Размах крыльев (гет)

«Средь наших норм, условностей, приличий

Добро случайно. Злу преграды нет.

Рабы успеха, денег и отличий,

На мысль и чувство наложив запрет,

Предпочитают тьму, их раздражает свет.

И так живут в тупой, тяжелой скуке,

Гордясь собой. И так во гроб сойдут.

Так будут жить и сыновья, и внуки,

И дальше рабский дух передадут,

И в битвах за ярмо своё падут»

Байрон Джордж Гордон (1788–1824)

английский поэт

Не смотря на войну, жизнь текла прежним чередом… Действительно, неужели существует такая сила, которая может заставить человека перестать любить, дружить, плакать, смеяться? Ответ: да, есть. Это Смерть. Но в Норе ещё не познали страшного смысла этого слова.

Прихожая домика семейства Уизли была наполнена жутким криком. Временами Гермионе даже казалось, что её парень и его младшая сестра навсегда так и останутся в детсадовском возрасте, и будут устраивать самый настоящий кавардак из-за любой мелочи. Ни один из них не хотел уступать другому. Гриффиндорка называла такое поведение не иначе как глупостью.

— Отдай! Она моя!! – кричала Джинни, вырывая из рук Рона чёрную джинсовую кепку.

— Что?! С чего ты это взяла? – в свою очередь брат не собирался так легко расставаться с деталью своего гардероба.

Сейчас они все вместе собирались пойти в Косой переулок, что бы запастись нужными и полезными вещами для долгого и ответственного путешествия в Годрикову лощину. Рон и Гермиона были решительно настроены – они собирались сопровождать Гарри, во что бы то ни стало. Джинни тоже очень мечтала пойти с ними, но боялась даже попробовать попросить об этом, заранее зная, что Гарри ей наотрез откажет. Поэтому она надеялась скоротать с ним хотя бы последние минутки, прогулявшись до лавки близнецов.

— Мама сказала, что ты берёшь у Джорджа!

— Ага, сейчас! Вам больше ничего не надо? Она мне ещё вполне пригодится, и я не собираюсь её ни одному из вас отдавать, – оправданно возмутился Джордж, услышав, как младшие сестричка, с легкостью распорядилась его вещью.

Дело в том, что сегодня июльское солнце припекало с ужасной силой, не свойственной этой части Европы. Жара, в буквальном смысле слова, стекала с крыш, и, как следствие, никто не горел особым желание получить тепловой удар.

— Вот!! Слышала, что он сказал? – тут же отреагировал Рональд, – Давай сюда. Живо! – он с силой дернул многострадальную кепку, выхватив её из рук Вирджинии.

В ответ сестра с досадой отвесила ему подзатыльник. Рон с прищуром, зло посмотрел на неё.

— Всё!! Перестаньте! – Гермиона втиснулась между ними, выставив в разные стороны руки, этим жестом отодвигая их друг от друга, – Рон! – сказала девушка, поворачивая голову к своему другу, – Ты старший! И должен… – после слова «должен» лицо гриффиндорца покрылось багрянцем, – Ну, хорошо, хорошо, – успокаивающе зашептала Гермиона, – Не должен. Но прошу тебя, хоть изредка уступай сестре. Сейчас такое время, что мы все должны быть вместе, держаться друг за дружку, а ты злишься из-за сущего пустяка, – продолжила она, ласково целуя его в щеку, – А ты, Джин… В общем, вот, – сказала она, стягивая свою голубую вельветовую кепочку с головы и протягивая её подруге.

— Гермиона, глупости! Мне не надо, оставь себе, а этот… – тыкая в брата пальцем, сказала Вирджиния,– Пусть ему будет стыдно!

— Не упрямься, возьми. Ты же рыженькая, а солнышко к таким тянется. Тебе она гораздо нужнее, чем мне, – ответила старшая гриффиндорка, нахлобучивая свою кепку на голову младшей из Уизли.

— Спасибо. Ты настоящий друг. Не то, что некоторые, – съязвила девушка, намекая на брата.

Рон, выглядывая из-за затылка Гермионы, показал сестре язык. Та ответила ему тем, что покрутила пальцем у виска.

— Вы опять? – разозлилась «гриффиндорская староста», обращая свой карий взор к Рональду.

Юноша вовремя спрятал выпяченный язык и, широко улыбнувшись подруге, поцеловал её в кончик носа.

А когда со ссорами было покончено, и близнецы, и Билл с Чарли, причём последние были приставлены к подросткам никем иной, как Молли Уизли (она, признаться, вообще не хотела их никуда отпускать, ведь выходить на улицу было так опасно, но Гарри настоял, и ей с грехом пополам пришлось уступить: с парнем в последнее время вообще предпочитали не спорить – странный он стал), уже вышли на улицу, Джинни внезапно вспомнила, что забыла в спальне свою сумку и понеслась наверх.

За всей этой сценой с хмурым выражением на лице наблюдал Гарри. Он стоял, прислонившись плечом к стене, и до этого момента не проронил ни слова.

— Я не иду, – вдруг сказал он, повышая голос для того, что бы друзья услышали, и не потребовалось повторять дважды.

— Что?!! – одновременно вскричали Гермиона и Рон.

Получилось очень эффектно и в другое время Поттера бы это наверняка позабавило, но последние дни он не расположен был веселиться.

— «Видимо повторить, всё-таки, придётся», – подумал Гарри, и уже вслух чётко и громко произнёс, – Я не иду с вами.

— Но почему, старик? – озадаченно переспросил Рональд, приблизившись к другу и кладя свою ладонь ему на плечо.

— Я передумал, – просто ответил парень.

— Но, Гарри! Я думала мы…

— Не беспокойся, Гермиона. Я что-то расхотел идти туда, и всё.

— Но…

— Брось! Ты гораздо лучше меня знаешь, что мне нужно купить. А пока вы будете ходить, я упакую вещи. Идёт?

Девушка промолчала. Она только что начала понимать: Гарри неспроста отказывается от совместного похода по магазинам. А голос его звучал так странно… как будто он заранее извинялся перед ней за что-то. Интересно за что?

— Ну, приятель, не смотри на меня так, – сказал Гарри, обращаясь к Рону, – И хватит стоять столбом, хватай свою Гермиону, и всё, идите уже.

— Гарри, ты не передумаешь? – Рональду не хотелось оставлять друга одного.

— Нет.

— Точно?

— Да, точно, точно, – рассмеялся юноша.

— Ну, хорошо… Без тебя, так без тебя. Сейчас только Джинни дождёмся.

На лестнице, ведущей на второй этаж, послышался лёгкий топот девчоночьих ножек, и в прихожей появилась Вирджиния.

— Всё! Я готова.

— Гарри не идёт, – буркнул Рон.

— Как?! – на лице Джинни появилось такое выражение, что у Гермионы даже сердце защемило; на девушку просто больно было смотреть.

— А вот так! Просто не и-де-т, – членораздельно произнёс брат.

— Это из-за меня, да? – не своим голосом переспросила гриффиндорка.

— Нет, Джинни, ты здесь совершенно не причем, – Гарри попытался успокоить её.

— Тогда я тоже остаюсь, – очень уверенно заявила Вирджиния.

— Нет. Ты идёшь с ними.

— Я хочу остаться с тобой, – засопротивлялась девушка.

— Я повторяю. Ты идешь! – серьезным голосом осадил её парень.

— Нет!

— Да!! И не спорь со мной.

Гермиона не узнавала своего друга. Он стал совсем не таким как прежде. В его голосе появилась какая-то уверенность и непоколебимая решительность, он и раньше то не был паинькой, и временами с ним бывало действительно сложно, но то, что творилось с ним на данный момент… Настоящая буря! Шторм в тихом океане. Причём лицом он оставался совершенно спокойным, словно смирившимся, но глаза… именно в них разворачивалось главное действие. Они были зелёным колдовским пламенем его пылавшей души.

Гермиона видела, что слова её друга сильно задели Вирджинию. Обида буквально сочилась из каждого её жеста: того, как она кивнула головой, того, как понуро опустила ресницы, перемялась с ноги на ногу и, резко развернувшись на месте, со скоростью молнии направилась к выходу.

Гарри был очень жесток. Последнюю неделю он вёл себя так, словно не замечал Джинни, словно этой бедной девушки вообще в природе не существовало. Словно она не проходила мимо него каждое утро и с приветливой улыбкой на губах не говорила ему: «Доброе утро, Гарри!» Словно не было всех тех опечаленных взглядов, которые она бросала на него, когда он произносил своё стандартное: «Доброе утро. Всем». Он с каким-то маниакальным сладострастием гнал её от себя, пытался сделать так, что бы она его возненавидела, хотя и сам от этого страдал, это было заметно даже невооруженным глазом.

Но все его попытки были тщетны. После всех обид и даже откровенного хамства она всё равно возвращалась к нему, тая в себе какую-то святую ярчайшую Любовь. Она будто бы душой была привязана к нему, и от неё, как от маленькой безобидной спички, в его груди с возрастающей силой разгоралась всё новое и новое пламя, а любые потуги его потушить были бессмысленны. Вирджиния представляла собой Вечный огонь, и временами даже казалось, что он будет сиять даже после её гибели.

И, вот, сейчас Поттер, тоже накричал на гриффиндорку. От этого самому тошно стало, но он придал себе самый невозмутимый, серьёзный вид и даже для пущей убедительности скрестил руки на груди. Но когда она повернулась, чтобы уйти! Смешно…но Гарри не выдержал. Его плотина холодности и неприступности рухнула как карточный домик. Так бывает. Гонишь, гонишь от себя человека, а потом вдруг внезапно понимаешь, что хотел вовсе не этого.

К тому же сегодня он не мог позволить себе расстаться с ней на такой горькой ноте…Он же на самом деле не изверг!! Ведь возможно им больше не суждено встретиться. Кто знает…

— Стой! – вдруг выкрикнул он.

