Железная маска Трианглета (гет)

О, эти непередаваемые ощущения, когда вода льется одновременно в уши, рот и нос, а серебристая пленка смыкается над твоей головой! А когда вода ещё соленая и горькая…

Хорошо, что она была хотя бы теплой. Я заколотил руками и поднялся на поверхность. В уши сразу ворвался ветер, сзади окатило волной. И сбоку тоже. И спереди. Это были какие-то ненормальные волны, они шли отовсюду, или это меня трепала и переворачивала стихия. Тучи самых фантастических красок нависли сверху. Чаек видно не было, они только кричали где-то, перекрывая даже шум разбушевавшегося моря.

— Хозяин Миромекано! — ну и голос был у Горено! Обычно он говорил негромко и невыразительно, зато сейчас его точно слышал весь Архипелаг. — Ближайшая суша — остров Локулус, хотя я рекомендую вам плыть обратно на берег. Куда вас доставить?

Крепкая рука ухватила меня за шиворот, точнее, за рубашку в области лопаток.

— Не надо меня никуда доставлять, я не посылка, — пробулькал я, отплевываясь. — Горено, я сам выплыву, а ты лови наш груз! Рюкзак мой, лодку, мне за неё в общаге голову оторвут…

…если выловят. Горено по команде мгновенно отпустил мою рубашку, а я не ожидал этого и так же мгновенно пошел на дно. Горено поймал меня за шкирку.

— Я могу транспортировать в направлении суши одновременно и вас, и багаж. Плыть в направлении материка?

— К острову, он ближе! Переждем там грозу.

Зелёное небо расчертила ветвистая молния. Она была похожа на перевёрнутую крону дерева без листьев, белый сияющий контур в вышине. Гром ахнул почти сразу. Гроза бушевала прямо над нами.

— Примите горизонтальное положение, хозяин Миромекано, — велел Горено. — Так вам будет удобнее.

С небес подмигнула новая молния. Я попытался лечь на воду. Меня потащило в сторону, я не мог сказать, куда, берега не было видно вовсе, кругом бушевали две сплетённые воедино стихии. Дождь хлестал так, словно море встало на дыбы, вверху дрожали зарницы, отражаясь в воде. Ревел ветер, перекрывая раскаты грома. Мне даже страшно не было — в этой круговерти не осталось места для страха. В голове мелькнуло: «Нарисовать! Это надо нарисовать!» — и тут под ногами я ощутил твердую землю. Горено, это чудо капиталистической техники, с рекордной быстротой доволок меня до берега и вытащил на каменистый пляж.

— Спасибо, — прохрипел я. — А лодка? А рюкзак?

— Все здесь.

От того, что мы находились на берегу, сухими мы не стали. Гроза бушевала по-прежнему, хотя гром теперь немного отставал от молний. В тучах образовалось несколько просветов — казалось, что небо подпирают сияющие прозрачные колонны. Буря уходила дальше к югу. Я сидел на мокрых камнях и осматривался. Горено сноровисто перетащил наш груз подальше от берега. Ему совершенно не мешал ливень, он просто не знал понятий «выскальзывает из рук, не могу удержать» — похоже, он вот так и к берегу подтянул разом всю охапку наших вещей и меня впридачу.

Волны яростно хлестали скалу. Я собрался переползти подальше от них, но камни были настолько мокрыми, что я просто заскользил обратно. Пришлось вцепиться в уступ и так пережидать бурю. Мысль позвать на помощь Горено мелькнула было, но быстро спряталась — я и так взвалил на него почти все обязанности. Стихией я прекрасно мог любоваться и со своего места. А любоваться было чем! Смотреть и запоминать: вот клочок синего неба в просвете сизых туч, вот зелёная волна вскипает и летит на меня, вот скала рядом скрывается под водой… Бах! Молния словно обрисовала тучи снизу, подсветила их и исчезла, а потом сверкнула вторая — чудовищный разряд из нескольких повторяющихся зигзагов, для такого нужна белая краска и широкая кисть… Я успел сосчитать до десяти, прежде чем гром прокатился от берега до берега. Да, гроза уходит. Только теперь я сообразил, что молния могла шандарахнуть нас, пока мы были в воде. Ну да ладно, не шандарахнула же.

