Ремонт техники мистера Гатри или Как колдовать паяльником под песни Джарвиса Кокера (гет)

Люциус стоял у дверей, прикидывая, сколько времени прошло с тех пор, как он добрался до этого проклятого места. Его слегка подташнивало: он собирался сделать нечто нехорошее, ради чего стащил палочку Гермионы, потому что знал: в кулачных боях он не силён.

В воскресенье, когда Гермиона призналась Люциусу, что она волшебница, он, конечно же, спросил, почему она медлила с этим откровением.

— Потому что боялась тебя потерять, — ответила Гермиона, прекратив помешивать содержимое кастрюльки.

— По-моему, зря. Кто бы отказался встречаться с настоящей волшебницей? — хитро улыбаясь, заявил Люциус.

— Не хочу это обсуждать.

Она стала интенсивнее размешивать овсянку.

— Почему? — не отставал Люциус.

Он протянул руку и взял её за запястье, останавливая.

— Посмотри на меня.

— Ой, вот только не надо этого «посмотри на меня»! — злобно передразнила она и высвободила руку.

— Хорошо, не смотри, — ухмыльнулся Люциус.

Он склонился к ней и не успел ничего сделать.

— Мерлина ради, почисти уже зубы!

Он попытался коснуться её плеча, чтобы успокоить, но Гермиона отскочила. Ложка, которую она держала до этого в руке, звякнула об пол.

— Не подходи! — крикнула Гермиона.

Но Люциус не послушал, сделал небольшой шаг, который чуть не стал для него последним. В руке Гермионы мелькнула палочка вроде бы только что лежавшая на столе.

— Петрификус Тоталус!

Он чудом успел отпрыгнуть в сторону. Ударился о стол. Сзади что-то задребезжало. В глазах Гермионы он заметил какой-то первобытный ужас.

— Успокойся! — закричал он.

Прятаться было негде.

— Не подходи ко мне! Не трогай меня!

Люциус хотел бы сделать наоборот: подскочить к ней, схватить и крепко прижать к себе, но понимал, что так только сильнее напугает её и сделает хуже. Проходил уже с бывшей женой.

— Не подхожу, — проговорил он как можно спокойнее. — Не трогаю.

Гермиона, неверяще глядя, замерла, направив на него палочку.

— Я только отключу газ, — сказал Люциус, медленно повернув голову к плите. — Овсянка горит.

Гермиона метнула взгляд в ту же сторону и кивнула, тем не менее палочку не опустив. Люциус шаг за шагом подбирался к плите.

— Я поворачиваю ручку, — комментировал он свои действия, не в силах унять дрожь во всём теле. — Газ отключается. Я ухожу в другую комнату.

Всё это он делал, не сводя взгляда с Гермионы, которая пристально следила за ним.

— Я ухожу. Тебе нечего бояться.

Он развернулся и медленно вышел из кухни. Гермиона нагнала его на полпути.

— Не оставляй меня!

Она схватилась за Люциуса, вжалась в его спину.

— Как скажешь.

Он не понял, что она попросила: её голос сорвался и утонул в рыданиях.

Когда-нибудь раньше, лет эдак двадцать пять назад, он счёл бы подобное поведение отвратительным. Но жизнь показала ему на конкретном примере, что такое душевная травма и насколько серьёзной и тяжёлой она бывает. Порой с ней не сравнятся и физические увечья. Люциус не сомневался, с чем имеет дело. Он собрался, как можно осторожнее коснулся её пальцев, вцепившихся в край его футболки, но больше ничего не предпринял, выжидая. Его не волновало, как глупо они выглядели, стоя вот так. Кажется, вечность или мгновение спустя — Люциус не понял, что случилось со временем — он услышал более различимую просьбу, которую тут же беспрекословно выполнил: развернулся, сомкнул руки на пояснице Гермионы, которая уткнулась ему в середину груди.

— Я не наврежу тебе, — пообещал Люциус. — Меньше всего я хочу этого.

Он переместил одну руку выше, невесомо гладя напряжённую спину. Гермиона постепенно успокаивалась. Вместе с тем ей всё тяжелее становилось стоять на месте: это Люциус заметил по тому, как она переступала с ноги на ногу.

— Хочешь прилечь? Я помогу добраться до кровати, — предложил Люциус.

Восприняв изданный Гермионой звук как согласие, он подхватил её и понёс в комнату. Такая лёгкая, он совсем не напрягался, держа её на руках. Люциус давно не носил женщин на руках, с самой свадьбы. Тогда он едва дотащил Нарциссу до постели. Вроде бы худая, она весила ровно столько, сколько нужно было, чтобы Люциус сорвал спину, а вместе с ней и брачную ночь. Впрочем, возможно, с годами он стал сильнее, но её поднимать больше не пытался.

— Не хочу в кровать, — запротестовала Гермиона, когда он почти опустил её на так и не застеленную постель.

— На диван? — спросил Люциус и, получив утвердительный ответ, повернул назад в гостиную, где бережно уложил её, а сам ушёл на кухню, откуда вскоре вернулся со стаканом, который предложил Гермионе: — Простая вода.

Она отпихнула его. Немного воды из стакана выплеснулось на Люциуса, но он не придал этому значения.

— Попей, милая. Станет легче, обещаю.

Кое-как ему удалось уговорить её. Но она сделала лишь пару глотков и вернула стакан, который пришлось отставить на столик. Люциус присел на пол рядом с диваном.

— Если тяжело, не рассказывай. Но скажи хотя бы, чего мне следует избегать?

Гермиона посмотрела на Люциуса, протянула руку и коснулась пальцами его лица. Он прищурился.

— Я доверяю тебе, Люциус, — севшим голосом сказала она. — Я расскажу. Только иди сюда.

Она приподнялась, позволив ему устроиться возле неё, потом легла, устроив голову на его коленях.

— Для начала тебе нужно знать кое-что. Во-первых, мы, волшебники, называем таких как ты, не волшебников, маглами.

