Да уж лучше я буду играть в Stellaris (джен)

Что такое Самоцвет? С заглавной буквы, как вид. Невозможность. Самоцвет, по сути, это плотный блок материи в форме драгоценного камня, который проецирует вокруг себя искусственную светоформу. Им не нужна ни пища, ни вода, и они могут существовать веками. Как вид они нарушали столько законов реальности одним лишь своим движением, что их легче отнести к области сказок, чем к чему‑то, хоть отдалённо похожему на реальность. Во всех отношениях это буквально магия. Они попирали с полдюжины всяких законов и не соответствовали ни одному известному образцу живого.

Зелёный Алмаз, второй Алмаз, созданный Белой Алмаз, внимательно рассматривал свою ладонь. Она внешне напоминала человеческую: столько же пальцев, примерно те же суставы в тех же местах, есть отпечатки. Даже ногти присутствовали. Но у человека не бывает пальцев настолько ровных и угловатых, как у него, а они у него были идеально квадратные.

Справедливости ради, квадратным был весь он: квадратные «волосы», квадратное тело и даже ступни. Стоило ему заложить руки за спину — и он превращался в стопку кубиков; мысль об этом его слегка забавляла. Он стал невозможностью — и теперь ему предстояло с этим как‑то жить.

— Ваши отчёты, мой Алмаз, — голос прервал его размышления, и Зелёный посмотрел на говорившую, поднявшую ему планшет. — Здесь доступ к нашей центральной базе данных, специально настроенный для использования Алмазами.

Хотя женский род здесь будет не совсем верен. Для человеческого взгляда у неё была женская внешность, но он всякий раз напоминал себе: у самоцветов нет пола. Их тела это проецируемые конструкции. Проецируемые конструкции с удивительно человеческими моделями поведения. Стоило ему просто взглянуть на неё — и её передёргивало. Аквамарин зажмуривалась и, не произнеся ни слова о боли, терпела его взгляд. Она была Аквамарин; её камень был огранён в манере, характерной для определённой области на Родном мире двести пятьдесят девять лет назад, изготовлен с применением Алмазн...

Зелёный Алмаз с раздражением зажмурился, пытаясь вытеснить видение. Похоже, у самоцветов есть и собственные способности. Его дар — довольно дотошное сканирование взглядом: он получал о всём, на что смотрел, слишком много сведений. Судя по всему, для остальных это было либо страшно, либо больно — он так и не добился внятного ответа, что именно. Знал он лишь одно: другим от этого взгляда не по себе.

— Очки уже готовы? — спросил Зелёный, вслепую протягивая руку к планшету с нужными ему данными.

— Тысяча извинений, мой Алмаз, мне не докладывали об их готовности. Я назначу наказание ответственным, — немедленно отозвалась Аквамарин заискивающим тоном, вкладывая ему в руки планшет.

Зелёный фыркнул и заставил себя смотреть исключительно на устройство, а не на принесшую его.

— Не надо. Выясни, в чём причина задержки, и доложи мне. Наказывать или нет, решу я.

— Будет сделано! Ваша щедрость и милосердие легендарны, мой Алмаз, — сказала Аквамарин с поклоном, который Зелёный заметил лишь краем зрения.

— И прекрати это, — велел Зелёный. — А ещё дай знать остальным тоже. Если мне понадобятся комплименты, я сам их попрошу. В остальное время просто говори «будет сделано» или что‑то в этом роде. Не надо никаких похвал.

— Будет сделано! — последовал незамедлительный ответ, за которым послышались быстрые шаги.

Зелёный Алмаз снова фыркнул. Похоже, это надолго. Как он успел понять за первые несколько дней своего существования, Алмазы являлись лидерами самоцветов. Да уж чего там — почти богами; какого‑то поклонения было не избежать. Самоцветов создают с помощью особого состава, который умеют синтезировать Алмазы. Алмазы для других самоцветов — эдакая странная смесь родителя, правителя и начальника. Так, Зелёный, по результатам разных проверок, мыслил быстрее, был сильнее и обладал большим набором способностей, чем любой не‑Алмаз. Даже физически он был крупнее. С учётом этого вездесущая лесть выглядела закономерной.

Но ожидаемость не делает её желанной. По какой‑то необъяснимой прихоти он согласился помогать вести самоцветов — а значит, ему нужны отчёты и цифры, а не женоподобный самоцвет, норовящий осыпать его похвалами при каждом удобном случае. Дел у него было невпроворот. Ему нельзя позволять себе ни зазнаваться, ни отвлекаться.

— Два с лишним миллиона самоцветов, дюжина типов огранки, несколько сотен космических кораблей... — Зелёный читал вслух, затем перелистал к сводкам по флоту, чтобы проверить их фактическое состояние. — Поправка: кораблей, достойных называться так, два. Остальные еле‑еле способны летать внутри звёздной системы. И почему мы уже делаем ставку на телепорты? Нам нужно больше кораблей, а не меньше.

Они же только‑только покидают звёздную систему! Да, можно высадить разведчика на другой планете и телепортировать туда остальных, но это расточительно по множеству параметров. Им нужен флот, а не россыпь по сути личных яхт!

— Постой, я что‑то упускаю. Что именно? Цифры... Два миллиона? — Зелёный Алмаз уставился на показатель численности населения и принялся сверять его, перелистывая отчёты. Их было слишком много, а устроены они были из рук вон плохо, так что это заняло больше времени, чем ему хотелось. — Ага, часть просто не учтена. Кто такие Камушки? Ещё один термин для справок... Тогда численность удваивается. Всё равно мало.

Часть его рвалась снова вызвать Аквамарин и потребовать повторной проверки численности населения, но рано или поздно ему придётся доверять поступающим данным. Миллион звучал бы прилично — для нации, а не для планетарной державы, способной тянуться к звёздам. Он должен был видеть миллиарды самоцветов, если не триллионы. Чтобы выйти за пределы родного мира, нужна огромная популяция. Пусть у него и не было настоящих ориентиров, эта цифра казалась смешной.

Встаёт вопрос, почему их так мало?

Ответ требовал долгой работы с историческими записями. К счастью, самоцветы ведут архивы с почти навязчивой тщательностью, а он умел обрабатывать их с безумной скоростью. Вкратце: на графике был отчётливый всплеск роста населения, совпавший с созданием Жёлтой Алмаз, его старшей сестры, а затем следовал почти обвал кривой незадолго до его собственного появления.

— А причины в том, что у нас, грубо говоря, кончились «пахотные земли», — проговорил вслух Зелёный, формулируя выводы.

— Мой Алмаз? — со стороны подала голос Аквамарин.

— А? Как давно ты здесь? — Алмаз поднял глаза от работы и в последний момент вспомнил, что не стоит смотреть на подчинённую прямо.

— Я здесь уже несколько часов. Вы так углубились в дела, что я не решалась вмешиваться. Ваши очки готовы, — Аквамарин подняла пару квадратных очков, шире её плеч.

— Иде... — Зелёный Алмаз поморщился, споткнувшись о слово, которое чуть не сорвалось с языка. — Отлично, — он взял очки, надел их и взглянул на подчинённую. — Очень хорошо, — они теперь экранируют большую часть его взгляда. Тут он вспомнил о другом поручении. — Причина задержки?

— Материалы пришлось доставлять с астероидной колонии, мой Алмаз. Виновные умоляют о прощении: в попытке ускорить работу они разбили челнок, — сказала Аквамарин, присев в реверансе.

Теперь, когда он мог смотреть на подчинённую, не причиняя ей боли, его по‑настоящему поразило, насколько она привлекательна с человеческой точки зрения. Искусственные изгибы, плавные линии, даже идеально уложенные пряди «волос». И снова он ловил себя на мысли, что их вид, похоже, был создан как слуги или рабы — или что‑то близкое к тому, — но в архивах не было ни малейшего упоминания о создателях самоцветов. Он проверял — и ещё проверит, когда дел станет меньше.

— Впредь не уничтожайте имущество самоцветов в попытке ускорить исполнение моих приказов, — распорядился Зелёный, осмыслив сказанное и одёрнув себя, чтобы не уходить в новую мысленную спираль. — Исключение: задачи высшего приоритета; эта к таковым не относилась. Высший приоритет: это то, что способно нанести ущерб Империи в целом. В этот раз наказания не будет, но впредь — будет.

— Будет исполнено! — тут же отозвалась Аквамарин. — Нужно ли ещё что‑нибудь, или мне передать вашу новую директиву?

Зелёный Алмаз пару секунд всматривался в подчинённую, затем решил сосредоточиться на главном.

— Ты знаешь что‑нибудь о попытках восстановить почву после того, как мы используем её для выращивания самоцветов? — спросил он.

Аквамарин рефлекторно моргнула, растерявшись, и очень осторожно ответила:

— Миллион извинений. Я не понимаю, о чём вы спрашиваете, мой Алмаз. Мне обратиться к ответственным за производство самоцветов?

— Погоди, — сказал Алмаз, подняв палец, и начал искать. Потом ещё раз. — Так... судя по отчётам, попытки были. Что‑то про завоз стандартных ресурсов, но ни одного успеха не было отмечено.

Вообще здесь было что‑то странное. Процесс создания самоцветов должен быть изучен вдоль и поперёк: Белая Алмаз занимается этим уже несколько тысяч лет. Но все отчёты исключительно о том, как повысить эффективность процесса. Как «программировать» самоцветов ещё до их рождения или, как выражаются авторы, их «готовки».

— Как же бездарно. Единственный описанный эксперимент свёлся к тому, что на участок просто навалили свежей почвы — и на этом остановились, — Зелёный Алмаз отложил планшет и поднялся. — Пойдём, Аквамарин, займёмся моей первой настоящей задачей.

— Разумеется, мой Алмаз! Чем мы займёмся?

— Будем играться с грязью.

Надо признать, выражение лица Аквамарин было бесценным.

* * *

Фан-арты Зелёного Алмаза, слепленные нейросеткой:

Аквамарин, наверное, надеялась, что он шутит, ну или оговорился. Ничего подобного. Вид у неё, когда он не смотрел прямо на неё, был забавен. Впрочем, забавны были лица вообще у всех: словно они никогда не видели Алмаза, копающегося в грязи и земле.

Признаться, самому Зелёному это не особенно нравилось. Но дело было важное, а его способность сжимала то, что заняло бы годы анализа, до куда меньших сроков. Стоило опустить очки и взглянуть ему на комок почвы в ладонях — и это равнялось нескольким часам сканирования. Да и вообще: если не готов испачкать руки ради своих детей, чего ты тогда стоишь?

— Мой Алмаз, вам не нужно делать всё это! — в девяносто девятый раз крикнула Аквамарин.

Зелёный подумал, удастся ли довести до ровной сотни, прежде чем он закончит. Также приятно было убедиться, что у раболепия самоцветов есть хоть какие‑то границы: что‑то в его действиях перебивало их привычное безусловное почтение.

— Я почти закончил с этой партией. Как продвигается подготовка? — спросил Зелёный.

— Участки разбиты и засеяны, как вы просили, Рубины собраны. Всё организовано по вашим указаниям, — его помощница‑самоцвет заметно успокоилась; сейчас он действовал ближе к ожидаемому.

— Хорошо. Рубины все здоровы и соответствуют стандарту, как было оговорено? — Алмаз вогнал ладонь в другой участок земли и вытащил сухую, рассыпчатую горсть.

— Да, мой Алмаз, только лучшие. Я также привлекла лучших Перидотов для работы с оборудованием. Хотя признаюсь, ваше требование относительно здоровья вызвало некоторую путаницу. Но я всё прояснила, — с гордостью отрапортовала Аквамарин.

— Хорошая инициатива, — Зелёный Алмаз помедлил и, прищурив один глаз, посмотрел на помощницу. Самоцвет не дрогнула под его взглядом, он счёл это признаком прогресса.

В его голову хлынула информация, и он принялся раскладывать её по полочкам: как её создали, как работают её процессы, какие у неё способности, даже кое‑какие мысли. Большая часть не поддавалась осмыслению — сплошные сырые данные; у него попросту не хватало опыта, чтобы их нормально истолковать. Но кое на что это его навело. Он раскрыл оба глаза и вернул взгляд к образцу почвы.

— Ты пропадаешь в роли простой личной помощницы, — уверенно сказал Алмаз.

— Мой Алмаз? — в голосе самоцвета прозвучала лёгкая тревога.

— Ой, нет‑нет, я вовсе не недоволен твоей службой. Но ты сейчас всего лишь личный помощник. Твоя композиция рассчитана на большее. Ты должна ходить по звёздам, быть моей волей там, где меня нет. Личный помощник обязан находиться при мне постоянно; а твои способности, выходит, попросту пропадают, если свести их только к этому, — объяснил Зелёный, разглядывая то, что держал в руках.

Этот конкретный ничем не отличался от остальных образцов, что было ожидаемо. Он отобрал примерно тысячу разных проб почвы в пределах и вокруг мест выращивания самоцветов. Там всегда была сухая, рассыпчатая, начисто лишённая жизни почва. Хуже, чем песок. Речь шла не просто об обезвоживании или вымывании минералов: это было полное разрушение почвы и всего вокруг. Радиация, вымывание, что‑то похожее на молекулярную деструкцию — всё вместе превращало грунт в бесплодную мёртвую массу. Некоторые виды оружия причиняют меньше урона.

Он понимал, почему самоцветы, которые пытались что‑то исправить, ограничились несколькими опытами и пошли дальше. Рождение самоцвета это практически катаклизм. С точки зрения затрат действительно выгоднее просто перейти к следующей площадке. Тем более что присутствие живых организмов делает «готовку» эффективнее. Создание самоцветов — по сути открытая разработка с последующим предельным засолением планеты.

Аквамарин молчала, когда Зелёный стряхнул землю и направлялся к комплексу, который велел построить. Это было решаемо. Придётся просто отвечать мерами той же степени радикальности. Для этого нужны скрупулёзные эксперименты — а это как раз то, что самоцветы умеют, и с этого как раз и начнёт его новое создание.

Площадка была огорожена; над грунтом стояли ряды крупных контейнеров, каждый опоясан датчиками. Внутри них разные смеси почвы, и в каждой — базовая основа для рождения самоцветов. Вокруг сновали Перидоты — костяк технической мысли общества самоцветов. Техники, завидев его, чуть не спотыкались, вскакивая в стойку и отдавая честь.

— Не отвлекайтесь от работы. Кто здесь старший? — спросил Зелёный Алмаз и поморщился, глядя на застывшие, подрагивающие фигуры. — Никто так и не установил цепочку подчинения? У нас вообще есть стандартная иерархия? — обратился он к Аквамарин.

— Мы все подчиняемся вам, мой Алмаз. Если вас нет, подчиняются мне, — ответила самоцвет с тенью пренебрежения, которую он предпочёл проигнорировать.

— И если меня нет? — Зелёный Алмаз тихо простонал, когда до него дошёл очевидный ответ, и, опередив помощницу, продолжил: — Ладно, я понял. Кто здесь самый ранний по изготовлению?

— Самой старшей будет Грань-1A2F, — Аквамарин указала на одну из Перидотов.

На вид они были почти одинаковы, но Зелёный без труда различал, кто есть кто, с одного взгляда. Наверное, это самоцветная штука. В видимом спектре различия между Перидотами минимальны.

— С этого момента, когда меня нет, ты руководишь проектом. Собирай данные и следи, чтобы твои новые подчинённые работали слаженно, — распорядился Алмаз. — Тебе нужно время, чтобы подготовить отчёт?

— Нет, мой Алмаз! — названная Перидот мгновенно отсалютовала, неудачно скрыв вспышку паники. — По вашему приказу мы варим серию Рубинов и пустых самоцветов в разных образцах почвы, — самоцвет на миг замялась, прежде чем продолжить. — По показаниям новых датчиков можно предположить, что часть самоцветов выйдет со цветосбоем. Похоже, это по линии L.

— Это те образцы, где меньше биологического и экзотических микробов, верно? — уточнил Зелёный, оглядывая чаны.

— Верно, мой Алмаз, вы… — самоцвет осёклась по знаку Аквамарин и поправилась: — То есть верно. Нам прервать их процесс?

Зелёный Алмаз поморщился, обдумав и приняв решение:

— Нет. При условии, что они родятся без дефектов, вызывающих боль. Нам нужно проверить все переменные.

— Разумеется, мой Алмаз. Готовить их к жатве после тестов? — вопрос Перидот прозвучал буднично, хотя речь шла о том, чтобы лишить жизни новорождённых.

— Нет, — спокойно ответил Алмаз. — Цветосбойные самоцветы пожинать нельзя. Более того, Аквамарин, в силу моих полномочий Алмаза постановляю: цветосбойные самоцветы, если они способны исполнять свои обязанности, не подлежат жатве. Если они не способны, их судьбу решу я.

Под «цветосбоем» понимали самоцветов, вышедших из «готовки» с отклонениями. Диапазон отклонений шёл от лёгких до серьёзных. Небольшие дефекты заносили в каталоги и игнорировали; серьёзные вели к убийству самоцвета и извлечению части вложенных в него материалов, то есть к «жатве». Эти правила установили ещё до его рождения. Белая Алмаз та ещё перфекционистка, она номинально курировала этот аспект, но даже ей приходилось считаться с несовершенством мира. И это решение она оспаривать не станет.

— Как прикажете, мой Алмаз! — Аквамарин отдала честь.

— На самом деле, потом соверши обход наших площадок и доведи это распоряжение до всех. Считай это частью своих новых обязанностей, — Зелёный Алмаз, размышляя, смотрел на чаны. — А ещё, раз уж мы всё равно варим несколько самоцветов, насколько легко сделать новые их вариации?

Перидот переглянулась с коллегами и повернулась к Зелёному:

— Вопрос непростой, мой Алмаз, — торопливо и низко поклонилась она. — Если нужно слегка видоизменить Рубина, это быстро. А вот полностью новый тип самоцвета требует базовой матрицы, предварочной прошивки, измерения требований по эссенции и многого другого.

— Хм. Время у нас есть, полагаю, — Зелёный Алмаз окинул взглядом комплекс. — На готовку этой партии уйдёт какое-то время, верно?

— Да, мой Алмаз! — Перидот явно обрадовалась возможности ответить уверенно. — Возможно, у нас и не нашлось всей интересующей вас информации, но среднее время готовки задокументировано!

— Отлично. Будем тогда делать прототипы двух новых типов самоцветов, — начал Зелёный.

Разумеется, Перидоты ловили каждое его слово.

В резком контрасте с наплевательским отношением к почве, питающей места выращивания самоцветов, документация по созданию самоцветов оказалась достаточно подробной, чтобы удовлетворить Зелёного. Да, всё чрезвычайно сложно, но пометки ясны, указаны доработки и изменения. В основе данного процесса лежит Алмазная эссенция; и её хронически не хватает, так что никакой расточительности быть не может. Это и есть главное узкое место их вида. Планеты можно найти и разработать. Металл — добыть. Рабочих рук хватает, их вид питает почти неисчерпаемая энергия. А вот Алмазов всего трое — Белая, Жёлтая и он. Самоцветы под началом Алмазов это прекрасно осознавали и скрупулёзно дозировали каждую долю ресурса. Отсюда и сверхподробные инструкции, и отчётность. Между прочим, это означало, что одни только его эксперименты тянули едва ли не на десятую часть всех ресурсов Империи.

Однако прогресс требует затрат, и самым драгоценным ресурсом он здесь не разбрасывался: даже в эксперименте он всё равно производил самоцветов. Рубины, самый базовый из разумных самоцветов, доступных для «готовки»: компактные, с минимальным набором дополнительных процессов и некоторыми боевыми функциями. Камушки технически проще, но по уму едва превосходят животных: милые, полезные — и совершенно не годятся для проверки столь сложного набора переменных.

— Надо отметить: проверить, как обращаются с Камушками, — пробормотал Зелёный, просматривая материалы.

— Мой Алмаз? — откликнулась с рабочего места одна из Перидотов.

— Снова разговариваю сам с собой, — Зелёный радовался хотя бы тому, что группа уже привыкла к нему и при его репликах больше не вздрагивала. — Что у нас по новым типам самоцветов?

— Оба почти доварились. Отсутствие предварочной прошивки сократило время прототипирования, — отчиталась старшая Перидот. — Вы уверены, что не хотите добавить ещё, мой Алмаз?

— Смотри‑ка, уже сомневаешься во мне, — усмехнулся Зелёный.

— Я выполняю приказ, мой Алмаз, — невозмутимо ответила Перидот, и Зелёному почти наверняка показалось лёгкое закатывание глаз.

Зелёный подозревал, что дело не в том, будто она осмелела в его присутствии, — просто на неё навалилась непривычная для руководителя нагрузка. В этом усталом «как же мне насрать» читалась банальная вымотанность. Впрочем, справлялась она отлично, и жаловаться ему было не на что. Пожалуй, ему стоит её, бедняжку, немного разгрузить.

— Рубины всё ещё доставляют хлопоты, да? — спросил Алмаз.

— Регби всем зашло, как только мы сделали мяч, который они не в состоянии расколотить, но сегодня уже полдюжины схлопнулись, — монотонно проговорила Перидот, глядя в никуда. — Они требуют попробовать другие игры, которые мы замаскировали под тесты, а ещё чтобы мы играли вместе с ними.

Как выяснилось, Рубины — очень прямолинейные и легко возбудимы. Им нужно чем-то заниматься, иначе начинаются всякие проблемы. Дежурства по охране подходят, но охранять пока нечего. Поэтому Зелёный ввёл набор игр и велел Перидот наблюдать за их поведением.

— Что ж, благодаря их энтузиазму у нас теперь есть хорошая база исходных данных. Найди Рубина с достаточной выдержкой и лидерскими задатками, пусть возьмёт руководство на себя, — распорядился Зелёный. — Они нам понадобятся для сравнения с экспериментальными Рубинами, когда те доварятся, но раз уж Рубины усвоили правила игры, дальше пусть тестируют сами без плотного надзора.

Можно было невооружённым глазом увидеть, как к ней возвращается жизнь, стоило ей осмыслить приказ.

— Если бы мне было позволено восхвалить вас, я бы восхвалила, мой Алмаз, — щебетнула Перидот и чётко повернулась в сторону. — Я немедленно займусь этим, мой Алмаз, если только вам не нужно ещё что‑нибудь?

— Ступай, избавься от своей проблемы, — со смешком отмахнулся Зелёный и направился в секцию, где они запустили две новые линии самоцветов.

Эксперименты ещё шли, так что «место рождения» новых самоцветов представляло собой просто массу грунта, сейчас уже сухую и ломкую на вид. На этот счёт у Зелёного были идеи. Просто «выращивать» самоцветов как растения, конечно, забавно, но не то, чего он хотел для их вида. В этом слишком мало управляемости, да и мысль о том, чтобы рассылать Алмазную эссенцию на периферию для наращивания численности, казалась сомнительной. Но это на потом; ещё один пункт в его бесконечно растущем списке дел.

Его первый созданный по приказу самоцвет вырвался из земли с сухим треском. Она была ближе к верхней границе стандартного роста, тонкая, с предзаданным нарядом в духе офисного стиля: пиджак, юбка, плотные колготки. Чулки и маленькие серьги‑подвески, по правде, были необязательны, но отлично сочетались со стрижкой «паж». Зелёные глаза ярко выделялись на светлом лице, и Зелёный вынужден был признать: его миленькая секретарь выглядел великолепно. Даже каблуки и то милые и практичные!

Он вздохнул и на миг прикрыл глаза. Он и не знал, что любит играть в наряды, но, похоже, да: только сейчас понял, сколько лишних мыслей он вложил в этот костюм. Что ж, один порок ему можно.

— К службе готова, мой Алмаз! — отсалютовала новорождённая. — Жемчуг Грань-A1, Огранка-A1.

— Хм, — Зелёный осмотрел самоцвет, не снимая очков. — Светоформа стабильна, речевые маркеры в пределах допустимого. Уже заставляешь меня гордиться.

Голос у неё тоже был отличный, с дерзинкой, и ему это нравилось. Милый, с острым язычком секретарь. В общем, то, что надо.

— Ты — прототип своей линии, предназначена быть секретарём, помощником и организатором. Роль будет меняться, так что твоя задача фиксировать, что можно улучшить для твоих будущих сородичей, и какое обучение им понадобится. Как первая в линии, ты будешь учиться на ходу и параллельно выяснять, что потребуется остальным.

Самоцвет на секунду задумалась, затем кивнула.

— Рвусь служить, мой Алмаз! — сказала Жемчуг и щёлкнула каблуками.

— Это движение было в твоей прошивке? — нахмурился Алмаз. Он был уверен, что изначально заложен только салют.

Уверенное, радостное выражение Жемчуг замерло.

— Нет, мой Алмаз. Я больше так не буду.

— Нет‑нет, всё в порядке. Меня просто удивило, что личная причуда проявилась так рано. Можешь делать так, когда захочешь. И зафиксируй: каждый самоцвет будет различаться; у каждого будут свои предпочтения, — пояснил Зелёный и мысленно одёрнул себя.

Жемчуг сейчас по сути ребёнок во взрослой оболочке. Детских болезней будет немало. Тем более, что быть его секретарём занятие будет, прямо скажем, адское.

— Заметку сделала, мой Алмаз. Есть ещё, что надо записать? — с готовностью спросила Жемчуг.

— Есть, несколько. Начнём с простого. Как мой личный Жемчуг, ты получишь одну из самых трудных ролей. У других Жемчугов, надеюсь, забот будет меньше. Твоя линейка задумана специфична: память заточена под запоминание и воспроизведение, объём хранилища выше, чем у других самоцветов, и ещё у твоей линии будет небольшой заимствованный у меня талант — интерпретация языка тела. Ты должна улавливать невербальные знаки других самоцветов и понимать, о чём они думают. И ещё: ты аномально живуча. Теоретически выдержишь столько же урона, сколько и я.

Жемчуг, до этого кивавшая в подтверждение, запнулась.

— Мой Алмаз? Последняя особенность выглядит… не к месту?

— Не секрет, что у меня есть человеческие воспоминания, — сообщил Зелёный новой помощнице, — хотя я не уверен, насколько широко это известно, — затем он буднично продолжил: — Часть этих воспоминаний говорит, что один из распространённых способов атаковать и дестабилизировать противника — бить по его руководству. Жемчуги всегда при руководителях. Какие отсюда выводы? — вопрос был в основном проверкой, чтобы понять, как она мыслит.

К его лёгкой тревоге, от этих слов Жемчуг словно дала сбой. Он удержал себя от сканирования и просто подождал. Её взгляд метался от него к окружающему и обратно, пока она не взяла себя в руки.

— Вам требуется телохранитель, мой Алмаз? — Жемчуг выглядела ошеломлённой.

