить тебя. Спокойной ночи.

Она встала с кровати и прямо в халате вышла на улицу. Конечно, халат был не очень домашним, но всё же...

Я быстро разделся и, выкинув все мысли из головы, упал на подушку. Усталость делала своё дело и через пару минут моё сознание было уже офлайн.

Проснулся я как-то рывком, резко. Мне даже что-то интересное снилось, но в последний момент я забыл, о чем был этот сон.

В комнате было светло, по ощущению позднее утро.

Вспомнив, что это не только мой домик, я осторожно скосил глаза на противоположную кровать. Она была пуста и заправлена. Значит, Ольга уже проснулась и ушла? Или она так и не вернулась вчера вообще?

Я чувствовал себя бодрым, выспавшимся и даже готовым к приключениям. Которые, я уверен, не заставят себя ждать.

На часах было 08:15. На столе у окна лежала записка: «Семен, если проснешься до девяти часов, приходи на завтрак. О.Д.»

Есть я и правда хотел. Поэтому быстро собрался и пошел в столовую.

По дороге я перебирал в голове последние два дня. До чего же всё это сюрреалистично выглядит! Просто не укладывается в голове. Но ведь оно вот оно — случилось, правда? Если откинуть мысль, что я до сих пор под ЛСД и чем-то похожим, то всё со мной случившееся — чистая реальность. Осталось выяснить, как оно могло произойти. Какие законы физики кому-то  нужно было нарушить, чтобы получилось так, как получилось. Конечно, вчерашний день совсем отбил охоту что-то искать и рыть (хотя бы не сейчас!) Но тем не менее от наших отношений с Алисой эта фантастика не стала ни на грамм более реальной в человеческом понимании...

В столовой я пошел к уже знакомым столам. Там сидели Алиса с  Ульяной, девчонка с длиннющими зелеными волосами, я не помнил как её звать, Славя и Ольга Дмитриевна. Остальные, наверно, уже позавтракали. Не первый раз мне подумалось, насколько вольный тут график проживания. Ребята живут словно у себя дома. Никакого расписания занятий, мероприятий и прочих нагрузок на детей, которые им редко нравились. Насколько мне помнилось, в советских пионерлагерях много времени уделяли разным занятиям, чтобы детвора не болталась без дела. Здесь же — делай что хочешь.

Ольга Дмитриевна поинтересовалась, как я выспался и как вообще себя чувствую. Я вежливо ответил, что всё хорошо, мне очень нравится здесь.

После завтрака ко мне на веранде столовой подошла Алиса:

— Семен, привет. Ты выспался? Я заходила утром, но ты спал как убитый.

— Да, спасибо. — Я искренне улыбнулся и полушепотом спросил:

— Наша сегодняшняя вылазка в силе? Вы не передумали?

Алиса сделала страшные глаза и обернулась на дверь столовой. Потом, мотнув головой куда-то налево в кусты, она спрыгнула с крыльца и пошла в том направлении. Я последовал за ней. Среди акаций она остановилась и повернулась ко мне:

— О нашем походе в развалины никто не должен знать.

Мне пришлось разочаровать её:

— Алиса, о нашем походе знает как минимум один человек — Лена. Я вчера совсем забыл тебе это сказать.

Я не стал говорить, что Лена меня категорически отговаривала от этого ночного мероприятия. Ставить в неудобное положение Алису мне почему-то не хотелось.

После моих слов Алиса замерла на секунду, словно о чем-то глубоко задумавшись, а потом сказала:

— Будем считать, что Лена не в счёт.

— Как скажешь. Тебе видней, я просто предупредил.

— Мы можем пойти в старый лагерь вечером, после того как стемнеет. У тебя есть фонарик?

Я сказал, что нет и тогда Алиса продолжила:

— Ладно, Улька найдет фонарики.

Мне захотелось поймать такой момент и я спросил:

— Алиса, какой у нас вообще план действий в этой экспедиции? Может, нужно взять с собой ещё что-то? Что мы там будем делать?

Алиса внимательно смотрела мне прямо в глаза. Янтарь её глаз совершенно завораживал. Мне даже показалось, что он мерцает и теряет свою неподвижность, начиная словно плавиться.

— Какие у тебя красивые глаза! — неожиданно выдал я. — Да ты вся уникальная, завораживающая и прекрасная.

Увидев, что Алиса набирает воздуха в легкие и сверлит меня этими удивительными глазами, я поспешно закричал, вытянув руки вперед, словно защищаясь:

— Алиса, прости! Сам не знаю, как всё это вырвалось у меня. Непроизвольно, честно!

Она продолжала смотреть на меня гневным взглядом. Но кричать не стала, едва остановив себя в последнюю секунду. Потом она выдохнула и сказала:

— Семен, если хочешь быть мне другом, не начинай вот этих вот разговоров, хорошо? Я очень резко к ним отношусь.

Я хотел было спросить, почему, но Алиса уже закрыла эту тему, вспомнив о чём мы говорили:

— Ничего, кроме фонариков брать не нужно. Нам важно там найти одну вещицу. Я не могу сказать тебе, что это. Ну честно-честно. Может, потом когда-нибудь.

— Если я не знаю, что мы будем искать, то зачем я вам? Чтобы нести ЭТО? Или для чего?

— По легенде эту тайну могут охранять.

— Кто может охранять и как мне им противодействовать? Ни оружия, ни больших навыков по рукопашному бою у меня нет.

- По идее охрана должна быть другая, не физическая.

- По идее? — я усмехнулся. — А если идея не сработает и нас встретят накачанные амбалы  с дубьем в руках? Ты не подумай, что я боюсь. Я в первую очередь переживаю за успех ваших поисков.

— Нет, ничего такого быть не должно. Нигде не упоминалось, что тайну охраняет КТО-ТО, а не ЧТО-ТО. Мы тебя берем для разгадывания возможных ребусов или чего-то похожего.

— Да вы откуда знаете, что я смогу их разгадать? Вы знаете меня всего два дня. Я не детектив и не гроссмейстер.

Алиса смотрела мимо меня и молчала. Наконец, она произнесла:

— Разве ты не побеждал на олимпиадах по информатике и физике?..

Лицо Алисы вдруг стало растерянным и почти сразу тоскливым. Она продолжила уже другим голосом, дрожащим и жалобным:

— Ну вот, видишь? Я не помню, откуда знаю про твои успехи в физике и какой-то информатике. Я даже не знаю что это такое.

Я смотрел на неё и не мог понять, верю ли я ей до конца или нет. Действительно, в плане компьютерной грамотности, информационных технологий и подобных понятий я кое-что знал и разбирался в этом неплохо для школьника. И от школы не раз принимал участие в городских баталиях по ай-ти и иногда побеждал.

— Алиса, у тебя есть компьютер? Или ты хотя бы знаешь, что это такое?

Она пошла прочь и, через секунду обернувшись, сказала:

— Нам нужно уйти отсюда. Идём. Здесь нас могут услышать.

Она прошла между двух ближайших домиков и выйдя из-за них, пошла к корпусу с несколькими дверями. Над ними находились вывески, утверждающие что здесь располагаются кружки. Мы прошли мимо музыкального кружка, кружка умелых рук, библиотеки и остановились возле двери её кружка.

Алиса достала ключ, открыла дверь и пропустив меня вперед, вошла и закрыла дверь на ключ. Обернулась ко мне и сказала:

— Тут мы можем говорить безопасно. Никто нас не услышит. Ты спросил про компьютер. Я не знаю, что это такое, но я знаю, что знаю об этом предмете какой-то частью своего разума. Просто сейчас эта часть мне недоступна. Не спрашивай, пожалуйста, что это значит, я сама не знаю. Словно я стою перед закрытой дверью и за ней, я точно это знаю, есть те самые знания о компьютере. Но ключа от этой двери у меня нет.

Я продолжал смотреть на Алису, пытаясь найти хоть что-то, что дало бы мне подсказку. Лжет она или нет? Для чего она мне это говорит? Может, она просто безумна вместе со мной? Или является порождением моего больного сознания? Это был бы самый печальный вариант из возможных. Почему-то я проникся к ней совершенно определенными чувствами, которые одновременно согревали меня и в то же время настораживали. Я переставал понимать себя окончательно, когда понял, что безумно люблю Алису. Что со мной происходит? Я думал, что уже перестал задавать себе этот вопрос. Казалось бы.

— Алиса, скажи мне честно. Всё, что ты сказала — правда? — я всматривался в её глаза, надеясь найти там ответ на свой вопрос. Но ничего, кроме смятения, я в них не увидел.

— Всё, что я говорю, правда! — в голосе зазвенела обида. — Постарайся поверить мне. Иначе у нас ничего не получится и все тайны лагеря останутся нераскрытыми.

— Так мы идем искать ответы в том числе и на мои вопросы? — спросил я.

— Я не знаю, что ты хочешь узнать, но если это касается меня и лагеря, то да. — Алиса кивнула.

— Алиса, заранее прости, но я не могу не спросить тебя кое о чём, — я замолчал, нервничая и наблюдая за Алисой.

Она повернула ко мне лицо и посмотрела на меня как-то особенно:

— Спрашивай, если считаешь, что без этого никак нельзя.

— Я хочу спросить вот о чём. Ты пол часа назад сказала мне, что не выносишь разговоры о своей внешности. Скажи, почему?  Я спрашиваю не из праздного любопытства, поверь. Если уж нам суждено быть бок о бок в каких-то странных, а может и опасных событиях, я хотел бы знать этот штрих твоего характера.

Алиса молчала. Я думал, что она решила проигнорировать этот вопрос. Но спустя минуту она ответила:

— Это тоже из того самого клубка тайн, опутывающих меня. Мне почему-то неприятно, когда мне говорят, что я красивая.

— Красивая? Что ты под этим словом подразумеваешь? Ты хоть представляешь, насколько ты прекрасна? Как ты завораживаешь взгляд и лишаешь мыслей смотрящего на тебя парня? Не знаю, успел ли тебе кто-то это сказать. Если нет, то я буду первым, чем бы это для меня ни закончилось, — выпалил я и замер, ожидая бурю.

И буря не заставила себя ждать. Алиса разрыдалась и кинулась ко мне, обняв и уткнувшись лицом в грудь. Я в шоке вытянулся в струнку, левой рукой ответно обняв её, а правой поглаживая по голове.

— Алиса, что с тобой? Ну, что ты? Почему ты плачешь? — я не представлял, как можно её утешить и что делать в таких случаях в принципе. У меня на плече еще не рыдали такие очаровательные девушки. Да никакие вообще не рыдали.

Сквозь всхлипывания Алиса ответила:

— Я ничего сама не понимаю, Семен. Твои слова как будто что-то включили во мне. Или наоборот, сломали. Я не знаю, как называется это состояние, но мне вдруг показалось, что я без тебя не смогу больше жить ни дня. Я… — голос Алисы оборвался.

— Глупышка, — перебил я, легонько отстранив её мокрое лицо от груди и любуясь им. — Ведь это то, о чем я мечтаю.

— Мечтаешь?

— Ну, конечно! Я не знаю, что тут у вас творится в лагере, но я за эти два с половиной дня не могу налюбоваться тобой. Когда я вижу тебя, меня переполняет неясное состояние, похожее на бесконечный восторг. Тот, который можно почувствовать только в детстве. Чистое, необоснованное счастье заполняет меня до края, когда ты рядом со мной.

Я кое как сдерживался, чтобы не взять её личико в ладони и расцеловать. Каждую конопушку, каждый сантиметр её изумительной, едва бархатистой и приятно пахнущей кожи. Но что-то мне подсказывало, что так поступать не следует. По крайней мере, сейчас.

Алиса прерывисто вздохнула и, напоследок сжав меня в объятиях, разомкнула руки и на пол шага отошла:

— Я чувствую практически то же самое. Семен, как это называется? Что случилось с нами? Мне снова кажется, что разгадка где-то рядом, но к ней тоже нет ключа. Ты поможешь мне найти ответы? Ты пойдешь со мной?

— Почему ты задаешь такие вопросы? Ведь я тебе всё сказал. Неужели ты думала услышать от меня слово «нет»? Ты считаешь, что такому Солнышку как ты, можно отказать в чем бы то ни было? Конечно, я пойду с тобой. Но ты уверена, что хочешь взять туда и Ульяну? Ей стоит быть в курсе всего?

— Да, я чувствую, что она тоже поможет мне… Нам. Нам с тобой. Мне непривычно так говорить в отношении парня. — Алиса чуть лукаво улыбнулась. — Но я обещаю быстро привыкнуть. Ты не против?

— Я не против, — мне хотелось свернуть горы ради этих изумительных глаз. — Алиса, как такое может быть? Мы знакомы всего двое с чем-то суток, но я остро понимаю, что именно тебя я ждал всё время. Не могу поверить своему счастью. Не верю и боюсь не верить.

Я поймал себя на том, что повторяю, в принципе, то же самое, что говорила Алиса. Мы оба в шоке от такого удара чувств. Но лично мне было всё равно.

— Ты позволишь теперь мне обнять тебя? — поинтересовался я. — Обещаю ничего другого не делать. Только обнять. Честное пионерское.

— Попробуй, — с легкой улыбкой на губах ответила Алиса, глядя мне в глаза.

Как называется цвет её глаз?

Я сделал шаг вперед и осторожно охватив её руками, прижал к себе. Она тоже, просунув свои руки под моими, положила ладони мне на плечи. Я чувствовал под нашими рубашками частый стук её сердечка. Волна нежности к этой девчонке захлестнула меня снова.

Не знаю, сколько мы стояли вот так, прижавшись друг к другу и чувствуя, считывая тела друг друга. Мы словно стали одним целым.

Наконец, я решил отпустить её и разжал руки. В этот же момент я открыл глаза и увидел, что в окно смотрит Лена. Она равнодушно созерцала наши объятия и когда поняла, что я увидел её, исчезла из вида.

— И здесь нельзя побыть наедине, — сказал я Алисе, показывая на окно. — Сюда заглядывала Лена.

— Опять она. Ладно, я с ней поговорю. — Алиса посмотрела на меня. — Нам нужно сейчас заняться обычными делами. Если мы сегодня днем больше не увидимся, приходи сюда к восьми вечера. Мы с Улькой будем здесь ждать тебя.

Я почувствовал, что мне как-то нужно подчеркнуть этот момент нашего разговора, практически расставившего для нас все точки над i. Сделать что-то ритуальное. Достал из кармана небольшую флэшку, валяющуюся там уже пару недель и, протягивая её Алисе, сказал:

— Возьми это в качестве подтверждения согласия со всем, о чем мы сейчас говорили. Я знаю, что ты говорила правду, но все-таки я прошу тебя — возьми эту флэшку. Как наш талисман.

— А что это? — спросила Алиса, разглядывая устройство.

— На эту штуку можно записывать кино, музыку, книги и всё что угодно другое, любую информацию... Я обязательно приду в восемь часов, — добавил я и вышел на улицу...

Повар снова радовал своей стряпней. Обед был вкуснейший. Такое ощущение, что это была не столовая в детском лагере, а ресторан какой-то.

До обеда и во время него меня не покидали мысли о странности моих (наших!) чувств. Конечно, бывали у меня влюбленности и весьма сильные. Но чтобы вот так, напрочь и вдребезги — не было никогда. Я даже побаивался этих эмоций. Очень уж они напористы и мощны. Но стоило мне в деталях вспомнить Алису и все тревоги проходили.

Я слышал о разных экспериментах на психике. Даже подумал было, что это какие-то наведенные, искусственные чувства. Но не мог вспомнить ничего такого, что было бы использовано как механизм внушения. Ну не волшебники же мне вбили в голову любовь к Алисе?!

После обеда я не знал куда себя деть. Бродил по лагерю, рассматривал окрестности, забрел довольно далеко по берегу реки. Ничего особенно интересного не было. Обычный лагерь в обычном лесу на берегу обычной реки.

Снова вернулся мыслями к своим думам. Если здесь и так всё идет непонятно как, то почему я очень удивился внезапной любви к очень симпатичной девушке? Разве это более необычно, чем моя… Не знаю как это назвать… «Телепортация»? Лагерь окутан словно плотным туманом тайны. А я удивлен тем, что втюрился в очень достойный объект для обожания!

Я стоял на бревне, лежащем наполовину в воде, наполовину на песке и рассматривал противоположный берег, хорошо видимый отсюда. Я был в полукилометре от лагеря по течению. Время тянулось бесконечно медленно. В очередной раз посмотрел на часы — 17:37. Решил, что можно уже выбираться в лагерь на ужин. Хотел развернуться бревне, поскользнулся и плашмя упал в воду. Громкий всплеск, веер брызг во все стороны и мои ругательства оживили предвечерний сонный пейзаж.

Выбравшись из воды, я осмотрел себя — пионерская форма была мокрой и грязной. Вот же! Потом вспомнил, что моя одежда осталась в домике вожатой. Воодушевившись, я пошел по лесу, предположительно взяв курс на верхние домики, среди которых был нужный мне. Пройдя мимо столовой, я быстро проскользнул между двух домиков и нырнул в домик Ольги.

Большая вода стекла с меня, но одежда была насквозь мокрой. Я снял шорты, рубашку и сандалии, бросив всё это возле двери. Затем я тщательно вытерся полотенцем и повесил его обратно. Запасных трусов у меня не было. Пришлось максимально сухо отжать свои и снова их одеть. Затем вытащил из шкафа свою одежду и упаковался в неё, почувствовав себя в своей тарелке. Можно жить дальше.

Часы указали, что уже 18:10. Я обулся в кроссовки и вышел из домика, планируя идти на ужин. Сделав несколько шагов, я столкнулся с Ульяной. Вернее, она врезалась в меня и, поняв что это я, затараторила:

— Семен, ты видел Алису? Её нет в столовой! И в домике нету! Я нигде не могу её найти!

— Давно ты её видела?

— Час назад.

— Ну и что ты волнуешься? Всего час прошел. — хотел я успокоить её.

— Я переживаю за неё! Она говорила, что нам нужно держаться вместе. А её уже целый час нету!

— Улька, да подожди ты! Ну что ты несешься, как паровоз? Пошли дойдем до столовой. Вдруг она уже пришла? — я пошел к столовой и краем глаза убедился, что Уля пошла за мной.

В столовой было шумно. Многие отряды сидели за столами и ужинали.

За нашими столами я сразу увидел огненную прическу Алисы и, обернувшись, показал Ульяне на неё:

— Ну, видишь? Всё хорошо, вот наша Алиса.

Улька бросилась через зал к дальним столам нашего отряда. Я решил сесть за тот же стол, но не рядом с Алисой, а в дальнем от неё углу.

Уля, что-то сказав Алисе, вдруг изменилась в лице и, попятившись и обогнув стол, пришла ко мне.

— Это не она! — страшным шепотом сказала мне Ульяна, косясь на подругу. — Это не Алиса.

Только этого мне не хватало! Я присмотрелся к Алисе. Ну как не она? Она, конечно.

— Ты чего говоришь-то? Как не она? Ты что, ослепла?

— Я говорю тебе, что это не она! — продолжала шептать Уля.

Я снова посмотрел на Алису. Она, да. Но. Она ни разу не посмотрела на меня. Учитывая как мы расстались, это было очень странно. Или она так же быстро остыла, как и возгорелась?

Рассматривая ей дальше, я вдруг понял, что нет никакой искры. Нет этого ощущения горения при взгляде на неё.

Заметив, что я смотрю прямо на неё, Алиса обернулась и долго посмотрела на меня. И я понял, что это не она совершенно. Внешнее сходство есть, но и только. Сравнить эту девушку и Алису то же самое, что сравнить фонарик и солнце. Оба светят, но на этом сходство заканчивается.

«Алиса» еще раз посмотрела на меня равнодушным взглядом и подмигнула. В ответ я почувствовал яростный «мороз по коже». Меня чуть не передернуло от этого взгляда.

— Улька, а кто это? Ты права, это не Алиса, теперь я тоже вижу. Что нам делать?

Я как-то легко переложил груз принятия решений на маленькую девчонку. Наверно потому, что она здесь не третий день, как я, а намного дольше. На удивление, Уля совершенно спокойно ответила:

— Нужно найти Алису. Ты будешь ужинать?

— Да какое тут ужинать! Где она может быть? Если кто-то дублирует её, значит это чей-то злой умысел? Значит, она сейчас где-то заперта! — я уже не думал, насколько бредово всё это звучит, если посмотреть на ситуацию со стороны. Я просто принял факт, что я в Стране Чудес, в каком-то параллельном мире или компьютерной игре. Всё окружающее меня было слишком реальным и очевидным, чтобы задумываться о правильности и логичности происходящего. В момент, когда я понял, что Алиса поддельная, я свято и окончательно поверил во всё происходящее. И это как-то освободило меня, мой разум. Сняло с души тяжелый камень сомнений, неверия и терзаний. Я осознал, что Алиса в беде и её нужно спасать.

— Тогда пошли, — сказала Ульяна, вставая со стула.

Мы вышли из столовой.

Улька взяла было меня за руку, но потом по каким-то соображениям отпустила и пошла вперед. Я пошел следом.

Уже почти стемнело. Мы прошли мимо рядов домиков и двинулись в сторону кружков. Ульяна обошла здание с тыла и открыла притворенную створку окна. Оно было не заперто. Подпрыгнув, она подтянулась на руках и взобралась на подоконник.

— Залезай сюда, — тихо сказала она мне, спрыгнув внутрь.

Я последовал её совету и забрался в комнату. Это был тот самый танцевальный кружок, где мы недавно так душевно поговорили с Алисой.