Джинни остановилась на месте, чуть дыша, и медленно повернулась на голос. Поттер, с секунду размышлявший, подхватился с места и, словно ураган, понёсся к ней. Перехватил поперёк талии и крепко поцеловал, прижимая к груди.

Гермиона Грэйнджер мысленно поопладировала происходящему. Гарри на самом деле вовсе не такой чёрствый, каким хочет казаться, а эта его напускная грубость, есть лишь желание оградить друзей и возлюбленную от той злости в его сердце, что предназначалась вовсе не им, а Вольдеморту, только и всего. Девушка очень хорошо понимала это, поэтому и не держала обиды на приятеля, зная, что он далеко не чудовище, что ему просто сложно, и что он на самом деле вполне способен на любовь. И раньше ей не раз пришлось в этом убедиться.

Тем временем Гарри уже оторвался от своей девушки и отошел на два шага назад. Вирджиния же осталась стоять ошеломлённой и потерянной, но безумно счастливой и воспрянувшей духом. Вот, чего ей не хватало в жизни – просто почувствовать вкус его губ, а остальное пусть всё катится к чёрту!! Меж тем юноша, признавая за собой слабость, боялся встретиться с ней взглядом, поэтому и отвернулся в сторону.

— Рон, выведи сестру, – обратилась старшая гриффиндорка к своему парню.

— Что? – не понимающе переспросил он.

— Рон, я очень тебя прошу, пожалуйста, уведи Джинни на улицу.

— Да, она же не пойдёт! Ты только посмотри, как у неё глаза то светятся, словно все свечи в Большом зале Хогвартса.

— Делай, что говорю. Рональд, пожалуйста! Мне очень нужно поговорить с Гарри tate-a-tate.

— Чего?

— Наедине мне нужно с ним переговорить, – девушка очень серьёзно посмотрела на Рона Уизли, – Пожалуйста.

— Хорошо. Я всё понял. Но мне то хоть ты потом расскажешь?

— Рон!!

Гриффиндорец понимающе кивнул. Он подошёл к сестренке и, взяв её за локоть, повёл по направлению к выходу из Норы. К всеобщему удивлению она нисколько не сопротивлялась. В ней присутствовали какие-то совсем несвойственные ей понимание и покорность. Лишь в дверях она обернулась и, посмотрев на Гарри, а точнее в самую глубину его глаз, клятвенно произнесла, словно хотела этими словами подарить своему мальчишке самые большие и сильные в мире крылья.

— Я люблю тебя.

Вот так. Всё просто, самые обычные три слова, но, сколько в них чувства, сколько ответственности они несут в себе! Порой другие вовсе бывают излишни. Мир на самом деле прост, и его не нужно усложнять. Ведь для того, чтобы сказать «да», всегда хватает банального кивка головы, все же другие слова придуманы, чтобы сказать «нет». В любви точно также! Порой фраза: «Я тебя люблю», – звучит куда убедительней чем: «Я очень тебя люблю».

Джинни с братом скрылись за дверью.

Тем временем Поттер стоял и стеклянным взглядом заворожено смотрел на то место, где секундой назад находились маленькие ножки Вирджинии. Он тоже что-то прошептал.

И всё бы это, конечно, было прекрасно, если бы…

— Гарри… Что происходит?

— Гермиона, что ты имеешь в виду? – тон в тон ответил ей парень.

— Не понял смысла вопроса? Ладно, – она приблизилась к нему вплотную, – Спрошу по-другому. Ответь мне, что ты только что сделал?

— Если ты не заметила, то я минутой назад, на твоих собственных глазах, поцеловал свою девушку, – грубовато, со скучающим выражением на лице констатировал юноша.

Гермиона немножко разозлилась на его слегка агрессивное поведение, но виду не показала и всё тем же, но уже слегка подчёркнутым, дружелюбным голосом продолжила:

— Во-первых, допустим, что девушка уже не совсем ТВОЯ.

Гарри попытался возразить, но гриффиндорка вовремя зажала ему рот рукой.

— Пожалуйста, не перебивай. Я слишком долго молчала, в тайне надеясь, что ты одумаешься и хотя бы самую малость смягчишься.

Парень попытался отнять её руку от своего лица, но она не позволила.

— Пожалуйста,– вновь убедительно попросила она, – Согласись, ты ведь не слышал от меня нотаций уже довольно долгий период времени.

Он утвердительно кивнул. Девушка помолчала, словно на мгновение потеряла мысль, которую хотела до него донести. Собравшись, она начала вновь.

— Гарри, так нельзя. Для чего ты травишь её? – она потрясла приятеля за плечи, – Ты хоть видел, что она есть перестала? Да она спать перестала! Единственное, что она делает – это плачет, и то так, чтобы я не видела. Гордая глупая гриффиндорка, не хочет делать свои слёзы достоянием общественности. Впрочем, я её понимаю. Но ты ведь знаешь, как от меня сложно что-либо скрыть.

Гарри Поттер пристыжено опустил глаза. Он и так знал всё, что говорила подруга, и любые напоминания были излишни, но вот про слёзы… Он настоящая сволочь!

— Хотя, знаешь, это не главное… – она запнулась, – Нет! То есть, конечно, главное, – поправившись, продолжила она, – Но я не об этом хотела с тобой поговорить.

Он вопрошающе поглядел на неё.

— Я хочу повторить свой первый вопрос: Итак, что происходит?

— Я уже говорил тебе. Я поцеловал Джинни. Гермиона, чего, в конце-то концов, ты добиваешься от меня?!

Девушка притянула друга за шею к себе поближе и, взяв его лицо в свои ладони, заглянула в его изумрудные глаза, пытаясь отыскать в них ту скрытую от неё истину, коей он не хотел с ней делиться.

— Гарри. Давай на чистоту. Этот твой поцелуй был прощальным. Да. И не смотри на меня так, если ты ещё помнишь, я была здесь и всё видела. И не нужно обладать сверх умом, чтобы понять такую банальность – ты не собираешься нас дожидаться. Ты решил пойти в Годрикову лощину один, верно?

Он ничего не ответил, лишь отошел от неё. Гриффиндорка была права, от неё совершенно не представляется возможным утаить что-либо. Поттер не хотел объяснять ей своё решение: она бы не поняла, начала отговаривать. Впрочем… как всегда. А ему бы опять пришлось проявить грубость, но он вовсе не хотел обижать или огорчать её. Он не мог расстаться с ней ТАК! Поэтому он просто стоял и молчал, не зная, что ей ответить.

А Гермиона Грэйнджер посмотрела на него и всё поняла, потому что прежде чем он отвёл глаза, она успела разглядеть в них его решение. И вдруг внезапно её посетила странная, совершенно сумасшедшая мысль, подобных которой никогда не было в её голове. Она как-то непонятно для самой себя вдруг подумала… а что если он должен сам ломать и строить свою жизнь. Для него это было необходимо как воздух. Жизненно важно вырваться из-под неусыпной опеки, и друзья здесь совершенно не причём, просто каждому человеку иногда хочется простого одиночества. Как она этого раньше не замечала? Тем более что путешествие на землю предков, это…нечто очень личное. А ей… Ей приходилось только смириться с этим глупым, глупым дорогим мальчишкой и позволить ему сделать всё как хочет он сам.

— Знаешь… – Гарри попытался что-то сказать подруге, как-то объяснить: может она поймёт?

— Стой, – она приложила палец к его губам, – Ничего не говори, – теплота шоколадных глаз девушки согревала его сердце, – Пусть так. Пусть всё будет, как ты захочешь. Гарри, ты знаешь, я очень сильно люблю тебя, и приму любое твоё решение, каким бы дурацким оно ни было. Не волнуйся, Рону я всё сама объясню. Но позже.

Юноша не верил своим ушам – Гермиона Грэйнджер… его правильная, начитанная подруга Гермиона поступалась своими нерушимыми принципами и, ввязываясь в эту авантюру, соглашалась прикрывать его. А главное отпустить ОДНОГО!! Нет, он не верил.

— Гермиона, я правильно тебя понял? Ты…

— Да, – усмехаясь, подбадривающе кивнула она, – Делай, как знаешь, но… НО! – она подняла указательный палец вверх, – Я хочу, что бы ты был максимально осторожен, иначе, кто тебя будет спасать, если нас с Роном не будет рядом.

Гарри улыбнулся: без морали не обошлось.

— И ещё я хочу, что бы в твоём сердце, – она положила руку ему на грудь, – всегда была Джинни. Её любовь укроет тёбя от любых невзгод, не даром же Дамблдор твердил тебе об этом с первого курса, а твое нелепое равнодушие… единственное, что оно развивает в тебе – это паралич души, преждевременную смерть. А я хочу, чтобы ты жил! – она с силой тряханула его за плечи, – Слышал меня! Я хочу, чтобы ты ЖИЛ!! – по слогам произнесла она.

— Не волнуйся за меня, всё будет в полном порядке, я не ребёнок.

— Да, Гарри, ты прав. Не ребёнок. Ты большой ребёнок, а это даже гораздо, гораздо хуже! – она пыталась вложить в свой поучительный тон как можно больше серьёзности, но не смогла удержаться от небольшой колкости, – Но я всё же в душе верю, что ты будешь предельно благоразумен и не наделаешь глупостей. Главное, что бы я всегда была с тобой, – она показала рукой на его макушку, – Была в твоей голове, и ты прежде, чем совершить свой очередной рискованный, необдуманный поступок, прежде всего, подумал, как повела бы себя в данной ситуации я, а уже потом принимался подвергать себя опасности. Помни, Гарри, возможно для мира ты всего лишь обычный человек, переходящее знамя, которое все эти люди будут нести высоко над головой, не заботясь о том, что тебя может истрепать ветром. А для меня ТЫ весь мир!

