Иллюзия жизни (джен)

Рио-Негро — Черная Река, берущая начало в истоках дремучих уголков Амазонских лесов, сливалась с самой полноводной артерией мира — Амазонкой. Местом пересечения этих двух рек был городок Манаус. Отсюда Амазонка катила свои воды прямо к Атлантическому океану. Катер, на котором Дон Жозе Пауло Рамирос прибыл в Манаус, причалил к портовым докам ближе к обеду. Путь от лагеря занял шесть дней. Португалец чувствовал себя непривычно уставшим: жутко болела голова, в ушах стоял почти не прекращающийся шум, в ногах появилась слабость. Рамиросу казалось, что его голову распирает изнутри, что черепная коробка вот-вот лопнет, и его мозги выплеснутся наружу. Он схватил бутылку с кашири — местной тростниковой водкой — и опрокинул в рот, отпив несколько больших глотков. Боль тут же пронзила его, словно кто-то ввинтил ему в голову металлический прут и ковырял им там, как ложкой в каше. Рамирос выронил бутыль, схватился за голову и, чуть покачиваясь, сошел на берег.

Все эти дни, пока груженый катер медленно тащился по реке, Волдеморт попытался использовать свою магическую силу, но все его попытки оказались бесплодными. Вновь почувствовав себя человеком, волшебник не мог смириться с тем, что не может колдовать. Его приводила в бешенство мысль, что волшебная палочка теперь утеряна. Иногда магическая сила настолько выходила из-под контроля, что бедному португальцу казалось, будто внутри него живет демон, пожирающий его внутренности в попытке выбраться на свободу. Волдеморт совершенно не задумывался над тем, что чувствует португалец: главным для него было поскорее выбраться из этих мест и вернуться в Англию. Но, как он уже успел убедиться, финансовое положение Рамироса не позволяло ему свободно разъезжать по белу свету. Видимо, придется заставить португальца найти скупщиков товара здесь, а не в Сан-Пауло, и на эти деньги переправиться в Англию. Так что, как только катер причалил, Волдеморт заставил португальца побыстрее сойти на берег, а не отвлекаться на личные потребности.

Манаус оказался скучным портовым городом с множеством старых, нуждающихся в ремонте, иногда полуразрушенных домов. Волдеморту не хотелось задерживаться здесь, так как сам порт, равно как и его окрестности, ничем особым похвастаться не могли: здесь был небольшой базар и магазин сувениров, в котором толпились туристы, пытаясь приобрести диковинные безделушки, чтобы с гордостью показывать их потом родственникам и друзьям. Чучела обезьян, змеиная кожа, небольшие сушеные крокодильчики и жутко дорогие обереги из красного дерева, вырезанные потомками древних индейцев и проданные владельцу магазина за гроши. У Волдеморта не было ни родственников, ни друзей, как, впрочем, и у Рамироса, поэтому он сосредоточился на том, чтобы португалец поскорее нашел покупателя товара.

Португалец почесал в затылке и направился к довольно приличному на вид дому, построенному на сваях в воде. Пройдя по крепкому, хотя и довольно узкому мостку, перекинутому с берега, Рамирос постучал в дверь.

— Дона Родригеса нет дома, — услышал он за спиной. — Он сейчас на складах грузит баржу. Чумазый худой мальчишка, одетый лишь в короткие полотняные штаны, указал рукой в сторону сооружений, похожих на нагромождение фанерных кубиков, обитых металлом и носивших гордое название «Склады».

— Отлично. Я найду его там, — буркнул Рамирос и направился на поиски Родригеса. Мальчишка несколько секунд бежал за ним в надежде, что Рамирос даст ему монетку за помощь, но потом остановился, разочарованно плюнув ему вслед.

В портовых доках полным ходом шла погрузка. Довольно старое судно с толстой черной трубой в передней части было причалено к одному из доков, и на него при помощи веревок и лебедок грузили бревна. Рамирос подошел ближе и прочитал название на боку парохода: «Санта Роза». По сравнению с катером, которым владел португалец, пароход казался огромным, способным преодолевать океанские волны. Но на этом достоинства судна, по мнению португальца и Волдеморта, заканчивались. «Санта Роза» была покрыта ржавчиной, краска местами облупилась, механизмы выглядели изношенными: пароход, по-видимому, разменял седьмой десяток лет. Впрочем, он стойко держался под массой тяжелых бревен, которые связками укладывали на него, и только иногда можно было услышать легкий стонущий звук корпуса, когда лебедки отпускали веревки, и новая партия бревен всем весом давила на палубу.

