Проклятые (гет)

Общение со Снэйпом явно шло на пользу Гарри Поттеру. То, чего раньше он не замечал в силу своей возможной недальновидности или ненаблюдательности, сейчас виделось настолько четко, что Гарри иногда боялся того, чему оказывался свидетелем. И на фоне вновь обретенных возможностей прошлая невнимательность становилась непонятной.

Поттер поражался тому, что раньше мог смотреть, и в то же время не видеть; слушать, но не слышать. Теперь анализ поступков или мотивов людей, попытки вычислить или предугадать их дальнейшие действия стали доставлять ему удовольствие. Теперь он научился смаковать каждую подкинутую ему невзначай задачу. Забираясь в глубину предположений и возможных причин, он разделял их на мелкие кирпичики, которыми затем выстраивал фундаменты логических сооружений, потихоньку подбираясь к последнему этажу с его неизменным решением. Все это очень помогло Гарри, когда он вступил в должность преподавателя Хогвартса.

Понятно, что студенты хватали каждое его слово, ведь войну, её героев и, в особенности, историю мальчика-который-выжил-затем-убил-Волдеморта, знали все. Уроки профессор Поттер проводил как когда-то Люпин, Тонкс и Снэйп — в виде практических занятий, естественно не забывая о теоретической части и объемном домашнем задании. Но студенты не жаловались. По крайней мере, те, кто хотели научиться Защите от Темных сил.

На первом же уроке у третьего курса факультетов Гриффиндор и Слизерин Гарри сумел на первоначальном уровне проанализировать способности каждого студента, и довольно быстро подобрал наиболее подходящую программу, в соответствии с собранной им информацией. Со старшеклассниками проводить занятия по Защите было гораздо проще – их магические данные были уже практически сформированы и видны как на ладони. А вот с первыми и вторыми курсами сначала были некоторые проблемы, хотя нескольких студентов Гарри выделил сразу, на первом же уроке.

Безусловно, самым подготовленным из первокурсников был сын Северуса Снэйпа. И на него не могли нарадоваться все преподаватели, многие из которых тридцать лет назад сами обучали Мастера Зелий в Хогвартсе. Однако глава факультета Слизерин не выделял своего сына среди студентов, стараясь быть беспристрастным.

Северус Снэйп изменился за прошедшие после окончания войны одиннадцать лет. Коллеги-преподаватели, знавшие Снэйпа со времен начала его карьеры профессора Хогвартса, отмечали, что Северус стал гораздо мягче относиться к студентам, хотя до характеристики "добрый" ему было очень далеко. С ним стало намного легче общаться, хотя язвительность и фирменная усмешка никуда не исчезли. Спустя некоторое время, его то и дело появляющиеся открытая улыбка или нарочито небрежная манера вести разговор перестали вызывать столь бурные реакции, оставляя лишь приятное удивление. Все эти «странности» доброжелатели связывали с благотворным воздействием близких людей и его статусом семьянина. Теперь люди были ему действительно рады. И вряд ли кто-нибудь был способен предвидеть, что подобные перемены сыграют в будущем очень злую шутку с Мастером Зелий…

* * *

Гарри Поттер и Северус Снэйп, согласовав расписание обоих, выделили несколько менее занятых вечеров рабочей недели, чтобы продолжать заниматься их проектами по разработке новых Зелий. Конечно, за работой они обсуждали учебный процесс и частенько спорили, в основном обо всем, что касалось Эжена.

— Северус, думаю, что ты должен сказать Эжену, чтобы он больше времени уделял общению со сверстниками. Его голова забита только учебой…

— Не могу сказать, что это плохо, — перебил Снэйп. – К тому же, я не довлею на его решения. Если мой сын не желает общаться с теми, кто ему неинтересен, я не в силах его заставить, Гарри.

— Я понимаю, но так твой сын станет изгоем! Ты не замечаешь, что говорят за его спиной студенты?

— Гарри, я достаточно хорошо знаю своего сына и его характер. Хвала Салазару, я смог воспитать Эжена сдержанным человеком, насколько это возможно конечно. Никто из учителей мне не жаловался, что мой сын является причиной раздора между студентами или причастен к скандалам.

— Но я не об этом…

— Время мешать в другую сторону мистер Поттер, — вновь перебил Снэйп чуть более жестким тоном.

Гарри сделал глубокий вдох и начал помешивать зелье против часовой стрелки.

— И все же, если ты позволишь, я поговорил бы с Эженом, — не унимался Поттер. – Может, я смогу заинтересовать его Квиддитчем?