Из её глаз покатились крупные слезы. Гриффиндорка, преисполненная трепетных дружеских чувств, бросилась к нему на шею. Парень крепко прижал подругу к себе, утешая.

— Весь мир… – прижавшись носом к его ключице, сквозь слёзы прошептала волшебница, – У меня нет никого дороже тебя или Рона, и мне даже страшно представить, что случится, если мне придётся кого-то из вас потерять. Моя жизнь станет бессмысленна. Без вас она мне не нужна!

— Гермиона, да это же шантаж! – засмеялся Гарри, кружа её на месте в своих руках.

— Называй, как знаешь. И, Гарри, это вовсе не смешно!! – она начала отбиваться от его объятий.

Он поставил её на пол, но не отпустил. В его душе ширилось что-то большое и теплое. Гермиона словно заставила его вновь окунуться в светлое, наивное и такое радостное детство. В те далёкие безоблачные времена, когда они втроём сидели в Гриффиндорской башне возле камина и клялись друг другу в вечной дружбе. В те времена, которые прошли. Которые сменились смутными годами… годами разочарований и безвозвратных потерь. Но между ребятами навсегда останется это Надёжное и Вечное. То, что всегда будет спасать их в лютые морозы, что будет сопутствовать их головокружительным взлётам и колоссальным падениям, краху. Это Великое чувство и всего одно слово – ДРУЖБА!

Гарри сам прижал к себе Гермиону.

— Спасибо тебе, – шепотом сказал он ей на ухо.

— За что?

— За то, что воспитала и за то, что просто ты у меня есть. Поверь мне, это на самом деле очень много.

Она снова обняла его за шею, не веря, что решилась его отпустить. Этого не может быть! Что если с ним и правда, что-нибудь случится и его не станет… Мерлин! Даже подумать страшно, не то, что попытаться представить.

— Эй, старик, хватит обнимать мою девушку! – в шутку сказал Рональд Уизли, просунув голову в дверной проём.

Гарри тут же убрал руки с талии подруги, и поднял ладони вверх, как бы сдаваясь, и этим жестом показывая, что даже мыслью не собирался посягнуть на чувства Рона.

— Нет, проблем, приятель! – улыбаясь, ответил Поттер.

Гермиона подошла к своему парню и, просунув палец в один из хлястиков на джинсах, предназначенных для вставки ремня (этот жест был очень личным, она использовала его только с Роном, а с Гарри никогда; он словно являлся отличительным знаком, а ещё и подходящей альтернативой держаниям за руки), ещё раз бросила взгляд на Гарри. Он улыбнулся и поднял правую руку, прощаясь.

В его по-своему одинокой жизни навсегда останутся две девушки, Джинни и Гермиона. Две гриффиндорки, которые принесли красок в его черно-белый мир; мир, где есть Вольдеморт, отнявший родителей, и эта ненавистная война, отнявшая Сириуса. Мир, который пытался сделать из него бездушный символ, но пусть так! Главное, что есть девчонки и Рон, которые осветили его существование гаммой цвета и чувств. Люди, сделавшие его мир шоколадным, небесным и золотым. Пусть они навсегда останутся в его сердце…

«Любовь вносит идеальное отношение и свет в будничную прозу жизни, расшевеливает благородные инстинкты души и не дает загрубеть в узком материализме и грубо-животном эгоизме». Так утверждали Великие мира сего, поэтому это звучит слишком сложно и надуманно! Для чего рассуждать о ней, нужно просто жить и любить. Любить своих близких, тех, кто рядом и в горе, и в радости. Тех, кто убьет за тебя. Тех, кто умрёт за тебя.

Тем временем Гермиона Грэйнджер уже вышла из Норы. Рон недовольный тем, что она цепляется за его штаны, перехватил её ладонь и крепко сжал, утверждая свои права. Девушка неопределённо улыбнулась, озабоченная сейчас совсем иными мыслями.

— Гермиона, чего так долго? – недовольно бросил один из близнецов, швыряя себе под ноги окурок сигареты.

— Фред Уизли, я всё видела!!! Мало того, что ты куришь! Так ты ещё и гадишь во дворе собственного дома!!

В открытом окне на первом этаже появилось разъярённое красное лицо Молли Уизли. Женщина до кончиков волос была преисполнена праведным гневом.

— Подними сейчас же эту гадость с земли! Вот, оказывается, из-за чего у меня куры дохнут – нажрутся этой дряни, и лапки к верху! И не надо строить мне свои печальные глазки, меня на это не купишь! Сейчас же поднимай!!! Куда за палочкой полез?! Руками!!

Пока Фред, кряхтя себе что-то под нос, поднимал эту «гадость» и относил в урну, его старшие братья давились со смеху.

— А вы все зря смеётесь! – прокричала женщина, показывая, что все сыновья для неё равны, что старший, что младший; достанется всем – Между прочим, Чарли, я знаю, кто дал ему сигарету. Вот, вернёшься вечерком, и мы с тобой серьёзно поговорим.

Тут уж все парни семейства Уизли не выдержали. Они яро начали доказывать, что они уже взрослые и имеют полное право… И так далее.

Джинни было не до этого. Она их даже не слушала, не замечала. Девушка была преисполнена какой-то радостной и одновременно тревожной грусти. Она почему-то боялась за Гарри. Похоже, и эта гриффиндорка начала догадываться о его решении…

Меж тем Гермиона думала о том же человеке. Их мысли отличались только тем, что одна обладала определённым знанием, а вторая только предполагала его. Но обе страшились совершенно одинаково, потому что любили. Пусть по-разному, но неужели это имеет значение? У Любви нет ограничений: она может быть любой, но всегда остаётся сама собой!

Гермиона Грэйнджер подняла глаза к небу. Такое безоблачное… Неужели где-то гибнут люди? Поверить даже не представляется возможным. Какой ужас! Просто Норе пока повезло, до неё ещё не докатился весь этот кошмар. Девушка в испуге резко сомкнула руку на образке, надетом на тоненькую витиеватую золотую цепочку на шее. Она, как и все магглы, была верующей. По части религии она сама и вся её семья относились к течению протестантов.

— Рон, – обратилась она к парню, отвлекая его от перепалки с матерью, – Я сейчас приду. Я… сумку забыла, – девушка соврала первое, что пришло в голову.

— Как? И ты тоже?! Да вы что издеваетесь? Вечно их забываете!

— Я быстро, – отмахнулась гриффиндорка.

Когда она вбежала в дом, Гарри, задумавшись, стоял всё на том же месте, где она его и оставила.

— Гермиона?

— Вот, возьми, – сказала она, протягивая другу образок, наспех снятый с шеи.

— Что это? – юноша изумлённо уставился на предмет в её руках.

— Я хочу, чтобы он всегда был с тобой. Я знаю, твоя мама не успела тебя крестить, поэтому… Господи, да бери же!

— Но, Гермиона, я не верю в это!

— Зато верю я! Мне так будет спокойнее, пожалуйста, не сопротивляйся, – ответила гриффиндорка, защелкивая на нем цепочку.

Девушка накрыла его крестным знаменем.

— Гермиона, это уже лишнее! Ты ведёшь себя так, словно уже похоронила меня.

— Господи! Что ты говоришь-то такое?! Не смей, слышишь? НЕ смей произносить это в слух! – её глаза снова наполнились слезами.

— Ну, вот, опять плачешь… – гриффиндорец протянул свою руку и погладил девчонку по голове, – Ты ещё такая маленькая, – совсем по-взрослому сказал он.

Она отстранилась от него.

— Береги себя.

— Буду. Всё иди уже! А то Рон точно придёт и набьёт мне морду, а мне бы, как понимаешь, не хотелось именно таким образом расставаться с другом.

Гермиона вытерла слёзы и, кивнув, выбежала на улицу.

Флёр и Билл целовались. Миссис Уизли тоже в обе щёки нацеловывала всех своих детей. Все-таки, она была хорошей женщиной и не могла долго на них сердиться, потому что очень любила и опасалась за их жизнь и здоровье, но никогда не изменяла своему принципу воспитания «кнутом и пряником». Иначе такую ораву невозможно было удержать в узде.

— Ох, не следовало бы вам туда ходить одним!

— Мам, мы же не одни! С нами Билл, а он стоит десяти Пожирателей. Да и Чарли не промах! – отозвались близнецы, – Тем более что мы сами…

— Ой, вы оболтусы, молчали бы уж! – Молли отвесила им обоим по лёгкому подзатыльнику – Так все палочки взяли? – обратилась она ко всем остальным; те утвердительно закивали, – Точно? Не верю. Ну-ка покажите!

Все сыновья покорно достали из карманов волшебные палочки.

— Ну, ладно, хорошо. Можете идти. Стоп! Джинни, ты разве с ними?

— Разумеется.

— У тебя ещё нет лицензии.

— Мама, глупости! Меня мальчишки вместе с собой дезаппарируют.

— Я сказала, нет! – властно прикрикнула волшебница, – Не хватало мне ещё писулек от Скримджера. Мало у меня и так с ним проблем. Ты, можно подумать, не в курсе, какое пристальное внимание он уделяет нашему дому?

— Но…

— Ты пойдешь через камин, и точка. Чарли, Джордж и Фред с тобой.

Вся названная ею четверка молча поплелась обратно в дом.

— Гермиона, где твоя сумка? – мгновением позже спросил у подруги Рон.

— Я… э-э-э… не нашла её, – она вновь лгала ему и ей было очень стыдно.

Гриффиндорка обернулась, чтобы ещё раз взглянуть на Нору, было у неё какое-то тревожное чувство в груди. На крыльце стоял Гарри Поттер, засунув руки в карманы, и смотрел на неё так, будто хотел напомнить ей: «Ты уже, обещала, Гермиона. Сдержи своё слово. Я должен уйти один!».

— Береги себя, – одними губами, повторяясь, прошептала она ему.