Она начала слишком уж издалека — всё, что она рассказывала, Люциус и так знал, но слушал и кивал, ведь для Гермионы это было важно.

— Мы с тем парнем познакомились на концерте. Прямо как с тобой, — наконец дошла до сути она. — Он был такой, как тебе объяснить, рокер.

— Прости, я настолько старый, что ничего в этом не понимаю, — отшутился Люциус.

— Ну, знаешь, длинные волосы, кожаная куртка, весь в татуировках. Он мне сначала показался милым и весёлым. Как ты понял, мои родители — маглы, и я не особо боялась заводить отношения с обычными парнями. Но Дилан стал ужасной ошибкой.

Это имя заставило Люциуса вздрогнуть. Он хотел убедить себя, что это совпадение — Лондон огромен и Диланов в нём наверняка сотни, если не тысячи, — но с каждым словом убеждался в обратном.

— Он хвастался своим тату-салоном в Камдене, но я сразу поняла, что он на грани банкротства. Он ведь чуть ли не на первом свидании попытался взять у меня в долг крупную сумму, а я не придала значения.

В эту секунду у Люциуса в голове щёлкнул переключатель.

— Что он сделал? — твёрдо спросил он.

— Сломал мою палочку, — глухо, будто отстранённо, отозвалась она. — И разбил мне лицо.

Все эпитеты Люциус оставил при себе — ни к чему пугать Гермиону.

— Я сказала ему, что я волшебница. Думала, он поймёт. Хотя должна была догадаться, что нет: он ведь только и умел, что врать и говорить сальные комплименты.

«Сальные, как его волосы», — подумал Люциус.

— Он попросил наколдовать ему пива.

Люциус нервно засмеялся: конечно, что ещё такое существо может попросить.

— А я не смогла, это невозможно. Я могу наколдовать только воду! Конечно, его это не устроило. Знаешь, что он сказал? Что, вот, Иисус воду в вино превращал, а я — волшебница — не могу наколдовать ему бутылочку пива!..

Она говорила об этом так яростно, что Люциус поспешил взять её за руку, начав поглаживать пальцы.

— Слово за слово, он схватил меня за руку, потом было вот это «посмотри на меня», этот запах изо рта, а потом он дёрнул меня за плечо. Я не успела защититься — он отнял палочку и сломал. Лучше бы он руку мне сломал — кости срастаются за ночь, а палочку невозможно починить. Боже, я просто чудом сбежала…

— Это всё? Всё, что он сделал? — спросил Люциус.

— Всё. Но, поверь, мне этого хватило.

Он погладил её по тыльной стороне ладони.

— Верю, дорогая.

— Я тогда побежала к бывшему…

— К тому, который любит балканскую музыку?

— Что? — отвлеклась от рассказа Гермиона. — Нет! Виктор из Болгарии, а я пошла к Рону. Мы учились вместе.

Люциус догадался, что Рон — не кто иной, как сын Артура Уизли, с которым у него имела место обоюдная неприязнь.

— Почему ты с ним разошлась?

— Не ужились. Он неплохой, просто не мой человек. Но, когда я пришла, он помог без вопросов. Мне больше некуда было. Он, конечно, рвался разобраться с Диланом, еле отговорила не пачкать руки.

— Меня бы не отговорила, — зловеще произнёс Люциус.

— Я больше тебе ничего не расскажу, понял?

— Ну, так чем всё кончилось?

— Мне пришлось купить новую палочку. Я решила больше не ходить на концерты и тем более не знакомиться там.

— Интересно, где же это мы с тобой тогда познакомились? — усмехнулся Люциус.

— Я не собиралась в Рединг. Да, я слушаю радио на работе, но без фанатизма. Это подруга подарила мне билет, сказала, всё будет хорошо. А там подошёл ты, и я сначала не хотела танцевать, но ты показался мне неплохим. Не делал дурацких комплиментов, не пытался облапать. А ещё ты не похож на рокера: у тебя короткие волосы, нет кожаной куртки и татуировок. Но потом я испугалась, что ты поведёшь себя, как Дилан, если узнаешь, что я волшебница. Представляешь, как мне было страшно, когда я поняла, что моя палочка у тебя?

— Прости, что издевался, — смущённо сказал Люциус. — Я не знал.

— Ничего. Ты всё-таки оказался хорошим, — сказала она, нежно посмотрев на него. — Ты добрый. Мне хорошо с тобой. И ты сейчас сделал всё настолько правильно, что — знаю, ещё рано — но хотела бы я однажды сказать, что люблю тебя.

— Я хотел ещё в нашу первую ночь, — ответил Люциус.

— Ох, помнишь ведь, когда я пришла, а ты был весь побитый?

— Так уж и весь!

Они оба рассмеялись.

— Я подумала, что наступаю на те же грабли с тобой, но заметила твои руки. Скажешь теперь, за что шеф Тони тебя побил? — хитро улыбнувшись, спросила она.

— Он не следит за языком. Начал молоть чушь, вот я и вспылил. Я только грозился, а он сразу полез драться.

— Знаешь, что самое стыдное? Я ужасно возбудилась от этого…

— Страх и желание иногда стоят рядом, — со знанием дела ответил Люциус. — Не стыдись. И вообще, ты должна знать: билеты на фестиваль мне отдал Тони, не смог поехать. Он как раз рокер, но без волос и татуировок. Зато куртка у него кожаная, он её так редко снимает, что я вряд ли узнаю его без неё. Так вот, у меня была одна цель: запустить бутылкой в Джарвиса Кокера.

Гермиона слабо засмеялась.

— Чем же он тебе насолил?

— Песней про жизнь обычных людей.

— Ты необычный. — Она слегка сжала его ладонь. — Хотя бы тем, что именно с тобой осуществилась моя мечта.

— Какая у тебя была мечта?

— Потанцевать под ту песню. «Something Changed», помнишь?

Люциус улыбнулся.

— Это незабываемо. Хочешь, поставлю её прямо сейчас?

