Да уж лучше я буду играть в Stellaris (джен)

На его скромный взгляд, встреча с Жёлтой Алмаз прошла очень удачно. Как с равной, с ней было важно поддерживать хорошие отношения независимо от личных чувств. Впрочем, это и не было трудно: он ей нравился, и она — ему; но поддерживать с ней отношения всё равно было необходимо. Жемчуг также внесла свою лепту. Дарить то, что сделал сам, особенно когда это почти как представить ребёнка, приносило особое удовлетворение. Признаться, будь он органиком, его бы терзала мысль о рабстве, но для самоцветов в целом подобный жест ничего такого не значил.

Однако это общение напомнил ему и о другой Алмаз, с которой ему следовало поддерживать хорошие отношения: о Белой. Последняя их встреча закончилась отвратительно, и одна мысль о реальной с ней встрече теперь вызывала у него явную неприязнь. Желания видеть её у него не было никакого. Он с радостью избегал бы этого всегда.

Проблема, однако, была в том, что Белая по‑прежнему держалась в собственно учиненной изоляции. Ему хотелось закрыть на это глаза. По‑настоящему хотелось. Между ними не было ненависти, но была травма, с которой он не желал сталкиваться. И всё же, ему придётся. Жёлтая, будь её воля, избегала бы встреч с Белой; одна лишь мысль об этом вызывала в ней заметный, различимый для него подтекст страха. Сам он, вопреки случившемуся и вопреки власти той, страха перед Белой не испытывал. Значит, по‑настоящему ответственный самоцвет должен взяться за разрешение этого вопроса.

— Мой Алмаз, вы просили прерывать вас, если вы слишком надолго замираете, — голос его Жемчуг вывел его из раздумий.

Зелёный выдохнул и потёр лоб.

— Спасибо, Жемчуг.

Он знал, что разбазаривает время, но масштаб осознал лишь после того, как Жемчуг взялась за помощь в организации. Самоцветы могут работать бесконечно, без отдыха. Пара небольших тестов показала: они способны неделями трудиться на полных оборотах без сбоев. Вот только запас их внимания не бесконечен. В какой‑то момент они — и лучше всего это описать так — «ставят себя на автомат». Делают это все самоцветы, и обычно это даже полезно: позволяет годами выполнять однообразную работу, не скучая. Но, как и всё остальное, это может оборачиваться проблемой: самоцвет может зациклиться на мысли или травме и «застрять» в этом на неопределённо долгий срок, если его не выдернуть.

— Есть ли сейчас задачи на этом объекте, требующие моего прямого распоряжения? — спросил Зелёный у помощницы, когда его голова прояснилась и он вспомнил план.

Жемчуг улыбнулась той чуть самодовольной улыбкой, которая ему так нравилась:

— Нет, мой Алмаз.

— Тогда запускай протокол передачи дел. Пора мне переходить к другому проекту. А пока ты этим занимаешься, мне нужно поговорить с Кровекамнем, — распорядился Алмаз и двинулся вперёд, внутренне поморщившись.

Если в этом проекте он и допустил ошибку, то это касалось Кровекамня. И нет, она не была ошибкой — он на этом настаивал. Помимо сенсорной перегрузки, её конструкция опиралась на линию Перидотов — проверенный, почти безупречный дизайн. Просто Зелёный «недоварил» саму концепцию. Ей не следовало постигать каждую часть своей работы с нуля. Он мог сначала задать базовый уровень и загрузить его, чтобы она стартовала с реальными знаниями — по сути, не с «детского сада», а с университетским багажом. Но он сорвался в спешку и доставил тем самым ей лишние страдания.

Кроваво‑красные глаза встретили Зелёного Алмаза, когда он вошёл в её лабораторию. Та всё ещё была в стадии становления, но наконец становилась по‑настоящему собой. Здесь было с добрую сотню растений, червей, грызунов и прочего — всё аккуратно рассортировано и ухожено. Возможно, это была одна из крупнейших концентраций биологической жизни на всём Родном мире — и почти последняя, ведь настолько основательно они опустошили их планету.