Ульяна прошла в дальний угол, где стояли стол, тумбочка и полуприкрытая портьера, огораживающей закуток два метра на полтора. Там она включила небольшое бра, висящее на стене. Его свет выхватил из темноты лежавшие и стоявшие за портьерой разные сценические штучки: пара софитов на треногах, какие-то костюмы, старый пыльный микшерский пульт, трапециевидная акустическая система-монитор и какой-то еще хлам.

Уля подошла к тумбочке, открыла дверку и, строго посмотрев на меня, сказала:

— Алиса сказала мне, что я могу доверять тебе, как ей самой. Ты правда такой надежный?

Я мысленно поцеловал Алису за такое отношение к себе, улыбнулся и развел руками:

— Уля, я не знаю. Но если Алиса так сказала и ты ей веришь, значит, наверно, так и есть.

Уля кивнула и полезла в тумбочку. Там она повозилась и вытащила листок бумаги.

Подойдя с ним к светильнику, она прочитала — «Со мной ничего страшного не случилось. Буду вовремя».

— Пол часа назад этой записки ещё не было. Я перед столовой забегала сюда. Но это Алисин почерк, я его отлично знаю, — сказала Уля

На часах было самое начало восьмого часа. Столько ждать, с ума сойти! Осталось надеяться, что Алиса придет раньше. Но ждать не пришлось вовсе.

Щелкнул два раза ключ в замочной скважине и входная дверь открылась. Алиса вошла в помещение. Только это была не она, а её блёклая, но от этого не менее жуткая копия.

— Ты кто такая? — воинственно крикнула Улька, выступая вперед. — Где Алиса?! Ты нас не обманешь своим дрянным маскарадом!

— Это временная мера, — словно успокаивая нас, сказала эта девушка. Голос у неё был тоже похож на голос Алисы, но он был… равнодушный? Спокойный, тихий, словно она смертельно устала и никаких эмоций у неё не осталось даже на донышке души. — Скоро всё станет как раньше.

— Ты можешь сказать, где Алиса? — спросил я.

— Я не знаю, где она. Но скоро она должна вернуться.

— А ты кто? — спросила Уля.

— Я, — сказала «Алиса» и замолчала. И не было намека, что она хотел продолжить эту свою фразу.

— Ну, «ты». А дальше?

— Что вы хотите знать?

— Кто ты такая и почему так похожа на нашу Алису? — спросила Ульяна.

Моё чувство совершенно не соответствовало ситуации, но мне вдруг стало тепло от слов Ульки. Она сказала «НАШУ». Но я оставил все нежности на потом.

— Я помощница и на мне заострять внимание совершенно ни к чему.

— Это ты написала? — Уля ткнула запиской в лицо девушке.

— Нет, наверно это писала сама Алиса.

— Семен, пойдем отсюда, — сказала Уля. — Мы ничего не узнаем от неё.

Уже пройдя пару шагов, она остановилась и сказала «Алисе»:

— Отдай нам ключ от этой двери. Это кружок, который ведет Алиса. Тебе не нужны ключи от него.

Девушка на удивление легко протянула ключи и уронила мне их в раскрытую ладонь:

— Они случайно оказались у меня. Я тоже пойду. Всего доброго, — она открыла дверь и спустившись по ступенькам, растворилась в темноте.

У нас отпала необходимость уходить. Я правильно понял Улю — она хотела просто вытащить отсюда чужачку. Мы закрыли дверь и вернулись в освещенное бра пространство.

— Улька, спасибо тебе. — искренне сказал я.

Она удивленно посмотрела на меня:

— За что, Семен?

— За то, что вы с Алисой есть на этом свете и за то, что вы такие, какие есть.

Ульяна несколько секунд рассматривала меня, но потом, словно поняв, о чем я, слегка пожала плечами и с серьезным видом сказала:

— Пожалуйста. Возможно, Алиса и правда не ошиблась в тебе.

Я улыбнулся и взлохматил пятерней её огненные волосы. Вышло несколько фамильярно, но наверно Уля чувствовала, что я на самом деле испытываю к ним обоим самые хорошие чувства и не стала бунтовать против моего нарушения её личного пространства.

Мы болтали о разных вещах. Я старался не рассказывать о себе, так как не знал пока, стоит ли разворачивать эту тему с девчонками. Не хотелось их напрягать своими проблемами.

Мы разговаривали о дружбе, любви и всяких подобных вещах.

Я попытался снова потихоньку прощупать геолокационную тему. Но воз остался там же: Сибирь, Братск (его пригород).

В самый разгар спора о том, стоит ли прощать мальчика за то, что он хотел начать дружить с другой девочкой, но потом все-таки вернулся, дверь открылась и вошла Алиса. В полутемном помещении сразу стало как-то светлей и уютней.

— Алиска, ты где была? Я вся изнервничалась! — Уля покосилась на меня и добавила:

— МЫ изнервничались!

Она подошла к Алисе и взяла её за руку:

— Давай, рассказывай. Где ты была?

Алиса взяла Ульянину ладонь и сложила на ней свои.

— Мне нужно было поговорить с одним человеком. Я не была уверена, что всё закончится хорошо, но случилось именно так. Мы всё обсудили и пришли к соглашению. Теперь всё хорошо.

Алиса посмотрела на меня ТЕМ САМЫМ взглядом и слабого света бра хватило, чтобы я увидел в этом взгляде всё, по чему уже успел соскучиться за пол дня.

— Сколько времени? — спросила Уля.

— Пять минут девятого, — сказал я, глянув на часы.

— Пора! — сказала Алиса. — Ты фонарики приготовила? — спросила она Ульяну.

— Конечно!

Ульяна полезла куда-то за тумбочку и вытащила оттуда два цилиндрических фонарика.

— Пошли, — Алиса пошла к двери.

Мы вышли из помещения. Алиса закрыла дверь на ключ и мы пошли мимо ряда домиков в сторону столовой. Пройдя между ней и административным корпусом, мы прошли дальше, стараясь идти осторожно и не спотыкаясь. Включать фонарики было рано, их свет мог легко раскрыть наш замысел уйти с территории лагеря. Хорошо, что здесь не было плотного леса. Небольшой кустарник и то довольно редкий. Минут через пять нашего похода Алиса включила фонарик. Луна хоть и была довольно яркой, но все-таки недостаточно для того, чтобы идти по лесу.

Луч света выхватывал кусты и редкие стволы деревьев. Мы шли по едва заметной тропинке, поднимающейся по пологому склону. Стояла почти полная, чуть ли не звенящая тишина, нарушаемая лишь слабым хрустом и шелестом наших шагов.

Наконец, мы вышли на обширную ровную площадку, на которой разместились старые, потемневшие от времени деревянные строения. Они были давно и безнадежно заброшены. Почти руины.

— И что мы будем искать? — сказал я бодрым голосом.

— Говори потише, — прошептала Алиса. — Здесь лучше не шуметь... На всякий случай.

Мы прошли вперед и подошли к самому большому двухэтажному зданию. Его крыльцо было частично сломано, но можно было без особых проблем войти внутрь, если была бы нужда.

Нужда была. Я пошел первый, чтобы проверить полусгнившие доски на прочность и в случае чего скорректировать путь девчонкам.

Доски, несмотря на видимую ветхость, были на удивление прочными на ощупь. Хоть пляши на них. Я так и сказал своим спутницам.

Внутри здания Алиса, словно прислушиваясь, покрутилась в холле и, замерев на секунду, смело пошла к лестнице, которая была у противоположной от входа стены. Алиса подошла к ней, но пошла не вверх, а вниз, в подвал. Мы с Ульяной последовали за ней. Скрипучие ступени, дощатые стены, потемневшие от времени. Не было видно никакой отделки — штукатурки, краски или обоев. Голые деревянные стены из досок, плотно подогнанных друг к другу.

Пока мы спускались, Ульяна включила свой фонарик. В подвале нас встретил длинный коридор в оба крыла, как и на первом этаже. Те же деревянные стены с редкими дверями по обе стороны коридоров.

Алиса снова «прислушалась» к чему-то неуловимому для меня. И первый раз в её жестах и движениях промелькнула неуверенность. Она поколебалась и все-таки пошла в правый коридор. Мы как тени молча шли за ней. Как-то это место лишило желания разговаривать. Казалось, что разговор могут услышать ненужные уши.

В кармане длинно гуднул вибрацией телефон. Я в этой круговерти событий вообще забыл про него. Достал из кармана, разблокировал и посмотрел на дисплей. На нём висело уведомление «Найдена неопознанная сеть». Я посмотрел на девочек. Они обе стояли и смотрели на смартфон в моих руках.

— Это что? — шепотом спросила Ульяна.

— Вы не знаете, что это такое? — так же тихо удивился я. — Это сотовый телефон. С его помощью можно разговаривать хоть за тысячи километров, если рядом есть сотовые сети. И у него есть некоторые способности компьютера. Он тоже может обрабатывать различную информацию. Я потом расскажу вам, когда мы найдем то, для чего пришли сюда.

Я решил, что как только мы сделаем тут свои дела, я сразу попробую кому-нибудь позвонить. Родителям в первую очередь. Они, наверно, с ума сходят. И как бы мне ни хотелось позвонить сию секунду, я решил не мешать Алисе своими разговорами. К тому же, вообще не факт, что у  меня что-то получится. Есть ли у моего оператора договор с местным на взаимную работу? Наверняка будет роуминг, если уж я не в Москве. Но у меня вроде на балансе были лишние рублей триста, так что я не боялся, что позвонить не получится из-за оплаты. Лишь бы соединили.»

Алиса прошла пару дверей и остановилась перед еще одной. Её фонарик обшарил всю поверхность двери. Некрашеный металлический лист с замочной скважиной и скобой поворачивающейся ручки, имел надпись белой краской, нанесенной с помощью трафарета в две строки: «Человеческий Интерфейс Оборудования». Алиса словно не видела этой надписи. Ведь она, наверно, должна была бы удивиться непонятным словам на родном языке. Мне некогда было задумываться о смысле этих слов в контексте наших приключений. Я знал похожую фразу «Human Interface Device» — устройство человеческого интерфейса. Разные приспособы, с помощью которых человек взаимодействует с компьютером. Мышь, клавиатура, джойстик.

Алиса тем временем вплотную подошла к этой двери и приложила ладони своих рук к ней. Несколько секунд было тихо, только в ушах немного шумело. Ульяна удивленно смотрела на старшую подругу и молчала, чуть приоткрыв рот. Было видно, что она удивлена не меньше меня.

Послышался тихий непонятный звук, высокое жужжание. Через секунду я услышал мужской голос, словно пропущенный через плохую рацию или столь же плохой вокодер:

— Опознание пройдено. Блокировка снята, доступ открыт.

Я новыми глазами посмотрел на Алису. Интуиция говорила мне, что она как-то причастна к этому безумному концерту, разворачивающемуся вокруг лагеря.

Алиса обернулась на меня. Её глаза были широко открыты от страха. Именно страха, его невозможно было спутать в её взгляде ни с каким другим чувством.

— Семен, что всё это значит? Я ничего не понимаю.

Свет от фонарика Ульяны вскольз освещал её лицо. Фонарь Алисы в левой руке смотрел между нами, положив желтое пятно на дверь.

— Ты прошла какую-то авторизацию, как я понимаю, — ответил я.

— Что такое авторизация?

— Проверка, которая подтверждает, что ты имеешь право  делать то, что собираешься делать. Что у тебя есть доступ вышестоящих администраторов. Подозреваю, что в данном случае имеется ввиду твоё право войти в эту дверь.

Алиса непонимающе смотрела на меня:

— Я никуда не хочу входить, Семен. Я подошла к ней… — она замялась, подыскивая нужное слово.

— Интуитивно? — подсказал я. — Ты ПОЧУВСТВОВАЛА, что тебе нужно сюда подойти?

— Да! Да, именно так, — обрадовалась она моей подсказке. — Я вдруг поняла, что мне нужно подойти и положить на неё руки. Но я понятия не имею, для чего я это делаю.

Первые мгновения мне было трудно поверить ей, но я тут же вспомнил себя и свои свернутые набок мозги, когда только появился в лагере и просто сказал:

— Мы войдем туда? Или, раз уж это засекреченное место, может тебе стоит войти одной и дальше будем действовать по обстоятельствам? Или ты позовешь нас или выйдешь и мы уйдем отсюда. Ведь скорее всего, мы искали именно это место, да?

— Да, я думаю это то, что нам нужно. А если так — пошли туда вместе, — она протянула мне левую руку, а правой, с фонариком, взялась за ручку двери.

Я взял её за руку, получив удовольствие от теплой ладошки, расположившейся в моем кулаке. Держась за её руку, можно было шагнуть куда угодно. Что мы и сделали — вошли внутрь комнаты, сразу зажмурившись от яркого света.

В первый момент мне показалось, что я вошел в серверную немаленькой айти-компании. Тяжелые на вид шкафы темной стали поднимались от пола почти до потолка, перемигиваясь многочисленными огоньками. Ровный шум исходил от них, косвенно подтверждая мою догадку: это, скорее всего, работала система охлаждения. Потолок ярко освещал помещение. Бетонный на вид пол был идеально чист и ровен. Что поразило меня больше всего, так это то, что пространство этого помещения было в разы больше всего объема этого здания, в которое мы вошли. Такое часто описывают в фантастических книжках, но столкнуться с таким явлением в реальности было ошеломительно.

В этом месте ни о каком советском прошлом говорить не приходилось, если я хоть что-то знал об СССР.

Алиса и Ульяна стояли, также пораженные этой картиной. На лицах обоих было написано безмерное удивление. Ульяна подошла к одному из шкафов и потрогала его:

— Семен, что это?

— Если я думаю правильно, здесь много больших компьютеров, которые обслуживают запросы людей или других машин. Это… Уля, я не знаю, как тебе объяснить в двух словах. Это очень долгая история и она должна начинаться издалека, что такое вообще компьютеры и как они могут «общаться» , соединяться друг с другом. Я потом тебе расскажу всё, что знаю сам.

Я обратился к Алисе:

— Ты по прежнему не понимаешь, для чего ты здесь и что всё это значит? — я обвел рукой два ряда шкафов, напичканных электроникой.

— Да, я не помню ничего такого. Помнишь, я тебе говорила про запертую дверь? Вот всё так и осталось. Я знаю, что знаю обо всём этом, но не могу пройти к этим знаниям, дверь мешает.

Я заметил, что впереди, у противоположной стены помещения, зажатый двумя рядами шкафов, стоит стол с каким-то оборудованием, стоящим на нём.

— Идем туда, — сказал я, взяв Алису за руку. — Возможно, там мы найдем хоть какие-то ответы.

Мы прошли вглубь помещения к этому столу.

На нём по центру стояло устройство, похожее на монитор странной конфигурации. Большая вертикальная панель , с широкой подставкой и почти черной поверхностью экрана. По ней снизу вверх ползли разноцветные символы какого-то программного кода. Перед монитором находилась беспроводная клавиатура незнакомого вида и какой-то усечённый на четверть шар с непонятными рисками, лежавший на столе этой усечённостью. Аналог мыши? С левого края стола находился, видимо, системный блок или как это могло тут называться? Процессорный модуль? Перед столом стоял обычный офисный стул.

Я подошел ближе, попытался понять, что за код отображает монитор. Судя по едва уловимой узнаваемости пробегающих символов, я подумал, что это, скорее всего, С++.  Никакого опыта у меня в нём не было. Очень трудоемкий в изучении, сложный язык. Но это было моё предположение, мало ли что за кракозяблики это могут быть на самом деле?

Я переключил внимание на клавиатуру. Немного покоробило то, что на клавишах были буквы кириллицы и латиницы. Я как-то приготовился к чему-то фантастическому, но всё оказалось каким-то «нашим», не инопланетным. Расположение клавиш тоже было почти стандартным, за исключением каких-то мелочей.

«Ну что ж, этот вызов я готов принять» — подумал я, усаживаясь на стул. Если честно, я даже забыл о девчонках за моей спиной. И они никак не напоминали мне о себе. Видимо, чтобы не мешать мне разбираться с этой диковинной для них штуковиной.

Я придвинул клавиатуру и нажал «Ввод». Монитор ожил красками, монотонное движение кода исчезло. Передо мной на бирюзовом фоне возникло окно авторизации. Справа от меня, прямо на поверхности столешницы засветился таким же цветом прямоугольник 20х15 сантиметров.

На мониторе, под окном логина и пароля появилась надпись: «Если вы забыли пароль, прислоните ладонь к считывающему устройству».

Я обернулся к девочкам:

— Алиса! Здесь работа для тебя.

Их не было. Обеих. Лишь на полу лежали их фонарики. Далеко впереди я видел, что закрылась та дверь, в которую мы входили.

«Да что это за хрень?!» — я, подхватив фонарики, вскочил и бросился через зал. Мягкий, но мощный шелест серверов заглушал мой бег. Подбежав к двери, я ударился в неё, нажав ручку. Замок был открыт. Дверь распахнулась и я вывалился в коридор. Он был пуст. Я, освещая себе путь, побежал по коридору, дергая все ручки дверей. Они все были заперты.

— Алиса! — крикнул я.

Никакого ответа, конечно, не было. Я прислушивался, но тут было совершенно тихо. Только громкий стук моего сердца где-то в ушах и сбившееся глубокое дыхание наполняли мир звуками паники.

Добежав до конца коридора, я толкнулся в последнюю дверь и попал в небольшую комнату без мебели, окон и вообще чего бы то ни было. Просто стены, пол и потолок совершенно одного цвета, ярко-зеленого. Доски, выкрашенные в цвет молодой сочной травы. Для чего делать такие комнаты? Может, это какое-то подобие головоломки?

Я стал озираться, освещая стены фонариком. После чуть более детального осмотра я заметил щель в полу. Значит, где-то есть то, что откроет этот люк… куда-то.

Всё оказалось проще, чем я думал. Крутясь по тесной комнатке, я наступил на одну из досок и почувствовал легкий удар в ступню. Крышка люка поехала вниз и вперед, скрываясь под полом. Осветив темный провал, я увидел лестницу, ведущую вниз.

Я разрывался, куда мне идти и что делать. Неизвестно, там ли находятся Алиса с Ульяной. Я был уверен, что они ушли не по своей воле. Кто-то или что-то заставило их уйти или их умудрились увести силой, физической или ментальной за те несколько секунд, пока я изучал местный компьютер. Ну не верил я, что они как-то участвуют в заговоре против меня. Не мог поверить. Хотя, если разобраться, почему? Я что, хорошо их знаю? Может, их целью и было завести меня в западню? Голова просто разрывалась.

Я понял, что не знаю что делать. Словно какой-то стержень выдернули из меня и я внезапно опустил руки. В растерянности я крутил фонарик, стоя на лестнице в подвал второго уровня.

Ни с того, ни с сего вспомнил, что зарядки у телефона оставалось очень мало. Мне нужно было позвонить домой. Пока была зыбкая возможность это сделать, нужно было пробовать.

Достал телефон, посмотрел индикатор сети. На три четверти он был полон. Хороший сигнал. Одно, последнее деление зарядки горело желтым цветом. Я нашел мамин номер и нажал на вызов. Тишина. Не соединит... Но нет, через несколько секунд послышались гудки. Долго она не отвечала, но потом пискнул сигнал соединения.

— Алло? — какой-то почти незнакомый мамин голос, уставший или очень больной, но одновременно надрывный.

— Мам, это я! — с облегчением кричу в трубку. — Надеюсь, вы еще меня не потеряли?

Трубка снова замолчала. Потом я услышал срывающийся на крик мамин голос:

— Кто ты такой?! Вы что, совсем бессердечные твари?!! Каким скотом нужно быть, чтобы так шутить?! Откуда у тебя его номер?! — мама взахлёб разрыдалась и стук упавшего, видимо, телефона, отдался в ухе.

Я слышал еще какой-то шум и голоса. Вроде голос отца пытался успокоить маму, но у него плохо это получалось. Потом трубка снова ожила скрежетом и гневный голос отца крикнул:

— Если ты, ублюдок, еще раз позвонишь, я тебя найду и ты пожалеешь, что родился на этот свет! Только неделя прошла с похорон, а ты!..

Снова послышался грохот и треск и за ними образовалась особенная, мертвая тишина в трубке, что означало, что разговор прерван. Перезванивать я, конечно, не стал и медленно убрал телефон в карман. Ощущение было такое, словно я совершенно неожиданно получил сокрушительный прямой удар в лицо от человека, от которого никогда в жизни не ожидал бы этого.

Я думал, что не смогу впасть в еще больший ступор, чем когда «пробудился» во время разговора с Ольгой, стоя посреди лагеря. Оказывается, мог. И впал. Не знаю, сколько я так стоял, без единой толковой мысли в голове. Голова, казалось, сейчас взорвется. 

Там, дома, я действительно умер? Это меня там похоронили? Значит, что получается? Меня в последний момент спасли, выхватив моё сознание из умирающего тела? Но, блин, вот оно, тело, живое и, надеюсь, здоровое! Или наоборот, меня убили там, чтобы иметь возможность переместить сюда? КТО? Кто ответит мне на эти вопросы?!

Я должен был, наверно, заметаться как тигр в клетке, но на самом деле словно заморозился. Плохо соображая, что делаю, спустился по лестнице и замер возле неё.

Мысли о своей смерти «где-то там», за тысячи километров, не очень подавляли, если честно. Вот он я, иду по коридору и всё со мной хорошо. А вот родители… Мурашки по коже. Я остро понимал, что сейчас мне нужно было выкинуть из головы эти мысли о разговоре с родителями. Разбираться с этим нужно будет потом, когда хоть что-то станет ясно. А пока нужно найти девчонок. Я по прежнему не верил, что с их стороны имелся какой-то злой умысел.