— Хочу, но ты же ещё не завтракал! Пойдём, посмотрим, осталось ли что-то съедобное от овсянки.

Люциусу понравилась такая оживлённость, по его мнению это значило, что Гермионе стало лучше, когда она выговорилась. Она поднялась и потянула его за собой, но на полпути остановилась.

— Спасибо, Люциус, — сказала она и потянулась за поцелуем, но он отстранился.

— Я всё-таки почищу зубы, а потом буду тебя целовать.

Она сама коротко прижалась к его губам и отпустила. Правда, чуть позже объявилась на пороге ванной и понаблюдала, как Люциус чистит зубы и умывается.

— Не думала, что ты бреешься, — удивилась она. — Мне казалось, бороду просто отращивают, ну, стригут иногда, но больше ничего с ней не делают. Никогда не интересовалась этим вопросом.

Люциус пару раз провёл станком по шее и хмыкнул:

— Тогда я бы оброс как не знаю, кто!

— Слушай, овсянка не получилась, прости. Хочешь сэндвич?

— Хочу. Мне нравится всё, что ты готовишь, Гермиона, — ответил Люциус.

— Говоришь, чтобы не обидеть, — фыркнула она. — Я не шеф Тони и много чего не умею.

Люциус вытерся и подошёл к ней.

— Ужасно обидно, что кто-то внушил тебе, будто ты хуже, чем есть на самом деле.

Она опустила взгляд.

— Я просто адекватно себя оцениваю…

— Недооцениваешь, — возразил Люциус.

— Перестань! — она ткнула пальцем в его грудь. — Я не умею готовить многие блюда, которые хотела бы.

— Зато сколько умеешь.

Больше они не спорили. Гермиона приготовила сэндвичи, и больше ничего не напоминало им об утреннем происшествии.

Спустя два дня Люциус осознал, что думает об одном и том же: он жаждет мести. Подумать только, он позволил Дилану осквернить своё тело кривым волком! Впрочем, благодаря этому, он получил от Гермионы признание. Сам он, тем не менее, открываться не спешил, переживая, как Гермиона сможет принять факт, что её добрый и любящий Люциус — преступник, некогда презиравший её? Своё малодушное желание как можно дольше греться в её объятиях Люциус прикрывал благородными мотивами.

Утром он отвлёк Гермиону, чтобы стащить палочку. Необходимо было провернуть всё до обеда, чтобы вернуть ей палочку под предлогом того, что она забыла её дома. Но грёбаный Дилан не шёл. Видимо, отсыпался после пьянки. Ведь, как сказала Гермиона, пиво он любил больше девушек. Ближе к одиннадцати он всё-таки объявился: нетвёрдой походкой добрёл до двери своего салона и, заметив Люциуса, пошатнулся, попытавшись приветственно махнуть рукой.

— Здорово, как жизнь? Как волк?

— А ты запомнил, — ухмыльнулся Люциус. — Кое-что случилось. Взглянешь?

— Ну давай.

Дилан отворил дверь и прошёл в помещение, по пути щёлкнув парой выключателей на стене. Люциус поначалу хотел от души пошвырять его, а потом вырезать на коже что-нибудь, что отпугивало бы от него всех девушек, но всё же придумал более простой план и, увидев его, вот такого убогого, утвердился в мысли: да Дилан сам по себе прекрасно справляется! Воняло от него, во всяком случае, омерзительно. Но желание отомстить всё равно жгло сердце Люциуса. Он протянул руку.

— Исчезла твоя татуировка, Дилан.

— Гонишь! — хрипло воскликнул тот. — Это другая рука!

В доказательство своих слов, Люциус обнажил и правое предплечье, хитро улыбаясь.

— Да чтоб меня! — Дилан вытаращился на его руки, приложив руки к голове. — Ты меня дуришь!

— А ты посмотри поближе, — загадочно проговорил Люциус и, дождавшись, когда тот склонится ниже, схватил за волосы и резко дёрнул вниз, подставив колено. Что-то хрустнуло. Дилан приглушённо завыл, схватившись за нос.

— За что?!

— Хм… — Люциус почесал бороду. — Не припоминаешь, случайно, никого по имени Гермиона?

Он принялся наступать на Дилана, который пытался отползти подальше, путаясь в ногах, руках и натыкаясь на всё, что попадалось по пути.

— Ну, была у меня страшненькая девка, той ещё ведьмой оказалась! И что?

Люциус достал из кармана куртки палочку и направил на Дилана.

— Блядь! — вскричал тот. — Только не говори, что ты тоже из этой ведьмачьей пиздобратии!

Он попытался закрыться табуретом, но Люциус успел произнести заклинание. Все сальные патлы до последнего волоска сползли с головы Дилана. Он стал совершенно лысым. Поняв, в чём дело, он выронил табурет себе на ноги, схватился за обритый череп и заверещал, осознав потерю.

— Это тебе напоминание о нашей встрече.

— Блядь! Блядь, козёл! — орал Дилан. — Она тебе всё рассказала?! Да мне жаль! Мне жаль, ясно? Не хотел я её бить! Да ты сам знаешь, какая она истеричная сука!

— Лучше заткнись, — посоветовал Люциус. — Пока я не вырезал у тебя на лбу что-нибудь неприличное.

— Стой! Пожалуйста, верни-и-и… — провыл он, всё ещё держась за голову.

— Пока отрастают твои мерзкие сальные патлы, советую пересмотреть отношение к женщинам. И к жизни. Всего хорошего.

— Я всё Патрику расскажу! — закричал Дилан ему вслед.

— А этого делать не стоит. Он тебя не поддержит.

— Он — мой брат!

— Всего лишь двоюродный.

Он оставил Дилана оплакивать свою трагедию. Времени оставалось достаточно, чтобы доехать обратно на метро, так как аппарация не входила в план. Люциус успел как раз вовремя. Только он разделся и сел, создавая видимость занятости, в мастерскую ворвалась, иначе и не скажешь, Гермиона.

— Бежишь ко мне со всех ног, — нагло заметил Люциус, ощущая себя хозяином положения. — Так соскучилась?

