Иной Невилл Лонгботтом. Книга 1 (джен)

Удивительный успех на Трансфигурации стал яркой, но мимолётной вспышкой в череде школьных будней Невилла. Восторг, который он испытал, быстро угас под тяжестью ежедневных поражений. Хогвартс продолжал испытывать его на прочность. Лестницы по-прежнему заводили его в тупики, он забывал пароли от гостиной, и его психика совершенно не адаптировалась к нападкам Пивза.

Утро понедельника принесло с собой не только проливной дождь, барабанивший в высокие готические окна замка, но и урок, о котором Невилл знал на удивление мало. Он слышал лишь общие, невразумительные слухи: «Зельеварение — это трудно», «Профессор Снейп — не самый добрый человек, который особенно недолюбливает Гриффиндорцев». В целом, Невилл подходил к этому уроку с настороженным, но всё же открытым сердцем. В конце концов, Трансфигурация тоже казалась ему ужасной, пока он не сотворил чудо с иголкой.

Класс располагался в подземелье замка, пропитанном постоянным, едким холодом и сыростью. Стоял стойкий запах плесени, серы и, судя по всему, чего-то горелого. Стены были уставлены стеклянными банками с мерцающими органами неведомых существ, а свет от свечей отбрасывал на стены пляшущие, уродливые тени. Невилл сел вместе с Симусом за один из тяжёлых, щербатых столов.

Профессор Северус Снейп вошёл в класс бесшумно, как призрак. Чёрная мантия развевалась за ним, а его длинные, сальные волосы обрамляли бледное, невыразительное лицо. Он был пугающим. Лишь от одного его вида Невилл вздрогнул и съёжился. Его взгляд, холодный и проницательный, скользил по ученикам, будто выискивая малейший повод для уничижительной ремарки. Невилл сразу понял, что на его уроках лучше не ошибаться.

Голос профессора был низким и тягучим.

— Вы здесь, чтобы постичь тонкую науку и точное искусство приготовления зелий, — начал он, не повышая голоса, но каждое его слово звучало как удар гонга. — Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства. Но я требую точности. Я требую дисциплины. И я требую тишины. Я не терплю идиотов, которые путают корень с корой, и чьё неумение может поставить под угрозу жизнь окружающих.

После этой короткой речи царившая в классе тишина стала абсолютной. Его взгляд, полный бездонного презрения, скользнул по всему классу.

Снейп продолжил: он говорил о славе, о закупоривании смерти, о том, как остановить потоки крови. Он создал атмосферу, где ошибки были не просто ошибками, а потенциальными преступлениями.

Затем он остановился, и, как Невилл позже понял, начался его любимый ритуал — публичное унижение Гриффиндорцев.

— Поттер! — неожиданно произнёс Снейп. — Что получится, если я смешаю измельчённый корень асфоделя с настойкой полыни?

Гарри, которого, очевидно, застали врасплох, покачал головой.

— Я... я не знаю, сэр.

На лице Снейпа появилось презрительное выражение. Невилл ждал, что сейчас он обязательно переключится на него. Какой бы вопрос ни прозвучал, ответ у него, естественно, будет таким же, как у Гарри.

— Так, так… Очевидно, известность — это далеко не всё. Но давайте попробуем ещё раз, Поттер. — Снейп упорно не желал замечать поднятую руку Гермионы. — Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать?

— Я не знаю, сэр, — признался он.

— Похоже, вам и в голову не пришло почитать учебники, прежде чем приехать в школу, так, Поттер?

Профессор продолжал игнорировать дрожащую от волнения руку Гермионы и унижать Гарри под еле сдерживаемый смех слизеринцев. Особенно выделялась Милисента Булстроуд. Она отличалась гораздо более плотным телосложением, чем Невилл, и тяжёлой челюстью.

«Похоже, у Снейпа особая нелюбовь к знаменитостям», — решил Невилл.

Выписав штрафные очки Гриффиндору, профессор прошелся по классу; его глаза, чёрные и холодные, остановились на Невилле.