— Приветствую, мой Алмаз, — Кровекамень не прервала работу; именно так он и велел, так что это его весьма порадовало.

— Кровекамень, — отозвался Алмаз и перевёл взгляд на экраны.

На тех показывались различные группы Рубинов, занятых играми. Несколько из таких являлись цветосбойными. Это была самая неприятная часть его работы. У иного вида подобное сочли бы глубоко неэтичным. Да и среди самоцветов радости в этом было мало. Но это было необходимо. Чтобы понять, что нужно для «готовки» самоцветов, приходилось менять параметры — а значит, сознательно получать цветосбойных. Обычные игры с Рубинами позволяли оценивать результаты безопасно и, в основном, без лишнего стресса.

— Одна из этих Граней выглядит не очень здоровой, — сухо отметил глава народа самоцветов, когда кадр остановили на той.

Кровекамень кивнула и вывела на экран статистику по соответствующему рубиновому варианту:

— Я бы оценила падение показателей более чем на пятьдесят процентов по всем факторам. Она даже фиксирует боль и дистресс. Мы рассматриваем жатву, — её мягкий голос только усилил холодок от буднично произнённой фразы.

— Можем ли мы распределить их по отдельным назначениям? — спросил Зелёный. Делать этого не хотелось, но так было бы, пожалуй, правильнее.

Самоцветом была не их светоформа. На деле самоцветом являлся небольшой сгусток сверхплотной материи, напоминающий драгоценный камень. Такой сгусток обладает колоссальной вычислительной мощностью и энерговыделением. Поэтому самоцветы можно использовать как процессоры и как источники питания. Обычно для этого берут «пустых самоцветов», созданных изначально без личности и разума. Порой используют и разумных. Зелёный ввёл несколько протоколов на крайний случай, но в целом к этому обращались нечасто: обычные чипы и прочая электроника чаще всего выгоднее, так что те распоряжения оставались в основном теорией.

— Я бы не советовала. По оценке Перидот и моей, их камень вот‑вот даст трещину и дестабилизируется, — продолжила Кровекамень. — Впрочем, данные весьма информативны, если это способно помочь, ваша блистательность. Мы определили минимальные пороги для функциональности самоцвета и даже выделили несколько факторов, указывающих на возможную «продолжительность жизни».

— Это хорошо. Мы сможем получить из них больше информации? — спросил Алмаз и, получив отказ, тяжело вздохнул. — Тогда запускай мягкие протоколы жатвы.

— Готово, — Кровекамень внесла в консоль команду, которая приговаривала самоцвет к смерти, и повернулась к нему. — Но вы пришли не за этим. Вы предпочитаете действовать по существу.

Зелёный Алмаз улыбнулся своему созданию:

— Теперь ты довольно проницательна. И вижу, твоё зрение тебя больше не беспокоит.

— Если вы решите сохранять интенсивность способности, я бы предложила заложить в их «прошивку» приказ сразу же держать глаза закрытыми после рождения. Для работы это полезно, но, как вы верно заметили, сенсорная перегрузка для новорождённого самоцвета слишком сильна, — Кровекамень сложила руки перед собой. — Я ведь обречена, верно?

— Нет, ты не обречена, — её создатель взглянул на экраны. — И не обязательно спрашивать это при каждой нашей встрече. Вижу, у тебя появилось несколько проектов. Расскажешь?

Кровекамень мрачно кивнула, встала с кресла и подошла к одному из растений:

— На это ушло меньше Алмазной эссенции, чем на один Камешек, — указала она.

Зелёный поначалу пропустил его мимо глаз при входе. Теперь, присмотревшись, он почувствовал настоящий интерес. По сути перед ним был самоцвет‑растение. Почти как их светоформы, но нечто иное. Нечто уникальное.

— Интересно. Доказательство принципа? — Алмаз опустился на колено, чтобы коснуться его: под пальцами ощущалась почти что «плоть» светоформы самоцвета.

