Иллюзия жизни (джен)

Тишина коридоров старинного родового поместья Малфоев неожиданно была нарушена громким перестуком каблуков. Каменные стены замка отражали звук шагов, и он уходил вверх к высоким сводам потолков так, что казалось, будто внутри замка скачут несколько лошадей. Зажженные свечи в подсвечниках кое-где гасли от порыва ветра, когда некое подобие тени проносилось мимо них по полированному мраморному полу. Бегущая по замку особа, в модно пошитой из дорогой мерцающей темной ткани и развевающейся от порывов встречного воздуха накидке, вихрем пронеслась через лабиринт коридоров и распахнула дверь личного кабинета владельца Малфой-мэнора.

— Его нигде нет!

Люциус Малфой удивленно взглянул на неожиданно ворвавшуюся в комнату молодую черноволосую женщину, медленно положил книгу на стоящий по правую руку от него изящный столик из редкого сандалового дерева и выжидающе взглянул на нее.

— Что ты сказала?

— Он исчез, Люциус! Никто не знает, где он! Дом Поттеров разрушен, а Темный Лорд и мальчишка исчезли!

Беллатрикс Лестрейндж стояла перед ним, заламывая в отчаянии руки и с надеждой глядя ему в глаза. Истинная аристократка, с пеленок воспитанная на соблюдении всех правил этикета в любое время суток и в различных ситуациях, сейчас Белла больше походила на сумасшедшую, истеричную особу. То, что положение более чем серьезно, Люциус понял сразу: даже простое предположение, что Белла вот так, без предупреждения, без стука, может ворваться к кому-либо в дом (если, конечно это не являлось заданием Лорда), выглядело абсурдным.

— А что с Петтигрю? Он должен был находиться неподалеку и дать знать Темному Лорду, если вдруг заявится твой братец. Что он видел?

— Его нигде нет! Никого нет! Они все исчезли! Все!!!

— Успокойся, Бэлла! — резко поднявшись с места и подходя к ней, рявкнул Люциус. — Успокойся… — произнес он уже тише. — Темный Лорд не может просто так исчезнуть. Вероятно, у него имеются причины оставаться скрытым… Нужно подождать. Не стоит лишний раз раздражать повелителя, ты знаешь, как он относится к тому, что кто-либо вмешивается в его дела. Присядь…

Люциус бережно взял женщину под руку и подвел к креслу, которое покинул за минуту до этого.

— Ты не понимаешь…

Беллатрикс обреченно покачала головой и почти рухнула на мягкое, обитое золотистой парчой с серебряной вышивкой кресло. Гнутые лакированные ножки кресла жалобно скрипнули под обрушившимся на него весом. Люциус поморщился.

— Прекрати истерику. Ведешь себя, как плебейка…

Беллатрикс вскинула на него испуганный взгляд, пару раз моргнула, а затем сморщила лицо в попытке принять надменный вид, но, не справившись с собой, разрыдалась, закрыв лицо ладонями и уткнувшись в колени. Люциус с брезгливостью смотрел на нее: всхлипывающая, растирающая льющиеся по щекам слезы, эта женщина никак не походила на гордую, не склоняющуюся перед испытаниями Беллатрикс Лестрейндж. На секунду Люциус почувствовал стыд за то, что он, мужчина, джентльмен, стоит перед леди, попавшей в беду, и бездействует. Взмахнув палочкой, он наколдовал бокал, заклинанием наполнил его водой и, подняв голову Беллы, поднес к её рту.

— Пей! — мягко приказал он.

Белла сжала бокал трясущимися руками и попыталась отпить. Люциус услышал, как постукивают её зубы о край бокала.

— Я ждала его, Люциус, — хриплым голосом, слегка икая от спазмов в горле, начала свой рассказ Беллатрикс. — У нас была назначена встреча… в особом месте… он просил меня ждать его…

— Ты оказываешь Темному Лорду услуги особого рода? — насмешливо перебил ее Люциус. — А Рудольфус знает, что он не один располагает тобой?

— Как ты смеешь… вмешиваться? — гневно сверкнув глазами, процедила Белла.

Величаво поднявшись с кресла, Беллатрикс почти впечатала бокал в грудь Малфоя, выплеснув ему на мантию остатки воды. Сейчас перед Люциусом вновь стояла прежняя Беллатрикс, готовая, если нужно, вести ожесточенный бой или великосветскую беседу.

— В общем-то, мне действительно нет до этого никакого дела, — поставив бокал на столик, лениво протянул Малфой, — мне просто хотелось немного встряхнуть тебя. Почему ты думаешь, что с ним могло что-то случиться? Темный Лорд — великий волшебник, и не раз побеждал своих врагов.

— Это из-за пророчества… — почти неслышно прошептала Белла.

— Какого пророчества? — Люциус подошел к ней и схватил за руки, подтянув к себе.

— Снейп услышал пророчество о том, что родится кто-то достаточно могущественный, чтобы победить Темного Лорда. Об этом знали только Лорд и Снейп… И я… Темный Лорд рассказал мне, перед тем как пойти к Поттерам.

— Значит, это Поттеры? Но они убиты!

— Думаю, речь шла о мальчишке Поттеров…

— Об этом сопляке? — выпустив Беллу, расхохотался Люциус и, отойдя от нее на середину комнаты, взмахнул руками. — Это безумие! Как может годовалый ребенок победить сильнейшего волшебника?!

— Я не знаю, Люциус! Но если бы все прошло так, как задумывал Темный Лорд, над домом висела бы Черная метка, а Лорд праздновал победу в нашем окружении. Смотри!

Беллатрикс закатала левый рукав мантии, и Люциус с удивлением увидел, что некогда отчетливо видимый черный знак Волдеморта стал тускнеть, приобретая расплывчатые очертания.

Люциус нахмурился. Если Беллатрикс права, и Лорд сгинул, то все они окажутся в большой опасности. Война в волшебном мире разбила магический мир на два лагеря, во главе которых стояли идейные лидеры. Со стороны Упивающихся Смертью это был лорд Волдеморт. С другой стороны — Альбус Дамблдор и Министерство Магии. Без поддержки Темного Лорда вся организация Упивающихся Смертью рассыплется, словно замок из песка под набежавшей волной.

— Нам следует затаиться, — глухо, но твердо сказал Люциус. — Я советую тебе уехать куда-нибудь на время. И Рудольфуса не забудь… Министерство ничего не сможет предъявить нам, кроме этого знака, и если он скоро исчезнет, они ничего не докажут… Я отвлеку Министерство на себя, и наша семья с достоинством выйдет из этой ситуации.

— Я намереваюсь искать нашего Повелителя! — заявила Белла. — И ты должен поступить так же. Когда Темный Лорд вернется, он наградит тех, кто был предан ему, и покарает предателей. Как ты можешь быть таким недальновидным, Люциус?!

— Он не вернется, Белла, он погиб, и метка — лишнее подтверждение этому!

— Он не погиб!!! Никто не видел его тело, и ты знаешь, что Темный Лорд говорил о своем бессмертии.

— Я не верю этому, Белла, — покачав головой, произнес Люциус. — Если Темный Лорд сможет вернуться, я первый припаду к его ногам и буду смиренно просить о прощении, а сейчас я должен спасти мою семью. Чего и тебе советую!

— Я буду искать его, — гордо подняв голову, заявила Белла, — и никто меня не остановит!

Расправив плечи, она решительным шагом вышла из комнаты, а Люциус вновь опустился в кресло и глубоко задумался.

* * *

Питер Петтигрю боязливо подошел к развалинам некогда уютного коттеджа. Каменная пыль от взрыва, прогремевшего пять минут назад, только успела осесть на землю, когда он вступил во двор дома, в котором жили Лили и Джеймс Поттеры вместе с их сынишкой Гарри. Питер, осторожно ступая и часто оглядываясь, пробирался среди развалин, словно пытаясь отыскать что-то. Иногда он останавливался и с опаской прислушивался к завывавшему ветру. Ему казалось, что среди воя ветра он слышит стоны и тяжелые хрипы человека. Питер пытался отыскать того, кто вот уже несколько лет держал в напряжении весь магический мир.

Его хозяин, Лорд Волдеморт, несколько минут назад вошел в дом своих врагов, и вскоре в нем прогремел страшный взрыв. Мелькнула ярко-красная вспышка, стены дома обрушились, и над развалинами пронесся мощный поток магической энергии, устремившись к тому месту, где прятался Питер, выполняя задание своего повелителя. Питера подбросило в воздух и закрутило, словно сухой листок, гонимый ураганом. Он кувыркался в воздухе, задевая кусты и стволы деревьев, пока магическая сила не отпустила его тело, устремляясь куда-то в просторы вселенной. Поднявшись на ноги и отряхнувшись, он медленно направился к обрушившемуся дому, и сейчас, бродя среди обломков, ему казалось, что рядом с ним кто-то стонет от невыносимых страданий и молит о помощи.

Наткнувшись на тело Джеймса, Питер вздрогнул, отпрянул и выхватил волшебную палочку, словно приготовился защищаться. Спустя пару секунд он нервно хихикнул, облизнул пересохшие губы и наклонился над останками бывшего друга. Глаза Джеймса были распахнуты, и в них застыло выражение боли, страха и стыда, но это были боль и страх за тех, кого он любил, и стыд за то, что он не смог их уберечь. Питер переступил через тело Джеймса и, аккуратно ступая по обломкам стен, пошел туда, где ему послышался тихий плач ребенка. Крупные куски стены образовали своеобразный шалаш над детской кроваткой. Обломки навалились друг на друга, не позволяя добраться до него, но, похоже, Гарри был невредим. Питер продолжил осмотр и увидел кисть руки Лили, придавленную развалинами. Он присел на корточки и дотронулся до нее. Рука была еще теплой, но волшебник не ощутил биение пульса. Лили, как и Джеймс, была мертва.

Первым порывом Питера было вытащить Гарри из-под обломков, но он тут же подумал о том, что понятия не имеет, что с ним делать дальше. Скорее всего, в Министерстве магии уже знают о магическом взрыве. Вскоре здесь появится Сириус, и ему, Питеру, будет очень сложно объяснить, почему Лили и Джеймс мертвы. Пожалуй, будет лучше оставить мальчишку на месте. Пусть Блэк и Люпин сами с ним разбираются. Питер отступил на шаг и услышал тихий щелчок под ногами. Опустив голову вниз и быстро наклонившись, он поднял с камня волшебную палочку. Маг тут же узнал её: изящная палочка, сделанная из тисового дерева, принадлежала Лорду Волдеморту. Питер, боязливо оглядываясь, спрятал её в карман мантии и трансгрессировал.

Добравшись до похожего на роскошный курятник домика, служившего ему убежищем с тех пор, как он перешел на службу к Темному Лорду, Питер смог более внимательно рассмотреть палочку Хозяина. Довольно хлесткая, с небольшим, едва заметным утолщением, палочка слегка вибрировала, словно пыталась вырваться из его руки. Питер взмахнул палочкой и почувствовал, как мощный поток магической энергии пронесся внутри нее, и он ощутил себя гораздо более сильным волшебником, способным на любое, самое невероятное волшебство. Он оставит её себе, ведь он первый нашел её, значит, она принадлежит ему. А если Хозяин вдруг объявится, то он, Питер, скажет, что специально сберег его палочку, так как не хотел, чтобы мракоборцы забрали её. Темный Лорд будет им доволен.

* * *

…Каждую следующую секунду он величайшим усилием воли заставлял себя жить. Вспышка безумной радости от того, что он не умер, сменилась невыносимой болью, словно сжимающей его в стальные тиски. Волдеморт даже представить не мог, что возможно ощущать такую боль, не имея тела, которое может эту боль чувствовать. Но все же он чувствовал, значит — был жив! Правда, нельзя сказать, что он был счастлив в данный момент. Его душа, разорванная на части и лишившаяся вместилища, не могла смириться с потерей привычной для себя среды обитания в теле волшебника и испытывала невероятные муки. Волдеморт боролся за каждый глоток воздуха, пока его душа, зависшая между жизнью и смертью, приспосабливалась к новой форме существования. Каждый вдох давался ему с огромным трудом. Он чувствовал, что внутри него живет совершенно чуждое ему существо, враждебное его воле, рвущееся туда, откуда он не сможет вернуться. Душа стремилась покинуть этот мир и перенестись туда, где собираются все души умерших, где она сможет обрести покой, и Волдеморт лишь огромным усилием воли удерживал контроль над ней, заставляя себя жить. Если он проиграет эту битву, то станет всего лишь бесплотным духом, призраком, затерявшимся в мире живых, и уже никогда не сможет возродиться, ибо, потеряв контроль над душой, он не сможет помещать её в выбранное им тело, потеснив душу живого существа.

Битва души и воли длилась почти всю ночь. Волдеморт использовал свою магическую Силу и Разум, убеждая и подчиняя Душу. Уже изнемогая от усилий, он все чаще думал о том, что напрасно решил пойти по этому пути, что создание крестражей не дает бессмертия, и лучше будет не пытаться вернуться, что нужно идти дальше, туда, где свет и безмятежность.… И вновь Разум из последних сил убеждал, что ритуал возрождения — это единственный путь для них, а магическая Сила заставляла вдыхать и выдыхать раз за разом этот кажущийся таким отвратительным воздух, и оставаться рядом с землей, закручивая ветер в спирали и удерживая Душу под контролем.

Ближе к утру Волдеморт почувствовал, что победил. Воля, Разум и Душа слились в единую, невероятную материю, не имеющую плоти, но все же способную видеть, дышать, слышать, чувствовать и понимать, а главное — действовать. Боль понемногу отпускала, и он смог немного перевести дух и оглядеться по сторонам. В пылу борьбы он, сам не заметив как, перенесся на огромное расстояние, и сейчас находился в каких-то непроходимых джунглях.

Повинуясь привычному прежде образу жизни, Волдеморт опустился на землю. Ему страстно хотелось вновь ощутить её под ногами, опереться, почувствовать её упругость… Он разглядывал красноватый грунт, которого мог лишь слегка касаться своей новой, похожей на легкую, темную дымку, бесплотной оболочкой, и медленно перемещался среди плотно растущих деревьев.

Воздух был насыщен влагой и теплом, ветра не было. Оторвавшись от созерцания почвы, Волдеморт обратил внимание на деревья: их мощные толстые стволы уходили высоко вверх, своими пышными кронами закрывая солнце. Были здесь и более мелкие деревья, примерно в два человеческих обхвата. Они уже не выглядели большими на фоне высоченных гигантов, но все же их широколистная, напитанная влагой зелень закрывала большую часть неба. В самом нижнем ярусе росли тоненькие деревья, кустарники и лианы, с темными, почти не получающими солнечных лучей листьями.

И среди всего этого стоял непрекращающийся гвалт: резкие крикливые голоса птиц, прыгающие и вопящие на ветках обезьяны, подвывающие звуки какого-то представителя семейства собачьих… Волдеморт понял, что перенесся куда-то в тропики. Это была Амазония: край непроходимых лесов, населенный богатейшей флорой и фауной, обширная долина одной из крупнейших рек в мире — Амазонки.