— Ах, да, Лонгботтом, — прошипел Снейп. — Драматическое появление на церемонии, не так ли? Неудивительно. Кажется, талант к падениям — единственное, что вы унаследовали от своих героических предков.

Волна смеха пронеслась по столам Слизерина. Невилл втянул голову в плечи. Снова смех.

Затем началось практическое занятие. Им нужно было сварить простейшее зелье для излечения фурункулов.

Невилл работал в паре с Симусом. Снейп кружил по классу, его чёрная мантия развевалась, как крылья летучей мыши. Он критиковал почти всех: то неправильно нарезаны корни, то пересушена крапива. Единственным, к кому он не придирался, был Малфой, которого он даже ставил в пример за идеально сваренных рогатых слизней.

— Невилл, ты уверен, что нужно добавлять это сейчас? — прошептал Симус, глядя, как Невилл дрожащей рукой тянется к банке с иглами дикобраза.

Конечно, тот не был в этом уверен. Его лоб был покрыт испариной. Ему так хотелось повторить успех Трансфигурации. Он хотел показать, что он не такой безнадёжный, как все думают. «Ничего не перепутать. Сделать идеально». В голове вертелось очень много ненужных мыслей. Они мешали ему сконцентрироваться. Он видел, как Снейп приближается к их столу, его крючковатый нос навис над их котлом. Страх парализовал разум Невилла. Он помнил, что нужно снять котёл с огня перед добавлением игл. Он помнил это минуту назад. Но взгляд Снейпа, полный холодного презрения, вытеснил эту мысль. Невилл хотел лишь одного — быстрее закончить, чтобы этот кошмар прекратился.

— Вот так, — выдохнул он и, не снимая котла с огня, высыпал внутрь горсть игл дикобраза.

Реакция была мгновенной и катастрофической. Раздалось громкое шипение, их с Симусом котёл расплавился в бесформенную лепёшку. Жидкий, горячий металл потек по столу, поток ядовито-зелёной жидкости выплеснулся наружу. От зелья поднялся едкий чёрный дым, который тут же наполнил подземелье. Класс зашёлся в кашле.

— Идиот! — проревел Снейп, взмахнув палочкой, чтобы убрать пролитое зелье, но было уже поздно.

Невилл, в отличие от Симуса, не успел отскочить. Зелье окатило его. Боль пронзила острая и жгучая, словно тысячи раскалённых иголок впились в кожу.

Он закричал, падая на пол. В ту же секунду на его руках и ногах начали вздуваться огромные красные фурункулы. Боль была невыносимой, она застилала глаза слезами. Он снова всё испортил.

— Ты непроходимый тупица, Лонгботтом! — вновь оскорбил его Снейп, нависая над скорчившимся на полу Невиллом. Лицо профессора выражало крайнюю степень отвращения. — Я же велел тебе, прежде чем добавлять иглы, снять котел с огня! Финниган, отведите его в больничное крыло!

А потом он повернулся к Гарри и Рону, работавшим за соседним столом.

— Вы, Поттер, почему не сказали ему, что нельзя преждевременно добавлять в зелье иглы дикобраза? Или вы подумали, что если он ошибется, то вы будете выглядеть лучше него? Из-за вас я записываю ещё пять штрафных очков на счёт Гриффиндора.

Невилл, всхлипывая и стараясь не касаться болезненных волдырей, с помощью Симуса поднялся на ноги. Он чувствовал на себе взгляды всего класса: испуганные — гриффиндорцев и злорадные — слизеринцев. Он не выдержал и уже окончательно разревелся. Не столько от боли, сколько от очередного унижения.

Он не был готов, что профессор может позволить себе такие жёсткие оскорбления в адрес ученика. Так грубо и у всех на виду.

— Вы плохой… вы очень плохой человек! Я вас ненавижу! — сквозь боль проревел Невилл, глядя с невиданной для него злостью на Снейпа, сам не осознавая, что говорит, но Симус уже тащил его за дверь.

Коридор встретил их прохладой и тишиной, но в ушах Невилла всё ещё звучал голос профессора: «Идиот. Непроходимый тупица!».

