Клятва и Мера (джен)

В то утро все, кроме самых смелых, отвели взгляд.

В холодных, освещённых факелами коридорах, когда ночь сменилась днём и зазвонил одинокий колокол третьей стражи, оруженосцы начали шевелиться, готовя доспехи своих господ и ворча на погоду и время. Обычно в это время кипела работа, звучали шутки и сплетни, но в то утро все замерли и притихли, когда Стурм поспешил к конюшням. Молчаливые, почти смущённые рыцари и оруженосцы отвели взгляды. Даже слуги, обычно равнодушные к событиям в Соламнии, зашептались, когда он проходил мимо, и начали делать оберегающие знаки.

— Провожают обречённого, — пробормотал Стурм себе под нос, выходя в большой центральный двор, погружённый в темноту и засыпанный последним снегом в этом сезоне. Дерек Страж Короны, давно бодрствующий по таинственным причинам, стоял в двух шагах от двери конюшни, окутанный паром и одеялами. Рядом с ним стояли двое Джеффри, его сообщников с бледными лицами. Все они были аристократами из знатных семей, и у них троих с утра не было никаких дел. Стурм мог только догадываться, что могло заставить их встать с тёплых постелей и прервать прекрасные сны.

Когда Стурм вошёл в конюшню и потянулся за своим седлом, которое висело на привычном месте на стене, он обнаружил, что оно привязано и спутанными сухими лозами, причудливо украшенными вечнозелёными ветками. Он услышал смех снаружи и в гневе выдернул седло из спутанной зелени. Лозы порвались, он пошатнулся вместе с седлом, и из темноты и холода донёсся хор юных голосов.

"Верни его в объятья Хумы", — пели они.

Верни его в объятья Хумы,

В чертоги светлые небес,

Даруй покой, облегчи думы

Пока свет жизни не исчез,

Из глаз его, в полях сражений

В удушливом дыму войны,

Даруй ему освобожденье,

И вечных звезд мирные сны...

(прим.: перевод стиха — мой)

Стурм вышел из конюшни. Сам того не желая, он не смог сдержать улыбки. В конце концов, мальчики пели соламнийскую похоронную песню.

Они закончили куплет и презрительно встали перед ним. Дерек Страж Короны раскраснелся и запыхался от фальшивого пения, но он возвышался над своим соперником, его кожаные доспехи были изношенными и грязными, и лицо было почти таким же. Позади него два бледных Джеффри с лицами, похожими на морды летучих мышей, злобно расхохотались.

Стурма осенила безумная мысль. Если он действительно собирается исполнить желание Дерека Стража Короны и никогда не вернуться из этого странного и злополучного путешествия, почему бы ему не уйти так же, как его отец покинул свой опечаленный гарнизон в ту легендарную ночь, когда пал замок Светлых Мечей? Действительно, почему бы ему не уйти смеясь?

Внезапно Стурм сам подхватил траурную песню:

Последний вздох его истает -

Умчится с ветром в вышину,

Туда, где ворон не летает,

Лишь, разрывая тишину,

Слышится клёкот ястребиный,

Он предрекает чью-то смерть,

И на блестящих птичьих спинах

Мятежный дух покинет твердь...

(прим.: перевод стиха — мой)

Стурм пел всё громче и громче, заглушая сначала одного Джеффри, потом другого, а затем и самого зачинщика Дерека. Озадаченные и немного напуганные оруженосцы попятились от конюшни, а Стурм последовал за ними и запел ещё громче.

Совершенно выбитые из колеи Джеффри развернулись и побежали, оставив Дерека одного посреди двора. Стурм подошёл к нему и запел ещё громче, пока в окнах башни не замелькал свет и не засияли огни. Рассерженные рыцари проснулись от странной шутки Дерека, которая обернулась против него.

Высокомерный сквайр быстро попятился, и улыбка исчезла с его лица, когда он посмотрел в суровые глаза этого явно обезумевшего южанина. Дерек Страж Короны был так сосредоточен на своём отступлении, что не заметил молодого садовника Джека, который остановился позади него, чтобы передохнуть после неприятной работы — вывоза тачки с навозом из конюшни.

Было очень жаль, что он этого не заметил.