Владелец «Санта Розы» суетился на берегу, давая указания темнокожим рабочим, перетаскивающим мешки с кофе, и периодически поглядывал в сторону крана, грузившего бревна. Заметив Рамироса, он приветливо взмахнул рукой.

— Как жизнь, Жозе? Бизнес ладится?

Португалец подошел к нему и, протянув руку для приветствия, сказал:

— У меня к тебе дело, Родригес. Мне нужно добраться до Макапы. Ты ведь туда отправляешься?

— Что тебе понадобилось в Макапе? — удивился Родригес. — Ты, вроде, по большей части по лесам блуждаешь…

— У меня там дела, — сухо ответил Рамирос. — Я отдам тебе часть товара, а ты доставишь меня к океану.

— Сейчас нет спроса на каучук. Мне не нужен твой товар: он почти ничего не стоит.

— Куда ты отправляешь дерево?

— В Макапе у меня есть партнер. Американец. Он переправляет мой товар в Саутгемптон, и дальше в Европу.

— В Европе нужен каучук. Ты сможешь неплохо заработать на нем. Устрой меня к нему на корабль, и я присмотрю за твоим товаром, чтобы он не вздумал надуть тебя.

Родригес с сомнением смотрел на него.

— Ты поплывешь через океан? Это недели три на волнах качаться. Не проще самолетом?

— Ты же знаешь, у меня нет документов, чтобы попасть в Англию, да и с деньгами…

— Да что тебе вдруг приспичило? — заинтересовался Родригес, уже подумывая о том, какую прибыль он сможет получить с продажи каучука.

— У меня там дела, — повторил Рамирос.

— Ладно. Перегружай свой каучук и заходи на борт.

— А мой катер? Не хочешь купить его у меня?

Родригес расхохотался.

— Твою старую ржавую калошу? Да моя старушка Роза еще на верфях стояла, когда твой катер уже был списан на металлолом!

— Он на ходу, и может приносить доход, — оскорбился Рамирос. — Если тебе не нужен, может, кто другой захочет.

— Вроде Диего Сальвадос хотел… — задумался Родригес. — Оставляй. Продам — пришлю деньги. Только адресок оставь…

— Деньги мне нужны сейчас, — отрезал Рамирос. — Возьми за полцены.

Родригес присвистнул.

— Ты что, укокошил какую-нибудь важную шишку, и теперь скрываешься? — усмехнулся он и обернулся к молодому человеку, который наматывал швартовочные канаты на кнехты. — Эй, Педро! Пригони сюда черный катер с оранжевой полосой, который стоит в северном доке, и перегрузи товар на «Санта Розу», а потом отгони катер в мой док.

Родригес хлопнул португальца по плечу и махнул рукой в сторону дома на сваях.

— Пойдем, обмоем сделку!

Рамирос вздрогнул, вспомнив последнюю реакцию своего организма на алкоголь, но, почувствовав, что демон внутри него затих, расправил плечи и пошел вслед за Родригесом.

* * *

В Министерстве магии в зале суда на железных стульях, прикованные к ним магическими цепями, сидели четверо: трое мужчин и одна женщина. Бартемиус Крауч — председатель суда Визенгамота — окинул их ненавистным взглядом и громким голосом начал процесс.

— Рудольфус Лестрейндж, вы обвиняетесь вместе со своей женой Беллатрикс Лестрейндж, вашим братом Рабастаном Лестрейнджем и Бартемиусом Краучем-младшим… — тут Крауч запнулся, — … в особо жестоком нападении на Алису и Фрэнка Лонгботтом с применением Непростительного заклятия Круциатус. Я прошу вызвать свидетеля!

В зал вошла высокая пожилая женщина в длинном старомодном платье. В руках она держала красную сумочку из крашеной крокодиловой кожи.

— Назовите себя, — велел Крауч.

— Августа Джейн Лонгботтом, — гордо подняв голову, ответила женщина.

— Статус вашей крови?

— Чистокровная.

— Расскажите, что вам известно о нападении, совершенном на Фрэнка и Алису Лонгботтом.