В ответ он подбадривающе подмигнул ей, но она вовсе его энтузиазма не разделяла.

— Приятель, мы быстро! – вдруг крикнул Рон, видимо тоже смотревший на Гарри.

Девушка отвернулась от друга. Она уже миллион раз пожалела о том, что отпустила его, но делать было не чего. На душе, словно кошки скреблись.

К слову о кошках. Гермионин Живоглот только что подошел к ней и самым наглым образом начал тереться об её ногу, а затем, мягко переступая передними лапками, подтянулся по её коленке вверх, оставаясь только на задних. После чего с характерным: «Мя-яу!», – с намёком заглянул хозяйке в глаза, просясь на руки.

— Глотик, тебе нельзя со мной, – на эту её реплику, он снова отозвался протяжным мяуканьем, – Ну, хорошо. Прыгай, – сдалась девушка.

Он без малейших усилий оказался у неё на руках. Гриффиндорка почесала у него за ушком, думая совершенно о своём. Котик блаженно замурлыкал.

-«Гарри, прошу тебя, только вернись», – сказала она просебя, прижимая к себе животное, и аппарировала, придерживаемая за талию Рональдом.

_______

Они появились у черного входа лавки «Умников Уизли», хотя лавкой это место уже язык не поворачивался назвать. За последний год близнецы сумели успешно развернуть свой бизнес, так что теперь доходы росли в геометрической прогрессии. И, кажется, они были единственными, кого ещё не успел выкрасть Вольдеморт или «по подозрению» засадить в Азкабан Министерство Магии. В общем, Фрэд и Джордж не жаловались, просто… как-то пока не на что было.

— Гермиона, для чего ты притащила его сюда? Нам здесь, можно подумать, кота не хватало – сказал Рон, презрительно глядя на Живоглота.

— Не будь занудой, братишка! – небольшая дверь возле них бесшумно открылась, и из-за неё показался Фрэд, за ним и все остальные, прилетевшие через каминную сеть; все кроме второго близнеца, – Давайте заходите скорее.

Гермиона спустила любимца с рук.

— Фрэд! – из глубины помещения послышался голос Джорджа, – Иди сюда! Мне нужна твоя помощь, а то от Чарли никакого проку. И Билла захвати!

Все названные парни скрылись в дверном проеме. Фрэд и Билл, чтобы помочь брату, а Чарли, чтобы настучать ему по голове.

— Герм, ты идешь? – Рон уже поднялся по небольшим крылечным ступенькам.

Только девушка хотела утвердительно ответить, как ей не дали даже рта открыть.

— Да, Рон, мы сейчас, кое-что обсудим и придём, – Джинни подошла к старшей гриффиндорке и взяла её за руку.

— Ладно, беседуйте на здоровье, но одних я вас на улице не оставлю: здесь, между прочим, опасно.

— С нами ничего не случится. На крайний случай у нас имеются палочки.

— Так не пойдёт. Я остаюсь с вами, или… заходите.

— Там лишние уши, а у меня очень личное, – настойчиво заявила Вирджиния.

— Да, что там у тебя такого может быть, чего я не знаю?

Джинни выразительно, с намёком посмотрела на Гермиону – девушка поняла, что речь пойдёт о Гарри…

— Рон, я прошу тебя, – «гриффиндорская староста» очень настойчиво это произнесла; такие интонации в голосе у неё появлялись, когда дело касалось действительно важных вещей.

И её парень вновь не мог ей отказать, но она за сегодня использовала запрещённый приём уже дважды, так что…

— Хорошо, Гермиона, но учти, после я рассчитываю получить вразумительные объяснения происходящего. В конце-то концов! – весомо заметил он и, громко шваркнув дверью, скрылся.

Всё-таки, его мужской твёрдый характер временами давал о себе знать.

— Гермиона, – начала младшая волшебница, как только дверь за братом закрылась, – Прости, из-за меня ты снова повздорила с Рональдом.

— Пустяки, забудь. Он отходчив.

— Нет, правда, прости, – настаивала подруга, – Мне бы не хотелось быть причиной ваших размолвок. Пусть хоть кто-то из нас двоих будет счастлив.

На это Гермиона лишь неопредёлённо пожала плечами. Что она хотела сказать этим жестом? Она и сама не знала…

— Так о чём ты хотела со мной поговорить, Джинни? – меняя тему, спросила девушка.

Вирджиния ответила не сразу. Она для чего-то оглянулась по сторонам, словно боялась, что их могут подслушать, потом почесала за ухом, и только после всех этих подозрительно странных действий, засунув руки в задние карманы голубых клешеных джинсов, неуверенно начала, будто сама не верила в то, что говорит:

— Понимаешь… Глупо, наверное, – девчонка нервно хихикнула, – Но мне кажется, что Гарри собирается от вас сбежать, – последнее слово она произнесла почти шепотом.

Гермиона Грэйнджер опешила. Она никак не ожидала, что Джинни тоже догадается о намерении Гарри. И вдруг внезапно перед гриффиндоркой встал невысказанный вопрос: Как поступить? Стоит ли ей рассказать правду о друге или же она не имеет на это никакого права.

Меж тем рыженькая подруга стояла напротив неё с таким лицом, будто с нетерпением ожидала услышать опровержение своим словам. И Гермиона уже приготовила в мыслях очередную ложь, готовую слететь с языка, как вдруг её посетила ещё одна сумасшедшая мысль. Она подумала, что нельзя быть безрассудной всего пять минут: безрассудство… оно затягивает.

И она приняла судьбоносное решение. Хотя… кто знает? Права она была или не права. Иногда единственное, что мы можем сделать – это ошибка.

— Да, – просто ответила Гермиона.

— Да, что?!

— Да, значит, что Гарри действительно собрался отправиться в Годрикову лощину. Один.

Вирджиния на мгновение растерялась.

— И ты знала?

— Да. Я узнала об этом сегодня.

— И ничего мне не сказала?! – вспыхнула Джинни.

— Это его тайна. Я не могла поведать её ни тебе, ни кому-либо ещё: он так хотел. И собственно говоря, открывшись тебе, я предала его, – девушка грустно улыбнулась.

— Да… понимаю. Но как же ты отпустила его?

Гермионе задали очень уместный вопрос, на который, к сожалению, у неё не было ответа. Хотя, нет, он был, вот, только высказать его словами совсем не представлялось возможным. Чтобы всё понять, нужно было видеть глаза Гарри, его непоколебимость, стремление, его силу, наконец. Девушка спорила с ним всегда, всегда пыталась переубедить, а сегодня не стала, потому что испугалась потерять. Не в смысле физической утраты – в смысле духовной. Гриффиндорке в тот миг показалось, что стоит ей ему отказать, и она оборвёт с ним связь навсегда, а это смерти подобно. Но страх оставить Гарри одного, был всё же сильнее её, поэтому она и открылась подруге, тем самым, предавая парня, не сдержав данного обещания.

— Не знаю, – честно призналась она.

— Тогда я пойду за ним!

Гермиона знала, что именно так всё и будет – Вирджиния Уизли побежит по раскалённым углям, по битому стеклу за Гарри Поттером на край земли и даже дальше. А сама она этого не сделала… Ну, и кто после этого больше друг для Мальчика-Который-Выжил?

— Я сейчас же пойду за ним, – повторила малышка-Уизли, пожимая подруге руку,– Спасибо, что сказала мне.

— Но…

— Тебе и Рону нельзя с нами, я понимаю… Но я ни за что не брошу его одного. Не беспокойся, я скажу ему, что сама обо всём догадалась и что ты совершенно не причем.

— Да меня волнует вовсе не это! Я привыкла отвечать за все свои поступки, просто, мне кажется, что он уже успел покинуть Нору. Как же ты сыщешь его?

— Мне подскажет сердце! – выкрикнула Джинни, начав спиной отступать от подруги.

— Глупая! Как же ты доберёшься? Ты не умеешь аппарировать, и ты не воспользовалась камином!!

— Что-нибудь придумаю!! – удаляясь, выкрикнула Вирджиния, – Не волнуйся, Гермиона, у него всё будет хорошо! Я найду его, обещаю!!

Гермиону вдруг начала охватывать паника.

— Стой, дурочка! Ты с ума сошла!! Вернись немедленно, я тебя не отпускаю!

— Ты уже меня отпустила!! Прощай! – донеслось до Гермионы издалека звонкое эхо.

А маленькая фигурка бегом исчезала вдали. И, вот, яркий солнечный блик упал на густую копну медных волос, весело окрашивая её. Мгновение. Уизли-младшая скрылась за поворотом.

— «Что я наделала?» – подумала Гермиона, – «Вдруг они не встретятся».

— Чёрт! – с досадой ругнулась она и в волнении перехватила ладонью локтевой сгиб второй руки.

«Оплошность одной минуты, может стать ошибкой всей жизни».

Но ни один человек на земле не застрахован от глупостей. Даже Боги ошибаются! Но в любом случае не стоит быть пессимистом, может быть, всё ещё сложится наилучшим образом?

Тем временем солнышко уронило свои лучки прямо на лицо гриффиндорки, от чего она сощурилась. Погода, наверное, намеренно издевалась над войной и трагедиями людей, и не хотела плакать вместе с ними над их такими мелкими, незначительными, по сравнению с Вечностью, проблемами и жизнью. Одним словом, сегодня было непростительно солнечно, зелено и ясно.

Гермиона поплелась в магазин. Там её ждал Рон, которому требовались «вразумительные объяснения происходящего». Девушка определённо решила, что лгать ему больше не будет, а расскажет все, как на духу. И очень даже возможно, что он её прибьет, а если и нет, то Гарри, когда вернётся, точно сделает это, за то, что она проболталась Джинни. Ух-х…

— Глотик, за мной! – окликнула она животное, сидевшее поодаль возле мусорного контейнера.