— Как Алмаз, я приоритетная цель для любого гипотетического врага, да. Но ты не будешь моим непосредственным телохранителем. Моя живучесть и боеспособность выше, чем у любого самоцвета в Империи, разве что Жёлтая может посоперничать. Если ударят по мне, тебя просто заденет по касательной. Твоя повышенная живучесть нужна затем, чтобы выжить и при необходимости координировать других самоцветов. У других представителей твоего типа роль может отличаться, так как в вас заложен крайней гибкий функционал, — объяснил Зелёный Алмаз и махнул рукой. — Но обсудим это позже. Когда будет время, ты задашь вопросы, а я отвечу на них насколько смогу. Сейчас же вот‑вот завершится второй прототип. Ты — одна из двух нужных мне линий помощников.

— Да, мой Алмаз! — Жемчуг вновь отсалютовала и встала рядом с Алмазом, чуть позади него.

Следующему самоцвету потребовалось несколько минут, чтобы проявится. Эта была тёмной стороны спектра: в юбке медсестры, с волосами до плеч. Она сочетала тёмно‑синие и красные тона. Ростом была с Рубина, но куда более фигуристая, чем коренастая. По энергозатратам Жемчуг обходилась дороже; эту же он спроектировал максимально экономичной, потому что её главный ресурс — её ум. Всё остальное вторично. Пришлось признать: наряд ей шёл, хотя он не помнил, чтобы закладывал настолько «сексуальный» образ с человеческой точки зрения.

Увы, похоже, он где‑то ошибся в проектировке. Самоцвет не отозвалась как должна, а вместо этого рухнула на землю с широко раскрытыми глазами. Её взгляд метался туда‑сюда, как при панической атаке у органика; у самоцветов такое обычно указывало на серьёзный психический сбой.

— Ох-ох, — пробормотал Зелёный и опустил очки, чтоб осмотреть новорождённую.

Активность в её мозге была. На интенсивность сканирующей части его взгляда она должна была хоть как‑то отреагировать — все на этом этапе немного вздрагивают. Эта же даже не заметила. Серьёзных аномалий его зрение не фиксировало: ментальная активность там имелась. Просто ему явно не хватало опыта, чтобы правильно интерпретировать данные; он не понимал, в чём дело.

— Кровекамень Грань-A1, Огранка-A1, твой Алмаз требует твоего внимания! — рявкнул Алмаз.

Кровекамень вздрогнула и рывком вскинула руку в салют. Несмотря на зомби‑подобную механичность, это был хороший знак. Послушание Алмазам почти прошито в самом процессе «готовки» самоцвета. Степень подчинения может различаться, но при такой «пустоте» внутри она буквально не могла ослушаться. Впрочем, это движение подсказало ему, что именно происходит.

— Кровекамень, твой Алмаз приказывает тебе закрыть глаза, — вновь распорядился Зелёный.

Как приказано, самоцвет повиновалась. Он почти видел, как в её голове происходит «перезагрузка», как её сознание стабилизировалось. Салют стал естественнее; она было приоткрыла глаза, но остановилась.

— Кровекамень к службе готова, мой Алмаз, — голос у неё был настолько тихим, что его едва можно было расслышать.

— Почему она… — начала Жемчуг, но осеклась по жесту Алмаза; Зелёный шагнул вперёд и опустился на колено.

— Хорошо. Сейчас я приоткрою один твой глаз. Это, наверное, будет неприятно, но мы столкнулись с возможной проблемой, которую нужно решить, — пробормотал Зелёный Алмаз, не отводя взгляда от самоцвета.

Одним пальцем он аккуратно оттянул ей веко. Тревожно было то, что именно в этот момент её снова передёрнуло, она затряслась. Жаль. Глаза у неё были чудесные, густо‑красные.

— Сенсорная перегрузка, — заключил Зелёный, поднимаясь. — Казалось удачной идеей передать ослабленную версию моей аналитической способности. На деле всё равно слишком, — он был недоволен собой.

— Я думаю, смогу адаптироваться, мой Алмаз! — в мягком голосе Кровекамня прозвучала решимость.

Зелёный Алмаз поморщился и поправил очки.

— Это не твоя вина. Это моя. Если ты сможешь адаптироваться, придётся включить соответствующие указания в ментальную энграмму вашей линейки. Возможно, мощность всё же придётся урезать ещё сильнее. Честно говоря, теперь я не уверен, что способность вам вообще подходит, — он уставился вдаль и принялся прикидывать переменные процесса «готовки».

Жемчуг шагнула вперёд:

— Можно спросить, каково её назначение, мой Алмаз? — в её взгляде на новорожденного самоцвета с закрытыми глазами смешались жалость и раздражение.

— У нас есть много обязанностей, которые требуется закрыть, при отсутствии нужных для этого самоцветов, — рассеянно пояснил Зелёный и продолжил: — Ну, то есть таких обязанностей тьма тьмущая, но вы обе созданы для того, чтобы закрыть хотя бы часть из них. Жемчуги будут личными помощниками самоцветов на ключевых позициях. Кровекамни будут отвечать за биологию и медицину. Это ваше первичное назначение. Текущие определения типов самоцветов кажутся мне слишком узконаправленными. Я займусь этим после того, как закончу текущий проект, так что список задач, скорее всего, расширится. Нет надобности штамповать новые типы самоцветов, если можно расширять функционал существующих.

— Значит, я дефектная? У меня нет таких знаний, — спросила Кровекамень, почти в отчаянии.

Глава народа самоцветов тихо фыркнул, перевёл на неё взгляд и сознательно смягчил тот:

— У тебя их нет, потому что то, что у нас сейчас имеется, можно наработать, просто выйдя «в поле» и несколько дней понаблюдав. Наши знания по биологии убоги, а медицина самоцветов как отдельная наука отсутствует напрочь. Большую часть вопросов тянут Перидоты, но они ведь, по сути, техники.

Похоже, такой ответ не успокоил Кровекамень, её голос стал ещё тише:

— Тогда как я исполню свои обязанности?

— Будем учиться вместе, — ответил Зелёный, пожав плечами и с лёгкой улыбкой погладив женоподобную самоцвет по голове. — За вычетом сенсорной перегрузки ты полностью функциональна. Ты идёшь впереди остальных, от тебя зависит, что потребуется твоей линии. Подчёркиваю: вы обе останетесь при мне, что бы ни случилось, и вам ничто не грозит, даже если что‑то пойдёт не так. Вас не «спишут», какими бы неполноценными вы себя ни считали. Для меня вы важны и уникальны, — Алмаз посмотрел на обеих самоцветов из‑под стёкол очков. — Вы — мои самоцветы, и как от своих самоцветов я прошу лишь одного: делайте всё, что в ваших силах. Вы меня поняли?

— Да, мой Алмаз / Да, мой Алмаз, — ответили обе.

— Хорошо. А теперь за работу.

Важно отметить: в языке самоцветов нет вежливых обращений по признаку пола. Пол, говоря о самоцветах, это удел органиков. Местоимения «он», «она» и прочие у них работают не так, как в английском; точнее передавать их как «старший самоцвет», «малый самоцвет» или «равный самоцвет». Органиков они по полу различают, но назвать самоцвета таким образом — социальный моветон, а в некоторых формулировках и прямое оскорбление. При этом существовало немало тонких способов уколоть собеседника или дать понять пренебрежение. Разумные остаются разумными, и самоцветы умеют быть необычайно изобретательными, выражая недовольство при безупречной внешней вежливости.

Это важно по многим причинам, прежде всего потому, что подобное постоянно происходило в обществе самоцветов. Со временем для иных языков, вроде английского, наверняка появились бы послабления в этом плане, но пока общим оставалось именно такое отношение. Зелёный Алмаз, следовательно, был «изгоем». А самоцветы крайне плохо уживаются с изгоями — точка. Отчасти в этом вина Белой, но дело лежало в природе самого вида: их часто создают сериями почти идентичных форм. Есть отличия — значит, ты из другой группы. Черта, в общем-то, свойственная множеству видов.

Жёлтая Алмаз всё это понимала.

Она не слишком тонко разбиралась в настроениях подчинённых, но знала: Зелёного Алмаза нередко называли «мужским самоцветом» — а значит, ставили ниже остальных. В их голосах при этом не звучало явного неуважения, и при ней так не говорили, но она-то всё прекрасно понимала. К её ярости, поделать с этим было почти ничего нельзя, даже ей. Рождение Зелёного обернулось публичным фиаско, о полном масштабе которого он, вероятно, и не подозревал. Вся эта череда событий загнала Белую в уединение и едва не стоила Империи нескольких малых самоцветов. Будь Зелёный любым иным типом самоцвета, его бы отправили на жатву и переплавку. Но Алмазы слишком редки и трудны в создании. Рождение Алмаза — проект на столетия, буквально требующий уничтожения газового гиганта. Зелёный был цветосбойным, это знали все, и лишь то, что он Алмаз, удерживало его в мире живых.

Именно поэтому Жёлтая и явилась лично, хотя была по горло занята превращением флота в стройную силу для разведки и военных задач. Ей было безразлично мнение её самоцветов. Ей было безразлично, чем занимается Зелёный, даже если это не соответствовало безупречности, которой от них требовала Белая. Её не волновало ничего из этого. Ей нужно было одно: меньше собственной работы — а ещё вразумительное объяснение, почему на его проект ушла целая десятая часть бюджета Империи! Они только осваивали первые ближайшие звёздные системы. Следовало нести хоть какую-то осторожность!

Её уверенность дрогнула уже на входе в комплекс — и дело было не в строениях. Перед ней простиралась большая, почти целиком утрамбированная площадка. Куда более утилитарная, чем многие объекты; но вычурность всегда было требованием Белой. Жёлтая предпочитала функциональность, и тут у неё не было претензий. Поколебало её не это. Поколебало её то, кто вышел ей навстречу.

Новый тип самоцвета. Её никто не уведомил о появлении нового типа — да ещё в столь занятной форме.

— Именем Зелёного Алмаза, я рада встрече с вами, Жёлтая Алмаз. Я Жемчуг Грань-A1, Огранка-A1. Я проведу вас и отвечу на любые вопросы, — безупречный поклон и образцовый салют.

Жёлтая быстро взяла себя в руки и окинула самоцвет оценочным взглядом. У неё не было способности брата, но она присутствовала при том, как Белая создавала едва ли не половину их народа, и умела разбираться в новых огранках.

— Жемчуг, так?

— Да, ваша блистательность, — ответила Жемчуг, не нарушая поклона и салюта.

— Приветствие приемлемо. Но почему меня встречаешь ты, а не мой брат? — задала очевидный вопрос Алмаз.

— Зелёный сообщил, что это будет хорошей проверкой моих способностей, — ответ прозвучал быстро и уверенно, несмотря на давление, которое она наверняка ощущала. — Моя заявленная самоцель — приветствовать, взаимодействовать и помогать моему Алмазу. Зелёный Алмаз видит мою линию как помощников, организаторов и тех, кто отвечает за подобные поручения. Прошу извинить, что не устроила более торжественную встречу, но протокол для неофициальных визитов, каким был объявлен ваш, крайне скуден.

Жёлтой хотелось возразить, но она вынуждена была признать справедливость сказанного. Официальный визит Белой потребовал бы выхода всех самоцветов. Неофициальный визит, вроде текущего? Ничего не предписано — но в этом и смысл. Ей, ко всему прочему, понравилась сама манера общения: без излишнего подобострастия, но и без излишней прямоты. Достаточно приемлемо, чтобы она дождалась объяснения, зачем был создан этот новый тип.

— Веди меня к моему брату, а затем оставь нас, — распорядилась Алмаз, приняв решение.

Жемчуг выпрямилась, развернулась с удивительной грацией и зашагала безупречным шагом. Её наряд Жёлтой был незнаком, но она вынуждена была отметить, что он шёл этому самоцвету. Эстетика отличалась от привычной, однако работала. Вопросы вызвали разве что висячие подвески на ушах, но остальное выглядело настолько достойно, что этим можно было пренебречь.

Довольно быстро Жёлтая оказалась в комнате с большим окном и парой кресел. Зелёный ждал у стекла, выходившего на входную площадку. Она позволила себе секунду рассмотреть его, прежде чем войти. Кажется, при закрытии двери ей послышался глухой стук, но внимания на это она не обратила — всё её внимание было на её равном.

К её немалому облегчению, он не был перемазан грязью. На вид вполне вменяем, и это радовало, хотя повторения того инцидента она и не ожидала. К его облику ей потребовалось время привыкнуть. Сплошные острые углы и жёсткие линии, тогда как у большинства самоцветов были плавные изгибы. Никакой изящности. Тёмно‑зелёное на более светлом почти поглощало весь свет при движении. Однако, он был всё ещё узнаваемым самоцветом, хотя и выделялся. И это не обязательно плохо. Алмазы должны быть грацией и красотой. Зелёный — силой и авторитетом. Стоило ей посмотреть на него так — и всё становилось на свои места. Перед ней был самоцвет, который мог заставить других дрожать, если бы захотел. Она знала наверняка, что он этого как раз избегал — и этим, увы, он портил весь эффект. Но в этом обвинять его она не собиралась.

— Знаешь, сейчас положено было бы предложить угощение, — с полуулыбкой начал Зелёный, указывая на кресло.

— Очередная органическая ерунда, — с лёгким раздражением откликнулась Жёлтая, но всё же села. — До меня дошло, что ты «копался в грязи»; кажется, прямо так и говорили.

— Тогда сразу к делу. Ты читала мою выкладку? Я старался не скупиться на детали, — серьёзно отозвался другой Алмаз.

— Всё можно урезать до неэффективности нашего производства самоцветов. Если не считать стоимости, работу я одобряю, — отметила Жёлтая и продолжила: — Больше меня волнуют твои действия в процессе. Ты Алмаз, ты должен быть примером. Мы должны быть совершенны в глазах нашего народа, — она внутренне поморщилась, осознав, как именно это прозвучало.

Как и ожидалось, лицо Зелёного потемнело. Он выпрямил плечи, заложил руки за спину. Его лицо разгладилось, а взгляд будто стал направлен сквозь неё. Очки, к счастью, смягчали эффект, но она легко могла представить, как самоцветы, прожившие века при Белой, сникали бы под таким взглядом. Никаким тайнам под ним не выстоять — как и надеждам на снисхождение. Жёлтая заставила себя вспомнить о подавляющем присутствии Белой, чтобы не вздрогнуть.

— С‑совершенства не существует, — выдавил Зелёный, явно ненавидя, что приходится произносить это слово.

Жёлтой хотелось крикнуть. Заорать. Но она не стала. Это уже происходило в прошлом. Они говорили об этом — в те полные катастрофы дни.

— Его и правда нет. Но разве не ты сам говорил, что к нему надо стремиться? Просто… попробуй, прошу, — снижать эскалацию она умела плохо. То есть вообще не умела, пока этот раздражающий самоцвет не научил её.

Лицо Зелёного чуть смягчилось.

— Я снова веду себя цветосбойным, да? — спросил он, потерев лоб. Ненужная органическая привычка, но Жёлтую она успокоила: значит, он не упрётся и не пойдёт в лоб. Парадоксальным образом её больше пугали его «самоцветные» инстинкты, чем органическая память. — Я даже приготовил тебе подарок… Ладно, обещаю внимательнее следить за тем, как выражаюсь, но всем нам полезно уметь «марать руки». Ты бы, к примеру, многому научилась в реальном бою. Если мы пример для остальных, значит, мы должны уметь и их работу делать.

Ей очень хотелось узнать насчёт подарка, но сперва...

— Ты же помнишь про мой талант? — спросила Жёлтая.

Забыть такое трудно: стоит ей посмотреть на что-либо — и оно будет уничтожено.

— Да. Но на такой дистанции, как ты помнишь, я всё равно смог бы победить, — спокойно ответил Зелёный. — Мы, как вид, никогда не сражались всерьёз. Это заметный изъян. В какой‑то момент ты просто попытаешься прошить кого‑то лучом, а он заблокирует его или увернётся — и тут-то у тебя начнутся проблемы. И ещё: тебе бы не мешало знать, как работают твои самоцветы. Ты вот знала, что Рубины чудовищно недоиспользованы?

— Рубины? — переспросила Жёлтая, уже прокручивая в голове последствия.

— Слабый пирокинез, а их единственная тактика — слиться и идти в лоб. Им бы стоило хотя бы выжигать напрочь всё поле. Собери такой отряд, дай им спалить всё и вся — и половина битвы, считай, выиграна, — Зелёный покачал головой. — И это лишь шальная мысль. Уверен, и остальные наши самоцветы мы используем не в полную силу.

— Это… — она оборвала себя, сложила его фразы с предыдущими и получила результат, который ей не понравился. — Почему я раньше об этом не подумала?

Скорее всего, её просто слишком раздражали Рубины. Они полезны и дешёвы — а значит, их много и их легко набрать в качестве дешёвой пехоты. С Топазами меньше проблем, и по мощи они сопоставимы с десяток Рубинов — при стоимости в производстве всего в три раза больше. Да, такая температурная задумка сработает не всегда, но как минимум это тактика, которую можно задействовать. У неё голове одна за другой вспыхивали новые тактики, а сама Жёлтая вдруг поняла, как была зашорена.

— Иногда мы забываем мыслить вне «коробки», — Зелёный очертил ладонью свои квадратные линии.

— Это была ужасная шутка; твоей коробке не помешало бы вмятину поставить, — отозвалась Жёлтая, но кивнула, признавая его правоту. — Если можешь, укажи, где ещё мы недоиспользуем самоцветы. Я не допущу, чтобы мы проиграли какой-либо конфликт из‑за неумелого распоряжения ресурсами. Придётся пересмотреть мои личные стратегии.

— Это мой следующий проект, — кивнул Зелёный. — Мы уже близки к тому, чтобы передать текущую работу здешним Перидотам. Возможно, я назначу ещё одного самоцвета для общего надзора, чтобы придать проекту формальный вес. Всё идёт ровно; до первых реальных результатов, думаю, несколько лет.

Это был отличный прогноз — и сразу оправдывал все затраты.

— Так скоро? — с лёгким удивлением спросила Жёлтая.

Зелёный в ответ тоже удивился, но затем на его лице вылезло понимание.

— Всё ещё мыслю органическими критериями. Да, результаты будут в пределах столетия.

— Приемлемо и снимает мои опасения. А теперь о подарке, — спросила Жёлтая, тщательно скрывая нетерпение.

По выражению Зелёного было ясно: он это заметил, но продолжил без заминки.

— Да. Ты уже повстречала Жемчуг у входа. Как она тебе?

— Чуть дерзковата. Большинство самоцветов создаётся с одобрения Белой, но у тебя такие полномочия есть. Я лишь не понимаю, зачем тебе самоцвет, специально предназначенный под то, что она назвала своей задачей. У тебя есть Аквамарин для этого, да и Жадеиты у нас имеются.

Жёлтая опасалась, что Аквамарин справляется хуже, чем следовало бы, но, судя по докладам, и она, и Зелёный довольны её текущей работой. Она рассудила, что это часть общей проблемы недоиспользованных самоцветов и, вероятно, велит своим Аквамаринам запустить схожий процесс: метод казался результативным и закрывал потребность, о которой она прежде не знала. Как Алмаз, она не могла лично охватить всю Империю, но использовать Аквамаринов как продолжение власти было разумно.

— Моя Жемчуг уже успела себя оправдать. Настолько, что я создал ещё одну до твоего прибытия. Им ещё предстоит серьёзное обучение: это новый самоцвет в новой роли, которую мы пока не описали. Так что тебе придётся отвечать на их вопросы и обращаться с ними хорошо, — в последней фразе Зелёного прозвучала та самая сосредоточенная доброта, за которую он был так ценен.

— Я так и сделаю, — кивнула Жёлтая.

Улыбка Зелёного стала тёплой и радостной, и он тут же вызвал нового самоцвета.

Жёлтая с первого взгляда определила тот же тип самоцвета, что повстречал её у входа. Наряд всё тот же, а вот причёска иная: жёлтые волосы убраны в пучок, проколотый тонкими шпильками. Необычно, но не отталкивающе.

— Жемчуг Грань-A1, Огранка-A2 к вашим услугам, мой Алмаз, — самоцвет звучала почти столь же уверенно, как её сородич.

Жёлтая решила простить легкую вольность и поднялась, чтобы получше рассмотреть свой подарок. Органические штрихи в ней легко считывались, если знать, куда смотреть, но не настолько, чтобы это резало глаз. Изящество и выразительность дизайна уже радовали её. Ещё лучше было то, как Жемчуг держалась: она знала, что большинство самоцветов в такой ситуации дрогнули бы и почти умоляли.

— Да, я твой Алмаз. И я жду от тебя многого, Жемчуг, — произнесла Жёлтая, включив свой режим безупречности.

— Да, мой Алмаз, я не подведу! — салют Жемчуг, не опускавшей руки с момента представления, стал будто бы ещё твёрже, когда её признали.

Позже Жёлтая Алмаз признается — пусть только в частной беседе, — что это был лучший подарок в её жизни.

На его скромный взгляд, встреча с Жёлтой Алмаз прошла очень удачно. Как с равной, с ней было важно поддерживать хорошие отношения независимо от личных чувств. Впрочем, это и не было трудно: он ей нравился, и она — ему; но поддерживать с ней отношения всё равно было необходимо. Жемчуг также внесла свою лепту. Дарить то, что сделал сам, особенно когда это почти как представить ребёнка, приносило особое удовлетворение. Признаться, будь он органиком, его бы терзала мысль о рабстве, но для самоцветов в целом подобный жест ничего такого не значил.

Однако это общение напомнил ему и о другой Алмаз, с которой ему следовало поддерживать хорошие отношения: о Белой. Последняя их встреча закончилась отвратительно, и одна мысль о реальной с ней встрече теперь вызывала у него явную неприязнь. Желания видеть её у него не было никакого. Он с радостью избегал бы этого всегда.

Проблема, однако, была в том, что Белая по‑прежнему держалась в собственно учиненной изоляции. Ему хотелось закрыть на это глаза. По‑настоящему хотелось. Между ними не было ненависти, но была травма, с которой он не желал сталкиваться. И всё же, ему придётся. Жёлтая, будь её воля, избегала бы встреч с Белой; одна лишь мысль об этом вызывала в ней заметный, различимый для него подтекст страха. Сам он, вопреки случившемуся и вопреки власти той, страха перед Белой не испытывал. Значит, по‑настоящему ответственный самоцвет должен взяться за разрешение этого вопроса.

— Мой Алмаз, вы просили прерывать вас, если вы слишком надолго замираете, — голос его Жемчуг вывел его из раздумий.

Зелёный выдохнул и потёр лоб.

— Спасибо, Жемчуг.

Он знал, что разбазаривает время, но масштаб осознал лишь после того, как Жемчуг взялась за помощь в организации. Самоцветы могут работать бесконечно, без отдыха. Пара небольших тестов показала: они способны неделями трудиться на полных оборотах без сбоев. Вот только запас их внимания не бесконечен. В какой‑то момент они — и лучше всего это описать так — «ставят себя на автомат». Делают это все самоцветы, и обычно это даже полезно: позволяет годами выполнять однообразную работу, не скучая. Но, как и всё остальное, это может оборачиваться проблемой: самоцвет может зациклиться на мысли или травме и «застрять» в этом на неопределённо долгий срок, если его не выдернуть.

— Есть ли сейчас задачи на этом объекте, требующие моего прямого распоряжения? — спросил Зелёный у помощницы, когда его голова прояснилась и он вспомнил план.

Жемчуг улыбнулась той чуть самодовольной улыбкой, которая ему так нравилась:

— Нет, мой Алмаз.

— Тогда запускай протокол передачи дел. Пора мне переходить к другому проекту. А пока ты этим занимаешься, мне нужно поговорить с Кровекамнем, — распорядился Алмаз и двинулся вперёд, внутренне поморщившись.

Если в этом проекте он и допустил ошибку, то это касалось Кровекамня. И нет, она не была ошибкой — он на этом настаивал. Помимо сенсорной перегрузки, её конструкция опиралась на линию Перидотов — проверенный, почти безупречный дизайн. Просто Зелёный «недоварил» саму концепцию. Ей не следовало постигать каждую часть своей работы с нуля. Он мог сначала задать базовый уровень и загрузить его, чтобы она стартовала с реальными знаниями — по сути, не с «детского сада», а с университетским багажом. Но он сорвался в спешку и доставил тем самым ей лишние страдания.

Кроваво‑красные глаза встретили Зелёного Алмаза, когда он вошёл в её лабораторию. Та всё ещё была в стадии становления, но наконец становилась по‑настоящему собой. Здесь было с добрую сотню растений, червей, грызунов и прочего — всё аккуратно рассортировано и ухожено. Возможно, это была одна из крупнейших концентраций биологической жизни на всём Родном мире — и почти последняя, ведь настолько основательно они опустошили их планету.

— Приветствую, мой Алмаз, — Кровекамень не прервала работу; именно так он и велел, так что это его весьма порадовало.

— Кровекамень, — отозвался Алмаз и перевёл взгляд на экраны.

На тех показывались различные группы Рубинов, занятых играми. Несколько из таких являлись цветосбойными. Это была самая неприятная часть его работы. У иного вида подобное сочли бы глубоко неэтичным. Да и среди самоцветов радости в этом было мало. Но это было необходимо. Чтобы понять, что нужно для «готовки» самоцветов, приходилось менять параметры — а значит, сознательно получать цветосбойных. Обычные игры с Рубинами позволяли оценивать результаты безопасно и, в основном, без лишнего стресса.

— Одна из этих Граней выглядит не очень здоровой, — сухо отметил глава народа самоцветов, когда кадр остановили на той.

Кровекамень кивнула и вывела на экран статистику по соответствующему рубиновому варианту:

— Я бы оценила падение показателей более чем на пятьдесят процентов по всем факторам. Она даже фиксирует боль и дистресс. Мы рассматриваем жатву, — её мягкий голос только усилил холодок от буднично произнённой фразы.

— Можем ли мы распределить их по отдельным назначениям? — спросил Зелёный. Делать этого не хотелось, но так было бы, пожалуй, правильнее.

Самоцветом была не их светоформа. На деле самоцветом являлся небольшой сгусток сверхплотной материи, напоминающий драгоценный камень. Такой сгусток обладает колоссальной вычислительной мощностью и энерговыделением. Поэтому самоцветы можно использовать как процессоры и как источники питания. Обычно для этого берут «пустых самоцветов», созданных изначально без личности и разума. Порой используют и разумных. Зелёный ввёл несколько протоколов на крайний случай, но в целом к этому обращались нечасто: обычные чипы и прочая электроника чаще всего выгоднее, так что те распоряжения оставались в основном теорией.

— Я бы не советовала. По оценке Перидот и моей, их камень вот‑вот даст трещину и дестабилизируется, — продолжила Кровекамень. — Впрочем, данные весьма информативны, если это способно помочь, ваша блистательность. Мы определили минимальные пороги для функциональности самоцвета и даже выделили несколько факторов, указывающих на возможную «продолжительность жизни».

