Любовь в Санта-Монике (гет)

Неделя плавно перетекла в следующую, и Санта-Моника раскрывалась перед ними всё больше, как бутон экзотического цветка. Каждый день приносил что-то новое: открытие кофейни с идеальным капучино, тропинку вдоль обрыва с самым живописным видом, магазин винтажной одежды, где Чонжи откопала потрясающую кожаную куртку.

Но главными событиями стали их встречи. Если первые свидания были робкими и осторожными, то теперь они начали обретать форму и глубину.

Итан, как и обещал, показал Чонжи «лучшие места». Но это были не туристические точки, а его личные, сокровенные уголки: скала, с которой он в детстве ловил крабов, закусочная вдали от набережной, где делали лучшие рыбные тако в городе, тихий пляж, куда редко доходили туристы.

Именно на этом пляже они и оказались сегодня. Закат был невероятным, окрашивая всё в золото и багрянец. Они сидели на песке, завернувшись в большой плед, и слушали, как волны набегают на берег. Бадди, утомлённый игрой, мирно посапывал у их ног.

— Я всегда мечтал построить дом здесь, — вдруг сказал Итан, ломая комфортное молчание. Он не смотрел на Чонжи, а уставился на горизонт, где солнце медленно тонуло в воде. — Не какой-то особняк. Небольшой. С большими окнами, чтобы видеть это каждый день. С мастерской для мамы, она скульптор. И с высоким забором, чтобы Бадди не сбежал.

Чонжи улыбнулась, представив эту картину. —Звучит идеально. Очень… уютно.

— Да, — он наконец повернулся к ней, и в его обычно беззаботных голубых глазах была непривычная серьёзность. — Именно это слово. Уют. Основательность. Мне кажется, дом должен быть не просто местом, где ты спишь. Он должен быть… якорем. Местом, куда ты всегда хочешь вернуться. Не важно, что происходит в мире.

Он помолчал, будто подбирая слова. — У тебя есть такое место? В Корее?

Вопрос застал Чонжи врасплох. Она думала о своей комнате в родительской квартире, о столе, за которым делала уроки, о плакатах на стенах. Но это не было «якорем». Это было местом, из которого она сбежала. — Не совсем, — честно ответила она. — Дом… это скорее люди. Для меня. Наби, например.

— Это сильная дружба, — кивнул Итан. — Редкая. Цени это. — Он взял её руку в свою, крупную, теплую, шершавую от досок для серфинга. — Я всегда считал, что самые важные вещи в жизни просты. Надёжная крыша над головой. Дело, которое любишь. И человек, который верит в тебя, несмотря ни на что. Всё остальное — просто шум.

Он говорил так убеждённо, так по-взрослому, что Чонжи стало немного не по себе. Это был не легкий флирт, не беззаботные шутки. Он говорил о фундаментальных, настоящих вещах. Он намекал на что-то серьёзное, постоянное. И это одновременно пугало и притягивало её. После всей лжи и непостоянства её прошлой жизни, его уверенность казалась скалой в бушующем море.

— Ты очень мудрый для серфера, — пошутила она, пытаясь снять напряжение.

Он рассмеялся, и серьёзность как рукой сняло. —Это всё мама. Говорит, у меня старая душа. А ещё я просто люблю наблюдать за людьми. Видеть, что для них важно. — Он посмотрел на неё пристально. — Для тебя важно быть счастливой. Я это вижу. Ты как… фейерверк. Яркая, шумная, вся в движении. Но иногда я ловлю себя на мысли, что ты будто ждёшь, когда кто-то подберёт тебя с земли после того, как ты взорвёшься.

Его слова попали точно в цель. Чонжи отвела взгляд. Он видел больше, чем она хотела бы показывать.

— Извини, — он тут же смягчился. — Я не хотел быть навязчивым. Просто… мне не всё равно. И мне интересна. Вся ты.

— Ничего, — прошептала она. — Это… приятно. Что кто-то видит.

Они сидели, держась за руки, и смотрели, как последний лучик солнца угасает на горизонте. Итан не стал давить, не требовал ответов. Он просто был рядом. И в этой его надёжности было что-то новое и очень ценное для Чонжи.

-

Тем временем в другой части города происходило нечто совершенно иное. Наби, вопреки всем своим правилам, снова оказалась в «Lovely Things». Повод был — ей «случайно» понадобилась поздравительная открытка для тёти в Сеуле. Конечно, открытку можно было купить где угодно, но она упорно шла сюда.

Лео, как всегда, был за прилавком. Но сегодня он не рисовал. Он расставлял на полках новые изделия — причудливые керамические подсвечники в виде сов.

— Юрист! — обрадовался он, увидев её. — Вы как раз вовремя! Помогите сделать выбор. Эта сова выглядит слишком суровой? Или эта, с большими глазами, слишком наивной? Мне нужен независимый экспертный взгляд.

Наби, польщённая, подошла и с серьёзным видом осмотрела сов. — Наивность в данном случае может быть расценена как попытка манипуляции потребителем через вызывание жалости. Суровость же говорит о качестве и долговечности. Я выбираю суровую.

Лео рассмеялся. — Вердикт принят! Суровая сова займёт почётное место. А что привело вас в мое логово? Не иски же кто-то подал на одного из моих керамических зайцев?

— Мне нужна открытка, — сказала Наби, чувствуя, как глупо это звучит.

— А, — он подмигнул. — Категория «Для тёти, которую я вижу раз в пять лет и которая вечно критикует мою причёску» или «Для старого друга, который знает все мои секреты»?