Дождь лил слабее, он больше не напоминал вставший на дыбы океан, просто обычный сильный дождь, про такой говорят — как из ведра. У меня непромокаемый футляр для рисовальных принадлежностей, но такого напора он наверняка не выдержал… скорей бы солнце!

Оно показалось довольно скоро, ещё до того, как тучи ушли за горизонт. С одной стороны небо было голубым и на нем сияло радостное, умытое солнце, с другой — дымчато-белесым, и там ещё шел дождь. Море успокоилось. С востока над ним поднялась ослепительно-яркая разноцветная дуга, а выше, над ней — ещё одна, бледная, но явственно различимая.

Я забыл про мокрые камни, подскочил на ноги и, скользя и спотыкаясь, понёсся к тому месту, куда Горено перенес наши вещи. Робот следил за мной с лёгким удивлением. Конечно, если бы я споткнулся, он бы мне помог, но я добрался до футляра в один миг. Двойная радуга! Я ее видел впервые в жизни. Дождь вот-вот кончится…

Да, футляр не помог. Бумага была влажной, и вообще все. Одежда, галеты, свёрток с гостинцами нашей сердобольной попутчицы… Ладно, я не первый раз попадаю в дождь во время похода. Высохнет бумага. Но, черт, радугу жаль!

— Горено, дружище, сфотографируй это!

— Сделано, хозяин Миромекано.

Я выбрал местечко повыше и сел. Передаст ли снимок все очарование этой двойной арки, ведущей в страну грез?

Дождь перестал. Вот сразу взял и остановился, стих его шум и стало слышно, как где-то среди скал бурлит поток, а волны с лёгким плеском набегают на берег. И начала блекнуть радуга, сначала исчезла верхняя, лёгкая и прозрачная, потом и нижняя, яркая, побледнела и исчезла.

Бури как будто и не было. Облака рассеялись, только кое-где по краям ослепительно-синего неба скользили перламутровые клочки. Мир вокруг сиял свежими красками. Солнце припекало. От камней уже шел пар. Я сидел посреди всей этой красоты в мокрой одежде и чувствовал себя дурак дураком.

— Горено! — вдруг осенило меня. — Горено, а тебе вода не повредила?

— Разумеется, нет, хозяин Миромекано, все роботы сконструированы так, чтобы не терять работоспособности в непогоду, — честное слово, это прозвучало с достоинством. — Кроме того, я уже активировал режим сушки.

Он продемонстрировал абсолютно сухой костюм и не потерявшую форму прическу. Хорошо быть роботом, черт возьми, я-то ещё трясся в мокрой одежде! С горя я решил разобрать рюкзак и разложить все пожитки на камнях. Одежда превратилась в мокрые тряпки, еду, кроме консервов и запечатанной пачки крупы, оставалось только выкинуть. Вокруг и зверья никакого не было, кому можно было скормить превратившиеся в кашу галеты и размокшие пироги. В чистое море их бросать не хотелось, может, дождаться, пока они высохнут и кинуть в костер, потому что зарыть их негде… и костер развести тоже. Мы попали на абсолютно голый каменистый остров.

Я попробовал пройтись. В ботинках противно хлюпала вода, пришлось их снять и поставить на солнцепек, заодно и одежду просушить — все равно вокруг никого не было, да и жизнь в общаге отучила от лишней стыдливости. Все же, пока мои вещи не высохли, и я не смог одеться обратно, ощущения были не из приятных. Огромное пространство, вдруг где-то кто-то притаился? Поневоле я снова позавидовал Горено с его режимом сушки.

Бумага на солнце высохла, но покоробилась. Я сложил листы пачкой. Выровняются. Пресса у меня нет. Разве что найти большой и плоский камень, да придавить им бумагу сверху.

— Горено, давай обследуем остров?

— Разве вы не собираетесь вернуться на берег, хозяин Миромекано?