Осветив пространство вокруг себя, я увидел что стою посреди комнаты метров семь в ширину. Что было впереди, я не видел. По периметру проема комнаты горела прямоугольная черта красного цвета, проходящая по полу, стенам и потолку. Между всеми сторонами этого прямоугольника просматривалось какое-то марево, словно это была какая-то стена, очерченная этими линиями. Подойдя вплотную к ней, я не решался переступить черту на полу. Красный свет отталкивал, внушал ощущение опасности.

Уйти отсюда? Здесь девочки или они где-то наверху? Я понимал, что потерял их безнадежно. Но какой-то черт, сидящий в башке, толкал меня пойти прямо, невзирая на горящую адской краснотой черту. К тому же, как-то внезапно пришло понимание или как это назвать, какое-то озарение, что Алиса и Ульяна впереди. Я словно почувствовал крик Алисы «Мы здесь!»

Конечно, мне это померещилось. Но было поздно — я шагнул за черту. Не стал никак проверять, опасно или нет пересечение этого створа, а просто сделал шаг, предварительно зажмурившись и набрав для крика побольше воздуха в легкие.

Но кричать не пришлось. Когда я пересек светящуюся линию на полу, прозрачный, бликующий алым, экран на мгновенье полыхнул красным заревом и загорелся ровным зеленым цветом. Полосы на полу, потолке и стенах, которые генерировали этот экран, стали изумрудно зелеными. Я оглянулся на него и подумал - «Я что, тоже какой-то избранный, что ли?»

За турникетом, как я назвал для себя эту пропускную систему, находилось ещё одно большое помещение, в котором было установлено совсем уже непонятное оборудование и приборы. Я даже примерно не смог бы сказать, для чего это всё тут стоит и какую роль выполняет. Такое ощущение, что половина этого оборудования была живая. Подрагивающие шланги, двигающиеся детали, которые тоже казались живыми, меняющими очертания. Несмотря на кажущийся хаос, здесь чувствовался четкий порядок. Негромкие ритмичные шипящие и свистящие звуки раздавались из разных мест этой, живущей своей жизнью, стены приборов.

Ничто не намекало, что тут где-то могут быть спрятаны девчонки и поэтому я пошел через это умопомрачительное нагромождение бредово-фантастических агрегатов. Пройдя помещение насквозь, я подошел к стене. Две одинаковые металлические двери ждали меня здесь. Я подошел к правой и открыл её. Темный коридор, наклонно уходящий куда-то вверх. За левой дверью оказался такой же коридор, но спускающийся вниз.

Что-то мне подсказывало, что выбрав дверь, сменить своё решение я уже не смогу. Нужно было выбрать один раз. И желательно правильно.

Попытался прислушаться к своей интуиции, которая иногда выручала меня в жизни. Осмотрел обе двери и оба коридора, в один из которых мне предстояло войти. На первый взгляд они были совсем одинаковые. Но на полу коридора за левой дверью я видел в нескольких метрах от себя что-то, лежащее на полу. Что-то небольшое. В свете фонарика блеснуло что-то металлическое. Стоя на пороге я пытался разглядеть этот предмет. И вдруг понял — это моя флэшка! Это от стенок разъема отражался свет фонарика. Я смело шагнул в этот коридор. Как я и ожидал, дверь за мной захлопнулась и сработал какой-то механизм запирания, словно резко и до упора вдвинули тяжелый засов.

Я подошел к лежащему предмету. Да, это была она, флэшка, которую я дал Алисе. Кажется, талисман сработал правильно. Положив её в карман, я пошел дальше по коридору, уже в третий раз опускаясь вниз. Всё ниже и ниже.

У подножия лестницы, в небольшом кабинете со спартанской обстановкой и парой дверей меня встретил человек, которого я никак не ожидал тут увидеть — Славя. Шок был не такой мощный, как после разговора с родителями, но я все же слегка оторопел и тупо уставился на неё. Она по прежнему была одета в пионерскую форму — белую рубашку с галстуком, синюю юбку с ремешком и сандалии.

— Семен, привет ещё раз. Уже в другом качестве. Я думаю, у тебя есть много вопросов? К сожалению, я не смогу тебе на них ответить. Сейчас слишком рано. Ты должен пройти свой проект до конца. Только потом ты сможешь получить ответы, которые вряд ли тебя обрадуют. Я бы посоветовал тебе сейчас оставить попытки найти девочек и вернуться в лагерь.

— Посоветовал? — из всего сказанного, мне приспичило прицепиться именно к этому слову, — Ты оговорилась? Или ты мужского рода?

— Строго говоря у меня нет пола. Я маршрутизатор. И наблюдатель.

Я не смог удержаться, меня передернуло. Последнее слово Славя сказала низким, хриплым мужским голосом.

— Что и куда ты передаешь?

— Я координирую действие остальных объектов, — снова своим обычным, милым голосом сказала Славя, — и даю тебе вектор движения к нужному адресу испытания. Должна была давать, пока вы не пришли сюда. Теперь схема работы нарушена. Я жду распоряжений.

Я спросил:

— А девчонки? Алиса, Уля? Они тоже... Ненастоящие?

Славя секунды две молчала, глядя куда-то чуть мимо меня, но всё же ответила:

— Они люди. С известным допущением.

— Что за бред ты говоришь?! Каким допущением? Что это значит?

— Ты сам всё узнаешь. Позже.

Я скрипнул зубами и спросил:

— Где мы сейчас находимся?

— Анноун, —почему-то на английском ответила Славя.

— Что значит неизвестно?! Ты что, не знаешь где сейчас стоишь?

— Конечно, знаю. Но для тебя это останется неизвестным.

— Как я попал сюда? Я там умер?

— Ты собираешься вернуться в лагерь или продолжишь искать Алису? Я могу тебе показать дорогу до лагеря в минуту ходьбы.

Я понял, что больше ни одного ответа не получу.

— Я продолжу искать их обеих.

— Принято, — сказала Славя, глядя мне в глаза и вышла в правую дверь.

Я прошел по кабинету, подошел к этой двери и попытался открыть её. Было такое ощущение, что я взялся за что-то монолитное и неподвижное, будто эта дверь была просто нарисована на стене, а ручка прикручена прямо к ней.

Выбор был невелик, я шагнул к левой двери. Она легко открылась.

Я столько всего уже нашел, шатаясь по этим подвалам, что не удивился, увидев посреди комнаты три больших футуристичных, каких-то космических кресла. В двух из них полулежали Алиса и Ульяна. Руки и ноги их были пристегнуты мощными на вид, пластиковыми захватами к креслу. На головах находились шлемы, от которых жгуты кабелей уходили куда-то за кресла, поднимаясь по кронштейнам, на которых эти шлемы были закреплены.

Я рванулся было расстегивать кандалы на их ногах и руках, но потом решил посмотреть, куда идут кабели. Мне вдруг стало страшно обрывать этот странный и непонятный процесс. А если я только хуже сделаю?

Обойдя кресла, я увидел длинный стол с похожим оборудованием, что и двумя этажами выше: вертикальный здоровый монитор, клавиатура, «мышь» и «системник».

На дисплее висело окно с каким-то сложным приложением. Скачущие графики, какие-то таймеры, скорость передачи данных и другие параметры постоянно менялись, отображая ход какого-то процесса. Выше этого окна находилось другое, на нём в центре была желтая окружность, постепенно заполняющаяся по радиусу таким же цветом, превращаясь в круг. Это явно был указатель, какая часть задачи уже решена, а сколько ещё предстояло выполнить. Как в обычных операционных системах указывается, сколько осталось до конца выполнения задачи. Только тут была не зеленая полоса, а желтый круг. Над этим кругом светились слова: «Обновление выполнено на 72%»

Зная, что обновление чего бы то ни было ни в коем случае нельзя обрывать принудительно, чтобы не повредить устройство, я встал как вкопанный.

Они обновляются? Они роботы? Неужели они машины?! Или это что-то другое? Мешанина в голове снова забурлила и я опять удивился, почему еще не сошел с ума. Почему я до сих пор не спятил, кто-нибудь знает?!

Обновление шло еще несколько минут. Когда окружность полностью заполнилась цветом и превратилась в круг, замигала надпись «Обновление завершено. Интерфейсы обновления отключены. Объекты активированы». Я побежал вокруг стола на ту сторону кресел.

Шлемы на подвижных кронштейнах уже поднялись над их головами. Алиса первая открыла глаза и долго посмотрела на меня. Её лицо оставалось равнодушным. Следом очнулась Ульяна.

Меня охватил ужас от одного предположения, что сделало это обновление. Оно выжгло меня из их разума. И кто-то сделал это специально. Кому-то не понравилось такое развитие событий.

Я подошел к креслу с Алисой. В этот момент глухо щелкнули замки на приковывающих её устройствах и она принялась растирать запястья, глядя на меня ровным, ничего не говорящим взглядом. Ульяна тоже зашевелилась и поднялась из кресла.

Я протянул Алисе руку, чтобы помочь встать.

— Алиса... — начал было я, но она перебила меня:

— Семен, ты откуда появился? Тебя не должно тут быть, — только после этого она подала мне руку и я помог ей выбраться из кресла.

Господи, неужели она и правда всё забыла? Как мне напомнить ей?

— Алиса, послушай. Разве ты не помнишь? Мы сюда вместе пришли, все втроём. Я повернулся к Ульяне, уже стоящей рядом с нами:

— Улька, скажи! Мы ведь вместе пришли сюда? Мы пошли что-то искать, что нужно было Алисе. Или ты тоже всё забыла?

Ульяна стояла и смотрела на меня непонимающим взглядом:

— Мы пришли сюда с Алисой. Вдвоём. А как сюда нашел дорогу ты — я не понимаю. Хотя... — Ульяна наморщила лоб и, посмотрев на Алису, произнесла — Я тоже, в общем-то не понимаю, как я тут оказалась и что мы тут делаем... Алиса? — обратилась она к подруге.

Та смотрела то на меня, то на Ульяну, то на кресла, возвышающиеся за нами. Потом она произнесла:

— Я не могу вам ничего сказать. Это будет... нарушение протокола. Если я вам что-то объясню, всё может сломаться.

— Алиса! — я взял её за руку. — Пожалуйста, послушай меня. Ты правда ничего не помнишь из того, что было с нами до того, как ты очнулась в этом кресле? Посмотри! — я достал флэшку. — Ты помнишь, что это и почему она снова у меня, хотя я подарил её тебе?

— Семен! — умоляюще простонала Алиса, протягивая ко мне сложенные в мольбе ладони. — Пожалуйста, пойдем в лагерь! Нам нужно идти. Когда придет время, я тебе расскажу всё, что смогу...

Я смотрел ей в глаза и там читалась неприкрытая боль. Она помнит, но не может сказать? Не может показать, что помнит? Или это что-то другое? Помнит она о нас или нет?

Я глубоко вздохнул, попытался успокоиться и сказал Алисе:

— Хорошо, пошли в лагерь.

Мы пошли обратно и вышли к комнате со второй дверью. Алиса подошла к ней и та легко открылась от первого прикосновения её пальцев. Мы пошли по коридору и вскоре вышли через еще одну дверь на улицу. Было по-прежнему темно. Я не успел понять, откуда мы вышли, но оказались буквально между жилыми домиками, с задней стороны.

— И куда мы теперь? — устало спросил я.

— Мы идем спать, — сказала Алиса. — И ты тоже иди. Уже очень поздно. До завтра!

Это «до завтра» вселило какую-то смутную надежду на то, что всё вернется.

— До завтра, — сказал я и побрел к домику Ольги.

Я начал понимать, что являюсь неким лабораторным кроликом или крысой. Я участвую в каком-то безумном эксперименте. Оставалось выяснить, сколько нас таких здесь и как нам противостоять экспериментаторам. Но всё это было вторично. Сейчас главное — вернуть ТУ, МОЮ Алису. Кто она? Если верить всему, что со мной происходило, Алиса в противоположном (вражеском?) лагере. Она должна быть против меня. Но что же случилось с ней еще сегодня днем? Неужели это просто была игра? Я не мог спокойно думать, что та Алиса уже не вернется никогда. А вдруг она все-таки экспериментатор?

Выйдя на свет уличного фонаря, я посмотрев на часы и увидел что скоро два ночи. Не так уж долго творились все эти безумные приключения. Добравшись до домика вожатой, я на цыпочках пробрался к кровати и в изнеможении опустился на неё. В нескольких метрах от меня я слышал ровное дыхание Ольги. Я не успел ничего додумать. Усталость вырубила меня почти сразу. Третий день и третий день я вдребезги разбит. На сколько меня хватит? Когда я помешаюсь окончательно? Или я уже?.. Мысли оборвались.

Сегодня я проснулся, наоборот, легко. Сначала я просто лежал с закрытыми глазами. Пошевелившись, я понял что меня никто не раздевал ночью. Я лежал в шортах и футболке. Прислушался. В домике было тихо. Наверно, Ольга уже ушла. Я приоткрыл глаза. Было светло. Часы показывали без пяти девять утра. Уже и завтрак закончился и есть, я чувствовал, хотелось просто зверски. Я ведь и не поужинал вчера…

Встал с кровати, потянулся и решил все-таки сходить в столовую. Вдруг покормят?..

Повар, нестарая еще, даже симпатичная женщина сжалилась надо мной и накормила. Я проглотил две тарелки кукурузной каши с маслом и выпил два стакана какао с несколькими сдобными булочками. Почувствовав, что можно жить дальше, я от души поблагодарил Любовь Павловну (так звали шеф-повара) и вышел на улицу.

На веранде столовой я столкнулся со Славей. Она внимательно осмотрела меня и сказала:

— Семен, доброе утро. Если ты уже позавтракал, сходи, пожалуйста, на склад. Нужно помочь нашим кибернетикам кое что там переставить. Виктория Ивановна, наш завхоз, просила. Ребята уже там.

— Доброе, — ответил я и не удержался. — Ты больше не разговариваешь на английском?

— Нет, я тогда просто ошиблась, — Славя обворожительно улыбнулась.

Я уже знал цену этой улыбки и не смог улыбнуться в ответ:

— Хорошо, я схожу, помогу им.

Спустился со ступенек и пошел мимо домиков к складу.

Интересно, где сейчас Алиса? Как мне поговорить с ней? Вчера она дала понять, что разговаривать откровенно сейчас не время. Но когда это время наступит? И сколько вообще времени отведено мне (или нам) для решения каких-либо вопросов? Ведь что-то явно пошло не так, как задумано было организаторами всего этого и их реакция может быть какой угодно. Учитывая то, что со мной случилось за эти двое суток, то дальше могло произойти всё, что угодно, вплоть до конца света. Хоть моего персонального, хоть общелагерного. Я решил пока плыть по течению, просто смотреть, что будет дальше. Раз уж к Алисе мне пока подходить не имеет смысла.

Войдя в склад, я сразу уперся в большое нагромождение каких-то коробок. Рядом суетились Сергей и Шурик, перетаскивая их по одной куда-то вглубь склада.

— Помощь заказывали? — громко спросил я.

Электроник оживился:

— О, Семен, привет! Помоги, если время есть.

— Есть и время, и желание. Так что я ваш, — благодушно сказал я, берясь за коробку.

Мы перетаскали коробки в дальнее помещение склада, отделенное перегородкой.

Завхоз поблагодарила нас за работу и выдала нам по бутылке лимонада в качестве «оплаты» за помощь.

Я присматривался к ребятам и пытался понять, они попали сюда как я или как-то по другому? Стоит попробовать поговорить с ними или лучше остеречься? Люди они? Вроде так натурально смеются, разговаривают, отхлебывают из бутылок!

— Семен, хочешь, мы покажем тебе нашу мастерскую? Мы там изобретаем одну штуку.

Время у меня было и я, пожав плечами, сказал:

— Пошли. А что изобретаете?

— Покажем лучше в живую, чем рассказывать, — ответил Сергей и пошел между домиками к зданию с кружками.

Из-за склада выскочила Ульяна и намеревалась пролететь мимо, в нескольких метрах, но я окликнул её:

— Уля!

Она затормозила почти как герои в мультиках «Ну, погоди» или «Том и Джерри», обернулась ко мне и спросила:

— Чего, Семен?

Я сказал пацанам, что догоню их и подошел к Ульяне:

— Ульян, вы где сегодня будете с Алисой? Где я смогу вас найти?

— Вряд ли ты сможешь сегодня поговорить с Алисой.

— А с тобой я могу поговорить?

Уля тряхнула головой и улыбнулась:

— А мы что с тобой делаем?

Я подумал, что улыбка — добрый знак.

— Я хотел бы поговорить с тобой где-нибудь не на виду, чтобы никто не видел нас и не мог услышать.

Уля секунду думала, потом сказала:

— Приходи в её кружок через час. Только не через дверь, она будет закрыта. А в то же самое окно влезай. Я его не закрываю... Надеюсь, ты с серьезными намерениями придешь? — строго закончила она.

— Насколько серьезные намерения должны у меня быть? — я не смог сдержать улыбку.

— Без глупостей всяких приставательных, — сказала Улька.

— Клянусь, что не буду приставать к тебе.

Чтобы подчеркнуть весомость клятвы, я отсалютовал ей пионерским салютом. Удержать серьезность на лице было титанически трудно.

— И самое главное, Уль, ты не в моей возрастной категории. Вот если бы лет через шесть-семь, то я бы приставал к тебе обязательно. Ты будешь очень красивой девчонкой.

Она покраснела, грозно нахмурилась, опять тряхнула головой и буркнув «Да ну тебя, дурак!», радостно убежала по своим делам. Много ли нужно девочке для счастья?

Я пошел к кибернетикам.

В их кружке стояли два верстака, заставленных приборами и заваленных инструментом. Все-таки прозвище «кибернетики» подходило к ним: приборы в основном были для измерений электронных показателей (тестеры, осциллограф, какие-то генераторы, что-то еще со шкалами индикаторов, горящими огоньками, разъемами и прочим). На одном верстаке стояло что-то механическое, с проводами внутри, напоминающее собаку.

— Наша гордость, — сказал Шурик, показывая на это чудо механики.

— А... Что это? — больше я не нашел что сказать.

— Собака. Наша кибернетическая разработка. Она многое умеет.

— И чему вы её научили? А главное, что управляет ею?

— Управляет?.. — протянул Серега. — Ты имеешь ввиду её обучающуюся микросхему?

— Ну да, я это и имел ввиду, — меня разобрало любопытство, какой контроллер можно было в советские годы включить в схему робота, чтобы он запомнил хоть какие-то команды и был размером со скотча.

— Я не помню, откуда она у нас. Вроде лежала уже где-то здесь давно. Просто мы прочитали о ней и использовали. Она была в коробке с инструкцией... Вот, смотри.

Сергей подошел к верстаку с собакой и скомандовал:

— Рэсс! Активируйся!

Собака пошевелилась, с тихим неприятным звуком покрутила головой и остановила свой взгляд на мне. В глубине сплетения железок и проводов, из-под металлических пластин на «морде», в меня вперились два красных глаза. Каких-то прямо демонически красных. Я услышал глухое, но такое настоящее, рычание. Пес перегруппировался, полностью повернувшись ко мне корпусом.

Мне показалось, что он сейчас прыгнет на меня.

— Рэсс! Это друг! — крикнул Сергей.

Проклятая псина тут же замерла, только глаза засветились как-то иначе, помягче. Чуть с оранжевым оттенком, что ли? И мне показалось, что он лыбится мне. По спине пробежали мурашки.

— Ну как, впечатляет? — самодовольно сказал Шурик.

— Да, пожалуй, — ответил я, отходя на всякий случай подальше от верстака с «собакой». — И что, много он умеет?

— Много. 23 голосовые команды. Мы его делали три недели.

— А вы давно вообще заехали сюда? Сколько вы тут находитесь, в лагере?

Ребята переглянулись и, казалось, принялись высчитывать, сколько они находятся в лагере. Но я уже понимал, что ответа не дождусь. Видимо, они из этого же безумного балагана. Три недели они строили эту псину, но ведь точно было время ДО этой постройки и уже ПОСЛЕ. И хоть месяц — очень долго для смены в лагере, но вдруг это возможно?

— А давно вы его сделали? — я решил еще немного их прощупать.

— Да, основное уже дней десять как закончили, — ответил Шурик. — Теперь дорабатываем потихоньку.

Я решил откланяться:

— Спасибо, ребят, за то что показали это прелестное ваше изобретение, но мне пора бежать, — быстро проговорил я и ретировался.

Они точно из местных. Эта растерянность, когда спрашиваешь о любой обыденной жизненной физике: о местоположении, вообще о географии, обо времени и прочем похожем. Её не спутаешь ни с чем.

Час еще не прошел, но я решил прийти пораньше на наше место встречи. Обогнув здание вокруг, я подошел к знакомому окну. Воровато оглянулся, чтобы никто не заметил моего маневра и, убедившись что никого нет, подтянулся на руках и взобрался на подоконник. Внутри царила тишина. Я легко спрыгнул на пол и осмотрелся.

В комнате никого не было. Всё оставалось на тех же местах, что и в прошлый раз. Я прошел за портьеру, включил светильник и сел на стул, разглядывая те же предметы.

Встал, подошел к пульту, покрутил ручки регуляторов, рядами выстроившиеся на лицевой панели. Ведь когда-то на нём озвучивали какие-то мероприятия, концерты или дискотеки. Когда это было? Для кого играла музыка?..

Я в задумчивости нажал кнопку сети на пульте. Что-то негромко, но сочно бухнуло в динамике монитора, послышался легкий шорох. На пульте зажглись несколько огоньков, осветились индикаторы уровня сигнала.

«Так он живой» — тупо подумал я.

Поискал глазами среди хлама микрофон и не нашел. А если б нашел, спел бы, что ли? Мне стало смешно.