— Я надеюсь, что черенки пойдут в рост. Это может стать заменителем жизненной силы. В их срезах, похоже, есть то, что нужно для «готовки» самоцветов, и, что ещё лучше, они удерживают в себе это «нечто» довольно долго, — доложила Кровекамень своему создателю.

Это было любопытное открытие. Зелёный знал, что это главная проблема, с которой они столкнулись на пути к устойчивому производству самоцветов. Некоторая часть процесса для наилучшего результата требовала присутствия жизни — а это крайне неудобно, потому что во время рождения самоцвета грунт облучается.

— Перспективное направление, при условии, что мы сможем поддерживать их рост без дополнительной Эссенции. Ещё что‑нибудь? — спросил Зелёный.

— Вот это, — Кровекамень подняла устройство и провела им по своей пряди волос. Те стали ярко‑красными. Затем по своему пальцу: он тоже покраснел; после чего она вернула всё в исходное состояние. — Есть способы внешне корректировать светоформу.

— Значит, теоретически мы сможем исправлять дефекты при рождении и прочие проблемы, — Зелёный одобрительно кивнул. — Это уже полезно. Передай чертёж Перидотам, пусть доведут до ума, и мы наладим выпуск. Применений этого я уже вижу множество.

Идентификация и простые украшения, на его взгляд, и полезны, и забавны.

Самоцвет убрала прибор, кивнула и снова сложила руки перед собой, испытующе глядя на него.

— Ты ведь знаешь, что в моих глазах ты никогда не была «ошибкой», верно? — спросил Зелёный, затем вздохнул и продолжил: — Ты мой самоцвет, и ты превзошла мои ожидания, какими бы недостатками ни казались тебе твои особенности. Вина здесь лежит сугубо на мне. Собственно, я пришёл спросить: ты хочешь продолжить служить непосредственно при мне или остаться трудиться здесь? — пробурчал он.

Невысокая девушка‑самоцвет в медсестринском наряде серьёзно кивнула:

— Значит, моя гибель откладывается. Жаль. Но я бы хотела остаться здесь: я только-только наладила лабораторию. Благодарю за предоставленный выбор, мой Алмаз.

— Пожалуйста. Через несколько лет мне нужен отчёт о том, как, по‑твоему, должна работать твоя линия. Впрочем, ты и твои потенциальные сородичи можете пригодиться и для моего следующего проекта, — пробормотал Зелёный, а потом покачал головой: — Нет, стой, я снова тороплю события.

Он только что сам признал, что поспешил с Кровекамнем. Создавать самоцветов — это не то же самое, что делать инструмент. Это создание живого существа, способного принимать собственные решения. Он не станет отплачивать их верность и фанатичную преданность тем, что будет клепать новых неумело. Следовало бы обсудить всё с Белой, всё-таки она в этом эксперт. Как бы ни забавляли его собственные эксперименты и способности, он признавал: его творения не идут ни в какое сравнения с её. Проблема лишь в том, что она всё ещё находилось на самоизоляции.

Зелёный вдруг понял, что только что сам уговорил себя идти к Белой, и внутренне застонал. Какой он всё-таки ответственный взрослый. Да. Он не мог вечно обходить эту проклятую тему.

Если он и вышел из комнаты чуть более твёрдой походкой, чем хотел, никто бы его за это не упрекнул.

* * *

Примечание автора (ради хохмы):

Строительство завершено: Комплекс выращивания самоцветов — данный проект увеличивает темпы роста популяции самоцветов и открывает новые ветки технологий: Медицина самоцветов, Биологическая война, Психология самоцветов.

Доступно новое чудо для исследования: Самоцветное терраформирование — превращает планету в мир самоцветной жизни. Эту жизнь можно пожинать, хранить и перевозить в любую систему для обеспечения жизненной силы, что устраняет необходимость уничтожать уже существующую экосистему.

Зелёный: «Население наше всё. Без тел ты всего лишь потенциальный тиран с манией величия.»