В голосе у него опять прозвучала нотка неодобрения.

— Конечно, собираюсь! Но сначала мне надо сделать хоть пару колоритных зарисовок. Не могу же я работать только по фото, Горено, это будет называться халтурой! Здесь никого нет, ведь так? Ты бы заметил?

— Я не вижу тут признаков животной жизни, хозяин Миромекано, а растительный мир представлен мхами и водорослями. Почвы практически нет. В таких условиях наличие опасных животных маловероятно. Тем не менее, я должен вас предупредить. Здесь имеются слабые электромагнитные поля, относящиеся к категории защитных.

— Ну, это понятно, Архипелаг был спорной территорией, наверняка тут и установки были, и базы. О, а вон там что за красота?

Красота виднелась дальше в море направо от нашего островка. Она была похожа на миниатюрное отражение материка — песчаный пляж, скалы, дальше какие-то зелёные заросли, кусты или даже настоящий лес. И этот остров был куда ближе к нам, чем берег, с которого мы уплыли.

— Остров Меревак. Я упоминал его название, хозяин Миромекано.

— Да, в самом деле!

С этой бурей все на свете вылетит из головы. Я не собирался приближаться к Архипелагу, а теперь вдруг решил, что этот самый Меревак — то место, куда мне жизненно необходимо попасть. Ну, необходимости нет, конечно… Но нарисовать его можно?

Я выбрал из кипы листов наименее помятые, уселся на большой камень и приступил. Набросал с рекордной быстротой далёкий берег материка, даже в цвете его выполнять не стал — не было настроения. На следующем эскизе появились контуры Меревака. Дальше работа опять не пошла. Камень подо мной был скользкий и неудобный. Я встал и отправился искать подходящий вид.

Увы, меня не вдохновляли нагромождения скал и живописные утесы — я делал наброски, но быстро, на отвяжись. На большой красноватый валун рядом села чайка, посмотрела на меня свысока, издала короткий насмешливый крик и улетела. На таких пустынных островах должны быть птичьи базары! Почему здесь их нет?

Я побродил по берегу туда-сюда, но птиц больше не заметил. Камни казались мне слишком горячими и скользкими, скалы — скучными, вдохновение улетело и возвращаться не собиралось. И ведь я знал, почему — мне хотелось доплыть до Меревака, хотя это было совершенно дурацкое и неправильное желание. Я сюда ехал не исследовать Архипелаг, а сделать рисунки для буклета и как можно быстрее вернуться в столицу. У меня, вон, сухари размокли. А я смотрю на дикий островок горящими глазами и совершенно не принимаю в расчет никакие разумные доводы. Правду говорят, что мы — народ путешественников, покажи синоту Рубериаду, и он доберется до Созвездия Мечты. Или просто Меревак слишком напоминал рай по сравнению с пустынным Локулусом? Как художнику, мне все равно было, что рисовать, у голых скал и пустого неба своя красота, но как обычному человеку, мне хотелось быть ближе к зелени, прекрасному пляжу и пресной воде.

Я скомкал последний набросок, все равно он абсолютно не получился.

— Горено, давай, пока не настал вечер, быстренько сплаваем на Меревак, лодка же в порядке?

Горено все это время следовал за мной — бесшумно и ненавязчиво, как это умеют делать роботы. Я его и не замечал, но он был рядом, когда волны набрасывались на камни, когда я обходил уступ слишком близко к морю, даже когда надо мной посмеялась чайка.

— До захода солнца остаётся около двух солтанов, хозяин Миромекано. Этого времени хватит, чтобы доплыть до материка и устроиться на ночёвку.

— Ну, Горено, дружище, какая особенная ночёвка? Тут субтропический климат, можно спать под открытым небом. Или приближается ещё одна гроза? — я поймал себя на том, что говорю с ним заискивающим тоном, будто он мог разрешить или запретить мне плыть на Меревак.

— Атмосферное давление в норме, хозяин Миромекано. Но я не обладаю всей полнотой информации и не могу предсказывать погоду. Вполне возможно, ночью или завтра разразится новая гроза.