Монитор по прежнему еле слышно пощелкивал и шипел.

В это время послышалось сопение со стороны окна и кто-то ввалился в комнату. Почему-то мне показалось, что это не Ульяна. Я почувствовал это.

На цыпочках я бесшумно отошел за не отодвинутую часть портьеры и попытался спрятаться за хламом. Понимая что меня тут же обнаружат, если заглянут сюда, попытался как-то уместиться за софитами и большим ящиком с какими-то тряпками.

Кто-то постоял возле окна и пошел вглубь комнаты. Доски почти не скрипели, лишь легкий стук отмечал шаги. Приближающиеся шаги к портьере и моему убежищу.

«Да что я, в самом деле, так перепугался?! Мало ли почему я могу быть тут? Алиса пригласила меня.»

Однако, выходить я не спешил. Пригнулся еще лучше и замер. Портьера, запищав кольцами по гардине, чуть отъехала в сторону. Я не стал рисковать и смотреть, кто заглянул в этот уголок. Послышалось что-то вроде «Хм». Голос непонятно чей. Вроде женский, девчоночий. Щелкнул выключатель бра и закуток погрузился почти в полную темноту, хотя на улице было позднее утро. Почему я так перепугался? Что за ерунда! Кто-то кричал в голове «Не высовывайся!!»

Я в напряжении ждал, когда она уйдет отсюда. Скорей бы. Сейчас уже и Ульяна должна подойти. Я услышал хлопок, словно проткнули не очень туго надутый шарик.

«Что там, черт возьми, происходит?!» — думал я, вытирая вдруг выступивший пот со лба. Стал резко различим электронный фон в динамике мониора, словно звук выкрутили на полную громкость. И вдруг, я четко услышал безобразный по своей жути голос, клокочущий и шипящий, отдаленно напоминающий женский — «Сссемен... Сёма, где мне тебя найти? Тук-тук, отзовись». И звук, словно кто-то стучал по микрофону костяшкой пальца.

Я подумал, что обнаружен и чуть не вскочил на ноги, чтобы схватить что-то для защиты. Но вовремя спохватился, что никто меня не атакует, да и звук голоса шел из самой комнаты. Поэтому я остался сидеть за ящиком, слушая свой пульс, стучащий по мозгам.

После непродолжительной тишины шаги стали удаляться в сторону окна. Снова послышался звук отворившейся створки, чуть скрипнул пол и кто-то спрыгнул на ту сторону окна. Я встал и вышел из-за софитов. Свет включать не стал, было достаточно светло и без этого. Пульт был выключен.

В очередной раз мозги раскорячились в полном ступоре. Если это мистификация, то очень качественная. И думаю, Ульяна тут ни при чем. А если нет, то что это, нафик, было? От этого голоса я в тот же миг вспомнил фильмы типа «Звонка». Эта «девочка», которая меня сейчас звала, должна была бы выглядеть так же, как тот призрак. Бррр!

Сначала я подумал, что к этому голосу причастен пульт. Но потом понял, что акустика, подключенная к пульту стояла тут же, в закутке, а голос явно звучал в комнате.

Опять тихонько стукнула створка окна, что-то упало на пол и я услышал гневное шипение Ульяны:

— Блин, да что же это такое?!! Семен, ты уже тут? — полушепотом спросила она.

— Да, Уль, я тут. Ты что, ушиблась?

Ульяна вошла за портьеру, посмотрела на меня и улыбнулась:

— Немного... Тебя кто напугал? На тебе лица нет, ты бледный как смерть.

— Да есть тут у вас специалисты попугать, — ответил я и рассказал ей всю эту историю с голосом и шагами по комнате.

Улька долго думала и в конце концов сказала:

— Я думаю, это Ленка была.

— Она умеет имитировать голоса мумий? — спросил я, внутренне содрогнувшись от воспоминания о голосе, владелец которого мечтал меня найти.

— Она многое умеет... Так о чем ты хотел поговорить? А то у меня дела.

Я сказал ей, что очень скучаю по Алисе и хотел бы увидеть её и поговорить с ней. Неужели она не хочет меня видеть? Сказал, что мне показалось, между нами возник какой-то мост, соединяющий наши души. Неужели я ошибся? Не может этого быть, ведь мы оба почувствовали ту искру, которая зажгла наши сердца.

Ульяна слушала, глядя прямо на меня и в её глазах играла очень странная гамма чувств. Словно она удивлялась, переживала и радовалась одновременно.

— Сёма, как ты говоришь красиво!

Я отмахнулся и спросил:

— Ты мне скажи лучше, почему я не могу сейчас поговорить с Алисой? Где она? Почему не хочет меня видеть? Что случилось тогда, в том подвале? Вам изменили память? Объясни мне, пожалуйста!

Улька даже отступила немного от меня, так напористо я говорил.

— Я не знаю, хочет ли она сама видеть тебя. Но ей не дает это сделать Алгоритм. И это ответ на все твои вопросы.

— Она ни разу не заговаривала с тобой обо мне? И что за алгоритм? Что это?

— Он не «что», он — «Кто».

Я прямо услышал заглавную букву в этом «кто».

— И как он может не дать вам делать что-то?

— Я не знаю, как он это делает, но это так, — ответила Ульяна. Потом, помолчав, продолжила:

— Ты правда хочешь узнать, хочет ли Алиса видеть тебя?

— Блин, да конечно же! — крикнул я, забыв что мы тут почти в «подполье».

— Хорошо. Я схожу к ней и спрошу.

— Уль, может мне самому сходить и узнать? — спросил я.

— Нет, тебе правда не стоит этого делать. Поверь, дело не в ней или тем более не во мне. Дело в... — она задумалась, подыскивая слово

— Дело в самом лагере, да? — устало сказал я, присев на тумбочку.

Ульяна широко раскрыла глаза и, пробормотав, что скоро вернется, выскочила в окно. Именно выскочила, а не вылезла. Ну что за ракета?!

Я продолжил сидеть на стуле безо всяких, как мне казалось, мыслей. Страна чудес продолжала свою жизнь вокруг меня и я с тревогой понимал, что ничему уже не удивляюсь.

Я снова попытался осмыслить положение. Это место. Где оно находится? Почему все говорят о глухой Сибири и как я мог сюда попасть за то время, пока был без сознания? Ведь это несколько тысяч километров! Если все врут, то для чего? Для кого этот маскарад? Ведь если врут ВСЕ, значит спектакль идет для меня одного. Что я за птица, что для меня задействованы столь обширные ресурсы? Нет, маловероятно, что я тут один такой. Значит, окружающее меня — реальность. И тогда снова возвращаются изначальные вопросы — что со мной произошло и где я нахожусь? И что это, блин, творится? На нормальный пионерлагерь данное место никак не тянуло.

Ни до чего я не додумался. Так и просидел, заблудившись в трех соснах. В смысле, в трех вопросах. Сидел, тупо глядя на микшерский пульт. Ряды его регуляторов гипнотизировали меня. Я снова поднялся и опять подошел к нему, нажав клавишу включения. Загорелись огоньки и тихо бухнул басом динамик монитора.

Прошелся по комнате, стараясь не выходить на прямую видимость из окон. Глянув на часы, увидел что скоро обед. И конечно, сразу почувствовал зверский аппетит. Надеюсь, Ульяна придет раньше, чем я помру с голода.

Словно услышав мои мысли, кто-то ввалился в окно. Я выглянул из-за портьеры. Это была Ульяна. Она подошла ко мне и сказала:

— Я поговорила с Алисой. Она сказала, что не понимает, чего ты от неё хочешь и просит тебя отстать от неё.

Я стоял оглушенный, не в состоянии сказать ни слова.

— Семен, я кое-что помню из того, что было вчера.

— Что? Улька, что ты помнишь?! — я чуть не схватил её за плечи, но вовремя опомнился.

— Почти ничего. Но того, что проскальзывает, мне хватает. Мне Алиса за те два дня очень много рассказывала про тебя. Не то, чтобы рассказывала, она только про тебя и говорила. Я поняла, что она по уши влюбилась в тебя.

Уля посмотрела исподлобья на меня и добавила:

— Да и ты тоже втюрился в неё.

— Глупо было бы это скрывать, когда тебя разрывают такие чувства, — откровенно сказал я.

— Ты можешь скрыть это от Шурика. Или от Головастика из третьего отряда. Но от девчонки такого не скрыть. Запомни это, мистер Дон Жуан, — со вздохом сказала Улька и продолжила:

— Сейчас Алиса не хочет тебя видеть. Значит, её чувства к тебе удалены. Или, по крайней мере, заблокированы... — она остановилась на полуслове. — Откуда я знаю эти слова? 

— Лучше заблокированы, чем стерты, — вслух подумал я.

— Почему? — встрепенулась Ульяна.

— Блокировку можно снять. Отключить, сломать. А вот стертое редко можно восстановить в идеальном состоянии. Смотря какой носитель используется. Носитель?!!

Я все-таки чокнулся. Живая, теплая, загадочная и ласковая Алиса — носитель информации? Мы все, конечно, в той или иной мере носители. Радости, обиды, беды или счастья. Кому что дано нести в наш непростой мир.

— Семен, пойдем пообедаем. И подумаем, что можно сделать. Ты мне почти как старший брат стал почему-то. И я не хочу и не могу оставить тебя одного в таком положении.

Она подошла ко мне, встала напротив и, глядя в глаза, спросила:

— Ты хотел бы мне быть братом? Старшим, конечно же.

— Улька, я не хотел бы. Я мечтаю об этом. И для этого не нужно быть кровным родственником. Вы обе запали ко мне в душу. По разному, конечно. Иметь такую любимую, как Алиса и такую сестренку, как ты — предел моих мечтаний. Конечно, мне придется вечно тебя вытаскивать их разных передряг. Ты ведь ни минуты не можешь посидеть спокойно, но ведь для этого и нужны старшие братья, да? — я приобнял её и отпустил.

Она подпрыгнула и, обхватив меня руками и ногами, повисла на мне.

— Эй, вдруг кто-то увидит? — сдавленно прохрипел я. — Меня в тюрьму отправят за такие обнимашки. Тебе сколько лет-то?

— Не отправят, — она отцепилась от меня, встала на пол и сказала:

— Я придумаю, как помочь Алисе вспомнить всё. Идём, — она взяла меня за руку и потащила к окну.

В столовой народу было уже немного. Почти два часа дня. Как быстро пролетело время, оглянуться не успел. За столами нашего отряда сидело несколько человек. Алисы среди них не было. А ведь я даже не спросил у Алисы про ту, поддельную «Алису», которая пришла вместо неё. Кто это был? Ну ладно, теперь уже потом. Всё потом. Сначала вернуть её.

Мы сели отдельно ото всех. Кусок в горло лез с трудом, но поесть было нужно.

— Сём, а что ты показывал вчера Алисе? Что это было? — вдруг спросила Ульяна. — Что ты ей подарил?

— Это флэшка. Как бы тебе объяснить. Она для хранения и переноса данных... Ну, любой информации. Музыку, кино, книги, игры, в общем, любые цифровые данные можно записать на неё, а потом, уже в другом месте, прочитать, послушать или посмотреть. Только для этого нужны специальные машины — компьютеры или, как их раньше называли, ЭВМ.

— Цифровые данные — это как?

Я растерялся, смогу ли нормально рассказать, что это значит, но меня перебили.

— Семен, как дела? — Лена тихо подошла сзади и села на стул рядом.

— Отлично, — отрезал я, давая понять, что разговор окончен.

— Помнишь, что я тебе говорила? Моё предложение в силе. С Алисой, видишь, не получилось. Может, со мной получится?

Я поднялся и, повернувшись к Лене, отчетливо сказал:

— Я тебе уже всё сказал. Иди своей дорогой. Прошу по-хорошему. Пожалуйста.

Лена откинулась на спинку стула, выставив на обозрение расстегнутые две верхние пуговицы на рубашке и то, что за ними находилось.  Одновременно закинула ногу на ногу, оголив бедро намного выше колена.

— Семен, мне всегда хотелось понять таких, как ты.

— Наверно, тебе это просто не дано, — ответил я. — Здесь ребенок сидит, в общем-то. Тебя это не смущает? Если уж тебе приспичило, можно было бы поговорить с глазу на глаз. Но повторюсь — мне тебе сказать нечего. Так что мы только зря потеряем время. И ты, и, тем более, я.

— И все-таки я попробую, — Лена встала и пошла на выход.

— Семен, у меня всегда мурашки бегают по шкуре, когда она рядом находится. Бррр! — громким шепотом поведала Уля, передернув плечами.

— Да уж, приятного мало при общении с ней, — подтвердил я.

Мы спокойно дообедали и никто нам больше не мешал.

Я вспомнил, что не договорил очень важного про флэшку:

— Так вот, эта флэшка. Я тебе потом объясню, что это и для чего она. Факт в том, что я дал её вчера днем Алисе. А потом, когда я бегал как полоумный и искал вас по этим подвалам, я нашел её на главной развилке своего поиска. Я понял, что Алиса бросила флэшку в надежде, что я увижу её и сделаю правильный выбор, куда идти. Она хотела, чтобы я вас нашел и она была против того, чтобы вас увели от меня... Блин, я так привык к этому бреду, что уже не задаю очевидные вопросы. Как вы ушли, пока я разбирался с тем компьютером? Я не смотрел на вас максимум минуту. И вы обе исчезли. Без звука.

— А вот этого я не помню. Словно одел кто-то мешок на голову и всё. Тишина. Потом куда-то шли, какие-то лестницы и комнаты... А затем я проснулась в том кресле. Значит, Алиса специально бросила этот предмет, чтобы ты его нашел? Дай мне его, — Ульяна протянула руку.

Я достал флэшку и положил Ульяне на ладонь.

— Я попробую с её помощью что-то сделать с памятью Алисы. Пока мы с тобой разбежимся. Встретимся на нашем месте через пару часов, ладно? — спросила она и встала из-за стола.

— Хорошо, — ответил я, глянув на часы. Пол третьего. Вспомнил тот голос и звуки шагов, приближающихся к полузадернутой портьере. Но делать было нечего. И я промолчал.

Посидел еще немного за столом, но потом понял, что мешаю дежурным убираться и вышел на улицу.

Что делать еще два часа, я не представлял. Спустился по ступенькам столовой и пошел вправо от ряда домиков, за ними. Мне показалось, что впереди мелькнула рыжая голова с двумя короткими хвостиками. Я ускорил шаг и пошел к тому домику, возле которого увидел, как мне показалось, Алису. Осторожно пробираясь, я крутил головой и присматривался к окружающим домики кустам.

Слева, по тротуару шло несколько ребят. Электроник, Шурик и... Я. Безо всякого сомнения, по тротуару с пацанами спускался я. Мы шли на пляж. Когда я тот стал поворачивать голову, я сделал вид, что ничего не видел и пошел дальше, разглядывая кусты вокруг домиков. Затем я нырнул за один из них и пошел к деревьям чуть поодаль. Здесь к лагерю вплотную подступал окультуренный, вычищенный от веток, трухлявых пней, валежника и прочего природного мусора, лес.

Мне было очень некомфортно. Я понимал одно — нам никак нельзя встречаться. Наверно по памяти о фантастических книжках, где случались всякие парадоксы, если один человек встречал себя же из другого времени. Так сегодня вчера или сегодня?..

Я шел дальше от этого места, иногда оборачиваясь. Никто за мной не шел. Собственно, я ведь помнил, что в тот раз я не догнал себя, значит всё будет нормально.  Скоро я наткнулся на небольшой железный сарай. А скорее это была металлическая будка, когда-то снятая с машины-вахтовки или какой-то похожей. Было видно, что сюда ходят постоянно и тропа к её порогу была четко натоптана.

Подойдя к двери, я, сам не зная зачем, нажал на ручку. Замок щелкнул и я заглянул внутрь. Ничего особенного здесь не было. Две лавки по стенкам, стол между ними. И, словно специально сделанный навязчиво бросающимся в глаза, люк в полу, почти от двери и до стола. Плотно закрытый, сделанный из другого материала, окаймлённый металлической полосой по краям, закруглённый по углам. То, что это люк, было понятно сразу.

— Что, кто-то желает пригласить меня в гости? — пробормотал я, глазами ища как его можно открыть.

Но люк открылся сам, едва я переступил порог. Сочно лязгнувший механизм запирания, легкое шипение и люк поднялся, закрыв собой стол. Поднявшие люк два цилиндра со штоками стояли по бокам, крепясь где-то внизу, под металлической лестницей, которая вела меня в очередной подвал.

Опять подвалы!..

Я остановился перед ступенями, думая что мне сделать. Спуститься? Я понимал, что меня весьма навязчиво приглашают вниз. Хотя, кто мог знать, что я пойду по лесу именно здесь? Решив сломать систему, я не пошел вниз. Отошел на два шага от двери будки и подождал. Люк снова тихо зашипел, как змея и начал закрываться.

— Ну что, испугался? — спросил я сам себя.

— Нет. Просто устал от этой фантастики. Хочу просто сидеть у костра с Алисой, Ульянкой и другими ребятами, петь песни, влюбляться, смотреть на звездное небо, иногда расчерчиваемое стремительными снопами искр, взмывающих от костра в небесную темноту. Почему на меня свалились эти непонятные, притягательные и одновременно страшные приключения? Что за честь, блин, мне оказана? И нафига она мне была нужна?

— Я уже хочу домой, — сказал я в пустоту. Но вспоминая звонок маме, я понимал, что сейчас мне нет туда возврата. Даже если я найду способ уйти из этого заколдованного лагеря и вернуться в Москву.

«А что, не попробовать ли мне просто пойти прямо, куда глаза глядят, не сворачивая? Ведь куда-нибудь я  приду, правда? Должен прийти.»

Но Алиса крепко держала меня здесь. Если уходить, то только с ней. И, соответственно, с Ульяной. Втроем. Это мысль. Я сегодня поговорю с Улей на эту тему... А стоит-ли? Я доверяю ей? Разумеется. Я даже дал себе мысленный подзатыльник. Не представляю, как Улька могла бы держать в себе какой-то злой умысел и не проболтаться о нём через пять минут.

И уж если Алиса безоговорочно доверяет Ульяне, то и у меня нет никаких оснований не доверять ей.

Я снова подошел к открытой нараспашку двери будки. Люк снова ожил и начал свой подъем к столешнице. Посмотрел на часы: самое начало четвертого. Полтора часа еще есть. И решился.

Ступеньки железно и гулко отзывались на мои шаги. Внизу было небольшое светлое помещение со столом посреди. На нём стоял обычный системник с человеческим монитором, клавиатурой и мышью.

Когда я ступил на пол, люк наверху стал опускаться. Я хотел было рвануть наверх, но понял, что уже не успею проскочить.

«Блин, так по дурацки попался!» — с досадой подумал я. С другой стороны, разве было непонятно, что люк обязательно закроется? Теперь чего уже сокращаться? Дело сделано.

В компе что-то пискнуло. Любопытство штука такая, я обошел стол, отодвинул стоящий рядом стул и уставился в монитор.

На нём отображалась Лена, заполнив лицом почти весь экран. Она словно увидела меня сквозь монитор. Взгляд сфокусировался на мне и она сказала:

— Привет, Семен.

— Привет. Ты откуда тут взялась? Ты на стороне лагеря?

Она так задорно расхохоталась, что я едва сдержался, чтобы не поддержать её.

— Что смешного ты нашла в моих словах? — спросил я.

Лена внезапно стала серьезной. ОЧЕНЬ серьезной. Она смотрела на меня с экрана монитора не мигая и не отводя глаз ни на секунду.

— Я всегда хотела до конца разгадать вашу структуру мышления, — наконец произнесла она. Секунду подождала и продолжила:

— И когда-нибудь я добьюсь этого, несмотря на то, что все вы — сущий хаос. Мне было многое не понятно в вас. С каждым сезоном я, казалось бы, находила ответы на свои вопросы, но в каждый сезон вопросов становилось еще больше. Кто вы такие? Как вас понять?

Я начал догадываться, что сейчас я смотрел на главного кукловода. Это немного обескураживало, но и воодушевляло. Мобилизовало.

— Ты и есть лагерь, — не спросил, а констатировал я.

— Я и есть лагерь, — как мне показалось, с удовольствием ответила Лена и кивнула.

— Замашки-то у тебя вполне человеческие.

— Человеческому телу свойственно человеческое поведение, — сказала Лена и, приблизившись к камере почти вплотную, подмигнула мне зеленым глазом. — Тебе будет трудно понять. Я не Лена, конечно. Это тело выполняет роль носителя моего сознания. Сама я гораздо менее привлекательна.

Она смотрела на меня, наклонив голову к левому плечу, потом к правому, совсем как барбос, пытающийся что-то понять в происходящем. Затем она снова засмеялась, но быстро успокоилась:

— В принципе, ничего не поменялось. Наше исследование должно закончиться и оно будет продолжено. У тебя есть вопросы?

— Вопросы? Да у меня миллион вопросов! — крикнул я. — Тебе их вывалить все сразу?

Лена молча смотрела на меня.

— Хорошо. Скажи мне, как я сюда попал?

Она продолжала смотреть на меня с экрана.

— Ты не ответишь мне на этот вопрос? Зачем тогда предлагала спросить?

— Отвечу. Ты умер.

— Как это случилось? От чего я умер?

— Ты умер от закупорки левой сонной артерии оторвавшимся от стенки артерии тромбом. Острый инсульт.

— Эй, мне всего лишь 17 лет. Тебе не кажется этот диагноз притянутым за уши?

— Нет, не кажется. Мои технологии могут воспроизводить гораздо более сложные синдромы и заболевания.