— Это хорошо. Мы сможем получить из них больше информации? — спросил Алмаз и, получив отказ, тяжело вздохнул. — Тогда запускай мягкие протоколы жатвы.

— Готово, — Кровекамень внесла в консоль команду, которая приговаривала самоцвет к смерти, и повернулась к нему. — Но вы пришли не за этим. Вы предпочитаете действовать по существу.

Зелёный Алмаз улыбнулся своему созданию:

— Теперь ты довольно проницательна. И вижу, твоё зрение тебя больше не беспокоит.

— Если вы решите сохранять интенсивность способности, я бы предложила заложить в их «прошивку» приказ сразу же держать глаза закрытыми после рождения. Для работы это полезно, но, как вы верно заметили, сенсорная перегрузка для новорождённого самоцвета слишком сильна, — Кровекамень сложила руки перед собой. — Я ведь обречена, верно?

— Нет, ты не обречена, — её создатель взглянул на экраны. — И не обязательно спрашивать это при каждой нашей встрече. Вижу, у тебя появилось несколько проектов. Расскажешь?

Кровекамень мрачно кивнула, встала с кресла и подошла к одному из растений:

— На это ушло меньше Алмазной эссенции, чем на один Камешек, — указала она.

Зелёный поначалу пропустил его мимо глаз при входе. Теперь, присмотревшись, он почувствовал настоящий интерес. По сути перед ним был самоцвет‑растение. Почти как их светоформы, но нечто иное. Нечто уникальное.

— Интересно. Доказательство принципа? — Алмаз опустился на колено, чтобы коснуться его: под пальцами ощущалась почти что «плоть» светоформы самоцвета.

— Я надеюсь, что черенки пойдут в рост. Это может стать заменителем жизненной силы. В их срезах, похоже, есть то, что нужно для «готовки» самоцветов, и, что ещё лучше, они удерживают в себе это «нечто» довольно долго, — доложила Кровекамень своему создателю.

Это было любопытное открытие. Зелёный знал, что это главная проблема, с которой они столкнулись на пути к устойчивому производству самоцветов. Некоторая часть процесса для наилучшего результата требовала присутствия жизни — а это крайне неудобно, потому что во время рождения самоцвета грунт облучается.

— Перспективное направление, при условии, что мы сможем поддерживать их рост без дополнительной Эссенции. Ещё что‑нибудь? — спросил Зелёный.

— Вот это, — Кровекамень подняла устройство и провела им по своей пряди волос. Те стали ярко‑красными. Затем по своему пальцу: он тоже покраснел; после чего она вернула всё в исходное состояние. — Есть способы внешне корректировать светоформу.

— Значит, теоретически мы сможем исправлять дефекты при рождении и прочие проблемы, — Зелёный одобрительно кивнул. — Это уже полезно. Передай чертёж Перидотам, пусть доведут до ума, и мы наладим выпуск. Применений этого я уже вижу множество.

Идентификация и простые украшения, на его взгляд, и полезны, и забавны.

Самоцвет убрала прибор, кивнула и снова сложила руки перед собой, испытующе глядя на него.

— Ты ведь знаешь, что в моих глазах ты никогда не была «ошибкой», верно? — спросил Зелёный, затем вздохнул и продолжил: — Ты мой самоцвет, и ты превзошла мои ожидания, какими бы недостатками ни казались тебе твои особенности. Вина здесь лежит сугубо на мне. Собственно, я пришёл спросить: ты хочешь продолжить служить непосредственно при мне или остаться трудиться здесь? — пробурчал он.

Невысокая девушка‑самоцвет в медсестринском наряде серьёзно кивнула:

— Значит, моя гибель откладывается. Жаль. Но я бы хотела остаться здесь: я только-только наладила лабораторию. Благодарю за предоставленный выбор, мой Алмаз.

— Пожалуйста. Через несколько лет мне нужен отчёт о том, как, по‑твоему, должна работать твоя линия. Впрочем, ты и твои потенциальные сородичи можете пригодиться и для моего следующего проекта, — пробормотал Зелёный, а потом покачал головой: — Нет, стой, я снова тороплю события.

Он только что сам признал, что поспешил с Кровекамнем. Создавать самоцветов — это не то же самое, что делать инструмент. Это создание живого существа, способного принимать собственные решения. Он не станет отплачивать их верность и фанатичную преданность тем, что будет клепать новых неумело. Следовало бы обсудить всё с Белой, всё-таки она в этом эксперт. Как бы ни забавляли его собственные эксперименты и способности, он признавал: его творения не идут ни в какое сравнения с её. Проблема лишь в том, что она всё ещё находилось на самоизоляции.

Зелёный вдруг понял, что только что сам уговорил себя идти к Белой, и внутренне застонал. Какой он всё-таки ответственный взрослый. Да. Он не мог вечно обходить эту проклятую тему.

Если он и вышел из комнаты чуть более твёрдой походкой, чем хотел, никто бы его за это не упрекнул.

* * *

Примечание автора (ради хохмы):

Строительство завершено: Комплекс выращивания самоцветов — данный проект увеличивает темпы роста популяции самоцветов и открывает новые ветки технологий: Медицина самоцветов, Биологическая война, Психология самоцветов.

Доступно новое чудо для исследования: Самоцветное терраформирование — превращает планету в мир самоцветной жизни. Эту жизнь можно пожинать, хранить и перевозить в любую систему для обеспечения жизненной силы, что устраняет необходимость уничтожать уже существующую экосистему.

Зелёный: «Население наше всё. Без тел ты всего лишь потенциальный тиран с манией величия.»

Алмазы занимали в обществе самоцветов куда более сложное место, чем могло показаться на первый взгляд. Снаружи всё просто: они — правители. На деле же всё куда несравнимо сложнее. Они — родители для всего вида, образцы для подражания, вожди; если самоцвет считал Алмаза богом, никто и бровью не повёл бы. Они были несущими столпами своего народа. Зелёный был почти уверен: не будь Алмазов, весь вид топтался бы на месте, оставляя разве что борозды в грунте. Влияние Алмазов столь несоразмерно велико, что остальным остаётся лишь вращаться вокруг них. Алмазы подобны звёздам, а максимум, чего могут добиться прочие самоцветы, стать планетами. Даже Зелёный, самый младший и наименее значительный из них, уже успел устроить немало встрясок.

Большая часть этого авторитета закладывалась в самом акте рождения. Алмаза создавали столетиями, задействуя газовый гигант, колоссальные усилия и множество Алмазной эссенции. Гиганта сжимали до миниатюрной звезды, которая затем превращалась в очередного Алмаза. Когда самоцветы восклицают «о, мои звёзды», это имеет почти буквальный смысл. Одна лишь такая «инвестиция» сравнима с мегапроектом.

Белая Алмаз проделала это дважды. Практически в одиночку.

Она создала свой народ, довела его до космической эпохи и построила целую империю — по сути, в одиночку. Это по‑настоящему впечатляет. У общества самоцветов хватает изъянов, но его воздвиг один‑единственный разум. У людей бывали легенды о богах, которые впечатляли меньше того, что сумела совершить Белая. Поклонение, которым её окружали подчинённые, было действительно заслуженным. В их системе её руками осталась лишь одна-единственная планета.

Можно было бы подумать, что она — эталон из эталонов. Самая сияющая среди её самоцветов. Самая лучезарная.

На деле же она была невротичкой.

Зелёный Алмаз был почти убеждён: первенство принесло ей ещё и целый букет психологических проблем — если судить по тому, что он успел узнать. Самоцветы вообще склонны зацикливаться на мыслях и паттернах поведения со временем. Исправить их им легче, чем людям, но они так же легко укрепляют эти установки изнутри и порой нуждаются во внешнем вмешательстве. По крайней мере, такова была его первичная гипотеза.

Пока что поведение Белой эту теорию подтверждало. Она замкнулась почти сразу после того, как он доказал, что готов и способен быть самоцветом. Насколько ему было известно, она никого к себе не принимала. По сути, она зациклилась на проблеме. Жёлтая, говорят, пыталась выбить её из этого порочного зацикливания, но получила отказ и была слишком напугана, чтобы надавить.

Зелёный не собирался повторять её путь. Какими бы демонами он ни связывал Белую, они были его собственными, а не её. Он прибыл в её дворец — он же материнский корабль — без лишней помпы и оставил очки позади. Он прошёлся по страже одним взглядом, от которого их едва заметно передёрнуло, а затем открыто, не прикрываясь стеклом, взглянул на неотремонтированные следы разрушений. Вот место, где он вбил Топаз в стену. Вот пробоина, которую оставила Жёлтая в одном из особенно жёстких эпизодов. Вот здесь они узнали, что Алмаза можно схлопнуть. Ничего приятного у него с этим местом не связывалось. Его глаза фиксировали ущерб в беспощадных, почти невозможных подробностях.

— Ты будешь совершенен!

Белый свет.

— Нет, нет, так не должно быть!

Воспоминания, перестройка тела и внезапно обретённые чувства при его рождении были, мягко говоря, неприятны. Одного объёма информации хватило бы, чтобы сломать органика. Зелёный родился для анализа — и поначалу это его сломало. Он это признавал. Он это понимал. Его органические воспоминания велели бы ему съёжиться и забиться в уголок от одного осознания этого. Но он не органик. Он — самоцвет. Его «самоцветная» часть признала эту эмоцию, каталогизировала её — и отбросила как бесполезную. Отложив в сторону травму и боль, он направился к внутреннему залу.

Это место было вершиной технологий самоцветов. Чудовищно огромный корабль, избыточно усложнённый и рассчитанный на то, чтобы вмещать Алмаза, когда тот пожелает стать исполинским. Внутренний зал являлся одним из таких особенно щедрых излишеств: одновременно вычурный и функциональный. При всей силе Белой, пронизывающей это пространство, в нём не оставалось ни капли цвета. Подобное можно назвать своеобразной декларацией мощи. Прочие Алмазы могли и будут сдерживать свою силу, не устраивая таких спектаклей. Белая этим никогда не утруждалась. Сдержанность была ей чужда. Она могла быть меньше — но зачем? Одним только этим зрелищем она казалась богоподобной и недосягаемой. Здесь легко было поверить, что она совершенна, даже если это было неверно. Глаза Зелёного видели всё; и тем не менее он отвёл взгляд и сосредоточился на иных деталях, пока собирался с духом.

Разумеется, это был не единственный функционал данного корабля. У Белой хватало эго, но в первые дни ею управляла прежде всего голая практичность, по самой необходимости. Внутренний зал был спроектирован как центральный узел с единственной целью — создавать Алмаза. Насколько понимал Зелёный, в полной активности отсюда можно было наблюдать любую область газового гиганта и корректировать процессы с точностью до метра. Для чего угодно, кроме создания Алмазов, это было непомерно избыточно. Для них же — почти необходимость, дабы процесс шёл как следует. В полную силу зал заполняли бы самоцветы, трудящиеся над продолжением их вида.

Сейчас этот зал бездействовал. Внутри него была лишь она одна — Белая, одинокая и неприкасаемая. Богоподобное существо, сидящее на троне и снова и снова выполняющее сизифов труд, не добиваясь абсолютно ничего.

— Реювенация не работает. Они должны быть идеальными. Почему они не идеальны? Будьте идеальны. Будьте идеальны, пожалуйста, будьте идеальны. Я не могу, я не буду… пожалуйста, пожалуйста, не уходите, не уходите, нет-нет-нет.

— Что происходит?!

— Я не знаю. Почему ты думаешь, что у меня есть ответы?

— Ты же можешь ВИДЕТЬ!

— Проклятье, Белая, я же должен тебя ненавидеть, ПРЕКРАТИ!!!

Белая Алмаз просматривала записи и логи. Историю двух своих истинных творений. Голограмм было столько, что даже самоцвет, созданный для обработки данных, растерялся бы. Зелёный задумался, сколько раз она уже проходила через этот массив данных. Судя по срокам её уединения и по тому, как она работала с материалом, больше одного раза. К счастью, всё это было меньшей проблемой, чем он боялся.

— В базовой информации лежат воспоминания органика. Если их блокировать, по умолчанию остаётся анализ и деконструкция несовершенной материи и самоцветов. С этими воспоминаниями он остаётся функционален, но откуда они взялись? Зачем? Я была совершенной. Я была, была, была…!

— Белая Алмаз, — позвал Зелёный.

— Я приказывала не беспокоить!!! — взвизгнула она, одним взмахом разбив экраны, и рефлекторно пустила свою особую способность в атаку на Зелёного.

Зелёный шагнул в сторону, заранее просчитав траекторию удара. Его сознание ускорилось. Он зафиксировал всё: оттенок цвета, частоту импульса, разобрал его в поисках специфического кода. Способность Белой лучше всего описывалась как две части: сначала подключение, затем принудительная перезапись. От соединения уйти было невозможно, его нельзя было обойти.

Следующий залп Белой был куда шире — одним шагом тут не уйти. Он позволил лучу накрыть себя, завершая подсчёты. Соединение установлено, на него была отправлена команда перезаписи. Перезапись была отклонена.

Любой другой самоцвет на такое был бы не способен. Даже Зелёный не всегда мог провернуть такой фокус. «Код» перезаписи часто менялся, а Белая, узнай она об этом, наверняка нашла бы обход. Но он не счёл нужным ей говорить. Это давало возможность принять подключение — и грубо оборвать связь.

Белая Алмаз отшатнулась, когда её же талант рикошетом ударил по ней самой. Она моргнула.

— Что…? Зелёный... нет. Неважно. Зачем ты здесь? Ты же ушёл и работал, верно? — она моргнула ещё несколько раз и улыбнулась так, будто только что не пыталась подчинить другого самоцвета.

— Да, я работал. И остаюсь функционален. А вот о тебе, увы, того же не скажешь, — максимально твёрдо ответил Зелёный Алмаз.

— Нет‑нет, это неверно. Мне просто нужно понять, что пошло не так, — Белая выпрямилась, заставив себя выглядеть чуть менее безумной и чуть более божественной, и вновь спроецировала часть экранов. — Чуть больше времени, и я справлюсь. Информация где‑то должна быть. Нам нужна ещё как минимум одна звезда, но я не могу начинать, пока не отыщу изъян.

— Тебе нужно отстраниться, — осторожно возразил подчинённый и кивнул в сторону выхода. — Ты здесь слишком долго, и появились обязанности, требующие твоего внимания.

Белая дёрнулась, мотнула головой и снова принялась поднимать данные.

— О, вы с Жёлтой справитесь. Вы не совершенны, но разве мы не сошлись на том, что тебе необязательно быть совершенным? Я просто…

Зелёный скрипнул зубами — абсолютно лишний жест органика. Она упорно не давала сбить себя с зацикленной мысли; одно вмешательство здесь не помогало. Он буквально видел, как её мысль ходит по кругу. Нужно было заставить её думать о чём‑то другом — связанном с манией, но другом. Ему пришла отчаянная мысль.

— Мне как раз нужна твоя оценка. Я создал два новых типа самоцветов, и вылезли изъяны, — он извлёк планшет из карманного хранилища и протянул его.

Белая взяла его двумя пальцами, почти не глядя, но, бегло скользнув взглядом, тотчас напряглась.

— Моя маленькая звезда, зачем ты привнёс в мир такое несовершенство? Зачем так мучить бедняжек самоцветов?

Он заметно поморщился, ведь в этом была правда. Такое создание причинило самоцветам боль: не сильную, но ощутимую.

— Я поспешил. Ты была в уединении, и… — это было больно произносить, но он продолжил: — я не подумал о последствиях.

Белая почти с ностальгией листала данные.

— Я бы списала это на твою органическую примесь, но сама делала нечто подобное с моими первыми драгоценными самоцветами. Ты когда-нибудь задумывался, почему их больше нет? Они стали столь нестабильны, что представляли угрозу остальным. Ты можешь не верить в возможность совершенства, но здесь, именно здесь, мы обязаны быть совершенными: иначе самоцветам будет больно. Я помню, что я так думала… когда же я отложила эту мысль? — голос Белой звучал словно наполовину отсутствующим; она нахмурилась, и тут же черты её лица разгладились. — О, а это интересно. Проекции и данные по формированию самоцветов?

— Ах, да этот планшет вообще со всем, — спохватился Зелёный и потянулся к устройству с лёгкой ноткой отчаяния. — Эти отчёты незавершённые, и там есть личное!

— О, но ведь тебя не волнует совершенство! Позволь создателю взглянуть... а это наводит меня на мысли. Да, ещё один путь к выявлению изъянов! — с живым интересом сказала Белая, почти небрежно удерживая планшет вне досягаемости своего дитя и продолжая листать данные с улыбкой. — Что ещё… о‑о‑о, новые самоцветы? Хо-хо, кто-то тут у нас гонится за новыми типами.

— Это просто наброски! — самоцвет с мужскими чертами имел память взрослого и был соправителем межзвёздной империи. С ним не будут… А, с ним уже обращались как с ребёнком.

— Убийцы, Артисты, Кораблестроители, «животные» типы. О, а здесь вариативный тип на базе Камушков? Милo, что ты их так любишь. Знаешь, они изначально были просто способом пустить в дело обрезки и отходы. Камушков может быть столько же, сколько «настоящих» самоцветов, а стоят они всего двадцатую долю эссенции. И наряды — о, сколько нарядов! А почему этот помечен как «купальники»? — напевала Белая, без тени смущения пролистывая идеи. — Незавершённо, но о-о-о, как многообещающе. Я не чувствовала такого вдохновения целые века. Хочешь, я ими займусь?

— Ты хочешь заняться ими? — Зелёный застыл, прекратив попытки вырвать планшет. С одной стороны, он помрёт от стыда; а с другой — она выйдет из этого зала.

— Разумеется, и теми, что ты уже создал. Кровекамень трагически дефектна, но твой экземпляр так многообещающ, что эту линию нужно обязательно довести. Они очень напоминают тебя, и, в отличие от тебя, им не следует задерживаться в несовершенстве. Исправление линии потребует усилий, но вознаградит сторицей. Жемчуги же, напротив, получились очень удачными, им лишь не помешает лёгкая шлифовка. Для помощников Алмаза те ресурсы, что ты вложил, оправданы, но не для малых типов самоцветов. И подожди… ты сделал всё это за столь короткое время? — в голосе Белой прозвучало удивление. — Я впечатлена. Ты должен будешь создать для меня Жемчуг, когда мы тут закончим! — потребовала она и наконец вручила планшет обратно ему.

— Ты будешь с ней хорошо обращаться? — спросил Зелёный, выхватил планшет и, слегка вспыхнув, спрятал его в своё хранилище. — Я понимаю, не всем самоцветам достаётся лучшая жизнь, но раз уж я делаю одну такую специально для тебя, я хочу, чтобы ею дорожили.

— Ох, моя ты несовершенная, небезупречная звезда, я дорожу всеми своими самоцветами, но об этой я буду заботиться вдвойне — просто потому, что ты попросил, — Белая коснулась пальцем его лба.

— Тогда сделаю, — согласился Зелёный Алмаз с тенью раздражения, от которой улыбка Белой стала ещё шире.

Он не был человеком. У него были человеческие воспоминания. Быть может, он был переродившимся человеком, — но это не имело значения. Теперь он Самоцвет. Как самоцвет, как Алмаз, он обязан своему виду. Значит, ему предстоит иметь дело с Белой Алмаз и всеми её заскоками. Он не отвернётся от миллионов существ, зависящих от него, из-за человеческих эмоций и сантиментов.

«Я не совершенен. Я не могу быть совершенен. Ничто не может быть совершенным. Но я уйду отсюда и буду стремиться к идеалу. Здесь и сейчас, вот оно моё обещание.»

Примечание автора: для удобства чтения я буду использовать «он» и «она» там, где нужно. Отдельно я подчеркну тему того, как самоцветы используют пол как форму оскорбления.

* * *

Белая больше не была в изоляции. Это хорошо. Зелёный повторял это себе на выходе, потому что, будь он органиком, его бы трясло. То, что он способен с ней справляться, не означает, что он не уходит оттуда выжатым. Проектировать новых самоцветов вместе с ней — ещё та задачка. Вознаграждающая по‑своему, но адски утомительная. Он даже уставать не мог — буквально, — а ему всё равно хотелось просто сесть и выдохнуть, хотя толку бы не было.

К счастью, он знал, что ему поможет: бездумная рутинная работа. Следующим пунктом в его плане была оценка типов самоцветов и их функций. Сначала классифицировать нужные типы. Затем, разобрать отчёты об их способностях. После, посмотреть, кто какие задачи закрываются, где есть пересечения, и так далее, и так далее. В основном это скучная каталогизация, чтобы думать по‑настоящему нужно будет уже после, по готовым данным.

Впрочем, думать всё равно приходилось — и выводы выходили расплывчатыми. Местами один тип самоцветов умел слишком много. Сапфиры, например, с их предвидением настолько востребованы, что очереди на них тянулись на годы. С Рубинами всё было проще и очевиднее: у пирокинетиков масса применений, их можно пристроить куда угодно. Другие самоцветы — уже не сильно. Часть типов были и вовсе нишевыми специалистами: не всегда нужны, но жизненно необходимы, когда требуются.

Чем больше Зелёный Алмаз вглядывался, тем яснее понимал: просто расширять назначенные роли и придумывать новые применения отнюдь не лучший путь. Требовалась система живее, отзывчивее. И в то же время просто объявить, что самоцветы могут делать всё, что пожелают, — прямой путь к проблемам и, возможно, повод для Белой расколоть его за глупость. Хаос никому не был на пользу.

— Горизонтальная организация… — проговорил он возможное решение.

— Мой Алмаз, вы снова думаете вслух, — с лёгкой усмешкой отозвалась из‑за столика Жемчуг.

Зелёный издал смешок:

— Ах да, и правда. Есть что доложить?

Быть самоцветом значит, среди прочего, терять кучу времени на размышления, и это происходит чаще, чем можно рассчитывать.

— Белая Алмаз взяла под свой контроль комплекс по созданию и испытаниям самоцветов и значительно его расширяет, — зачитала из отчёта Жемчуг.

Создатель упомянутого комплекса рывком поднялся, слегка запаниковав:

— Почему ты не сказала? Она ведь расколоть может тех цветосбойных, кого мы оставили там!

— Я не говорила, потому что ничего подобного она не делает. Сейчас она занимается разработкой процесса готовки самоцветов в комплексе без «выращивания их как растения» и исправление цветосбойных самоцветов, в том числе получившихся в экспериментах. Прогресс медленный, но он есть, — с безмятежным весельем ответила Жемчуг. — Кровекамень, по всей видимости, работает у неё напрямую. Меня уведомили, что в пределах века выйдет новая линия на её основе. Назначить вам несколько?

Сбитый с мысли, Зелёный ответил, не раздумывая:

— Учитывая, чем я занимаюсь, это, пожалуй, разумно, — он помолчал, проверил мысль и кивнул. — Если она хочет полностью взять на себя производство самоцветов, это хорошо.

Этому направлению требовался прямой надзор, и Белая уникально для этого подходила.

— Видимо, мне стоит сосредоточиться на том, что у меня действительно получается. У нас есть научный самоцвет? — он пролистал каталог типов самоцветов.

Таких не было. Почти за все постройки теорий отвечали Жадеиты, а Перидоты доводили их до практики. Жадеиты, по сути, были самыми универсальными специалистами: они много думали и много организовывали. С одной стороны, это выглядело логично. С другой, объясняло их странно неровный технологический прогресс. Если самоцвет не создан специально под узкий фокус, у него при работе в этой области появляются слепые зоны.

— Сделай пометку: надо поскорее собирать научную группу, — сказал Алмаз Жемчугу. — И, вероятно, большую.

Ведь ему придётся закрывать все направления.

— На самом деле… — продолжил Зелёный, — почему мне изначально не назначили Жадеитов?

— В то время меня ещё не было, мой Алмаз, но записи показывают, что большинство Жадеитов направили на более приоритетные задачи в другие места, — неизменная улыбка Жемчуг чуть поблекла, пока она просматривала архив. — Запросить несколько прямо сейчас?

— Можно не прямо сейчас. Под текущий проект они не нужны. И ещё, почему у нас есть самоцветы только под «закон»? — Зелёный Алмаз сделал паузу и уточнил. — В смысле, Цирконы буквально созданы для судебных разбирательств.

— Мой Алмаз, вы задаёте такие вопросы, будто я могу на них ответить в полной мере, — ответила Жемчуг и тут же перевела разговор. — Кстати о наборе команды: Белая велела вам и Жёлтой сформировать Двор, чтобы эффективнее исполнять обязанности. Думаете, это навеяло ей ваше начинание?

— Если она назвала это именно «двором», скорее всего, нет, — отозвался Зелёный и постучал своим очень квадратным лбом о ближайшую твёрдую поверхность. Получился приятный глухой звук. — К счастью, с двором всё просто. Уже работающая на меня Аквамарин в него войдёт, прямо как и ты. Остальных добавим со временем. Уверен, у Жёлтой уже что‑то похожее на двор есть.

— Судя по тому, что я вижу, так и есть. Это в принципе можно назвать формализацией уже существующей структуры, — отметила Жемчуг. — Поскольку это диктат Белой, стоит придать данному поручению приоритет. Нам нужны будут не только я и одна Аквамарин.

— Разумеется. Иди тогда, организовывай, — кивнул Зелёный. — И пришли сюда пару Цирконов. По записям у нас их с избытком, а мне они пригодятся для моих текущих задач.

Самоцвет кивнула и тут же принялась отправлять сообщения. Зелёный вернулся к своей каталогизации, но далеко продвинуться не успел: запросы Алмаза считались первоочередными.

И действительно, не прошло и часа, как перед ним предстали двое Цирконов. По меркам самоцветов — вполне типичные представители своего вида, разве что без той цветовой унификации, которая обычно свойственна малым самоцветам. Цирконов относили к среднему рангу: на их создание тратили достаточно ресурсов, чтобы сделать их чрезвычайно умными, но недостаточно, чтобы они выделялись силой или особыми способностями.

Иначе говоря, они идеально подходили под нужды Зелёного.

— Итак, вы созданы для работы с нашим законодательством. Расскажите, пожалуйста, о вашей последней задаче, — задал он первый вопрос.

Самоцветы переглянулись, и одна из Цирконов шагнула вперёд:

— Разумеется, мой Алмаз. Нас обеих назначили защитой и обвинением по делу самоцветов, обвинённых в краже у нашего Алмаза. Заседание вела Жёлтая Алмаз, и самоцвет был признан невиновным.

— Обычное дело, — добавила вторая Циркон. — Рубину велели перенести материалы, а поручение никто должным образом не задокументировал.

Заявление заставило Зелёного несколько раз моргнуть, и он сразу сменил внимание на другой вопрос:

— Такое случается часто?