— Горено, но ведь я промокну с равным успехом и тут, и на побережье, убежищ-то нигде нет! А на Мереваке может найтись пещера. С тобой мне не грозит опасность утонуть, ты и с середины океана можешь спасти человека, я уверен!

— Это неизученный остров, хозяин Миромекано, — Горено совершенно не поддавался на лесть. — Вы же помните, что Архипелаг заброшенная территория.

— Уровень радиации ты можешь измерить, Горено. Крупных хищников там наверняка нет, это же остров. Им там нечего есть. А если они там и водятся, ты с ними справишься. Люди тоже давно бы себя обнаружили… Горено, дружище, ну сам посуди, мне нужно сделать рисунки красивой природы, а что я на Локулусе нарисую? Камни? Не могу же я предъявить Комиссии только эскиз лошадиной задницы!

— Рисунки красивой природы вы можете выполнить на материке, хозяин Миромекано. Я не обладаю всей полнотой информации, но, насколько мне известно, красивые виды встречаются и на островах, и на побережье с равной степенью вероятности. А информирован я минимум на девяносто восемь процентов.

Нет, убедить его было невозможно! Я махнул рукой:

— Ладно, идём к лодке и спускаем ее на воду. Мы плывём на Меревак. Я так решил, Горено. Это не обсуждается.

Горено молча повиновался, но с каким лицом! Даже когда мы уже сидели в лодке, и он греб в направлении прекрасного зелёного острова, его поджатые губы и уставившиеся в одну точку глаза могли кому угодно испортить настроение. А у меня оно и так было неважным, потому что в лодку пришлось запрыгивать из воды и я опять вымок. А ещё вспомнил, как в моем детстве мы с Горено играли в настольные игры, и он специально проигрывал, чтобы меня не расстраивать.

— Горено, — не выдержал я. — Не обижайся, что я тебя не послушал.

— Я не могу обижаться, — меланхолично заметил Горено. — Я механизм.

— Но у тебя такое выражение лица… Мы только на Меревак и сразу на берег, честное слово. И я всегда буду прислушиваться к твоим советам.

— Я не запрограммирован на то, чтобы менять выражение лица. Так же, как не могу указывать вам, как поступать. Я имею право не слушать указаний только в случае явной угрозы человеческой жизни.

— В случае угрозы жизни я и сам не буду тебе возражать! И вообще мы успеем вернуться на берег, это можно сделать и затемно. Я только нарисую вон ту красивую бухту…

Горено греб молча, но губы у него были уже не так плотно сжаты. Я смотрел на приближающийся остров. Он был воистину похож на кусочек рая — идеально полукруглый залив, рифы у входа в бухту, песчаный пляж почти белого цвета, светлые ровные скалы, буйная зелень растений. Море мирно сверкало на солнце. Вода из прозрачной стала бирюзовой, почему — из-за грозы, из-за близости вечера, из-за водорослей — я не знал, просто думал, как смешать краски, чтобы добиться такого цвета.

Лодка скользнула в бухту, как месяц по ночам выплывает на небо. Нас окружала величественная тропическая красота. Но восхититься я не успел. Здесь как раз оказалось множество птиц — одна из них, яркая и крупная, пролетела над нами с громким криком и уронила на лодку каплю помета. Романтический настрой был сбит. Однако живая природа не всегда выигрывает у мертвых камней!

Мы пристали к берегу ровно посередине залива. Пляж был действительно великолепный, с бархатным, ровным песком, плотным дном без камней и прочего. С места высадки хорошо просматривался берег материка, только Локулус не был виден из-за разросшихся пышных папоротников и деревьев, похожих на пальмы.

— Горено, а поблизости есть ещё острова? — спросил я невзначай.

— Ближайшие острова не видны с высоты уровня моря, хозяин Миромекано. Тем не менее, Меревак и Локулус считаются принадлежащими массиву Архипелага. До ближайших островов легко доплыть, надеюсь, вы этого делать не собираетесь…

— Конечно, не собираюсь! — воскликнул я с жаром. Ну и что с того, что мне, скорей всего, никогда больше не представится случай изучить великий и ужасный Архипелаг… Ну и что с того, что я поневоле снова загорелся вопросом: " А что там за горизонтом?» От добра добра не ищут, надо сделать набросок этой бухты — она же чудесна, просто настоящая жемчужина, — и белых скал, а потом возвращаться на материк.

