Тени в золотом сиянии (гет)

Коридор, в котором мы оказались, был похож на горло мёртвого каменного великана — холодный, тёмный и пугающе тихий. Здесь, вдали от праздничного шума кабинета Слизнорта, замок не притворялся уютным домом. Здесь он был крепостью, стены которой впитали в себя века интриг, шёпота и предательства.

Гарри и Гермиона стояли, вжимаясь в нишу за старинным гобеленом, изображавшим сцену охоты на единорога. Мантия-невидимка укрывала их с головой, делая невидимыми для человеческого глаза, но для меня они сияли, как два перепуганных светлячка в банке.

Я сидел у их ног, сливаясь с тенью. Мои уши были развёрнуты на сто восемьдесят градусов, ловя каждый шорох.

Впереди, за поворотом, стояли двое.

Северус Снейп и Драко Малфой.

Их ауры сталкивались, создавая в эфире неприятное, давящее напряжение. Аура Снейпа была похожа на стену из чёрного обсидиана — гладкая, холодная, непроницаемая. Она не излучала ничего, кроме абсолютного, ледяного контроля. Рядом с ней аура Малфоя выглядела жалкой рваной тряпкой. Она пульсировала грязно-серыми и кислотно-жёлтыми вспышками, её края расползались, как гниющая ткань.

— Я не могу позволить тебе совершить ошибку, Драко, — голос Снейпа звучал тихо, но в гулкой тишине коридора каждое слово падало с тяжестью могильной плиты. — Если тебя исключат...

— Я не сделал ничего такого, за что меня могли бы исключить! — прошипел в ответ Малфой. В его голосе звенели слёзы и истерика. — И вообще, какое тебе дело?

— Я поклялся твоей матери защищать тебя. Я дал Непреложный обет, Драко...

При этих словах воздух вокруг нас сгустился.

Я почувствовал, как Гарри под мантией дёрнулся, словно получил физический удар. Его рука, вероятно, сжала руку Гермионы так сильно, что ей стало больно, потому что её золотая аура метнула острую вспышку дискомфорта, тут же подавленную страхом.

«Непреложный обет», — пронеслось в моей голове. Магия крови. Магия смерти. Это было серьёзно. Это означало, что пути назад нет. Если Снейп дал клятву, значит, ставки максимально высоки.

— Мне не нужна твоя защита! — почти выкрикнул Малфой, и его голос сорвался на визг. — Я был избран для этого! Он выбрал меня! Я справлюсь один!

— Ты боишься, — констатировал Снейп ледяным тоном. — Ты скрываешь свои попытки, но они неуклюжи. Проклятое ожерелье... отравленная медовуха...

Гермиона под мантией тихо, судорожно вздохнула. Я почувствовал, как её ноги подкосились. Она знала про ожерелье Кэти Белл. Теперь она знала и про медовуху, которая предназначалась, очевидно, Дамблдору.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь! — соврал Малфой, но его аура полыхнула таким ярким, тошнотворным цветом лжи, что меня передёрнуло.

— Я могу помочь тебе, — настаивал зельевар. — Я могу сделать это вместо тебя.

— Нет! Он сказал, что я должен сделать это сам! Если я не сделаю... он убьёт меня! Он убьёт нас всех!

Тишина, повисшая после этих слов, была страшнее крика.

Малфой разрыдался — зло, отрывисто, захлебываясь собственным ужасом. Затем послышался быстрый топот бегущих ног. Слизеринец убегал прочь, в темноту коридора, подальше от своего нежеланного покровителя.

Снейп постоял ещё несколько секунд, глядя ему вслед. Его чёрная аура даже не дрогнула. Затем он резко развернулся, его мантия взметнулась, как крыло летучей мыши, и он бесшумно растворился в противоположном направлении.

Коридор опустел.

Но пустота эта была обманчивой. Она была наполнена ядом услышанного.

Гарри медленно стянул Мантию-невидимку. Ткань серебристым потоком стекла на пол, но он даже не заметил этого.

Они стояли друг напротив друга.

Гарри Поттер был бледен. Его лицо казалось высеченным из камня, но в глазах бушевал пожар. Его изумрудная аура вибрировала с такой силой, что воздух вокруг него казался наэлектризованным. Это была ярость. Чистая, концентрированная ненависть, смешанная с торжеством правоты («Я знал!») и леденящим ужасом перед будущим.

Гермиона Грейнджер дрожала. Она стояла в одних чулках на ледяном полу, сжимая в руках свои туфли, словно это было единственное оружие, которое у неё осталось. Её золотое сияние потускнело, сжалось, стало хрупким, как осенний лист на ветру. Серые щупальца страха обвивали её плечи, душили её логику. Она всегда верила в правила, в учителей, в порядок. Сейчас она услышала, как этот порядок рушится.