Котяра даже не подумал трогаться с места. Он повёл светло-коричневым носом по воздуху, распушил хвост и только после этого, с диким: «Мя-яу!» – ринулся дальше по переулку. Совершенно в другую сторону!

— Глотик!!

Но животное не остановилось, а наоборот припустило с новой силой.

— Да куда же ты собрался, глупый кот?! – делать было нечего – ей пришлось бежать за ним. Она не могла оставить своего домашнего любимца на улице, к тому же раньше у него таких странных, беспочвенных побегов не наблюдалось.

Гриффиндорка совершенно не поспевала за животным, а ориентировалась о его местоположении только по мелькавшему то тут, то там из-за проулочных поворотов рыжему хвосту. От длительного, быстрого бега у неё закололо бок и слегка затошнило.

Запыхавшаяся Гермиона свернула за угол и увидела своего застывшего пушистого «спринтёра». Он спокойно стоял, внимательно прислушиваясь, поворачивал треугольными ушками в разные стороны.

— Живоглот! Иди ко мне немедленно, – девушка взяла кота на руки и подняла высоко над головой, – Ты себе что позволяешь? – она надрала ему ухо; животное недовольно зашипело, – Так, а ты чего злишься? Это же за дело. И вообще, уходим отсюда. Ой! Куда это мы с тобой забрели?

Гриффиндорка недоуменно начала оглядываться по сторонам.

Лабиринты узких улочек, местами разбитый асфальт, безлюдье – девушка поёжилась. Местность была ещё более серой, грязной и недружелюбной чем нынешний Косой переулок.

Задерживаться здесь, как разумно заключила волшебница, не стоило, и она уже было развернулась, что бы пойти искать обратную дорогу к магазинчику Уизли, как вдруг услышала голоса. Вернее один очень громкий и отдалённо знакомый, который сильно перекрикивал другой. Гермиона Грэйнджер, подогреваемая любопытством, заглянула через заборные доски во внутренний дворик обветшалых соседних домов.

Юная волшебница увидела две фигуры в характерных чёрных мантиях Пожирателей смерти, и… забыла, как дышать.

— Твою мать, Алекто!!! Ты же должна была сидеть у него на хвосте!!

— Я знаю, Беллатрикс! Но Снейп, он… он обманул меня! Запутал следы и исчез, как сквозь землю провалился, – оправдывалась вторая женщина.

Беллатрикс Лестранж! Так вот, почему голос показался таким знакомым – эти её характерные истеричные нотки… А говорили они о Северусе Снейпе!

Гермиона, борясь с накатившим страхом, вся обратилась в слух. Урождённая Блэк продолжала орать на свою «коллегу». Девушка обратила внимание на ещё одну фигуру, стоявшую в стороне и скучающе молчавшую. Гриффиндорка не смогла узнать её.

— А мне плевать!!! Что я должна доложить нашему Лорду?!!

— Я не знаю…

— А кто, по-твоему, должен это знать?!!

Вторая фигура виновато промолчала.

— Прекрати орать, Беллатрикс! Здесь, кроме тебя никто не страдает отсутствием слуха, – вмешалась в разговор таинственная Пожирательница.

— Что?!! Тебе, Соломе, слова вообще никто не давал!! – в гневе зашлась Лестранж.

— А, ты попробуй… Заткни меня, – спокойно разглядывая маникюр на руках, заявила женщина в ответ – Ах! Я и забыла, ты же не можешь, – приторно улыбаясь, продолжила она, – Ты же теперь всего лишь БЫВШАЯ любимица Тёмного Лорда!

Ого! Да между ними кипят нешуточные страсти.

Беллатрикс зашипела и вскинула палочку. Женщина, которую звали Соломе, медленно подняла свою. И кто знает, чем бы всё это закончилось, если бы возле них троих не аппарировали ещё две фигуры, только гораздо крупнее. Видимо это были мужчины.

— Что за цирк ты здесь опять устраиваешь, Беллатрикс? – недовольно спросил один из них.

— А, Антонин Долохов! Кого я вижу! – сказала Пожирательница смерти, отвлекаясь от перепалки с Соломе, – Ну, что нравится тебе дышать свежим воздухом? Не скучаешь по дементорам?

Что?!! Долохов! Гермиона чуть не потеряла сознание. Неужели был организован побег из Азкабана? Нужно срочно куда-то бежать! Кому-то об этом рассказать!! Но Гриффиндорка так и не сдвинулась с места, а осталась стоять, словно пришитая к забору.

— Знаешь, Лестранж, – ехидно начал маг, – Один раз взглянув на тебя, действительно начинаю тосковать по их обаянию.

— Повтори!

— Успокойся, Белла! – начал молчавший до этого второй мужчина, – Долохов, только сегодня вышел на свободу и он просто успел подзабыть как нужно вести себя в твоём присутствии. Лучше скажи, вы успели проследить за Снейпом?

— Нет, – вмешалась Алекто, – А вы нашли мальчишку?

Он отрицательно покачал головой.

Черноволосая женщина очень грязно выругалась. Гриффиндорка отметила, что нервы у Пожирательницы уже изрядно расшатаны, потому что та неистово, по-звериному зарычав, со всей дури шибанула каменную стену. Гермиона, испугавшись от неожиданности, отступила на шаг назад. И (по закону подлости) под её кроссовком хрустнул осколок битого стекла. Все резко повернули голову в сторону девушки. Гриффиндорка была скрыта тенью и забором, но ей показалось, что Беллатрикс всё равно видит её своим хищным цепким взглядом, слышит каждый глухой стук сердца. Гермионе бы сорваться с места и нестись, куда глаза глядят, возможно, у неё был бы шанс спастись. Бежать! Бежать!! Но она стояла и смотрела, с ног до головы опутанная липким ужасом. Вот, жестокая Пожирательница уже подняла палочку. Вот, уже сделала шаг в сторону девушки. Потом второй… третий…

Вдруг Живоглот, извиваясь, выкрутился из рук хозяйки и прыгнул на жерди ограды, так чтобы все пятеро Пожирателей смогли увидеть его.

— Авада Кедавра!

И рыженький персидский котик замертво рухнул наземь с противоположной от девушки стороны спасительного забора. Гермиона обхватила рот руками, давясь беззвучным криком и слезами.

Лестранж медленно приблизилась к дохлому животному и носком туфли толкнула его в живот. Юная волшебница боялась даже пошевелиться, находясь в непосредственной близости от опасности, но смотрела на всё это с широко распахнутыми глазами, завороженная сценой безжалостного убийства своего горячо любимого питомца… Питомца секундой назад спасшего ей жизнь!

— Пфф… Всего лишь жалкий кот! – сквозь зубы прорычала она, – И какого чёрта мне везде мерещатся авроры? Ладно. Уходим! – и она дезаппарировала. За ней и двое мужчин.

— Ну, наконец-то! Убила и успокоилась, – сказала Соломе.

— Наверное, это климакс, – бестактно пошутила Алекто.

Две Пожирательницы откровенно громко рассмеялись и тоже аппарировали.

Сказать, что Гермиона Грэйнджер прибывала в глубоком шоке – это, значит, не сказать ничего! Она в буквальном смысле готова была лишиться разума. Перед глазами у неё всё поплыло, зрачки сузились до размеров булавочной головки. Она потеряла ориентацию в пространстве, и схватилась за холодную каменную стену дома, дабы не рухнуть на мощеный тротуар. Пережитое горе оказало серьёзное влияние на рассудок – он её больше не слушался. Ноги не удержали, и она, оперевшись спиной на здание, съехала вниз.

Солнце потухло так внезапно, что можно было нафантазировать чью-то Всесильную скорбящую руку, отключившую его, будто торшер. Минута молчания. Низко над Гермионой пролетела ворона. Её чёрные перья лоснились, топорщась на ветру; на мгновение неподвижно застыв в воздухе, она вдруг метнулась прочь, словно испугавшись того места, где одиноко, свернувшись калачиком, сидела молодая хрупкая девушка.

Такова жизнь. Цветы вырастают и опадают, или их срывают. Люди рождаются и умирают, или их убивают. Живоглот тоже был частью этой природы, и у него как у полноправного её члена тоже должен был быть конец… и он настал. Но какой это был финал! Видимо и правду говорят, что у благородного гриффиндорца должны быть благородными сердце, душа, друзья… Теперь же оказывается, что у него не менее благородные домашние животные!

— «Мерлин! Ведь он практически был членом семьи!» – девушка обхватила себя руками, словно озябла от холода.

Гермиона и в самом деле замёрзла, не смотря на нещадную июльскую жару, в её душе поселилась вековая Антарктика. Она не могла пережить ТАКОГО. Ей захотелось тепла. Неожиданно на ум пришли родной уютный дом, гостиная в башне Годрика Гриффиндора, Рон и Гарри… ГАРРИ!!! Она же отправила его совсем одного! Что если они с Джин не встретятся? Или встретятся слишком поздно?! Как она могла?!! Ведь война же!! ВОЙНА!!!

— Прости меня, Гарри! Прости меня, Глотик! И ты, Рон, тоже прости. И Джинни… Боже, какая же я дура!! – шептала девушка, а слёзы текли и текли…

Волшебница раскачивалась из стороны в сторону, убаюкивая себя. Но нужно было идти и что-то делать! Нельзя бездействовать!

Гермиона попыталась подняться. В голове пульсировали одна за одной различные путаные мысли, просьбы простить, обвинения в глупости. Последним на ум пришло то, что Живоглота обязательно нужно забрать с собой в Нору и похоронить. Она ещё раз попыталась встать. Тщетно. Вдруг она услышала: «Мяу»!

— Глотик!!!

Она стёрла рукой пелену слёз, застилавших глаза. Сладкий обман был не долгим: это был вовсе не ОН. Какие-то другие никому не нужные кошки сидели возле её ног. Гермиона снова горько заплакала.

~~~* * *

~~~

Сегодня Драко проснулся на рассвете. Он наконец-то имел возможность хорошенько отоспаться, только это его не очень то впечатляло, потому что его посещали ужасные кошмары – многочисленные грехи не давали ему забыться безмятежным сном праведника.