После короткого обмена взглядами одна из Цирконов почтительно отступила, они вполголоса сверили записи, и первая из них снова вышла вперёд:

— Да, мой Алмаз. Примерно три четверти наших дел это простые конфликты и ошибки. Из оставшегося половина — серьёзные проступки, вроде реального ущерба чему‑то ценному, и время от времени попадаются дела о непозволительных слияниях.

— Уточни, что значит «непозволительные слияния», — сразу сказал Зелёный.

— Слияния разных типов самоцветов. Такое слияние признано диктатом незаконным и является основанием для немедленного раскола.

— Да что ж такое… — проворчал Алмаз, хватая ближайший планшет. — Где у нас законы… — он осёкся. — У нас вообще нет правовой системы. Есть только диктаты Алмазов.

— Правовой системы, ваше сияние? — переспросила Циркон, явно сбитая с толку. — Вы и есть закон. Мы созданы лишь для того, чтобы у вас была вся информация и чтобы обвиняемый самоцвет был надлежащим образом признан виновным.

Зелёный поднял палец, прокручивая доступные сводки. Картина выходила странным образом и сострадательной, и драконовской одновременно. Совершившему проступок самоцвету полагался защитник. Наказаний же по сути было два: раскол и жатва. Все подсудные дела уходили к Алмазу, в основном к Жёлтой.

Честно говоря, его куда больше тревожило, что все дела шли к Жёлтой. Пока это работало, так как преступлений было немного, и самих самоцветов — мало. Но когда речь пойдёт о миллиардах и, возможно, триллионах... такой подход будет нежизнеспособен. Требовалась полноценная система. А ещё стоило изучить тему слияний, раз уж за них полагался мгновенный раскол. Что выглядело расточительно.

Прямо сейчас Зелёный отправил послание другим Алмазам с просьбой передать ему ведение правовой сферы, какой та ни была. Жёлтая ответила почти мгновенно. Белая, чуть погодя. Обе согласились. Он посмотрел на внезапно занервничавших Цирконов и снял очки.

— Я нахожу действующую систему законов недостаточной. Мы это исправим, — сказал он, сплетя пальцы. — Соберите всех Цирконов.

Обе практически вылетели из комнаты.

— Мой Алмаз, пожалуйста, не пугайте самоцветов без крайней необходимости, — раздался сбоку голос Жемчуг. — Они, убегая, всё ломают на своём пути, а нам потом это чинить.

Зелёный Алмаз смущённо хмыкнул.

Вот в чём дело с юриспруденцией: она скучная и неинтересная. Кому захочется слушать про правило перемещения ящика с Алмазной эссенцией из точки А в точку Б? Какое наказание положено за присвоение этого материала? А если самоцвет выполнил поручение как велено, а виноват оказался кто‑то выше — или виновных вовсе нет? А если дело в том, что один самоцвет пытается повредить другого из‑за того, что тот испортил его излюбленное место?

Иногда преступление простое. Иногда — крайне запутано. Во всём этом нужна система, где всё предусмотрено. Когда Алмазы решают каждый вопрос лично, это одновременно пустая трата их времени и ужасная непоследовательность. У них есть дела поважнее, чем разбирать мелкие споры. И даже более тяжкие случаи далеко не всегда стоит тащить к ним. Это неэффективно. К тому же, при чётких инструкциях с большинством таких дел самоцветы могут справляться сами.

Таких самоцветов, для ведения этих дел, уже было пятьсот. Столько Цирконов насчитывалось в Империи. Столько и составляло их «правовую систему» до того, как ею занялся Зелёный. С одной стороны, число смешное; с другой — работы на весь вид было так мало, что примерно половина в этот момент не делала ровным счётом ничего. В целом самоцветы преступлений почти не совершали — что неудивительно, если посмотреть на их общество как оно есть. Их главные проблемы лежали в других плоскостях. Но это не означало, что Зелёный не хотел навести порядок во всём процессе. Сейчас дел было немного, но что будет, когда население вырастет в десять раз? Когда оно дойдёт до миллиардов самоцветов?

По сути, он и закладывал задел на будущее, и решал текущую задачу. Сначала, разложить всё по группам, затем — определить и расширить их полномочия, снабдив нужными инструментами. Группа, что формулирует законы; группа, что расследует; группа, что ведёт разбирательства; и так далее. Категоризация и чёткое определение. Кодификация того, что было полунеформальной структурой, в систему звеньев с конкретными ролями.

Параллельно он вместе с Цирконами начал прописывать законы и наказания. Самым трудным было именно наказание. Проще говоря, его человеческий опыт здесь не работал. У людей нет аналога воздаяния для самоцветов. Штрафы бессмысленны — валюты ведь нет. Тюремное заключение для бессмертных по сути пустяк. Единственный сдерживающий фактор, который хоть как‑то применим, — боль. Но и это не слишком эффективно: слишком сильное повреждение — и самоцвет схлопывается, а боль в зависимости от типа варьируется от почти несущественной до оглушающей. Зелёный подозревал, что мог бы создать полноценный индуктор боли, но изобретать такое ему совсем не хотелось.

Вместо этого Алмаз придумал выговоры. Они не значили ничего. Просто позорная отметка в досье (которое тоже пришлось завести). Задумывалась эта мера как самый малый уровень наказания, но тот ужас, что вызвала у самоцветов одна лишь мысль о публичной записи выговора, в итоге сподвигло его поднять такое наказание в иерархии на несколько ступеней. Похоже, перспектива общедоступного порицания была для них почти столь же страшна, что и раскол. Спорить с их чувством меры Зелёный не стал.

К середине перестройки системы Зелёный Алмаз обнаружил, что по сути он создал полицию, службу внутренней безопасности, полнокровную судебную систему и не только. Он лишь внутренне пожал плечами и продолжил, пометив это в своём списке; всё равно рано или поздно они понадобились бы.

Слишком скоро — а может, даже чересчур рано — у них появилось первое серьёзное дело, которое раньше непременно пришлось бы отдавать на суд Алмазу. Новообразованный отдел расследований вычислил Изумруд, злоупотреблявшую положением: она одновременно вредила самоцветам и саботировала соперников. Делала она это тонко — реальные расколы сводила только к малым самоцветам, но масштабы оказывались значительными. Особенно мучительно пострадали Камушки.

Если бы Зелёный не потратил несколько лет на создание и организацию судебной системы, он бы, едва узнав о таком, попросту лично расколол эту растратчицу Эссенции. Вместо этого он намеренно ушёл в тень и наблюдал, не выдавая себя, как идёт разбирательство. Ему нужно было понять, справится ли суд с преступлениями высокопоставленных самоцветов без его личного вмешательства.

Способы, которыми пользовалась Изумруд, не были для него принципиальны. В целом она исполняла свои обязанности как следует. Внешне, ни намёка на цветосбой или ярость. В итоге выходило, что самоцвет просто любила причинять боль для «снятия стресса», обладая особой склонностью к расколу Камушков. Делала она это не так уж часто — раз в несколько лет. Но для практически бессмертных и это складывается в чудовищную сумму.

Защите в таком деле было особенно тяжело — тем более что обвиняемая призналась в показаниях, хотя ей прямо велели молчать. Пока шли доказательства и слушания, Зелёный невольно задумался, не распространено ли подобное отношение среди высокопоставленных самоцветов. Судя по выражению судьи, вряд ли.

Судьёй выступала Аквамарин. Она начала заседание с каменной непроницаемостью, а к финалу превратилась в статую. Её приказы, словно у автомата, а взгляд — почти мёртвецкий. Цирконы, что вели обвинение и защиту, видели эту перемену, но без колебаний продолжали, делая свою работу максимально профессионально.

Белая, надо признать, поразительно удачно создала Цирконов. Они преданы делу, энергичны и, главное, беспристрастны. Они готовы были защищать Камешек ровно с тем же рвением, как самоцвета-аристократа. Они относились к своей роли предельно серьёзно, и это было видно и на данном процессе: защитница работала без жалоб, стараясь быть безупречной, хотя вина её подопечной становилась всё очевиднее.

К концу заседания Зелёный остался весьма доволен своими самоцветами, когда наконец прозвучало решение.

— Вынося этот вердикт, мне предстояло учесть многое, — сказала Аквамарин с высокой скамьи. — Заслуги Изумруда, её многотысячелетнюю службу и образцовое досье. На первый взгляд, она одна из лучших в служении нашим великим звёздам. Самоцвет, которым Алмазы могли бы гордиться.

Циркон‑защитница передёрнула плечами и отступила от гордо выпрямившейся Изумруд, ведь та уже понимала, к чему всё идёт.

— Но под этой оболочкой я вижу гниль. Ужасную, гноящуюся, органическую гниль, — ледяным голосом продолжила судья. — Вы не только вредили своим соперникам, но и портили труд наших Славных Алмазов. За время вашей жизни были расколоты 5 605 Камушков. Повреждены три сотни Рубинов. Шесть Топазов были вынуждены уйти и отправиться на жатву, поскольку не могли дальше функционировать! Схлопывания простительны и караются мягче, но право на раскол принадлежит только Алмазам! Будь у меня наказание ещё строже, я бы его назначила. Вместо этого я приговариваю вас к максимальной мере, доступной мне. Жатве. Можете взывать к милости Алмазов и надеяться на их снисходительный взгляд, ведь я не найду на него силы.

Судья ударила специальным молотком по подставке, и по залу прокатилось гулкое эхо. На несколько секунд все звуки погасли, как и было задумано.

Изумруд тут же взвыла и начала орать, но слышны её слова стали лишь после снятия подавления звука:

— ...Я верная самоцвет Жёлтой, а этот мужс...

В этот момент Зелёный Алмаз вышел из‑под прикрытия. Он посмотрел на самоцвет без очков. Та сжалась, но через миг попыталась собраться; прочие самоцветы благоразумно отступили.

— Когда Жёлтая Алмаз узнает, тебе не поздоровится, — прошипела Изумруд.

Зелёный скрестил руки и уставился на неё ещё жёстче, перекрывая её слова:

— Я позволил тебе высказаться из любопытства. Вдруг твоя матрица засбоила? Вдруг навязанный дефект? Могу заключить: такого нет. А жаль. Будь ты просто больна, я бы мог проявить милосердие.

— БОЛЬНА?! МЕНЯ, СРАВН... — самоцвет схлопнулась под жёлтой вспышкой.

— Ты слишком милостив к нашим самоцветам, мой сородич, — раздался голос Жёлтой, и Алмаз вышла на помост. Она пребывала сейчас в том облике, который он называл её полным режимом Алмаза: высокая, сияющая, лучезарная.

Если бы остальные самоцветы могли салютовать ей ещё усерднее, они бы салютовали. Одного появления Зелёного хватило, чтобы их потрясти; два же Алмаза в одном месте — редчайшее явление. Два Алмаза, да ещё и по официальному делу, пугало до дрожи: значит, случилось нечто действительно серьёзное.

— Благодарю, что пришла. Прошу прощения, что тебе пришлось видеть столь жалкое зрелище, — Зелёный изобразил сестре театральный поклон.

— Мне нужно было самой увидеть результаты твоей работы. Всё-таки, когда‑то я исполняла эту обязанность, — Жёлтая подошла к столу с высокой скамьёй, где всё ещё неподвижно сидела Аквамарин. — Я одобряю. Более того, ты заслужила моё уважение, маленькая Аквамарин. Ты поступила так, как поступили бы я и мой звёздный собрат. Хвалю тебя и всех, кто участвовал в процессе.

Зелёный кивнул вместе с Жёлтой и выступил вперёд:

— Это касается и тебя, Циркон, — обратился он к защитнице. — Важно выявить преступления и, что ещё важнее, настоящего виновника. Это значит, защита должна быть полноценной, чтобы мы были абсолютно уверены, что очищаем систему от подлинной проблемы, — он бросил взгляд на схлопнувшуюся Изумруд. — Понимаю, что это быстро, но прошение Изумруд о милосердии отклонено. Приступайте к жатве.

Охрана из Топазов сработала молниеносно. Зелёный кивнул сестре; та едва заметно подмигнула в ответ. Один из ключей к тому, чтобы суд работал, придать ему реальный авторитет. После их совместного появления к институту отнесутся со всей серьёзностью.

* * *

Реформы права и порядка — слегка снижают уровень беспорядков по цивилизации. Открывают внутреннюю службу безопасности.

Внутренняя служба безопасности — снижает риск внедрения.

Спустя несколько часов после суда Жёлтая и Зелёный встретились в более приватной обстановке. Будь они органиками, сидели бы с напитками, сбрасывая напряжение после устроенного представления. Как самоцветы, они просто сидели, а Жемчуг Жёлтой негромко пела. Зелёный поймал себя на том, что ему это нравится куда больше, чем он ожидал.

— Думаю... моим следующим проектом будут развлечения, — вслух произнёс он.

— О? — отозвалась Жёлтая, отрывая взгляд от своей Жемчуг и переводя его на брата.

— У нас нет ничего, что я бы назвал развлечением. Есть по отдельности пение и танцы — но это лишь верхушка того, что можно создать. Да и потом, мне сейчас хочется музыки, а просить мою Жемчуг петь всякий раз, когда мне вздумается... не думаю, что она сможет держать мелодию, я их под это не проектировал, — Зелёный жестом указал на свою помощницу.

Та пожала плечами:

— Я то, чем велит быть мой Алмаз, — следом она напела пару нот, и Зелёный сразу отмахнулся.

— Голос у тебя для этого не лучший. Хороший голос у твоей Жемчуг лишь приятная случайность, — кивнул он Жемчуг Жёлтой.

— Рада служить моему Алмазу и вам, ваше сияние, — сказала та с поклоном и снова перешла на тихое пение.

— Твои проекты — твоя прерогатива. Пока твои труды впечатляют, — согласилась Жёлтая Алмаз. — Впрочем, спрошу: какие подвижки у тебя с твоим Двором?

Зелёный не знал и потому посмотрел на свою Жемчуг. Та едва слышно вздохнула и начала отчёт:

— Мы набрали подходящих телохранителей, добавочный персонал обеспечения, а нескольким Аквамаринам, как предписано процедурой, выдали корабли. Полноценный научный отдел всё ещё ждёт Кровекамней, но Перидоты назначены и уже создают серию лабораторий на Родном мире. Жадеиты пока не присоединились.

— Ни одна? — взгляд Жёлтой стал острее.

— Они сослались на необходимость чётких указаний и попросили полностью укомплектовать лаборатории до их формального развёртывания, — с безмятежным видом ответила Жемчуг.

Зелёный чувствовал, что упускает что‑то: по тому, как они переглянулись, и как Жемчуг Жёлтой умолкла и, кажется, чем‑то обменялась со своей сверстницей. Но уловить суть он не мог — да и лезть к ним не стоило, раз они обходили тему. Он добавил от себя:

— Это хорошо для крупных проектов и дальних целей, но у меня ещё немало мелких задач. Я чувствую себя так, будто бегаю от проекта к проекту, подпирая осыпающееся здание, — вполголоса сказал Зелёный, наполовину жалуясь, наполовину утомлённо констатируя.

Когда Жёлтая снова посмотрела на него, сочувствия в её взгляде не было.

— Ой, как же тяжело выполнять работу Алмаза. Тем более что тебя поддерживаем всего лишь я да Белая. Знаешь, когда родилась я, у меня и Белой‑то толком не было — она была занята твоим созданием, — сказала она без малейшего раздражения, но укол в его сторону вышел предельно точным.

— Эм, — вырвалось у Зелёного; он поморщился, а Жёлтая хихикнула от его вида. — Ладно, ладно, жаловаться мне пока рановато, — он усмехнулся над собой и продолжил. — Я всё равно возьмусь за развлечения. Я собирался заняться слиянием, но чувствую, что мои органические воспоминания мне мешают: я упускаю контекст, который обычные самоцветы считывают сразу. А ещё когда я спрашиваю других, я получаю какие‑то странные ответы.

— Ты... — Жёлтая нахмурилась и огляделась, будто смутившись. — Ну... Ты не то чтобы наступаешь на табуированную тему. Запрет ввела Белая, а те редкие разы, когда я видела слияние разных типов самоцветов, там в основном было буйство, нестабильность и ужасный бардак.

— А нельзя просто переводить виновников в разные зоны? — с любопытством спросил Зелёный Алмаз. Это и было его первым вариантом решения.

— Законы теперь на тебе. Как-нибудь разберёшься, — быстро ответила другая Алмаз. — Я исполняла её приказы, и того малого, что видела, мне хватило, чтобы не сомневаться: это плохо. Наказание соответствовало времени, а последствия любого твоего решения я доверяю тебе.

Зелёный вздохнул и на миг посмотрел на их Жемчугов:

— Пожалуй, мне нужно больше данных. Не слишком ли многого я прошу, если попрошу вас двоих слиться?

Обе Жемчуг замерли, переглянулись и пожали плечами. Пара секунд переступаний — они взялись за руки и сосредоточились. Спустя долгий миг случилась вспышка, и перед Алмазами уже стояла одна Жемчуг. Она чинно выпрямилась и отвесила лёгкий поклон.

— Насколько я знаю из моего военного опыта, это стабильное слияние, — заметила Жёлтая. — Мы используем его, когда нужна большая сила на малой площади. Таким часто пользуются Рубины, чтобы справляться с задачами, которые не по силам им в одиночку. Это у нас хорошо задокументировано. А вот между разными типами слияние по тем или иным причинам нестабильно: случаются галлюцинации, агрессия, заметный стресс. Я сама этого не наблюдала, так что лучше описать не могу; знаю, что тебе нужно больше, чем скупые пересказы.

— Вообще-то, это крайне любопытно, — Зелёный опустил очки и всмотрелся в слитую Жемчуг. — Я вижу, как между вами двумя формируется третья ментальная структура, а отдача по мощности больше чем вдвое. Оно масштабируется?

— И да, и нет, — ответила Жёлтая. — Три Рубина дают непропорционально больший рост силы и габаритов, но это колоколообразная кривая, зависящий от опыта. Кажется, наш рекорд около двадцати. Тройки самые эффективные. Четвёрка — пик. Дальше уже всё как получится. Я уже пересматриваю тактику и прочее, чтобы за стандарт была принята тройка.

— И, полагаю, само слияние и его участники вместе отвечают за решения, — Зелёный махнул Жемчугам, и те разъединились. — Подтвердите?

— Это было похоже на разговор, где третья сторона выступала арбитром, — сказала его Жемчуг, бросив взгляд на ровню. Они на миг обменялись немой репликой, после чего она продолжила. — Думаю, каждая из нас могла бы полностью перехватить контроль, но борьба дестабилизировала бы слияние. Признаюсь, я не вижу в этом особой прелести, но ощущения были умеренно приятными.

— Ну просто зашибись, — проворчал Зелёный и потер лоб. — Ментальный компонент плюс потенциальный стимул удовольствия... Это делает всю эту тему крайне сложной и не годной для «быстрого проекта».

— Боюсь, я не улавливаю мысль, — заметила Жёлтая, склонив голову.

— Скажем так, правила придётся делать сложными, а ещё мне нужна готовая лаборатория, прежде чем я смогу корректно выяснить, что именно делает слияние.

Пока что он склонялся к простому временному решению: слияние разных типов означает повод для перевода. Если после этого повторяются незаконные слияния, вменять участникам слияния все преступления, совершённые гештальтом. Вряд ли идеально, но сойдёт, пока не накопится больше данных.

Зелёного коробило от такой поспешности, но лучшего решения без серьёзной серии тестов не было. Для этого требовались Кровекамни, а добротная линия ещё не вышла: Белая, что и следовало ожидать, не торопилась, оттачивая их. Хуже отсутствия специалиста — кривой специалист, и Зелёный предпочитал подождать несколько лет, чтобы быть уверенным в правильности данной линии самоцветов.

Пока он думал, пение возобновилось. Через пару тактов ему в голову пришла новая мысль, и его раздражение как рукой сняло. Он ухмыльнулся сестре:

— А на что похоже слияние Алмазов?

Жёлтая заметно подавила первую реакцию, задумалась и ответила:

— Понятия не имею.

— Ну, в целом слияние самоцветов относительно безопасно, — заметил Зелёный и протянул руку.

В ответ другая Алмаз закатила глаза и подала свою:

— В общем, тут главное фокус. Мы сосредоточимся на задаче, гештальт её выполнит, и затем мы разъединимся.

А затем комнату залил белый свет.

Они ожили после вспышки. Мысли понеслись со скоростью света; они подняли руку и всмотрелись в неё. Пятнистый оттенок той заставил одну их часть внезапно запаниковать.

«Звёзды, что мы натворили?»

«Успокойся. Мы знали, что есть ментальный компонент. Позволь мне его нащупать.»

Будь это кто‑то другой, на этом бы всё и кончилось. Дисгармония возникла мгновенно и оказалась настолько неприятной, что их почти разнесло бы. Вместо этого одна часть сосредоточилась и приглушила себя. Сознание Зелёного сегментировалось и подперло другую часть. Другая часть — Жёлтая — позволила этому случиться хотя бы от растерянности. Цвет их конечности сдвинулся и переменился: зелёный цвет перелился в жёлтый, а жёлтый вспыхнул насыщенным золотом.

— Приемлемо, — Золотая Алмаз утвердила себя, и она осталась довольна. — Мои Жемчуги, покажите мне мою проекцию?

По первому же приказу Жемчуги вывели перед ней её копию. Два глаза, золотая фигура. Очевидно женская — в странном сочетании боди и платья с лентами. Волосы до подбородка формой ровного квадрата, всё тоже золотое. Мысленно она ощущала, как её составляющие наблюдают за ней и изучают вместе с ней. Данными они обменивались так, как слова не позволяют.

— Если озвучивать, у меня есть те воспоминания, которые мои компоненты разрешают. Похоже, их можно передавать и перекладывать почти как файлы на компьютере — спасибо за аналогию, Зелёный, — Золотая напела пару нот. — Голос явно женский. Полагаю, следствие того, что Зелёный сознательно поддерживает Жёлтую в слиянии. И нет, Жёлтая, тебе сейчас не нужно «держать» конструкцию: у Зелёного больше опыта в ментальной дисциплине, и он с готовностью берёт на себя роль стабилизатора.

— Мой Алмаз? — с лёгкой неуверенностью подала голос Жемчуг Зелёного.

— Похоже, ментальный компонент слияния это своего рода согласование. Поскольку оба Алмаза, что составляют меня, весьма различны, есть определённая дисгармония. Однако недостаточная, чтобы о ней стоило беспокоиться. Нестабильность в пределах допустимого. Сейчас я проверю усиление мощности и способности слияния.

Золотая ненадолго замерла, оценив внутренние параметры, затем протянула руку — и в ладони возник посох с крупным линзоподобным диском на вершине.

— Способность связана с личным оружием, и это не стандартное оружие ближнего боя, — она знала это инстинктивно, а аналитика Зелёного за пару минут дала ей общее понимание. — Проверять его прямо сейчас было бы неразумно.

— Почему неразумно? — одна из Жемчугов смотрела на неё с осторожностью.

Золотая понимала предосторожность, хоть та её чуть и раздражала. Оружие исчезло; она снова осмотрела себя и ответила:

— Зелёный назвал бы это супероружием. Лично у меня нет желания уничтожать помещение.

— Что ж, это радует, — своим привычным тоном заметила Жемчуг Зелёного. — Мы скоро увидим их обоих?

— Через миг, — Золотая Алмаз сосредоточилась. — Ментальные компоненты, похоже, оптимизируют меня под войну. Это заметно сильнее стандартной тактической оценки Жёлтой.

Золотая и вправду могла одновременно прокручивать в уме несколько сражений — что слегка забавляло все её части. Что-то там про военные игры. У неё возникло лёгкое желание просто сесть и моделировать варианты, но опыт Зелёного подсказывал: в целом это плохая идея. Моделирование годится для первичной теории. Жизнь — это не симуляция, и он настойчиво напоминал об этом в своих мыслях. Поскольку Жёлтой становилось не по себе, Золотая решила, что пора завершать слияние. На данный момент узнавать было больше нечего.

Она расслабилась — и Зелёный с Жёлтой разделились во вспышке. Оба несколько раз моргнули, переглянулись, затем сели и, насупившись в пустоту, принялись переваривать произошедшее. Несколько мигов тишины, и заговорил Зелёный.

— Пожалуй, я вижу, в чём тут смысл, но лишь отчасти, — сказал он, покачав головой. — Увы, толком изучать это не получится. Одних ментальных требований достаточно, чтобы все эксперименты вышли чудовищно сбивчивыми.

Жёлтая посмотрела на свою ладонь, словно видела её впервые:

— Боюсь, для меня всё иначе. Если уж на то пошло, теперь мне слияние нравится ещё меньше.

Зелёный приподнял бровь и подался вперёд:

— О?

— Считай это личным и оставим, — вежливо, но окончательно отозвалась другая Алмаз.

Не желая донимать её и лезть в личное, Зелёный продолжил:

— Как скажешь. Я внесу поправки в наши правила: слияния разных типов заносить в реестр, а участников на данный момент изолировать. Со временем я соберу достаточно данных, чтобы сделать выводы.

— Поступай, как считаешь нужным. Это теперь твоё ведомство, и я только рада этому. Ты не представляешь, как я счастлива больше не заниматься этим. Одно изучение галактики само по себе титаническая задача.

— Ха, не сомневаюсь. Но всё-таки помни: как найдёшь другие разумные виды, сразу мне сообщи! — улыбнулся Зелёный.

Жёлтая закатила глаза.

— Разумеется, — самоцвет помедлила и добавила. — Твой разум... интересный, — слова дались ей с трудом.

— Мне показалось, тебе неприятна ментальная дисциплина, — сухо заметил Зелёный Алмаз и пожал плечами. — Не умей я дисциплинировать сознание, мне было бы трудно нормально функционировать. Воспоминания органика плюс данные, которые собирает моя способность, помогают мне держать мой разум под контролем.

Но даже так у него были проблемы, правда, в основном обычные для самоцветов.

— Да, остановимся на этом. У Золотой это тоже было, но как будто более сфокусировано? — задумчиво сказала Жёлтая и мотнула головой. — Как бы то ни было, ты подал мне идею. Я начну проводить военные игры. Мы обнаружили несколько пустынных планет. Они идеально подходят под них.

— Дай знать, если найдёшь что‑то интересное!

На этом их встреча подошла к концу.

В Империи появился новый тип самоцветов. Это было не столько поводом для восторгов, сколько сигналом, что стоит присмотреться. В зависимости от настроения Белой такое могло случаться раз в год, раз в столетие, или ещё реже. Важные самоцветы внимательно следили, что создаётся, и решали, стоит ли ждать чего‑то особенного, ведь вот‑вот должна была выйти линия Жемчугов, и ожидания от них были огромны. Данный типаж разделили на два варианта: «алмазный» — с повышенной живучестью и чрезвычайной ценностью, и стандартный — для всех прочих. Будь они органиками, верхушка в иерархии пускали бы слюнки при одном намёке на такую редкость. Престижа, чтобы заслужить персонального помощника, хватило бы, чтобы у любой иной расы начались конфликты.