Между ними образовалась пропасть.

Гарри смотрел сквозь неё, в темноту, туда, где исчез Снейп. Он уже был не здесь. Он был на войне. Он планировал битву.

Гермиона смотрела на него, и в её взгляде читалась мольба: «Скажи, что всё будет хорошо. Скажи, что мы справимся». Но Гарри молчал. Его аура ощетинилась иглами, отталкивая всё, включая её. Он закрывался. Он строил стены, чтобы не чувствовать боли, чтобы защитить её, отгородив от себя.

«Идиот», — с горечью подумал я. — «Ты делаешь то, что делают все герои. Ты пытаешься быть одиноким волком. Но одинокие волки умирают первыми».

Я видел, как диссонанс между ними нарастает. Изумруд и Золото, которые ещё час назад тянулись друг к другу, теперь расходились в разные стороны. Страх Гермионы не находил опоры. Ярость Гарри не находила выхода.

Если я ничего не сделаю, они сломаются. Они разойдутся по своим спальням, запрутся в своих головах, и эта трещина станет каньоном.

Я должен был стать мостом.

Я вышел из тени и громко, требовательно мявкнул. Звук эхом отразился от каменных стен, разрушая вакуум молчания.

Они оба вздрогнули и посмотрели вниз.

Я подошёл к Гарри. Встал на задние лапы, упершись передними ему в колено, и выпустил когти — ровно настолько, чтобы он почувствовал укол сквозь ткань брюк.

«Вернись», — говорил мой взгляд. — «Вернись из своей головы в этот коридор. Ты здесь не один».

Затем я опустился на четыре лапы и подошёл к Гермионе. Я потёрся о её замерзшие ноги своим тёплым, густым мехом, обвивая их хвостом, согревая, заземляя. Я включил своё мурлыканье — низкий, рокочущий звук, ритм самой жизни.

«Дыши», — говорил я ей. — «Ты не жертва. Ты — ведьма. Ты — сила».

Я снова встал между ними. Я был якорем. Я был точкой сборки.

Гарри моргнул. Безумный блеск в его глазах немного померк, уступая место осознанности. Он посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на девушку. И впервые за эти несколько минут он действительно увидел её.

Он увидел, как она дрожит. Увидел её босые ноги на холодном камне. Увидел ужас в её карих глазах — ужас не за себя, а за него.

— Он собирается убить Дамблдора, — голос Гарри был хриплым, чужим. — Малфой. Ему поручили убить Дамблдора.

Гермиона судорожно всхлипнула, прижав туфли к груди.

— О, Гарри... — выдохнула она. — Это невозможно... Дамблдор — самый сильный волшебник... Как Малфой может...

— Не знаю как, — перебил он. — Шкаф. Ожерелье. Яд. Он пробует всё подряд. Он в отчаянии. А Снейп... Снейп помогает ему.

Гарри сделал шаг к ней. Его аура изменилась. Колючие иглы защиты исчезли. Вместо них появилась тёмная, глубокая волна боли и потребности в утешении.

— Я один, Гермиона, — прошептал он, и в этом признании было столько уязвимости, что у меня сжалось сердце. — Дамблдор уезжает всё чаще. Рон... Рон не поверит. Орден далеко. Я один в замке с убийцами.

Это была ложь, продиктованная страхом. И Моя Хозяйка знала, как на это ответить.

Она уронила туфли. Они с грохотом упали на пол, но никто не обратил на это внимания.

— Ты не один! — крикнула она, и её голос эхом разлетелся по коридору. Золото её ауры вспыхнуло, разгоняя серую мглу. — Никогда не смей так говорить! Я здесь! Я видела перо! Я слышала их! Я с тобой, Гарри Поттер, слышишь меня?!

Она бросилась к нему. Не пошла, а именно бросилась, преодолевая разделявшие их пару метров, как будто бежала сквозь огонь.

Гарри поймал её. Его руки сомкнулись на её талии, притягивая к себе, словно он пытался вдавить её в себя, спрятать под рёбрами.

Они стояли, вцепившись друг в друга, как двое выживших на плоту во время шторма. Дыхание сбилось. Сердца стучали так громко, что я слышал их ритм — тук-тук, тук-тук — сначала вразнобой, а потом синхронизируясь.

Я сидел у их ног и смотрел вверх. Я видел магию, которая творилась сейчас над их головами. Это была не школьная магия палочек и заклинаний. Это была древняя магия связи.

Изумрудный поток ауры Гарри обнимал Золото Гермионы. Золото отвечало, вплетаясь в зелень, укрепляя её, делая ярче.

Гарри отстранился ровно настолько, чтобы посмотреть ей в лицо. Его очки съехали, но он не поправлял их. Его ладони легли ей на щёки, большие пальцы гладили скулы, стирая невидимые слёзы.