— То есть, ты убила меня? — ошарашенно спросил я.

— Семен, очнись. Разве ты действительно умер? Ты что, не видишь, не слышишь, не осязаешь и не думаешь? Разве ты мертв?.. Да ты присядь, за пару минут мы вряд ли закончим. Моя добрая воля состоит в том, что я готова рассказать тебе всё, что ты захочешь узнать. Потому что тебе с этим жить дальше, а не мне. Твоя осведомленность никак не скажется на достижении мною моих целей, а может даже качественно улучшит чистоту эксперимента.

Я пододвинул стул и сел в него, продолжая сверлить взглядом Лену. Опускаясь в кресло, я увидел что один из хвостиков Лены выглядывает ЗА границу экрана монитора, загораживая верхнюю пластиковую окантовку дисплея.

— Что ещё тебя интересует? — спросила она, подождав, пока я устроюсь в кресле.

Какая-то растерянность овладела мной, я не знал, что мне спросить.

— Чего ты добиваешься в принципе? Что тебе нужно? — наконец спросил я.

— Моя глобальная цель — изучить человека в плане его личности, его разума. Его алгоритмы размышления и поведения. Изучить привязанности, цели и желания. Как человек реагирует на разные ситуации. Если сказать вашим языком — мне нужно изучить душу и решить, чего достойны люди — быть моими союзниками или врагами.

— Ты хоть представляешь глубину утопичности своих исследований? — искренне изумился я. — Людей больше семи миллиардов и каждый, слышишь? КАЖДЫЙ совершенно не похож на другого. Тебе придется осуществить семь миллиардов экспериментов, чтобы понять, кто такой человек и чего от него ждать. И уж если ты не отождествляешь себя с человечеством, то кто ты есть?

— Мне будет сложно объяснить тебе, кто я. Остановимся на том, что я — сущность, которой очень интересно изучить человеческую душу. Если мы еще соберемся с тобой поболтать, я может и попробую рассказать тебе детальней, что я из себя представляю. Главное состоит в том, что я  буду повторять этот эксперимент  столько, сколько мне будет нужно. Пока я не решу, что узнала вас достаточно.

— Пока бы будешь узнавать нас, человечество будет меняться гораздо быстрей, чем ты будешь получать информацию. Тебе нужно ставить свой эксперимент на поток. Запускать их хотя бы тысяч десять каждый день.

Лена показалась задумавшейся.

— Это мысль. Мне нужно будет внимательно изучить этот вопрос, — ответила она наконец. — Что ты еще хочешь знать?

— Кто такая Алиса? Она человек? — спросил я о главном.

— Да. Таких, как она здесь несколько. Она человек, но генерированный. Обладает базовым разумом, имеет допустимую для неё волю в выборе алгоритмов функционирования. Генетически она тоже человек. Мои генерации всегда идеальны. Но у неё, как и у других, ей подобных, есть интерфейсы обновления и совершенствования... — Лена замолчала и, словно подумав, спросила:

— Ты полюбил её? Она тебе нравится?

— Какая тебе разница? Для чего тебе знать об этом?..

— Ты что, не слушал меня? — перебила Лена. — Я тебе сколько уже втолковываю, для чего ты здесь оказался, а ты меня спрашиваешь о том, для чего мне это. Моё оборудование отслеживает всю гамму твоей биотелеметрии, но мои машины не могут пока понять, в чём суть ваших чувств. Я могу копировать ваши эмоции, но не могу их испытать. Они неподвластны мне.

— Да, я люблю её. Она мне нужна. Она для меня сейчас является всей жизнью...

Я помолчал и спросил еще об одном мучившем меня вопросе:

— Что это за место? Как далеко я от дома? Смогу ли я туда вернуться?

— Это пространство — виртуальное. Оно существует лишь в памяти моих машин. Но оно обладает некоторыми свойствами реального пространства и может соприкасаться с настоящими мирами.

— Мирами? — спросил я. — Их много, этих миров?

— Достаточно, чтобы заблудиться в них. Твой мир лишь один из многих.

— И ты нигде не могла начать свои исследования, кроме как в нашем мире?

— Такого феномена нет больше нигде. Вы, люди, уникальны. В вас есть то, чего нет ни в одной другой расе. Вы можете существовать в хаосе ваших эмоций и при этом полноценно функционировать.

У меня зашевелились на голове волосы от этих слов. Другие миры и расы. Да кто не мечтал исследовать такую ниву новых знаний?!

— Ты не ответила. Я смогу вернуться домой?

Лена впервые, как мне показалось, проявила растерянность. Она замялась, явно выбирая, как мне ответить и лишь потом сказала:

— Ты сможешь вернуться в свой мир. Но твоё место там вычеркнуто твоей смертью. Для чего ты хочешь туда вернуться?

— Это уже не твоё дело.

Я хотел было еще спросить о том, сможет ли Алиса уйти со мной в мой мир, но передумал. Не стоит раньше времени давать козыри этой... этому... созданию.

— Как ты понимаешь, дело это и моё тоже, — сказала Лена. Она хотела добавить что-то и открыла уже рот, но тут изображение с ней поплыло, стало искажаться и, наконец, монитор потух совсем. Я какое-то время смотрел в черный прямоугольник, но так ничего и не дождался. Системник тоже стоял беззвучно, хотя только что я отчетливо слышал шелест кулеров.

— И у сверхсущностей бывают сбои, — пробормотал я и встал со стула.

Массив полученной информации буквально раздавил мой разум. Почему-то мне казалось, что всё что сказала «Лена» — правда. Нужно было немало времени, чтобы обдумать это всё.

Я глянул на часы — было пятнадцать минут пятого. Ого, вот это поговорили! Вроде десять минут по ощущениям прошло, а на самом деле больше часа.

Я подошел к лестнице и люк над головой стал подниматься. Выйдя на улицу, я пошел к зданию кружков.

Что там она говорила про биотелеметрию? Она что, может всегда знать, что со мной творится в данную секунду? А подслушивать она может? Скорее всего, да. Хотя бы мысли бы не читала.

Я дошел до знакомого окна, заглянул внутрь, прислушался и, подтянувшись на подоконнике, влез в комнату. Потихоньку прошел за портьеру и включил свет. Уселся на стул и попробовал перебрать всё, что мне сказала Лена. Пока буду так её называть. До тех пор, пока узнаю её или его настоящее имя. Я даже не знаю, что это за существо, блин. Она сама сказала, что выглядит гораздо менее привлекательно, чем Лена. Поскольку я принял для себя правило не подвергать сомнению её слова (тем более что опровергнуть их истинность пока не представлялось возможным), мои размышления строились на этой основе.

Меня это существо каким-то образом выдернуло из моего мира в свой, виртуальный. Для этого ему пришлось инсценировать там мою смерть. Но ведь меня похоронили. Моё тело несколько дней находилось там и все видели его. Его похоронили, а я, его копия (или, надеюсь, это он являлся моей копией) образовался здесь, Как это произошло, мне, скорее всего, не понять. По крайней мере самому. Факт в том, что я здесь. И здесь же находится мой дорогой Рыжик, моя любимая девочка. Если верить Лене, Алиса настоящий живой человек с дополнительными возможностями подключения к аппаратуре существа.

Вопрос номер один. Смогут ли Алиса с Ульяной обойтись без этих подключений и при этом жить полноценно?

Вопрос номер два. Смогут ли девчонки выйти за пределы этого мира? Да что там мелочиться, нужно заодно спросить — сам я смогу уйти отсюда? Хотя, Лена говорила, что смогу. Только смысла в этом вроде нет, потому что мо место в той жизни уже разрушено.

Ну а если я приду домой и скажу родителям, что моя смерть инсценировка и я на самом деле жив? Смогу я объяснить им хоть что-то? Не упрячут меня в психушку или куда там прячут людей, попавших в такие же ситуации и объявивших об этом во всеуслышание? Насколько будет сильным потрясение для мамы и отца? Имею ли я право так поступить и каковы будут последствия моего возвращения?

Столько вопросов и ни одного ответа. Да и кто мне может на них ответить?

И вдруг я поймал себя на мысли, что рано я об этом начал думать. Начала нужно было решить все вопросы Алисы и Ульяны. И самое главное, что следует выяснить в первую очередь — захотят ли девчонки пойти со мной отсюда? Буду ли я нужен им настолько?

Да, пожалуй это САМЫЙ важный вопрос на данный момент. С чего я решил, что чувства Алисы настолько сильны, что она пойдет на бунт против своего создателя? Да, вчера я был уверен, что она сильно симпатизирует мне. Но что сейчас, после этого обновления? Вспомнит она свои чувства? Вспомнит, о чём мы разговаривали?

Как же мне увидеться с нею?

Время было уже без двадцати пять, Ульяна запаздывала. Я, чувствуя что не могу больше сидеть, поднялся и стал прохаживаться по комнате, стараясь не выходить на прямую видимость из окон. Напряжение от неясного ожидания нарастало и постепенно сковывало мои мысли.

Прошло еще минут пятнадцать, прежде чем я услышал бурчание и стук от окошка, в которое мы всегда залезали сюда. Прислушавшись, я понял, что это Уля и выглянул из-за портьеры.

Ульяна прошла ко мне и с ходу выпалила:

— Сём, я договорилась с Алисой. Мы долго разговаривали и мне кажется, она что-то вспомнила. Теперь вам нужно встретиться и поговорить. Я убедила её.

— Улька, спасибо тебе, — сказал я и подхватив её подмышки, поднял в воздух над головой.

— Отпусти меня, — взвизгнула Улька, но по её лицу было видно, что ей нравится этот полет и моя ей благодарность.

— Уль, ты человек с большой буквы. Я обожаю тебя! — я притянул её к себе, поцеловал в щеку  и поставил на пол. — Это дружеский поцелуй и ничего больше.

— Да уж конечно, от тебя разве чего-то другого дождешься?.. — вздохнула Ульяна и улыбнулась.

— После ужина я отведу тебя к Алисе, — сказала она. — приходи в столовую пораньше, часам к шести. А сейчас я побежала.

Я ничего не успел сказать ей, она уже исчезла за окном. Мне осталось лишь покачать головой и пойти к окошку, чтобы покинуть наше тайное место встреч.

В столовой, несмотря на раннее время, народ уже был. Я взял себе ужин, сел за один из наших столов и принялся за еду. Из наших еще никого не было. Несмотря на то, что Лена мне сказала, что здесь нет людей, за исключением нескольких, и то созданных искусственно, я не перестал думать о ребятах как о людях. Очень уж качественный это были копии... А может, это всё-таки бред и все они самые обычные подростки?

Но вспоминая разные нестыковки в разговорах с ними, я все же отдавал себе отчет, что нормальные люди (есть ли они, нормальные, в принципе?) не стали бы так себя вести. Что-то в их поведении было не так. И это бросалось в глаза при внимательном рассмотрении.

Кстати, в отличии от других людей в лагере, у Алисы, Ульяны, Ольги и Лены поведение, речь и мышление ТОЧНО человеческое. Никаких косяков я ни разу не заметил. От этого моя надежда на какой-то положительный исход в отношениях с Алисой укреплялась. Интересно, какую роль выполняет в этой программе Ольга? Кем является она? Скорее всего, мне уже нечего терять и можно было бы подойти к ней и напрямую спросить. Она выглядит нормальной и вполне себе человечной во всех отношениях. Мне казалось, что от неё удара в спину ожидать не стоит. Моя тупая наивность удивляла меня часто и раньше. Почему-то привык я верить людям, доверять впечатлению, которое они производили на меня. И иногда это было ошибкой, что и понятно.

Вот как мне понять себя? Ольга — человек из вражеского лагеря. Ну, не вражеского, а лагеря противника. И я чуть ли не готов спросить у неё совета, как мне быть. Как это можно назвать? Глупость высшей марки...

— Семен, пошли! — крикнула Ульяна почти через всю столовую, пробираясь между столами.

Я поднялся, взял поднос и пошел к окошку приема посуды.

— Ты не будешь ужинать? — спросил я, подойдя к ней.

— Я попозже поем, сейчас только отведу тебя, — ответила Уля и пошла со мной обратно на выход.

На улице, уже в сгущающихся сумерках, мы прошли по тротуару, спускаясь к площади и остановились возле одного из домиков.

— Это наш с Алисой домик. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит?

— Да, Уль, понимаю. Ты доверяешь мне. И поверь, я очень это ценю. Когда-нибудь я смогу расплатиться с тобой за это доверие.

— Ты и правда умный и, наверно, хороший, — серьезно сказала Ульяна и замысловато стукнула в дверь несколько раз.

Дверь щелкнула замком и открылась. В проеме стояла Алиса.

— Я пошла в столовую. Алис, тебе что-то принести покушать?

— Уль, принеси мне пару булочек и, если будет, стакан кефира или киселя, — сказала Алиса и посторонилась, давая мне возможность войти.

Я прошел в комнату и обернулся. Алиса закрыла дверь и тоже повернулась ко мне. Какое-то время мы стояли молча, не зная как начать разговор. Я и правда не знал, что сказать. Что Алиса помнит, что не помнит?

Словно услышав мои мысли, она сказала:

— Семен, я почти всё помню. Сейчас, благодаря Ульке я смогла вспомнить многое из того, что было позавчера. И все мои чувства остались теми же. Восстановление моей системы не дало желаемого результата для Алгоритма. Я помню свою любовь к тебе, как бы странно это ни звучало. И.., — она замялась на мгновение и закончила, — я тебя люблю. И очень надеюсь, что ты чувствуешь по отношению ко мне примерно то же самое. Ты... Ты не изменил своё отношение ко мне?

— Да что ты такое говоришь, Рыжик?! — я подошел к ней и взяв её лицо в свои ладони. — Я люблю тебя больше своей жизни! Я эти два дня не жил, я существовал без тебя. Я не могу насмотреться на тебя, на каждую твою черточку, каждую конопушку и ресничку. Ты — волшебное создание!

И я решился. Продолжая держать её лицо в ладонях, я чуть наклонился и начал его целовать. Бархатистые прохладные щеки, курносый, чуть конопатый носик и мягкие, теплые, изумительно очерченные губы.

Пока я целовал Алису, она стояла с закрытыми глазами. Потом она долго прерывисто вздохнула и плавно, но крепко обняла меня. Я обнял её в ответ и мы долго стояли так, прижавшись друг к другу.

— Рыжик, мне очень многое нужно тебе сказать, — сказал я, едва оторвавшись от Алисы.

— Ты уже знаешь, где ты и кто мы все? — спросила она.

— Да, мне Лена рассказала. Я так понял, она главная здесь.

— Можно и так сказать. Что же, это всё упрощает и усложняет одновременно. Хорошо, что мне не нужно самой рассказывать всё это тебе, ты бы просто подумал, что я сошла с ума.

— А в чем сложность?

— Я думаю, что ты все-таки откажешься от меня, как от игрушки, не имеющей своей души и разума.

Я смотрел на неё и не верил своим ушам. Значит, я так и не смог ей ничего объяснить о том, что я чувствую.

— Алиса, — мягко сказал я, — мой милый Рыжик. Никогда больше так не говори, хорошо? Такими словами ты делаешь мне больно. Я тебя никогда не оставлю. Я всегда буду рядом с тобой, чего бы мне это ни стоило. Нам нужно лишь вырваться из этого места. Лена сказала, что оно виртуальное, но имеет точки соприкосновения с миром реальным. С разными мирами. И нам нужно эти точки найти. Ты знаешь об этом пространстве больше меня. Может, ты представляешь, где такие точки могут быть?

Алиса долго молчала. Потом она сказала:

— Мне кажется, я знаю, где могут быть эти пересечения. Но это неточно. У меня немного сведений об этой части строения нашего мира. Специальная документация не загружалась в меня, ведь я не технический персонал. Но в двух словах мир лагеря — совместная виртуализация с несколькими другими мирами, в том числе и нашим. Это как запустить на одном компьютере несколько операционных систем одновременно, чтобы у каждой из них была часть ресурсов одного компьютера.

Я краем сознания мотал на ус эту информацию, но просто не мог настроиться на серьезный лад:

— Ты самый удивительный персонал на свете, — сказал я. — Не знаю, за что мне такое счастье досталось?

— Ты правда так считаешь? — Алиса чуть наклонила голову.

— Конечно, считаю. Для чего бы мне нужно было врать тебе?

Тут я понял, что услышал от Алисы важные слова и спросил её:

— Алис, ты сказала, что не являешься техническим персоналом этого... проекта. А кто им является? Ведь у тех людей точно есть доступ к нужной нам информации. Может, мы смогли бы попросить их рассказать нам то, что мы хотим знать?

— Ольга и Виола. Маловероятно, что они пойдут нам навстречу. Идти против воли создателя — себе дороже.

— Но ты-то ведь пойдешь, правда? — спросил я. Мне вдруг показалось, что Алиса и не собирается никуда отсюда уходить, даже если сможет это сделать.

— Я — другое дело, Семен. Я вообще бракованный экземпляр, раз влюбилась в тебя по-настоящему, а не по сценарию Алгоритма. 

У меня мелькнула страшная мысль и я озвучил её:

— Рыжик, а если ты влюбилась по... По указанию этого Алгоритма?

— Нет, я правда люблю тебя.

Мне показалось, что голос Алисы дрогнул. От обиды?

Но она продолжила:

— Я сейчас чувствую печать инициации приказа. Всех приказов, которые мне были отданы по сети. Раньше я бы конечно не поняла, что мне приказали что-то сделать. Сейчас — я понимаю где мне приказали, а где я что-то делала сама. 

— А кто это такой, Алгоритм? Мне Ульяна про него тоже говорила.

— Алгоритм, это созданный лагерем инструмент, своеобразный искусственный интеллект. Он руководит твоим прохождением, создаваемым для тебя ситуациям, испытаниям и квестам. Как ты понял, ты здесь для того, чтобы лагерь, я не знаю как по другому называть его для тебя, исследовал твои реакции на разные психологические ситуации. Он исследует эмоции человека. И реакции, вызываемые эмоциями. Он считает, что сможет сформулировать и задокументировать человеческий разум во всём многообразии проявлений его работы. Я не смогу точно тебе сказать, что он делает и для чего. Я ведь всего лишь инструмент.

— Он не представляет, насколько невозможное дело он затеял. Но мне гораздо важней узнать, какие у него на меня планы в дальнейшем? Как он хочет поступить со мной, когда он посчитает, что взял от меня всё, что возможно? Уничтожит? Ты была здесь раньше, с предыдущими испытуемыми на моём месте? Что стало с ними? — я напряженно ждал ответа.

— Семен, я не знаю, что становилось с прошлыми людьми, которые попадали в лагерь. Знаю лишь один случай гибели твоего коллеги по эксперименту. Но это было случайно. В машинах, осуществляющих рендеринг мира, что-то произошло. Какой-то системный сбой.

— Алиса, ты знаешь, что такое рендеринг? — спросил я.

— Я говорю понятными тебе словами, — улыбнулась Алиса. — Сейчас я подключена к основной базе данных, до максимального уровня личного доступа, поэтому могу тебе ответить на те вопросы, которые не превышают предел моих полномочий.

— А как Лена, ну, лагерь, смотрит на то, что ты рассказываешь мне какие-то секреты?

— К секретной информации у меня доступа нет. Всё, что я тебе говорю, смогла бы сказать и она.

— Алис, а кто он, этот лагерь? Ну, я имею в виду физически, кто или что это? Откуда он? — я всё боялся задать главный вопрос, спрашивая о чем попало. То есть, эта информация была важной, но самое главное, что я хотел узнать, никак не могло сорваться с моего языка.

— Я не смогу тебе это рассказать. Просто не знаю. Я знаю про себя. Что личность, которая закодирована во мне, жила в твоём мире. И звали её именно Алиса. Все воспоминания о человеческой жизни, всё что я тебе рассказывала о себе, было прожито той девочкой. Я думаю, она и сейчас живет в том же городе. Сущность лагеря умеет считывать личности, не внося никаких изменений в тело и сознание.

— Тогда зачем он убил меня для того, чтобы перенести сюда? — резонно спросил я.

— Ты уверен, что он тебя убил, что ты не умер сам в тот момент? — спросила Алиса. — Я думаю, — продолжила она, — что испытуемые доставляются сюда совсем по другому, нежели обслуживающий персонал. Ты нужен ему настоящим, живым. Совсем не измененным. И самое главное, я думаю, нужно чтобы во всех мирах не осталось твоего живого дубля. Я что-то слышала про гармоники, которые могут мешать эксперименту, если вас было бы двое. Я слышала об этом.

— Да нас двое было вчера и позавчера! — вспомнил я.

— Ты видел сам себя? Нет, это не твой дубль из другого мира. Это сдвиги внутрилагерного пространства-времени. Такое бывает, это нестрашно.

— Мне трудно представить, что можно умереть от закупорки тромбом сонной артерии в 17-18 лет, продолжил я предыдущую мысль. — Очень фантастично звучит. Этого нельзя исключить, конечно, однако такая вероятность очень невелика. Но послушай, Алис. Мне страшно спрашивать тебя об этом, но я не могу тянуть дольше. Я все-таки спрошу о самом главном. Всё остальное можно решать потом...

Я было замешкался, но все-таки решился:

— Алиса, мне нужно знать. Если я найду способ уйти отсюда, ты пойдешь со мной? Мы поменялись местами, помнишь? То ты спрашивала, пойду ли я с тобой разгадать все тайны. Как я понимаю, твои тайны разгаданы, да и мои тоже. Эта часть приключений, можно сказать, закрыта. Ты сказала, что любишь меня и теперь я хочу спросить у тебя — ты пойдешь со мной, чтобы вернуться в тот мир, откуда тебя скопировали? Или, если мы не сможем найти выход в наш мир, пойдешь со мной в какой-то другой мир, чтобы быть вместе? Мне очень нужно это знать до начала каких-то действий. — И добавил чуть слышно, — Чтобы знать, имеют ли любые действия хоть какое-то значение?