Теперь нужно было поместить себя в какое-нибудь живое существо, чтобы он смог питаться и таким образом постепенно восстанавливать жизненные силы, а потому Волдеморт принялся методично оглядывать джунгли в поисках подходящего вместилища для своей души. Продвигаясь на север, он заметил, что наиболее часто попадаются различные виды обезьян. Прыгать по деревьям с дикими воплями и вступать в перепалки и драки с возможными сородичами у Волдеморта желания не было, а потому он почти не обращал внимания на этих представителей животного мира. Но вот одна из них привлекла его внимание. В отличие от сородичей, эта обезьяна не прыгала по деревьям, а просто висела на ветке, зацепившись за нее длинными когтями. Эта обезьяна, в отличие от остальных, лазающих по деревьям, не имела хвоста. Волдеморт подлетел поближе. Обезьяна, медленно передвигаясь, почти зависая вниз головой, добралась до нежных верхних листочков и с видимым наслаждением очень неспешно принялась поедать их. Волдеморт внутренне засмеялся: это был ленивец — один из тех загадочных, редко виданных зверей, которыми так населена Амазония.

Нет, это существо точно не достойно быть его телесной оболочкой. Волдеморт отправился дальше, уже не так пристально разглядывая джунгли. Муравьеды, опоссумы, броненосцы, — никто из них не годился для его цели. Вдруг он услышал громкие визгливые и шипящие звуки, чередующиеся с рыком и фырканьем. Заинтересовавшись, маг направился туда. Картина, открывшаяся его взору, наглядно показывала всю суровость жизни амазонских джунглей. На кроваво-красной почве, сцепившись, катались два зверя: песочно-желтая пума и серовато-бурый дикобраз. Бразильская пума, видимо, решила позабавиться, а заодно и полакомиться нежным мясом дикобраза. Вся сложность игры состояла в том, чтобы, подобравшись к дикобразу, успеть ударить его мощной когтистой лапой, распоров тонкую кожу живота. Тогда дикобраз уже не сможет свернуться в колючий клубок, и пума получит немного вкусного мяса. Но в этот раз удача была не на стороне кошки: дикобраз успел нанести свой удар. Эти утыканные толстыми длинными иглами животные способны выстреливать ими на расстояние около полутора-двух метров. В этот раз пума подошла почти вплотную. Она как раз успела полоснуть когтями по животу дикобраза, но он, захрипев, в тот же миг вонзил ей в морду несколько игл. В следующую секунду дикобраз попытался свернуться, чтобы скрыть свой распоротый живот, но выпущенные кишки уже бесполезно волочились за ним. Пума рассвирепела и в азарте, чувствуя кровь и близкую поживу, попыталась добраться до такого близкого теперь живого мяса. Дикобраз страшно завизжал и принялся бешено ударять по ней хвостом, утыкая её нос иглами; пума чуть сместилась в сторону, чтобы избежать атаки, и тут дикобраз нанес коронный удар: несколько толстых спинных игл вонзились в горло крупной кошки. Та захрипела, отпрыгнула от него, пытаясь лапами вытащить иглы, но спустя пару минут издохла. Дикобраз пережил её всего на несколько секунд: он из последних сил отполз в низкорослый кустарник, но там замер и больше не шевелился. Волдеморт понял, что все это время он пребывал в шоковом состоянии, не в силах сдвинуться с места. Жестокая правда жизни, открывшаяся его глазам, подсказала ему, что следует быть очень внимательным при выборе вместилища для души, если он хочет оградить себя от опасности и боли.

Ближе к вечеру он увидел величественного зверя. Его желтая шкура была украшена небольшими темными пятнами, имеющими по краям черный ободок. Желтые свирепые глаза зверя горели яростью, но помимо этой ярости в них читался холодный ум и расчетливость. Ягуар нервно подергивал хвостом, задрав голову и оглядывая деревья в поисках подходящей добычи. Хищник-одиночка, почти не имеющий достойных противников в лесу, умный и коварный, прекрасно плавающий и лазающий по деревьям, он был идеальным вариантом на первое время. Волдеморт сосредоточился, и, направив свою душу к выбранной цели, вселился в тело зверя.

Мир изменился. Тяжкий дух джунглей бил в нос, тысячи различных запахов рассказывали о том, что сейчас происходит вокруг него: резкие запахи диких животных, сильный, заставляющий отфыркиваться, запах пыльцы цветущих деревьев. Краски померкли: он почти не различал цветов, ориентируясь только на темные и светлые оттенки. Резко обострился слух. Он слышал перебранку обезьян, крики попугаев, слышал, как журчит вода в реке и где-то вдалеке обрушивается с шумом вниз. А еще он услышал, как, осторожно ступая копытцами на пальцах и подбирая с земли упавшие листья, движется тапир. Волдеморт почувствовал сильный голод. Пришло время охоты. Ягуар дернул хвостом и, крадучись, пошел в заросли. Птицы смолкли, а обезьяны с громкими воплями кинулись занимать самые тонкие верхние ветви деревьев, куда ягуару путь был закрыт. Ягуар поднял голову, окинул их злобным взглядом, и, вновь потянув в себя воздух, длинными плавными скачками устремился вперед. Спустя минуту он выскочил к реке. Тапир уже входил в воду, и ягуар, недолго думая, кинулся за ним. Если тапир скроется под водой, то его не достать. Волдеморт мысленно приказал ягуару прибавить скорость, заставляя животное отдавать все силы в этом броске. Подгоняемый магической силой и волей волшебника, ягуар прыгнул в воду и успел ухватить тапира за заднюю ногу, после чего выволок его на сушу. Навалившись всем телом на жертву, ягуар сжал мощными челюстями шею животного и прокусил её. Теплая, необыкновенно вкусная кровь полилась ему в рот. Ни разу в жизни Волдеморту не было так вкусно. О, как же он голоден! Он отрывал куски мяса от тапира и ворчливо порыкивал от удовольствия. Поистине, сегодня был удачный день! Почувствовав, что насытился, он улегся и принялся тщательно вылизывать свои мощные лапы. Затем поднялся, подошел к реке и принялся лакать воду. Напившись, он вернулся к тапиру, поднял голову и испустил грозный протяжный рык, заявляя свои права на эту добычу. Теперь никто не осмелится тронуть её, если не хочет проститься с жизнью. Постояв еще минуту, довольный ягуар направился в лес.

* * *

Сириус Блэк в волнении направился к дому своего друга Питера Петтигрю. Он надеялся, что Питер сейчас все объяснит ему. Не мог ведь он, в самом деле, предать их всех. Не мог желать смерти Джеймса и Лили. Блэка до сих пор трясло после того, что он увидел вчера: мертвые Лили и Джеймс и чудом оставшийся в живых Гарри, у которого на лбу багровел след от смертельного заклятия. Блэк не понимал, как такое могло случиться, как мальчик мог выжить. Возможно, Питер знает ответ…

Нет, не мог он предать, не мог! Они же всегда держались вместе, вместе сражались против Упивающихся. На Питера всегда можно было положиться, он ни разу не дал повода усомниться в себе. Неужели предатель Люпин? Но нет, он тоже не мог… Заклятие Доверия слишком сильно. Только Хранитель может открыть место убежища. Но Питер — не предатель, сейчас он все объяснит…

Блэк шел, не обращая внимания на суету, царившую на улицах. Стояли последние дни в преддверии Хэллоуина, и на улицах было изрядное скопление маглов. Люди переходили из магазина в магазин, и выходили, увешанные покупками. Все спешили побыстрее купить подарки к празднику. Какой-то мальчишка с восхищением разглядывал мантию Блэка, а потом потянул за рукав свою мать и что-то быстро заговорил ей. Женщина покачала головой и потянула сына за собой, уводя в дом. Блэк остановился. Рядом с ним находился охотничий магазин, в витрине которого красовалось чучело красавца оленя с огромными ветвистыми рогами. Блэк молча смотрел на него, и вдруг в отражении стекла увидел знакомую фигуру.

— Питер!

Петтигрю, в это время переходивший дорогу, замер посреди улицы, не обращая внимания на сигналящие машины, вынужденные объезжать его, и испуганно вытаращился на Блэка; потом его глаза приобрели затравленное выражение, и он завопил что было мочи:

— Не убивай меня, Сириус! Прошу, не убивай!

Блэк в шоке замер.

— Так это все-таки ты… Я до последнего надеялся, что что-то не сработало, что Волдеморт использовал какое-то особенное заклинание, чтобы найти их… А это ты… Ты предал наших друзей!

— Нет! Я не понимаю, о чем ты! Я бы никогда не предал! Это ты, Сириус!

Вокруг них стала собираться толпа маглов. Люди с интересом разглядывали двух странно одетых мужчин, один из которых трясся так, словно глянул в глаза самой ужасной смерти, а второй выглядел абсолютно растерянным. Возможно, это артисты, и сейчас будет представление. Толпа стала замыкаться вокруг них в кольцо. Дети показывали на них пальцами, взрослые улыбались, ожидая потехи.

— Как ты мог?! Ты перешел на службу Темному Лорду и убил наших друзей! Джеймс и Лили — они ведь были и твоими друзьями, Сириус!

— Ты прав, Питер… Это я убил их… Я сам убил моих друзей! — Блэк запрокинул голову назад и захохотал диким безумным смехом, рвущим душу: так смеются только сумасшедшие. В этом смехе не было ничего живого, одна лишь пустота и безнадежность.

Петтигрю потянулся к карману. Он был абсолютно уверен, что пришел его смертный час: сейчас Блэк достанет свою палочку, и…

…Выстоять против Сириуса у Питера шансов не было, поэтому попытка достать из кармана волшебную палочку была вызвана просто отчаянием. И тут Питер почувствовал, что палочка сама прыгнула ему в руку, словно угадала назревающую угрозу. Ему оказалось достаточно лишь шевельнуть ею, как палочка его Хозяина сама выбрала нужное заклинание. Питер словно в замедленной съемке смотрел, как концентрируется магическая энергия между ним и Блэком. Он увидел, как мощная волна колдовской силы выплескивается из палочки, его руку накрыла мимолетная, но очень сильная режущая боль, а затем раздался оглушающий взрыв. Казалось, взорвался сам воздух. Стоявший неподалеку ларек с сувенирами, словно отброшенный неведомой рукой, влетел в стеклянную витрину магазина, и она разлетелась на тысячи осколков, раня и калеча прохожих. Люди, стоявшие рядом с ними, попадали, словно кегли, снесенные невидимым мячом, и остались лежать мертвыми на камнях. Посередине улицы зияла огромная воронка. Блэк продолжал хохотать, словно не замечая всего того, что происходит вокруг него. Питер посмотрел на свою руку, держащую палочку, и заметил, что из нее хлещет кровь, а указательный палец отсутствует. Да уж, удержать под контролем такую магию ему не по силам. Палочка принадлежит Хозяину. Вряд ли стоит рисковать использовать её еще раз. Рука дико болела. Питер прижал её к груди, а затем поспешил трансформироваться в свою анимагическую форму и шмыгнул за канализационную решетку.

Он слышал, как кто-то из маглов кричал, что нужно вызвать полицию. Питер осторожно высунул нос из-за решетки и успел заметить, как подоспевшие мракоборцы связали Блэка антитрансгрессионными чарами и повели его в Аврорат.

«…Глава мракоборческого центра Руфус Скримджер провел вчера утром экстренное совещание ввиду особых обстоятельств, случившихся в ночь с понедельника на вторник. Волшебник, имя которого Министерство магии призывает не упоминать в связи с его прямой причастностью к многократным случаям убийств в волшебном и немагическом мире, наконец, повержен. Однако Министерство магии призывает всех волшебников сохранять бдительность, пока на свободе разгуливают те, кто называет себя Упивающимися Смертью. К сожалению, тот, чье имя нельзя называть, не исчез бесследно. Мракоборческий центр будет проводить рейды, направленные на поимку преступников, сообщников Того-Кого-Нельзя-Называть, и очищение магического мира от организации Упивающихся Смертью».

Аластор Грюм в раздражении отбросил «Ежедневный Пророк» на середину заваленного пергаментом и остатками ужина кухонного стола, стоявшего на чуть неровном, сделанном из плоского камня полу, и придвинул к себе бутылку с огневиски. Налив примерно треть стакана янтарной жидкости, Грюм отпил один большой глоток и, почувствовав, как по горлу потек обжигающий напиток, откинулся на спинку жесткого стула. Слова, всегда только одни слова! Никогда от этого Министерства не будет большого толка. Авроры с ног сбиваются, разыскивая и задерживая преступников, а Министерство их отпускает «за недоказанностью улик». Да где же вы возьмете эти доказательства?! Неужто кто-нибудь из Упивающихся добровольно заявит о своей приверженности Тому-Кого-Нельзя-Называть?

Грюм усмехнулся и отпил еще глоток. Вот ведь придумали: не называть имя. Глупость какая-то, только панику сеют!

Поставив стакан на стол, мракоборец притянул к себе один из свитков, лежавших на столе, задев локтем тарелку с недоеденным бифштексом. Тарелка слетела со стола и разбилась, но Грюм не обратил на это никакого внимания, полностью погружённый в свои мысли. Развернув пергамент, он в очередной раз принялся читать.

«Протокол допроса Люциуса Абраксаса Малфоя, 1954 года рождения, уроженца Сомерсета.

П.В. — Вам приходилось встречаться или разговаривать с человеком, которого прежде называли Лордом Волдемортом?»

Грюм прервал чтение и, откинувшись назад, попытался восстановить в памяти этот момент. Малфой держался вполне уверенно, изображая оскорбленное достоинство, и все же Грюму тогда не понравилось выражение его глаз. Да, именно в этот момент, когда было упомянуто имя Волдеморта, в глазах Малфоя что-то мелькнуло… страх… да, точно, это был страх. Вот только от чего? Что предал Хозяина и теперь ожидает возможной расправы? Или действительно страшится того, что все это правда, а он и не подозревал, что творил такие жуткие вещи, подчиняясь этому монстру? Не ясно с этим вопросом… Грюм сделал заметку на полях пергамента и продолжил читать.

«О. — Мне действительно приходилось встречаться с ним. Но я действовал под заклятьем…

П.В. — Обвиняемый, мне не нужен Ваш рассказ. Пока просто отвечайте на вопросы. Вы убивали маглов или волшебников?»

Грюм вновь мысленно перенесся в зал суда. Малфой явно паниковал. Было ясно, что Кроули не дает ему вывернуться, подбрасывая прямые вопросы и заставляя отвечать на них, не позволяя увести тему в сторону. На щеках Малфоя выступили красноватые пятна, отчего его бледное лицо стало выглядеть обезображенным. Он осторожно, стараясь сделать это незаметно, вытер вспотевшие от волнения ладони о дорогую, но уже малость потрепавшуюся за время следствия мантию.

А, почуял, что попался… Небось, вспоминает сейчас, сколько маглов он замучил ради развлечения. С волшебниками так просто не справиться… Да уж, волшебникам, как правило, приходилось отбиваться сразу от своры волдемортовских псов. Теперь-то ты не открутишься! Ишь, прикидывается, что он тут ни при чем… Грюм вспомнил, как он, Долиш и еще несколько мракоборцев ворвались в Малфой-мэнор, где застали владельца поместья, спокойно обедавшего в шикарной, оформленной в светлых тонах столовой вместе со своей женой. Малфой не оказывал сопротивления при аресте. Он лишь вежливо поинтересовался, чем обязан столь внезапному вторжению стражей порядка в свой дом, а затем спокойно последовал за мракоборцами. Его жена не произнесла ни единого слова, пока они переворачивали её дом вверх дном, пытаясь отыскать улики, указывающие на связь Малфоев с Волдемортом. Нарцисса Малфой стояла, надменно подняв голову, но в ее глазах читалась полная безнадежность. Они ничего не нашли, кроме нескольких темных артефактов, которые Грюм лично отнес Скримджеру.

