Позывной «Сойка» (джен)

Запись от 25 июня. Ночной караул. Подвал разрушенной школы.

Стою в подвале. От школы остался лишь остов, скелет, прошитый осколками. Но тут, внизу, под толщей битого кирпича и стяжек, еще теплится призрак прошлой жизни. Запах. Пахнет старыми книгами, затхлостью и мелом. Все тем же, едким, пыльным, школьным мелом.

На стене — кусок уцелевшей грифельной доски. Кто-то писал на ней до нас. До всего этого. Видны лишь обрывки, смытые временем и взрывами: «…ро…», «…тел…». Может, «родина», может, «тело», а может, «учитель». Не разобрать. И в этом — вся история.

Я поднимаю с пола чумазый кусочек мела Долго стою и смотрю на доску. Что можно написать? «Сойка был здесь»?

Потом поднимаю руку. Пальцы дрожат. Я прикасаюсь мелом к шершавой поверхности, и он издает тонкий, скрипучий звук. Звук моего детства. Я вывожу, буква за буквой, сдирая с души все наносное, все военное, все лишнее:

«ЗДЕСЬ БЫЛ ЧЕЛОВЕК».

Не «Сойка». Не «солдат». Не «герой». Просто человек. Который дышал этим воздухом. Который думал о будущем. Которому было страшно и одиноко. Который любил и надеялся.

Может, через год, через десять, другой человек, такой же, как я, прочтет это. Может, ветер и пыль сотрут эти слова завтра. Но теперь на среди следов от пуль и воронок, есть один след — не разрушения, а памяти. След человека.