Северус довольно громко хмыкнул.

— Да, я знаю, что его это не привлекает, — начал злиться Гарри, — но может, ты хотя бы поговоришь с ним, чтобы Эжен больше бывал на воздухе? Ты вообще замечаешь, насколько бледен твой сын?

Мастер Зелий убрал занесенную над котлом руку и медленно повернул голову налево, смерив Гарри недобрым взглядом.

— Спешу напомнить, что Эжен – мой сын, и только твой крестник. Возможно, я плохо объяснил тебе. Не надо заменять меня в своем стремлении стать отцом, Поттер!

— Северус, не начинай снова, — умоляющим тоном произнес Гарри. – Я не собираюсь смещать тебя…

— А тебе это и не удастся, — перебил Снэйп. – Довольно. Ты можешь идти, остальную работу я закончу сам.

— Северус, я только хотел помочь…

— Спасибо, но я лучше знаю, как воспитывать своего сына, — сказал, как отрезал Снэйп. – Спокойной ночи, Гарри.

— Доброго сна, Северус, — ответил Поттер и покинул лабораторию.

Садиться за проверку домашних заданий в не самом хорошем расположении духа не хотелось, и Гарри решил пройтись по территории замка. Выйдя на улицу, мужчина постоял возле главных дверей, глубоко вдыхая прохладу вечера. Осень выдалась очень теплая и сухая в этом году: была уже середина октября, но дожди были столь редки, а солнце продолжало греть землю, словно на дворе все еще стояло лето. Но вечерами уже, конечно, было прохладно.

Завернувшись в мантию, Гарри пошел к озеру, размышляя о разговоре с Северусом. Последнее время Снэйп и Поттер спорили только из-за Эжена. Мастер Зелий, увлеченный своими проектами и поисками способов расшифровки древних манускриптов, которые ему удалось отыскать, совсем не замечал явных перемен в своем сыне. Зато их видел крестный Снэйпа-младшего.

Ничего не добившись от Снэйпа, Гарри продолжал наблюдать за крестником, примечая, что мальчик практически на всех уроках сидит один, за слизеринским обеденным столом Эжен так же пребывал в одиночестве. И все это притом, что к пареньку тянулись однокурсники, замечая, что он разносторонне одарен и очень начитан.

Но Эжен не делал ничего, чтобы попытаться подружиться с кем-то из сверстников, напротив, местами все делал для того, чтобы остаться в одиночестве. Любые попытки Поттера поговорить об этом с крестником или с Северусом оканчивались полным фиаско, так как и отец, и сын практически слово в слово заявляли, что, прежде всего учеба, а друзья подождут.

За мыслями о крестнике Гарри не заметил, как дошел до озера. Ноги сами привели мужчину на памятное место на территории Хогвартса – здесь много лет назад Поттер спасал Сириуса Блэка от сотни дементоров. Боль от потери крестного давно стихла, обратившись тихой скорбью и сожалением. Ведь теперь у Гарри была почти семья.

Да, Снэйпов он считал семьей. А Северус давно перестал быть для Поттера учителем, компаньоном или наставником. С годами оба чувствовали, что от былой вражды остались только воспоминания, о которых теперь можно было думать только с грустной улыбкой. Северус, Вивьен и Эжен дали Гарри ощущение привязанности к близким людям, чувство, что в тебе нуждаются и любят. То, чего так не хватало Гарри Поттеру в детстве, когда он жил с Дурслями. Иногда Гарри ловил себя на мысли, что считает Снэйпа кем-то вроде близкого друга или даже старшим братом.

А вот о чем мужчине совсем не хотелось говорить со Снэйпами, так это о своей личной жизни. Да, и зачем обсуждать того, чего, по сути, нет? Спустя пару месяцев после разрыва с Гермионой Гарри стал менять девушек чуть ли не еженедельно. Причем, расставания всегда происходили очень жестко – многие женские сердца разбились вдребезги после встречи с Поттером. И это происходило в течение двух лет, пока Снэйп не поставил Гарри условие: или парень начинает браться за ум, идет получать диплом Мастера Зелий, или Северус берет в компаньоны другого человека. Мало того, Снэйп поговорил с Поттером по-мужски, объяснив ему, что частые смены женщин не помогут боли от потери Гермионы Грэйнджер утихнуть быстрее.