Малфой поднялся с кровати и огляделся. Домовик madame Евангелины, перестирала всю его одежду, и она отглаженной аккуратно висела на спинке стула, а манжеты и воротничок сорочки были ещё и накрахмалены.

Парень оделся. Спустился на завтрак, приготовленный всё той же Дильди. Выслушал наставления madame Энсендевилль, которая страдала старческой бессонницей и готова была вести светские беседы сутки напролёт. Основой всех её нравоучений являлась фраза: «Soyez homme, mon ami, c`est moi qui veillerai a vos interets [Будьте мужчиною, мой друг, а я уж буду блюсти за вашими интересами]. Слизеринец на это только снисходительно кивал и улыбался: у него раскалывалась голова.

За чаем разговор у них зашёл о Париже. Малфой бросил на эту тему пару хвалебных слов в пользу «города Любви». В ответ дама, которой этот негодный мальчишка вскружил голову, рассмеялась: «Ah,ah,ah! Ah! Paris?… Mais Paris… Paris… Paris la capitale du monde… [Ха, ха, ха! Ах! Париж?… Но Париж… Париж… Париж – столица мира…].

У женщины, как быстро разгадал Драко, было три страсти: город юности, кошки и молодые волшебники. И, ловко пользуясь этим, он уже второй день жил здесь, так сказать, «кум королю, сват министру».

После трапезы и ещё предписанных этикетом пятнадцати минут слизеринец распрощался с ней и, пожелав приятного дня, отправился к себе наверх. Шел он очень медленно, стараясь сильно не качать головой: она всё ещё болела.

Пастушка на портрете кокетливо ему подмигнула и по своему обыкновению задрала юбку, демонстрирую лиловое нижнее бельё. Малфой подмигнул ей и ухмыльнулся. Девушка в экстазе запрыгала и захлопала в ладоши.

Всё. Он оказался в своей комнате. Парень повалился в мягкое кресло и сильно сдавил трескавшуюся по швам голову руками. Его «обязательный» утренний кошмар в лице самой madame и её многочисленного выводка кошек был окончен, и теперь можно, наконец, вздохнуть полной грудью. Но и это не радовало, потому что стоило подняться к себе, он тут же оказывался один на один со своими демонами. Его душу раздавливали воспоминания…

Ему было сложно. Он никак не мог забыть ту памятную ночь в Хогвартсе, как ни пытался. Тот самый момент, когда у него был шанс уничтожить Дамблдора, а он НЕ СМОГ!! Почему? Потому что трус или потому что, директор так… тепло отнесся к нему – предложил защиты от Лорда и ему самому и даже родителям! Предложил защиты ЛЮЦИУСУ!! Убийце, по которому плачут все дементоры Азкабана! Конечно, старик мог лгать ему, в попытке сохранить себе жизнь, но Драко всегда почему-то думал, что директор даже не умел врать студентам.

А потом пришел Снейп и парочкой слов стёр с лица земли Альбуса Дамблдора. Да… жаль старика…

Малфой чуть не рассмеялся в голос: оказывается идиотское благородство этих чёртовых гриффиндорцев заразно!

Но всё же тот факт, что он не смог совершить убийство, перевернуло весь его мир и поставило с ног на голову. Всё стало не так. Теперь он больше не «перспективный Пожиратель смерти» блестящий и коварный Драко Малфой, выполняющий особое поручение Того-Кого-Нельзя-Называть, сегодня он изгнанник. Проклятый. Его личность начинала рассыпаться на глазах, потому что человек без веры и цели, не может утверждать, что он полностью самодостаточен и независим, но слизеринец с завидным упорством продолжал крепко держать себя в руках, зная, что сильнее всех лишь владеющий собою. За это знание он был вечно обязан отцу, никогда не позволявшему ему проявлять эмоции. Чего греха таить у парня не всегда это получалась, но слава Салазару! к своим семнадцати годам он постиг и эту истину.

В общем и целом, Драко чувствовал себя, мягко говоря, не уютно, будучи зависшим между Небом и Землёй. «Ты не убийца!» – вспомнил он слова учителя. Но кто он тогда? Кто?!

Ко всему прочему, ему никак не давал покоя ещё один совершенный им поступок, который казался ему не менее важным, чем недавние ночные события в школе…

Она стояла у него перед глазами – голубоглазая, с тёмными мягкими слегка волнистыми прядями волос и с огорчённо сморщенным вздёрнутым носиком, от чего аккуратные веснушки на её лице практически слились друг с другом.

— «Кирстент», – вспомнил он – «Интересное имя для бродяжки. Сколько она там сказала ей лет? Двенадцать? Почти тринадцать. Я то уж помню свои двенадцать лет. Тогда отец как раз пробил мне место в команде, и я заставил проблеваться этого нищего Уизли. О, я думал, что способен горы свернуть, дали бы мне только шанс! Каким же ребёнком я был!!» – мысленно усмехнулся Драко, – «Какой дьявол дернул меня дать ей монеты? Я начал заниматься благотворительностью? Наверное, схожу с ума…»

Все эти события произошли за неделю. За этот такой короткий, незначительный срок он изменил куче своих принципов, которые в него вбивали с малолетства. Как же некоторые события все-таки меняют нас! Наступает ещё один новый «переломный момент взросления». Происходит СТАНОВЛЕНИЕ НАШЕЙ ЛИЧНОСТИ. Порой продуманное до самых мельчайших деталей, порой неожиданное для самих себя…

А самое страшное – ты начинаешь понимать, что ни о чём не жалеешь!! Что, какая бы она не была, это всё равно ТВОЯ жизнь, и ты никому её не отдашь. И не променяешь и мгновения на чью-то чужую, ненужную, далёкую и непонятную. В этом и есть мудрость.

Хотя… было одно обстоятельство, которое значительно смущало юношу – это дальнейшая судьба Панси Паркинсон. Драко обязан был вытащить её! Иначе она на веки вечные проклянёт его и всю его родню до десятого колена. Но вовсе не это было самым страшным. Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО боялся за неё! Кто знает, что может выкинуть Соломе?

И так Малфой просидел в этом кресле, Мерлин знает, сколько времени, и всё думал, думал, думал, думал.…Он медленно закатал левый рукав белоснежной рубашки, и там, на бледной коже, был ОН. Чёрный Знак мрака. Тёмный Лорд снова призывал его – он чувствовал, но зелье, данное учителем, притупляло силу призыва, и Драко только злорадно усмехнулся беспомощности своего бывшего Повелителя. Но так будет продолжаться недолго, он понимал это, позже Вольдеморт всё равно отыщет его, в буквальном смысле, «достанет из-под земли» — это только дело времени.

Малфою ужасно захотелось разбить хрустальную вазу с гортензиями, стоявшую на столе, что бы хоть как-то выплеснуть ком безудержных эмоций, переполнявших всё его существо. Но нужно было оставаться спокойным… Да и гостеприимством злоупотреблять не следует. Но что же делать? Как бороться с этой ситуацией? Шутки кончились очень давно, он теперь только понял, что вырос. Вырос, прихватив с собой внушительный багаж ошибок из «детства». Что ж, так тоже бывает… И Драко Малфой яркий тому пример.

Но всегда оставался Снейп, который поможет. Слизеринец был очень признателен своему декану, что тот проявил самое непосредственное участие в его спасении от гнева Тёмного Лорда, и здесь, как догадывался Драко, не обошлось без его матери. Скорее всего, с её подачи учитель так печется о нём, проявляя невообразимую выдержку и смекалку. И таким образом, возвращаясь к мыслям о Нарциссе, юноша вновь задумался, что же такое может связывать эту холёную, импозантную женщину с мрачным, угрюмым и хитрым мастером зелий. Кто они друг другу? Друзья? Любовники? Вряд ли… В любом случае это не его дело. Личная жизнь должна быть у каждого – Нарцисса Малфой и Северус Снейп не исключение.

И это была не единственная тайна строгого профессора… Было много вопросов, ответы на которые заинтригованно искал слизеринец. Например, для каких целей волшебник создал зелье, нейтрализующее заклятье Лорда? Ох, сдавалось Малфою, что Снейп ещё удивит его.

Внезапно Драко был, самым бестактным образом, выкинут из своих мыслей голосами, доносившимися с первого этажа. Один приглушенный, другой, временами переходящий на крик. То, что говорил человек, отвечавший тихо, слизеринец не смог разобрать, но вот высокий голос madame очень чётко врезался в слух.

— Il a deja rabattu le caquet a l` Dumbledore!! Je crains que cette fois ce ne soit notre tour! [Он уже сбил спесь с Дамблдора!! Боюсь, не пришел бы теперь наш черёд!]

Драко привлёк странный смысл фразы, и он стал прислушиваться дальше.

Второй говоривший, как понял слизеринец, что-то возразил ей на это, потому что миссис Энсендевилль, уже не сдерживаясь, прокричала:

— Quarante hommes massacres, et vous trouvez la le mot pour rire!!! [Сорок человек погибло, а вы можете при этом шутить!!!] C`est bien pour un garcon de rien comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous!!! Pas pour vous!!! [Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам!!! Не вам!!!]

После всё стихло и минут через пять по винтовой лестнице, ведущей наверх, послышались тяжёлые мужские шаги. Портрет, закрывающий дверной проём отъехал, и в комнате появился безумно рязьяренный Северус Снейп. Драко обожал, когда профессор находился в таком состоянии на уроках, потому что испуганные лица всех гриффиндорцев и перекошенная бешенством физиономия Поттера дорогого стоили. Мужчина как раз находился в том самом «заветном» состоянии, готовый рвать и метать.

— Профессор, это она Вас так довела? – спросил Драко, разворачивая рукав сорочки.