Поерзав, устраиваясь поудобнее на стуле, мракоборец вновь вернулся к свитку.

«О. — Нет. Я никого не убивал!

П.В. — Введите свидетеля!»

Грюм потянулся к стакану и допил остатки огневиски. Этот идиот мог бы быть и поубедительней. Из-за таких, как он… Эх, да что теперь говорить… Грюм вернулся к свитку.

«П.В. — Свидетель, назовите себя!

О. — Нет. Получив ожег, я уронил колбы и они разбились».

— Черта с два они разбились, — буркнул Грюм себе под нос. — Не было там никаких зелий.

Он тяжело вздохнул и стал дочитывать последнюю часть свитка.

«П.В. — Как вы относитесь к маглам?

П.В. — Что ж, я прошу суд Визенгамота голосовать. Кто за то, чтобы признать обвиняемого невиновным?».

Грюм вспомнил, как одна за другой поднимались руки сидящих полукругом волшебников. Вспомнил облегчение на лице Малфоя, когда Кроули вынес оправдательный приговор. Теперь придется все начинать сначала: выслеживать, загонять в угол, привлекать к суду новых подозреваемых...

— Скользкий тип, — пробормотал Грюм, откладывая пергамент. — Надо же, как вывернулся! Нужно будет присматривать за ним.

* * *

Старинные часы загородного дома Лестрейнджей громко и размеренно отсчитывали убегающие в вечность секунды. Задумавшийся плотного телосложения мужчина, расположившийся на удобном, хотя и довольно жестком диванчике с высокими деревянными подлокотниками, закинув ногу на ногу, ритмично покачивал лакированным ботинком им в такт. Кабинет Рудольфуса Лестрейнджа был оформлен в стиле девятнадцатого века: рядом с окном стоял крепкий, по виду очень тяжелый стол из красного дерева, слева от двери поставлен высокий напольный канделябр с зажженными свечами, рядом с канделябром невысокий одноногий столик, и рядом с ним довольно громоздкое мягкое кресло. В угол был встроен камин, таким образом, чтобы тепло от него в первую очередь распространялось к креслу или к бюро, поставленному по левой стороне от окна. Справа от окна, в углу, расположились напольные часы с тяжелым резным маятником, диван и шкаф с книгами.

Лакированный паркетный пол был прикрыт армянским летающим ковром XVII века. В семье Лестрейнджей ходило предание, что в нем живет покровитель рода. В рисунке ковра можно было рассмотреть стилизованное изображение дракона. Время и физическое воздействие было не властно над ковром, он не потерял своих ярких красок, шелковистой, но плотной текстуры, и совсем не обтрепался за три столетия. Лестрейнджи называли его «Драконий ковер», и верили, что дух Дракона, заключенного в ковре, помогает принимать разумные решения.

В этот промозглый ноябрьский вечер в кабинете собрались несколько Упивающихся Смертью, чтобы обсудить, что делать дальше после внезапного исчезновения их повелителя — Лорда Волдеморта. Плотные тяжелые портьеры на окнах были задернуты, и комната освещалась лишь зажженными свечами в канделябрах и светом огня в камине, отражающимся быстро мелькающими бликами на драпированных серым узорчатым шелком стенах.

В данный момент хозяин кабинета стоял, прислонившись к конторке бюро, его жена Беллатрикс расположилась в кресле рядом с камином, Антонин Долохов и Рабастан Лестрейндж уселись на жесткие стулья с высокой спинкой, а недавно пополнивший ряды Упивающихся Бартемиус Крауч нервно расхаживал по комнате.

Беллатрикс обвела всех присутствующих тяжелым взглядом.

— Мы не смиримся. Мы найдем Темного Лорда. Нужно выследить этих Дамблдоровских Фениксов и выпытать у них всю информацию. Я уверена, что это дело рук Дамблдора и его сподвижников!

— У нас нет о них почти никакой информации, — постукивая пальцами по столу, произнес Долохов.

— Ну, Петтигрю назвал несколько имен… — протянул сидевший на диване Мальсибер. — Мы могли бы начать с них.

— Я выпотрошу им все кишки! — запальчиво крикнул Крауч. — Они нам все скажут!

— А если орденцы здесь ни при чем? — осведомился Рудольфус.

— Они не могут быть ни при чем! — твердо ответила Беллатрикс. — Дамблдор укрывал Поттеров, и наверняка «Орден Феникса» как-то замешан в этом.

— Думаю, что только Дамблдор может знать, где сейчас Темный Лорд, — задумчиво произнес Рабастан.

— Давай, Рабастан, пойди к нему и спроси: «Скажите, Альбус, где сейчас может находиться Темный Лорд?», — усмехнулся Долохов. — Может, он сразу превратит тебя в жабу, и ты будешь квакать попусту на каком-нибудь болоте!

— Прекрати, Антонин! — одернул его Рудольфус. — Мой брат прав: Дамблдору наверняка известно, что случилось с Лордом. А значит, есть шанс, что кто-нибудь из членов Ордена Феникса тоже знает об этом.

— Ладно, ищем всех, о ком говорил Петтигрю. Собираемся здесь же через неделю, — подвела итог Беллатрикс. — Если кто-нибудь из вас получит информацию раньше, пришлите мне сову.

* * *

— Выпьешь? — Люциус Малфой взмахнул волшебной палочкой, и бутылка с янтарной жидкостью, стоявшая на возникшем из пустоты и теперь парившем в воздухе подносе, наклонилась, наливая в бокалы огневиски.

Макнейр кивнул и взял один из бокалов. Люциус дождался, пока поднос подплывет к нему, поднял бокал и произнес тост:

— За возвращение Темного Лорда!

— За Лорда! — глухо пробормотал Макнейр и, жадно облизнув пересохшие губы, пригубил напиток.

Большая гостиная Малфой-мэнора была наполнена солнечным светом, льющимся из высоких, почти достигающих потолка, окон, задрапированных легкими полупрозрачными шторами. Эту комнату с легкостью можно было бы назвать залом, учитывая, что в ней свободно могли разместиться около тридцати человек. Под потолком висела старинная медная, хорошо начищенная люстра, потолок был украшен лепниной. Четыре статуи стояли на высоких цоколях и словно подпирали головами декоративный бордюр потолка. На одной из стен, недалеко от двери, висел портрет беловолосого, по виду очень знатного мужчины с крупным, немного крючковатым носом, одетого в золотисто-желтый камзол старинного покроя. На груди аристократа висела тяжелая золотая цепь, а на плечи был накинут коричневый плащ с прорезями для рукавов, отороченный белоснежным мехом горностая. Мужчина на портрете то и дело поправлял сползающие с плеч края плаща и недовольно хмурился, с надменным видом поглядывая по сторонам.

На натертом до блеска двухцветном паркете стояло множество удобных изящных стульчиков, обитых глянцевой светло-серой тканью. Мужчины сидели рядом с одним из круглых столиков, поставленных для гостей, и вели неспешную, но, как было заметно по выражению их лиц, весьма серьезную беседу.

— Если бы тебя слышал Кроули, он бы подумал, что у него слуховые галлюцинации: на суде ты говорил совсем другое… — проговорил Макнейр, поставив бокал на поднос.

Бутылка приподнялась, наклонилась и вновь плеснула в бокал порцию огневиски.

— Неужели?! — усмехнулся Малфой. — А ты думал, я буду кричать во весь голос, что являюсь правой рукой Темного Лорда?

— Являешься? — поднял брови Макнейр.

— Я не отрекаюсь от Лорда, — пояснил Малфой, — но сейчас смутное время: Лорд исчез. Мы должны затаиться, переждать… Иначе у Лорда не останется преданных слуг к тому моменту, когда он вернется. Если вернется…

— Но ты не веришь, что он вернется?

— Не знаю, Уолден, — Люциус промокнул губы белоснежным платком. — Я хотел бы быть уверен… Знать наверняка. Но это невозможно. И именно поэтому мы должны сидеть тихо.

— Беллатрикс хочет искать его.

— Это глупо! — отрезал Люциус. — Она лишь привлечет к себе внимание Министерства. А заодно и к нам…

— Ты ведь уже отмазался!

— Как же… Это лишь временная передышка: они не оставят меня в покое, я чувствую. Так что, было бы лучше, если бы Белла придержала свое рвение! Мне кажется, что Грюм что-то заподозрил, и он будет вынюхивать…

— Заподозрил? О чем ты?

— Сразу после исчезновения Лорда я отправился в Министерство, нашел Кроули и поговорил с ним несколько минут… Знаешь, о том, как сложно им выступать судьями в таких щекотливых делах, как выявление истинных Упивающихся Смертью. Ведь Тот-Кого-Нельзя-Называть подвергал многих нужных ему людей заклятию «Империус». Так что это большая ответственность, иначе можно отправить невиновных людей в Азкабан.

— И что? Кроули легко согласился побеседовать с тобой, не подозревая, что говорит с правой рукой Темного Лорда? — усмехнулся Макнейр, вновь потянувшись к бокалу.

— Видишь ли, я передал для его жены рубиновый перстень ко дню рождения. Так что он не мог просто так отмахнуться от меня. А, кроме того, я внес некоторую сумму в качестве премии для некоторых особо отличившихся работников Визенгамота. Это заставило их быть более лояльными при вынесении вердикта. А остальные — просто стадо безмозглых баранов, которые присоединяются к тем, кто первый поднимает руку.

— Странно, что они тебя не заподозрили.

— Ни малейшего шанса! Я ведь явился сам, и настаивал на тщательной проверке всех фактов. Правда, моё дело они разбирали не так рьяно… Что, собственно, и требовалось!

— Жаль, что я не подумал об этом раньше! — вздохнул Макнейр, опрокидывая огневиски в рот.

— Ты тоже можешь явиться сам.

— И что? Сказать, какой я замечательный убийца?

— Именно!

— Ну, спасибо, Люциус! Здорово присоветовал!

— Я серьезно! У них никого нет на должности палача. Приди к ним и скажи, что действовал под Империусом, ничего не помнишь, и готов на любую работу в качестве искупления. Уверен: они сразу предложат тебе место палача, ведь вполне возможно, что пытать придется наших сторонников. Так что, у тебя будет шанс доказать свою невиновность. Только, пожалуйста, Уолден, будь убедителен, выпытывая сведения об Упивающихся, но не переусердствуй.

Макнейр кивнул, поставил пустой бокал на стол и поднялся.

— Спасибо, Люциус! Я так и сделаю. Завтра же пойду в Министерство!

Дождавшись, пока Макнейр выйдет из гостиной, Люциус вызвал домашнего эльфа и велел доложить Нарциссе, что он сейчас явится к ней. После чего вышел из комнаты, постукивая об пол довольно изящной тростью с серебряным наконечником в форме распахнутой в броске пасти змеи.

* * *

Аластор Грюм угрюмо наблюдал, как его молодой коллега Фрэнк Лонгботтом бесцельно запускает в полет бумажных голубков. Сегодня вечером он собирался отмечать третью годовщину своей свадьбы, и из-за этого был в приподнятом, или, даже можно сказать, легкомысленном настроении. Гавейн Робардс и Джон Долиш сидели за столом, к одной стороне которого были бесцеремонно сдвинуты пергаменты, присланные из Визенгамота, с последними протоколами допросов подозреваемых по делу о Том-Кого-Нельзя-Называть, и играли во взрывающиеся карты, где призом за выигрыш служил ужин за счет проигравшего.

Аластор поражался, насколько быстро люди расслабились. Да, Волдеморт пал, но его псы никогда не прекратят убивать, грабить, пытать людей. Ведь не их хозяин сделал их такими, нет — они такими уже были, а Волдеморт лишь собрал их всех под свое покровительство.

— Хватит уже, — буркнул он Лонгботтому. — Ведешь себя, как мальчишка.

— Сегодня можно! — весело откликнулся тот. — Приходи к нам сегодня вечером! Алиса обещала приготовить пирог с гусятиной, а моя свекровь что-то говорила про Йоркширский пудинг с взбитыми сливками.

— Ты ко всем обращаешься, Фрэнк? — не поднимая глаз от карт, поинтересовался Робардс.

— Ну… — замялся Фрэнк. — Вообще-то, ничего грандиозного у нас не намечается, так, посидим по-семейному. Алиса пока почти все свое время уделяет Невиллу.

— Ну, так ты без нас совсем один останешься на этом торжестве! — захохотал Робардс. — А мы могли бы составить тебе компанию. Бутылку Огневиски я могу принести. Я сохранил одну из запасов Малфоев.

Грюм поднял глаза на Робардса.

— Ты что, обокрал Малфоя, Гавейн? — с угрозой в голосе осведомился он. — И как часто ты проделываешь подобное?

— О, Мерлинова борода! Как же ты подозрителен, Аластор! — расхохотался Робардс, утирая выступившие на глазах слезы. — Я не вор! Я — Аврор, страж правопорядка! Но у меня действительно сохранилась одна бутылка Старого Ирландского виски из погребов Малфоев. Мой папаша как-то оказал услугу старине Абраксасу, и тот презентовал ему ящик отличного Ирландского виски. И я готов разделить последнюю бутылку с вами, если Фрэнк поставит в качестве закуски гусятину.

— Не слушай его, — внимательно разглядывая карты, произнес Долиш, — он просто не хочет платить за сегодняшний ужин, который я выиграл.

— Ха! — тряхнул головой Робардс, с вызовом глядя на Долиша. — Тебе никогда меня не обыграть!

— А как тебе это? — нарочито серьезно поинтересовался Долиш, выкладывая на стол три одномастные карты, и накрывая ими карты Робардса. — Туз, король и десятка! Бум!

Почти одновременно с его последним возгласом все карты взорвались, разлетаясь на маленькие кусочки, а потом стали собираться в кучку, из которой начали вылетать новые карты и складываться в колоду.

— Будешь еще играть? — спросил Долиш.

— Некогда сейчас в игры играть! — громко рявкнул Руфус Скримджер, стремительно врываясь в комнату. — Нападение в Ричмонде, в ботаническом саду Кью-гарденс! Похоже, это опять Упивающиеся…

Мракоборцы вскочили с мест и незамедлительно трансгрессировали.

* * *

— Я их вижу! Джон, запускай блокирующие чары! — Грюм, едва успев коснуться земли после перемещения, кинулся в схватку.

На ровной травяной поляне двое в черных плащах и масках нападали на старика, который отбивался от них из последних сил, стараясь прикрыть свою жену-маглу, испуганно сжавшуюся за его спиной.

Недолго думая, Грюм направил палочку на одного из Упивающихся Смертью и послал в него обездвиживающее заклинание, но тот успел увернуться.

— Вот гад! — взревел аврор, метнув еще одно заклятье в преступника и увидев, что второй нападавший бросился бежать. — Фрэнк, возьми его! Долиш, что ты возишься?! Так-то лучше…

Над поляной возник купол в виде тончайшей растянутой полупрозрачной сетки, который не позволял волшебникам перемещаться магическим способом. В то время, пока Долиш накладывал защитные чары, прикрывая мечущихся в панике случайных свидетелей, Робардс присоединился к Грюму и загородил собой семейную пару, запустив в Упивающегося «Ступефай».

— Протего! — щитовые чары преступника отразили оглушающее заклятье, теперь Робардс был вынужден перейти к защите. — Сектумсемпра! — Преступник направил режущее проклятье в Грюма.