Так или иначе, на фоне Жемчугов новый тип самоцветов выглядел не столько значительным, сколько новаторским. Он предназначался для развлечений! Область, о которой большинство самоцветов и не думало. Они знали о пении и танцах, но в основном про соло и дуэты. По задумке Шпинели должны были это изменить. Сам Зелёный Алмаз взял их под своё крыло — а для каждого самоцвета это многого стоило. Когда ТОТ САМЫЙ Алмаз сосредотачивал внимание на чём‑то одном, вся Империя затаивала дыхание. Каждая задача, за которую он брался, уже успела потрясти всё и вся. К этому моменту каждый думающий самоцвет украдкой следил за его работой, ожидая очередного переворота.

Не особенно задумываясь о собственной репутации, Зелёный хмуро разглядывал первый прототип музыкального инструмента. Этот проект уже оказывался сложнее всего, чем он занимался прежде, как бы ни хотелось обратного. Со стороны могло показаться, а чего тут трудного. На деле — всё.

Собирать инструменты по памяти оказалось сплошной пыткой. Даже простые вещи — вроде барабана или флейты — делать было куда труднее, чем он предполагал. Везде всплывали «мелочи», о которых он и не думал, пока не приступил к воссозданию. Разные материалы давали разные тембры; форма сильно влияла на звук, и так далее. Огромной проблемой было ещё и то, что у самоцветов почти не было самого понятия музыкального инструмента. Приходилось создавать с нуля. А его стихия это анализ и классификация. Конструирование же приходилось осваивать на ходу. Если бы не целая орда Камушков, изготавливавших для него всевозможные материалы, он бы попросту не справился.

К счастью, когда базовые концепты были готовы, нашлись новые помощники, способные потянуть остальное. Первая партия Шпинелей работала с тем же рвением, какое бывает у всех новорождённых типов. Пёстрая компания, вдохновлённая его смутными воспоминаниями о шутовских костюмам и которым Белая придала им самоцветную «огранку». Она наделила их идеальным слухом, великолепными голосами, точным чувством ритма и исключительным равновесием. Особым умом они не блистали — но на то и расчёт; это не недостаток, а особенность, которую следовало учитывать.

Можно подумать, что недостаток «интеллекта» помешал бы им в проекте развлечений. Вот уж не так. Ум для этого не был критическим. Древние люди без большой подготовки могли сочинять и исполнять удачные мелодии. Самоцветы тем более: Камушкам, как малым в их виде и едва разумным, достаточно придать немного направления — и они способны создавать из сырья почти что угодно. Шпинелям же требовалось сосредоточить свои природные способности на том, чтобы добывать приятный слуху звук. Идеальный слух и врождённое чувство ритма делали это для них удивительно простым.

Сначала шли барабаны и трубы. Простые вещи. Потом, флейты. За ними, скрипки, рояли, гитары. Дальше, экзотика. Всё это обкатывал и доводил до ума новый тип самоцветов, созданный, чтобы развлекать. Их маниакальная целеустремлённость не знала равных. Менее чем за год его маленькая труппа построила полный набор музыкальных инструментов буквально из ничего. При всех изъянах их вида у самоцветов были и сильные стороны — и это была одна из них.

Но это был лишь первый шаг. Зелёный хотел не просто «шум», а настоящие развлечения. Труппа у него была; теперь предстояло создать оркестр! А это означало — разработать нотную запись, стандартизировать ритм и темп и ещё множество деталей, которые вскрывались по мере организации. По правде говоря, это было уже не «вспомнить по человеческой памяти», а чистое изобретательство. Память говорила, что всё это возможно, но как именно — не знала, и приходилось придумывать с нуля.

В общем-то, это стало целой школой. Придумать музыкальную теорию с нуля и затем свести три сотни Шпинелей к исполнению одного оркестрового произведения — такое требовало титанических усилий. По сути, он одновременно создавал новый музыкальный язык и пытался заставить его звучать красиво. Делать это, имея столь скромный собственный опыт, было чрезвычайно трудно.

Первое произведение, понятно, вышло слабым. Сырость, нестройность, на грани жизнеспособности. Ни на какие награды оно не тянуло и запоминалось разве что шумом. Но это был лишь старт совершенно нового для самоцветов дела. Когда у самоцветов есть отправная точка и немного направления, вот тогда они блистают. Шпинелям почти не требовались указания, чтобы продолжать, ведь базис в них уже был заложен.

Зелёный Алмаз не ограничился несколькими оркестровыми пьесами. Следующий шаг был относительно прост: он выделил пару Перидотов из своего нового Двора, велел им сделать камеры и записал несколько демонстраций. Небольшие тесты показали, что самоцветная сеть может тянуть видеотрансляции на многих получателей — если аккуратно подойти к протоколам передачи данных. (Ещё один пункт в его растущем списке задач; к счастью, делегируемый.)

Вдохновившись, Зелёный сразу перешёл к следующей задумке. Пора было создавать фильмы — и показывать их всем! Он накидал идеи, пока у него кипело вдохновение: слэпстик со Шпинелями, нуар с Цирконом в тренчкоте и федоре, мюзикл и так далее. Самый настоящий набор развлечений на любой вкус!

Путь к этой цели оборвался на первом же шаге. Да какая там одна проблема — целая цепочка! С одиночными задачами Зелёный справлялся; но здесь их было чересчур много. Самоцветы плохо понимали, что такое актёрская игра: получалось у них деревянно и «неотзывчиво». Не было сценических площадок. Не было костюмов. Музыка всё ещё находилась в разработке. Даже сценарии требовали слишком много его личного времени. Всё это можно было преодолеть, если бы он сосредоточился только на этом — но у него не было столько часов. И делегировать не выходило: прочие самоцветы попросту не улавливали, чего он хочет.

Значит, пора ему сделать шаг назад и принудительно замедлиться. С музыкой дело шло, так что пусть на ней они и сосредоточатся. Это то, про что самоцветы хотя бы имели общее понимание: у них была опора на песню и танец. Музыка с танцем им уже встречалась в некоторых сферах. Простые записи таких выступлений можно было сразу распространять, как и отдельные треки. Это то, что прочие самоцветы могли понять и использовать немедленно.

В ход пошла психология самоцветов — и Зелёный всё лучше её распознавал и учитывал. Самоцветы любят порядок. Музыкальные соло давались очень легко. Одна Шпинель виртуозно играла на саксофоне: дай ей старт — и час музыки обеспечен, в восторге будет и она сама. Оркестры, тоже просто: заставить всех Шпинелей сыграть вместе оказалось относительно несложно. Не сложнее было и устроить номер, где половина делает акробатику, пока другая половина играет. Была даже будоражащая постановка, где все одновременно и играли, и выделывали трюки — и они сделали её, не посоветовавшись с ним!

Когда Зелёный убедился, что принцип понят, он переключился и ввёл новые стили. Классикой уже занимались — значит, дальше Джаз, главным образом ради той самой блестящей саксофонистки. Фортепианные соло со сложной техникой. Три самоцвета вместе, и вот немного рок‑н‑ролла. Симфонии, которые не вписывались ни в одну человеческую музыкальную традицию — они были чисто самоцветные. Всё это чтобы заставить Шпинелей выступать тысячью разных способов. Всё это чтобы они прочувствовали: музыка не ограничена одной формой.

И это сработало. Он видел, как Шпинели учатся, меняются, вырабатывают новые установки. И именно это заставило его снова сделать шаг назад и отстранённо оглянуть весь проект. Он был на грани того, чтобы опять поспешить. Слишком он был напорист, слишком нетерпелив. Самоцветы могут застревать в привычках, но им не чужды перемены, иначе они бы не добрались до звёзд. А он рисковал принудить их просто повиноваться, вместо того чтобы самим развивать музыку. Это противоречило его цели.

Поэтому он сделал для себя самое болезненное. Он нашёл несколько Жадеитов, готовых взяться за эту идею, перебросил их на новую задачу управления музыкой и развлечениями, оставил подробные записки — и полностью отстранился. Работа не была завершена, однако было лучше, чтобы её вели другие.

Это обернулось одним из лучших его решений, потому что очень скоро после этого разведчики Жёлтой обнаружили планету с признаками разумной жизни. Внимание Зелёного снова требовалось в другом месте, а времени на развлечения больше не оставалось.

* * *

Шпинели — тип самоцветов, созданный для развлечений. Несравненные музыканты, акробаты и порой комики. Добавляют культуру. (А ещё они неожиданно опасные бойцы.)

Почти сразу после получения новостей вскрылась крупная проблема. Зелёный ещё в самом начале обзора Империи отметил её мимоходом, но теперь она поднимала голову во весь рост. У них был один большой корабль, достойный называться кораблём — корабль Белой Алмаз. Остальные посудины были крохи, в которых с комфортом помещалась разве что полдюжины самоцветов. На будущее планировались серьёзные флотские силы, включая флагманы, но это именно что будущее. А планы, если посмотреть пристальнее, оказались...

— Я использую мои полномочия и, как только закончу здесь, приказываю провести полный пересмотр и переделку всех проектов кораблей. Кроме того, я накладываю вето на любые корабли, созданные по подобию частей тела, — с полной серьёзностью распорядился Зелёный своей Жемчуг. — Если мы когда‑нибудь повстречаем равную нам цивилизацию, я не хочу, чтобы кто‑нибудь из Алмазов выглядел посмешищем из‑за того, что его материнский корабль похож на какую-то неудачную шутку. Я едва-едва готов терпеть «корабль‑руку».

Вообще‑то, теперь он собирался бросить все силы на кораблестроение. Кто, во имя Белой Алмаз, решил делать корабли, похожие на части тела — и почему кому‑то пришло в голову налепить лицо Белой на нос материнского корабля?! Одно дело памятник самолюбию, другое — памятник глупости. Половина их флота, по сути, была шуткой. «Корабль-рука» с подвижными пальцами — безумие с точки зрения конструкции, и он ещё даже не провёл полный разбор!

— Формально все наши суда питаются энергией самоцветов, а форм‑фактор подогнан под наши светоформы, но это можно делать куда эффективнее. И меня крайне беспокоит ставка всей защиты на один тип брони. Это прямое приглашение к неприятностям, — проворчал Зелёный Алмаз, гляна на свой временный транспорт, но вскоре насильно отогнал эту мысль. — Ладно, в общем, сейчас это не та проблема, над которой я работаю. Не отвлекаться. Этот корабль столь мал, что мы не сможем доставить всё необходимое для полноценного исследования, ну и пусть. Просто построим узел телепортации в изолированной зоне.

— Да, мой Алмаз, — почти излишне подтвердила одна из Перидотов.

Жёлтая даже не удосужилась разбираться с найденной расой дальше отметки «возможно разумные». Для большинства самоцветов это было несущественно, так что первичный обзор пришлось завершать Зелёному самому. Насколько он мог судить, в лучшем случае они были на стадии охотников‑собирателей. Их классифицировали как разумных за умение добывать огонь — и на этом почти всё. Ни больших городов, ни заметных сельхозугодий. Их «технологии» ограничивались острыми палками, тяжёлыми дубинами и огнём.

Зелёному они всё равно были очень интересны. Он также был крайне признателен Жёлтой за то, что в глазах Империи она фактически отдала планету под его ведение. И дело тут было не в альтруизме. Он мог бы сыграть на нём, но принципиально отказывался. Лучшее обоснование милосердия и сострадания — то, у которого есть мотивация помимо одной лишь доброты.

В данном случае нахождение новой разумной расы входило в его сферу ответственности потому, что он хотел её изучать. Наблюдать, как раса растёт и развивается, было, по его мнению, чрезвычайно важно. Они не только могли теоретически открыть что‑то новое, но и давали бы ему данные о жизни и разумности. Все до‑сверхсветовые цивилизации, следовательно, теперь формально закреплялись за ним. Цивилизации со сверхсветом относились скорее к зоне ответственности Жёлтой, но по консенсусу Алмазов такие цивилизации следовало игнорировать, пока они не проявят агрессии. Это тоже было с подачи Зелёного, однако после обсуждения такую позицию признали разумной: всё-таки не искать проблем, пока их нет очень хорошая практика. Космос достаточно велик, можно не воевать за то, в чём у них нет нужды.

После завершения первого этапа разведки они выбрали подходящее место и посадили корабль. Поскольку местная разумная раса не обращала внимания на небо, особой скрытности они соблюдать не стали. Укромный участок быстро сравняли с землёй и замаскировали под гору. Здесь и появилась база. Вскоре они телепортировали дополнительные материалы, и меньше чем за месяц на месте уже работала полноценная база наблюдения.

Вскоре после этого прибыла первая партия Кровекамней, и Зелёный со своей группой приступил к работе. Они развернули систему наблюдения, следили за происходящим — и довольно быстро наткнулись на кое-что удачное. Правда, тут ещё вопрос, можно ли было назвать это везением. Найти только что умершее существо едва ли повернётся язык назвать чем-то удачливым.

— Первый экземпляр, взрослый, похоже, умерший от старости, — начал Зелёный, делая запись. — Это самец, тело нашли благодаря одному из наших незаметных дронов наблюдения. Пока что местные не заметили ни нас, ни аппаратуру, и я бы хотел, чтобы так оставалось.

Перед ним Кровекамни уже приступили к мрачноватой работе — вскрытию тела. Даже с механизмами дело шло медленно: существо было огромных размеров. Он был больше любого самоцвета, кроме самих Алмазов, и вдвое шире. Кровекамням буквально приходилось стоять на теле, чтобы добраться до остальных частей.

— Первое впечатление, эти существа очень крупные. Их дети примерно с наших Рубинов, а взрослые гораздо выше почти всех самоцветов. Мы наблюдали, как они с лёгкостью вырывают деревья с корнем и перетаскивают тела животных своего или большего размера, так что физическая сила у них крайне велика.

Зелёный сделал шаг назад, когда на пол хлынула кровь. Его человеческие воспоминания подсказывали, что картина сейчас перед ним должна была вызвать отвращение или тошноту. Однако, в данный момент он испытывал лишь лёгкое любопытство, и ничего больше. Даже когда с тела сняли кожу и открылись внутренние органы, он остался спокоен.

— Череп интересный. Очень толстый по сравнению с другими видами, но не настолько, чтобы это мешало жизни. Больше всего меня занимает нижняя челюсть, она крайне массивна. Нам понадобятся визуальные материалы, как они едят, но я бы предположил выраженную всеядность.

Это вскрытие было первым из многих. Зелёный убедился, что все объекты мертвы, а затем дал своим подчинённым полную свободу исследования. Кровекамни были созданы именно для этого — и для изучения самоцветов, — а приучить их работать с живыми формами жизни было жизненно важно. Они трудились методично и сосредоточенно, временами отпуская мрачноватые шутки, но работали они отлично.

Постепенно все находки записывали и классифицировали. Кому‑то это показалось бы разочаровывающим, если бы он ждал каких-то сенсаций. Данный инопланетный вид в целом лучше всего характеризовывала одна черта: они медлительны. Медленно двигаются, медленно думают, медленно говорят и медленно растут. По первым вскрытиям выходило, что отдельная особь способна прожить двести-триста лет.

В общем и целом эта раса, которую они решили назвать Огринами, оказалась довольно скучной для первых встреченных разумных. Они едва понимали огонь и не особо стремились делать с ним что‑то, кроме как грубо обжигать добычу. Их язык являлся серией рычаний и хрипов для самых простых понятий. Огрины были очень простыми и очень скучными как вид.

Зелёный всё равно остался доволен. Не каждое открытие обязано сотрясать основы. Сам опыт первичного описания расы — уже хорошо. Лучшие сведения дадут длительные наблюдения, к которому самоцветы как раз особенно пригодны.

Он бы на этом и остановился, но незадолго до того, как объявить об уходе, его Кровекамни наткнулись на любопытную вещь. Эти Огрины были не просто крупными и сильными — они были сверхъестественно сильными. То есть демонстрировали такие достижения силы и мощи, на которые плоть и кровь в обычных условиях не способны.

Может показаться, что такое следовало бы выявить сразу, но нужно повторить: раса и так очень большая и сильная. К тому же они жили как охотники‑собиратели, и такое устройство быта не показывает очень явного дисбаланса сил. На оное намекали лишь расчёты массы мышц и пределов прочности костей, а окончательно подтвердили несколько скрытых испытаний.

Зелёный и остальные так и не смогли определить, насколько огрины сильны в принципе. Ни одно тестирование не выявило верхнего предела. Огрины упирались скорее в ограничения среды, чем в собственные возможности: с некоторого момента, пытаясь поднять достаточно тяжёлый груз, они просто начинали проваливаться в землю. Это было по‑настоящему интригующе — тем более что никто не понимал, чем именно объясняется данный феномен. Одна эта новизна стоила всей поездки на эту планету.

Так огрины переместились из разряда лёгкого любопытства в категорию действительно интересных объектов исследования. Выяснить источник их силы было очень заманчивой загадкой. Зелёный решил, что его подчинённые куда лучше справятся с этой задачей. Это не было чем-то срочным и не было настолько ценно, чтобы он тратил на это собственное время. Он набросал перечень разрешений и запретов, оставил небольшую группу для старта проекта по исследованию, пометил данную планету как «не беспокоить» — и поручил остальное своим самоцветам. Мысленно он похлопал себя по головке за то, что не влез в многолетний проект.

* * *

Разумный вид: Огрины — массивные, тяжёлые, вспыльчивые и, прямо скажем, туповатые. Охотники‑собиратели без какого‑либо технического прогресса и, судя по всему, навсегда останутся примитивными. Единственная выделяющая их особенность — способность мять сталь как глину благодаря колоссальной силе.

Будь он человеком, Зелёный, пожалуй, испытал бы лёгкое головокружение от восторга перед своей следующей задачей. По крайней мере, он так себе это представлял. Перепроектировать флот самоцветов с нуля — ну прямо-таки мечта любого любителя научной фантастики. Он и сам был воодушевлён, но не то чтобы рад: предстояли колоссальные затраты усилий и ресурсов, которыми ему совсем не хотелось разбрасываться.

Однако при ближайшем рассмотрении всё оказалось не так плохо, как он ожидал. Базовые проекты малых кораблей Самоцветов были на удивление добротными. Да, они чрезмерно полагались на один тип брони, но это легко исправлялось парой правок и грамотным делегированием. К такому стилю и функционалу у Зелёного не было никаких возражений.

Зато в более поздних проектах самолюбования хватало с лихвой. Корабль-рука — с подвижными, суставчатыми пальцами — уже сам по себе выглядел вызывающе, а флагманы Алмазов по меркам органических рас и вовсе граничили бы с пошлостью. Идея, что они могут объединяться в гигантского робота, была забавной, но, по его мнению, сводила на нет саму идею капитальных кораблей. К тому же он понятия не имел, как часто это может понадобиться — скорее всего, почти никогда.

Это уже вторгалось в область военной доктрины, и Зелёный с опозданием понял, что, навязывая столь масштабные перемены, рискует задеть чьи-то интересы. Он велел своему Жемчугу организовать видеоконференцию и, пока согласовывали время, занялся мелочами. Самоцветы, с которыми он хотел поговорить, находились слишком далеко, чтобы быстро прибыть к нему, так что видеосвязь была идеальным решением. Получалось чуть более формально, чем ему хотелось, но это было терпимо.

— Совещание объявляется открытым. Председательствует Зелёный Алмаз, — объявила его Жемчуг.

Зелёный взглянул на экраны. С той стороны на него с уважением смотрели четверо самых опытных Изумрудов, участвовавших во флотских операциях. Он бы с большей уверенностью прислушался к их совету, будь у них побольше реального опыта. Но весь их суммарный боевой опыт на данный момент ограничивался симуляциями и догадками. По правде говоря, опыт их вида в войнах и конфликтах был около нулевым — и это была серьёзная проблема, которую он не мог так просто исправить. Что ж, приходилось работать с тем, что есть.

— Приветствую и благодарю, что уделили время. Постараюсь вас не задерживать, знаю, вы все заняты, — начал Зелёный и заметил на лицах флотоводцев тщательно скрываемые облегчение и удивление. — Мы собрались, чтобы обсудить конструкцию и тактику наших флотов в их нынешнем виде. Полагаю, с материалами вы ознакомились?

— Да, ваше сияние, — тут же откликнулась одна из Изумрудов. — Разумеется, мы исполним любые ваши приказы по этому вопросу.

— Это не совсем то, что мне нужно, — Зелёный Алмаз на миг замолчал, подбирая слова, а потом просто сказал как есть. — Говоря откровенно, мне глубоко не нравятся текущие проекты наших флагманов и крупных боевых кораблей. Аналогия с частями тела неоправданно усложняет конструкцию, выглядит излишне тщеславно и дорого обходится для тех задач, которые я перед ними ставлю. Отменить эти проекты я могу без проблем, но тогда у нас не останется ничего, что хотя бы напоминало большие корабли. Наш самый крупный корабль это «Солнечный Испепелитель», экипаж у него всего из четырёх Самоцветов, а грузовая вместимость у него, откровенно говоря, просто ужасно мала.

— С вашего позволения, ваше сияние? — заговорила одна из Изумрудов и, получив кивок, продолжила. — «Испепелитель» пока полностью отвечает нашим текущим потребностям. Обычный флот состоит из трёх-девяти кораблей и не требует больших запасов, поскольку Самоцветы в основном обеспечивают себя сами. Разведка ведётся «Блуждающими Глазами» или другими малыми судами, так что потребности в крупных кораблях у нас почти не возникало.

— Довод резонный, — кивнул Зелёный. — И всё же я хочу, чтобы на каждом пилотируемом корабле был аварийный запас, а ещё нам нужен отдельный десантный транспорт. Мы активно используем телепортацию, но я не стану полагаться на неё в военных вопросах. Хватит одной-единственной контрмеры, и мы можем оказаться отрезаны на годы, — он видел, как Изумруды мысленно просчитывают такой сценарий, и им эта мысль явно не понравилась. — Но это мелочи. Куда сложнее вопрос о больших кораблях на будущее. Я хочу их создать, чтобы опережать любых гипотетических противников. В идеале нам нужен корабль вдвое больше «Испепелителя», затем — максимально крупные корабли для демонстрации силы, и, наконец, флагманы Алмазов.

— Похоже, в этом вопросе вам наше мнение не требуется? — осторожно уточнила другая Изумруд.

— Я излагаю своё видение и прошу вас дать оценку. Военное дело всё-таки не моя сфера, — пояснил Зелёный Алмаз. — Вы хотите, чтобы «рука» и другие крупные корабли проектировались как части тела? В таком случае их назначение и характеристики описаны в документах.

Наступила долгая пауза: Изумруды ещё раз внимательно просмотрели данные. Затем пришла ещё одна долгая пауза, полная нерешительности.

Правитель Самоцветов глубоко вдохнул и выдохнул. Для него в этом не было нужды, он ведь не дышал, но он узнал это молчание: так молчат, когда не хотят говорить очевидное.

— Попробую угадать. Вы считаете, что корабли Алмазов никогда не будут задействованы, верно? — он продолжил, не дожидаясь ответа. — Можете не отвечать. Я отменяю эти планы. Теперь о боевых «руках». Что скажете о них?

С явным облегчением Изумруды наперебой заспешили с ответом.

— Они очень дорогие, — выпалила одна.

— Алмазная эссенция и отдельные самоцветы для его управления — это серьёзные затраты, — согласился Зелёный. — Но если корабль достаточно велик и эффективен, это не проблема. Вопрос, однако, в том, оправдывают ли его возможности такую цену?

— Заявленная прочность выглядит внушительно, но направленное энергетическое орудие на указательном пальце вызывает вопросы. Бесспорно, это техническое достижение, но с той же задачей справляются обычные турели, — вежливые слова в текущей ситуации прозвучали как приговор. — Такие «руки» станут огромными мишенями. Их размер должен быть чем-то оправдан. Просто впитывать урон бессмысленно, если они не могут вести ответный огонь. Дальность стрельбы тоже не впечатляет. В чертежах даже есть пометка о возможности нанесения прямого удара «рукой» — но в идеале корабль вообще не должен подходить на такую дистанцию. Впрочем, форма не имеет значения, если корабль выполняет свою задачу.

Зелёный замолчал. Его первым порывом было отменить и этот проект. Но, в сущности, все возражения сводились к нехватке огневой мощи.

— То есть если усилить вооружение, «рука» станет полезнее?

Изумруды переглянулись, на секунду перешли на закрытый канал, а потом снова обратились к своему правителю.

— Если у нас будет корабль такого размера, его будут вызывать, когда малые суда уже бессильны. Самое очевидное его применение — подавляющая огневая мощь. Но от неё не будет толку, если корабль не сможет выдержать ответный удар. В этом смысле ставка на прочность оправданна. А вот техническая сторона усиления вооружения, это уже на ваше усмотрение, ваше сияние.

— С одной стороны, мне не нравится идея «рук», с другой, у нас уже есть готовый проект, — улыбка Зелёного медленно расползалась по лицу. — Думаю, с этим можно работать. И по поводу... капитального корабля класса «титан»? Его придётся проектировать уже в соответствии с нашей теоретической доктриной.

— Такой корабль мы бы использовали для крупных операций или как передовую базу, — последовал мгновенный ответ. — Рисковать им в чём-то ином было бы слишком опасно. Возможность обозначить сектор космоса как подконтрольный нам бесценна. А если бы такой корабль мог служить ещё и телепортационной площадкой с верфью — цену бы ему не было. Мы могли бы размещать его в защищённых точках и теоретически удерживать сектор бесконечно долго.

Этого Зелёному Алмазу было более чем достаточно. Он отпустил Изумрудов, пообещав представить им на утверждение скорректированные проекты, как только те будут готовы.

Первой мыслью Зелёного было просто увеличить один из существующих, проверенных проектов для создания самого большого корабля. Но он тут же отбросил эту идею. Слишком уж много проблем возникает при простом масштабировании. Придётся подумать об этом позже, а пока он занялся кораблём-рукой.

Если отвлечься от формы, это было настоящее чудо инженерной мысли. Одна только артикуляция пальцев была впечатляющей демонстрацией возможностей. Да, инженер схитрил, подсмотрев принципы работы естественной световой формы самоцветов, но это было лишь использование естественных преимуществ своего вида. Мало кто понимает, как трудно заставить что-то двигаться, пока сами не попробуют. Вот почему этот проект выглядел скорее проявлением тщеславия, а не настоящим боевым кораблём. Да и почему бы и нет? Во Вселенной до сих пор не нашлось никого, кто мог бы потягаться с самоцветами.

Зелёный Алмаз нахмурился, разглядывая чертежи, и связался с конструкторами кораблей. Морганитам предстояло много работы, и он намеревался загрузить их по полной, чтобы внести все доработки. Ему не нравился корабль-рука, но добавить ему орудийных систем было вполне реально. А ещё можно было снизить расход Алмазной эссенции за счёт укрепления ключевых точек композитной бронёй.