От размышлений Гарри отвлек звук чьих-то приближающихся шагов. Подняв голову, мужчина увидел, что остановился в десяти ярдах от Дракучей ивы. Прищурившись, Поттер смог разглядеть, что из темноты в сторону замка направляется мальчик, уткнувшись в книгу, и совсем не замечает, что уже слишком близко подошел к дереву, которое вот-вот его атакует в силу своей природной нелюбезности к нарушителям территории. Гарри сделал несколько торопливых шагов вперед, но понял, что не сможет привлечь внимание мальчика при всем своем желании.

— Эй! Осторожней! – крикнул Поттер со всех сил. – Дерево! Остановись, оно тебя…

Но Гарри онемел на полуслове. Мальчик, подошел вплотную к дереву, так и не оторвав взгляда от страницы книги. Ива, почувствовав приближение чужака, направила несколько своих тонких, но сильных ветвей на паренька, в котором Гарри безошибочно узнал Эжена. Но ветви, не достигнув цели, вспыхнули огнем, а мальчик пошел дальше, и даже ухом не повел, будто ничего не случилось.

Поттер проводил взглядом крестника, пока тот не зашел в замок, а затем ринулся к дереву, которое продолжало гореть с того края, где прошел Эжен. Вынув палочку, Гарри произнес заклинание и затушил горящие ветви, и, не теряя ни секунды, побежал в замок. Несясь в подземелья, Поттер едва не сшиб двоих первокурсников-слизеринцев, которые возвращались с ужина.

— Северус! – крикнул Гарри, ворвавшись в кабинет.

— Что, где-то пожар? – отозвался Снэйп, не отрываясь от проверки работ.

— Не время для сарказма, Северус! – выкрикнул Поттер.

— Выдохни. И не ори. Я – не студент. Так, где пожар? – усмехнулся мужчина.

— Тебе смешно?

— Видеть тебя, орущего, будто тебе пятнадцать лет, очень….

— Твой сын только что поджег Дракучую иву, Снэйп, — проорал Поттер. – А ты делаешь вид, будто тебя ищут!

Мастер зелий только слегка приподнял бровь, показав, насколько ему интересен рассказ коллеги.

— И чем же она ему насолила?

— Северус, не разыгрывай из себя идиота! Я абослютно серьезно говорю тебе, что видел, как твой сын, пройдя мимо дерева, поджег его, — спокойней, но с нажимом продолжил Гарри. – И, если тебе наплевать на то, что творится с твоим сыном…

— Довольно! – остановил его Снэйп, на сей раз, подняв голову. – Меня начинают утомлять твои бесконечные так называемые наблюдения за тем, что происходит с моим сыном.

— Северус, ты меня слушаешь? Эжен шел, уткнувшись в книгу, и не заметил, как оказался в опасной близости от Дракучей ивы. Но дерево не смогло ударить твоего сына ветвями, так как они загорелись! Я говорил тебе, что чувствую, как вокруг Эжена собирается магия…

— Он волшебник, мистер Поттер! Если вы еще этого не поняли, не значит, что я, его отец, тоже этого не знаю! Спонтанное проявление магии…

— На территории Хогвартса? – перебил Гарри. – В месте, где магическая активность такая, что сюда нельзя аппарировать? Северус, я давно уже не твой студент, и знаю, что возможно, а что – нет, в пределах замка и его земель. Я настаиваю, чтобы ты больше внимания уделял тому, как меняется твой сын, а не своими свитками по древней магии!

— Уйди, пока я не вышел из себя, — прошелестел голос Снэйпа из-за кипы домашних работ. – Уходи, прошу тебя.

— Северус…

— Пошел вон, Поттер! – рыкнул Снэйп.

Гарри, сгорая в бессильной злобе, вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

— Невыносимый, — прошептал Мастер зелий, вернувшись к проверке работ.

* * *

Поттер очень быстро преодолевал движущиеся лестницы, поднимаясь на свой этаж, но затем, передумав, спустился к кабинету директора. Назвав каменной горгулье пароль, мужчина быстро перебрал ступеньки, не дожидаясь, пока лестница подымет его.

— Албус, у меня серьезный разговор, — с порога выпалил Поттер, но, увидев, что старик дремлет в кресле, затих.

Черт, — подумал Гарри, — а ведь он сильно сдал. И как я не заметил этого? Раньше всегда можно было застать Дамблдора бодрствующим в любое время суток, а сейчас, как мне многие говорили, все чаще его видят усталым, сонным или немного рассеянным.

— О, простите, директор, я не знал, что вы отдыхаете, — сказал Гарри вслух, увидев, что старик проснулся.