— Ах, ты ж… — Грюм едва успел отбить его и послал в противника обездвиживающее заклинание.

Противник Грюма парировал заклятье и в ответ послал в него зеленый луч. Грюм увернулся.

— Уходите! — крикнул Робардс семейной паре. — Бегите к маглам! Долиш вас прикроет!

Старый волшебник, прижимая к себе жену, поспешил покинуть место сражения, давая возможность аврору биться в полную силу. Теперь Робардс мог уворачиваться от заклятий, зная, что за спиной никого нет, и выпущенный противником луч пролетит мимо, а не попадет в людей, стоящих позади него. Сейчас преступнику приходилось тяжко: Грюм и Робардс не давали ему передышки, засыпая заклятиями и уклоняясь от посланных им лучей.

— Инкарцеро!!! — взревели Робардс и Грюм в унисон.

Упивающийся рухнул, связанный магическими веревками.

— Экспелиармус! — волшебная палочка преступника влетела в руку Грюма.

— Где второй? — тяжело дыша после схватки, спросил Грюм.

— Фрэнк возьмет его! — с уверенностью ответил Долиш.

Грюм окинул взглядом парк и кинулся в ту сторону, где за деревьями слышались крики.

* * *

Фрэнк Лонгботтом преследовал второго Упивающегося Смертью. Тот бежал со всех ног, петляя между деревьев и постоянно оглядываясь, чтобы послать в аврора зеленый луч.

Фрэнк прятался за деревьями, укрываясь от Смертельного заклятия. И это сильно замедляло его бег.

— Уйдет ведь… Уйдет, гад… — бормотал на бегу Фрэнк.

Ненависть к Упивающимся поднялась в его душе и на миг затмила разум.

— Круцио! — выкрикнул он.

Заклятье, которое в магическом мире считалось непростительным, лишь слегка коснулось ноги преступника, но этого оказалось достаточно: Упивающийся рухнул. Фрэнк только успел вновь взмахнуть палочкой, чтобы связать его, как его противник вновь запустил в него зеленый луч. Это могло стать последним мгновением жизни Фрэнка, если бы в этот момент не подоспел тяжело дышавший, как запаленный конь, Грюм. Аврор успел оттолкнуть коллегу в сторону, и они вдвоем рухнули в кусты. Смертельное заклятье пролетело над их головами. Фрэнк поспешил вскочить на ноги, но увидел, что опоздал: во время погони они покинули зону действия блокирующих перемещение чар, и преступник успел трансгрессировать.

— Ушел, сволочь! — в сердцах выругался Грюм, сплюнув на землю. — Одного мы взяли. Пойдем, посмотрим, кто там у нас…

Вернувшись на поляну, Фрэнк и Грюм увидели сотрудников отдела магических происшествий и катастроф, которые в данный момент были заняты тем, что стирали память маглам, оказавшимся свидетелями битвы волшебников. Робардса не было.

— Это был Ранульф Мальсибер, у него есть пятно, похожее на черную метку, — сказал Долиш, подходя к коллегам. — Скримджер распорядился отправить его сразу в Азкабан. Робардс доставит его туда, а потом присоединится к нам в отделе. Кто из вас использовал Непростительное?

— Я… — сказал Фрэнк, потупив голову. — Этот гад посылал в меня Авада Кедавра каждую пару секунд, ну я и не выдержал…

— Ну, готовься! Скримджер злой, как мантикора! Так и кажется, что сейчас начнет ядовитыми шипами швыряться!

* * *

Руфус Скримджер оглядел вымотанных сражением Авроров, сидевших на жестких стульях, и обратился к Фрэнку:

— Мы — люди, которые ходят по грани. С одной стороны у нас закон, с другой стороны — преступление. Мы балансируем между законом и преступлением, и эту черту переступать ни в коем случае нельзя! Один лишь шаг может сделать из тебя преступника, подобного тем, кто сидит сейчас в Азкабане. Вот скажи мне, Фрэнк, что, по-твоему, я должен был ответить министру на вопрос, почему мракоборцы применяют непростительные заклятья?

— Я не собирался пытать его! — воскликнул Фрэнк. — Я лишь хотел задержать его, вывести из строя на пару секунд…

— Да лучше бы ты пытал его!!! — в сердцах выкрикнул Скримджер. — Заклятье применено, а преступника нет! Если уж нарушаешь закон, то нарушай так, чтобы козырь на руках оставался. Остаешься без премии на этой неделе!

Скримджер бросил осуждающий взгляд на Фрэнка, кивнул Грюму, и вышел, хлопнув дверью.

— А я хотел на премию свозить Алису к морю… — вздохнул Фрэнк.

— Хоть живой остался, лучший подарок ей к юбилею свадьбы, — хлопнув Фрэнка по плечу, сказал Грюм. — Так что там насчет пирога с гусятиной?

В самой чаще амазонских джунглей, куда без труда можно добраться, лишь сплавляясь по реке, послышался далекий отзвук грома. Свинцово-серые тяжелые тучи затянули небо и закрыли едва взошедшее на небе солнце. Сильный порывистый ветер быстро проносился, наклоняя кроны деревьев, и, уходя, оставлял за собой шум падающих на листву крупных капель тропического дождя. Равномерный стрекот бесчисленных цикад прервался, словно по взмаху дирижерской палочки. Начавшие утреннюю перепалку попугаи резко умолкли. Крупный ягуар, спавший на наклонно растущем дереве, открыл глаза и, поднявшись, потянулся, запустив когти передних лап глубоко в кору дерева, а затем медленно спустился на землю и направился к кустарнику, под густыми ветвями которого ливень не досаждал так сильно. Спустя два часа солнце вырвалось из плотной завесы облаков, и его лучи пробились сквозь мокрую листву полупрозрачными снопами. Ягуар выбрался из укрытия и направился к берегу реки, туда, где пару дней назад он учуял присутствие человека.

Сборщики каучука расположились лагерем недалеко от реки Путумайо, впадающей в Черную Реку. Отсюда они выходили в двух— и трехдневные походы на сбор сока особого вида деревьев, который постепенно затвердевал, превращаясь в каучук. Это был основной доход деревенских жителей, дающий возможность существовать рядом с дикими джунглями. Цивилизация почти не затронула эти места, и аборигены представляли собой довольно странное сочетание расы древних индейских племен Араваков и Карибов с вливанием негроидной расы, освобожденной в середине XVIII века, а также метисов португальско-индейского происхождения.

К тому моменту, когда ягуар добрался до места, лагерь был почти пуст. Только пара тощих псов слонялась возле натянутой на четырех палках толстой парусины, под которой были сложены ящики с провиантом. Несколько шалашей, выстроенных из тростника, располагались вокруг навеса. Между шалашами были сложены запасы каучука, в виде небрежно скатанных шаров или пластин, помещенных в мешки и ящики.

Унюхав зверя, собаки подняли лай, который быстро перешел в жалобное тявканье, когда ягуар вышел из зарослей. Суета и повизгивание собак разбудили стройного молодого человека с шапкой кудрявых черных волос, спавшего на раскладушке. Юноша вскочил и быстро схватил мачете, лежавшее на низком ящике рядом с его изголовьем. Собаки, почувствовав поддержку человека, свирепо залаяли. Одна из них, более смелая, кинулась к ягуару, оскалив зубы. Ягуар дернул хвостом и, свирепо глядя в глаза человеку, пошел на него, не обращая внимания на собак, крутившихся у него под ногами. Но вот одна из них все же рискнула вцепиться в него. Ягуар злобно зарычал и резко ударил её мощной когтистой лапой. Собака отскочила, но в этот момент второй пес вступил в бой. Ягуар не хотел отвлекаться на собак, ему нужен был человек и несколько секунд для концентрации магической энергии. Но собаки не давали ему передышки. Тогда зверь кинулся на них, гоняя по лагерю, в попытке поймать. Наконец, он загнал одну под парусиновый навес и, прижав к ящикам с провиантом, разодрал её в клочья. Не проявляя больше интереса к издыхающей собаке, ягуар кинулся ловить второго пса. Тот со всех ног бросился в джунгли. Обычно ягуары не преследуют добычу в погоне, но этот зверь пустился вдогонку с каким-то остервенением, и спустя пару минут из джунглей послышался жалобный визг пса.

Ягуар вернулся в лагерь, но человека уже и след простыл. Обнюхав землю, зверь понял, что человек пошел по следам рабочих, и скоро возвратится с подмогой. Лучше вернуться сюда ночью, теперь, когда собак нет, никто не услышит осторожную поступь тяжелых, но мягких лап.

Когда наступил вечер, ягуар крадучись пошел к лагерю. В воздухе стоял резкий, раздражающий нос запах паленой шерсти. Хищник остановился. Что-то было не так. Видимо, его ждут. Тут могут быть ловушки. Ягуар повернулся и стал обходить лагерь по кругу. Зайдя с противоположной стороны, зверь потянул носом воздух, но учуял только привычный для этого места запах человека и свежий запах крови. Очевидно, люди закопали здесь трупы собак. Ягуар осторожно двинулся вперед. До лагеря оставалось метров пятьдесят, но зверь заметил, что земля была усеяна крупными колючками акации. Он поднял голову: ни одной акации рядом не росло, значит, колючки принесли сюда специально. Ягуар отрывисто и злобно рыкнул, развернулся и ушел в джунгли. Нужно обдумать все и вернуться сюда на следующую ночь.

Молодой юноша с кудрявыми черными волосами присел на корточки рядом с зарослями, опустил руку и, потерев пальцем по земле, поднес ее к носу.

— Он приходил, — сказал он стоявшим рядом с ним людям. — И обнаружил наши ловушки. Он будет мстить. Нам нельзя выходить в лес.

— Это в тебе говорит кровь твоих предков, Сиу, — средних лет португалец, прибывший за партией каучука из города, скептически разглядывал ничем не примечательные на первый взгляд едва заметные вмятины на земле. — А мы в это не верим. Верно, Карлос?

Карлос Кинтана — рано поседевший от суровой жизни метис португальско-негритянского происхождения — скривил в сомнении лицо и ответил:

— Индейцу виднее, Жозе, — резонно заметил он, почесывая в затылке. — Сиу, возможно, знает, о чем толкует. Это его лес. Хотя, честно говоря, мне не верится, что эта кошка будет мстить людям.

— Нет, это правда! — убедительным голосом заговорил Сиу. — Мы можем только уйти отсюда, или убить его. Он будет возвращаться снова и снова, пока не убьет всех нас. Я не хочу здесь оставаться!

— Ты останешься здесь! — непреклонным голосом ответил португалец. — Успокойся. Парни поймают твоего кота.

— Нет, дон Жозе! Этот ягуар не простой. Он может колдовать! Я чувствую это!

Рабочие расхохотались.

— Идем, индеец, — португалец хлопнул Сиу по плечу, — я налью тебе выпить, а ты расскажешь мне ваши народные сказки!

На следующий вечер ягуар явился снова. В лагере все было тихо. При подходе к нему ягуар заметил, что кто-то разровнял землю, и с краю торчат кусочки веревки. Ловушка! Зверь злобно зарычал и пошел в ту сторону, где в прошлый раз наткнулся на колючки. Здесь все оставалось по-прежнему: новых запахов и следов не было. Ягуар, повинуясь воле вселившегося в него волшебника, осторожно отодвигал с пути колючки, уверенно, хотя и медленно, продвигаясь вперед.

«Шипы акации предназначены преградить зверю дорогу, — размышлял Волдеморт, — а это значит, что дальше путь свободен». Внезапно земля под ним разверзлась, и ягуар рухнул в глубокую яму, испустив яростный рык, леденящий души людей, затаившихся в засаде. Зверь бесновался в западне, а Волдеморт ощущал себя полным дураком: ну надо же, сам, своими собственными руками, вернее лапами, расчистил путь к ловушке!

В глаза ударил яркий свет электрического фонарика.

— Марио, свети на него! — приказал португалец, поднимая крупнокалиберное ружье.

Марио Линс — худощавый мужчина пятидесяти лет — направлял свет фонаря точно в глаза зверя. Волдеморт ощутил сильную резь в глазах и понял, что сейчас раздастся выстрел. Он едва успел покинуть тело ягуара, как услышал короткий сухой звук выстрелившего ружья. Ягуар только глухо рявкнул и, завалившись на бок, остался лежать неподвижно с раздробленным черепом. Волдеморт оглядел стоявших полукругом людей и, выбрав новое, более выгодное для себя вместилище, вселился в тело португальца.

— Идем спать, парни, — сказал Линс, — завтра вытащим его и сыграем на его шкуру.

— Он останется здесь! — твердым голосом приказал португалец. — Вы засыплете яму землей и перенесете лагерь в сторону на пару сотен метров.

— Дон Жозе Пауло Рамирос, кажется, свихнулся… — протянул Карлос. — Ты что, с ума сошел? Да его шкура стоит несколько сотен реалов!

— Он останется здесь! — повторил португалец. — А тот, кого это не устраивает, получит пулю в лоб и составит ему компанию.

Португалец поднял ружье и направил его на ошеломленно смотревших людей. Волдеморт и сам не знал, зачем заставил португальца приказать своим людям не трогать ягуара. Может, свою роль сыграло то, что он чувствовал, что зверь принадлежит ему, и значит никто не вправе использовать его в качестве ковра, и тем более наживаться на нем.

Наутро яму засыпали, собрали пожитки и перенесли лагерь ближе к реке. Собранный каучук погрузили на катер, и португалец отбыл в Манаус, чтобы отправить партию товара в Сан-Пауло.

* * *

Рыжая ушастая сова влетела в окно городского дома Лестрейнджей и кинула письмо на колени Беллатрикс.

— Отлично, — сказала Белла мужу, прочитав письмо. — Барти нашел Лонгботтома и приглашает нас поговорить с ним. Мы, наконец, узнаем, где Темный Лорд.

Беллатрикс поднялась, подошла к зеркалу и поправила прическу, дожидаясь, пока Рудольфус закроет в бюро бумаги, над которыми он работал, а Рабастан дочитает до конца страницу в книге. После чего семья Лестрейнджей трансгрессировала на угол Холборна и Друри-лейн, где их дожидался Бартемиус Крауч.

Нужный им дом был вторым от угла и представлял собой светло-серое четырехэтажное строение. Семья Лонгботтомов снимала здесь апартаменты на четвертом этаже.

— Лонгботтома сейчас нет, — сообщил Крауч, — дома только его жена с ребенком. Мы можем подождать его внутри. Думаю, он будет более сговорчивым в домашней обстановке.

Беллатрикс довольно улыбнулась и направилась к двери. Поднявшись на четвертый этаж, она оглянулась на спутников и решительно постучала в дверь.

— Добрый вечер, Алиса, — сказала она, направляя палочку в лицо молодой привлекательной женщине, открывшей дверь. — Мы хотели бы поговорить с Фрэнком.

— Его нет дома, — Алиса встревожено смотрела на Беллу и трех мужчин, стоявших за ее спиной.

— Надеюсь, ты не против, если мы подождем его внутри?

Белла решительно наступала на женщину, а за её спиной двигались трое мужчин. Алисе ничего не оставалось, как попятиться. Незваные гости вошли в дом и закрыли за собой дверь.

— Как скоро он должен появиться? — спросил Рудольфус, быстро оглядывая две небольшие комнатки.

Когда он подошел к очередной двери, Алиса моментально выхватила из кармана волшебную палочку и направила её на Рудольфуса, но Белла была начеку.