— И это тоже, — запыхавшимся голосом ответила она. — Сейчас, дай отдышаться.

— Кажется, я знаю, в чём дело. Кое-кто кое-что забыл с утра. Не волнуйся, я знал, что ты её хватишься.

Люциус по-доброму улыбнулся и помог Гермионе снять пальто, которое тут же отправил на вешалку, а сам достал из кармана куртки то, ради чего она так спешила.

— Знаешь, — решительно сказала Гермиона, когда Люциус подошёл к ней и протянул палочку, — забудь, что я сказала в воскресенье. Мне всё равно, что мы познакомились месяц назад. Я уже люблю тебя, Люциус.

От такого заявления он чуть не забыл о своём плане. Впрочем, небольшие отклонения он предусмотрел. В любом случае, признание Гермионы приятно тронуло его.

— Я тоже люблю тебя, — ответил он. — Я уже говорил.

Гермиона вдруг нервно усмехнулась. Люциус приподнял бровь, ожидая, что она поделится с ним своими мыслями.

— Я просто подумала, можно уже говорить о том, чтобы познакомить тебя с Косолапусом, или ещё рано.

Люциус напрягся. Он думал, что они ещё нескоро вернутся к этому разговору.

— Поняла… — протянула Гермиона чуть грустно.

И Люциус подумал: а чем он лучше Долохова? Гермиона точно так же манипулирует им.

— Прости, — поспешил объясниться он, — я ещё не готов. Обсудим это позже?

— Конечно.

Гермиона задержала взгляд на его шее — Люциус специально повернул голову так, чтобы она точно заметила.

— Ты тоже, видимо, спешил, — она хихикнула и провела пальцем по щетинкам, которые Люциус нарочно оставил при бритье, зная, что она обязательно обратит внимание.

— Какая ты внимательная! Ну, теперь уже ничего не сделаешь, — развёл руками он.

— Забыл? Я — волшебница.

— Напомни ещё раз, — попросил Люциус.

Она направила на него палочку и произнесла заклинание.

— Ну, вот, — она тут же поцеловала его, но Люциус не успел ответить, так как она отпрянула, потянувшись в карман, откуда достала монету, в которой Люциус узнал галлеон.

— Мы с друзьями так передаём срочные сообщения. Потом расскажу, — объяснила она. — Это Рон. Спрашивает, где я. Видимо, что-то важное.

Люциус кивнул и позволил ей ответить на сообщение с помощью волшебной палочки.

— Ты же не против, если он зайдёт? Он бывает резковатым, но он хороший, правда.

Люциус хотел согласиться, но вдруг осознал: Рон — это тот самый Уизли, которого он едва ли сможет терпеть. Не так давно Люциус прочитал, что мир состоит из молекул и атомов. И в этот момент ему показалось, что всё его существо сжалось до такого крошечного атома. Не так он видел открытие правды и расставание с Гермионой. Он знал: им осталось не больше пяти минут. Желая сохранить для себя последнее яркое воспоминание, он притянул Гермиону к себе и поцеловал, как в последний раз. Она даже потерялась от такого напора и не сразу ответила. Впрочем, почти тут же они услышали звук открывающейся двери и нехотя отстранились друг от друга.

— Да ничего страшного, я бы подождал, — недовольно произнёс не кто иной, как Рон Уизли.

Одет он был в какую-то нелепую хламиду, которую ни один магл на себя не накинул бы.

— Рон, это мистер Гатри. Мой Гатри, помнишь, я говорила? Не переживай, он знает, что мы волшебники.

Он сурово посмотрел на обоих и тут же сбросил с себя чары, представ перед ними в аврорской мантии.

— А ты опять ввязалась в отношения с маглом, — холодно сказал он. — Будто не знаешь, чем это грозит. Я, в общем-то, искал тебя по этому вопросу. Час назад кто-то разгромил магазин, или как оно называется, твоего бывшего. В Камдене. Я хотел бы получить объяснения: где ты была и что делала.

— Но, Рон, почему? — не поняла Гермиона.

— Потому что он сказал, что его заколдовали. Он твердил о тебе и каком-то мужчине. Скажи, этот магл помогал тебе?

— Я не понимаю, о чём ты! Гатри, ты же был здесь? А я на работе, спроси профессора Снейпа!

— Но Дилан же твой бывший, Гермиона, — давил Уизли. — Мистер Гатри уже знает?

Гермиона покраснела, но кивнула. Люциус легко сжал её руку и приобнял за плечи.

— Я не хочу тебя задерживать, понимаешь?

Уизли переменился в лице, оттянул воротник.

— У вас есть стакан? Умираю, пить хочу.

Люциус принёс из подсобки чашку. Уизли тут же наполнил её заклинанием, проглотил содержимое.

— Я был в ОМП по одному делу и услышал, что в Камден послали стирателей памяти. Какой-то магл орал о волшебниках на всю улицу. Я решил проверить, что там. И увидел того типа, обритого, со сломанным носом. Он твердил что-то про тебя и вот этого мистера Гатри. Я всех отослал и решил заняться этим делом сам. И знаешь, что он мне рассказал? Что его обрили волшебной палочкой.

Гермиона повернулась к Люциусу и красноречиво на него посмотрела. Он, не ожидавший, что в это дело влезет Отдел Магического Правопорядка и аврорат в лице Уизли, не находил слов, глядя прямо перед собой.

— Прости меня, Гермиона, — сказал он, отошёл от неё и вытянул руки перед Уизли. — Я имею право хранить молчание? Или как вы там говорите при задержании?

Тот отмахнулся.

— Да погодите вы. Объясните, что там вообще произошло.

— А ты разве не посмотрел воспоминания? — удивилась Гермиона.

— Больно мне надо копаться в башке у этого урода! — огрызнулся Уизли и тут же обратился к Люциусу: — Она вам уже рассказала?

Он кивнул.

— Гермиона, дорогая, — Люциус посмотрел на неё. — Я стащил твою палочку.