— Горено, как давление, не падает?

— Давление в норме, хозяин Миромекано. Но считаю своим долгом предупредить…

— Что ещё такое?

— Здесь тоже присутствуют электромагнитные защитные поля. Они сильнее, чем на Локулусе. Это означает, что где-то совсем рядом находится соответствующая установка.

— Видимо, осталась с прежних времён, Архипелаг был заброшен лет двести назад? Все эти разработки делались на века.

— Двести тринадцать лет назад. Я не исключаю, что кому-то понадобилось снова запустить установку.

— Горено, — у меня за ребрами как-то неприятно задребезжало. — Но здесь же нет людей. Если бы кто-то на самом деле запустил установку с дурными целями, они бы нас к острову не подпустили, ведь так?

— Не могу сказать. Наличие поля помешает мне связаться с материком, хозяин Миромекано. Вы же знаете, что роботы моего поколения функционируют и как радиопередатчики.

Ах, да! Точно! И с Кладом я не смогу поговорить, раз здесь это чёртово поле…

— Хорошо, дружище, я тебе обещаю — сделаю несколько зарисовок и поплывём на материк. Это займет немного времени. Ну сам подумай, мы сюда только-только добрались и сразу сбежим, как это будет выглядеть? Первое правило выживальщика…

Я вспомнил, что это будет уже третье иди четвертое правило, замолчал и побрёл по берегу, отыскивая удобное место. В принципе, можно было садиться прямо на песок и начинать работать. Но отсюда все выглядит слишком скучно, а здесь дерево свесилось к пляжу и загораживает обзор. А вот неподалеку плоский камень, почти одного цвета с песком, будто природа любезно подготовила кресло, ну здорово же! Волны набегали на песок лёгкими полукружиями, оставляя быстро тающую пену. Я посмотрел по сторонам, на одно мгновение перевел взгляд себе под ноги, — и сразу увидел след. Возможно, это было только углубление в песке, похожее на человеческую ступню по очертаниям. След был небольшой, узкий и продолговатый, что удивительно — единственный. А ещё через миг и его не было, плеснула чуть менее ленивая волна и смыла выемку в белом песке. Море дрожало рябью и слепило глаза.

— Горено! Ты видел это?

Он шел в двух шагах позади меня.

— Что именно, хозяин Миромекано?

Точно, я загораживал от него обзор, у него, конечно, глаза-фотоаппараты, но сквозь мое тело он видеть не мог.

— Неважно. Я сяду вот на том камне и выполню набросок бухты. Постараюсь побыстрее, тем более, что и есть уже хочется.

Конечно, вдохновение у меня не появилось, где уж там! Я механически чиркал на бумаге, всё ещё видя внутренним взором этот след. Он точно был небольшим, как у ребенка. А единственным, потому что оставивший его человек шел по воде вдоль линии берега и лишь однажды ступил на песок. Или мне показалось? Вот сижу тут и психую из-за старой электромагнитной установки, а если бы изобретатель фотонной ракеты ударился в панику, получив антипротон, мы бы так к звёздам и не летали!

Здесь было много птиц. Они поначалу не приближались к нам, но, когда я сел рисовать, обнаглели. Летали с криком над нашими головами, потом одна, похожая на чайку, но разноцветная и яркая, слетела на песок и стала прохаживаться туда-сюда. Ее следы, похожие на трианглетские иероглифы, тоже легко смывало водой. Я взял новый лист бумаги и собрался было рисовать птицу, но она словно мысли мои подслушала — немедленно взлетела обратно на дерево.

Я сходил к лодке и вытащил из рюкзака размокший пакет с галетами и пирогами. Для здешних обитателей сойдёт!