— Экспелиармус! — палочка вылетела из рук Алисы, и Белла подхватила её. — Инкарцеро! Рудольфус, ну-ка посмотри, что так рьяно защищает эта мегера.

Алиса, опутанная магическими веревками, тщетно пыталась высвободится и умоляюще смотрела на Беллу.

— Пожалуйста… — начала она.

— Силенцио! — Алиса умолкла, а Белла довольно улыбнулась. — Не надо шуметь, дорогая, мы тихонько все посмотрим, а потом поговорим с твоим муженьком. Руди, что там?

Рудольфус на цыпочках, преувеличенно медленно вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и картинно приложил палец к губам.

— Тсс! Там спит юный наследник рода Лонгботтомов!

Белла перевела взгляд на Алису.

— Не волнуйся, ничего мы не сделаем твоему пупсику, если, конечно ты будешь хорошей девочкой, а твой муж даст нам нужную информацию.

Крауч и Рабастан рыскали в ящиках комода и шкафов, пытаясь отыскать какие-либо документы, указывающие, где находится Темный Лорд. Они совершенно не задумывались о том, что с улицы можно легко заметить тени, мелькающие в окнах. Белла наблюдала за ними примерно с минуту, а потом не выдержала.

— Во имя Морганы! Сядьте! — рявкнула она. — Лонгботтом появится с минуты на минуту. Если он заподозрит неладное, то приведет сюда армию Авроров. И ты, Алиса, сядь!

Белла взмахнула палочкой и переместила женщину в кресло. Мужчины замерли, переглянулись и сели на стулья, поставив их по обе стороны двери, а Рудольфус уселся на диван рядом с женой. Ждать пришлось недолго. Спустя примерно минут десять дверь отворилась, и в комнату вошел Фрэнк. Он удивленно замер, увидев, что жена сидит напротив супругов Лестрейнджей, непонятно зачем заявившихся с визитом в столь поздний час. Картина, явившаяся его взору, могла бы выглядеть вполне мирной, если бы не одно обстоятельство: Алиса была крепко связана магическими путами, глаза её были полны ужаса, а по щекам текли слёзы. Фрэнк даже не успел выхватить палочку. Крауч сразу свалил его обездвиживающим заклинанием.

— Забери у него палочку, — распорядилась Белла, — и наложи заглушающие чары, иначе он перебудит своими воплями весь квартал.

Крауч отобрал у Фрэнка волшебную палочку, Рудольфус занялся заглушающими чарами, а Рабастан отлевитировал неподвижного Фрэнка на середину комнаты. Белла сняла обездвиживающее заклинание и послала в мракоборца Круцио.

— Тебе, кажется, нравилось использовать это заклинание, Фрэнк? — сказала она, наслаждаясь зрелищем того, как мракоборец корчится в муках под заклятьем. — Это для начала. А сейчас главный вопрос: где Темный Лорд?

— В аду! Надеюсь, скоро и ты туда же отправишься! — Фрэнк попробовал подняться и кинуться на Беллу, но Крауч сбил его с ног очередным заклятьем.

— Видимо, он не хочет говорить по-хорошему, — покачала головой Белла. — Попробуем по другому: Круцио Максима!

Фрэнк дико завопил. Его тело выгнулось под совершенно невообразимым углом, словно все кости вмиг переломились, и из тела человека слепили какую-то странную угловатую форму, застывшую камнем.

— Где Темный Лорд? — спокойно спросила Белла.

— Не… не знаю… — прохрипел Фрэнк.

— Ложь! — завопил Крауч и, подскочив, пнул его под ребра ногой.

— Так у нас ничего не выйдет, — Рудольфус взмахнул палочкой и, связав Фрэнка, подвесил его в воздухе вниз головой. — Ты пока повиси, подумай, а мы потолкуем с твоей женой. Может, она окажется более сговорчивой.

Он переместил Алису с кресла на то место, где прежде лежал Фрэнк.

— Ну что, Алиса, будешь говорить? Круцио!

Женщина, не произнося ни звука, забилась в судорогах.

— Нет!!! — завопил Фрэнк — Не трогайте её! Она ничего не знает!

— Огнекраб мне в печень! — выругался Рудольфус. — Я и забыл, что она под Силенцио… Фините Инкантатем!

Рудольфус, не обращая внимания на вопли извивавшегося в воздухе Фрэнка, продолжал допрос молодой женщины.

— Круцио! Отвечай, где Темный Лорд?

Алиса кричала. Кровь хлестала из её ноздрей, рта, ушей.

— Отпусти её! — в отчаянии рычал Фрэнк.

— Круцио! — Белла направила на него палочку. — Мы отпустим её, Фрэнк, тебе нужно только сказать, где Темный Лорд.

— Я не знаю!

— Кто знает? — Белла не опускала палочку, не позволяя Фрэнку даже дух перевести.

— Не… зна…ю, — произнес Фрэнк, задыхаясь от боли и подкативших к горлу рвотных масс.

— А если бы знал? — Белла отвела палочку, брезгливо глядя на него.

— Не сказал бы, — твердо ответил Фрэнк.

— Круцио Максима! — Белла наблюдала, как кровь стала просачиваться из пор кожи, пропитывая одежду и капая на пол. Она не отвела палочку до тех пор, пока Фрэнк не затих, оставшись неподвижно висеть в воздухе.

— Ты что, убила его? — Рабастан опустил Фрэнка на пол и подошел к нему.

Алиса дико закричала.

— Что у тебя, Руди? — осведомилась Белла.

— Молчит, — ответил Рудольфус, глядя, как Алиса с воплями корчится под пыточным заклятьем.

— Живой, — констатировал Рабастан, осмотрев Фрэнка.

— Ну, что же, продолжим, — Белла направила палочку на мракоборца. — Энервейт! Дамблдор знает, где Темный Лорд? Отвечай!

— Нет, — прохрипел Фрэнк.

— А кто знает? Мой кузен?

— Нет…

— Говори, кому известно, где Лорд? Где он? Круцио!

У Фрэнка уже не осталось сил кричать, поэтому он с хрипами катался по полу, словно тряпичная кукла, которую пинают ногами. Спустя пару минут он вновь затих.

— Энервейт! Акуаменти! Энервейт! Руди, что у тебя? — Белла в отчаянии повернулась к мужу.

Рудольфус в задумчивости смотрел на Алису, неподвижно лежавшую в луже крови и рвотных масс.

— Думаю, они действительно не знают, где Темный Лорд, — сказал он, подходя к Белле и обнимая её за плечи. — Не расстраивайся, дорогая, мы продолжим искать его. Пошли отсюда. Здесь мы уже ничего не найдем.

* * *

В больнице Святого Мунго, в палате для особо тяжелых случаев поражения магическими заклятиями, лежали двое. Их кровати были отгорожены полосатой ширмой от остальных коек, несмотря на то, что кроме этих двоих, пациентов в палате не было. Рядом с одной из коек стояли два мракоборца и колдомедик.

Руфус Скримджер и Аластор Грюм, едва услышав о случившемся, поспешили в больницу. Мать Фрэнка, как обычно, придя утром за Невиллом, обнаружила дочь и зятя, лежавших на полу неподвижно, без сознания, окровавленных и опутанных магическими веревками.

Волшебница первым делом кинулась в комнату, где в своей кроватке заливался плачем маленький Невилл. Женщина взяла его на руки и, прижав к себе, начала успокаивать. Затем дала ему новую игрушку, которую принесла с собой, и, пока Невилл рассматривал её, вызвала колдомедиков. Те, явившиеся через семь минут, заявили, что они обязаны сообщить в Аврорат, так как Алиса и Фрэнк были замучены Непростительными заклятьями.

И вот Скримджер и Грюм стояли возле кровати Фрэнка и пытались выяснить, кто совершил преступление. Скримджер требовал, чтобы Фрэнку дали сильнодействующее зелье и привели его в сознание. Колдомедик был против. Он говорил, что это может пагубно отразиться на здоровье Фрэнка и привести к его гибели. Скримджер настаивал. Он говорил, что Фрэнк — мракоборец, и его задача — бороться с преступниками, пусть только колдомедики приведут его в чувство, и Фрэнк сам все расскажет, а иначе, преступники скроются. Неизвестно, сколько они могли бы так спорить, но тут Фрэнк открыл глаза и, увидев Скримджера и Грюма, зашевелил губами. Грюм наклонился к нему.

— …бастан… младший, — разобрал Грюм.

— Фрэнк, ты запомнил их? Не отвечай, только моргни! — сказал Грюм. — Это был Рабастан? Младший брат Лестрейнджа?

Фрэнк моргнул и попытался взять Грюма за руку, но смог лишь шевельнуть пальцами.

— Я понял, Фрэнк. Сколько их было? Один, два? Трое? Четверо?

Фрэнк моргнул.

— Кто они? Это Лестрейнджи?

Фрэнк открыл рот, чтобы ответить, но тут силы окончательно покинули его, и он лишился чувств.

— На сегодня все! — категоричным тоном заявил колдомедик. — И раньше, чем через месяц, можете не являться!

Скримджер и Грюм кивнули и, с жалостью глядя на Фрэнка и Алису, вышли.

Спустя неделю Августа Лонгботтом пришла в Аврорат и заявила, что Фрэнк дважды приходил в сознание и назвал имя Крауча, а Алиса говорила про Беллу. Еще Фрэнк произнес что-то похожее на «лестр», но потом ему стало хуже, и сейчас колдомедики не знают, выживет ли он.

— «Лестр», «бастан», Белла… Видимо, это Лестрейнджи: Рудольфус и Рабастан, и Беллатрикс, — сообразил Грюм. — А младший — это не Рабастан, а Крауч.

— Сын Бартемиуса Крауча, которого назначили председателем Визенгамота вместо Кроули? — уточнил Робардс.

— Да, — ответил Грюм. — Ну, надо же, сняли одного дурака, а вместо него поставили Упивающегося Смертью.

— Не думаю, что Крауч — Упивающийся, — произнес Долиш, — он их на дух не переносит. По любому подозрению готов в Азкабан засадить.

— Так это не он Упивающийся, а его сынок, — сказал Робардс. — Он, кстати, тоже Бартемиус.

— Так что, получается, Крауч будет судить своего сына? — удивился Долиш.

— Если мы не отправимся за ним сейчас же, судить никого не придется, — отметил Грюм.

— Так, я и Аластор отправляемся к Краучу, а Робардс и Долиш к Рабастану Лестрейнджу, — скомандовал Скримджер. — Доставить в Аврорат!

— А супруги Лестрейндж? — спросил Грюм.

— После. Их взять будет сложнее. Пойдем все вместе.

Глава Департамента Магического Сотрудничества Бартемиус Крауч, недавно получивший пост председателя Визенгамота вместо Джастина Кроули, проживал в восьмидесяти милях от Лондона в городке Норвич. Дом Крауча был расположен в тупике Нинемс Корт, недалеко от северного шоссе Чапел-Филд. Тупик заканчивался небольшой парковой зоной, имеющей треугольную форму. По углам самой длинной стороны «треугольника» среди деревьев стояли два дома. Третий, расположившийся в отдалении среди молодых лиственниц и пышно разросшегося ягодного тиса с золотисто-желтой хвоей, могли увидеть только волшебники. Для маглов это была просто небольшая лужайка, на которую по неизвестным причинам никто не ступал. Ни одна тропинка не вела к дому. Здесь не было лавочек, беседок, в которых можно сидеть, наслаждаясь теплым вечером. Это был ничем не примечательный участок парка, за которым находилось скоростное шоссе.

Грюм и Скримджер разглядывали добротный трехэтажный дом с балкончиками, застекленной верандой и двумя уровнями палисадника. Каминная труба гордо возвышалась над красной остроконечной крышей. Цветы в горшках, выставленных на подоконниках, наводили на мысль, что хозяева привыкли ценить уют, комфорт и спокойную жизнь; а кроме того, имеют неплохой достаток.

Мракоборцы поднялись по каменным ступеням, ведущим на второй уровень палисадника, и постучались в черную лакированную дверь, на которой висела золоченая табличка с символикой Министерства Магии, именем Крауча и перечнем всех занимаемых им должностей. Грюм указал на нее Скримджеру, и авроры понимающе хмыкнули: Бартемиус Крауч был карьерист, каких мало; он мог работать сутками напролет, вкладывая в работу всю душу, особенно если знал, что ему это зачтется.

Дверь открыла домашний эльф, закутанная в белоснежное полотенце с вензелем рода Краучей. Она вопросительно посмотрела на неожиданных посетителей и, отступив в сторону, тоненьким голосом пропищала:

— Добро пожаловать, господа! О ком прикажете доложить?

— Руфус Скримджер из отдела охраны правопорядка. Мы с официальным визитом, — суровым голосом ответил Скримджер.

— Что случилось? — спросил Крауч, выходя из столовой и вытирая салфеткой рот.

— У меня есть документ, на который требуется ваша подпись, — Скримджер вынул из кармана пергамент. — Согласно заявлению Алисы и Фрэнка Лонгботтомов, мы обязаны произвести арест подозреваемого для дальнейшего расследования дела о нападении на мирных граждан, а также для выяснения причастности подозреваемого к организации Упивающихся Смертью. Подпись нужна, чтобы доставить подозреваемого прямо в Азкабан.

— Давайте, я подпишу, — деловито произнес Крауч, протягивая руку к пергаменту. — Как имя преступника?

— Бартемиус Крауч, — ответил Скримджер. — Но он пока не преступник, а подозреваемый.

Крауч онемел. Он перевел взгляд на Грюма, пытаясь рассмотреть едва заметную усмешку, говорящую, что все это глупая шутка, и уже готов был сурово отчитывать мракоборцев за подобное поведение, но лица авроров были серьезны.

— Вы хотите сказать, что я — Упивающийся Смертью? — взяв себя в руки, едко осведомился Крауч.

— Не вы. Ваш сын, — ответил Грюм.

— Молодой Хозяин Барти не может быть Упивающимся, — вмешалась эльф, — он еще слишком молод!

— Выйди из комнаты! — приказал эльфу Крауч. — Господа, прошу вас в кабинет!

Мракоборцы прошли вслед за хозяином дома в чисто прибранную, по-спартански обставленную комнату. Напротив двери стоял стол, за которым, видимо, работал педант. У каждой вещи здесь было свое постоянное, специально выбранное место, словно все предметы были лишь для декорации, и ими никто не пользовался. Каждый предмет после использования клался на прежнее место с точностью до дюйма. Ровно посередине стола лежал чистый лист пергамента. Справа от него, так, чтобы легко можно было дотянуться, чернильница и целый ряд перьев с ярлычками: «для официальных документов», «для личных писем», «для расчетов с гоблинами», и еще несколько абсолютно новых. Все перья были разложены на столе строго по линии, словно кто-то специально выкладывал их, приложив линейку. Рядом со столом стояли два стула, а в углу разместился стеллаж, на полках которого стояли многочисленные толстые папки.

Крауч кивнул мракоборцам на стулья, а сам уселся на свое привычное место за столом.

— Кто смеет обвинять моего сына? — ядовито поинтересовался Крауч. — Моя семья никогда не будет служить Тому-Кого-Нельзя-Называть!

— Было названо имя Барти Крауча, — спокойно ответил Скримджер. — Это или вы, или ваш сын. Где он сейчас?