Дел предстояло невпроворот. Мало того что нужно было доработать проекты, так ещё требовалось построить нужных масштабов верфь. Нельзя же создавать такие корабли на существующих мощностях — те были рассчитаны на малые суда.

Что значит быть самоцветом? Этим вопросом часто задавались более склонные к философии. Допустимым в приличном обществе ответом было бы, что самоцвет — это менее яркое отражение сияющей звезды. Преданный слуга божественного. Красота, зеркалящая ещё большую красоту. Самоцвет воплощает в себе всё это сразу, по крайней мере по мнению верхних эшелонов общества. Самоцветам с нижних ступеней, опять-таки если верить верхам, было некогда и незачем задаваться подобными вопросами.

Рождение Зелёного и его поступки во многом изменили эти ответы. И не все в приятную сторону. Впервые в глазах многих появился «наименее почитаемый» Алмаз. Белая, разумеется, была превыше всех, но у Жёлтой и у Зелёного оказались разные лагеря сторонников. Местами эта разница была столь резкой, что иному виду грозил бы раскол. Для самоцветов же это оставалось лишь лёгким поводом для тревоги ,пока Белая стояла во главе их вида (а это в обозримом будущем меняться не должно). Тем более это было верно с тем, как вырисовывалась новая система воспроизводства самоцветов.

Старое производство самоцветов велось засеванием планеты, полной жизни. Относительно просто и относительно легко, как у большинства видов. Но планету данный процесс опустошал подчистую. Белая даже официально признавалась, что находит процесс слегка неприятным — после него планеты становились безобразными, — но она считала его необходимым. Зелёный Алмаз называл метод расточительным, однако успел лишь набросать ряд гипотез, прежде чем переключился на другой проект.

Его подчинённые добросовестно занялись этими гипотезами. Белая сочла наработки многообещающими, поэтому перехватила проект целиком и ускорила всё, что посчитала достойным. Так родилось несколько новшеств, которые она, после тщательных испытаний, немедленно пустила в ход.

Одним из них стал новый способ создания самоцветов. Вместо недр планет всё происходило в устройстве под названием «скороварка». Эти большие металлические конструкции, похожие на саркофаги, принимали всё необходимое сырьё, смешивали его и производили самоцветов быстрее, эффективнее и с меньшим количеством ошибок. Такой процесс менее смущал новорождённых и в довесок давал Белой значительный контроль над «готовкой» самоцветов, позволяя пресекать проблемы ещё в зародыше. К тому же это ещё теснее сплачивало и без того единую расу: у всех появлялось общее место рождения.

Четвёртая из когда-либо созданных Жемчугов появилась именно так. Она возникла под громкий треск и вспышку света. Лёжа и глядя в яркий потолок, Жемчуг какое-то время не думала ни о чём. Лишь движение сверху заставило её сформулировать первую мысль.

— Хм, — над краем скороварки склонился какой-то самоцвет и заглянул вниз. — Выглядишь неплохо. А жаль. Добро пожаловать в реальность. Надеюсь, тебе тут понравится.

Тон Кровекамня давал понять, что она имеет в виду обратное.

Жемчуг несколько раз моргнула, прежде чем поняла, что пора выбираться. Вокруг также шевелились новорождённые. Другие Кровекамни осматривали их с холодным профессионализмом, одну-двух покалывали острыми на вид предметами. Один самоцвет от этого схлопнулся в свой камень, и Кровекамней это, похоже, только позабавило.

— Ещё одна хрупкая! — крикнула та, что ткнула его.

— Сама знаешь, куда их! — отозвались ей.

— Хм, не переживайте, — Кровекамень обратилась к более встревоженным новеньким. — Или переживайте, мне всё равно. Это проверка на целостность формы. Если от тычка схлопнетесь, вы не в беде. Возможно, мы даже сумеем вас починить, ура-а-а, — говоря это, она подтолкнула всё ещё очень растерянную Жемчуг к двери. — С тобой всё в порядке. Иди туда, следуй по линии.

Жемчуг послушалась, заметив, что сейчас так делает только она. Неужели она и вправду первая закончила правильно формироваться? Язык тел у новичков кричал о растерянности, у Кровекамней — об отточенном профессионализме. Их слова и тон намекали, что им всё равно, но поведение говорило об обратном. Почему? Что происходит? В чём её предназначение?

Времени разобраться или задать вопросы ей не дали, хоть любопытство её и распирало. Стоило ей выйти на открытую площадку, как её окружил добрый десяток Рубинов и те тут же втянули её в какую-то «игру». Она попыталась возразить, но ей сказали, что на всё дано согласие, — отчего её замешательство только выросло.

По крайней мере, игры были весёлыми. Учиться пасовать мяч и считывать намерения Рубинов оказалось на удивление увлекательно. Особенно когда правила внезапно менялись и к ним добавляли других новорождённых. Смысл происходящего ускользал, но на это можно было пока не обращать внимания. Ведь она исполняет часть своего долга, верно? Появилась новая игра, потом правила снова изменились. Долгое время она просто играла с другими самоцветами, ничего не понимая, но наслаждаясь процессом. Это было бесконечное соперничество без реальных ставок, где на кону лишь право похвастаться, ну и забавным развлечением с другими.

Лишь когда её отвели в сторону и она оказалась перед другой Жемчуг, до неё дошло, что она до сих пор понятия не имеет о своей цели. Уж точно не играть в игры. Даже новые Рубины знали, что им делать!

Хуже всего было то, что она не знала здешнего этикета! В информацию, заложенную в неё при создании, входили как внешность Жемчугов Белой Алмаз, так и сведения об их важности.

Белые волосы, косы и почти бесцветные глаза — спутать такую невозможно. Никто, кроме самой Белой, не был создан столь искусно и изящно. Жемчуг, не стыдясь, призналась себе, что на первой встрече просто застыла от ужаса и растерянности.

— Хм, приемлемо, — произнесла Жемчуг Белой, обойдя новорождённую кругом. — По крайней мере, ты не заикаешься.

— Э-э... — Четвёртая попыталась что-то сказать и тут же прикусила язык.

— К правилам обращения и к этикету мы перейдём позже. Сейчас я здесь, чтобы сообщить, что твоя первичная оценка завершена и что ты приступаешь к обучению. Твоё предназначение — быть инструктором и координатором для Жемчугов, не принадлежащих Алмазам, — распорядилась Жемчуг Белой. — Извини за первоначальную суматоху: мы выяснили, что чем меньше инструкций вложено до «готовки», тем лучше результаты по многим параметрам.

— Так точно! — Четвёртая, следуя внутренней инструкции, ответила по форме и отдала салют.

— Это нормально, что ты сейчас в полном замешательстве, — полулыбка на лице старшей Жемчуг стала настоящей, когда она увидела эту реакцию. — Не волнуйся, никакой другой самоцвет не смог бы прочесть тебя так же хорошо. Мы созданы для этого. Помнишь, как ты училась этому в играх? Это часть того, что значит быть Жемчугом.

И всё вдруг встало на свои места.

— Значит, игры нас тренируют? — спросила Четвёртая.

— Отчасти так. Зелёный Алмаз придумал эти игры для своих целей. Мы же поняли, что они помогают социализации, оценке и обучению, поэтому мы сохранили и расширили этот процесс. Самоцветы, вовлечённые в такие маленькие соревнования, порой раскрываются с самых неожиданных сторон. Это позволяет нам выявлять множество важных качеств, о которых мы бы иначе и не догадались.

На это она знала, что ответить:

— Слава нашим звёздам, — быстро произнесла жемчужина.

— Да, слава. — улыбка с лица старшей Жемчуг сошла. — И вот ещё о чём нужно поговорить. Наша следующая партия Жемчугов появится не скоро, но ты должна будешь наладить с ними контакт. Завоюй их уважение и доверие. Как только их закрепят за соответствующими самоцветами, поддерживай с ними связь.

— С моими Жемчугами? — в замешательстве вырвалось у Четвёртой. Зачем ей это?

Жемчуг Белой проигнорировала её вопрос, оглядела пустую площадку и, понизив голос, продолжила:

— Официальная причина в том, что все Жемчуги поддерживают связь друг с другом, прямо как я — с Жемчугом Алмазов. Но есть и другая: мы заметили слабое подспудное недовольство в адрес Зелёного Алмаза.

Глаза Четвёртой широко распахнулись; она чуть не вскрикнула, но её вовремя остановили жестом.

— Об этом не говорят вслух. Это не обсуждают открыто. Об этом пока не должны знать даже наши Алмазы, но по нескольким подозрительным действиям мы знаем, что оно существует. Наши Жемчуги лучше всех подходят, чтобы выяснить, кто и почему. Если сможем решить проблему без вмешательства Алмазов, мы её решим. Если нет, Жёлтая Алмаз уже дала нам разрешение на зачистку, — в словах Жемчуга звучала смертельная серьёзность. — Не говори об этом своим Жемчугам. У них может возникнуть конфликт лояльностей, а мы, я это подчеркну, мы не хотим, чтобы дошло до зачистки. Чтобы этого избежать, им нужно быть с нами откровенными. Это абсолютная крайняя мера. Ты меня понимаешь?

Жемчуг быстро кивнула. Она понимала. Часть её души страшилась, но всё остальное ликовало. Цель! Долг! У неё есть смысл и ценность, и она докажет, что достойна!

— Очень хорошо. Итак, нашу первую партию Жемчугов распределят к Жадеитам и Морганитам, которые заняты строительством нашей новой верфи... — начала свои наставления Жемчуг Белой, быстро зашагав по коридору.

Как выяснилось, Зелёный на самом деле недооценил объём работ. Отчасти вина лежала на нём: разбушевались его амбиции. Он вздумал возвести полноценную универсальную верфь — не узкоспециализированную, а способную взяться за что угодно. И быстро выяснилось очевидное, что подобная инфраструктура — это огромный объём работ и колоссальное потребление ресурсов. Кто бы мог подумать, да?

С другой стороны, этот опыт оказался бесценным, и нашлось место для помощи от множества подчинённых ему самоцветов. С большими конструкциями они были знакомы; им лишь требовалось направление — и дальше они с явным удовольствием взяли на себя львиную долю работы, оставив Зелёному по большей части надзор. Вдобавок для строительства не требовалась Алмазная эссенция, так что самоцветы могли не скупиться на материалах.

Проект становился одним из самых масштабных, какие они когда‑либо строили. Да, большая часть объёма приходилась на пустоту, но остальное — это несущие и вспомогательные секции, позволяющие при необходимости собирать по‑настоящему гигантские корабли. Когда данный объект доведут до конца, корабли можно будет чуть ли не печатать. Но самое главное, всё это не устареет: с самого начала они предусмотрели задел под будущие технологии.

Зелёный уже заказал пробный корабль. Базовые этапы сборки они обкатали, первичные проблемы решили. Он начал пользоваться новыми возможностями, штампуя прототипы и одноразовые макеты, чтобы определить допустимые границы и предельные режимы. Часть испытаний уже прошла, но для полной уверенности он хотел вычеркнуть каждый пункт из списка по очереди. А заодно, проверить саму процедуру испытаний.

— Премного благодарен за уроки, Морганит, — отметил Зелёный Алмаз, наблюдая за очередным раундом испытаний.

— Мой Алмаз, при вашем сиянии и блеске это и уроками‑то не назовёшь, — ответила Морганит и, помолчав, добавила. — Хотя от вашей способности уходить в такие дебри меня едва не схлопнуло.

— Ну, некоторые из них были интересны.

Например, испытания новой технологии сжатия.

Вдали выпустили несколько ракет. По меркам космоса они летели не слишком быстро: для планетарной войны — стремительно, для их требуемой дистанций — медленно. Автономные дроны, как и было запрограммировано, лавировали, уходя из‑под удара. Одни ракеты попадали, другие промахивались. Там, где случались попадания, само пространство бешено рябило — и дроны не столько повреждались, сколько их буквально срезало и выворачивало.

— Ракеты пространственного сжатия работают как надо, — вслух отметил Зелёный и поморщился. — Мы усиливаем корабли, где используется пространственное расширение, верно?

— Да. И делаем так, чтобы в случае сбоя всё было отказобезопасно, а не смертельно, — откликнулась Морганит, сама поморщившись от увиденных разрушений. — Текущие планы применения ещё пересматриваются, но, по расчётам, мы сможем увеличить внутренний объём на пятьдесят процентов, не доводя корабль до дестабилизации даже при серьёзных повреждениях.

Ещё одна ракета взорвалась, превратив дрон в металлическую лапшу, и оба самоцвета вновь синхронно кивнули.

— Не скажу, что после такого горю желанием делать это стандартом, но возможность расширять внутреннее пространство даёт слишком много преимуществ, чтобы ей пренебречь. Как идут испытания брони? — спросил Зелёный.

Морганит посмотрела в планшет.

— В пределах нормы. Мы действительно теряем живучесть, переходя с брони из светоформы на обычные материалы, зато применяемые сплавы рассчитаны на более экзотические виды энергии. Также, перевооружение флота займёт немало времени.

— Это можно провести приказом Жёлтой. Я и так уже слегка перегибаю с этими распоряжениями.

Жёлтую это, впрочем, не смущало: она придерживалась принципа «если работает — пользуемся».

— Что по лазерам? — спросил Зелёный.

— Один линкор класса «Алмазная Рука» уже собран и проходит испытания на живучесть. Системы вооружений работают в ожидаемых параметрах. На каждом пальце имеется своё вооружение. Высокомощные ракеты расположены на среднем пальце, как вы и просили.

Это была шутка, которую никто бы не понял, но Зелёный не удержался. В конце концов, один палец не лучше другого, так что значения не имело. Добавленные системы и усиление ключевых узлов сделали корабли приемлемыми для него и полезными в строю.

— Что ж, тогда последний вопрос на сегодня, — пробормотал Зелёный, пока шла подготовка следующей серии испытаний.

Оба самоцвета наблюдали, как в зону испытаний доставили крупногабаритное устройство. Вид у него был неказистый: хаос проводов и линз. До должной формы они ещё доберутся, сейчас важно было понять, работает ли оно в принципе.

Прибор активировался, вспыхнул — и с оглушительным грохотом разлетелся, даже не успев выстрелить.

— Значит, масштабирование лазера до размеров, нужных нам для титана, всё ещё проблема, — сухо заметил Алмаз.

— Придётся разобрать данные вместе с Жадеитам, но да, — разрушение, похоже, не произвело на Морганит особого впечатления.

Впрочем, их обоих это мало впечатлило. Они надеялись, что устройство заработает, но допустимые пределы материалов оказались сложнее, чем «просто масштабировать». За определённым порогом всё перегревалось и приводило к дестабилизации системы. Жадеиты, вовлечённые в проект, считали, что проблему удастся решить со временем. Нужно лишь много экспериментов и доработок.

Оставалось надеяться, что отдача того стоит. Для проектируемой махины класса «титан» им требовалось оружие, способное ошеломлять и внушать трепет: для этого был бы идеален луч, стирающий цель на расстоянии нескольких световых секунд. Без него единственным оправданием титана оставалась бы его роль пристани и опорной точки. Всё равно неплохо, но не то, чего они добивались.

— Кстати, как продвигается проектирование титана? — спросил Зелёный у Морганит‑кораблестроительницы, когда они покинули наблюдательный пункт.

— Медленно. Есть сопротивление отказу от «дани Алмазам», но работа идёт. Внутренние компоновки продвигаются быстрее, чем внешний облик. Признаться, это потому что мы не знаем энергопотребления половины систем. Включая вашу тайную задумку, — Морганит слегка нахмурилась, глядя на Зелёного.

— Она тоже ещё в работе. Время у нас есть; сообщу, как только убежусь, что задумка реализуема, — Зелёный поправил очки. — Единственная причина, по которой я вообще за это взялся, вот эти глаза. Я заметил одну вещь в движении наших кораблей и решил покопаться.

— Хорошо. А форму вы могли бы утвердить хотя бы? Это пресечёт значительную часть споров, — с лёгкой мольбой спросила Морганит.

Зелёный проворчал, потом вздохнул:

— Знаешь что... Раз уж им кровь из носу нужна «дань Алмазам», пусть он выглядит как самоцветный камень Белой Алмаза. Это немного потешит её самолюбие, но в то же время так и выглядит алмаз при определённой огранке. Индивидуальные варианты можно сделать под меня и Жёлтую, ну и под будущих Алмазов.

Позже Алмаз про себя в раздражении поморщится от того, как стремительно пошёл прогресс после этого распоряжения.

* * *

— Линкор класса «Алмазная Рука» — Линкор в форме руки. Высокая живучесть; чем ближе подходит противник, тем опаснее линкор становится.

— Технология пространственного сжатия — делает внутреннее пространство больше внешнего, если у устройства достаточно питания.

— Пространственная ракета — дальнобойная ракета, которая при попадании резко сжимает, а затем расширяет вещество в заданном объёме, из‑за чего цель разрывает на части или выворачивает.

Шло время. Проблемы находились и решались. Строительство верфи подходило к завершению, и первый военный корабль-рука вышел из дока как доказательство того, что комплекс работает как надо. Любой другой на этом бы и остановился, сочтя проект завершённым. Зелёный же считал, что корабль готов лишь после первого выхода в поле и полного испытательного прогона. Зелёный, впрочем, не был военным. Он уведомил Жёлтую, что головной корабль серии готов, изложил свои рекомендации и передал остальное на её усмотрение, а сам пошёл дальше. Во время войны правильные отношения между учёным и полководцем жизненно важны. Лучше выработать нужные привычки заранее.

Записав себе под пояс ещё одно достижение, Зелёный оглядел проделанную работу. Он мог с чистой совестью сказать, что ему по силам мегапроекты такого масштаба, как эта верфь. Но сказать, что он лучше всех справляется с их воплощением, — вовсе нет. Он справился, но главным образом благодаря помощи подчинённых, а не потому, что сам тянул львиную долю. Его таланты просто плохо подходили для задач по координации столь крупных проектов. Это стоило ему запомнить.

Едва он пришёл к этому выводу, как его размышления прервало высшего приоритета сообщение.

— Все доступные ресурсы направить на создание следующего Алмаза, — повторил Зелёный общеимперский приказ.

— Да, мой Алмаз. Белая специально просила вас усовершенствовать способы добычи материалов, — чинно ответила его Жемчуг.

— Что ж, отказываться от такого приказа я не стану, — с лёгкой усмешкой ответил Зелёный. Насколько бы ни раздражало такое приказное управление, он не возражал, так уж устроена Империя. — Полагаю, у нас есть данные о том, что ей нужно?

Жемчужина кивнула и что‑то набрала. Спустя несколько секунд данные уже были на планшете Зелёного, и он углубился в них. Ничего знакомого. Хуже того, от некоторых уравнений у него начинала болеть голова. Информация о создании Алмаза была сложной, перегруженной деталями и включала несколько довольно абстрактных понятий, о которых он даже не слышал. Судя по всему, при создании Алмазов Белая задействовала с десяток-другой сугубо теоретических областей. Он был почти уверен, что и сама она понимает этот процесс лишь отчасти.

К счастью для собственной психики, Зелёному не требовалось понимать всё. Достаточно было уловить суть: что именно нужно для Алмаза. Ответ — время, Алмазная эссенция и значительное количество крайне редких ресурсов, которые, как было отмечено, находятся в труднодоступных местах.

— Хм... Так вот почему наш Родной мир расколот, — предположил Зелёный вслух.

Ему было немного любопытно, почему их родная планета выглядит именно так, но в общедоступных хрониках ответа не было.

— Довольно грубый способ добычи, — заметил он.

Если это так, то большая часть нужных материалов будет скрыта глубоко внутри планеты. Разумеется, в зависимости от мира глубина будет разной. Значит, у них два пути: искать планеты, где нужные ресурсы встречаются у поверхности, или добираться до глубинного сырья. Второй вариант пугал. Обычными шахтами тут не отделаешься: пробираться в такие глубины значит пригласить логистический кошмар, от которого вздрогнут даже Самоцветы.

Занятная задачка для ума. Многим трудно по‑настоящему осознать, насколько планеты велики. Да, все это понимают головой, но вообразить всё равно сложно. Расколоть планету было вовсе не просто. Если бы Зелёный взял корабль класса «титан» и задействовал весь его арсенал, в лучшем случае он опалил бы поверхность. Один из увеличенных лазеров, которые он разрабатывал, при фокусировке в течение нескольких часов, возможно, и добрался бы до мантии. Вывод напрашивался сам собой: у него нет нужной огневой мощи, чтобы легко вскрывать планеты. Теоретически это возможно, если они поднапрягутся, но займёт это столько времени и сил, что Белая, в общем-то, потому им приказывала ему найти более разумное решение.

— Самое разрушительное в нашем арсенале это пространственные ракеты, верно? — спросил Зелёный у Жемчуга.

— Смотря что считать «разрушительным», — ответила та. — Нужно спросить наших Морганитов и Жадеитов.

— Не нужно. Нам требуется то, что хорошо масштабируется.

Он занимался этими ракетами, когда заметил «срезающий» эффект пространственного сжатия, и теорию знал. Масштабировались они, увы, плохо. По сути, ракеты заставляли пространство вокруг себя изгибаться и смещаться; цель повреждала себя сама, а не получала урон от боевой части ракеты. Энергозатраты росли пропорционально охваченной области. Если попытаться расколоть планету таким образом, расходы будут запредельными, и нельзя гарантировать, что характер разрушений окажется полезным. Взрывы нужно тщательно просчитывать, чтобы добиться нужного результата.

Тогда... телепортация? Перемещение вещества из точки в точку требовало почти смешных энергозатрат. Нужна лишь стабильная платформа и отточенные веками технологии. Правда, систему придётся переработать, а данной теорией он владел не так хорошо, как хотелось бы.

— Есть Морганиты, которых можно снять с текущих задач? — спросил Зелёный. — Задержка по кораблю‑титану допустима. Всё равно из‑за приказа Белой он будет отложен.

— Нескольких я смогу перевести. Полагаю, часть вы всё же оставите на «титане»? — тут же отозвалась Жемчужина.

— Некоторых, да. Производство мы, возможно, пока не начнём, но это не значит, что чертёж нельзя дорабатывать и дальше, — в конце концов, проект огромный; место для улучшений найдётся всегда.

Через несколько минут Зелёный уже стоял перед лучшими корабельными конструкторами Империи. Все как одна Морганиты, созданные специально для кораблестроения. Дело своё они знали отлично, если закрыть глаза на их страсть к эффектным, вычурным дизайнам. Зелёный предпочитал думать, что теперь они стали лучше понимать друг друга, и потому решился озвучить свою просьбу.

— Нам нужно создать специализированный горнодобывающий комплекс, — начал Зелёный, сделав вид, что не замечает скрытого смятения. — Говорю это сразу, потому что это главная цель. Вторая же, расколоть планету.

Он видел, как их растерянность сменяется живым интересом. Даже не снимая своих неизменных очков, он научился хорошо считывать язык тела самоцветов; а стоило их снять — и он едва ли не мысли мог читать, хотя по множеству причин этого избегал. Перспектива нового, необычного проекта притягивала их сильнее всего остального.

— Белая Алмаз поручила мне усовершенствовать добычу некоторых редких видов ресурсов. Их нужно много, и, как правило, они максимально сконцентрированы глубоко внутри планеты. Полагаю, вы уже понимаете, к чему я веду? — Зелёный усмехнулся, увидев кивки. — «Расколоть планету» в данном случае, возможно, преувеличение, но если это случится в процессе добычи, нам же лучше. Моё лучшее предположение на сегодня, использовать комбинацию особых варп-технологий и телепортации. Как итог, мы разберём планету на части, кусок за куском. Если вам удастся уточнить подход или предложить альтернативы, сообщите мне. Разрешаю привлекать к проекту любых Жадеитов. У нас здесь лучшие исследователи вооружений — возможно, у них будут какие-нибудь идеи. Ничего не отвергаем, независимо, что предложат. Сейчас у нас этап сбора идей, и, надеюсь, их будет много.

Он почти видел, как конструкторы про себя кивают. Самоцветы в целом не славились креативностью, но эти — другое дело. Они были рождены проектировать и воплощать. Включая оружие. Желание что‑нибудь взорвать у них, казалось, было прошито в саму природу. Расфигачить планету? Для них это словно исполнение всех их мечтаний.

После этого Зелёный распустил их и принялся изучать имеющиеся материалы по телепортации. Судя по всему, первой проблемой будет не нехватка идей, а их избыток. Ему хотелось заранее отсеять невыполнимые.

* * *

Сборочная верфь титанов — верфь, предназначенная для постройки сверхкрупных кораблей. Оптимизирована под большие размеры, но способна без труда собирать и меньшие судна. Имеет широкие возможности для настройки и модернизации с целью обеспечения задела на будущее и сохранения функциональность конструкции на долгие годы.

В памяти у него всплыло одно название: паук-долгоножка. Существо, у которого ноги больше самого тела. Его тогда позабавило, что это, оказывается, хищник. Хрупкое, тонконогое создание, в котором, опять же, ног было больше, чем самого тела. То было в другой жизни и в другую эпоху, но воспоминания у него сохранились, пусть с тех пор и прошли столетия. Вспомнилось всё это потому, что его новое творение издали напоминало именно такого паучка: огромная тонконогая конструкция с крошечным, по сравнению с «ногами», ядром.

Это не было военным кораблём. Точнее всего его можно было бы назвать добывающей станцией, хотя и это определение не передавало всей сути. Гигантская махина, которая едва могла перемещаться из точки А в точку Б из-за своей колоссальной массы и хрупкой конструкции. Выход на орбиту требовал огромного терпения. Каждое движение было медленным и тяжёлым, как у особенно тучной и неуклюжей птицы.

И всё же рядом с планетой станция казалась крошечной. Даже будучи одним из крупнейших кораблей, какие они когда-либо строили, перед настоящей планетой она терялась. Но это было неважно, размер тут не главное. К тому же эта конструкция почти целиком состояла из «ног», так что её габариты были обманчивы. Она была создана не для того, чтобы много весить, а чтобы покрывать как можно большую площадь. На каждой «ноге» через точно выверенные интервалы стояли калибровочные устройства, способные фокусироваться независимо друг от друга. Вся эта добывающая станция представляла собой центральный силовой узел и тысячу маленьких фокусных точек на вытянутых опорах.

Как только посудина заняла позицию, энергия потекла по «ногам», и они раскинулись над планетой. Эти ноги дёрнулись и медленно зашевелились, будто паук в замедленной съёмке устраивается поудобнее на поверхности мира. В сравнительно небольшой рубке Самоцветы прогоняли расчёт за расчётом. Допустимая погрешность была неизбежна, но это не оправдывало небрежности. Первый запуск должен был стать, по сути, учебным, поэтому количество переменных стремились свести к минимуму.