— Но зачем?

— Хотел припугнуть его! Знал, что он испугается и сделает всё, что я скажу. Заставил его обрить себе голову, а сам всё это время угрожал ему твоей палочкой.

— Так и знал — этот урод что-то попутал! — хохотнул Уизли. — Но я всё равно должен убедиться. Гермиона?

Он протянул руку. Она беспрекословно вложила в неё палочку. Уизли проверил последние заклинания:

— Так, ну это ты на моё сообщение ответила. А это что? Подозрительно! Твой мужик вроде бородатый, а я вижу, что ты кого-то побрила как следует.

Люциус тут же продемонстрировал свою шею.

— Кое-кто отвлекал меня с утра, да, Гермиона?

Она вздохнула.

— Ой, фу, давайте без этого! — фыркнул Уизли. — Ладно. Я всё равно стёр этому уроду память. Мистер Гатри, на пару слов насчёт Гермионы.

Люциус пригласил его в подсобку. Уизли зашёл следом и наложил на комнату заклятие, чтобы Гермиона не услышала их.

— Я сразу узнал тебя, Малфой, — сказал он. — И я посмотрел воспоминания, там был ты. Если ты с Гермионой ради того, чтобы вернуться домой, ничего не выйдет. Это невозможно.

— Я и не рассчитывал, — честно ответил Люциус.

— А зачем тогда? Какая тебе выгода?

— Нет выгоды.

— Не поверю. Вы, Малфои, ничего просто так не делаете!

Люциус порядочно разозлился от нападок Уизли и не выдержал:

— Хорошо, вот, какая у меня выгода: регулярный секс и вкусная еда! А ещё я рассчитываю меньше платить по аренде!

Уизли поперхнулся.

— Совсем омаглился! Я недавно слышал про ещё одного, поймали на серии беспалочковых Конфундусов, а он просто слишком настойчиво выбивал скидки у продавцов с рыбного рынка.

— Как-то плохо вы отслеживаете заклинания, — подловил его Люциус. — Я уже сколько раз тут пользовался магией, а вы и не чешетесь.

— Мастерская и не отслеживается. Уж не знаю, как ты заполучил это место, но тебе повезло. В общем, я бы рассказал всё про тебя Гермионе, но как-то не хочу лезть в это. Сам ей скажешь. Ты же помнишь, что произошло в твоём доме?

Люциус помотал головой.

— Тогда вдвойне сочувствую. Я тебе вроде как благодарен за этого Дилана. Ты понятия не имеешь, каково это: она у меня на пороге, вся избитая… Если я узнаю, что ты плохо с ней обращаешься, — убью. Ясно?

— Не узнаете, мистер Уизли, — ехидно улыбнувшись, сказал Люциус.

Тот в ответ ткнул его палочкой в грудь.

— Не зли меня лучше. И как она тебя только не узнала?

Когда они вышли из подсобки, Гермиона смерила обоих выжидающим взглядом.

— Рон, я знаю, что ты угрожал мистеру Гатри. У вас на лицах всё написано! Он не обидит меня, пойми.

— Мистер Гатри уже убедил меня в этом, — немного загадочно произнёс Уизли и тут же метнул взгляд на Люциуса. — Я вижу, у вас тут тоже своего рода магия творится, — он кивнул на паяльник, лежащий на специальной подставке. — Расскажите о своей волшебной палочке.

Люциус непонимающе посмотрел на него.

— Из чего сделана, что внутри, — подсказал Уизли.

— Ну, это, — замялся Люциус, ощущая себя так, будто оказался на экзамене, — пластиковая ручка, металлический корпус. А внутри… Нихромовая проволока, намотанная на металлическую трубку. И медное жало. Сорок ватт максимальной мощности.

Уизли удовлетворённо усмехнулся, крепко, даже чересчур, пожал Люциусу руку и, попрощавшись, ушёл. Гермиона сразу же переменилась в лице и встала, сложив руки на груди и сердито глядя на Люциуса.

— И зачем ты это сделал?

— Что конкретно? Ты о Дилане? Отомстил за тебя. Это он наколол мне волка. Он — родственник того парня, с которым я выпивал.

— Какое чудесное совпадение! — срывающимся голосом воскликнула Гермиона. — Но я не просила мстить за меня! А если бы он не купился на фокус? Ты чем вообще думал? Я бы не простила тебя, если бы он сломал и эту палочку! Или покалечил тебя! Дурак!

— Я же думал только о тебе, Гермиона, — попытался оправдаться Люциус. — Ты ещё пожалей этого Дилана!

— Нет! Но ты просто дурак!

Она внимательно посмотрела на него. В тёмных глазах промелькнул неясный отблеск узнавания. Она тряхнула головой, отчего её волосы подпрыгнули и заслонили обзор. Люциус воспользовался этим, шагнул к Гермионе, прижал к груди, позволяя ругать себя, но вскоре слова кончились. Её плечи дрожали. Она тихо плакала, вцепившись в Люциуса.

Им вновь помешали. Увидев на пороге девушку, державшую в руках проигрыватель дисков, Гермиона ушла в подсобку, чтобы привести себя в порядок, и терпеливо ждала, пока Люциус оформлял бумаги.

— Подпишите здесь и здесь, — указал он в квитанции на ремонт ручкой, которую тут же протянул девушке.

Та будто бы случайно коснулась его пальцев, что могло бы вызвать определённую реакцию, если бы Люциус не думал в этот момент о Гермионе.

— Хорошо, мисс Картрайт, — сказал он отстранённо. — В понедельник всё будет готово.

— А нельзя ли пораньше? — кокетливо спросила та.

Люциус метнул взгляд на подсобку и покачал головой.

— За срочность цена будет выше.

— Может, всё-таки…

Люциус нахмурился. Мисс Картрайт вздохнула и ушла. Гермиона тут же показалась из-за двери подсобки.

— Я не приду к тебе сегодня, извини, — сказала она.

— Почему? — удивился Люциус. — Если ты из-за клиентки, это же рабочий момент!