— Он скоро должен прийти. Думаю, он сейчас играет в карты с Рабастаном Лестрейнджем и Августусом Руквудом. Мой сын не общается с преступниками.

Грюм и Скримджер переглянулись.

— Вам следовало бы больше времени уделять вашему сыну, Бартемиус, — сказал Скримджер. — Скажу вам по секрету, раз уж вы — председатель Визенгамота: Рабастан Лестрейндж тоже в числе подозреваемых. Кстати, вы вправе отказаться от должности председательствующего на этом процессе, так как среди обвиняемых находится ваш сын.

— Если мой сын виновен, я буду судить его согласно всей строгости закона! — выкрикнул Крауч, вскакивая с места. — У вас есть улики?

— У нас есть заявление и двое пострадавших, — гневно ответил Грюм, подавшись вперед и придвинув нос к лицу Крауча. — Мы обязаны провести расследование.

Крауч плюхнулся на стул и вызвал эльфа.

— Винки, — сказал он тихим, но твердым голосом, — как только мой сын вернется домой, сразу приведи его сюда. Я запрещаю тебе объяснять ему что-либо. Это приказ!

— Да, Хозяин, — ответила Винки, злобно глядя на мракоборцев.

— И скажи Элинор, что я прошу её не выходить из комнаты, пока я не закончу разговор с представителями власти. Барти не должен разговаривать с ней. Ясно?

— Да, Хозяин, — ответила Винки, поднося к глазам белый платочек.

После ухода эльфа в комнате воцарилась тишина. Крауч пытался сохранять спокойствие, но ужасные мысли лезли ему в голову, сея панику: неужели мальчишка действительно замешан в преступлении. Вряд ли… Кишка тонка… Он еще совсем юнец. Ему только в карты играть да за молодыми ведьмами бегать. А если это правда?.. Тогда его карьере конец. Нет, он не допустит этого!

Дверь открылась, и в кабинет вошел Барти Крауч — младший.

— В чем дело, отец? — спросил он, удивленно глядя на мракоборцев. — Почему ты так настойчиво желаешь видеть меня?

— К тебе пришли, — сухо ответил Крауч. — И я хочу послушать, что ты скажешь.

Глаза Барти расширились от ужаса и понимания. Он кинулся к двери, но Грюм оказался проворнее: он успел захлопнуть её прямо перед носом юноши и встал, преградив ему путь, со скрещенными на груди руками.

— Это не я! — завопил Барти, с ужасом глядя то на отца, то на Скримджера. — Я не трогал их!

— Кого? — спросил Скримджер. — Ты, вероятно, знаешь, почему мы здесь? Не так ли?

Барти опустил голову.

— Я ничего им не сделал, — тихо сказал он. — Ничего такого…

— Забирайте его! — твердо сказал Крауч. — Отведите в Аврорат…

— Отец, не позволяй им забрать меня! — завопил Барти. — Я не виноват!

— Уводите его! В моем доме нет места Упивающимся Смертью!

— Нет! Это неправда!

— Покажи руку! — велел Грюм.

Барти обхватил левую руку и прижал её к телу.

— Ясно! — Скримджер взмахнул палочкой, и на руках юноши появились кандалы, не допускающие трансгрессию. — Идем!

Барти на дрожащих ногах поплелся за Скримджером. Увидев, что молодого хозяина уводят в кандалах, Винки разразилась плачем и вцепилась своими тонкими ручонками в край его мантии.

— Отойди, эльф! — рявкнул Крауч. — Если этот человек виновен, он должен быть наказан.

— Но Хозяин Бартемиус, молодой Хозяин Барти — ваш сын! — сказала Винки, глядя вслед мракоборцам, уводившим Крауча–младшего со двора.

— Если Барти действительно стал Упивающимся, то он мне больше не сын, — твердо ответил Крауч и услышал чей-то тихий возглас.

Он обернулся. На лестнице, прислонившись к перилам и зажимая рот рукой, чтобы удержаться от крика, стояла невысокая хрупкая женщина и в ужасе смотрела на него. Крауч подошел к ней, обнял за плечи и повел наверх.

* * *

Рабастан Лестрейндж проживал в красивом двухэтажном домике с мансардой, стоявшем на пересечении двух центральных районов Лондона Пимлико и Вестминстер. Недалеко от дома был расположен парк Святого Джеймса и теннисные корты, а при желании можно было прогуляться по набережной Темзы.

Долиш подошел к дому и направил на него палочку.

— Гоменум ревелио! — произнес он и, спустя пять секунд, добавил: — Похоже, его здесь нет.

Робардс поднялся по ступеням и забарабанил в дверь.

— Открывай, Лестрейндж!

Долиш смотрел на него долгим взглядом.

— Гавейн, ты же видел: заклинание не обнаружило присутствие волшебника.

— Этот лис может отгородиться от нас при помощи темной магии, и никакие заклинания не смогут его обнаружить.

— И ты думаешь, что он откроет тебе дверь, если ты просто постучишь?

— Давай войдем и поищем улики. А там, глядишь, и птичка прилетит домой.

— Нет, — отрезал Долиш, — он пока только подозреваемый. Когда задержим его, начнем расследование, тогда и будем искать компромат. Не забывай: он проходит не как Упивающийся, а за нападение с применением Непростительного заклятья.

— Ты же понимаешь, Джон, что он сторонник Волдеморта?

— Я более чем уверен в этом, — кивнул Долиш. — Но пока у нас нет ни одного свидетеля, заявившего об этом. В любом случае, ему светит Азкабан. А там разберемся.

— Так что, вернемся в Аврорат? — спросил Робардс.

— Черта с два, — ответил Долиш. — Спрячемся и подождем. Когда-нибудь он должен вернуться.

Мракоборцы спрятались с двух сторон дома, укрывшись в тени деревьев с таким расчетом, чтобы сразу взять Рабастана Лестрейнджа в клещи. Таким образом, у одного из мракоборцев обязательно будет удобная позиция для нападения. Ждать пришлось около двух часов. Робардс уже начал периодически высовываться из укрытия, и разглядывать идущих по улице маглов. Долиш цыкнул на него и показал кулак. Робардс ухмыльнулся и поднял большой палец вверх, указав подбородком вслед молодой стройной женщине в короткой юбке и жакете до талии. Долиш обреченно покачал головой и скрылся в тени.

Наконец раздался легкий хлопок, и перед домом возник Рабастан Лестрейндж. Долиш и Робардс одновременно запустили в него оглушающее заклятие. Рабастан рухнул, не успев даже увидеть авроров.

— Вот черт, два оглушающих одновременно… — пробормотал Долиш. — Может, отвести его сначала в Мунго?

— Ничего, очухается! — ответил Робардс, заковывая Рабастана в кандалы. — Полежит немного, отдохнет… Забирай его!

— Скримджер нам голову снесет… Давай сначала в Мунго! Он ведь уже в кандалах. Куда он денется?

— В Мунго? А он перенес Фрэнка в Мунго? Нет, он оставил его валяться на полу, как дохлую собаку! Черта с два ему Мунго! Пусть Скримджер только рот раскроет: Аластор ему все выскажет! Пошли!

Мракоборцы подхватили бесчувственного Рабастана и трансгрессировали.

* * *

— Мы должны уехать из Англии.

— Я не уеду, пока не найду Темного Лорда!

— Он мертв, Белла! Неужели ты думаешь, что он уже не появился бы, если был жив?

— Возможно, ему нужна помощь… Я найду его и…

— Рабастан исчез.

— Исчез? — подняла брови Беллатрикс. — Что значит исчез?

— Он не появлялся уже два дня, а сова с моим письмом вернулась. — Рудольфус в волнении прошелся по комнате и, подойдя к жене, взял ее за руки. — Видимо, Лонгботтомы донесли на нас.

— Тогда авроры уже осаждали бы наш дом, — покачала головой Белла.

— Именно поэтому мы должны уехать, — сказал Рудольфус. — Я не собираюсь ждать прибытия Скримджера.

— Мы можем защитить дом заклятьями, — просяще произнесла Белла. — Никто не сможет увидеть его. Нам просто нужно будет соблюдать осторожность…

— Ты прекрасно знаешь, что если министерство разыскивает преступника, никакие заклятья не помогут.

— Темный Лорд нашел бы нужное заклятье! — в сердцах выкрикнула Белла.

— Лорд мертв!

— Он не мертв, Рудольфус! Я…

— Тихо! Слышишь?.. Уходим! Быстро!

В доме сработали чары против несанкционированного вторжения. Белла и Рудольфус попытались трансгрессировать, но запущенные мракоборцами блокирующие чары пресекли перемещение. Пятеро Авроров ворвались в комнату и наставили на Лестрейнджей волшебные палочки.

— Вы арестованы за нападение на Фрэнка и Алису Лонгботтом и за применение Непрости… — Скримджер не успел договорить, как Белла метнула в него оглушающее заклятье.

Аврор увернулся. Грюм метнул в неё Петрификус Тоталус, но Белла легко отбила его. Долиш и Робардс тем временем взялись за Рудольфуса.

— Инкарцеро! — Робардс быстро переместился чуть в сторону, заметив, что Лестрейндж с легкой ухмылкой отбил заклинание.

— Экспелиармус, — выкрикнул Долиш, но Лестрейндж отвел заклятье и, отпрыгнув в сторону, послал в него ярко-белый луч, ослепивший аврора. Долиш выронил палочку и с воплем прижал руки к глазам.

— Я ослеп! Ослеп! — вопил он.

— Ах ты, гад, — заорал Робардс, — Ступефай! Инкарцеро!

— Протего! Петрификус Тоталус!

Робардс увернулся и, направив палочку в грудь Лестрейнджа, начал наступать на него, чуть смещаясь из стороны в сторону, и произносить одно заклинание за другим, не давая противнику возможности перейти к нападению.

— Экспелиармус! Ступефай! Петрификус! Таранталлегра! Да, танцуй, сволочь, танцуй! Ступефай!

Лестрейндж рухнул. Аврор заковал его в кандалы, а затем повернулся к Долишу, ползавшему на четвереньках в попытке нащупать на полу свою палочку, лежавшую в пяти футах от него рядом с комодом. Робардс поднял её и вложил ему в руки.

— Фините Инкантатем! Ты как?

— Нормально… — просипел Долиш.

Глаза его были красными с темно-багровыми прожилками. Слезы текли по щекам, и Долиш размазывал их по лицу кулаком с зажатой в нем волшебной палочкой.

— Посиди пока. Я помогу парням. Можешь потерпеть? — спросил Робардс. Долиш кивнул.

Робардс кинулся в гущу схватки, где ожесточенно бились четыре волшебника. Скримджер, увидев, что Грюм и Уилкис не могут справиться с Беллатрикс, вступил в бой. Беллатрикс хохотала, посылая в них заклятье за заклятьем и прикрываясь щитовыми чарами настолько сильными, что отраженные ими заклятья били сразу по обоим противникам, которых Белла старалась удерживать на нужной ей позиции, не давая зайти себе за спину.

Робардс выбрал момент, и попытался зайти Беллатрикс за спину.

— Авада Кедавра! — Робардс увернулся. — Сектумсемпра! — Белла направила режущее заклинание в группу мракоборцев. Скримджер вскрикнул и упал. Из многочисленных ран на груди и руках выплеснулась кровь.

Грюм зарычал и запустил в неё оглушающим заклятьем. Белла отвела удар, но Робардс успел заскочить ей за спину.

— Петрификус Тоталус! — выкрикнул он.

— Инкарцеро! — взревел Грюм.

Белла отскочила в сторону, а двум мракоборцам пришлось блокировать посланные соратником чары. Белла расхохоталась.

— Так вы друг друга поубиваете, господа! Осторожнее надо! Ступефай! — Уилкис упал. Он не стал посылать в Беллатрикс заклятье, побоявшись попасть в Робардса, и Белла тут же воспользовалась его замешательством.

Робардс метнул в Грюма оранжевый луч, и аврор вдруг стал полупрозрачным и раздвоился. Теперь перед Беллатрикс стояло два Грюма, похожих на призраков. Беллатрикс растерялась и повернулась к Робардсу, а Грюм в этот момент запустил в неё обездвиживающим заклинанием. Белла замерла с руками по швам, как солдатик. Только глаза её метали искры от бешенства.

— Дезориентирующее заклинание всегда срабатывает, — сказал Робардс, снимая чары с Грюма. — Я вызову колдомедиков, а ты доставь этих двоих прямиком в Азкабан. Нечего с ними церемониться.

Рио-Негро — Черная Река, берущая начало в истоках дремучих уголков Амазонских лесов, сливалась с самой полноводной артерией мира — Амазонкой. Местом пересечения этих двух рек был городок Манаус. Отсюда Амазонка катила свои воды прямо к Атлантическому океану. Катер, на котором Дон Жозе Пауло Рамирос прибыл в Манаус, причалил к портовым докам ближе к обеду. Путь от лагеря занял шесть дней. Португалец чувствовал себя непривычно уставшим: жутко болела голова, в ушах стоял почти не прекращающийся шум, в ногах появилась слабость. Рамиросу казалось, что его голову распирает изнутри, что черепная коробка вот-вот лопнет, и его мозги выплеснутся наружу. Он схватил бутылку с кашири — местной тростниковой водкой — и опрокинул в рот, отпив несколько больших глотков. Боль тут же пронзила его, словно кто-то ввинтил ему в голову металлический прут и ковырял им там, как ложкой в каше. Рамирос выронил бутыль, схватился за голову и, чуть покачиваясь, сошел на берег.

Все эти дни, пока груженый катер медленно тащился по реке, Волдеморт попытался использовать свою магическую силу, но все его попытки оказались бесплодными. Вновь почувствовав себя человеком, волшебник не мог смириться с тем, что не может колдовать. Его приводила в бешенство мысль, что волшебная палочка теперь утеряна. Иногда магическая сила настолько выходила из-под контроля, что бедному португальцу казалось, будто внутри него живет демон, пожирающий его внутренности в попытке выбраться на свободу. Волдеморт совершенно не задумывался над тем, что чувствует португалец: главным для него было поскорее выбраться из этих мест и вернуться в Англию. Но, как он уже успел убедиться, финансовое положение Рамироса не позволяло ему свободно разъезжать по белу свету. Видимо, придется заставить португальца найти скупщиков товара здесь, а не в Сан-Пауло, и на эти деньги переправиться в Англию. Так что, как только катер причалил, Волдеморт заставил португальца побыстрее сойти на берег, а не отвлекаться на личные потребности.

Манаус оказался скучным портовым городом с множеством старых, нуждающихся в ремонте, иногда полуразрушенных домов. Волдеморту не хотелось задерживаться здесь, так как сам порт, равно как и его окрестности, ничем особым похвастаться не могли: здесь был небольшой базар и магазин сувениров, в котором толпились туристы, пытаясь приобрести диковинные безделушки, чтобы с гордостью показывать их потом родственникам и друзьям. Чучела обезьян, змеиная кожа, небольшие сушеные крокодильчики и жутко дорогие обереги из красного дерева, вырезанные потомками древних индейцев и проданные владельцу магазина за гроши. У Волдеморта не было ни родственников, ни друзей, как, впрочем, и у Рамироса, поэтому он сосредоточился на том, чтобы португалец поскорее нашел покупателя товара.

Португалец почесал в затылке и направился к довольно приличному на вид дому, построенному на сваях в воде. Пройдя по крепкому, хотя и довольно узкому мостку, перекинутому с берега, Рамирос постучал в дверь.

