Спасённый (гет)

Харди шокированно уставился на Гарри. Потом чуть наклонился в сторону Гермионы и неуверенно произнес:

— Гермиона, неловко спрашивать, но что могло быть у меня с этим человеком в туалете?

— Вы подрались, — пряча улыбку, ответила Гермиона. Харди облегченно выдохнул. — Гарри, он ничего не помнит, опусти палочку.

До Гарри дошло, о чем мог подумать Харди. Сплюнув, он брезгливо скривился, затем на лице отразилось сомнение:

— Совсем не помнит? Поэтому ты просила привести целителя? Может, он вовсе не Малфой? Кровный ритуал не сработал.

— Этому есть логическое объяснение.

— И какое же, мисс Грейнджер? — раздался холодный голос Люциуса Малфоя.

В комнате сразу стало тесно. Вслед за Малфоем вошли целитель в лимонной мантии, невыразимец с каким-то прибором и сам министр Шеклболт. Харди явно было не по себе, но он хорошо держался.

— Да, Гермиона, мне тоже интересно, — сказал министр.

Перед глазами сразу всплыли строчки из учебника и записи в медицинской карте.

— Во-первых, ритуалиста и искомый объект разделяло сотни миль соленой воды, она сама по себе ослабляет или вовсе глушит любые поисковые заклинания; во-вторых — Харди сутки пролежал в искусственной коме, накачанный донорской кровью. Возможно, было что-то еще, но, считаю, эти факторы стали решающими.

— Чистую кровь разбавили магловской? — иронично заметил Гарри.

Люциус побледнел, Шеклболт, глядя на него, усмехнулся, а Гермиона укоризненно покачала головой:

— Гарри, это не смешно.

— Извините, — стушевался Гарри. — Почему он был в коме?

— Потому что у меня был проломлен череп, это была вынужденная мера, чтобы сохранить мой мозг целым, — вместо Гермионы недовольно ответил Харди. Похоже, Гарри стал его раздражать.

— Так, ладно, время идет, приступайте, — скомандовал Шеклболт.

Дальше началась суета, в которой в основном участвовали целитель и невыразимец. Они помахали вокруг Харди палочками, обсудили между собой диаграммы, похожие на голограммы, взяли кровь у Люциуса и «пациента», поместили пробирки в прибор невыразимца. Харди с интересом следил за манипуляциями, задавал вопросы Гермионе. Она отвечала, что знала. Охотно подключился целитель, с энтузиазмом поясняя свои действия:

— Совершенно верно, мисс Грейнджер, чары показывают состояние здоровья… Эти значения, молодой человек, — показатели вашей ментальной активности… Ага, все ясненько. Что? Ох, простите. Данные символы прямо указывают, что ваша амнезия — не результат обливиэйта, а следствие серьезных физических травм и сильного эмоционального потрясения… Так-так, а это что? Святой Бонам, вы даже были мертвы! Не подскажете, сколько времени не билось ваше сердце? Вам сказали, почти две минуты? Поразительно!.. Что, коллега? Замечательно! Вот и доказательства вашего родства подоспели… Что могу сказать, джентльмены. Противопоказаний для сеанса легилименции нет. Пациент психически стабилен, в прекрасной физической форме. Всем бы такую…

Стоило видеть в эту минуту Люциуса Малфоя. Его взгляд, до этого подозрительный, после подтверждения кровного родства стал жадным, прямо-таки алчущим, поза источала нетерпение, пальцы рук подрагивали. Казалось, он сейчас схватит Харди в охапку и аппарирует отсюда прочь. Харди тоже заметил его состояние и нервно повел плечами. Впрочем, успокоился Люциус быстро, веско произнес:

— Думаю, лучше провести сеанс в домашней обстановке.

— Возражаю! — бурно отреагировал целитель. — Разумнее делать это под присмотром колдомедиков в клинике.

Они заспорили. Люциус высокомерно цедил каждое слово, целитель азартно размахивал руками. Харди переводил взгляд с одного на другого и все больше хмурился. Ему не нравились оба варианта.

— Сделайте это здесь, пожалуйста, — негромко попросила Гермиона, когда спорщики на мгновение замолчали, подбирая новые аргументы. — Вы же видите, что ему неуютно.

В поисках поддержки посмотрела на Шеклболта. Он пожал плечами:

— Мне, в общем-то, все равно. Портключ в Мунго есть? — спросил он у целителя и, получив утвердительный ответ, дал добро.

Гермиона почти не удивилась, что нужным легилиментом оказался сам старший Малфой. Человек, который пережил обе магические войны, дважды отвертелся от Азкабана, смог избежать гнева хозяина за потерю крестража — а Волдеморт убивал и за меньшее, — безусловно, обладал незаурядными способностями.

Люциус приманил стул, сел напротив расположившегося на диване Харди и вытащил палочку.

— Гермиона, — серьезно произнес Харди, — если мои мозги не справятся, если вдруг умру или стану овощем, придумай что-нибудь, чтобы Роб не волновался.

У Люциуса заиграли желваки на скулах.

— Я не причиню тебе вреда, — напряженно сказал он.

Харди криво усмехнулся:

— Простите, мистер. На моем месте у любого было бы право на сомнение.

— Я обещаю, — кивнула Гермиона.

Она старалась показать уверенность, но внутри все сжималось от тревоги за человека, который стал ей очень дорог.

Люциус подождал, пока Харди выпьет зелье, предложенное целителем, потом сделал глубокий вдох, пристально посмотрел Харди в глаза и ровным, лишенным эмоций голосом медленно проговорил:

— Расслабься, успокой дыхание… Теперь сосредоточься на самом первом воспоминании. Что ты видел, слышал или, может, чувствовал?