— Я пришла утром к ним в дом… Я всегда прихожу по утрам, чтобы забрать Невилла к себе… Дверь была открыта. Я вошла и увидела… — Августа всхлипнула и достала из сумочки носовой платок.

Прижав его к глазам, она вытирала льющиеся из глаз слезы. Женщина пыталась взять себя в руки, но не могла: все тело её сотрясалось от беззвучных рыданий. Сидевшие на скамейках члены Визенгамота с жалостью смотрели на неё. Наконец Августа справилась с собой, вытерла глаза, и, зажав платок в руке, указала пальцем на обвиняемых.

— Вот эти нелюди зверски пытали моего сына и сноху. Сейчас Фрэнк и Алиса в больнице Святого Мунго, и колдомедики уже больше трех недель пытаются вернуть им рассудок.

— Миссис Лонгботтом, вы видели кого-нибудь из этих людей в момент совершения преступления? — осведомился Крауч.

— Нет. Я пришла утром, когда уже все закончилось. Мой сын и моя сноха назвали их имена.

— Потерпевшие могут давать показания? — обратился Крауч к сидевшей рядом с ним чуть полноватой молодой женщине в розовой кофточке.

— Их должны были доставить из Мунго, — ответила она. — Я сейчас посмотрю.

Она встала со своего места и направилась к дверям. Через минуту женщина вернулась.

— Они здесь, Бартемиус, и готовы дать показания, — сказала она звонким голосом.

— Пригласите потерпевших! — велел Крауч.

Двери плавно распахнулись, и в зал, пошатываясь, вошли Фрэнк и Алиса Лонгботтом. Передвигаться самостоятельно они не могли, поэтому их с двух сторон поддерживали под руки колдомедики. Фрэнк и Алиса выглядели так, словно все эти три недели они голодали и при этом усиленно работали. Вид их был полностью изможденный. Глаза запали и потускнели, руки и ноги дрожали, кожа сморщилась, словно у девяностолетних старцев. Волосы Алисы длинными тусклыми колтунами рассыпались у нее по плечам, несмотря на то, что чья-то заботливая рука явно пыталась придать им презентабельный вид. Об этом говорила белая атласная ленточка, вплетенная в волосы на затылке. Один из членов Визенгамота вскочил и наколдовал для них два удобных кресла. Колдомедики усадили в них своих пациентов и встали за спинками, чтобы при необходимости оказать быструю помощь. Крауч прокашлялся, метнул быстрый взгляд на своего сына, и обратился к Фрэнку.

— Мистер Лонгботтом, кто из присутствующих совершил на вас нападение?

Фрэнк молча сидел на кресле и застывшим взглядом смотрел перед собой. Крауч оглянулся на членов Визенгамота, сидевших позади него и попробовал еще раз.

— Вы можете указать того, кто совершил на вас нападение?

Колдомедик тронул Фрэнка за плечо, и тот вздрогнул и поднял голову, а потом вытянул правую руку и пальцем указал на кафедру, за которой сидел председатель.

— А кого еще вы запомнили? — сухо спросил Крауч.

Фрэнк вновь поднял руку и указал на женщину в розовой кофточке, сидевшую рядом с Краучем.

— Мне кажется, здесь все ясно, Бартемиус, — проговорила она. — Этот потерпевший не может давать показания.

— Вы правы, Долорес, — кивнул Крауч.

Фрэнк вновь поднял руку и указал на него. Крауч поежился.

— А вы что можете рассказать? — обратился он к Алисе.

Молодая женщина безмятежно улыбалась и молчала. Августа подошла к ней и обняла.

— Алиса, дорогая, — сказала она, — я знаю, тебе трудно вспоминать об этом, но попробуй сосредоточиться. Посмотри, ты узнаешь кого-нибудь из этих людей?

Августа чуть развернула плечи снохи в сторону обвиняемых, и глаза Алисы вдруг расширились от ужаса.

— Лестр… Лестр… — прошептала она, указывая на Рудольфуса. — Нет. Нет! Пожалуйста!

Она попыталась вскочить, но Августа только крепче обняла её и прижала к себе.

— Успокойся, дорогая…. Успокойся. Уже все позади. Они больше не причинят тебе вреда. Расскажи, что ты помнишь. Ты ведь рассказывала мне… Помнишь? Расскажи мне, что случилось, Алиса?