— Нет, хотя эта ничего такая. Я просто должна подумать. То, что ты сделал… Я тебя просила, а ты не послушал.

— Во-первых, — остановил её Люциус. — Ты не просила. Во-вторых, если ты со мной — привыкай, что я буду стремиться защитить тебя. Никто не посмеет сделать тебе больно.

— А если это будешь ты? — устало усмехнулась она. — Побьёшь сам себя?

Она проигнорировала его попытку помочь, надевая пальто.

— Я должна всё взвесить. Пока, Люциус.

Когда Гермиона вышла, он ударил кулаком по столу в бессилии. Что за неблагодарная!

Ночами он подолгу ворочался, не в силах найти удобное положение. Без Гермионы было холодно и одиноко. Она покинула его на долгих два дня и три ночи.

За это время к нему наведался Энди, которому отец наконец-то разрешил ходить к Люциусу. Разговоры о волшебной школе здорово отвлекали.

— А почему вы не живёте с другими волшебниками? — неожиданно спросил Энди.

Люциус потерялся от такого вопроса. Что он мог ответить десятилетнему ребёнку? Как он расскажет о войне?

— Я был очень плохим, — ответил он. — Меня наказали, запретив жить среди волшебников.

Энди охнул.

— Но вы же хороший! Вы так добры ко мне! И папе понравились!

Люциус вымученно улыбнулся.

— Я стал таким здесь.

— А вы не хотите опять жить с волшебниками?

— Раньше очень хотел. Но сейчас мне достаточно того, что моя девушка тоже волшебница.

— У вас есть девушка? Круто! — воскликнул Энди, но тут же поник: — А вот у папы никого нет...

Люциус понимающе кивнул.

— Папа говорит, что у меня нет мамы, но я знаю, что у всех она есть. Просто наша куда-то делась.

— Твой папа расскажет тебе, — сказал Люциус, чувствуя себя неловко из-за обмана.

Никогда Патрик ему не расскажет.

— А можно ещё чуть-чуть про учителей? — вдруг попросил Энди.

— Ну, многие уже, наверное, не работают… Но профессор Макгонагалл наверняка ещё у дел, — начал Люциус, а Энди заёрзал на стуле в нетерпении — так он любил слушать про волшебный мир.

В пятницу к Люциусу заглянул Долохов, принесший новость, что совместный ужин пока что отменяется.

— Ты же понимаешь, Люц, завтра наши разнесут Лидс Юнайтед! Я не могу этого не увидеть! А она в позу встала: «Или я, или футбол!» — рассказывал Тони. — Ну я и сказал, мол, пошла на хуй, раз так. Не понимает она! Не понимает…

— Ну да, — согласился вполуха слушавший его Люциус, так и не понявший, отчего дама Долохова обиделась.

— А у тебя что? Как твоя Грейнджер поживает? — искренне поинтересовался Долохов.

— Обижается, — ответил Люциус. — Я кое-что сделал.

Он в подробностях рассказал о своей мести незадачливому маглу. Тони аж присвистнул.

— Как в старые добрые! Помнишь наши рейды?

— Это лишь исключение, — прервал его Люциус.

— Молодец вообще! — воскликнул Долохов. — Реально! А ты правда волка себе набил?

— Гермиона его уже убрала, — с улыбкой ответил Люциус, заметив, как Тони почесал сквозь куртку левое предплечье. — Тоже хочешь?

— Да вот ещё! — чересчур бурно отреагировал Тони. — Я тебе уже всё сказал!

Люциус состроил самое непринуждённое выражение лица, которое мог.

— Грейнджер твоя вернётся, увидишь, — заверил его Долохов.

— А твоя?

— А моя… Ну, что поделать, цветов куплю, удовлетворю как следует. Ты со своей тоже попробуй, схема рабочая. Безотказная, я бы сказал.

— Что попробовать? — не понял Люциус.

— Я бы тебе прямо сказал, но ты же у нас не такой! Ушки твои аристократские завянут!

— Ну, что?! — потребовал он.

— Языком её приласкай, вот, что!

Люциус приоткрыл рот от шока. Всё же сказанное Долоховым было слишком вульгарным. Они с Гермионой не дошли ещё до такого уровня раскрепощённости, но если она вернётся, почему бы не поприветствовать её столь интересным способом? Глядишь, сработает и она забудет все обиды. А может и Люциусу доставит схожее удовольствие когда-нибудь.

Гермиона объявилась следующим вечером.

— Привет, — тихо сказала она, стоя на пороге. — Я и правда не просила. Но в следующий раз я должна быть в курсе твоих планов, если они касаются меня.

— Прощаешь?

— Нет. — Гермиона лукаво улыбнулась. — Просто не могу теперь спать одна.

— Иди сюда, — позвал Люциус. — Хочу показать тебе кое-что.

— Что? — заинтересованно спросила Гермиона и тут же взвизгнула от того, что Люциус резко поднял её и понёс в спальню.

Спустя некоторое время Гермиона сдалась и окончательно простила Люциуса — тот был очень убедителен. Люциус сам ощутил возбуждение в процессе.

— Тебе понравилось? — спросил он, устроившись рядом с ней.

— Очень, но твоя борода щекочется.

Гермиона похлопала Люциуса по щеке. Он сжал руку на её бедре, пытаясь подтянуть к себе.

— Подожди, — попросила Гермиона, тут же погладив его привставший член через домашние штаны.

— А может ты мне? — нерешительно предложил Люциус. — Ну, это…

— Отсосу? — догадалась Гермиона. — Называй вещи своими именами, Люциус. Нет, я не могу.

— Почему?

— Рвотный рефлекс. Ты захочешь, чтобы я взяла глубже, и вечер будет испорчен.

— Я не буду так делать, с чего ты взяла.

— Да что ты говоришь! — Гермиона рассмеялась, всё ещё поглаживая Люциуса. — Скажи ещё, не будешь дёргать за волосы. Вот этого я терпеть не могу.