Убедившись, что все фокусирующие узлы машины выверены, они начали процесс. Один из реакторов в центральном блоке взревел, выходя на рабочий режим. Ноги конструкции вспыхнули, словно их усыпали маленькими звёздами. Лазеры ударили в строго заданные точки и прожгли поверхность. Затем прошёл импульс — и породы планеты под установкой растрескались по линиям прожига. Грунт начал медленно подниматься и тут же исчезал в воздухе.

Тем временем на разных перерабатывающих комплексах сообщили о приёме материала. Большая часть оказалась пустой породой. Её быстро отсеяли специальные процессоры и телепортировали в отведённые зоны. Мусор сбрасывали на другую безжизненную планету, а ценное — отправляли на склад. Всё делалось максимально быстро и эффективно, даже при том, что половина рабочих были Рубинами (они могут бегать по расплавленному металлу, что очень удобно!).

На нынешнем уровне почти всё было просто песком. Честно говоря, обычная шахта здесь была бы куда эффективнее. Но это было лишь началом, первым шагом. Машина на орбите продолжала медленно и аккуратно работать, постоянно перенастраиваясь и разрушая кору под собой.

Снова и снова породу прожигали, дробили, а затем вытягивали вверх. Всё больше материала уносилось телепортом. Процесс шёл очень медленно. Отчасти потому, что они проверяли, работает ли всё как задумано. Особенно уязвимым считался узел телепортации на переработку — система была совершенно новой. Слишком большой объём мог вызвать затор. Благодаря предохранителям это, скорее всего, не привело бы к катастрофе, но рисковать никто не хотел.

Шли дни, и машина неумолимо разбирала участок планеты. Скорость не менялась, зато ущерб на планете накапливался: невысокая гора превратилась в сырьё. Вскоре в поверхности зияла уже внушительная воронка, и вот они наконец вскрыли мантию. Число лазеров сократили, в ход пошли другие системы. В конце концов, раскалённую породу нет смысла дробить. Магма сочилась к поверхности и забиралась наравне с остальным.

Здесь теория столкнулась с реальностью. Нужные им материалы в мантии не водились. Они были ещё глубже. Если бы они попытались просто копать дальше, жидкая порода неизбежно перекрыла бы им путь; это всё равно что пытаться выкопать яму в самой воде.

В недрах добывающей станции загорелись другие огни. Пространство словно выгнулось, когда они вытянули новую порцию магмы, но на этот раз пустота не заполнялась магмой. Будто в потоке поставили заслон. Само пространство исказили ровно настолько, чтобы расплавленная порода не затекала обратно.

Грубо говоря, они высасывали планету соломинкой, сделанной из пространства и времени. Процесс был медленным, крайне энергоёмким и сложным. В центральном блоке станции стояла батарея генераторов, которые по необходимости то разгонялись, то остывали. Затраты энергии были колоссальны, но на таких глубинах добыча наконец стала окупаться.

Следующий этап был чистой наукой, экспериментом в чистейшем виде. Чем глубже они уходили, тем большую роль начинала играть разница давлений, и, дойдя до внутреннего ядра, устройству приходилось уже не вытягивать материал, а, наоборот, удерживать его внизу. Формулы и настройки для этого приходилось подбирать почти на лету.

К счастью, здесь они могли позволить себе экспериментировать. В зоне риска не было ничего ценного, кроме самого добытчика, а даже катастрофическое извержение не достало бы объект на столь далёкой орбите. Пришлось перепробовать массу вариантов, чтобы понять, какие силы им нужны, а какие — нет. И несмотря на колоссальные нагрузки, всё шло по-прежнему медленно. Они двигали горы,в буквальном смысле, шаг за шагом.

Пространство искривлялось всё сильнее; реальность сдвигали то так, то эдак, пока не нашли нужные параметры давления. Они прорвались через внешнее ядро и очень осторожно коснулись внутреннего. У этого была своя цена. Все генераторы вышли на полную мощность, а линия переработки работала на пределе.

И всё же они добрались до ядра и почти деликатно начали извлекать то, что было нужно.

Сравнение с соломинкой оказалось на удивление уместным. Представьте, что соломинкой пытаются высосать сердцевину апельсина. Теоретически, при достаточной силе это возможно. Но это упрощение до абсурда: если вынуть сердцевину у апельсина, он не схлопнется. А вот планета схлопнется.

Они выбрали мёртвую, пустынную планету по ряду причин. Одна из них — они понятия не имели, чем обернётся добыча на такой глубине. На первый взгляд казалось абсурдным, что даже большой корабль способен уничтожить целую планету. Но одна из их теорий допускала именно это, так что они выбрали ту планету, которую никому не было бы жаль.

На этот раз планета ответила яростно. По её поверхности поползли трещины, в некоторых местах в небо ударили фонтаны расплавленной породы. Землетрясения невиданной силы сотрясали весь мир — её внутренности неестественно сдвигались. Планета восстала против вторжения, и всё вокруг дрожало. Силы были столь велики, что пространственный разлом, удерживавший шахту открытой, схлопнулся прямо в процессе. Внутреннее ядро рвануло назад с ужасающей мощью, и раскалённая магма хлынула в пробитый добытчиком канал, выбросив в небо огненный столб на многие километры ввысь.

На безымянной планете родился новый супервулкан, когда реальность перестала гнуться и снова стала вести себя «как положено». А над всем этим безразлично зависал добывающий корабль. Самоцветы внутри уже анализировали, что сработало, а что нет. Генераторы снижали обороты и готовились к проверке.

По итогам, в плане материалов это был скромный успех. Большая часть нужного лежала не в самом ядре, а рядом с ним, так что свою цель — редкие элементы — они всё же добыли. А вот по затратам, если учесть стоимость добытчика и топлива, выходило, что они в минусе. Ищи они обычное сырьё, результат был бы полным провалом. Но им были нужны особые компоненты, и только это делало установку хоть сколько-нибудь полезным инструментом — при условии, конечно, что её удастся заставить работать дольше.

В глазах Зелёного Алмаза это был условный успех. Когда они отточат процесс и подберут планеты подходящего состава, то смогут добывать всё необходимое. Неэффективно, зато в разы быстрее других методов. Таким образом, у них появился узкоспециализированный инструмент для конкретной задачи. Такая вещь сократит сроки создания Алмазов на целые столетия.

Правда, это всё равно означало, что уйдёт ещё примерно тысяча лет.

* * *

Долгоногий добытчик — корабль класса «титан», который больше состоит из «ног», чем из корпуса. Медленный, неповоротливый и сравнительно хрупкий, он способен очень медленно разрушать планету, одновременно извлекая из неё ресурсы. Крайне энергоёмкий и неэффективный, зато позволяет в сжатые сроки получить колоссальные объёмы сырья. Чтобы выпотрошить планету, требуется около века.

Создание Алмаза можно без преувеличения обозвать колоссальным трудом. Ничего в нём нельзя было назвать малым. Одних только ресурсов хватило бы, чтобы разорить любой другой вид. Прибавьте к этому кропотливую точность и огромные затраты времени — и получится то, с чем способны справиться только самоцветы. Белой приходилось настолько концентрироваться на процессе, что большую часть своих обязанностей она передала подчинённым.

Зелёный и Жёлтая это прекрасно понимали, поэтому сразу делали всё, чтобы обеспечить будущее своего вида и не дать Белой отвлечься. Зелёный сосредоточился на повышении эффективности и обеспечении поставок невообразимых объёмов ресурсов. Жёлтая выстроила оборону, доходящую почти до абсурда. Никто не мог войти в систему или покинуть её без её ведома, а любая попытка вмешательства, вероятно, закончилась бы мгновенным уничтожением. Впрочем, особой нужды в этом не было: их единственный контакт с пришельцами ограничивался Огринами, а те по-прежнему были охотниками-собирателями без малейших признаков прогресса. Так или иначе, для Жёлтой это было делом принципа.

Остальные проекты в основном были заброшены или отложены. Весь вид самоцветов был нацелен на создание нового Алмаза. Всё, что не относилось к этому, считалось второстепенным. Это не значило, что работа встала. Просто если самоцвет мог помочь общему делу, он помогал. В конце концов дошло до того, что всем Алмазам пришлось отдать общий приказ, чтобы самоцветы занялись другими задачами: было не так много участков, где требовались дополнительные руки, да и Империя должна была продолжать функционировать.

Любопытно, что заметно выросло число песен об этом процессе, как и число тех, кто их слушал. Если самоцветы не могли помочь напрямую, они могли участвовать духовно. Зелёный невольно испытывал гордость за это, в перерывах между попытками срезать хотя бы год с и без того долгих процедур создания Алмаза.

Увы, наступает момент, когда дальше может работать только основная команда. Алмаз создавали уже в третий раз, и Белая со своей стороны довела процесс до блеска, насколько позволяли её недюжинные способности. С ней трудились несколько самоцветов, помогавших ещё в первые два раза. Вмешательство Зелёного и Жёлтой лишь помешало бы Белой, поэтому они держались в стороне и занимались другими делами, чтобы всё шло гладко.

На этот раз Зелёный помогал Жёлтой выяснить причину пропажи нескольких их кораблей. Для ясности: речь шла о разведчиках, находившихся очень далеко от места работ Белой. Если бы кто‑то исчез рядом с ней, подняли бы весь флот. А тут просто накопилась серия пропавших разведчиков в дальних экспедициях. Такое могло случится по разным причинам, всё-таки эти дальние разведчики отправлялись в неизвестность.

Небольшое отступление, протоколы разведки Жёлтой сильно опирались на автоматику. Основным инструментом разведки выступало судно класса «Блуждающие Глаза». Такие корабли совершали варп-прыжок в систему, проводили осмотр, передавали данные и уходили дальше. Затем пилотируемые разведчики проверяли всё самое интересное. «Глаза» нередко по тем или иным причинам гибли, и ситуация требовала проверки со стороны разумных существ. Разведчиков обучали этому, но и они иногда натыкались на неприятности. Исследовать космос всё-таки оставалось делом рискованным.

У Жёлтой было немало таких разведчиков. Процент потерь кораблей был на удивление высок, а вот потерь самих самоцветов — очень низок. В курс подготовки входило, по сути, умение «прятаться», когда кораблю грозит гибель. До спрятавшегося самоцвета мало что могло добраться. Если разведчик не выходил на связь, на его поиски отправляли боевой корабль, и обычно это заканчивалось спасением самоцвета.

Задача Зелёного Алмаза состояла в том, чтобы расследовать случаи, когда разведчиков так и не нашли. Это было опасно и крайне трудоёмко. Список был длинным, несмотря на низкий процент потерь: они много исследовали, и записи велись с самого рождения Жёлтой.

Ради собственного спокойствия Зелёный начал с самых ранних случаев. Но прежде он приказал построить одну вещь: научный корабль размером с линкор.

Внешне такое судно было просто большой сферой с кольцом вокруг; наград за дизайн этот корабль точно не хватал бы. По меркам самоцветов его собрали наспех и немного грубовато. Зато массив датчиков на этом корабле искупали такую поспешность с лихвой: если не считать личного взора самого Зелёного Алмаза, это были одни из самых мощных датчиков во всей Империи. Корабль к тому же был абсурдно живуч, даже по их меркам. Пожертвовав наступательной мощью ради защиты, его создали с одной целью: сканировать и выживать. Вооружение же было скорее символическим и предназначалось лишь для разных экспериментов.

Оснащённый лучшими датчиками, какие самоцветы только могли построить, Зелёный отправился в путь.

Он бы первым признал, что начало вышло скучноватым. В нескольких первых случаях разведчики просто оказывались выведены из строя и застревали в труднодоступных местах. Кроме утомительного поиска, ничего необычного: один попал в некий пространственный эффект, второму просто не повезло, и так далее. Скукотища.

Сильно выручало то, что самоцветов можно было обнаружить. Процесс, питающий их вид, «шумел» на определённых частотах. С новыми сканерами находить самоцвета на близкой дистанции было несложно. Дальше оставалось лишь понять, почему он там оказался.

Постепенно пошли загадки. Первая была относительно простой — насколько это слово здесь вообще уместно. Оказалось, в космосе водится разная живность. Одна из них была достаточно велика, чтобы проглотить корабль-разведчик. Существо прекрасно умело скрываться, но опасность представляло лишь тем, что заглатывало всё, что проплывало мимо.

Первой мыслью Зелёного было убить тварь и достать из неё самоцвета. Но небольшое расследование показало, что это не обязательно. Существо было достаточно глупым, чтобы глотать всё подряд. Немного повозившись, они сумели доставить внутрь исполина крошечный телепорт и вытащить из него самоцвет. Затем они вызвали корабль «Алмазную Руку» — его тварь проглотить уже не могла — и взяли её живьём. Поручить Кровекамням изучение существа было делом техники. Зелёному было необходимо понять, как вообще можно жить в практически абсолютной пустоте. Один только жизненный цикл этого существа должен был оказаться захватывающим.

Воодушевлённый успехом, Зелёный столкнулся со следующей загадкой, гораздо более досадной. В месте, где пропал разведчик, не было ничего. В системе, которую он осматривал, была просто планета, по отчётам потенциально пригодная для жизни. Ничто не указывало на то, что у разведчика могли возникнуть проблемы.

На всякий случай он приказал сделать облёт планеты. Жизнь там была, но ничего примечательного: примитивная первобытная биомасса, которая могла развиться, а могла и нет. То была самая распространённая форма жизни, с какой они сталкивались. Поблизости даже дежурило несколько наблюдательных зондов — на случай, если из этого бульона хоть что-нибудь выйдет. Эта жизнь не смогла бы и дотронуться до разведчика, не то что уничтожить самоцвет.

Более полное сканирование системы не выявило ровным счётом ничего.

Это было подозрительно. Иного слова тут не подберёшь. Корабли не исчезают просто так. Зелёный мог вычислить, когда и где разведчик вошёл в систему, — и на его траектории не было ни следа хоть чего-то. Будь он уничтожен, остались бы хоть какие-то обломки. К тому же этот самоцвет имел за плечами не одну миссию. Он не стал бы делать глупости вроде полёта в местную звезду по какой-нибудь дурацкой причине.

Оставалось прибегнуть к одному, и хотя Зелёный не любил это делать, ему пришлось. Он снял очки и прошёл в зал наблюдений. Он приказал кораблю очень медленно разворачиваться, а сам вгляделся во всё, используя свой дар на полную мощь. Минуты сменялись часами. Часы — днями. Прошёл почти месяц. Особенности биологии самоцветов делали эту задачу не невыносимой пыткой, а всего лишь крайне утомительным делом.

Намёк был тончайший, почти неуловимый. След давнего движения. Самый незаметный след из всех, что можно вообразить. Но всё же Зелёный его видел.

— Перидоты. Перекалибруйте один из датчиков на следующие частоты, — Зелёный продиктовал ряд цифр. — Доложите, что видите.

Через несколько минут:

— Видим траекторию. Похоже на возможный маршрут, датировка — примерное время нашего прибытия в систему, — сообщил капитан и помедлил. — Разрешите выдвигаться, мой Алмаз?

— Командуйте, — ответил Зелёный, не отрываясь от аномалии.

— Следуем по курсу.

Научный корабль медленно двинулся по следу. Траектория выводила в тень одной из планет системы. Там, очень слабо, угадывался ещё один след — такой, какой их научный корабль умел находить.

— Есть остаточные признаки сверхсветового перехода. Здесь что-то было, но на наших сканерах оно не отображается, — доложил капитан то, что Зелёный и сам уже видел.

Зелёный ответил всего двумя словами:

— Сообщите Жёлтой.

* * *

Научная «Сфера» — относительно быстрая и грубая разработка, созданная для защиты экипажа и ведения сканирования с максимально возможной точностью. Проект уже доказал свою полезность как инструмент и будет неоднократно дорабатываться.

Итак, подведём итог. У них был враг, который, судя по всему, некоторое время за ними наблюдал, а затем скрылся, прежде чем Зелёный успел его засечь. Это означало многое. Они умели уходить от обнаружения. Теоретически они были способны выводить из строя разведкорабли — если, конечно, это их рук дело. Зелёный, как учёный, не спешил с выводами. Жёлтая же, напротив, была решительна: едва получив известие, она хотела немедленно всё найти и выпотрошить, и её приказы имели высший приоритет. Таким образом, Зелёному оставалось по крупицам собирать картину того, с чем они столкнулись.

Следует начать с фактов. Кем бы ни был враг, при перемещении он оставлял очень слабый радиационный след. Теперь, зная об этом, их теоретически можно было найти. След держался чуть больше года, после чего даже особые чувства Зелёного переставали его улавливать. Уже шло создание специального датчика под эту частоту. Данных для дальнейших выводов не хватало. Зато оставались другие пропавшие разведчики и характерное излучение, по которому можно было понять, единичный ли это случай. Как только они копнули глубже, быстро вырисовалась тревожная картина.

Нападения происходили в изолированных секторах. Больше всего доставалось разведчикам. Успела пострадать даже одна наблюдательная станция. Все инциденты случались в очень тихих районах, где почти не было никакого передвижения. Кто-то покусывал их на границах — с почти омерзительной уверенностью, что его не заметят. И они ведь правда почти не заметили. Судя по числу пропавших разведчиков, это продолжалось уже, возможно, около века. Станция стала самой свежей жертвой, и в контексте общей картины это выглядело как намеренная эскалация, начавшаяся относительно недавно.

Если бы дело касалось только разведчиков, это было бы... ну, в каком-то смысле терпимо. Территориальный вид, не желающий контактов? Можно понять, хотя и на грани провокации. Но станция? Это поступок тех, кому на провокации наплевать. Тех, у кого достаточно сведений, чтобы создать видимость, будто станция всё ещё работает, и кто знает, как долго это продолжалось. Это указывало на пугающе глубокие познания врага об их устройстве. Для всех это было совершенно неприемлемо.

Единственная причина, по которой Жёлтая не пошла наводить местечковый апокалипсис, заключалась в том, что Белой всё ещё требовалась защита. Не будь этого, даже Зелёный не смог бы отговорить её бросить весь флот на поиски и уничтожение врага. Пока же у него имелось несколько доводов, чтобы удержать её от военного похода. Во-первых, они не знали, кто враг; они лишь строили догадки. Во-вторых, у них не было даже направления для поиска. Эти скрытные противники действовали избирательно. В их ударах не прослеживалось чёткой системы; скорее, это напоминало псевдослучайный выбор целей. Время от времени они игнорировали самые очевидные мишени, что не позволяло вычислить даже примерный вектор атаки.

«Злонамеренная охота» пожалуй, самое точное определение происходящего. Это был не самоуверенный молодой вид, пытающийся одержать пару побед. Это было тонкое, постоянное хищничество. С какой целью, сказать было невозможно. Они изучают самоцветов? Пытаются понять их природу? Просто воруют технологии? Слишком мало исходных данных. Фактов почти не было, только то, что они хотят оставаться в тени и забирают всё.

Это была загадка, которую Жёлтая не могла решить имеющимися средствами. Бросать на врага больше кораблей было бессмысленно, если не знаешь, откуда он нападает. Лучшее, что она могла бы сделать, теоретически привлечь Сапфиров, но это было и бесперспективно, и неразумно. Способность Самоцветов видеть будущее сильна, но во многом ограничена. По сути, Сапфиры эдакие дорогие часовые: их ставят в определённом месте, и они наблюдают за будущим. Все они уже были закреплены за ключевыми точками. Использовать одну в качестве приманки означало бы рисковать, а перспектива захвата Сапфира врагом была сродни ночному кошмару.

Раз простых ответов не было, данный кейс переходил к Зелёному. Но и он простых ответов дать не мог. Всё, что ему оставалось, это сосредоточить на проблеме всё своё внимание и собрать достаточно сведений. В какой-то момент их хватит, чтобы Жёлтая сделала остальное.

К счастью, лучшая зацепка уже нашлась. Тот наблюдательный пост, каким бы трагичным и досадным ни был этот инцидент, давал наилучший шанс на получение информации. Там всё уже задокументировали, но толком не расследовали. Проект Зелёного с Цирконами и их следственной группой идеально подходил для этого, но их ещё не привлекали. Более того, они вместе набрели на способ просматривать сведения из прошлого! Для этого требовалось слияние Сапфира с самоцветом другого типа, но метод работал.

Зелёный, признаться, не ожидал, что его идеи и приказы заведут в эту сторону, но, изучив вопрос, дал добро. Сами слившиеся добровольно явились к нему с повинной и ждали дальнейшего изучения. По всему выходило, что они слились из-за какой-то драмы, больше похожей на романтическую комедию, чем на реальность. Они были достаточно благодушны, и судья не стал их привлекать к ответственности, а позволил нести службу дальше. Ознакомившись с делом, Зелёный согласился с решением. Слияние было стабильным, а его способности — настолько полезны, что он наполовину подозревал, что Сапфир что-то такое предвидела заранее. (Сколько же всего ему нужно исследовать, и список не становится короче!)

Видение, полученное от слияния, оказалось не столь полезным, как хотелось бы, но кое-что всё-таки прояснило. Их враг походил на некое многощупальцевое существо с клювом. Оно появилось неожиданно и оставалось незамеченным до последней секунды. В самоцветов на посту выстрелили чем-то, что схлопнуло их формы, а затем их инертные кристаллы забрали. Существо настроило на посту несколько систем на запись и ушло. Всё заняло считанные минуты. Ни одного лишнего движения, самоцветы едва успели среагировать.

К счастью, в сети, к которой был подключён пост, действовал принцип ограниченного доступа. Благодаря настойчивости Зелёного по защите сети самоцветов, добраться до секретных данных было непростой задачей. Но их всё равно перехитрили. А наблюдательные станции всегда являются кладезем сведений.

Это было достаточно тревожно, чтобы Зелёный немедленно начал пересмотр всех протоколов безопасности на случай повторения такой атаки. К счастью, усилить наблюдательные посты, задача несложная, всё-таки такие посты изначально строились с упором на оборону. А вот разведывательные миссии требовали иного решения. Космос слишком велик, чтобы исследовать его флотами. Можно отправлять хоть по тысяче разведкораблей в день, и всё равно не охватить и доли галактики. Посылать сначала дроны, а затем малые корабли, уже было компромиссом.

Всё, что Зелёный мог сделать для разведчиков, это создать более компактный сканер для обнаружения врага и надеяться на новые данные. Было досадно понимать, что это его предел. Впервые в истории самоцветов их переиграли, и никому это не нравилось. Но никто и не выдвигал претензии: не будь Зелёный так дотошен, о щупальцевых тварях до сих пор бы никто не знал, и они, возможно, ещё столетиями похищали бы самоцветов, прежде чем их бы обнаружили.

Однако, одно поражение не значит, что всё потеряно. Они справятся. А пока им нужно занять выжидательную позиции и не предпринимать ничего поспешного. Рано или поздно враг оступится.

Изумруды занимали в Империи довольно специфическую нишу. Они были командирами флота, генералами и тактиками. А с подачи Зелёного, иногда ещё и судьями. Сейчас все они напрямую подчинялись Жёлтой. Ходили разговоры о переводе нескольких из них во двор Зелёного, но решение ещё не было принято, а споры продолжали кипеть. Кого-то наверняка переведут, и мнения на этот счёт сильно расходились. Изумруд Грань-X32, Огранка-F9 надеялась, что не войдёт в состав переведённых. Свита Зелёного Алмаза уже успела обрести репутацию места, куда попадают самые «безумные» самоцветы. Служили они Империи отлично, но ей куда больше нравился порядок двора Жёлтой, чем вечные перемены и порой бессистемные приказы Зелёного.

Как бы то ни было, свою работу Изумруд любила. Под её командованием был небольшой флот: три боевых корабля, полдюжины разведчиков и столько Блуждающих Глаз, сколько она могла запросить и удержать под контролем. Для непосвящённого взгляда не так уж много, а на деле — весьма внушительная сила для одного самоцвета. В её обязанности входили разведка и надзор более чем за сотней звёздных систем. Хотя «надзор» это громко сказано: колоний в её секторе не было. Скорее, она должна была обеспечивать безопасность и искать то, что упустила первичная разведка.

Такая ответственность была серьёзная, и работы хватало с головой. А теперь хлопот стало вдвое больше, ведь именно она первой во время очередного обхода наткнулась на другую цивилизацию. Причём сверхсветовую. И очень громкую.

— Я понимаю, зачем ставить маяки на границах территории, которую считаешь своей. В этом есть смысл. Но вот громкость и количество частот... это больше похоже на помехи, чем на сообщение, — вполголоса заметила Изумруд, обсуждая с экипажем этот самый разумный вид.

— Может, это у них такая демонстрация доминирования? Вы же видели документальный фильм о биологических видах? — спросил одна из её Перидотов.

— Не все смотрят эти учебные фильмы. Особенно снятые этими Кровекамнями, — с лёгкой дрожью ответила Изумруд. — Фу, то, как органики едят... — она покачала головой и взяла себя в руки. — Как бы то ни было, приказы Жёлтой чёткие. У них нет ничего, что нам нужно или что мы бы хотели. Записать их язык и границы, затем вести пассивное наблюдение, и ничего больше. Пока они не нападут на самоцветов, нам на них всё равно.

— Уже сделано, мой Изумруд, — отозвался другой самоцвет. — Мы даже настроили матрицу перевода, если понадобится. Они сами транслировали, как говорить на их языке.

— Примитивны и заносчивы. Ну а чего ещё ждать? И почему они не говорят на языке самоцветов, как подобает разумным существам? — командир флота была немного неформальна, но с этим экипажем она провела уже не одно столетие. Они знали друг друга достаточно хорошо, чтобы не стесняться.

— Мой Изумруд, я кое-что заметила, настраивая протоколы сканирования, — медленно произнёс самоцвет, отвечающий за датчики. — Их сигнатуры очень похожи на сигнатуры нашего врага.

Любые тени шуток и непринуждённости исчезли. Командир флота поднялась.

— Насколько похожи? — потребовала она уточнений.

— Судя по сигнатурам, это производная их технологии, — ответил Перидот. — Окончательный вердикт вынесет только двор Зелёного. Но уже очевидна меньшая технологичность. Наши обычные сканеры их в основном видят.

— Немедленно отправьте данные, — Изумруд нахмурилась, быстро взвесила варианты и отдала следующий приказ. — Найдите корабль этих органиков и выведите нас к нему.

Экипаж сработал без промедления. Отлаженные процедуры позволили им за считаные минуты войти в сверхсвет и выйти из него. Органики, перед которыми они оказались, были скрыты от обычного взгляда и большинства сенсоров, но не настолько, чтобы боевой корабль самоцветов не мог при прямой видимости прицелиться в инопланетян. Не то чтобы Изумруд собиралась в них стрелять. Очень хотелось, это было бы просто, но приказы Жёлтой требовали не трогать сверхсветовые цивилизации, если те не провоцируют.