— Это война, — сказал он тихо. — По-настоящему. Это больше не игры, Гермиона. Если ты останешься рядом со мной... ты станешь мишенью. Ещё большей, чем раньше.

— Я давно мишень, — ответила она твёрдо, глядя ему прямо в глаза. В её взгляде была та самая стальная решимость, которую я так любил. — Я грязнокровка, подруга Гарри Поттера. Я выбрала свою сторону на первом курсе, когда пошла искать тролля.

Гарри судорожно выдохнул, словно она только что спасла ему жизнь.

— Я не смогу без тебя, — признался он. — Я не знаю, что делать. Я просто... я просто Гарри.

— Ты Гарри, — кивнула она, и её руки легли ему на плечи, сжимая ткань мантии. — И ты мой лучший друг. И я не дам тебе упасть.

Воздух между ними заискрился. Пространство сжалось до одной точки. Всё остальное — замок, Снейп, Волдеморт, мёртвые птицы — перестало существовать. Были только зелёные глаза напротив карих.

Я почувствовал, как момент настал. Это был пик. Кульминация всей моей работы.

Они потянулись друг к другу одновременно. Не было ни неловкости, ни вопросов. Это было так же естественно, как гравитация. Как вдох после долгой задержки дыхания.

Их губы встретились.

И в этот момент я зажмурился, потому что вспышка света в астральном плане была ослепительной.

Это был взрыв.

Изумруд и Золото не просто смешались — они сплавились. В точке их соприкосновения родилась новая субстанция. Это был щит. Плотный, вибрирующий купол света, который накрыл их обоих, отсекая холод коридора, отсекая тьму, отсекая страх.

Этот свет был тёплым, как летнее солнце. Он был прочным, как алмаз.

В этом поцелуе не было пошлости или простой подростковой влюблённости. В нём была клятва.

«Я защищу тебя».

«Я буду твоей силой».

«Мы вместе против всего мира».

Я довольно заурчал, чувствуя, как волны этой новой, мощной энергии омывают меня, распушая мою шерсть. Тени в углах коридора шарахнулись прочь, обожжённые этим сиянием. Даже холод камней отступил.

Они целовались отчаянно, жадно, словно пытаясь передать друг другу саму жизнь. Руки Гарри запутались в её волосах, разрушая идеальную причёску, над которой она трудилась два часа. Пальцы Гермионы сжимали его шею.

Наконец они оторвались друг от друга, но не разомкнули объятий. Они стояли, соприкасаясь лбами, и тяжело дышали.

— Вау, — выдохнул Гарри, и на его лице появилась слабая, шальная улыбка.

— Определённо, — прошептала Гермиона, и её щёки пылали так ярко, что могли бы осветить путь до башни. — Это было... очень стратегически важно.

Гарри тихо рассмеялся — звук, который я боялся, что он забыл.

— Стратегически?

— Укрепление морального духа войск, — серьёзно кивнула она, но уголки её губ дрогнули. — И создание единого фронта.

— Мне нравится такая стратегия, — он снова поцеловал её, на этот раз быстро, в нос, и выпрямился, подбирая с пола мантию-невидимку.

Мир вокруг всё ещё был опасным. Малфой всё ещё плакал в темноте. Снейп всё ещё плёл свою паутину. Но теперь всё изменилось.

Гарри наклонился и поднял туфли Гермионы.

— Обувайся, Золушка, — сказал он мягко. — Ты замёрзнешь.

Гермиона послушно обулась, опираясь на его руку. Её аура теперь была ровной, мощной, насыщенной золотом, в котором плавали изумрудные искры. Она больше не боялась. У неё была цель, и у неё был Он.

Я поднялся, потягиваясь. Моя миссия в этом коридоре была завершена. Сплав получен. Броня выкована.

— Пойдём, Живоглот, — позвал меня Гарри, протягивая руку. — Пора убираться отсюда, пока Филч не вернулся.

Мы двинулись обратно, к башне Гриффиндора. Они шли рядом, их пальцы были переплетены так крепко, что казалось, их не разъединить даже заклинанием. Я трусил рядом, высоко подняв хвост, чувствуя себя генералом, возвращающимся с победоносной битвы.

Коридоры Хогвартса всё ещё хранили свои тайны. Тени всё ещё прятались по углам. Но теперь, глядя на сияющий кокон, окружающий моих людей, я знал: тьма может скалиться, может кусать, может пугать. Но она не пройдёт.

Потому что там, где есть такая Гармония, теням нет места.

Я, Живоглот, Хранитель Золотого Сияния, позабочусь об этом. А пока... мне определённо полагается миска тёплого молока. Спасение мира чертовски разжигает аппетит.