— Дона Родригеса нет дома, — услышал он за спиной. — Он сейчас на складах грузит баржу. Чумазый худой мальчишка, одетый лишь в короткие полотняные штаны, указал рукой в сторону сооружений, похожих на нагромождение фанерных кубиков, обитых металлом и носивших гордое название «Склады».

— Отлично. Я найду его там, — буркнул Рамирос и направился на поиски Родригеса. Мальчишка несколько секунд бежал за ним в надежде, что Рамирос даст ему монетку за помощь, но потом остановился, разочарованно плюнув ему вслед.

В портовых доках полным ходом шла погрузка. Довольно старое судно с толстой черной трубой в передней части было причалено к одному из доков, и на него при помощи веревок и лебедок грузили бревна. Рамирос подошел ближе и прочитал название на боку парохода: «Санта Роза». По сравнению с катером, которым владел португалец, пароход казался огромным, способным преодолевать океанские волны. Но на этом достоинства судна, по мнению португальца и Волдеморта, заканчивались. «Санта Роза» была покрыта ржавчиной, краска местами облупилась, механизмы выглядели изношенными: пароход, по-видимому, разменял седьмой десяток лет. Впрочем, он стойко держался под массой тяжелых бревен, которые связками укладывали на него, и только иногда можно было услышать легкий стонущий звук корпуса, когда лебедки отпускали веревки, и новая партия бревен всем весом давила на палубу.

Владелец «Санта Розы» суетился на берегу, давая указания темнокожим рабочим, перетаскивающим мешки с кофе, и периодически поглядывал в сторону крана, грузившего бревна. Заметив Рамироса, он приветливо взмахнул рукой.

— Как жизнь, Жозе? Бизнес ладится?

Португалец подошел к нему и, протянув руку для приветствия, сказал:

— У меня к тебе дело, Родригес. Мне нужно добраться до Макапы. Ты ведь туда отправляешься?

— Что тебе понадобилось в Макапе? — удивился Родригес. — Ты, вроде, по большей части по лесам блуждаешь…

— У меня там дела, — сухо ответил Рамирос. — Я отдам тебе часть товара, а ты доставишь меня к океану.

— Сейчас нет спроса на каучук. Мне не нужен твой товар: он почти ничего не стоит.

— Куда ты отправляешь дерево?

— В Макапе у меня есть партнер. Американец. Он переправляет мой товар в Саутгемптон, и дальше в Европу.

— В Европе нужен каучук. Ты сможешь неплохо заработать на нем. Устрой меня к нему на корабль, и я присмотрю за твоим товаром, чтобы он не вздумал надуть тебя.

Родригес с сомнением смотрел на него.

— Ты поплывешь через океан? Это недели три на волнах качаться. Не проще самолетом?

— Ты же знаешь, у меня нет документов, чтобы попасть в Англию, да и с деньгами…

— Да что тебе вдруг приспичило? — заинтересовался Родригес, уже подумывая о том, какую прибыль он сможет получить с продажи каучука.

— У меня там дела, — повторил Рамирос.

— Ладно. Перегружай свой каучук и заходи на борт.

— А мой катер? Не хочешь купить его у меня?

Родригес расхохотался.

— Твою старую ржавую калошу? Да моя старушка Роза еще на верфях стояла, когда твой катер уже был списан на металлолом!

— Он на ходу, и может приносить доход, — оскорбился Рамирос. — Если тебе не нужен, может, кто другой захочет.

— Вроде Диего Сальвадос хотел… — задумался Родригес. — Оставляй. Продам — пришлю деньги. Только адресок оставь…

— Деньги мне нужны сейчас, — отрезал Рамирос. — Возьми за полцены.

Родригес присвистнул.

— Ты что, укокошил какую-нибудь важную шишку, и теперь скрываешься? — усмехнулся он и обернулся к молодому человеку, который наматывал швартовочные канаты на кнехты. — Эй, Педро! Пригони сюда черный катер с оранжевой полосой, который стоит в северном доке, и перегрузи товар на «Санта Розу», а потом отгони катер в мой док.

Родригес хлопнул португальца по плечу и махнул рукой в сторону дома на сваях.

— Пойдем, обмоем сделку!

Рамирос вздрогнул, вспомнив последнюю реакцию своего организма на алкоголь, но, почувствовав, что демон внутри него затих, расправил плечи и пошел вслед за Родригесом.

* * *

В Министерстве магии в зале суда на железных стульях, прикованные к ним магическими цепями, сидели четверо: трое мужчин и одна женщина. Бартемиус Крауч — председатель суда Визенгамота — окинул их ненавистным взглядом и громким голосом начал процесс.

— Рудольфус Лестрейндж, вы обвиняетесь вместе со своей женой Беллатрикс Лестрейндж, вашим братом Рабастаном Лестрейнджем и Бартемиусом Краучем-младшим… — тут Крауч запнулся, — … в особо жестоком нападении на Алису и Фрэнка Лонгботтом с применением Непростительного заклятия Круциатус. Я прошу вызвать свидетеля!

В зал вошла высокая пожилая женщина в длинном старомодном платье. В руках она держала красную сумочку из крашеной крокодиловой кожи.

— Назовите себя, — велел Крауч.

— Августа Джейн Лонгботтом, — гордо подняв голову, ответила женщина.

— Статус вашей крови?

— Чистокровная.

— Расскажите, что вам известно о нападении, совершенном на Фрэнка и Алису Лонгботтом.

— Я пришла утром к ним в дом… Я всегда прихожу по утрам, чтобы забрать Невилла к себе… Дверь была открыта. Я вошла и увидела… — Августа всхлипнула и достала из сумочки носовой платок.

Прижав его к глазам, она вытирала льющиеся из глаз слезы. Женщина пыталась взять себя в руки, но не могла: все тело её сотрясалось от беззвучных рыданий. Сидевшие на скамейках члены Визенгамота с жалостью смотрели на неё. Наконец Августа справилась с собой, вытерла глаза, и, зажав платок в руке, указала пальцем на обвиняемых.

— Вот эти нелюди зверски пытали моего сына и сноху. Сейчас Фрэнк и Алиса в больнице Святого Мунго, и колдомедики уже больше трех недель пытаются вернуть им рассудок.

— Миссис Лонгботтом, вы видели кого-нибудь из этих людей в момент совершения преступления? — осведомился Крауч.

— Нет. Я пришла утром, когда уже все закончилось. Мой сын и моя сноха назвали их имена.

— Потерпевшие могут давать показания? — обратился Крауч к сидевшей рядом с ним чуть полноватой молодой женщине в розовой кофточке.

— Их должны были доставить из Мунго, — ответила она. — Я сейчас посмотрю.

Она встала со своего места и направилась к дверям. Через минуту женщина вернулась.

— Они здесь, Бартемиус, и готовы дать показания, — сказала она звонким голосом.

— Пригласите потерпевших! — велел Крауч.

Двери плавно распахнулись, и в зал, пошатываясь, вошли Фрэнк и Алиса Лонгботтом. Передвигаться самостоятельно они не могли, поэтому их с двух сторон поддерживали под руки колдомедики. Фрэнк и Алиса выглядели так, словно все эти три недели они голодали и при этом усиленно работали. Вид их был полностью изможденный. Глаза запали и потускнели, руки и ноги дрожали, кожа сморщилась, словно у девяностолетних старцев. Волосы Алисы длинными тусклыми колтунами рассыпались у нее по плечам, несмотря на то, что чья-то заботливая рука явно пыталась придать им презентабельный вид. Об этом говорила белая атласная ленточка, вплетенная в волосы на затылке. Один из членов Визенгамота вскочил и наколдовал для них два удобных кресла. Колдомедики усадили в них своих пациентов и встали за спинками, чтобы при необходимости оказать быструю помощь. Крауч прокашлялся, метнул быстрый взгляд на своего сына, и обратился к Фрэнку.

— Мистер Лонгботтом, кто из присутствующих совершил на вас нападение?

Фрэнк молча сидел на кресле и застывшим взглядом смотрел перед собой. Крауч оглянулся на членов Визенгамота, сидевших позади него и попробовал еще раз.

— Вы можете указать того, кто совершил на вас нападение?

Колдомедик тронул Фрэнка за плечо, и тот вздрогнул и поднял голову, а потом вытянул правую руку и пальцем указал на кафедру, за которой сидел председатель.

— А кого еще вы запомнили? — сухо спросил Крауч.

Фрэнк вновь поднял руку и указал на женщину в розовой кофточке, сидевшую рядом с Краучем.

— Мне кажется, здесь все ясно, Бартемиус, — проговорила она. — Этот потерпевший не может давать показания.

— Вы правы, Долорес, — кивнул Крауч.

Фрэнк вновь поднял руку и указал на него. Крауч поежился.

— А вы что можете рассказать? — обратился он к Алисе.

Молодая женщина безмятежно улыбалась и молчала. Августа подошла к ней и обняла.

— Алиса, дорогая, — сказала она, — я знаю, тебе трудно вспоминать об этом, но попробуй сосредоточиться. Посмотри, ты узнаешь кого-нибудь из этих людей?

Августа чуть развернула плечи снохи в сторону обвиняемых, и глаза Алисы вдруг расширились от ужаса.

— Лестр… Лестр… — прошептала она, указывая на Рудольфуса. — Нет. Нет! Пожалуйста!

Она попыталась вскочить, но Августа только крепче обняла её и прижала к себе.

— Успокойся, дорогая…. Успокойся. Уже все позади. Они больше не причинят тебе вреда. Расскажи, что ты помнишь. Ты ведь рассказывала мне… Помнишь? Расскажи мне, что случилось, Алиса?

Алиса судорожно сжала холодными пальцами ладони Августы, и, глядя на нее с легкой, но какой-то неживой улыбкой, запела тонким детским голоском:

— Барашки, овечки –

Могут шерстью они поделиться…

Все присутствующие в зале люди в шоке замерли. Они в ужасе слушали, как взрослая, хоть и молодая, женщина поет детскую песенку, картавя, как малый ребенок.

— …Будем прясть из шерсти нитки,

Свяжем варежки, носки…

Колдомедики, опомнившись, кинулись к Алисе и стали поить её успокаивающим зельем, но она отмахнулась от них, вскочила с кресла и, шатаясь, подошла к стульям, на которых сидели её мучители. Никто не рискнул последовать за ней, кроме Августы. Свекровь обняла её за плечи и попыталась увести, но Алиса отталкивала её и продолжала петь, пристально глядя на Беллу:

— …по лугам идут-бредут,

Снова шерстью обрастут.

Тут Августа мягко обняла её за талию и повела назад к креслу. Алиса вырвалась и, подскочив к Белле, вцепилась в её мантию.

— Не обрастут… Овечку съел злой волк. Я знаю! — Алиса упала на колени и заплакала, словно маленький ребенок, уткнувшись в мантию Беллы лицом.

Белла расхохоталась. Августа решительно подошла к ней и попыталась приподнять Алису, но её сил было явно недостаточно. Двое колдомедиков поспешили ей помочь. Но Алиса мертвой хваткой вцепилась в мантию Беллатрикс, и колдомедикам пришлось применить силу, чтобы разжать её пальцы.

— Идем, Алиса, — сказала Августа, — ты все хорошо вспомнила. А сейчас отдохни, дорогая, посиди вот здесь, выпей лекарство.

Августа поднесла флакон с зельем к губам снохи, и та беспрекословно выпила, а потом протянула руку и указала на Крауча-младшего.

— Все хорошо, милая. Они тебе больше ничего не сделают, — обнимая её, сказала Августа.

— Ты в этом уверена? — расхохоталась Беллатрикс.

— Уверена! — твердо ответила Августа. — Вы не сможете навредить им больше, чем уже навредили!

В зале стоял шум. Члены Визенгамота переговаривались, покачивая головами и с жалостью глядя на Фрэнка и Алису, которых колдомедики выводили из зала. Августа проводила сына со снохой до дверей, но потом вернулась и решительно уселась на скамейку для свидетелей. Крауч постучал медным молоточком по столу, и в зале снова наступила тишина.

— Еще есть свидетели? — спросил он.

Со скамейки поднялся Руфус Скримджер и вышел вперед.

— Как глава мракоборческого центра, я обязан был провести полноценное расследование. Согласно закону о предотвращении рецидивов в случае, когда сами потерпевшие не могут давать свидетельские показания, к обвиняемым может быть применена легилименция. Обвиняемые были доставлены в Мракоборческий центр, где к ним были применены соответствующие санкции. Вот документ, заверенный группой специалистов по легилименции, свидетельствующий, что Рудольфус и Беллатрикс Лестрейндж пытали Фрэнка и Алису Лонгботтом заклятием Круциатус до тех пор, пока потерпевшие не лишились рассудка. Рабастан Лестрейндж и Бартемиус Крауч-младший всячески способствовали им и проявляли активное участие в этой операции. Отмечено, что Бартемиус Крауч-младший был организатором этой операции. Кроме того, каждый из обвиняемых является сторонником Того-Кого-Нельзя-Называть, и имеет особый знак на левой руке. — Скримджер протянул пергамент Краучу и вернулся на свое место.

— Данный документ должен быть внимательно и всесторонне рассмотрен всеми членами Визенгамота, — произнес Крауч. — Поэтому я объявляю перерыв в заседании на два дня. Стражей правопорядка прошу доставить обвиняемых в Азкабан на все время расследования.

Беллатрикс гордо поднялась со своего места, Рудольфус и Рабастан смотрели друг на друга, словно прощались навек, а Барти Крауч-младший вцепился в подлокотники кресла, не желая покидать зал, и только кричал, взывая к единственному, от кого он мог бы получить помощь:

— Отец! Отец, пожалуйста, не отдавай меня им! Я не виноват! Прошу тебя, отец!

Мракоборцы сняли цепи, подхватили юношу и поволокли его к выходу. Многие члены Визенгамота в растерянности смотрели то на него, то на Крауча, который вышел из зала, даже не взглянув на сына.

Тяжело груженая «Санта Роза» медленно продвигалась по грязно-желтой воде в сторону океана, оставляя за собой в воздухе черный едкий дым, непрестанно вылетавший из толстой закопченной трубы. С тех пор как они отчалили от Манауса, прошло пять дней. Путешествие оказалось скучным: почти не меняющийся пейзаж за бортом, душный влажный воздух, ограниченное пространство на палубе. Судно было загружено, что называется «под завязку», и возможности прогуливаться по «Санта Розе» не было. Из развлечений только кашири или привезенная из Мексики дешевая текилла и нехитрая еда: хлебцы, сыр, копченое мясо, да рыба, которую один из матросов ловил, закинув в воду леску с блесной позади кормы.

Родригес, заметив, что Рамирос не склонен к общению, оставил его в покое, и проводил дни в компании бутылки с текиллой. Лишь дважды в день он выходил на палубу, чтобы отдать то одно, то другое распоряжение подчиненным. Команда была небольшой: два кочегара, сменявшиеся каждые восемь часов, три матроса и один кок, готовивший, в дополнение к сыру и хлебцам, бразильскую фейжоаду. Фейжоада представляла собой тушеную свинину с бобами, куда были добавлены ароматные специи, мука, пальмовое масло и порезанная кусочками колбаса.