Дерек упал навзничь в тачку, но его падение смягчило довольно свежее содержимое. Он выбрался из тачки, споткнулся и упал, а Стурм громким и торжествующим голосом закончил погребальную песнь.

Стефан и Гунтар стояли на крепостной стене над мальчиками, глядя на них сверху и слушая странную утреннюю музыку.

— Он весь в своего отца, истинный Светлый Меч, — тихо сказал лорд Гунтар своему старому другу.

— Еще не совсем, — поправил его Стефан. — Но, если будет на то воля богов, он станет настоящим Светлым Мечом.

* * *

Стурм снова улыбнулся, оседлав коня. Он чувствовал себя диким, неутомимым и на удивление свободным.

Дерек покраснел, разозлился и попятился, на этот раз очень осторожно, оставив своё высокомерие наследника первого рода позади, на заснеженном дворе. Лорд Бонифаций в ярости спустился по ступеням, ведущим в Рыцарский зал, и схватил перепачканного оруженосца за чистый рукав.

— Как ты смеешь тратить целое утро на эти игры? — прорычал Бонифаций, — Если еще до рассвета тебе предстояло выполнить сотню поручений! Они зашагали через двор, рыцарь отчитывал своего оруженосца и засыпал его непонятными вопросами. Садовник Джек спрятал щербатую улыбку и покатил за ними тачку, тихо напевая мелодию погребальной песни Стурма.

Стурм усмехнулся, наблюдая за процессией. Несомненно, Дерека окатят водой и затем отправят в его устланные коврами покои, где он будет злиться и вспоминать, что ему следовало сделать или сказать, когда выскочка из Утехи набросился на него, хохоча и распевая погребальные песни.

— Дай ему денёк, Луин, — прошептал Стурм кобыле, которая приветственно фыркнула в медленно рассеивающейся темноте конюшни. — Дай Дереку денёк, а я пока уеду подальше, и никто не узнает, что произошло сегодня утром во дворе.

Территория замка уже была освещена бледно-серым светом. Лампы в башне теперь казались тусклыми, а летучие мыши и прочая ночная живность устремилась в безопасные пещеры и амбары в низинах. Далеко на равнине вырисовывался горизонт.

К тому времени, как Стурм вывел Луин во двор и подвёл к южным воротам, уже взошло солнце. Лорд Стефан был там, чтобы проводить его. Сквозь седые пряди его бороды пробивался туман. Гунтар тоже был там и строго осмотрел молодого человека, убедившись, что его лошадь правильно оседлана, а унаследованные доспехи подходят ему по размеру, и он выглядит так как и подобает рыцарю Соламнии.

— Эти фамильные доспехи немного… великоваты тебе, парень, — разочарованно заявил Гунтар, скептически глядя на нагрудник Ангриффа, который был настолько широким и глубоким, что казалось, будто кто-то посадил Стурма в клетку. — Может, у тебя в покоях найдётся что-то более подходящее?

Стурм покачал головой.

— Да, лорд Гунтар, так было бы надежнее. Но будет ли это правильно? Думаю, нет. Ибо я — Светлый Меч, призванный лордом Дикой Природы. Моё наследие следует за мной туда, куда знают путь лишь боги. Юноша сдержал улыбку. Эту речь он репетировал, пока расчёсывал кобылу, и ему казалось, что она звучит убедительно и взвешенно, что это подходящая концовка и пролог к его собственному великому приключению.

«Напыщенный деревенщина, — подумал лорд Стефан с добродушным весельем. — Грохочет в этом гробу-нагруднике. Посмотрим, как "Светлый Меч" и его наследие воспримут грядущие новости».

— Боги знают, где он на самом деле, Стурм Светлый Меч, — громко объявил Стефан, когда за его спиной открылись огромные дубовые ворота Башни Верховного Жреца. — Но, без сомнения, твоя первая цель — Южные Темнолесья, и путь туда, похоже, указывает тебе сам лорд Вертумн…

Стурм широко раскрыл глаза, взглянув через плечо Стефана. Непостижимым образом из булыжников у подножия Южных ворот выросли виноградные лозы, которые оплели огромный проход, словно гигантская зелёная паутина. А на крыльях Хаббакука, спускающихся на юг и восток к скалистым предгорьям, из ниоткуда появилась узкая полоса травы. За ночь она распространилась от ворот замка до Соламнийских равнин. Она была яркой, как зелёный огонь, и безупречной, как лента или ковёр под ногами вельможи.