Свои слова Люциус сопровождал еле заметными движениями палочки, погружая Харди в легкий транс.

— Больно, было больно, — отрешенно ответил Харди. — Голову разрывало на части.

— Молодец, еще, — вкрадчиво прошелестел Люциус. — Вспоминай.

— Вокруг много воды. Она везде. — Харди широко распахнул глаза, его начало знобить. — Мне страшно и очень-очень холодно…

Люциус поднял палочку выше и на грани слышимости прошептал:

— Легилименс…

Все затаили дыхание. В номере собрались те, кто был заинтересован в успехе, так что каждый из присутствующих в той или иной степени сопереживал обоим Малфоям.

Младший время от времени дергался, по телу пробегали судороги, на лице в бешеном темпе отражался весь спектр эмоций. Старшему тоже приходилось нелегко. Дыхание участилось, пот начал заливать глаза. Зная, что в подобных ситуациях опасно прерывать зрительный контакт, Гермиона, не задумываясь, вытащила платок, тихонько подошла сбоку и аккуратно промокнула Люциусу лоб. Люциус даже не заметил. Наконец он резко выдохнул и разом обмяк. Несколько секунд сидел с закрытыми глазами, затем грузно встал и склонился над Харди:

— Драко.

Взгляд Харди — вернее, теперь уже Драко — прояснился, он моргнул и прохрипел:

— Папа? Это ты?

— Да, сынок, это я.

— Я вспомнил, — Драко закашлялся. — Я все вспомнил!

Драко дернулся было встать, но тут же закатил глаза и стал заваливаться. Люциус его подхватил и бережно уложил на диван. Подбежал целитель и замахал палочкой. Через минуту сказал, что все отлично, молодой человек будет спать не менее десяти часов, но лучше, чтобы это были все двадцать четыре, и желательно в палате под контролем колдомедиков и медицинских артефактов. Люциус на этот раз не возражал. Шеклболт заставил целителя и Люциуса подписать какие-то бумаги и исчез первым. За ним потянулись остальные. Драко переместили на носилки. Гермиона судорожно вздохнула, опустила голову и не видела, каким внимательным взглядом окинул ее напоследок Люциус Малфой.

Вскоре в номере остались только она и Гарри.

— Ну и денек! — Гарри тряхнул головой. — Гермиона, ты как, в порядке?

— Отведи меня домой, пожалуйста, — бесцветным голосом попросила Гермиона.

Гарри нахмурился, но беспрекословно перенес их к ней в квартиру.

— Тебе что-нибудь нужно? — заботливо спросил он.

— Чай, если не трудно.

Усадив ее на диван, он прошел на кухню. В одном из шкафчиков увидел бутылку эльфийского вина, которую они с Джинни подарили Гермионе еще на Рождество, и сделал вывод, что сейчас это более подходящий для ситуации напиток. Состояние подруги ему совсем не нравилось.

Гермиону развезло после первого же бокала.

— Его больше нет, Гарри, — убито сказала она, из глаз потекли слезы. — Нет, и больше никогда не будет.

— Что случилось? — взяв ее за руку, встревоженно спросил Гарри, в глазах вспыхнул злой огонек. — Это Малфой? Что он сделал?! Он тебя обидел?

— Ничего он не делал.

Гермиона окончательно расклеилась. Уткнувшись в плечо Гарри, сквозь всхлипы и слезы она без утайки поведала обо всем, что произошло на островах, начиная с самой первой встречи с Харди в пещере и до последних минут. Глаза Гарри все больше округлялись. Где-то на середине рассказа он решил, что ему тоже не помешает выпить, и бутылку они с Гермионой прикончили вместе.

— Я даже не знаю, в кого влюбилась, Гарри, — продолжала всхлипывать Гермиона.

— Это как? — опешил он.

— То ли в магла Харди, похожего на Малфоя, то в ли в Малфоя, которым мог быть Харди.

— Ничего не понял, — пробормотал Гарри. — А какая разница?

Гермиона посмотрела на него как на идиота и разрыдалась еще горше. Гарри покачал головой. Даже после разрыва с Роном Гермиона не была такой разбитой.

— Только никому не говори, Гарри, ладно? Даже Джинни.

— Хорошо, но ты уверена, что Малфой будет молчать?

— Сомневаюсь, что он кому-нибудь признается, что ухаживал за грязнокровкой Грейнджер.

Через некоторое время Гарри помог осоловевшей Гермионе устроиться на диване. Когда поправлял плед, Гермиона вдруг схватила Гарри за мантию, притянула к себе и доверительно зашептала:

— Знаешь, Гарри, мама говорила, что если ты готова представить ребенка от мужчины, который тебе нравится, и готова стирать ему носки — значит, это твой мужчина. Я была готова, понимаешь? К детям, носкам и всему остальному.

— Поспи, Гермиона, — выдавил ошарашенный Гарри, — поспи, завтра будет легче.

— Правда? — с надеждой спросила она. — Обещаешь?

— Если не завтра, то чуть-чуть попозже, но обязательно будет…

Глядя на уснувшую подругу, Гарри с болью в сердце подумал: «Какая же ты сволочь, Малфой. Что ты натворил? И ведь даже по роже тебе съездить не за что».

Прежде чем шагнуть в камин, Гарри понял, что ему требуется что-нибудь покрепче легкого вина Гермионы. День был полон шокирующих открытий, и откровения подруги о носках Малфоя стали контрольным выстрелом для его бедной головы…