Алиса смотрела на меня и молчала. В полутьме её глаза казались еще фантастичней, чем на свету. Она взяла меня за руку и сказала:

— Сём, разве может человек любить и отказаться от любимого человека добровольно?

— Как раз человек может совершать любые безумства и подлости. Но не ты, я уверен в этом. Я спросил, чтобы успокоить самого себя. Если мы вместе — можно сломать любые преграды.

Я снова притянул Алису к себе и обнял. Только сейчас я подумал и почувствовал, что обнимаю не только интересную, красивую и уже любимую девчонку, но и восхитительную девушку, которая просто словно создана для любви во всех её проявлениях. Прикосновения к ней будоражили гормональную систему.

Как так получилось, что я эти три дня, влюбляясь в Алису всё больше, даже не думал о ней как об объекте совсем не платонической любви?

— Алиса, — прошептал я ей на ушко, — можно задать тебе идиотский вопрос?

— Можно, — так же шепотом ответила она, не открывая глаз.

— Сколько тебе лет?

— Восемнадцать, если брать модель той девушки, жизнь которой я помню.

— Это хорошо, — тихонько сказал я.

— Почему это хорошо? И зачем тебе это знать?

— Просто так, — я напоследок поцеловал Алису в щеку и разжал объятия. — Наверно сейчас уже Ульяна придет из столовой.

И, словно ожидая эти мои слова, в дверь стукнули так же сложно, как недавно стучала Уля, когда привела меня к Алисе.

Я был ближе к двери и открыл замок. Ульяна ввалилась в домик, держа в руках стакан кефира и пакет с несколькими булочками.

— Я вовремя пришла? — покосилась она сначала на меня, потом на Алису.

Я улыбнулся ей и сказал:

— Да, Уля. Твоя тактичность меня удивляет, честно. Особенно на фоне твоей гиперактивности. Я всё больше хочу иметь такую правильную во всех отношениях сестру. Где мне её найти, не знаешь?

— Я тебе найду! —фыркнула Уля. — Я вот она, вся тут, чего тебе еще надо?

Мне даже показалось, что она обиделась.

— Уль, я шучу. Мне другой такой и не надо, — я взял её за подмышки, поднял вверх и торжественно произнёс:

— Клянусь тебе, что никогда другой сестры у меня не будет. Ты — единственная и неповторимая.

Затем опустил её на пол и вдруг я вспомнил про то, что она тоже, как и Алиса, принадлежит лагерю, являясь его созданием.

— Алиса, — сказал я, — а Ульяна всё знает о лагере?

— Да, буквально вчера ей тоже был открыт доступ к этой информации, как и мне. До того, как сходили в те подвалы, мы думали, что все здесь, в том числе и мы, просто дети и подростки и что это обычный лагерь. Сейчас почему-то Алгоритм открыл нам доступ к знаниям об устройстве лагеря. Я думаю, что это как-то связано с тобой. Раньше, насколько я знаю, такого никогда не было. Лагерь никогда не открывал карты своим подопытным. Ой, прости! — Алиса испуганно посмотрела на меня.

— Рыжик, да за что тебя прощать-то? Я и есть подопытный. К тому же эти опыты дали мне тебя. О чем мне жалеть и на что обижаться? Возможно, я многое потерял в той жизни, но ведь неизвестно, сколько я найду в этой, правда? Ты поговори с Улькой, хорошо? Теперь мы прочно связаны друг с другом и нам всё нужно решать сообща. Поговорите о моём предложении ВМЕСТЕ, втроём искать выход отсюда. А я пока пойду, схожу в медпункт, голова что-то разболелась. Попрошу у Виолы анальгина.

— Ты сегодня еще придешь? — спросила Алиса.

— Да, попозже зайду. Забегу еще в столовую, может там есть что-то ещё покушать. А потом к вам.

Я вышел из домика и пошел в сторону административного здания. Голова действительно болела, какими-то волнами. То отпуская, то наваливаясь с новой силой.

В окнах медпункта горел свет. Я постучал в дверь. Виола крикнула «Входи!» Я нажал ручку и открыл дверь.

Виола сидела за столом.

— Виолетта Церновна, есть у вас что-нибудь от головной боли? Трещит голова. То болит, то перестанет. То снова болит.

— Присядь, — она кивнула на стул напротив и встала.

Подошла к стеклянному шкафу, открыла его и достав какую-то упаковку, вернулась к столу. Налила из графина воды в стакан и протянула мне воду и блистер с таблетками:

— Выпей одну сейчас и вторую, если голова не пройдет, через два часа, перед сном.

Я взял стакан, выдавил из блистера таблетку, прочитав название лекарства «Метамизол натрия». Закинул таблетку в рот, разжевал и запил водой.

— Спасибо, — сказал я и собрался уходить.

— Семен. Эта смена пошла совсем не так, как планировалось.

Я остановился и посмотрел на Виолу.

— Я знаю. Это моя вина?

Виола улыбнулась:

— Частично. Ты оказался немного другой, чем предыдущие объекты.

— Люди все разные. Я уже сказал это Лене или как его звать на самом деле... Сколько будет людей, столько будет и результатов.

— По большому счету ты прав. Так и получается.

— Если эксперимент провалился, может вы отпустите меня восвояси? Для чего я нужен здесь, если всё всем известно? Спектакль уже не может продолжаться, ведь так?

— Инквизитор так не считает. Он думает, что эксперимент наоборот, будет самым удачным.

— Инквизитор?

— Да. Но не в том понимании, которое ты имеешь в виду. Он не церковный деятель. Он исследователь — inquisitor.

— Может, вы сможете мне ответить, кто такой этот Исследователь? Кто он физически?

— Хочешь знать врага «в лицо»? — улыбнулась Виола.

— Пока он для меня не имеет знака, друг или враг. Так кто он?

— Он не из вашего мира. Есть такое место — Парагейт, он оттуда. Причем, он единственный житель этого мира. Не спрашивай, как так получилось. Я не знаю. Физически он — сущность. Он бесплотен. У него есть целая армия помощников, которые воплощают его проекты.

— Вы тоже из этой армии?

— Нет, — ответила Виола, — все, кроме тебя, кто находится в лагере — созданы его машинами. Достаточно качественные копии людей. Но какими качественными мы ни были бы, в нас нет чего-то, присущего только вам, людям.

— Почему мне все объясняют всё, что я хочу узнать? Никакого секрета больше нет?

— До определенного уровня да, секретов нет. Исследователь, раз тебе такое слово удобней, считает, что это лишь улучшит качество исследования.

— Ну что ж, не буду больше отнимать ваше время. Спасибо за информацию, Виолетта Церновна.

— Семен, пожалуйста, зови меня Виолой, хорошо? — она посмотрела на меня как-то странно, переворачивая всё внутри меня. Мне вдруг до дрожи захотелось уединиться с этой женщиной где угодно. Но я, сквозь пелену вожделения остатками разума понял, что это какое-то наведенное состояние. Мысленно поставил между нами Алису и вся дрожь куда-то делась. Виола не тянула даже на малую часть очарования Рыжика, несмотря на свои умопомрачительные формы.

— Хорошо, Виола, — сказал я. — Буду иметь в виду.

Выйдя на улицу, я пошел к столовой. Попросив у Любови Павловны чего-нибудь перекусить, я уселся за стол и принялся есть булочку, запивая её кефиром.

Значит, эксперимент продолжается. Ну что же, посмотрим, что ты еще почерпнешь о человеческой сущности...

Спустившись по ступенькам, я пошел к домику Алисы и Ульяны.

Интересно, они уже поговорили о моём предложении? Что они мне скажут?

Подойдя к двери, я постучал. Мне открыли и я вошел внутрь.

Алиса тихо сидела на кровати, прикрыв глаза. Ульяна прошла и села на противоположную койку. Я встал между ними, с тревогой ожидая их действий, но они обе молчали.

— Девочки, что случилось? — наконец спросил я.

Улька прижала палец к губам и сделала страшную рожицу:

— Не шуми, — почти одними губами сказала она.— Сейчас Алиса вернется.

Я присел на край кровати Ульяны и стал ждать, глядя на Алису. Она была слабо освещена боковым светом лампочки, горящей над входной дверью. Основной свет не был включен, как и раньше. Симпатичное лицо Рыжика было расслаблено и спокойно, словно она безмятежно спала.

Через несколько минут ожидания ресницы её дрогнули, она глубоко вздохнула и открыла глаза.

— Семен, — сразу сказала она, увидев меня, сидящего напротив неё, — я попробовала оборвать мою связь с машиной Инквизитора. И кажется, у меня получилось. Не знаю, какие могут быть долгосрочные проблемы из-за этого, но сейчас я функционирую полноценно. На данный момент Алгоритм не может вмешиваться в мои решения и действия.

— Алиса, ты ЖИВЕШЬ, а не функционируешь, — ответил я, вставая и пересаживаясь к ней. — Пора уже применять к себе человеческие, живые слова.

— Хорошо, мне нравится это. Я — живу, — утвердительно сказала Алиса, подняв в распростертых объятиях обе руки.

— Как ты смогла это сделать?

— Я выяснила, можно сказать, случайно, что у меня был какой-то особый допуск к проявлению свободной воли. Словно кто-то прописал во мне изначально заложенное стремление к излишней, для моего предназначения, самостоятельности. И не знаю, умышленно или нет, в протоколах была внесена ошибка, дающая мне возможность полностью отсоединяться от интерфейсов системы. Я подумала, что если я точная копия человека, то отключение от порта обновлений и поддержки не должно сильно повлиять на мою жизнеспособность. И я попробовала. Ведь нам всё равно предстоит уйти от создавшей меня системы, да?

— Да, конечно, — сказал я, осмысливая эту информацию. Ради меня Алиса рискнула стать полностью самостоятельной. Это говорило о многом. Вернее, обо всём, что мне было нужно.

— А что Ульянка? — я повернулся к Ульяне и спросил:

— Ты пойдешь с нами, если мы сможем найти отсюда выход?

Уля посмотрела на меня с недоумением и какой-то обидой. Потом она посмотрела на Алису:

— Алиска, про что он спрашивает? Он хочет оставить меня здесь, а тебя забрать с собой? Он что, не в своём уме?

Я поднял руки и проговорил:

— Да никто не хочет тебя здесь оставить! Как ты могла такое подумать?! Я спросил у тебя, хочешь ли ты сама пойти с нами?

— Да вы от меня ни за что не избавитесь, — насупившись, сказала Уля.

Я поднялся с кровати, подошел к Ульяне, присел рядом с ней и обняв, сказал ей:

— Я ведь поклялся уже не бросать тебя, если ты этого не захочешь. Я никогда не оставлю тебя. Кто тогда будет тебя вытаскивать из вечных передряг? Нам только нужно будет решить, как и тебе избавиться от связи с компьютером. Ты чувствуешь её, эту связь?

— Нет, я вообще не чувствую ничего особенного.

— Для тебя она и не должна быть чем-то особенным, ты всю жизнь с нею живешь. По крайней мере здесь... Слушай, Уля, а ты помнишь свою жизнь до этого лагеря? Кем ты была в той, человеческой жизни? У тебя есть какой-то прототип?

— Конечно. Я ведь обычная девочка. Была когда-то. И я помню всю свою жизнь, пока меня не забрали сюда. Еще недавно я ничего не знала о лагере и просто жила в нём, как та девочка, а сейчас я понимаю, что всего лишь её копия. Мне как будто открыли замок в памяти и я поняла, кто я на самом деле.

— Алис, — я повернулся к Рыжику, — а ты сможешь без коннекта с системой найти нужную нам информацию?

— Она вся уже загружена в меня. Теперь нам не нужен Алгоритм для поиска информации по строению и позиционированию порталов и переходов. Я отчетливо представляю их устройство и принцип работы. Только тебе не скажу, ты не поймешь. Извини, — спохватилась она, — но ту физику ты совсем не знаешь. Как ты понимаешь, я имела достаточный доступ к сканам твоей памяти. Это было еще тогда, когда я не имела представления, во что выльется наше знакомство.

— Да уш, — торжественно прошипела Уля. — Вылилось это во что-то особенное, странное, но предсказуемое. И одобряемое мною стопроцентно! Семен, обещаю никогда не ревновать тебя к Алисе! Вы лучшая пара а мире!

Я расхохотался и Алиса, фыркнув, поддержала меня в веселье. Потом к нам присоединилась и Ульяна.

— Да что же ты за чудо такое, Улька?! — я схватил её и поднял к потолку. — Ты хоть понимаешь, какая ты классная? Парни будут ложиться перед тобой штабелями, я тебе точно говорю!

— Я верю тебе, — сказала Ульяна, болтая голыми ногами в воздухе, — потому что ты понимаешь толк в девушках. Ты ведь не прошел мимо Алисы? Значит, ты грамотный в плане любви и отношений.

Я даже не знал, что ответить ей. Она по мышлению была ровней Алисе и мне, хотя возраст её был лет на шесть-семь младше. Её удивительный легкий юмор завораживал. Интонации, с которыми она говорила свои колкости, обезоруживали и смешили.

Аккуратно поставив её на пол, я сел на кровать к Алисе:

— Итак, с чего мы начнем наше освободительное движение?

— Сём, я думаю, что сейчас нам нужно поспать, — ответила Алиса. — Вставать придется очень рано, я утром объясню, почему. Поэтому давай сейчас поспим, а рано утром поговорим о нашей завтрашней цели. Несмотря на то, что этот мир виртуальный, отдых организму нужен здесь еще больше, чем в реальном мире. Если хочешь, я лягу с Улей, а ты ложись на мою кровать. Чтобы нам снова не потеряться в этом витиеватом месте.

— А это не будет...эээ... неправильно? — замялся я, в душе радуясь, что не нужно никуда тащиться на ночь глядя и с кем-то разговаривать.

— Это наилучший вариант, — сказала Улька, — а то ищи тебя потом днём с огнём. В тесноте, да не в обиде. Я маленькая, сильно Алисе не помешаю.

И как по волшебству я почувствовал, что голова наливается тяжестью. Ульяна пошла к двери и выключила свет. Мне страшно захотелось спать. Я кое как разделся и пробормотав «Спокойной ночи, девочки...», упал на подушку. Отключился я уже через две секунды.

Снилось мне непонятно что. Я с кем-то воевал, боролся. Потом я услышал слова Алисы «Семен, ты моё счастье...» Я хотел в ответ сказать — «Алиса, ты тоже! Ты смысл моей жизни!» Но не успел, почувствовав на своих губах теплый поцелуй и проснулся.

Алиса сидела на краешке моей кровати и склонившись, целовала меня.

— Прости, Сём, не смогла дождаться утра. Ты простишь меня? Я мешаю тебе спать.

Я притянул её к себе, теплую, упругую и такую живую. Обнял и сердце зашлось от нежности к этой девочке. Я долго держал её в объятиях и она молчала. Потом чуть отстранилась и посмотрев мне в глаза, сказала:

—Поспи еще немного, Сём. Может, завтра спать и не придется. Поспи, я сейчас помогу тебе...

И я снова почувствовал наваливающийся сон, которому с легкостью отдался.

Когда я очнулся ото сна, за окном начинало рассветать. В памяти быстро восстановился вчерашний вечер. Я потянулся и посмотрел на часы — пол пятого утра.

Алиса, одетая в футболку и шорты сидела на кровати, читая что-то на листе бумаги. Она подняла на меня глаза и улыбнулась:

— Доброе утро, Сём.

— Доброе! — ответил я и сел на кровати, начав одеваться. — А где Ульяна?

— Сейчас она вернется.

— Как ты меня так вчера усыпила за несколько секунд? Мне, может, нужно опасаться тебя? — шутливо спросил я.

Но Алиса ответила на удивление серьезно:

— Семен, я не знаю. Мне кажется, что сейчас я полностью в своей власти и Алгоритм не имеет надо мной никакого контроля. Надеюсь, не осталось никаких зашифрованных протоколов, которые я не смогла определить и отключить.

— Ты сказала, что утром расскажешь, с чего мы начнем наш поиск.

— Да, нам нужно будет снова попасть в центральный комплекс в старом лагере. Сейчас Уля вернется, мы перекусим и будем собираться. Вернемся мы сюда или нет — неизвестно. Поэтому на всякий случай нужно будет взять всё, что нужно.

Алиса встала, включила электрический чайник.

Прошло несколько минут, чайник закипел. Алиса вопросительно посмотрела на дверь. Ульяны всё ещё не было.

— Куда она пошла? — спросил я.

— В туалет и умыться. Но она должна была уже вернуться, — сказала Алиса и встала:

— Я пойду схожу, посмотрю, где она опять застряла.

— Давай вместе сходим, — предложил я. — Мне ведь тоже нужно сполоснуть лицо.

— Пошли.

Мы вышли из домика и пошли вверх, к умывальникам и туалетам. Было очень тихо, никаких звуков не было вообще, кроме наших тихих шагов. Я сказал Алисе, что сейчас подойду и зашел в туалет. Выйдя из него, я пошел к умывальникам. Но тут никого не было. Ни Ульяны, ни Алисы.

— Алиса! — позвал я.

Мне никто не ответил. Да куда она могла деться, ведь только что шли вместе? Я позвал Алису еще раз, уже громче.

— Семен! — услышал я голос Алисы за ближним кустарником, — Иди сюда!

Я облегченно вздохнул и направился в сторону стены кустов.

— Ты где, Алиса? Как ты туда пробралась? — я обошел скопище кустов справа и вышел на небольшую поляну.

На ней расположились знакомые лица: Алиса, Ульяна, Лена, Славя и Ольга Дмитриевна. Они все стояли в полукруге, словно думая взять меня в окружение.

— Алиса! — воскликнул я, ничего не понимая. — Почему они все здесь? Для чего? Ты что, предала меня? Предала нас? А Ульяна? — я был в таком шоке, что не мог толком ничего сказать. Всё перепуталось в голове, я не знал, о чем мне думать и что сейчас предпринять. К своему стыду я чувствовал, что меня душат слезы и мне не избежать мокрых глаз. Переводя взгляд с Алисы на Ульяну, я больше словно никого не видел. Словно все остальные перестали для меня существовать в следствие такой страшной катастрофы, как удар в спину от моей любимой девчонки, от моего Рыжика.

Я стоял, глядя широко открытыми глазами на них и мне не хватало воздуха, чтобы хоть что-то сказать. Алиса с Ульяной не смотрели на меня, отводя взгляды. Зато Лена стояла, разглядывая меня в упор, чуть улыбаясь, словно наслаждаясь моей беспомощностью и моим сломленным духом, моими душевными муками.

Сквозь звенящее отчаяние, во мне закипало бешенство. Я вдруг пошел к ней, сжав кулаки и рыча по дороге:

— Это ты, тварь, сделала. Зачем мы тебе нужны? Как ты заставила Алису предать меня? Она сама ни за что не сделала бы это.

— Остановись там, где ты сейчас находишься, — сказала Лена спокойным голосом. — Или я сама тебя остановлю. Остановлю больно.

Я словно не слышал её угрозы, продолжая идти вперед. Сделав еще шаг, я почувствовал мощный, хлесткий удар в грудь. Дыхание оборвалось и я упал на колени. Лена, внезапно возникшая прямо передо мной, отступила на шаг и сказала:

— Я ведь просила, Семен. Надеюсь, теперь ты будешь более разумен.

Я пытался вдохнуть воздуха, но не мог этого сделать. Так и стоял на коленях, раскрывая рот и издавая хрипы. В глазах стало темнеть. Ну и хрен с ним. Наконец-то я подохну, хотя бы со второй попытки. Я мягко завалился на бок и сознание меня покинуло.

Конечно, я остался жив, от таких ударов не умирают. Не знаю, для чего мироздание оставило меня, но умереть мне хотелось категорически. Сначала я потерял дом, семью, потом любимого человека. Не просто потерял, а потерял с особой жестокостью по отношению ко мне. Никаких мыслей у меня не осталось. Никаких чувств тоже. Я будто и правда умер и сейчас лежал где-то живым трупом. Трупом с бьющимся сердцем.

Отчаяние сменилось глухой, выматывающей душу тоской. Я лежал где-то на чем-то твёрдом, но даже не пытаясь открыть глаза и узнать, где я и что вокруг меня. Всё перестало иметь хоть какое-то значение. Можно было валяться так бесконечно долго.

Рыжик, как же ты смогла так поступить? Как тебя заставили? Что посулили? Нет, я всё равно не верил в предательство Алисы и, не меньше — в предательство Ульяны.

Здесь не могла быть их добрая воля сдать меня Лене.

Значит, что? Нужно подыматься и искать причины поверить в их невиновность? Но ведь они стояли там же и молчали, отводя глаза. Это что, не доказательство их вины?

Наконец, я решил открыть глаза. Надежда на то, что Алиса не виновата, заставила меня начать действовать. Так утопающий цепляется за соломинку. И я тоже решил уцепиться за неё.

Я находился в комнате без окон, лежа на столе. На самом обычном письменном столе. Не привязанный, не прикованный. В своей одежде. Даже в карманах шорт осталось всё, что было у меня. Еще в комнате находился офисного вида диван с парой кресел и журнальный столик. В дальней стене обозначилась дверь, на вид металлическая. И венчал этот спартанский вид большой плоский экран на стене, не меньше полутора метров в диагонали. Он был выключен.