— Радушный он хозяин, этот Вертумн, — слабо пошутил Стурм, потирая плечо, которое внезапно начало пульсировать. — Действительно, радушный, раз провожает меня из Башни в свой замок. Его слова словно растворились в туманном воздухе.

— Я надеюсь, что это предприятие не такое мрачное, каким его представляет ваш друг, Страж Короны, — сказал лорд Стефан. — Тем не менее, я не могу лгать, говоря, что путь будет легким. Но пусть Дракон и Богомол также направляют тебя, и пусть Серая Книга откроется и явит тебе свою мудрость.

«Становлюсь напыщенным», — подумал лорд Стефан. — "Должно быть, дело в раннем часе и этом буйстве растительности." Рыцарей это тоже застало врасплох — магия Вертумна добралась до самых ворот крепости. Это была узкая, но густая полоска зелени. Лорд Гунтар вышел из ворот и коснулся её сначала мечом, а затем голой рукой. Стефан последовал его примеру, весенняя трава показалась ему тёплой и податливой. От этого прикосновения его охватила странная, необъяснимая тоска по глухим местам, по нетронутой зелени леса.

— Да направят тебя Дракон и Богомол, — снова прошептал он, когда Стурм осторожно вывел лошадь из лабиринта зелени на волшебную тропу Вертумна. Бонифаций и Гунтар тоже наблюдали за ним со стен, и всем троим рыцарям юноша казался хрупким и совершенно неподготовленным. Лорд Стефан снова пожалел, что Клятва и Мера не позволили им взять в руки оружие и отправиться в путь вместе с ним.

Парень с громким именем Светлый Меч мог быть кем угодно, но только не сыном лорда Ангриффа — ни внешне, ни по духу. И кто знает, что ждало его впереди?

* * *

Бонифаций оттащил своего запыхавшегося оруженосца в укромное место за пределами сада. Оно находилось рядом с сараем, где среди разбитых статуй и обломков гномьей ирригационной системы, которая давно не работала, лежали садовые инструменты.

Он огляделся и быстро набросился на своего незадачливого племянника с расспросами.

— Всё готово, Дерек?

— В-всё? — нервно заикаясь, спросил мальчик.

— Всё, ты, изнеженный глупец! Ловушка у брода, болезнь кобылы, засада, сюрприз в деревне...

— Лорд Бонифаций, дядя, пожалуйста! — шёпотом взмолился Дерек, отчаянно кивая в сторону Джека, который невозмутимо складывал навоз в кучу у входа в сад. Садовник вытер руки и осторожно пробрался через лабиринт цветов, где опустился на колени и стал рассматривать зелёный бутон зелёной розы.

— Не обращай на него внимания! — приказал Рыцарь низким и угрожающим голосом. — Он всего лишь слуга и простофиля, но, возможно, даже он справился бы лучше с подготовкой сюрпризов для этого глупца — Светлого Меча.

— Можете быть спокойны, сэр, — холодно ответил Дерек, в его голосе слышались гнев и достоинство. — Клянусь Паладайном и всеми богами добра, вы можете быть уверены, — всё, что вы запланировали для Стурма Светлого Меча, готово и ждёт только его… благородного присутствия.

Услышав эти слова, великий соламнийский фехтовальщик расслабился и ослабил хватку, которой удерживал оруженосца. С любопытной улыбкой он посмотрел на юношу.

— Странный выбор богов для подобной клятвы, Дерек Страж Короны. Воистину странный.

* * *

Стурм восхищался тем, как зелёная полоса повторяет выбранный им и заранее спланированный маршрут.

Она ползла через Крылья Хаббакука, огибая Лес Харта — небольшую чащу, в которой среди вечнозелёных деревьев и клёнов растут единственные в предгорьях Вингаарда валлины. Она сверкала на юге, исчезая в утреннем тумане, но, несомненно, вела к реке, к провинциям Лемиша за ней и к сердцу этой неспокойной страны, где лежали Южные Темнолесья.

Казалось, будто его путь был заранее намечен. И всё же, несмотря на то, что Зелёный Человек указал ему дорогу, Равнины Соламнии больше не были безопасным и простым путём, ведь времена изменились со времён великих героев — Винаса Соламна, Бедала Светлого Меча и Хумы — Победителя Драконов, — когда страна была праведной и справедливой, а от врагов её защищали крепкие копья и ещё более крепкие убеждения.