Наби не удержалась от улыбки. — Первый вариант.

Он провел её к стеллажу с открытками и принялся активно рекомендовать самые пафосные и безвкусные, с блестками и вышивкой, явно издеваясь. Наби отбивалась, предлагая что-то максимально строгое и лаконичное. Спор зашёл в тупик.

— Знаешь что? — Лео внезапно сдался. — Я предлагаю перемирие. У меня как раз есть бутылочка прекрасного калифорнийского вина, которую мне подарили, а пить одному скучно. Поможешь мне её распить, а там, глядишь, и до открытки договоримся.

Это было совершенно неприемлемо. Наби никогда не пила алкоголь с малознакомыми мужчинами. Более того, она вообще редко пила. Это нарушало все её внутренние протоколы.

— Я… не уверена, — начала она.

— О, протоколы безопасности? — он улыбнулся. — Понимаю. Можем пить прямо здесь, при народе, — он махнул рукой на пустой магазин. — Или оставим дверь открытой. Я страшный, но не опасный. Клянусь своей суровой совой.

В его тоне не было ни намека на панибратство или давление. Была лишь лёгкая, дружеская игривость. И Наби, к своему удивлению, почувствовала, что хочет остаться. Хочет нарушить правило.

— Хорошо, — сказала она, и голос её прозвучал чуть хрипловато. — Но только один бокал. Мне ещё открытку выбирать.

Он принёс два бокала и бутылку вина из подсобки. Вино оказалось лёгким и фруктовым. Они сидели на двух маленьких табуретах за прилавком, и разговор снова потёк легко и непринуждённо. Но на этот раз он стал более личным. Лео рассказывал о том, как бросил учебу на экономиста, чтобы заниматься керамикой, о непонимании родителей, о первых провалах и первой выставке. Наби, воодушевлённая вином и его искренностью, вдруг начала рассказывать о своём. О том, как выбрала юриспруденцию, потому что это было «практично и надежно», а не потому, что она горела этим. О том, как иногда устает от постоянной необходимости быть собранной и правильной.

— Я всегда чувствовала, что должна быть островом стабильности, — призналась она, с удивлением глядя на вино в своем бокале. Она уже допивала второй. — Для родителей. Для друзей. Для Чонжи… Особенно для Чонжи. Иногда кажется, что если я расслаблюсь, то всё просто развалится.

— А кто твой остров? — мягко спросил Лео.

Наби задумалась. Таким вопросом никто никогда не задавался. — Не знаю. Наверное, его нет.

— Это неправильно, — он покачал головой. — У каждого должен быть кто-то, кто позволит ему быть не островом, а… лодкой. Которая может качаться на волнах и иногда даже поворачивать к неизвестным берегам.

Он смотрел на неё, и в его карих глазах не было жалости. Было понимание. Глубокая, тихая эмпатия. Магазин погрузился в полумрак, освещённый только гирляндой и светом уличного фонаря из окна. Музыка, играющая тихо из колонки, казалась вдруг очень романтичной.

Наби поняла, что она напилась. Голова была лёгкой и немного кружилась, а внутри разливалось приятное, согревающее тепло. Все её барьеры, все защитные механизмы, казалось, растворились в этом вине и в его спокойном, внимательном взгляде.

— Мне пора, — слабо попыталась она возразить самой себе.

— Конечно, — он немедленно встал, не пытаясь удерживать. — Я только упакую тебе открытку. Самую строгую и лаконичную.

Он повернулся к стеллажу, и в этот момент Наби тоже встала. Пол под ногами слегка качнулся, и она неловко шагнула, наткнувшись на него. Лео обернулся и инстинктивно поддержал её, чтобы она не упала.

Они замерли совсем близко друг к другу. Она чувствовала запах его одежды — глина, дерево, краска. Видела каждую ресницу в его глазах. Видела, как его взгляд упал на её губы.

И она сама не поняла, как это произошло. Она потянулась к нему. Или он к ней. Их губы встретились.

Поцелуй был мягким, несмелым, сладким от вина. Он длился всего несколько секунд, но для Наби это было как взрыв. В её голове вдруг включилась сирена всех её внутренних правил и протоколов. Она отпрянула, как ошпаренная, широко раскрыв глаза.

— О боже… — выдохнула она. — Мне… мне так жаль. Я не знаю, что на меня нашло. Это непрофессионально. Это…

Лео смотрел на неё с лёгким удивлением, но без упрёка. На его губах играла улыбка. — Наби, всё в порядке. Это просто поцелуй. Довольно приятный, я бы сказал. Не нужно извиняться.

Но она уже хватала свою сумку, её лицо пылало от стыда и паники. — Мне правда пора. Спасибо за вино. До свидания!

И она выбежала из магазина, бросив его одного в полутьме, с двумя недопитыми бокалами и суровой совой на прилавке.

Она бежала по улице, пока не остановилась, задыхаясь, у своего дома. Сердце колотилось как сумасшедшее. Она только что поцеловала клиента! Вернее, продавца! Мало знакомого человека! Она напилась и вела себя неподобающе! Это был кошмар!

Но, прислонившись лбом к прохладной стене дома, она поймала себя на том, что трогает свои губы пальцами. И сквозь панику и стыд пробивалось другое чувство. Смутное, тёплое, пугающе приятное чувство.

А внутри всё кричало, что её идеально выстроенный мир дал трещину. И она сама не знала, было ли это катастрофой или началом чего-то нового.

От Беты: Проверено! Вот это да... Я не ожидала такого от Наби. Надеюсь, вам это понравилось)