— Я просто задремал, мальчик мой, — тепло улыбнувшись, сказал Дамблдор.

— У меня срочное дело, Албус. Эжен. Сегодня я видел…

— Гарри, — перебил старик, — у мальчика достаточно опеки, поверь мне. Северус, ты, Вивьен, я за ним приглядываю. Незачем излишне привлекать к нему внимание.

— Вы все сговорились? Не видите очевидного? – не унимался Гарри, и рассказал Дамблдору, чему был свидетелем двадцать минут назад. – Или вы так же считаете, что у меня паранойя? Раньше кто-то из студентов поджигал дерево? И какое дерево?

— Гарри…

— Я не в первый раз замечаю, какой силы магия собирается вокруг Эжена. Две недели назад я зашел в гостиную слизерина занести крестнику книгу, что обещал. Это было после отбоя. Он что-то читал, сидя в кресле возле камина. А вокруг другие дети шумели, играя в разные волшебные штуки. Видимо, они ему мешали, потому что он, даже не заметив моего присутствия, скомандовал им "убирайтесь в спальни, вы мне мешаете!".

— И ты видишь в этом криминал? – спросил Дамблдор.

— Я был более чем удивлен, когда весь факультет Слизерин, включая семикурсников, удалился из гостиной после слов Эжена, — ответил Гарри. – И вы считаете это нормальным? Не думаете же ли вы, что он там имеет такой авторитет, чтобы его слушались выпускники школы?

— Мальчик мой, ты слишком тонко реагируешь.

— А вы и Снэйп – слишком глухи и слепы, чтобы не видеть очевидного сходства! – прокричал Гарри, на что Дамблдор только покачал головой. – Ваша политика "все вижу, но ничего не делаю" однажды дала самый большой промах. И прекрасно понимаете, о чем я говорю, Албус.

* * *

С того вечера Гарри больше не приходил ни к Северусу, ни к Дамблдору со своими наблюдениями и подозрениями. Поттер решил молча приглядывать за крестником, фиксируя все необычные происшествия, так или иначе происходившие поблизости от Эжена.

Незаметно закончился октябрь. На Хеллоуин в Хогвартсе, по старой традиции, устраивали пир. Но теперь этому предшествовал костюмированный бал, где студенты наряжались призраками, оборотнями, вампирами, и всякой прочей нечестью.

— Посмотри на него, милый, — с умилением сказала Вивьен, поправляя маску сына. – Настоящий дьяволенок!

Вивьен приехала на праздничный вечер, как и многие другие родители студентов.

— Да уж, — протянул из-за ширмы Снэйп. – Этот демон такое вчера устроил на Зельях. Неделю теперь будет котлы чистить, да, Эжен?

— Да, сэр, — кивнул мальчик, высвобождаясь от объятий матери. – Только я на твоем месте, отец, разобрался бы сначала, кто был виновен в происшедшем.

— Это не мой стиль, мистер Снэйп, — слегка улыбнулся Северус, подойдя к жене и обнимая ее, — разве крестный не говорил вам, что профессор Снэйп никогда не искал виноватых или правых?

— Точно, он всегда наказывал самых заметных личностей, — продолжил Гарри, только что вошедший в комнату Мастера Зелий.

— Ой, Гарри, — вздохнула Вивьен, игриво подмигнув, — какой же ты красивый.

— Поттер, в следующий раз не приходи ко мне в таком виде без завещания, — равнодушным тоном сказал Снэйп, ладонями прикрывая уши сына. – А с тобой, дорогая, я поговорю ночью…наедине…

В комнате раздался задорный смех.

— Идемте, мне же открывать бал, — ведя жену под руку к двери, произнес Северус, — как Графу Дракуле…

Идя за Снэйпами в направлении Большого зала, Гарри мог уже не играть радость от предвкушения в ожидании Бала. Лицо мужчины было напряжено до предела, на скулах играли желваки, и взгляд был отсутствующим. Вивьен и Северус шептались о чем-то весьма пикантном, если судить по периодическому хихиканью женщины. Гарри было невыносимо наблюдать за идиллией Снэйпов, особенно в предверии неизбежной встречи с Гермионой и Роном.

Войдя в Большой зал, Поттер постарался как можно незаметней пройти за стол учителей и сесть как можно дальше от Гермионы. Но, по всеми любимым законам подлости, единственное свободное место было только рядом с ней. Набрав в грудь побольше воздуха, Гарри спокойно поздоровался в официальном тоне, и, сделав равнодушное выражение лица, сел рядом с бывшей подругой.