Теперь те древние времена было почти невозможно представить. Сельская местность погрузилась в агрессию и гнев по отношению к рыцарям. Крестьяне бунтовали, неракские бандиты совершали набеги на восточные границы, а в центральных землях, по слухам, поселились ещё более тёмные существа — чешуйчатые, хитрые, похожие на рептилий, которые похищали младенцев и убивали скот, проходя ночами через деревни, словно холодный ветер, шевеля солому, грохоча дверьми, и тревожа камни…

Стурм вздрогнул. Перед ним до самого горизонта простирались равнины, окутанные туманом и усеянные ржавыми пятнами отмершего вереска, над которыми, словно блестящая перевязь, тянулась зелёная лента травы. Это был безликий и суровый пейзаж, где он мог бы потеряться на несколько дней, если бы тропа исчезла или он неосторожно свернул не в ту сторону. Здесь царила странная тишина, словно даже ветер не мог здесь говорить.

Луин под ним безмятежно фыркнула и остановилась, чтобы пощипать травку на светлой тропе Вертумна. Стурм повернулся в седле и посмотрел назад, на горы Вингаард, где в лучах утреннего солнца блестел огромный шпиль Башни Верховного Жреца. Хотя обратный путь занимал всего три часа, башня казалась такой далёкой, словно находилась в самом сердце другой эпохи.

Он снова повернулся к зелёной тропе. Она тянулась перед ним, указывая путь, который вдруг показался ему враждебным. Через стремительно текущую реку Вингаард, вниз, к крепостям хобгоблинов в Троте, — и всё это лишь прелюдия к самому Темнолесью и к тому, что задумал Вертумн.

— Да меня одна только дорога туда убьёт, — с тревогой прошептал Стурм.

И действительно, дорога туда для некоторых была опасной. Слухов об опасностях на дорогах Соламнии ходило предостаточно, и все они были мрачными. Был караван из Каэргота, пропавший на несколько дней. Его повозки нашли всё ещё катящимися по дороге к крепости Телгаард, лошади были запряжены, но возницы и пассажиры бесследно исчезли. Была там и дюжина паломников из Каолина, направлявшихся к святыням Палантаса. К тому времени, когда их обнаружила поисковая группа лорда Гунтара, от тел паломников, повешенных на нижних ветвях валлиновых деревьев, остались лишь обглоданные зверьми кости.

Стурм протёр глаза и плотнее укутался в плащ. Дважды ему казалось, что кто-то идёт за ним по пятам, но, оглянувшись, он видел только бледный солнечный свет и колышущуюся на ветру высокую траву.

Он знал, что гномы рассказывали ещё более мрачные истории, и его воображение продолжало рисовать картины. Как хобгоблины научились имитировать плач человеческого младенца, чтобы заманить добросердечных селян в укромное место в густом тумане…

Туман! Стурм выпрямился в стременах. Пока он собирался с мыслями, кобыла остановилась на зелёной лужайке и безмятежно щипала траву перед собой.

Из низин вокруг него, словно духи, поднимались неестественно густые клочья тумана. Солнце светило косо и тускло. Воздух был белым, а на больших расстояниях, где туман полностью закрывал солнечный свет, — серым.

Стурм наклонился вперёд и прищурился, положив руку на рукоять меча. Значит, это был еще не вечер, а только густой туман. Он прищёлкнул языком, подгоняя кобылу, и Луин с осторожностью двинулась дальше, ставя одну ногу перед другой, словно шла по болоту или по краю обрыва.

Затем откуда ни возьмись зазвучала музыка — старинная хорнпайпская мелодия в миноре. Стурм выхватил меч и развернулся в седле, но вокруг были только туман и музыка. Он тут же почувствовал себя глупо, как будто выхватил меч, чтобы сразиться с воздухом.

— Выходи, Вертумн! — выкрикнул Стурм, и его голос зазвенел от гнева. — Вылезай из своего тумана, без этих фокусов, и давай разберёмся. Меч на меч, рыцарь на рыцаря, человек на человека!