— ДА! – рыкнул Снейп.

Малфой чуть на кресле не подпрыгнул от неожиданности.

— Не может быть? Вы верно шутите?! Она святая простушка, и мухи не обидит, – ответил он, ухмыляясь. Ну, должно же, в конце-то концов, у юного слизеринца быть хоть какое-то развлечение в этой жизни!

Профессор посмотрел на своего студента так, что парню почему-то очень захотелось залезть под кресло. Если бы мужчина умел убивать взглядом, то от единственного наследника Малфоев уже не осталось бы ни чего кроме небольшой горстки пепла.

Ладно, приходилось признать, что шутка была глупой, неуместной и вообще не удалась.

— Мистер Малфой, вы просто ещё слишком юны! – холодно констатировал волшебник, – И поэтому пока поверхностно относитесь к людям, ещё не совсем умея понять их сущность. Эта женщина – настоящая фурия в чепце. Я в первый же день вас предупредил, что она не так проста, как кажется, и я вновь настоятельно советую вам, побольше улыбаться и вести с ней разговоры на её любимые темы. Я думаю, что вы, с вашими-то способностями, уже подобрали все три ключика к её сердцу? – с намёком осведомился он.

Малфой, усмехнувшись, утвердительно кивнул на заданный вопрос.

— Прекрасно. Я в тебе не ошибся.

— Стараюсь.

Снейп внимательно посмотрел на него. Молчание затягивалось…

— Профессор, я не ждал Вас так рано. Зельё у меня ещё есть так что… – Малфой развёл руками.

Маг поднял руку вверх, этим жестом останавливая подростка.

— Я обещал прийти. Мне нужно поговорить с тобой. Это очень важно.

— Хорошо, но только скажите сразу, Вы сделали то, о чем я вас просил?

— Ты о визите Темного Лорда к мисс Панси Паркинсон? Всё в полном порядке: он не состоялся.

— Вы уверены, что ей больше ничего не угрожает?

— Пока, да.

Снейп не лгал. Он не знал, что юной Паркинсон тоже ставят тёмную метку, не знал, что она должна была занять место Драко, как и не знал того, что Соломея «продаёт» её Забини. Почему? Потому что все эти события – маленьким секрет, и посвящёнными в него были лишь сам Том Ридлл и Соломея Паркинсон. Но даже если бы мужчина и обладал этими сведениями, он не уверен был, что открыл бы их юноше, потому что не имел привычки влезать в чужие отношения. В молодости мужчина наделал много ошибок, но с годами всё же пришла заветная мудрость: молчание – Золото, а истинное счастье в неведении. Тем более, узнай Драко правду, он начал бы искать встречи с Блезом, так как тот очень откровенно посягнул на его собственническое эго, прибрав к рукам Панси.

Никто не знал, что произошло между двумя одноклассниками. У них всегда были, мягко говоря, прохладные отношения, и это ещё и притом, что среди слизеринцев никогда не отмечалось особой дружеской привязанности: их общественные отношения складывались на других приоритетах. Таким образом, в Гриффиндоре или Райвенкло Забини и Малфоя окрестили бы не иначе как лютыми врагами, ведущими «холодную» войну.

— А что Нарцисса?

— С твоей матерью тоже всё хорошо.

— Она знает?

— Да я ей всё о тебе рассказал.

— Так уж и всё?– недоверчиво переспросил юноша.

— Почти всё, – многозначительно поправился Снейп.

— И что она?

— Была рада, что с тобой все нормально – ответил он, отведя глаза.

Юноша внимательно выслушал всё, что сказал учитель, и ему стало спокойнее.

— Спасибо, профессор. За всё.

Снейп бросил короткий взгляд на Драко и, ничего не ответив на его благодарность, опустился в одно из кресел. Кивком головы он предложил своему ученику сделать то же самое, так как парень, приветствуя мужчину, поднялся на ноги. Драко сел.

— Почему ты помог ей? – вдруг, меняя тему разговора, спросил профессор.

Брови слизеринца взлетели вверх: он понял, что мужчина имел в виду.

— «Как в воду глядел. Я же только что сам думал об этом», – подумал он, – «Как ему удаётся быть таким проницательным? Чёрт бы его побрал!»

Драко был удивлен, хотя всё равно подсознательно ожидал этого вопроса, не мог же он, в самом деле, надеяться, что Снейп не заметит того красноречивого жеста, так не свойственного Малфоевской натуре. И то, что учитель не спросил об этом сразу, было лишь небольшой отсрочкой. Но всё-таки парень не хотел окончательно сдаваться и поэтому нашел самый хитрый выход из ситуации – «изобразил» непонимание.

— Что? О ком Вы?

Старший волшебник в ответ «изобразил» удивление.

Похоже, хитрость не сработала, впрочем, она никогда не срабатывала со Снейпом. Но ведь попробовать-то стоило…

— О той кудрявой девчонке из борделя, – учитель внимательно вглядывался в выражения лица юноши. Казалось, он пытался прочесть его мысли.

— Ваши попытки тщетны.

— А о чём сейчас говоришь ты?

— Не играйте со мной, профессор, – Драко буквально вцепился своим взглядом в лицо мужчины, – Вы пытались проникнуть в мой мозг. Я ещё, конечно, не Мастер…по крайней мере, до Вас мне далеко, – и он склонил голову в почтительном поклоне.

Северус Снейп слегка кивнул, принимая жест юноши.

— Я не могу замещать истинные воспоминания и мысли ложными, – продолжал Малфой, – Но я уже виртуозно научился скрывать, то, что думаю. Знаете ли, в прошлом учебном году у меня была обширная практика, – отшутился он.

Снейп покачал головой, но спорить не стал. Он просто вернулся к начальной теме разговора.

— Так что с девчонкой?

Драко не хотел снова пытаться анализировать ситуацию, снова пытаться что-то понять.… Поэтому он просто ответил.

— Что-то неуловимо меняется.

— Вот, об этом то я и хотел с тобой поговорить.

Северус Снейп, сцепив руки в замок, поднялся со своего места и, обойдя кофейный столик, зашел со спины Малфоя. Теперь Драко не мог видеть глаз собеседника, и это слегка обескураживало. Такой своеобразный приём психологической пытки парню часто устраивал Люциус. Значит ли это, что Драко придётся отвечать на странные вопросы?

— Ты хочешь жить? – спросил учитель, облокотившись на спинку его кресла.

Да, слизеринец правильно расценил поведение своего преподавателя. Таким методом пользовались все Пожиратели, когда пытались «мягко» допрашивать женщин и детей, и теперь от Малфоя требовалось лишь быть максимально честным.

— Я полагаю, что исходя из всех действий, совершаемых мной в ближайшем прошлом, вполне можно заключить, что, да – жить я хочу, – манерно растягивая слова, сказал Драко.

— Мистер Малфой, ваши пространные объяснения меня изрядно утомляют, – кисло прозвучал голос над головой, – Изъясняйтесь односложно!

Драко усмехнулся.

— Хорошо, профессор.

— Итак. Ты сделаешь всё, что я тебе скажу, чтобы спасти свою шкуру?

— Да.

— Тогда, мистер Малфой… Вы переходите на сторону Ордена феникса.

На комнату обрушилось долгое молчание. Драко медленно поднялся с кресла, затем он повернулся лицом к профессору, оперевшись кулаками на подлокотники кресла. На глаза ему упала платиновая чёлка. Колючий чёрный взгляд схлестнулся с демонически ледяным серым.

— Вы предлагаете мне влиться в шайку Поттера и его нищих прихвостней, а потом сдохнуть вместе с ними со всеми от руки Тёмного Лорда? Я Вас правильно понял?

— Нет, мальчишка! Я предлагаю тебе жизнь!!

— Бред! – слизеринец с силой оттолкнулся от кресла и отошел к противоположной стене.

Снейпа перекосило, но он вновь взял себя в руки, вспомнив обещание, данное Нарциссе, и продолжил:

— Ты сможешь укрываться в этом доме ещё не более недели, потом же Лорд разгадает и этот ребус. Тебя теперь помимо Роджерса ищет ещё и Долохов.

Малфой недоверчиво уставился на профессора, с невысказанным вопросом в глазах.

— Да, Драко, он только что бежал из Азкабана, не без помощи Лорда, разумеется. А с ним ещё и Альгернон Руквуд, Ксавье де`Биорто, Фицуильям Брауди, Гертруда Смит, Илфлатус и Руфь Голсуорси, Консуэло МакФлоррен, Дзото О`Конрдоб, Гийом Уитмен, Стефания и Сезария Бомарти. Дальше продолжать?

— Значит, бежали все?!

Снейп кивнул.

— Это они перебили сорок человек?

Северус Снейп усмехнулся, вспомнив крики madame Старлинг де`Грэйв Энсендавилль. Не услышать их было невозможно.

— Да, они, и я тоже был там. Убитые по большей части авроры. И теперь Тёмный Лорд вплотную займётся разгромом Ордена феникса и тобой. Ну, как? Льстит? – хищно улыбнулся мужчина.

— Не совсем, – усмехнулся Драко.

Юноша отвернулся к горевшему камину – не смотря на лето во всём доме было ощутимо прохладно. Он, размышляя, долго смотрел на огонь, это успокаивало. Но голова всё ещё не прошла – это мешало думать.

— Хорошо, – помолчав, выдохнул он, словно на что-то решившись, – Допустим… Только допустим! Я перехожу на сторону Поттера… – Малфой поднял глаза к потолку с таким видом, словно считал до десяти, потому что сама мысль представить себя рядом с Поттером, была ему омерзительна до мозга костей, – Вообще-то… но это строго между нами, профессор! Я всерьёз полагаю, что он умён, – Драко остановился и посмотрел на реакцию наставника.