Она и так уже шла по тонкой грани. Наверняка её вызовут в тот новый суд, который судил самоцветов. По крайней мере, это будет новым опытом. Но она делала это по причине, которая, как она надеялась, заслужит снисхождение.

— У нас есть матрица перевода? Тогда используйте. Переведите следующее, — приказала Изумруд, выдержала паузу и произнесла: — Вы подозреваетесь в связях с нашим врагом. Именем наших славнейших Алмазов, связь с этим врагом карается смертью. Вы предоставите объяснение, как добыли своё устройство маскировки, и предоставите образец для изучения. В противном случае вы будете усмирены, и мы заберём образец сами.

Замаскированный корабль едва успел отреагировать на их появление, а последовавшая пауза выдавала сильное удивление пришельцев или их внутренние споры. Изумруд ждала, оставаясь неподвижной, как может только самоцвет. Они могли ждать часами, если потребуется, и пока органики не пытались бежать, ей было всё равно. Ей пришло в голову, что стоит это озвучить: они ведь не знали ни её, ни самоцветов — как бы дико это ни звучало.

— Можете не торопиться с решением. Но не пытайтесь бежать. Мы вас видим и легко можем уничтожить, — Изумруд кивнула канониру и понизила голос. — Пару предупредительных, пульните по обе стороны от них.

Лазеры на «Разрушителе Судеб» были шагом вперёд по сравнению с её прежним «Солнечном Испепелителе». Там лазер стоял на одной турели и был откровенно слаб. На нынешнем корабле их могло быть до четырёх. И точность у них была отличная, что и подтвердилось, когда они пульнули лазером по обе стороны от замаскированного корабля. Похоже, это их спровоцировало: судно сняло маскировку и ответило на передачу.

— Клингонская Империя не поддаётся угрозам! Мы погибнем в благородном бою, но ничего не отдадим! — проревел хриплый, злой голос.

Изумруд склонила голову и решила уточнить свои слова.

— Это не угроза. Это констатация факта. Вы объясните, как получили устройство маскировки, или мы усмирим вас и заберём образец. Любая связь с врагом означает смерть, — лишь потом она поняла, что, по сути, повторила саму себя. Она внутренне пожала плечами.

После долгой паузы последовал ответ:

— Кто этот враг?

— Передайте им наши данные о нём, — приказала Изумруд экипажу.

На этот раз пауза затянулась. Удивительно надолго для органиков. Изумруд чуть было не приказала включить музыку. Она давно хотела дослушать трек «Уничтожение» в стиле хэви-метал, она была всего на третьем часу плейлиста, и как раз начиналась ещё одна хорошая часть.

Наконец органики снова вышли на связь:

— Мы знаем этих существ. Мы называем их злостными. Мы прогнали их, когда они пытались нас поработить! Мы захватили их корабли и сделали их НАШИМИ. Они тоже наши враги. Утверждать, что мы с ними связаны, несёт прямое оскорбление нам!

— Это первая часть моей просьбы. Мне всё ещё нужна вторая, — Изумруд сделала паузу, напомнив себе быть ясной и вежливой. — Благодарю за информацию. Раз вы их враги, я уведомлю наши чудесные звёзды, что вы не являетесь нашими врагами, и после этого мы оставим вас в покое. Если вам требуется помощь, чтобы предоставить нам образец вашего устройства, я окажу её в знак великодушия за вашу прямоту и честность.

Снова пауза, и Изумруд задумалась, не является ли это особенностью органиков — так долго молчать.

— Мы не можем просто так отдать вам наше маскирующее устройство.

Мысленно пожав плечами, командир флота жестом дала знак самоцвету-канониру. Их корабль начал набирать мощность.

— ОДНАКО! — передача продолжилась; клингон выкрикнул это так, словно пытался срочно что-то донести. — Вы можете забрать его, если одолеете одного из нас в личном поединке! По законам чести мы будем обязаны подчиниться!

Изумруд быстро всё рассчитала и приказала орудиям остыть.

— Приемлемо. Органикам, если я правильно помню, нужна к такому подготовка. Через двадцать четыре ваших часа я лично прибуду на ваш корабль, одолею вас и заберу то, что мне требуется.

Личный поединок был темой для самоцветов щекотливой. Они рождаются с врождённой способностью вызывать оружие, так что, строго говоря, любой из них способен сражаться своей силой воли. Такое оружие, несмотря на внешний вид, вовсе не было таким уж простым: оно умеет то, на что обычные материальные оружия неспособны, — поэтому создавать для самоцветов продвинутое внешнее вооружение обычно пустая трата времени. К тому же у каждого оно уникально. Менять его трудно, и на это решались немногие; чаще всего, военные, ведь учить других и самому учиться было сущим мучением, когда у каждого своё личное оружие. Регулярно на процедуру замены оружия шли только Топазы. Когда-то и сама идея учиться владеть таким оружием считалась спорной: долго, по меркам самоцветов, бытовало движение, утверждавшее, будто сражаются ими лишь «низшие самоцветы».

С началом военных игр Жёлтой это движение смели в пыль. Оно не успело даже толком возразить. Стоило одной Изумруд с треском проиграть орде крушащих всё Рубинов, как каждый Изумруд в империи принялся осваивать своё оружие. Одного унижения — когда тобой вертят Рубины, всего лишь играя в «убей лидера», — хватило, чтобы у большинства высокопоставленных самоцветов выступил холодный пот. Во дворе Белой ещё оставались следы того элитизма, но там это выражалось скорее так: мол, у меня и без того слишком много алмазных поручений, оставьте меня в покое, иначе я просто схлопну вас голыми руками и неукротимой яростью. Впрочем, сама Изумруд, по правде сказать, ничего об этом не знала!

Она была всего лишь самоцветом на руководящем посту. Она то ужасно занята, то так скучает, что готова хоть на стены лезть. Тренировки с её врождённым молотом были лишь частью расширения её умений. Труды Зелёного Алмаза ясно говорили о том, как лучше всего служить Империи: учись всякий раз, как можешь; каждый день уделяй час мыслям, не связанным с работой; и помни, что самое ценное, что самоцвет может приобрести, это опыт.

Изумруды, как правило, думают быстрее, двигаются проворнее и опаснее большинства прочих самоцветов. Они должны вести войска там, где не может Жёлтая. Они — одни из её самых доверенных подчинённых. Задействовать все их таланты на её службе не просто важно, это вопрос чести. Они — благородные самоцветы, созданные прежде всего для боя, и лучше всего служат, когда уверены, что знают все стороны боевого дела. А когда кого-то из них назначали к Зелёному, они вели и там, где не мог он сам, пусть он и был наполовину безумен. Научные флоты, серьёзно?! О, уж этой должности она не хотела бы вовсе. Учиться пришлось бы безумно много.

Всё это вертелось в голове Изумруд, пока она тренировалась с парой Топазов. Самоцветы не «ржавеют», как органики, но ей хотелось показаться во всей красе, так что она освежала навыки. Они ведь увидят самоцвета впервые. Нельзя посрамиться и выложиться не на полную!

Прежде такая практика мало бы что дала. Топазы относились к своим обязанностям с такой серьёзностью, что впечатляли даже самоцветов. Они созданы охранять и поддерживать порядок. Значит, они либо на посту, либо в пути к новому посту, либо усмиряют нарушителя. Времени на тренировки у них почти не оставалось, да и смысла они в них не видели, ведь считались элитным авангардом. Спарринги с ними были бы разве что умеренно полезны.

Как и многое при дворе Жёлтой, военные игры изменили это. Топазы — это большие, массивные, прочные самоцветы, с которыми мало кто сравнится. Казалось, они изначально обязаны быть элитой. Но на деле они были до скуки предсказуемы. Профессионализм сделал их почти одинаковыми — и некогда это даже считалось предметом гордости. Бьют одинаково, двигаются одинаково; стоит это понять и от них можно почти отмахиваться. Игра «убей лидера» унесла не только изумрудную репутацию, она ещё вдребезги разбила гордость линейку Топазов.

Теперь у каждого Топаза было примерно по полдня на тренировки. Работали они исключительно парами: если тебе назначили охрану, один стоял на посту, а второй оттачивал себя или планы по обороне. Вместе они действовали безупречно слаженно. Ввязаться в бой сразу с обеими — почти гарантированно загнать себя обратно в камень через схлопывание. Топазы превратили себя в стены, которые крушили всё, что могло навредить им или их подопечным, — и сама Жёлтая с гордостью отмечала эти перемены.

Изумруд обнаружила, что бой с одним Топазом, а затем со вторым отлично оттачивает её собственные навыки ближнего боя. Она побеждала первого Топаза — и тут же выходил второй, который громил её и затем указывал на промахи в её первой схватки. Разбор, корректировка — и круг повторялся. Лучшего способа стряхнуть метафизическую пыль она не знала.

Единственная беда во всей этой практике была в том, что Топазы пользовались только алебардами. Если тренироваться с ними слишком долго, это сбивало Изумруд с ритма: у некоторых самоцветов попадалось ну совсем странное оружие. Не то что её верный молот!

Она как раз отбила оружие одного из товарищей по спаррингу, когда таймер пискнул, напоминая о её «встрече». Поскольку она не органик, которому нужно что-то вроде умывания и прочей подготовки, она просто развоплотила оружие и направилась к челноку, который доставит их на корабль органиков. Вскоре челнок сел в ангар, и она про себя отмечала каждую деталь по изображениям с камер. По протоколу её Топазы-охранницы вышли первыми.

— Объявляется прибытие Изумруда Грань-X32, Огранка-F9, — произнесла одна из Топазов, завершив осмотр.

Изумруд отогнала желание отчитать всех, кто отвечал здесь за уборку, и шагнула в док. Тот был перепачкан органическими следами. Будь это её корабль, любой самоцвет, ответственный за чистоту, был бы наказан. Знамёна этой цивилизации были чуть смещены от центра, в паре углов виднелись пятна, а встречающие её мужчины были и вовсе откровенно неряшливы! Она не знала, как устроены их мундиры, но все эти несоответствия бросались в глаза! Какая же безответственность.

Но она пришла сюда не с инспекцией. Она пришла драться. Она шагнула вперёд, вызвала молот и опустила его на палубу — ровно настолько мягко, чтобы не оставить вмятины. Не стоило портить чужой корабль. Это элементарная вежливость.

— Полагаю, у вас найдётся подходящий противник для такой, как я, — произнесла она.

Один из клингонов выступил вперёд, и она с лёгким разочарованием на него посмотрела. Инопланетные выражения лиц она читала неважно, но этот вроде бы выглядел чуточку напуганным. И правильно! Он был ей по пояс и держал штуковину с лезвием, да ещё, похоже, из металла, подумать только. Хорошо бы хотя бы острая. Иначе разочарования было бы больше вдвойне.

— Я Гроворф из дома Грарг! — выкрикнул он, взметнув оружие. — Я буду твоим противником!

Изумруд на миг уставилась на него сверху вниз, затем перехватила молот, мысленно прикидывая размер. Раздавить его проще простого. Одним только бойком её молота хватило бы. Тут же ей вспомнилось, как она отправляла Рубинов за горизонт хорошим нижним замахом. Выиграть так было бы смешно легко. Он же вдвое меньше её.

— Такой поединок не явит блеска наших Алмазов, — заключила Изумруд и сосредоточилась.

Среди органиков послышался приглушённый ропот возмущения, но Изумруд не отвлекалась. Сделать следующее было непросто; практики у неё в этом почти не было. Мало кто из самоцветов желал самовольно уменьшатся. Зато сам Зелёный Алмаз владел этим превосходно, и все Изумруды выяснили, что «стать меньше» даёт серьёзные тактические преимущества в нужные моменты. Ропот сменился чем-то вроде изумления, когда Изумруд ужалась до роста Гроворфа. Она закинула молот себе на плечо и ухмыльнулась вызывающе.

Её противник крепче стиснул своё странное металлическое оружие. Бат’лет в его руках было изогнутой стальной штуковиной с острыми выступами, его можно держать одной или двумя руками.

Такое оружие было, мягко говоря, не изящным. Изумруд этого не знала, да ей и всё равно было. Она шагнула вперёд и легко, почти небрежно, обрушила молот сверху.

Атака была настолько очевидной, что даже смотреть было больно. Клингон отбил удар скорее из гордости, чем из тактических соображений. Сверхъестественное оружие ударило по обычному оружию, и тело клингона загудело, как колокол. Это оставило его совершенно беззащитным перед её ударом ногой, который отшвырнул его почти на другой конец площадки.

— А я вот что подумала... кроме того, что мы дерёмся, я так и не поняла, чем всё должно закончиться. У нас обычно дерутся до схлопывания. Но ты-то от такого умрёшь, — как бы между делом бросила Изумруд, подходя ближе и покручивая молот, словно тот ничего не весил.

— Мы будем биться, пока один из нас не сможет продолжать, — сквозь зубы процедил Гроворф, поднимаясь на ноги.

— Как скажешь! — весело отозвалась Изумруд, снова небрежно взмахнув молотом.

На этот раз Гроворф не совершил ошибки, попытавшись блокировать удар в лоб. Он увернулся шагом назад и стремительно ринулся в атаку со своим оружием. Изумруд парировала его, используя рукоять молота как импровизированную дубину. Удар снова едва не сбил клингона с ног, но тот устоял и перехватил оружие для более широкого замаха.

Прошла минута в обмене ударами. Весёлое выражение не сходило с лица Изумруд, а вот Гроворф злился всё сильнее, ведь каждая стычка заканчивалась тем, что его отбрасывало очередным ударом. Блокировать он не мог — даже лёгкие тычки сотрясали его до костей, — а увороты лишь отнимали у него силы. Изумруд же усталости не знала.

В конце концов наступила развязка. Гроворфу удалось с трудом парировать удар, и молот Изумруд на миг вышел из боевой позиции. Её тело уже готовилось к следующей атаке, но клингон, вместо того чтобы уклониться, сам бросился на неё. Хрустнула кость, когда её кулак врезался ему в рёбра, но мужчина взревел и в ответ вонзил свой бат'лет прямо в торс самоцвета. Лезвие погрузилось в её светоформу и... остановилось, не причинив ей никакого вреда.

Изумруд уставилась на клинок.

— Ну... — протянула она, дотронулась до лезвия пальцем, проверяя то. — Даже не знаю, что сказать, — с полнейшим разочарованием пробормотала она. Хоть какой-то урон сделал бы бой интереснее.

— Да что ты такое? — тяжело выдохнул Гроворф.

— Грубо, — буркнула Изумруд и отшвырнула его ударом молота. Клингон пролетел по воздуху и рухнул в нескольких метрах. — Постой, это не я грубиянка, это ты. Я просто самоцвет. И, похоже, обычная заточенная сталь нам не вредит, — вздохнула она. — Хочешь продолжать? Я слышала, для органиков это важно.

— Пока один за нас не падёт, — прохрипел клингон, снова поднимаясь.

Изумруд пожала плечами. Пора уже заканчивать. Она ринулась вперёд, вложив в движение всю свою скорость. Молот теперь летел быстро и изящно, а не небрежно, как раньше. Гроворф парировал. Изумруд плавно сместилась и ударила по нему снова. Он был вынужден блокировать. Бат'лет со звоном погнулся и едва не вылетел из его рук от сотрясающего удара. Он попытался контратаковать, но Изумруд сменила стойку, и следующий удар молотом пришёлся ему точно в грудь прежде, чем он успел замахнуться. Мужчина взлетел под потолок и с глухим стуком рухнул на пол, где и остался лежать без движения.

— Засчитывается? — весело спросила Изумруд.

В ответ её вторила мёртвая тишина. Она всё равно сочла это победой, хоть и с привкусом горечи. Чтобы вырвать из корабля маскировочный модуль, пришлось разобрать судно до неработоспособности. В конце концов ей пришлось привлечь своих Перидотов — они и работу довели, и на скорую руку соорудили импровизированные решения, чтобы бедные органики всё-таки смогли добраться домой.

* * *

Событие «Убей лидера» — военные игры столкнулись с неожиданной загвоздкой. Небольшая армия Рубинов поджигает всё подряд, носится без всякого руководства и схлопывает всех, кто не Рубин. Похоже, ими никто не командует; это просто команда, которая решила, что именно так и надо «играть» в эту игру.

Итак, хорошая новость: Изумруда не стали наказывать. Плохая новость: её навсегда приставили к клингонам — по сути, на весь срок её существования. Хорошая новость: ей дали большую эскадру, включая Алмазную Руку на подхвате. Плохая новость: теперь на ней лежала ответственность за то, чтобы пришельцы не взбрыкнули и не посягнули на собственность самоцветов. Хорошая новость: у неё теперь была Жемчуг. Плохая новость: Жемчугу предстояло изучать этих, возможно, заносчивых органиков, чтобы всё действительно шло как надо. Ещё одна война не стала бы для них проблемой, учитывая, насколько слабы клингоны, но это была бы пустая трата времени и ресурсов, которые можно было бы применить с большей пользой.

— Мой Изумруд, в нашем сектор вновь засечены клингоны, — доложила одна из самоцветов с сенсорного поста.

— На этот раз они хоть что-то интересно выкинут? — с любопытством спросила Изумруд. Клингоны уже какое-то время шарили по округе, но в основном вдали от объектов самоцветов.

— Теоретически, они могут обнаружить один из наших районов добычи. Тот самый, большой.

Изумруд почувствовала, как её глаза чуть расширились, и она выпрямилась. В «большом» районе работал один из трёх во всей Империи титанов-добытчиков. Пожалуй, это была одна из немногих вещей, которую эти примитивы действительно способны повредить. Никто из Изумрудов не любил эти махины: медлительные, неповоротливые, слишком часто требующие обслуживания на верфи. Но они всё ещё были слишком полезны, чтобы от них отказаться, так что ей придётся позаботиться, чтобы к ним никто даже не приблизился.

— Сообщите моей Жемчуг, что она скоро понадобится. Проложить курс на перехват, — скомандовала Изумруд, устраиваясь в кресле и просматривая показания. — Хм. На этот раз их три.

— Обновлённые энергетические профили и улучшенная маскировка. Небезынтересный прогресс, хотя, скорее всего, они всё ещё ковыряются в самом простом, — отметила одна из техников.

Изумруд кивнула. Они сами примерно через это проходили. После постройки корабли сравнительно легко оптимизировать: мелкие изменения конфигурации, правки в каркасе, небольшие улучшения, которые давали заметный прирост производительности. Настоящие же прорывы требуют времени, и чем выше твой уровень, тем труднее найти что-то, что действительно улучшит нужные параметры. Теоретически когда-нибудь дойдёт до того, что на значимое улучшение уйдут столетия, но пока этого не случилось. Этим пришельцам предстоял стабильный прогресс, который начнёт замедляться через век-другой. Совладать с таким вполне по силам её нынешнему флоту на ближайшую пару тысячелетий.

Тем не менее расслабляться было нельзя. Когда их корабль вошёл в зону действия, вражеские суда замерли. На миг Изумруд задумалась, что у них там на уме, а затем решила, что ей это, в сущности, безразлично.

— Корабли клингонов, вы вторглись в пространство Великой Алмазной Власти. Немедленно остановитесь и поверните назад, иначе вы будете усмирены и ликвидированы, — приказала Изумруд.

— Вы же понимаете, что это приведёт к столкновению, мой Изумруд? — вмешалась её Жемчуг, появившись на мостике.

— Хм... — Изумруд на миг задумалась и пожала плечами. — Да сойдёт. Пора уже обозначить им границы.

— Наконец-то! Я нашёл тебя!!! — голос показался знакомым, и ей понадобилось мгновение, чтобы вспомнить, кто это.

— О, Гровоф, у тебя теперь три корабля! Тебя повысили? Поздравляю! — весело отозвалась Изумруд. — Хочешь ещё один поединок? Надеюсь, ты наточил свои клинки.

Последовала долгая пауза.

— С нашей последней схватки прошло шестнадцать лет, но я хорошо её помню. Изумруд, Грань-X32, Огранка-F9. Ты победила честно, а мне после поражения пришлось долго и упорно бороться, дабы вернуть себе командование. Теперь у меня есть то, что сможет тебе противостоять! Готовься!

— Значит, ты... — Изумруд осеклась, услышав шёпот своей Жемчуг. — А, ты намереваешься использовать эти корабли? Думаешь, у них что-то получится?

Если это так, то мнение о собственных технологиях у них было до смешного завышенным. Изумруд была почти уверена, что разнесёт их несколькими залпами со своего флагмана. И всё же им действительно нужны были данные о ведении боя корабль-против-корабля, особенно против маскирующихся целей. Из этой схватки можно было извлечь пользу, если изменения в кораблях пришельцев и правда затронуло только то, что видели их сканеры.

Изумруд лениво слушала тирады клингона и дипломатичные ответы своей Жемчуг, одновременно вводя несколько команд. Вскоре в поле зрения появились несколько «Солнечных Испепелителей». К чести клингона, его речи от этого почти не изменились.

— Ладно. Раз уж вы так помешаны на чести, устроим поединок. Три на три. Мы чуть ослепим наши сканеры, чтобы вы могли пользоваться своими фокусами с маскировкой. Сами правила: вывести противника из строя или сдаться, — с лёгкой ухмылкой перебила органика Изумруд. — Победите, покажу вам кое-что интересное.

Длинноногий добытчик производил впечатление, если не знать, насколько он капризен и раздражающ в обслуживании. Он должен был внушить этим органикам благоговение и дать им почувствовать на себе величие Алмазной Власти. При этом никакой стратегической тайны тот не раскрывал: лет через пятьдесят такой добытчик уйдёт дальше, и этот район потеряет для них всякое значение.

Потребовалось немного поторговаться — в какой-то момент, когда Изумруд наскучило подгонять их к нужным условиям, её Жемчуг взяла переговоры на себя, — но в конце концов они договорились. Зачем клингонам нужен был канал связи и больше сведений о самоцветах, оставалось для неё загадкой. Ничто из запрошенного не помогло бы им ни в бою, ни в развитии технологий. Но Жемчуг объяснила, что для них это очень важно, а этого было достаточно. С клингонами было куда легче иметь дело, когда они думают, что получают нечто ценное. Здесь не было ничего необычного. Звёзды свидетели, ей самой не раз приходилось подкупать того или иного самоцвета лакомой сплетней, чтобы добиться своего.

Вот и сейчас предстоящий бой был для неё важен! Ценные данные о том, как сражаться с противником под маскировкой, пригодятся всем. Более того, это будет реальный бой с не-самоцветами. Такого ещё не бывало. Одних этих данных хватит, чтобы заслужить похвалу Зелёного Алмаза!

Впрочем, стоило признать, бой вырисовывался неравным. «Солнечные Испепелители» — самые мелкие боевые корабли в их флоте — всё равно превосходили клингонов по всем статьям. Ослепление сканеров не делало обе силы равными, а лишь давало клингонам шанс. Маскировка весьма мощный инструмент, если корабль изначально спроектирован под неё.

Их первые шаги были столь же предсказуемыми, сколь и действенными: клинготы скрылись и сменили позицию. При полностью рабочих сенсорах это было бы бесполезно. Но пилоты Испепелителей в условиях «ослепления» лишь смутно представляли, где враг, не более. Потому они били веером в предполагаемую область.

Изумруд со стороны видела, что это была плохая тактика. Лишь один клингонский корабль остался спереди, два других ушли во фланг. Небольшая хитрость с излучением уже сбивала с толку урезанные сенсоры, из-за чего казалось, будто корабль клингонов перед ними был крупнее, чем есть на самом деле.

Так, два клингонских корабля получили идеальный угол для атаки по Испепелителям. И они почти с ликованием им воспользовались: внезапный импульс энергоорудия клингонов угодил прямо в их корму. По броне Испепелителей прошёл ощутимый урон, чтобы отразится снаружи.

Судя по докладам, сам ущерб вышел в основном косметический. Изумруд даже слегка впечатлилась: пару столетий спустя такой выстрел был бы действительно опасен. Со стороны её пилотов это было слабое выступление, но простительное, таково уж вовлечение маскировки. Гораздо важнее было то, что последует дальше.

На первый взгляд, их ответ выглядел правильным. Три корабля самоцветов тут же перестроились, прикрыв корму, и усилили сканирование. Этого хватило, чтобы определить примерный участок, где находятся вражеские корабли, смоделировав эффективность их технологии невидимости. Этого было достаточно, чтобы дать залп из бортовых лазеров и зацепить один из клингонских кораблей.

Попадание вышло скользящим и упёрлось в какой-то щит. Отсутствие видимых повреждений заставило Изумруд приподнять бровь и посмотреть на техников.

— Энергетические щиты? — уточнила она.

— Похоже, но это не то же самое, что броня, которую мы использовали раньше. По приказу Зелёного Алмаза мы от неё отказались. Сейчас мы используем композит: он менее прочный и хуже регенерирует, зато держит разные типы урона и не работает по принципу «всё или ничего», — пояснила одна из её Перидотов.

Это тут же подтвердилось: все три Испепелителя, получив подтверждённый захват цели, выпустили ракеты. Веерный залп по конкретному участку обеспечил несколько прямых попаданий. Щит корабля клингонов почти не пострадал, а вот его корпусу досталось — от него отлетали куски. Недостаточно, чтобы его уничтожить, но корабль был почти выведен из строя.

К несчастью для самоцветов, это был лишь один корабль. Два других, пользуясь тем, что огонь сосредоточен на их товарище, ринулись в собственные атаки. На Испепелителях накапливались повреждения, но они упрямо продолжали добивать подбитую цель, которая медленно и демонстративно отползала. Настолько медленно и нарочито, что глаза Изумруд сузились.

— Он не получил критических повреждений, — отметила она.

Подтверждение последовало быстро.

— Похоже, что так и есть, Мой Изумруд. Орудия у них, видимо, отключены, но щиты примерно на половине, а двигатели исправны. Отдаю должное их инженерам, их корабль выдерживает серьёзные повреждения.

Изумруд низко зарычала и отдала команду:

— Бой окончен. Мы проиграли.

— Мой Изумруд? Повреждения наших кораблей несущественны.

— Будь у них чуть больше огневой мощи, мы бы уже проиграли. Сейчас они обводят нас вокруг пальца, будто мы новосваренные самоцветы, — почти прорычала Изумруд, вскоре взяв себя в руки. — Жемчуг, веди переговоры, устрой им экскурсию по добытчику и потребуй реванш. Мне нужно доложить нашим Алмазам.

Если они сейчас столкнуться с врагом всего лишь чуть опаснее этих клингонов — а так оно, скорее всего, и было, — они проиграют вчистую даже при равном тоннаже. С тактической точки зрения положение было отвратительное. Особенно против неизвестного врага. Одно дело, знать, что у твоих экипажей нет боевого опыта, и совсем другое — увидеть это столь наглядно. Даже если им удастся пробить их маскировку, в лучшем случае получится пойти на размен. А это, по её меркам, всё равно было поражением.