Но музыка продолжала звучать безмятежно и непрерывно, мелодия менялась и повторялась, но всегда была узнаваема и в то же время никогда не была прежней. Туман начал танцевать под эту музыку, кружась и извиваясь в безумном хороводе. Теперь Стурм не видел земли. Казалось, будто Луин идёт по мелководью неизвестно куда.

Юноша осторожно спешился и пошёл рядом с кобылой, делая каждый шаг с опаской. Он больше не чувствовал под ногами молодую траву и начал подозревать, что сама земля превратилась в туман.

— Крепость… Вингаардская крепость слева? Заходящее солнце… — бормотал Стурм. Теперь было бесполезно спрашивать дорогу, даже если бы он смог вспомнить её посреди этой адской, сбивающей с толку музыки. Условия в которых ему приходилось двигаться — быстро менялись, и он ненавидел себя за то, что уже заблудился.

Около часа Стурм брёл в тумане, он безнадежно сбился с пути, а его мысли менялись от недоумения к тревоге.

Внезапно музыка стихла. Последовавшая за этим тишина тоже была напряженной и враждебной, как будто сама равнина затаила дыхание в ожидании какого-то ужасного преступления. Стурм почувствовал, как его меч задрожал в руке.

Несколько минут он продолжал шагать, ступая ещё более осторожно. Уханье совы в расщеплённом бурей дубе звучало как зов из преисподней, и пару раз парню показалось, что он слышит неподалёку детский плач. Эти звуки едва не довели его до паники. Дважды он уже был готов вскочить в седло, но оба раза брал себя в руки и продолжал идти.

— Это всё, чего тебе не хватает! — сердито прошептал он. — Навернуться с лошади в густом тумане! Ты разобьешь себе голову и вытрясешь из неё те жалкие остатки мозгов, что там ещё остались!

Наконец, заподозрив, что он, возможно, возвращается в Башню, Стурм решил остановиться и переждать туман.

— Разве Дереку Стражу Короны не понравится, — спросил он у Луин, — если я вдруг выйду из тумана перед большими южными воротами, и просто скажу, что заблудился?

Он стиснул зубы.

— Клянусь Хумой! — выругался он. — Я лучше умру, чем позволю этому негодяю хоть на мгновение восторжествовать!

Луин склонила свою длинную шею над плечом парня и задумчиво жевала его волосы.

Они ждали вдвоём: старая кобыла и молодой всадник. Дремали, то и дело просыпаясь от хлопанья крыльев перепелов и возни белок вдалеке на деревьях. Наконец наступил вечер, и вокруг них воцарилась тишина.

* * *

Стурм резко проснулся. На мгновение ему показалось, что он снова в Башне Верховного Жреца, в безопасности, в казармах оруженосцев. Но он был вооружён и в плаще, а его спальное место оказалось на открытом воздухе. Он перевернулся и глупо заморгал, сразу вспомнив, где находится.

— Луин! — прошептал он. Кобыла убежала, но была где-то поблизости. В предрассветной тьме он слышал, как она принюхивается и перебирает копытами землю. Стурм с трудом поднялся на ноги, нагрудник отца был слишком тяжёлым и мешал сохранять равновесие. В последний раз покачнувшись, юноша выпрямился и направился на звук.

Внезапно налетел лёгкий ветерок, и он сразу же узнал этот звук, когда услышал его много лет спустя в руинах Кзак Царота. Сначала он подумал, что это штормовой ветер колышет листья, но воздух был неподвижен. Стурм подумал о Вертумне, о неестественной смене времени года…

Он споткнулся, когда его обдало горячим ветром, несущим запах серы, пепла и гнева. Сначала ему показалось, что равнины горят, что туман вокруг него воспламенился. Он задыхался.

Стурм развернулся и отчаянно свистнул, подзывая Луин. Кобыла спокойно вышла из тумана и клубов дыма, остановившись лишь для того, чтобы лениво пощипать невысокий куст клевера. Он подбежал к ней, забрался ей на спину…

И вцепился в неё изо всех сил, когда Луин почувствовала что-то помимо резкого запаха — есть ещё больший, ещё более зловещий ужас. Она тут же в панике лягнула землю и поскакала в туман.