Успех на Трансфигурации теперь казался далёким сном, нелепой случайностью. Реальность вернулась на своё место. Он был Невиллом Лонгботтомом, мальчиком-катастрофой, который плавил котлы, терял жаб и подводил всех вокруг.

Пока они поднимались по лестнице, и каждый шаг отдавался пульсирующей болью в покрытых нарывами ногах, Невилл думал о том, что, возможно, Шляпа всё-таки ошиблась. Хаффлпафф, где ценят таких неудачников, как он, был бы лучшим местом. Или даже магловская школа. Потому что здесь, в Хогвартсе, для выживания требовалось нечто большее, чем просто желание быть хорошим. А у него этого «чего-то», кажется, было совсем мало.

Путь в больничное крыло казался до невозможности долгим. Он хромал, поддерживаемый Симусом, который в ужасе заикался о том, как Снейп может быть настолько жестоким.

Мадам Помфри, главная целительница Хогвартса, выглядела как всегда сурово, но действовала быстро. Она лишь неодобрительно покачала головой, увидев пунцовые, уродливые вздутия на руках и ногах первокурсника.

— Ещё один? Зелье от фурункулов, как понимаю? — пробормотала она, укладывая его на белоснежную койку.

Боль от фурункулов была жгучей и пульсирующей, но Невилл почувствовал облегчение, когда она нанесла на них густую, прохладную пасту, пахнущую мятой и чем-то металлическим.

— Каждый год одно и то же. Снейп совершенно не щадит нервную систему детей... Лежи смирно, Лонгботтом, иначе они полопаются.

Пока Симус, запинаясь, объяснял про котёл, иглы дикобраза и не снятый с огня сосуд, мадам Помфри уже готовила противоядие. Её движения были резкими и точными. Она заставила Невилла выпить мерзкую на вкус, мутную жидкость.

Боль начала отступать почти сразу, сменившись леденящим онемением, а затем нестерпимым зудом. Но это был рай по сравнению с тем, что было. Он слышал, как Симус, получив от мадам Помфри краткий инструктаж — «Скажите профессору МакГонагалл, что мистер Лонгботтом пробудет здесь до вечера завтрашнего дня, как минимум», — нерешительно попрощался и удалился.

Чувство стыда, однако, не отпускало. К тому же ему предстояло пропустить почти два учебных дня, из-за чего он будет ещё сильнее отставать от однокурсников. В голову лезли угнетающие мысли, которые он безуспешно пытался отогнать. Он лежал, уставившись в белый потолок, чувствуя, как по щекам медленно скатываются горячие слёзы.

Вечер принёс неожиданных гостей. Дверь скрипнула, и в проём просунулась рыжая голова Рона Уизли, за которым маячили Гарри, Гермиона, Симус и Дин.

— Эй, герой, ты как? — шёпотом спросил Рон, оглядываясь, чтобы не привлечь внимание мадам Помфри.

Невилл попытался приподняться на локтях, но поморщился.

— Я... я не герой, — сипло ответил он. — Я идиот. Я всё испортил. Снова.

— Брось, Невилл! — воскликнул Рон, усаживаясь на край кровати. — Ты бы видел лицо Снейпа, когда ты назвал его «плохим человеком» и что ненавидишь его? У него аж глаз задёргался! Это было легендарно. Даже Фред с Джорджем на такое не осмеливались.

— Это было безрассудно, — поправила Гермиона, но в её голосе не было строгости. Она положила на тумбочку шоколадную лягушку, которую принесла с собой. — Но очень смело. И абсолютно несправедливо с его стороны так с тобой обращаться. Он педагог, он не имеет права оскорблять учеников. Я читала устав школы…

— Гермиона, дай уставу отдохнуть, — перебил её Дин, дружески хлопнув Невилла по плечу. — Главное, что ты в порядке. А котел... ну, подумаешь, котёл. У него их ещё много.

Невилл смотрел на них и чувствовал, как ледяной ком в груди начинает таять. Они пришли его поддержать. Они не смеялись. Они смотрели на него не как на посмешище, а как на своего, пусть и очень неуклюжего, товарища.