Алиса судорожно сжала холодными пальцами ладони Августы, и, глядя на нее с легкой, но какой-то неживой улыбкой, запела тонким детским голоском:

— Барашки, овечки –

Могут шерстью они поделиться…

Все присутствующие в зале люди в шоке замерли. Они в ужасе слушали, как взрослая, хоть и молодая, женщина поет детскую песенку, картавя, как малый ребенок.

— …Будем прясть из шерсти нитки,

Свяжем варежки, носки…

Колдомедики, опомнившись, кинулись к Алисе и стали поить её успокаивающим зельем, но она отмахнулась от них, вскочила с кресла и, шатаясь, подошла к стульям, на которых сидели её мучители. Никто не рискнул последовать за ней, кроме Августы. Свекровь обняла её за плечи и попыталась увести, но Алиса отталкивала её и продолжала петь, пристально глядя на Беллу:

— …по лугам идут-бредут,

Снова шерстью обрастут.

Тут Августа мягко обняла её за талию и повела назад к креслу. Алиса вырвалась и, подскочив к Белле, вцепилась в её мантию.

— Не обрастут… Овечку съел злой волк. Я знаю! — Алиса упала на колени и заплакала, словно маленький ребенок, уткнувшись в мантию Беллы лицом.

Белла расхохоталась. Августа решительно подошла к ней и попыталась приподнять Алису, но её сил было явно недостаточно. Двое колдомедиков поспешили ей помочь. Но Алиса мертвой хваткой вцепилась в мантию Беллатрикс, и колдомедикам пришлось применить силу, чтобы разжать её пальцы.

— Идем, Алиса, — сказала Августа, — ты все хорошо вспомнила. А сейчас отдохни, дорогая, посиди вот здесь, выпей лекарство.

Августа поднесла флакон с зельем к губам снохи, и та беспрекословно выпила, а потом протянула руку и указала на Крауча-младшего.

— Все хорошо, милая. Они тебе больше ничего не сделают, — обнимая её, сказала Августа.

— Ты в этом уверена? — расхохоталась Беллатрикс.

— Уверена! — твердо ответила Августа. — Вы не сможете навредить им больше, чем уже навредили!

В зале стоял шум. Члены Визенгамота переговаривались, покачивая головами и с жалостью глядя на Фрэнка и Алису, которых колдомедики выводили из зала. Августа проводила сына со снохой до дверей, но потом вернулась и решительно уселась на скамейку для свидетелей. Крауч постучал медным молоточком по столу, и в зале снова наступила тишина.

— Еще есть свидетели? — спросил он.

Со скамейки поднялся Руфус Скримджер и вышел вперед.

— Как глава мракоборческого центра, я обязан был провести полноценное расследование. Согласно закону о предотвращении рецидивов в случае, когда сами потерпевшие не могут давать свидетельские показания, к обвиняемым может быть применена легилименция. Обвиняемые были доставлены в Мракоборческий центр, где к ним были применены соответствующие санкции. Вот документ, заверенный группой специалистов по легилименции, свидетельствующий, что Рудольфус и Беллатрикс Лестрейндж пытали Фрэнка и Алису Лонгботтом заклятием Круциатус до тех пор, пока потерпевшие не лишились рассудка. Рабастан Лестрейндж и Бартемиус Крауч-младший всячески способствовали им и проявляли активное участие в этой операции. Отмечено, что Бартемиус Крауч-младший был организатором этой операции. Кроме того, каждый из обвиняемых является сторонником Того-Кого-Нельзя-Называть, и имеет особый знак на левой руке. — Скримджер протянул пергамент Краучу и вернулся на свое место.

— Данный документ должен быть внимательно и всесторонне рассмотрен всеми членами Визенгамота, — произнес Крауч. — Поэтому я объявляю перерыв в заседании на два дня. Стражей правопорядка прошу доставить обвиняемых в Азкабан на все время расследования.

Беллатрикс гордо поднялась со своего места, Рудольфус и Рабастан смотрели друг на друга, словно прощались навек, а Барти Крауч-младший вцепился в подлокотники кресла, не желая покидать зал, и только кричал, взывая к единственному, от кого он мог бы получить помощь:

— Отец! Отец, пожалуйста, не отдавай меня им! Я не виноват! Прошу тебя, отец!

Мракоборцы сняли цепи, подхватили юношу и поволокли его к выходу. Многие члены Визенгамота в растерянности смотрели то на него, то на Крауча, который вышел из зала, даже не взглянув на сына.