Через некоторое время на песке разыгралось небольшое сражение. Пестрые бойцы проскакивали в центр, склевывали куски, хлопали крыльями, оттесняя менее удачливых. Я сидел поодаль и рисовал. Хлеб закончился быстро, птицы ещё немного подрались для приличия, укоризненно посмотрели на меня и начали разлетаться. Я продемонстрировал им законченный набросок:

— Ничего, голубчики, я вас перехитрил.

Последний пернатый красавец с синими крыльями и зелёным хвостом скосил на меня глаз и издал резкий повторяющийся крик, словно расхохотался. И ведь не зря расхохотался — их я покормил, а себя нет.

Небо уже потихоньку начинало розоветь. Опять собрались облака, лёгкие и перистые, в лучах низкого солнца они были всех цветов, от золотистого до оранжевого. И скалы словно потеплели, напоминали слоновую кость. Жара ушла. Хорошо, что я успел высохнуть.

— Вы собирались вернуться на материк, хозяин Миромекано, — терпеливо напомнил Горено.

— Обязательно. Вот, погляди — бухта, птичья свалка, участок леса… пожалуй, ещё быстренько набросаю те скалы. Уж больно они хороши.

Глаза у Горено снова уставились в одну точку, а губы сжались в нитку. Я твердо решил внимания на эти манипуляции не обращать. Не запрограммирован менять выражение лица, ага! И следа на песке не было, скорее всего, мне просто показалось… Бояться тут нечего.

Скальная гряда справа напоминала окаменевшие лепестки. Поверхность была совершенно ровной и отвесной, забраться наверх казалось совершенно невозможным — то есть у Горено бы это наверняка получилось. Ну и ладно, у меня все же задание не местные тайны исследовать, а просто сделать буклет. Вот отсюда отлично просматривается противоположная сторона. Будет у меня набросок скал и вблизи, и с дальнего ракурса.

Закат разгорался. Я отчасти понимал недовольство Горено. Плыть обратно нам предстояло в темноте. Но он же прекрасно видит и ночью, а какие сейчас краски, в какую фантастическую палитру сложились облака! По небу протянулись малиновые, розовые, золотистые полосы, словно Звёздная хозяйка забыла там свой веер. При виде такой красоты поневоле вспомнишь старые легенды…

Я подписал на последнем листе свое имя и потянулся, разминая замлевшую спину.

— Все, Горено. Сеанс закончен. Да, кстати. Интересно, у этой бухты какая площадь, ты помнишь наизусть или можешь прикинуть на глаз? Хоть какие-то цифры припишу…

Пока Горено оценивал бухту, я бросил прощальный взгляд на скалы. Они теперь были не цвета слоновой кости, а розовые, и с ближайшей скалы, с высоты примерно двухэтажного дома, на меня смотрела девушка. Она стояла на коленях, опираясь на руки, и, заметив, что я оборачиваюсь, мгновенно метнулась назад и исчезла.

Я успел увидеть только, что она несомненно родилась на Треугольном континенте: раскосые темные глаза, длинные черные волосы, смуглое лицо с тонкими чертами не могли принадлежать моей соотечественнице. А ещё она была хорошенькой. У нас на курсе, конечно, учились очень даже симпатичные студентки, но не такие…

Горено говорил мне что-то, называл какие-то цифры, но я в его слова совершенно не вникал, пытаясь осознать, что я только что видел. Девушка? Тут? Так это она оставила след? А как же она электромагнитную установку запустила? Раз она не показывается нам, значит, она одна и по понятным причинам остерегается двух непонятных незнакомцев? Или её похитили? Или она попала сюда случайно и не может выбраться, тогда ей нужна помощь! Столько вопросов! В любом случае, это как-то некрасиво бросать её здесь в сложной ситуации.

— Хозяин Миромекано, вы же собирались возвращаться на материк?

Я опомнился.

— На материк? Да, то есть нет. Возвращение откладывается, Горено. По крайней мере, до завтра.

— Почему? — спросил он, глядя на меня в упор. Я посмотрел на него в ответ с таким же вызовом:

— Потому, что мне начинает здесь нравиться.