Снейп внимательно его слушал, понимая, что юноша сейчас впервые признавал достоинства гриффиндорца, а это было только плюсом в пользу Малфоя, потому что нельзя стронуться с мёртвой точки, здраво не проанализировав ситуации.

— «А он и впрямь растёт», – подумал Северус.

Парень продолжил.

— И храбрости ему не занимать, не спорю, но это… – Малфой взмахнул рукой, этим жестом показывая какой это на самом деле пустяк, – Удача улыбается смелым... а потом долго ржет над ними! Но вы то ведь меня понимаете. Как слизеринец, я имею ввиду.

Учитель кивнул: его тоже не прельщали приоритеты свойственные гриффиндорцам. Гордость? Благородство? Ха! А что в итоге? Ложь и предательство! Взять, например, Хвоста. Так что все их возвышенные бредни о чести – всего лишь миф, который выеденного яйца не стоит. Слизеринцы в этом плане гораздо честнее: они хотя бы не скрывают своих истинных намерений.

— Ему несколько раз удалось вполне успешно ускользнуть от Тёмного Лорда, хотя я не думаю, что это о многом говорит. Всего лишь везение, и только. Когда-нибудь оно должно закончится… Но это не главное. Меня изрядно интересует следующее – как вы себе представляете нашу с ним встречу? Я что должен, как к театральной примадонне, заявиться к нему с букетом роз и, признавшись в вечной преданности, предложить дружбу до гробовой доски? Да мы тут же наставим друг на друга палочки. Так что простите, профессор, но при всём уважении к Вам… Это, по меньшей мере, смешно.

— Разве я сказал, что будет легко? – сухо заметил Снейп.

Драко вздохнул.

— Всё плохо, – он прислонился спиной к стене, – Очень плохо. И, вообще, это не выход. Конечно, Лорд не додумается искать меня у Поттера, но его-то он тоже ищет, так что раньше или позже…

— Лучше позже. У тебя появятся штрафное время, возможно, оно и спасёт тебе жизнь.

— Вы сами-то хоть верите в то, что говорите? – спросил Малфой устало, закрывая лицо руками.

Его прошил озноб, так что парня передёрнуло. Учитель увидел, что с ним творится, и предложил:

— Хочешь выпить?

— Не откажусь.

Снейп позвал Дильди, и уже через пару минут на низеньком кофейном столике стоял графин с огневиски и два пустых стакана из дорогого стекла. Мужчина плеснул немного алкоголя в один из них и протянул Малфою, но слизеринец отмахнулся. Одним широким шагом он подошел к столику и, перевернув графин, заполнил второй пустой стакан до краёв.

— А не многовато будет?

— В самый раз, – и парень выпил содержимое в два глотка.

Его слегка понесло, но он устоял на ногах. Внутри всё потеплело и, кажется, даже думать стало легче. Пульсирующая боль в голове начала понемногу отступать. Драко расстегнул верхнюю пуговицу на своей рубашке.

— Ну, как? – осведомился мужчина.

— Гораздо лучше, – вздохнул Малфой, – Но я всё ещё с вами не согласен.

Слизеринец развернулся и зашагал к выходу из помещения.

Ему нужно было на воздух: мозги кипели, словно зелье в котелке. Эти бесконечные клетки, то золотые, то «не очень», окружавшие его с самого рождения, так осточертели ему! Он вдруг почувствовал острую нехватку Свободы. Безумно захотелось просто уйти и затеряться ото всех. И навсегда. Забыть всё! И Вольдеморта, и Пожирателей смерти, и знак мрака, уродующий его предплечье, а главное забыться самому. Нет, лучше просто взять и исчезнуть без следа, будто тебя никогда не было, потому что дороги назад нет. Драко зарычал, ему захотелось кого-нибудь избить. Так! Стоп. Он задыхается, ему срочно нужно на воздух. На воздух!!

Все эти мысли посетили его буквально за одну секунду.

— И куда ты собрался, если не секрет?

— Я хочу пройтись.

Драко посмотрел на профессора, словно спрашивая разрешения, которое ему вовсе и нужно не было: он всё равно бы сделал по-своему. Снейп взглянул на него, и всё понял, он тоже был когда-то таким… таким одиноким, уставшим юнцом, которого достали все и вся.

— Это твоя жизнь, – проговорил мужчина с характерными, совершенно снейповскими интонациями в голосе, показывая, что ему как будто плевать, – Иди. Кто тебя держит.

Возможно, сейчас он выйдет на улицу, и его схватят, думал Снейп. Тогда к псу под хвост полетят все проведённые им бессонные ночи, опасности, которыми он подвергал себя, спасая Драко, но всё это и так не будет иметь смысла, если Малфой сам не захочет выжить! Так что пусть лучше просто проветрится, может и додумается до чего-нибудь умного.

— Только захвати мантию, а то твоя светлая шевелюра выделяется за милю, – бросил Снейп, имея в виду, чтобы слизеринец не забыл накинуть на голову капюшон.

Драко прислушался к совету наставника.

После, засунув руки в карманы брюк, он спустился по винтовой лестнице вниз, пересёк длинный узкий коридор, гостиную, холл. Примечательно, что нигде не было видно ни одной кошки. Значит, шел обеденный час, и все они сбежались на кухоньку madame за самым вкусным кошачьим лакомством на свете. Дама готовила его по особому секретному рецепту, и видимо оно было таким вкусным и ароматным, что «блохастые твари» стройными вереницами тянулись к мискам. Этот запах они чувствовали, даже находясь за несколько кварталов от дома №0 в проулке Пяти крыльев, видимо он и привлёк Живоглота на Мрак-аллею.

Получается, что Гермионин перс, в общем-то, погиб из-за рокового стечения обстоятельств. Собственно так оно обычно и бывает.

Но для Драко эта маленькая трагедия, приключившаяся с Грэйнджер, была далёкой и чуждой, так как он вообще ничего о ней не знал, да и знать бы не захотел. У парня были личные насущные проблемы, остальное же его сейчас совершенно не трогало. Хотя возможно узнай он подобную историю в глубоком детстве, то, наверное, посочувствовал бы несчастному обладателю убитого животного, ведь с ним тоже когда-то приключилось подобное. Но он, разумеется, выказал сочувствие не иначе как в душе, ни за что бы не став демонстрировать своих чувств при посторонних, а «посторонними» для него к тому времени стали все, даже родители. Тем более родители. Не стоит забывать, что тогда уже был заложен фундамент становления «настоящего Малфоя». Ну, то раньше, а на сегодняшний момент ситуация усугубилась во сто крат. Юноша к своему совершеннолетию покрылся такой мощной непроницаемой оболочкой холодности, гордости, неприступности и самоуверенности, что воскресить в нём что-то Доброе и Светлое, начисто растоптанное отцом, совершенно не представлялось возможным. Смешно! В нём не было ничего ни «Доброго», ни «Светлого».

Он не был хорошим, не был и плохим – он был просто Драко Малфоем.

Он никогда и никого близко к себе не подпускал. А если уж и находились безумные смельчаки, отважившиеся на одну лишь попытку… попытку вывернуть его слизеринскую душу на изнанку, то глупцы тут же разбивались о ледяную глыбу льда. И что это было – всего лишь защитная корка или же его сердце на самом деле промёрзло насквозь? Разгадать не удалось.

К слову сказать, смельчаков было не так уж и много, а если точнее, то всего двое – Нарцисса и Панси. Причем первая из них сломалась после первой же попытки, встретившись с бескрайним равнодушием сына, и с тех самых пор любила его «на расстоянии». Любила очень сильно, он это знал. А, вот, Паркинсон оказалась более настойчивой. Пусть ей и не удалось взять эту одинокую неприступную «крепость» с первого раза, но она, обладая невообразимой стойкостью и честолюбием, принялась за длительную многогодовую осаду. И из своего укрытия, словно взяв в ладони его сердце, медленно отогревала его своим дыханием. По началу юноша не замечал этого, после делал вид, что не замечает, но никогда, ни при каких обстоятельствах не признался бы, и это было единственным, в чём он себе лгал, что ему её участие… нет, не льстит! Оно ему помогает.

Меж тем Малфой уже поднимался по бесконечным ступеням, ведущим наверх, к земле, но так как он был занят своими невесёлыми мыслями, то лестница кончилась подозрительно быстро. Он открыл люк и оказался в той самой небольшой, поросшей мхом коморке. Далее парень, не раздумывая об опасности (хмель сделал своё дело – эго потянуло на подвиги), толкнул тяжёлую дубовую дверь. Она легко поддалась, мимо ног в помещение забежали три облезлых кота, видимо унюхавших съестное madame Евангелины. В нос сразу же ударил невозможный трупный запах, но Драко Малфой поднимался из своего «подземелья» вовсе не для того, что бы вдыхать эту несусветную вонь, ему всё ещё был нужен ВОЗДУХ! Поэтому он, накинув наголову капюшон и, по своему обыкновению, засунув руки в карманы, двинулся в сторону, откуда они с профессором и пришли в ту самую памятную ночь.

Света практически не было, видимо солнце спряталось за набежавшие тучи. Внезапно в небе над его головой с диким криком пронеслась ворона, словно испуганная чем-то. Драко не обратил на неё внимания.

Слизеринец шел очень твёрдо и уверенно, будто наизусть знал дорогу, которую видел всего лишь один единственный раз. Он чётко помнил этот путь. Вот, например, сейчас нужно было свернуть налево, потом направо. Ещё раз направо. Он уже приближался к притону мадмуазель Дилары Марно, месту, где встретил Кирстент. Оставался всего один проулок, и Драко свернул.

Малфой чуть не запнулся об то, что валялось на асфальте. Или сидело? Человек?! Он уже собрался состроить гримасу и пройти мимо, полагая, что это одна из «деток» мадмуазель Марно, но присмотревшись внимательнее…

С Драко редко такое случалось, но сегодня он действительно не поверил своим глазам.

— Грэйнджер?