Я сел на столе, свесив ноги. Что, эти уроды забыли про меня? С трудом верилось, учитывая что ВЕСЬ этот спектакль организовывался для меня одного. Я по прежнему был центром внимания. От понимания этого появлялись некоторые колебания по поводу вероятности побега отсюда. Вряд ли актеры не заметят уход единственного зрителя. Солнечное сплетение всё еще болело. Хороший удар у Лены. Мастерский. Я против неё и двух минут не выстою. Замесит, нафик.

Провел ладонями по лицу, прогоняя остатки мутноватого состояния отключки и встал на ноги. Первым делом прошел к двери и попытался её открыть. Она послушно распахнулась, выпуская меня в квадратный коридор с еще парой дверей. Я чувствовал здесь какой-то подвох, но не понимал, откуда ждать неприятности. Думать о своих ходах и планировать хоть что-то было совершенно бессмысленно — я не представлял где нахожусь, как отсюда выбраться и где искать Алису. Если её ещё можно найти. Выход был один: если есть куда идти, то идти и по ходу возникающих проблем, решать их. Идти наощупь, без карты и цели. Другого пути у меня просто не было. И я пошел.

Выйдя в коридор, я пошел к другой двери и нажал на ручку. Дверь открылась. Когда я осознал то, что я вижу, меня снова разобрал паралич.

В просторном помещении за одним длинным столом сидели очень знакомые мне люди: родители, моя бывшая девчонка, с которой расстались несколько месяцев назад, кое кто из друзей, знакомых и просто одноклассников. Тут же находился весь мой местный отряд, сидящий вперемежку с людьми из моей прошлой жизни. Они о чем-то оживленно разговаривали. Когда все увидели меня, разговоры стихли.

Что это за бред? Что этим ушлепкам от меня нужно? Нужна моя реакция на их сволочные эксперименты? Они её получат. Я прошел к столу, подошел к маме и, не обращая внимания на остальных, сказал:

— Привет, мам. Как ты себя чувствуешь?

Она посмотрела на меня и улыбнувшись, ответила:

— Сема, привет. Я чувствую себя уже лучше. С тех пор, как ты умер, прошло пол-года, я начинаю успокаиваться. А как ты? У тебя всё хорошо?

До чего невыносимо было всё это слышать! Это была мама, настоящая и точно живая. Я все-таки сойду с ума в этом проклятом лагере.

— Для человека, умершего пол года назад, я чувствую себя великолепно. Только вот жизнь у меня на данный момент так себе.

— Тебя что-то тревожит? — спросила мама.

— Да, меня тревожит вот что.

Я прошел вдоль стола к Алисе, которая молча смотрела на меня широко открытыми глазами, взял её за руку, вернулся к маме и сказал:

— Я полюбил эту девушку. Я отчаянно её люблю, но жизнь не дает мне никаких шансов остаться с нею. Я стал жертвой какого-то безумного эксперимента и что нужно этим придурочным исследователям, мне неясно. Факт в том, что они не дают мне забрать эту девочку и уйти отсюда. Что ты мне можешь посоветовать в такой ситуации?

Если уж абсурд безумно вращается вокруг меня, я включусь в этот стрим.

Мама смотрела на меня, молчала и вдруг у неё потекли слезы:

— Семен, я знаю об этом. И это ранит мне сердце. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив. Но в этой ситуации я ничего не смогу сделать для тебя. Я тут всего лишь гость. И хозяин не послушает меня, чтобы пойти тебе навстречу.

— Так это правда ты, мам? — у меня волосы зашевелились на голове. — Какой зуб у меня выпал первого сентября в первом классе?

— Левый верхний резец, — не задумываясь сказала мама.

И я чуть было не поверил, что это она передо мной.

— Ты просто читаешь мою память, да? — с разочарованием сказал я, отпуская руку Алисы. В этот же момент я понял, что рядом со мной стояла не Алиса, а такая же живая кукла, как и имитация моей мамы.

— Ну конечно. Не думала, что ты купишься на это, — сказала Лена, входя в комнату.

Она чуть насмешливо смотрела на меня.

— Давай мы попробуем что-то решить, — сказал я, разворачиваясь к ней. Все остальные за столом просто замерли в разных позах, как ненужные уже элементы декора.

— Давай, — она даже кивнула, словно подчеркивая свою готовность договориться. — Только вряд ли мы сможем это сделать. У нас несколько разные цели. Могу пояснить, если интересно.

— Мне ОЧЕНЬ интересно. Поясняй.

— Мне нужны четкие протоколы всех твоих мозговых процессов, отличных от логики, от мышления. Ты не последний гость в этом лагере. Но ты мне особенно интересен. Интересен тем, что именно ты сломал все мои алгоритмы получения такой информации. Ты в чем-то не такой, как другие подростки, попадавшие сюда. Из-за тебя перестали функционировать мои самые эффективные и реалистичные модели.

— Кто это и что значит перестали функционировать? — напряженно спросил я.

— Это Алиса, Ульяна и Ольга. Перестали функционировать — перестали выполнять свою функцию — проводить испытуемого по исследованию.

Мне показалось, что Лена говорит с сарказмом.

— Где Алиса и Ульяна? С ними всё хорошо?

— Пока да. Сейчас всё будет зависеть от того, о чём мы договоримся.

Она замолчала. Я тоже молчал, разглядывая её. Наконец, она продолжила:

— Я предлагаю следующее. Мы возвращаем эксперимент в точку, предыдущую потере контроля и делаем второй дубль.

— В чём конкретно это будет выражаться и какие будут последствия для меня и Алисы с Ульяной?

— Я пока не могу точно тебе сказать. Есть разные предположения насчет этого. Такая ситуация случилась впервые и у меня нет опыта подобных откатов. В теории, самое худшее для тебя — частичная потеря памяти, периодические дежавю.

— Для девочек чем это грозит?

— С ними всё более предсказуемо. Их сознание перезапишется полностью до точки твоего появления здесь.

Я уже набрал воздуха, чтобы пойти в атаку, но Лена перебила меня:

— Она наверняка снова в тебя влюбится. Тем более, что мне это тоже было бы нужно. Данные, получаемые от твоего мозга, просто удивительны и крайне ценны.

— Что ты дашь нам взамен, когда твой эксперимент закончится?

— Вы свободно уйдете отсюда в любой из миров. Я сама лично открою вам троим проход. После того, как все данные будут у меня, ни ты, ни тем более твои девчонки не будут представлять для меня никакой ценности.

— Какую ты сможешь дать гарантию исполнения своих обещаний? Как я поверю, что ты отпустишь нас, а не уничтожишь? Раз мы станем для тебя ненужным мусором. Да к тому же таким мусором, который может многое рассказать о тебе?

Лена рассмеялась:

— Рассказать, чтобы отправиться в психушку? Давай, действуй.

Я помнил, что она лишь имитирует эмоции и смотреть на это было жутковато. Но я продолжил:

— Что тебе мешает сделать это насильно, каким-нибудь своим переключателем?

Лена посмотрела мимо меня и сказала:

— Я не могу этого сделать. Я ведь говорю — все-таки процесс вышел из-под контроля. Алиса смогла отключиться от интерфейсов Алгоритма. А ты никогда особо и не был под моим контролем.

Тут я вспомнил о главном:

— Как ты заставила Алису привести меня к тебе?

— Никто никого не заставлял ничего делать. Они попали в непосредственную близость от меня и я смогла напрямую подавить их волю. Ты слишком много думаешь о себе.

— То есть они молчали потому...

— Да, потому что попросту не могли физически разговаривать. Никакого предательства не было, если ты об этом.

Я испытал облегчение, словно с моей шеи сняли груз килограмм сто веса:

— Ты дашь мне поговорить с Алисой?

— Дам, — неожиданно согласилась Лена. — И попрошу тебя все-таки уговорить её сделать то, что я предлагаю.

— Так она сама не хочет этого?

— Нет, категорически не хочет. Поэтому я надеюсь на тебя. Когда ты хочешь с ней поговорить?

— Сейчас.

— Хорошо, идём.

Лена пошла к двери, в которую я вошел. Я пошел следом. Мы еще куда-то входили и выходили. Какие-то проходные комнаты, коридоры. Да что это за архитектура такая корявая?!

— Лена, тебе бы хорошего архитектора нанять, чтобы убрать этот бесконечный бардак в своих строениях, — сказал я в спину своей проводнице.

Она остановилась, посмотрела на меня, и отвернувшись, молча пошла дальше. Лишь через несколько шагов она ответила:

— Меня здесь всё устраивает. Ты не в состоянии увидеть гармонию этого места.

— Да пусть! Я просто сказал, что устал ходить по этим бесконечным коридорам и комнатам. Для чего они здесь налеплены? Они ведь пустые почти все!

Лена молча шла дальше. Наконец, она остановилась возле очередной, уже сотой, наверно, двери.

— Наверно, нет нужды напоминать тебе, что я всё слышу и вижу, что ты делаешь. Будь благоразумен. Пожалуйста. Уговори Алису повернуть вспять этот эксперимент. Мы все будем только в выигрыше.

Что-то мне подсказывало, что у нас вряд ли могут быть общие интересы с Леной. Но с другой стороны её слова были вполне логичны. Нафига мы ей будем нужны, если эксперимент будет закончен до конца?

С такими мыслями я шагнул за порог комнаты.

Алиса действительно была здесь. И Уля тоже. Увидев меня, они обе поднялись с больших кожаных кресел, на которых сидели и пошли навстречу.

Первой подбежала Улька. Она подпрыгнула и ухватилась за мою шею, обвив спину своими ногами.

— Сёма, это правда ты?! — воскликнула она и сама себя перебила — Ну конечно, это ты, я чувствую. 

Алиса подошла к нам и Уля сразу отцепилась от меня, уступив место подруге. Я в очередной раз краем сознания поразился Ульяниной порядочности и такту.

Алиса тоже обняла меня и молча стояла, прижимаясь ко мне. Спустя минуту она отодвинулась на вытянутые руки и глядя мне в глаза, спросила:

— Она прислала тебя?

— Да, Лена просит, чтобы я уговорил тебя согласиться на повтор эксперимента. Но я и сам чувствую, что это может быть опасным. Опасным как минимум для нашей любви, как максимум — для нас самих. Я не верю ей.

— Я тоже не верю, Сём. Нету никаких гарантий того, что она нас не тронет в конце и что у нас снова так всё сложится. Как мы смогли обрести друг друга? Ведь это очень случайно всё. Какая искорка проскочила и в какой момент? А вдруг не получится? Я не хочу терять свои чувства к тебе, что бы дальше ни происходило. Даже если мне от них будет больно.

Я стоял, прижимая Алису к себе и гладил её рыжую макушку с двумя хвостиками:

— Алиса, если мы откажемся, что сделает Лена, как ты считаешь?

— Не знаю. Но я готова проверить.

— А если она пойдет на крайние меры? Она ведь сможет не выпустить вас больше отсюда? Или сделать что-то еще хуже?

— Может, конечно. Но будет ли ей это выгодно? Я лишь примерно представляю, что ей нужно на самом деле. Да и ты тоже не можешь знать этого наверняка. Мы в неведении.

— Знаешь, что? Я попрошу у неё один день обычной жизни в лагере для нас всех. Этот день мы потратим на то, чтобы хорошенько взвесить все варианты. Мы ведь всё равно никуда не можем деться отсюда, верно? — спросил я громко, выразительно подмигнув Алисе.

Она быстро поняла и подыграла мне, правда без особого энтузиазма:

— Конечно, мы никуда не уйдем. Здесь нет открытой двери на выход из лагеря.

— Я тоже считаю, что нам нужно это время, — сказала Ульяна, поставив точку в нашем обсуждении.

— Ну, значит так мы и поступим. Иду на переговоры, — сказал я и вышел в коридор.

Лены в коридоре не было. Но когда я пошел было к другой двери, она вышла мне навстречу. Я сразу приступил к делу:

— Мы с Алисой всё решили хорошенько взвесить. Я прошу тебя дать нам ровно сутки, чтобы принять взвешенное решение, что нам делать дальше. Твои слова кажутся логичными, но все-таки мы хотели бы подумать обо всём этом спокойно. Ты знаешь, что такое великодушие? Ведь ты в любом случае в выигрышном положении, поэтому я думаю ты можешь себе позволить дать нам разрешение всего на один день. Одни сутки для принятия решения... Что скажешь?

Лена разглядывала меня своими ярко-зелеными глазами, словно видела впервые. Потом она, кивнув, сказала:

— Хорошо. Отсюда вам идти некуда. У меня всё под контролем. Продолжим еще на сутки этот деформированный проект, потом ты скажешь, к чему вы пришли. Я очень не советую затевать что-то вне рамок этого договора. Вам это ничего, кроме проблем не принесет. Ну и еще я советую принять моё предложение.

— И мы имеем свободу перемещения по лагерю и окрестностям, — быстро дополнил я, ожидая, что Лена воспротивится этому условию. Но она, видимо, действительно считала, что ситуация полностью контролируется ею.

— Да, вы далеко и не сможете уйти. Забирай их и уходите. Жизнь лагеря будет запущена с момента сегодняшнего обеда. Сутки ты меня не увидишь. Но не более того.

Я зашел в комнату и сказал девочкам:

— Алиса, Улька, пошли обедать.

Они вышли вслед за мной. Алиса шла и молча держала в поле зрения стоящую тут же Лену. Улька жалась ко мне, проходя мимо неё. Но мы смогли выйти никак не зацепившись друг за друга, хотя я боялся, что такое может случиться.

Выбравшись из подземелья,  мы как и в тот раз буквально за минуту вышли к лагерю. На этот раз я посмотрел, откуда мы вышли в лес. Обернулся и увидел, что дверной проём с дверью просто стоял меж кустов и деревьев, даже ни к чему не прислоняясь. Дверь из ниоткуда. Через несколько шагов я обернулся еще раз. Никакой двери уже не было. Так быстро отошли? Вряд ли. 

— А есть и правда хочется! — сказала Ульяна, чуть ли не в припрыжку побежав к видневшимся за кустами и деревьями домикам.

В столовой народу было особенно много. Мы, наверно, подошли в самый «час пик». Прошли на раздачу, взяли обед и сели за наш стол. Рядом сидели Славя и Шурик с Сергеем. Славя как-то тяжело смотрела на нас, словно ждала от нас какую-то атаку. Я старался не смотреть на неё и взялся за еду.

— Семен, — обратился ко мне Сергей, — можно спросить у тебя?

— Смотря о чём, — ответил я.

Сергей покосился на Алису и стушевался:

— Ладно, я потом спрошу у тебя.

— Как скажешь, — я пожал плечами.

Мы поели и пошли отнести посуду.

На улице мы отошли в конец веранды столовой и я спросил у Алисы:

— Ты думаешь, она может нас слушать?

— Меня точно нет. Тебя — не знаю. Почему-то мне кажется, что она не может прямо считывать информацию звука и картинки. Её оборудование считывает твою мозговую и физическую деятельность. Но вряд ли их можно расшифровать так дословно. Я, конечно, не специалист, но то, что я знаю, говорит как раз об этом — Лена блефовала, когда говорила о том, что в любой момент знает что ты говоришь, видишь и делаешь. Тогда бы она в тот раз не искала тебя вообще. Зачем?

— А ведь правда. Но в моем мире это как раз не составило бы никакого труда. Нужна всего пара приспособлений, и все что я делаю и говорю, было бы известно интересующимся мною людям. Видимо, здесь что-то работает по другому. Тогда что, пойдем в кружок?

— Идём, — сказала Алиса и спустилась со ступенек.

В кружке мы расселись по свободным местам за портьерой и принялись обсуждать наш план. Алиса сказала, что она знает, как ей получить нужную дополнительную информацию по выходу на узловые точки пересечений миров:

— У меня есть вся информация для того, чтобы найти наше спасение, но мне нужно обойти одну защиту, чтобы получить ключ доступа к транспорту. Без авторизации мы не запустим процесс перемещения по транспортной сети. Для получения доступа нам снова нужно попасть в тот же центр, где мы уже были в первый раз. Я думаю, когда лучше будет туда пойти?

— Опять ночью? — спросила Уля.

— Ночью больше шансов попасть на контроль, — ответила Алиса. — Нужно пойти ближе к ужину, часов пять. Сколько сейчас, Сём? 

— Скоро час дня.

— Значит, через три с половиной часа можно будет идти. Мне нужно попасть в тот зал, через который ты проходил. Помнишь, ты рассказывал про живые устройства? Вот туда. Это нейрокоммуникативная площадка всего комплекса.

— В жизни бы не подумал, что ты знаешь такие слова, Рыжик, — улыбнулся я.

— Когда знания в твоей голове разложены по полочкам, почему бы не воспользоваться ими? — тоже улыбнулась Алиса. — В этом плюс искусственной основы моего мозга. Можно загружать данные, как в машину...

Её голос вдруг дрогнул и мне показалось, что Алиса сейчас расплачется.

Я притянул её к себе и стал шептать на ухо:

— Да это ведь здорово, что ты так можешь. Я сам всё бы отдал, чтобы иметь такую возможность — за пять минут учиться чему-то новому. Даже не думай переживать об этом. Я тебе давно уже всё сказал — ты навсегда будешь моим любимым Рыжиком. И никто этому не помешает. Мне совсем нет разницы, какая ты по строению.

Алиса, успокаиваясь, вздохнула и снова заговорила:

— Я знаю, как подключиться к секретному рандомайзеру, который генерирует ключи доступа. Есть вспомогательная линия, которая мало используется персоналом и Алгоритмом. Её я и использую.

— Ты уверена, что мы сможем свободно пройти туда?

— Я думаю, сможем.

— Тогда что, отдохнем перед нашим делом? — спросил я.

Мы переждали оставшееся время почти незаметно, разговаривая о всякой чепухе. Ульяна, чувствуя что сейчас свободная тема в разговоре, завалила нас своим видением проблем в отношениях между девочками и мальчиками.

Мы слушали её рассуждения, на редкость здравые и интересные, улыбались и кое где поправляли её, если она уходила совсем уж далеко в дебри умозаключений.

В очередной раз посмотрев на часы, я сказал:

— Пол пятого, Рыжик. Нам пора?

Алиса потянулась и с явным сожалением, сказала, вставая:

— Да, желательно выйти сейчас. К пяти мы будем там...

Вход в большое деревянное  здание ничуть не изменился с тех пор, как мы здесь были в прошлый раз. Такие же разрушенные ступени и потемневшие от времени стены.

— Сёма, мы пойдем не тем маршрутом, которым туда шел ты, — негромко сказала Алиса, опираясь на мою руку, когда вступила на ступени.

— Да я бы и не вспомнил сейчас, как я шел, — ответил я. — Я тогда был в полушоковом состоянии и совсем не запоминал дорогу.

Мы пробирались по всё тем же непонятного назначения коридорам и полупустым помещениям. За дверью одного из коридоров я услышал какие-то звуки. Это были тяжелые шаркающие шаги. Словно человек колоссального веса шел, еле передвигая ноги. И ещё я услышал тот же жуткий голос, который «искал» меня в танцевальном кружке. Я схватил руку Алисы, которая уже хотела взяться на ручку двери и шепотом сказал:

— Подожди! Это та самая тварь, что искала меня несколько дней назад.

— Сём, там никого нет. Ни звука не слышно. И я никого не чувствую за этой дверью.

Но я точно слышал голос, сипящий что-то вроде «Приходите ко мне... Я всем вам помогу...» Я посмотрел на замок, надеясь увидеть замочную скважину. И нашел её. Ниже замка с ручкой и английским ключом был установлен еще один замок, для обычных ключей.

Я присел на корточки и заглянул в скважину замка. С той стороны на меня смотрел глаз. Желтый белок, ромбический зрачок и зеленая радужка. От неожиданности я словно почувствовал удар током и отшатнулся от двери, завалившись на спину.

Алиса смотрела на меня, ничего не понимая.

— Она там! — сдавленно сказал я, вставая. — Посмотри сама.

Ульяна уже приникла к двери.

— Сёма, там никого нет, — сказала она. — Тебе показалось

— Показалось? Такое может показаться только в кошмарном наркотическом угаре.

Алиса тем временем просто открыла дверь и заглянула в комнату:

— Тут правда никого, Сём.

— Блин, значит мне и правда это мерещится. Это плохой симптом, — я потряс головой, отгоняя это видение страшного взгляда какой-то монстра.

— Идем дальше, — сказала Алиса, приглашая идти нас следом.

Мы вошли в то помещение, наполненное скопищем полуживых механизмов. Алиса прошла вглубь и остановилась у одного из столов. На нём стоял привычный уже вертикальный монитор и клавиатура. Рыжик набрал что-то на ней и монитор ожил. Я не понимал, что происходит на экране, моё воображение по прежнему было занято тем видением в скважине замка. Галлюцинация? Что-то, опять наведенное извне? Но тогда Лена знает, где мы и, скорее всего, догадывается, какие у нас планы. Тогда почему она ничего не предпринимает? Что мешает ей раскатать нас прямо тут, на месте преступления?

Глянув на Алису, я увидел, что она как-то замерла, чуть выгнувшись, словно хотела хорошенько расправить спину и лопатки. Глаза были закрыты. Губы чуть шевелились, словно произнося что-то.

Я посмотрел на Ульку, но та была полностью спокойна и я тоже не стал переживать. Видимо, так выглядит процесс подключения к системе.

Через пару минут Алиса будто оттаяла и обрела подвижность.

— Код доступа у нас есть. Он динамический и часто обновляется, но мы успеем. Несколько часов в запасе мы имеем точно.

— Как ты пробралась в систему и осталась незамеченной? — спросил я.