Стурм вцепился в поводья, его лодыжка застряла в стремени. Он тщетно пытался забраться в седло, но Луин летела сквозь туман, не разбирая дороги, и Стурму оставалось только держаться. Позади него шорох затих, а затем возобновился, на этот раз гораздо громче. Такого звука юноша ещё не слышал. Он подумал о циклонах, о свирепом аферском вихре, который проносится по горным перевалам, сносит деревья и дома, а затем вырывается на равнины. Луин скакала всё быстрее, её гнедая с проседью шерсть блестела от пота и была покрыта пеной, но шум приближался, становясь всё громче, стремительнее и настойчивее.

Стурм подумал о том, чтобы потянуться за мечом и обернуться лицом к тому, кого Вертумн послал за ним. Но Луин скакала по Соламнийским равнинам, словно сама стала ветром. Если бы он убрал хоть одну руку с поводьев, то рисковал бы свернуть себе шею или сломать спину, а то и вовсе разбиться насмерть, покатившись по твердой земле. Тогда он вцепился в седло, пытаясь перекинуть ногу через него один раз, другой, третий, но из-за скорости лошади и тяжести доспехов он не мог удерживать равновесие. Туман позади него начал светиться угрожающим кроваво-красным светом, и в самом сердце этого света к нему на кожистых крыльях летучей мыши устремилась огромная тёмная фигура. Воздух становился всё горячее и горячее, пока жар не сделался невыносимым.

И вдруг, совершенно неожиданно, музыка заиграла снова, туман сомкнулся вокруг них, и красный свет отвернулся от него, унося с собой звук и жар. Кашляя и задыхаясь, Стурм, сидящий верхом на кобыле, смотрел, как туман расступается и поглощает неуклюжую, обтянутую кожей фигуру преследователя. Жар исчез и шум стих.

Музыка эхом металась в скалах вокруг них. На этот раз мелодия была другой — быстрый марш, полный ритма и задора, настолько заразительный, что соловьи, сидевшие на потемневших ветвях дуба и граба, начали трещать и подпевать в такт. Луин перешла на рысь, а затем на шаг, и Стурм, запыхавшийся и сбитый с толку, наконец удобно устроился на ее спине.

— Клянусь Бранчалой, это было странно! — пробормотал молодой человек. Он огляделся по сторонам, когда туман рассеялся и превратился в дождь, падающий на твердую бесплодную землю. Над ним в ночном небе Соламнии появились звезды — сначала луны, затем яркие Сирион и Реоркс. Судя по ним, он был на много миль южнее того места, где должен был находиться.

— Что… что это было, Луин? — спросил он. — И… где мы?

Туман рассеялся, и Стурм, сидя верхом на лошади, мог видеть равнину на некотором расстоянии. Вдалеке на западе виднелась деревня, её тусклые огни мерцали в ясной зимней ночи. Это была заманчивая перспектива — тепло и укрытие на то время, что оставалось до рассвета.

Но Стурм знал крестьян и понимал, какую непримиримую ненависть они питают к Ордену. В какой бы деревне ни горел свет, вряд ли «Зимородок», «Корона» и «Роза» были желанными гостями в местных домах.

Вздохнув, юноша перевёл взгляд на восток, туда, где на горизонте виднелись две башни большого замка, едва различимые в лучах восходящего солнца и угасающем белом свете Солинари. Это был не замок Светлых Мечей, это точно, но это был замок, а замки в этих краях служили убежищем для тех, кто давал Клятву и соблюдал Меру.

Медленно, не торопясь, Стурм направил свою лошадь на восток, к башням, которые, казалось, поднимались из-под земли прямо перед ним, словно призрак. Уже почти рассвело, когда показались зубчатые стены, и в тусклом сером свете раннего утра он разглядел выцветший флаг замка, развевавшийся на огромном щите над западными воротами.

Герб был потрёпанным, краска на нём облупилась, но Стурм достаточно хорошо знал историю своей семьи, чтобы различить его очертания: красный цветок на белом облаке на синем поле.

— Ди Каэла! — выдохнул Стурм. — Родовой замок моей бабушки! Мы далеко на юге от того места, где должны быть, добрая Луин. Но в каком-то смысле, я полагаю, мы дома.

Кобыла снова фыркнула, предвкушая скорое прибытие в укрытие. Её шаг постепенно превратился в рысь, затем в галоп, и она с удвоенной энергией понесла Стурма Светлого Меча к потрёпанным воротам дома его предков.