— Я буду лежать неподвижно, — заверил её Люциус.

— Я всё равно не очень хороша в этом.

Гермиона сползла вниз и потянула его штаны. Люциус, как и обещал, старался держать себя в руках и не пытаться толкнуться ей в горло, а чего стоило не трогать её волосы, которые он чуть ли не с самого начала мечтал намотать на кулак! Удовольствие получилось отстранённым, будто пролетевшим совсем рядом. Гермиона ловко отстранилась прежде чем он кончил и быстро убрала заклинанием все следы с его футболки и штанов.

— Извини, я предупреждала.

Люциус улыбнулся и погладил её по голове, наконец-то коснувшись её волос. Чуть позже, когда они лежали рядом, он спросил:

— Твой кот точно гипоаллергенный?

— Да, — отозвалась Гермиона чуть рассеянно. — Почему спрашиваешь? Готов познакомиться?

— Не готов.

— Ну и всё тогда.

— Я постараюсь к нему привыкнуть, — пообещал Люциус. — Я хочу, чтобы ты жила со мной.

— Ладно.

Она прижалась к нему крепче.

— Ладно? — переспросил Люциус. — А когда я сделаю тебе предложение, тоже скажешь «ладно»?

— А ты сделай сначала. И чего ты ждал, что я заплачу от счастья?

— Нет, но это «ладно»…

— Люциус, я два дня думала, стоит ли нам продолжать отношения. Не заставляй меня передумать.

— Молчу, — ответил Люциус.

— Прости, я очень устала. Я толком не спала прошлой ночью. Давай спать, а утром я приготовлю примирительный завтрак.

Люциус поцеловал её и вскоре уснул. Он проснулся от того, что Гермиона трясла его, и попытался отмахнуться от неё. Кажется, сквозь сон он слышал, как звонит телефон, но это мог быть только Тони, который наверняка спешил поделиться восторгами по поводу победы его любимой команды.

— Пошли его куда-нибудь, — пробормотал он, кутаясь в одеяло с головой.

Но Гермиона не переставала тормошить его.

— Люц, вставай! С твоим другом что-то случилось.

— Да что ему сделается…

— Там сообщение на автоответчике. Пожалуйста, Люц! Вставай!

Проклиная тот день, когда выкупил у одного из клиентов сломанный автоответчик и, починив, установил дома, Люциус поднялся и побрёл за Гермионой, на ходу потягиваясь и пытаясь проснуться.

Гермиона нажала кнопку проигрывания записи, и аппарат принялся отматывать плёнку. Люциус стоял, прислонившись к дверному косяку и слегка сердито глядя то на телефон, то на автоответчик. Наконец включилась запись, на которой Тони грязно ругался насчёт того, что Люциус не берёт трубку, а после начал говорить с ним:

— Наши проиграли, Люц. Долбаный Лидс Юнайтед. Навешали нам во втором тайме. Отыграться не получилось. У этого Лидса отбитые фанаты… Слушай, Люц, извини, если что. И перед своей от меня извинись. Эх, не получится на двойное свидание сходить…

Из динамика раздался треск и грохот. Тони хрипло выругался и закашлялся.

— Моя ещё трубку не берёт, а этот грёбаный мобильник не включается, — посетовал он. — Правильно я не хотел… Люц, скажи ты ей уже всё. И это, помни, что ты мне как брат. Ну, такой тупой младший братишка, знаешь? Ебучий Лидс, проклятое место!

Он опять закашлялся, после чего в динамике что-то застучало и зашипело. Через несколько секунд запись закончилась.

— Ясно, Тони опять оскорбил меня и заставляет за что-то извиниться перед тобой, — заключил Люциус. — Ничего нового. Пойдём дальше спать, он протрезвеет и забудет, что говорил.

— Ты так ничего и не понял? — спросила Гермиона, неверяще уставившись на него. — Да он же с тобой прощался! И что это ты мне должен сказать?

Люциус вдруг поперхнулся.

— Что люблю тебя и хочу жениться, — проблеял он неубедительно.

— Я же узнаю, — предупредила Гермиона.

— Идём спать?

— Ты вообще меня слышишь? С твоим другом что-то стряслось, а ты — спать? На твоём месте он точно побежал бы тебе на помощь!

— Ты его не знаешь, — огрызнулся Люциус.

— Я знаю, что он уже для тебя сделал! Куда больше, чем ты для него!

— Я, может, не всё тебе рассказываю, — фыркнул он.

— Хватит спорить! Он говорил тебе, куда собирается?

— На футбол, — ответил Люциус. — Он ещё вроде со своей дамой из-за этого поссорился.

— Что он ещё говорил? — допытывалась Гермиона.

— Ты слышала, ему, очевидно, не нравится Лидс.

— Он потащился в Лидс на футбол? — удивилась она.

— Он мог, Тоттенхэм Хотспур играют. Он большой фанат.

Люциус покосился на коврик, который после того случая с Тони отстирывал несколько раз. Гермиона тем временем пыталась что-то сообразить.

— Лидс — это миль двести отсюда… На поезд мы точно опоздали, а машина…

— Я знаю, где можно достать машину, — попытался помочь Люциус.

— К чёрту. Аппарируем, — решительно заявила Гермиона. — Одевайся скорее.

Она приманила чарами одежду себе и Люциусу.

— Что делаем? — переспросил он.

— Увидишь, — бросила Гермиона, натягивая джинсы. — Ну, ты одеваешься или нет?

Люциус хотел признаться ей в том, что на него наложили множество запретов в отношении почти всего волшебного, но побоялся.

— У нас точно не будет никаких проблем? — осторожно спросил он. — Это законно?

— Успокойся! И возьми меня за руку. Я была в Лидсе только пару раз, так что действуем по ситуации. Начнём со стадиона, где играл Тоттенхэм, надо будет спросить местных, если кого встретим, конечно…

Люциус крепко сжал её руку и почти сразу же ощутил непривычный, первый за долгое время рывок. Потом его сжало так крепко, что, будь он и правда маглом, испугался бы за целостность своих рёбер. Он огляделся: незнакомое место, похожее на какой-то парк.