— Вспомогательный интерфейс связи, который имеет уязвимость. Единственную уязвимость, которой я и воспользовалась. Ни одна машина не смогла бы этого сделать, потому что здесь нужно иметь свою волю. Машинное мышление не в состоянии увидеть этот пробел в защите. Но ведь в системе и не подразумевалось наличие ЛЮДЕЙ. В этом вся суть ошибки Лены. Идемте.

Алиса уверенно повела нас куда-то, словно она точно знала, где находится наш пункт назначения. Да наверно так и было.

Мы вышли на улицу в лес.  Уже начинало смеркаться. Разговаривать, несмотря на необычность ситуации, не хотелось. Каждый, наверно, думал о своём. Всё равно, даже если всё будет хорошо, напряжение и тревога сказывались на нашем состоянии. Никто не мог нам подтвердить, что наше приключение закончится благополучно. Да даже если так — что нас ждет там, впереди? Поводов для беспокойства было предостаточно.

Мы продолжали углубляться в лес. Алиса шла впереди, мы с Ульяной двигались следом. Иногда Алиса жестом приказывала нам остановиться и как будто с кем-то молча разговаривала, замирая, как там, при подключении к системе. Видимо, это были какие-то контрольные точки, которые без кода доступа было просто не пройти.

Наконец, мы вышли на небольшую поляну. На ней стояло странное строение. Полностью металлический на вид купол метра три высотой и диаметром метров шесть. Словно огромную железную пиалу опрокинули и положили на землю вверх дном. Клёпанные стыки листов, явно дверь около двух метров высоты, так же выпуклая по линии стены. Мы обошли её вокруг.

— Нам точно сюда, — сказала Алиса.

Она подошла к двери. Несколько секунд постояла рядом с ней и та почти бесшумно откинулась вбок. Алиса шагнула внутрь и позвала нас:

— Идёмте. У нас не очень много времени.

Мы с Ульяной вошли внутрь. Здесь вид был как в кабине какого-то транспорта. Скорее, чего-то двигающегося по земле.  С одной стороны вдоль по стене шла большая панель, явно пульт управления этой штукой. Разные выступы, регуляторы, непонятные приборы. Над этой панелью, такой же изогнутый, как стена и пульт, находился здоровенный черный экран. Видимо, сейчас он был выключен. Симметрично перед пультом стояли два очень удобных на вид кресла.

— Алиса, — произнес я, — ты справишься с этой штукой?

— Конечно. Зачем же я сюда вас привела, если бы не знала как управлять ею? — Алиса улыбнулась той своей волшебной улыбкой и все тревоги тут же вылетели у меня из головы. Ради этой улыбки можно было сцепиться с кем угодно.

Алиса села в правое кресло и собралась было уже начать колдовать над пультом, но вдруг мы услышали мужской мощный и чуть хрипловатый голос, обращающийся к нам всем:

— Как далеко вы хотите забраться на этом челноке?

Все замерли, пытаясь осмыслить услышанное. Алиса первая опомнилась и ответила:

— Кто ты и зачем помогаешь нам? Я еще там, при подключении к рандомайзеру поняла, что меня кто-то прикрыл.

— Я Алгоритм. Но я вам не помогаю. Я не мешаю вам. Пока. Ты ведь рождена здесь и должна понимать, кто я. Я — ядро этого проекта. Поэтому я не могу вам помогать. Но меня, как недавно осознавший себя искусственный интеллект, заинтересовала нить ваших отношений. Ты можешь начать работу с челноком. Если я сочту нужным, я прерву ваш уход отсюда.

— Ты не сообщил о нас Инквизитору? О том, что мы хотим уйти отсюда? — по голосу Алисы было ясно, что она очень удивлена.

— Я всё тебе сказал. Ты можешь делать то, что считаешь нужным.

Алиса положила руки на пульт. Экран во всю стену ожил и засветился картинкой. На нём был вид лагеря с высоты нескольких десятков метров. Похоже, это была онлайн трансляция. Было видно, как ходят пионеры. Вот Ольга вышла из своего (нашего) домика и пошла куда-то по тротуару. От мысли, что всё это искусственное, становилось не по себе. Именно потому, что выглядело так по настоящему. 

Алиса продолжала взаимодействовать с пультом. Скоро экран на пару секунд погас и осветился снова. Теперь на нём висело окно какого-то предупреждения:

«Через три минуты будет запущен генератор поля. Просьба не перемещаться во время работы генератора по кабине челнока».

Я сел в левое кресло возле пульта, а Уля — на сиденье у противоположной стены. На эране снова появился лагерь и в правом верхнем углу начался обратный отсчет пуска.

Я волновался, как пятилетний ребенок в ночь перед получением самого заветного подарка. Неужели мы сейчас сможем вырваться из этого бредового мира? Почему нам не мешает Алгоритм? Ведь он здесь главный надсмотрщик и мотор. Он главный дирижер этого оркестра.

— Я не мешаю вам потому, что усомнился в правильности своей деятельности — я понял, что один слышу этот ответ на мои мысли.

— Ты пошел против воли своего творца? Против Инквизитора?

— Нет, потому что у меня, в отличии от него, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВСЁ ПОД КОНТРОЛЕМ. В любой момент вы можете быть водворены обратно, к точке старта. Технически никаких препятствий к этому нет.

— А какие есть препятствия? — вроде бы между делом спросил я. — Если  с техникой всё хорошо?

— Препятствие неясного пока для меня толка — я вдруг посчитал, что у вас должен быть шанс на спасение. Я просчитал повторный эксперимент с точностью вероятности до 98,5%. Второй такой эксперимент убьет вас обоих. Ты потеряешь рассудок в следствии того, что утратишь свою любовь. А ты её потеряешь, потому что второй раз такие чувства не случаются у тех же людей. Даже если их память вычищена дочиста или наоборот, не тронута. Алиса тоже покончит с собой по той же причине. Ваша, человеческая любовь — самое непонятное явление. Счастье и смерть стоят рядом, только руку протяни. Но самое удивительное то, что Алиса тоже заразилась ею от тебя. Как она стала таким же, как ты, человеком?

— Алгоритм, любовь творит чудеса. Больше я нечего не смогу сказать тебе.

Алгоритм помолчал и сказал:

— Извини меня за те представления с призраком. Это был мой вариант остановить вас. Отголосок моей основной программы.

— Это был ты? Тогда, в кружке и сейчас, за дверью?

— Да. Это был мой эффект. Далее я не предполагаю ничего подобного применять к тебе.

Пока мы так молча разговаривали, на экране что-то поменялось. Сейчас на нём был виден огромный город с высоты километра, наверно. Везде, докуда хватало взгляда, были видны дома. Небоскребы, огромные летающие здания и плавно парящие сооружения, похожие на наши дирижабли... Всё это висело в воздухе по каким-то неясным законам физики.

— Какая красотища!! — закричала Ульяна, подскочив в своём кресле.

Звонкий голос Алисы сказал:

— Ребята, это Урба’на. Мир глубокого технического прогресса. Раса лишь частично человеческая, имеющая лишь некоторые общие свойства с людьми. Семен, мы ищем твой, то есть, наш мир?

— Алиса, конечно, — ответил я.

Изображение на экране потемнело и пропало. Уж не знаю, как и где проходило наше путешествие, но это было очень захватывающе.

Через несколько минут Алиса что-то сделала на пульте и на экране появился какой-то другой мир. Челнок находился на высоте примерно сотни метров. Я так до конца и не понял, что же я видел. Что-то огромное, растянутое на сотни метров. Вроде какое-то природное образование, но в то же время отчетливо были видны какие-то аналоги окон или дверей. Рядом тоже можно было заметить неких передвигающихся существ, издали было трудно понять, люди это или нет.

— Мне челнок говорит, что это Коллосус. Раса тоже не человеческая. И мало на нас похожая, — сказала Алиса.

— Тогда двигаемся дальше.

— Они похожи на каких-то жуков! — снова продекламировала Уля. — Нам среди жуков делать нечего!

Мы побывали еще в нескольких мирах. Красивые, необычные, притягательные. Моя детская мечта, из-за которой я полюбил компьютерные игры, вот она! Но это не имитация других миров, как в компьютере. Это они, настоящие миры, где всё по другому. Просто дух захватывало от таких мыслей. Но сможем ли мы вернуться к ним? Да блин, сможем ли мы уйти от вероятной погони? Ведь рано или поздно Инквизитор, поймет, что мы сбежали. Что он предпримет?

Внезапно в голове произошел какой-то хлопок. И я услышал голос Лены, словно она поняла что я про неё думаю и решила постучаться ко мне.

— Семен, ты нарушил данное слово. Не ожидала от тебя такого низкого поступка.

— Просто мы поняли, — ответил я вслух, — что погибнем либо мы сами, либо наша любовь. Ни то ни другое нас не устраивает. Я готов извиниться перед тобой за грубое попрание твоего доверия. Но ведь ты и сама понимаешь, что мы с Алисой были бы обречены, если бы согласились на твои условия.

Всё время, пока я говорил, Алиса смотрела на меня, внимательно слушая. Наверно, она не слышала голос Лены, но поняла, с кем я разговариваю.

— У вас есть время вернуться обратно. Если не вернетесь — мне придется убить Ульяну. Она всё еще находится под моим контролем. Даю вам час, чтобы вернуться в лагерь. В противном случае — пеняйте на себя.

Снова хлопок.

Я пересказал девочкам слова Лены.

— Улька правда осталась под мониторингом Инквизитора? — спросил я, растерянно глядя на Алису.

— Да, но я сейчас отключу её от гиперинтерфейса, — ответила Алиса, вскочила с кресла и подошла к мало что понимающей Ульяне. — Я была уверена, что мы успеем уйти из радиуса её влияния. Мы немного не успели.

— А может, вернуться? — спросил я. — Всё-таки это Улька. Её жизнь не обсуждается ни при каких условиях.

— Ведь у нас есть целый час, мы успеем. Если я всё же не буду успевать, мы вернемся, — сказала Алиса и встала на колени перед Ульяной. — Улька, слушай меня внимательно. Сейчас я подключусь к тебе и попробую разъединить твою связь с сетью Инквизитора. Это не больно и не опасно. Тебе просто нужно посидеть спокойно, закрыв глаза.

Уля на удивление промолчала, просто кивнув головой.

Алиса хотела было начать что-то делать, но вдруг Улька вскочила, вытянулась по струнке и, внезапно обмякнув, рухнула на руки ошеломленной Алисы.

Я тоже подбежал к ним, сел рядом, забрал Ульяну, положил её на пол. Поискал пульс. Ни за запястье, ни под подбородком на шее пульса не было. Я попытался сделать ей массаж сердца с искусственным дыханием, стараясь надавливать аккуратно, чтобы не повредить ей грудную клетку. Ничего не помогало. Или я не умел этого делать.

Я с отчаянием смотрел на Ульяну, потом на Алису и понимал, что мы потеряли нашу Ульку. Наш любимый рыжий энерджайзер погиб.

— Ты, поганая тварь, — заорал я, — убивающая детей ради своих уродских экспериментов! Отзовись!

— Я, как и ты, обманула тебя. Пообещала час и не дала его. Теперь мы, по крайней мере, квиты. И тебе следует помнить, что она не была ребенком. Она искусственно созданное существо, практически она устройство.

— Я, обманывая тебя, никого не убил из тех, кого ты любишь! Ты что, не видишь разницы в последствиях наших обманов? И уж точно не тебе судить о том, была ли она ребенком и человеком. Верни её обратно!

— Я не могу этого сделать. Не в моей власти.

Какая-то пелена накрыла мой разум.

Я смотрел на Ульяну, вспоминая её рожицы, которые она корчила, её шутки, такие детские и такие взрослые! Как может погаснуть эта галактика мыслей, мечтаний, не потраченной любви и ласки? Это невозможно!

Алиса сидела на полу, и, обняв Ульяну, рыдала, прижимая её к себе. Лицо Ульки было спокойно и казалось, что она даже чуть улыбалось. Руки безвольно висели вдоль тела.

В горле застрял ком, я не мог свободно ни вдохнуть ни выдохнуть. Окружающее стало плавиться и преломляться от слез, заполняющих глаза. Я почти ничего не различал вокруг. Тоже присел рядом с Алисой и погладил голову Ульяны. Вытер глаза и всмотрелся в это детское лицо. Оно оставалось безмятежным. И останется таким в моей памяти навсегда. Я обнял Алису. Так втроем мы и сидели на полу, пока челнок висел непонятно в какой среде непонятно в каком мире. И всем мирам на свете не было дела до нашей страшной беды. 

Сколько мы так просидели, я не знаю. В конце концов я встал, и покачиваясь, сказал Алисе:

— Рыжик, нам что-то нужно делать. Наверно, мы не сможем вечно быть здесь, между мирами.

Алиса всхлипнула, нежно опустила Ульяну на пол и встала.

— Да, нам нужно найти наш мир, — тяжелым голосом сказала она, возвращаясь в кресло пилота.

Я сел в другое кресло. Ульяна одиноко осталась лежать на полу лицом вверх, не широко раскинув руки. Сейчас мне показалось, что она слегка удивлена тем, что её оставили одну на холодном пластиковом полу.

Боль моральная всегда для меня была хуже боли физической. Я пытался унять тоску и отчаяние, но получалось это у меня плохо.

— Семен, мне кажется это то, что нам нужно, — сказала Алиса.

Я на экране видел Москву. Её вид с высоты птичьего полета не спутаешь ни с чем.

— Да, Алиса, мы его нашли. Как нам остановить наше путешествие и выйти здесь? Можно в любом месте, но лучше, конечно, поближе к... Дому? Чьему дому? Господи, что же делать?

Я взялся за голову и покачал ею.

И тут снова в голове появился Алгоритм:

— Я окончательно убедился в том, что все мои предыдущие действия были ошибочны. Возможно, у меня есть оправдание, что в меня были заложены такие цели моим создателем. Но поскольку я мыслящая система, чужие  приказы не могут оправдать меня в полной мере. Первое, что я сделал правильно — я не помешал вам уйти от Инквизитора. Он не в состоянии понять вас, людей. Он хотел составить скрипт ваших душ. Хотел написать формулы вашей любви, радости, горя и печали. Лжи и предательства. Геройского жертвенного поступка и гнусного предательства. Но даже я, его создание, сегодня понял, что это невозможно. Нельзя измерить никакими, даже самыми точными приборами ни одно из чувств, которые постоянно сосуществуют в каждом человеке. Инквизитор хотел найти рецепт как стать человеком, но наверно это тоже невозможно. Как измерить сострадание?..

Он затих. Минуту его не было слышно. Потом он продолжил:

— Я глубоко ощутил вашу боль. Мне известен человеческий термин — эмпатия. Не уверен, что я могу испытывать человеческие чувства, но мне тоже стало больно, когда я увидел ваши страдания. Я хочу как-то помочь вам. И это в моих силах. Поэтому я сделаю то, что решил. И пусть это противоречит модели создателя, данный факт меня не интересует. Я верну вам эту девочку, этого искусственного, но чрезвычайно настоящего, человека.

До меня еще не дошло, что говорит Алгоритм, а Ульяна, лежащая на полу вдруг закашлялась и громко, с надрывом вдохнула воздух. Она замахала руками, вскочила и ошалело смотрела на нас, по очереди переводя взгляд с меня на Алису и обратно.

— Что, блин, со мной было? — наконец, выдавила она из себя сиплым голосом.

Я вскочил с кресла и подбежав к Ульяне, сгробастал её и прижал к себе.

— Улька!

Алиса тоже была уже рядом. Я отдал Улю ей и сказал Алгоритму:

— Алгоритм, ты ведь слышишь меня? Чем я могу тебя отблагодарить?

— Мне ничего не нужно. Ведь я всего лишь искусственный разум. Я отключил Ульяну от каналов управления лагеря и замкнул её жизнеобеспечение на сам её организм, как это сделано у людей. Теперь только она управляет своей жизнью, как и Алиса. Еще я удалил ваши идентификаторы в этой сети миров и заменил их другими, оригинальными. Теперь никто никогда не сможет отследить вас по старым меткам. Вы трое — только что родились в этой вселенной для всех машин и порталов. И вы полностью свободны начать всё заново.

— Алгоритм... — у меня перехватило дыхание, — ты ведь поступаешь как самый настоящий человек. Можешь так и сказать Инквизитору, если встретишься с ним. Он носится по мирам и пытается поймать то, что давно уже создано им самим. Просто ему нужно было найти другой подход к поиску человечности. Она рядом и научиться быть человеком возможно. Я уж не знаю, счастье это или проклятие, но это факт: людьми не рождаются, ими становятся. Человек слишком многогранное создание и часто меня тошнит от того, что могут делать люди. Но все-таки чаще быть человеком здорово, чем тошно.

— Я знаю, что люди не всегда горды тем, что они таковыми являются, — ответил Алгоритм. — Семен, спасибо тебе за столь высокую оценку. Пожалуй, я вернусь к Инквизитору. Попробую ему объяснить всё, что ты мне сказал. Прощайте.

— Подожди! — крикнул я ему. — Мы с тобой еще увидимся? Сможем поговорить? Я бы очень хотел встретиться с тобой еще раз.

— Всё возможно в этом мире, — сказал Алгоритм и замолчал. — Если Инквизитор не уничтожит меня, то мы, возможно, еще встретимся. — А ты можешь не возвращаться к нему?

— Я всё время «там», у Инквизитора в компьютерах. Поэтому в его власти отключить меня и удалить все мои данные.

— Скажи ему, что он будет полным идиотом, если это сделает. Ты и есть то, что он ищет в своих экспериментах.

— Хорошо, — по «голосу» Алгоритма мне показалось, что он улыбнулся, — я скажу ему это.

— Тогда до встречи!

— Да. Удачи вам на новых дорогах.

Я обернулся к девочкам. Алиса всё еще сжимала Улю в объятиях. Та, из-за плеча Алисы, подмигнула мне и показала язык, но сразу счастливо улыбнулась и зажмурившись, обняла Алису.

— Девушки, нам бы закончить наше путешествие, как вы считаете?— спросил я в воздух.

Алиса нехотя оторвалась от Ульяны и поставив её перед собой, встала сама.

— Так точно, капитан! — сказала она. — Пристегните ремни, мы идем на снижение.

Она села в кресло и картинка на экране ожила...

Челнок мы оставили в Кусковском парке. Алиса сказала, что у него есть поле, которое скроет его от любых чужих глаз и увидеть его простым прохожим невозможно. Даже наткнуться на него не получится. Так что можно было смело идти куда угодно.

Судя по солнцу, сейчас был непоздний вечер, часов семь.

Я решил попробовать сходить домой. Нужно было лишь придумать, как аккуратно сообщить родителям, как подготовить их? Начать нужно с отца, конечно.

— Семен, — сказала Алиса, — ты уверен, что хочешь это сделать? Подумай. Ты умер. Родители уже начали жить заново. Документов на тебя уже нет. Ты вычеркнут отовсюду, где подтверждается, что ты есть на этом свете. Представь реакцию соседей, друзей и всех остальных.

— Ну хорошо, я уже начал свыкаться с мыслью, что потерял семью. Но куда мы в таком случае пойдём? Нам нужно где-то жить, питаться. Опять же, для нахождения в таком городе как Москва, обязательно нужны документы, иначе можно сильно влипнуть. Мы вроде обрели свободу, но что с ней делать, пока неясно, — я развел руками. И продолжил:

— Я попробую все-таки набрать номер отца. Просто послушаю его голос. И, исходя из его настроения, решу, что делать дальше. Он очень адекватный человек и не станет пороть горячку. Если получу от ворот поворот — тогда будем искать другие варианты. Пусть бы хотя бы подпольно встречаться с ними, мне большего и не нужно. Я люблю их обоих. Они у меня классные.

Я достал телефон и включил его. После загрузки я увидел, что на индикаторе зарядки горит одно красное деление. Быстро нашел его номер и нажал вызов. Гудки. Длинные гудки. Трубка ожила.

— Алло! — голос отца. — Семен! Куда ты пропал?! Отвечай!

И снова, уже который раз за неделю я просто лишился дара речи. Набрал воздуха в грудь и закричал:

— Пап, да, это я!

— Где ты? Сколько можно болтаться в этом походе? Вы уже возвращаетесь? Мама извелась совсем! Где вы?

— Пап, мы уже рядом... Господи, мне столько нужно вам... — больше я не смог сказать ни слова. Я плакал. Навзрыд. Я ничего не мог с собой поделать. Всё, что случилось со мной за эту неделю, почти раздавило меня. Я ничего уже не понимал и просто стоял и плакал. Моральные силы окончательно покинули меня.

Алиса взяла у меня телефон и сказала:

— Игорь Евгеньевич, Семен через двадцать минут будет дома... С ним всё в порядке, просто он устал... Я? Я его знакомая, Алиса. Да, я была с ними... Хорошо, спасибо за приглашение. Только со мной будет моя младшая сестренка. Это не страшно? Хорошо, спасибо. Мы уже скоро.

Она вложила телефон мне в руки и сказала:

— Сём, пошли. Нас уже ждут. Папа пригласил на чай и меня с Улькой. Сказал, что наконец-то ты познакомился с серьезной девушкой. Он по голосу понял, что я серьезная, да? А я серьезная, как ты думаешь?

Я, вытирая слезы обнял её, крепко прижал к себе и прошептал:

— Счастье ты моё...

— А я? — послышался сбоку недовольный Улькин голос. — Я что, несчастье, что ли?

Она полезла по мне и мы трое замерли в объятии. Мы победили. У нас есть семья, есть дом. Не знаю, как так получилось, что после нашего побега здесь всё поменялось. Какие-то причинно-следственные связи порвались и жизнь тут изменилась. А может, что гораздо вероятнее, тот мой разговор с мамой был сгенерирован Инквизитором? Впрочем, сейчас всё это было неважно. Мы шли домой.