— Открывать наш праздник будет никто иной, как сам Граф Дракула! – возвестил Дамблдор, лучезарно улыбнувшись и хлопнув в ладоши.

Тут же зал погрузился в темноту, лишь несколько тысяч светящихся изнутри тыкв, вырезанных согласно традиции на Хеллоуин, создавали демоническую полутемную атмосферу в помещении. Тяжелые входные двери отворились, и, освещенный тусклым светом факелов из холла, на пороге Большого Зала появился высокий мужчина в длинном черном плаще с накинутым на голову капюшоном, и черной тростью в руке.

Все в зале замерли, разглядывая человека. Он медленно стал поднимать голову, как вдруг сквозь заколдованный потолок прорвался раскат грома, и блеснула молния, осветив бледное лицо мужчины в черном плаще.

— Добро пожаловать на праздник, дамы и господа, — бархатным, обволакивающим разум голосом сказал человек.

Тут же в другом конце зала, слева от стола учителей, разноцветными лучами зажегся яркий свет, осветив музыкальный коллектив, который тут же заиграл, казалось, потустороннюю музыку. Названный Граф Дракула величавой походкой прошествовал между факультетскими столами вглубь Зала, сопровождаемый восхищенным шепотом студентов.

Дойдя до стола преподавателей, мужчина резко развернулся на каблуках, повернувшись лицом к Залу; плащ, взметнувшись, как черные крылья, мягко опустилась на пол.

– Хеллоуин! – громко произнес человек в черном, откидывая капюшон.

— Впечатляет, — выдохнула Вивьен, улыбаясь. – Умеет же, когда хочет, произвести фурор.

Танцы, последовавшие сразу после того, как "Граф Дракула" подал знак музыкантам, прерывались в следующие три часа только по желанию проголодавшихся участников пиршества.

Как оказалось, Рон приехать не смог – у него была очень важная операция в магловском районе Эдинбурга. И весь вечер Поттер занимался тем, что всеми правдами и неправдами старался избежать встреч с Гермионой. Довольно долго ему это удавалось, но в районе десяти вечера она, все-таки, подловила беглеца.

— Гарри, ты потанцуешь со мной? Белый танец…

— Нет, миссис Уизли, я не танцую.

— Я пожалуюсь на вас Графу Дракуле, — пытаясь свести все в шутку, сказала Гермиона.

Гарри сдался, взяв женщину под руку, и повел ее в центр танцплощадки, дабы смешаться с толпой студентов.

— Мы сможем нормально поговорить хотя бы пять минут, Гарри?

— Вы хотели танцевать или вести беседы, миссис?

— Послушай, я очень прошу тебя не кипятиться и постараться выслушать меня, — сказала Гермиона.

— Нам нечего обсуждать.

— Давай выйдем, тут душно, — настояла женщина, вытаскивая Гарри из Зала.

Спустя несколько лет Поттер будет благодарен судьбе за то, что в эту минуту он не сорвался и смог сдержать свой гнев и обиду, и оказался в состоянии поговорить с Гермионой Грэйнджер-Уизли.

Молодые люди вышли на улицу, укутавшись в мантии и надев перчатки. Как бы не хотелось продлить затянувшееся бабье лето, холодная шотландская осень полноценно вступила в свои права. Вечерами температура опускалась ниже нулевой отметки, а горы приносили порывистый ветер, выбивая из глаз слезы то ли от обиды, что лето прошло, то ли от боли за собственные прошлые ошибки.

— Гарри, все, о чем я прошу – выслушать меня, — тихо сказала Гермиона, спускаясь по ступенькам.

Мужчина кивнул, ступая на уже обмороженную вечерним инеем, траву.

В это время в Большом зале праздник подошел к концу. Естественно, студенты протестовали о столь скором окончании пришества и требовали продолжения танцев. Северус Снэйп, вновь накинув на голову капюшон и на несколько минут снова стал главным вампиром.

— Благодарю всех вас за великолепное празднество! – сказал Мастер Зелий, щелкнув пальцами, тем самым вновь возвращая освещение Большого зала к тому, как он выглядел при открытии пира.

Студенты неохотно стали выходить из зала, настойчиво подгоняемые преподавателями.

— Мама, — прошептал Эжен, дергая Вивьен за рукав, — тебе не кажется, что отец в этом одеянии очень похож на Темного Лорда Волдеморта?