— Здесь у меня была встреча с одним человеком. Не спрашивай, — объяснила Гермиона. — Пойдём ловить кэб.

— Но я не взял денег! — спохватился Люциус.

— Я взяла, — успокоила его Гермиона.

Им повезло и несмотря на очень глубокую ночь, они вскоре уже ехали к стадиону Элланд Роуд, где со слов кэбмена вечером играли Лидс с Тоттенхэмом.

Люциус и Гермиона искали Тони по всем окрестностям стадиона. Они даже обошли вокруг паб «Старый Павлин», ведь Тони любил выпить. Через несколько минут безрезультатного хождения по кругу, Гермиона догадалась:

— Он сказал, что его мобильник не работает. Но откуда он тогда звонил?

— Ищем телефонную будку, — закончил за неё мысль Люциус.

К счастью, ближайшая будка находилась совсем рядом. В ночном освещении они едва заметили, что её дверь приоткрыта и наружу торчит нога. Люциус и Гермиона тут же помчались к Тони. Тот, весь побитый, в грязной одежде, не реагировал на их попытки привести его в сознание, но по хриплому дыханию Люциус и Гермиона поняли, что он жив.

— Это точно твой друг? — недоверчиво спросила Гермиона.

— Да, а что? — невинно отозвался Люциус.

— Я его знаю. И если бы не ты, убила бы. Он раньше был очень злым волшебником. Помнишь, я сказала, что шрам у меня на груди от падения с велосипеда? На самом деле это твой друг меня проклял.

— Тогда давай оставим его здесь, — предложил Люциус. — Или подбросим в больницу.

— Он тебе что, котёнок? Подбросим… Помоги поднять его. Осторожнее! — прикрикнула она, когда Люциус резко дёрнул Тони за руку, а тот вдруг очнулся и заорал не своим голосом от боли.

— У него рёбра сломаны, а ты дёргаешь! — ругалась Гермиона. — Подними его, но медленно, а не на себя тяни. Аппарируем прямо отсюда к нам в квартиру. Нам не нужно лишнее внимание.

Всё случилось молниеносно: вот они стоят у телефонной будки в обнимку с вновь вырубившимся Тони, вот летят так быстро, что глаза видят лишь полосы света, вот они в гостиной, Люциус пытается удержать сползающего вниз Тони, а того выворачивает прямо на пол, и Гермиона тут же убирает всё заклинанием.

— Уложи его на диван, — командовала она. — Сними с него куртку. Принеси полотенце.

Люциус ощущал себя домовым эльфом. Пока Гермиона размахивала палочкой, то накладывая на комнату заглушающее, то диагностируя состояние Долохова, он бегал туда-сюда по её поручениям.

— Принеси мою сумочку, — потребовала она. — И только скажи что-нибудь! Я уйду и оставлю его на твоей совести!

Люциус промолчал. Гермиона долго копалась в своей сумочке, выуживая оттуда многочисленные флакончики и баночки, которые могли понадобиться. Взяв один, она пояснила:

— «Костерост-Форте». Наша недавняя разработка. Улучшенный состав, действует за полчаса, но причиняет адскую боль всё это время.

— И дурацкое магловское название, — подметил Люциус себе под нос.

Когда Гермиона влила Тони в рот зелье и заставила проглотить, он заорал, будто его режут. Впрочем, скорее всего что-то подобное у него внутри и происходило. Гермиона поразила его парализующим заклятием, и Тони перестал кричать. Из его глаз текли слёзы. Гермиона тем временем осматривала его голову на предмет других травм.

— У него сотрясение. И неслабое, иначе он не терял бы сознание без конца. Дадим ему укрепляющее. Люц, возьми мазь, обработай раны.

Люциус взял со стола баночку с надписью «Синяк-офф» и усмехнулся:

— Надеюсь, не ты придумываешь эти ужасные названия лекарствам.

— Ты что, у нас целый отдел этим занимается, — отмахнулась Гермиона. — Я не раз им говорила, что названия не очень.

— Зато запоминается.

— И то правда. Эта мазь очень хорошо продаётся, в том числе, благодаря названию.

— Ты же говорила, она не продаётся.

— Это я тебе говорила, потому что ты не знал, что я волшебница.

— Какие ещё у вас есть смешные названия? — поинтересовался Люциус, втирая пахучую мазь в синяки и ссадины на теле Тони.

Гермиона не ответила, занятая подбором лекарств для Долохова. Когда прошло полчаса, она, наконец, сняла с него заклинание и он снова смог двигаться.

— Лучше вам не испытывать это на себе, — прохрипел он. — Грейнджер, спасибо. Есть у тебя что от горла? Я голос по ходу сорвал.

Гермиона тут же сунула ему несколько флакончиков.

— Пейте, мистер Долохов. И отдыхайте. Завтра. Всё завтра. Точнее, сегодня.

Она отправилась в спальню.

— Тебе тоже спасибо, Люц, — сказал Тони.

— Это всё Гермиона, — ответил тот.

Тони кивнул и, выпив все зелья, откинулся обратно на диван. Люциус пошёл следом за Гермионой, когда услышал:

— Хорошая она у тебя. Не проеби.

Люциус лёг рядом с Гермионой, которая тут же повернулась к нему.

— Прости, что кричала на тебя.

— Я всё понимаю. Сам испугался.

— Теперь всё будет хорошо, — сказала она. — Во сколько встанешь?

— После десяти точно.

Они замолчали. Люциус начал проваливаться в сон.

— Шеф Тони такой худой, — вдруг прошептала Гермиона.

— Да, и довольно лёгкий для мужчины, — сонно согласился с ней Люциус.

— А ты видел у него тату на руке?

— Не разглядывал.

— Ладно, потом посмотришь.

Гермиона подвинулась ближе к Люциусу, и он прижал её к себе. Вскоре они уснули. Все вопросы и объяснения откладывались до утра.