Рамиросу было не до болтовни или чревоугодия: он чувствовал, что с ним происходит что-то странное, кто-то управлял его разумом, лишая воли. Малейшая попытка сопротивляться этому приводила к невыносимой боли, не оставляющей выбора. Он мог либо подчиниться «приказу демона», как назвал для себя это состояние сам Рамирос, либо… А вот «либо» у него не было — управлявший им волшебник не давал ему такую возможность, карая очень жестоко за непослушание. Португалец чувствовал, что он словно тает, истончается, как масло, которое размазывают по куску хлеба. В конце концов, спустя десять дней после того, как он обнаружил в себе присутствие демона, Рамирос превратился в подобие зомби, который безразлично шел, куда ему указывал управлявший им Волдеморт, и выполнял то, что тот велел.

В данный момент Рамирос сидел возле уложенных на палубе бревен красного дерева. Эту породу деревьев в Бразилии называли Драконовым или, иногда, Кровавым деревом из-за того, что при надрезе серой, гладкой коры из ствола начинала вытекать кроваво-красная смола. При распиле древесина имела буровато-алый цвет, который со временем темнел, и изделия, изготовленные из этого сорта деревьев, получались красивого красно-бордового оттенка. Древесина легко обрабатывалась, долгие годы не рассыхалась, и легко поддавалась обработке. Из такого дерева производители любили делать изящные столики и кресла с гнутыми или резными ножками, комоды, шкафы, резные шкатулки и прочие вещицы, пользующиеся активным спросом у покупателей.

Рамирос сидел, прислонившись к борту судна, пытаясь не шевелиться. Поселившийся в нем демон сегодня, казалось, уснул, и Рамирос боялся разбудить его. Главное — не думать, не планировать ничего на будущее. Португалец наслаждался легким ветерком, обдувавшим его лицо, и радовался нескольким часам покоя. Вдруг между бревнами мелькнуло что-то темное, и на палубу сползла змея. Желтовато-коричневая, с крупным ромбовидным рисунком на коже и довольно большими глазами, это была Сурукуку — одна из наиболее ядовитых змей в Амазонии. Сердце Рамироса бешено заколотилось. Если гадина вонзит в него свои зубы, то смерть не заставит себя ждать. Он боялся пошевелиться и ждал, когда змея вернется назад к бревнам. Ползать по гладкой палубе змее было неудобно, и Рамирос отчаянно молился, чтобы она поскорее убиралась восвояси. Но змея не собиралась уползать. Напротив, она медленно приближалась к португальцу, скользя по доскам, иногда приподнимая голову и пробуя воздух раздвоенным язычком. И тут Рамирос почувствовал, что «демон» проснулся и ощущает мимолетную радость от присутствия рептилии. Повинуясь приказу и полагая, что пришел его смертный час, португалец протянул руку к змее, и та медленно заползла на нее, обернувшись вокруг запястья. Рот Рамироса раскрылся, и он начал издавать шипящие и свистящие звуки, и змея что-то шипела ему в ответ и даже не пыталась укусить. Пошипев таким образом минут пять, Рамирос поднялся и поднес змею к бревнам. Она медленно сползла с его руки и скрылась между ними. Рамирос подошел к борту и облокотился на него, читая молитву, потому что демон в его душе вновь принялся за своё.

* * *

Когда Волдеморт заметил змею, выползшую из бревен, он понял, что та часть его магии, которая была с ним с рождения, никуда не делась. Змея почувствовала его и приползла, как приползали все змеи, встречавшиеся в его жизни. Волшебник не мог отказать себе в удовольствии побеседовать с ней несколько минут, и решил, что как только он окажется в Англии, то сразу отправится на поиски Нагайны. Вот уж кто точно хранит ему верность! Возможно, с её помощью он сможет вернуться к полноценной жизни, ведь в ней сейчас хранится часть его души — крестраж, который он создал незадолго до своего неожиданного поражения.

«Скорее, скорее! О, Мерлин, как медленно тащится этот плавучий чемодан! — думал Волдеморт, облокотившись на борт и разглядывая берег. — Если бы у меня была моя палочка...». Он попробовал сосредоточиться на том, чтобы заставить судно двигаться быстрее, но добился лишь того, что португалец схватился за голову и со стоном повалился на доски палубы с приступом рвоты. Судно продолжало двигаться прежним ходом. Волдеморт в бешенстве принялся отводить душу на бедном Рамиросе. Португалец со стонами катался по палубе и рвал на себе волосы, не замечая обступивших его матросов. Спустя пару минут он затих. Лишь легкая дрожь сотрясала его тело. Матросы оттащили его в каюту и положили на койку, решив, что португалец где-то подхватил лихорадку и придется причалить в первом же городе и отправить его в больницу. Один из них отправился сообщить о происшествии хозяину, а остальные вернулись к работе.

Рамирос категорически отказался от предложения Родригеса высадить его на берег. Он вытирал катившийся по лбу пот и заявлял, что с ним все в порядке. Что он должен как можно быстрее попасть в Саутгемптон. В конце концов, после долгих уговоров, Родригес сказал:

— Я дам тебе денег в долг. Полетишь самолетом. Всего несколько часов — и ты в аэропорту Хитроу в Лондоне. А оттуда легко доберешься до Саутгемптона. Все равно мой компаньон не возьмет тебя на борт: ты выглядишь так, словно вот-вот копыта откинешь.

— У меня нет документов, — хрипло ответил Рамирос. — Я ведь говорил тебе…

— Есть у меня один знакомый парень. Работает в транспортной компании. Они переправляют грузы в Европу. Дозаправку делают в Хитроу. В общем, на самолет я тебя посажу, а дальше ты уж сам… И помни: ты у меня в долгу, Рамирос!

Португалец кивнул, и, вытянувшись на койке, закрыл глаза. Родригес вышел из каюты, прикидывая в уме, сколько ему останется после продажи катера Рамироса и каучука и сколько запросит Алекс за то, что нелегально проведет в самолет пассажира.

* * *

Спустя четыре дня «Санта Роза» причалила к порту Макапа. К этому времени Рамирос производил жуткое впечатление: он страшно исхудал, белки глаз покрылись красными прожилками от постоянного внутреннего давления, распиравшего его мозг, кисти рук тряслись, как при базедовой болезни, а волосы поседели. Родригес был рад побыстрее избавиться от него и уже в который раз пожалел, что вообще ввязался в эту историю с каучуком и продажей катера: теперь от Рамироса просто так не отмахнешься.

Спустившись по дощатому мостику, перекинутому с борта судна на пристань, Рамирос и Родригес направились в город. Добравшись до офиса компании, занимавшейся грузоперевозками, они увидели дом, похожий на желтый кубик, стоящий на зеленом газоне. Позади дома была огороженная металлической сеткой забетонированная площадка, на которой стояли две фуры и погрузчик. Большая часть стоянки пустовала. Родригес вошел в офис, и вскоре вышел оттуда в сопровождении молодого мужчины, одетого в деловой костюм. Дежурная улыбка медленно сползла с его лица, как только он рассмотрел Рамироса.

— Документы есть? — спросил он, уже догадываясь об ответе.

Рамирос отрицательно качнул головой.

— Извини, Родригес, — развел руками мужчина, — я не могу взять его без документов.

— Не нужно брать его, Алекс. Ему ведь не работа нужна! Просто посади его на самолет, летящий в Англию. Когда-то я оказал тебе услугу…

— Я помню, Родригес… — Алекс подпер ладонью подбородок, в задумчивости разглядывая Рамироса, а потом нехотя произнес: — Ладно. Я оформлю его по контракту, а потом уволю за прогулы. Ты ведь не явишься на работу после этой командировки?

Рамирос вновь покачал головой.

— Отлично. Будешь сопровождать груз в качестве экспедитора. С тобой поедет Фернандо. Он будет главным, а ты помощником. Так что, по прибытии в Хитроу ты можешь сразу отправляться по своим делам. Фернандо сам все сделает.

— Спасибо, — ответил Рамирос.

— Кстати, — обратился Алекс к Родригесу, — у нас тут наклевывается одно интересное дельце… Мне бы хотелось обсудить это с тобой. Возможно, тебя заинтересует… Идем в офис. А ты иди к машинам! Фернандо сейчас выйдет и объяснит, что делать дальше.

Родригес с Алексом вошли в дом, а Рамирос направился к фурам, стоявшим на стоянке, и, привалившись к кузову одной из них, стал ждать.

Фернандо явился двадцать минут спустя. Он окинул быстрым взглядом навязанного попутчика, и, сунув ему в руки папку с документами, кивнул на кабину машины.

— Садись, Жозе Рамирос, нечего прохлаждаться!

Рамирос влез в машину, и они покатили в аэропорт.

В аэропорту Фернандо лихо подрулил к самолету, рядом с которым стояли два погрузчика, и, схватив папку с бумагами, побежал к группе людей в форме, оказавшихся таможенниками.

* * *

Пока шла погрузка, Волдеморт с удивлением рассматривал самолет. Прежде ему не приходилось передвигаться с помощью этого магловского устройства. Он, разумеется, много слышал о них и видел на картинках в то время, когда жил в приюте. Но потом, получив возможность перемещаться с помощью трансгрессии, летучего пороха или портала, не говоря уже о том, что он научился перемещаться по воздуху самостоятельно, без помощи каких-либо волшебных устройств, он совершенно не обращал внимание на то, каким образом путешествуют маглы. И теперь с интересом разглядывал эту серебристую крылатую машину.

Погрузка закончилась, и Фернандо махнул ему рукой, показывая на самолет. В самолете уже были укреплены четыре блока с грузом. По правой стороне борта осталось немного свободного места, и один из рабочих как раз закончил прикручивать к полу два кресла, которые обычно используются в самолетах для перевозки пассажиров.

Волдеморт уселся к окну, а рядом с ним сел Фернандо, вытянув ноги вперед и глубоко вздохнув.

— А машина? — поинтересовался Волдеморт.

— Её уже ждут, — ответил Фернандо. — Мы не гоняем транспорт порожняком.

Волдеморт глянул в окно. К фуре уже спешил молодой парнишка. Он запрыгнул в кабину, завел мотор и порулил к одному из самолетов, стоявших в отдалении.

— Педро прилетел с товаром из Мехико. Сейчас перегрузит и повезет заказчикам.

Самолет взревел моторами и через несколько минут покатил к взлетной полосе. Волдеморт смотрел, как все быстрее бежала бетонная дорожка навстречу ревущей машине. А потом вдруг железная птица взмыла вверх, и перед Волдемортом замелькали облака. Он улыбнулся: почти как на метле, только ветер не бьет в лицо. Откинувшись на спинку кресла, Волдеморт закрыл глаза и расслабился. Спустя несколько часов он будет в Англии, и тогда сможет вернуть себе тело и начать жизнь сначала.

По прибытии в Хитроу Волдеморт первым вышел из самолета и, не оглядываясь на Фернандо, быстрым уверенным шагом пошел к ангарам. Никто не обращал на него внимания, так как в этой части аэропорта ежедневно разгружалось несколько самолетов, перевозивших товар. Таможенники подходили прямо к самолету, проверяли документы и решали: выгружать его или оставлять в самолете до выяснения обстоятельств. Волшебник прошел через узкую калитку, отделявшую территорию аэродрома от города, и полной грудью вдохнул родной воздух Лондона.

Нужно было добраться до бара «Дырявый котел», открывавшего проход в магический мир. Конечно, он не сможет сейчас пройти в Косой переулок, ведь у него нет при себе волшебной палочки, но в баре обычно бывает много волшебников. Ему достаточно переселить свою душу в тело одного из них, и путь открыт! Волдеморт опустил руку в карман и вытащил несколько реалов. Этого с лихвой хватит, чтобы добраться до центра. Волдеморт обменял деньги в ближайшем банке и, купив билет, вошел в Лондонскую подземку. Поезд довез его до нужной станции, и маг, пройдя несколько кварталов, вошел в едва приметную на первый взгляд дверь волшебного бара.

Войдя в бар, он подошел к стойке, заказал себе бокал огневиски, и, усевшись за один из столиков, стал наблюдать, выбирая себе новую жертву. В этот день здесь было мало народа: старичок, сидевший у окна, читал Ежедневный Пророк, средних лет мужчина и женщина с маленьким ребенком обедали за большим столом в центре зала, а молодой мужчина с чашкой кофе разместился за угловым столиком. Волдеморт потихоньку потягивал огневиски и незаметно присматривался к мужчине в углу. Главное, не допустить ошибки! В этот бар могут войти и маглы. Конечно, не все, а только те, в чьих семьях есть волшебники. Так что рисковать не стоит. Молодой мужчина отодвинул опустевшую чашку, взял с соседнего стула темный кожаный портфель и поставил его себе на колени. Открыв его, он стал один за другим доставать из него свитки пергамента. Разложив их на столе, мужчина разворачивал их один за другим и бегло просматривал. Потом он вытащил из кармана волшебную палочку и принялся править что-то на одном из них.

Волдеморт улыбнулся. Отставив в сторону почти полный бокал с огневиски, он с радостью покинул тело португальца и осторожно, стараясь сделать это незаметно, вселился в тело волшебника.

Рамирос рухнул грудью на стол. Люди, сидевшие в зале, тревожно посмотрели на него. Бармен, увидев, что клиент не поднимается, подошел к нему и тронул за плечо. Рамирос

не шевелился. Бармен попытался приподнять его, но португалец скатился на пол и остался лежать, глядя бессмысленным взглядом в потолок. Старик отложил газету и подошел ближе.

— Я вызову колдомедиков, — сказал он, доставая волшебную палочку.

— Полагаю, в этом случае следует вызывать магловскую полицию, — произнес Волдеморт. — Этот человек — магл, и, по всем признакам, он мертв.

Затем он аккуратно собрал свитки в портфель, опустил руку в карман и кинул на стол несколько сиклей, после чего вышел в дворик и, прикоснувшись палочкой к заколдованной стене, вошел в магический квартал.

Вот оно! Он снова в волшебном мире и может колдовать! Волдеморт пытался сдерживать распирающую его радость, чтобы волшебник, в тело которого он вселился, не заподозрил неладное, но его мысли вновь и вновь победным кличем рвались на свободу. Ему хотелось кричать от радости и даже пуститься в пляс. Теперь он сможет управлять ими, и никто не сможет противостоять ему! Он создаст такой дизайн, что они все ахнут! Они увидят, чего он стоит на самом деле! А потом он откроет собственное дело и станет богатым. Он найдет Нагайну и с её помощью вернется к нормальной жизни! У него будет собственный особняк и… Тут Волдеморт понял, что не он один испытывает радостные чувства. Эта эйфория была вызвана тем, что души обоих волшебников испытывали похожие ощущения, и это усилило их эмоции. Волдеморт поспешил взять себя в руки, пока тот, другой, не задумался над тем, что он слишком радуется только что полученной работе. Молодой маг глубоко вздохнул и со счастливой улыбкой отправился домой.

Пребывая в теле волшебника, Волдеморт с горечью отметил для себя, что пока что его сил недостаточно, чтобы полноценно управлять им. Он мог лишь мягко направлять его к нужной цели, но если бы Волдеморт попытался применить силу, то волшебнику будет достаточно обратиться в больницу Святого Мунго, как только он почувствует недомогание, и тогда правда раскроется. Зелья Сна-без-сновидений будет достаточно, чтобы разум Волдеморта отключился. А дальше… Колдомедики без труда извлекут его энергетическое тело, и он отправится в Министерство Магии в какой-нибудь неразбиваемой колбе как особый экспонат. Нет, не нужно об этом думать! Просто следует быть очень осторожным. В конце концов, он всегда мог управлять людьми, выискивая их слабые стороны. Кажется, этот юноша рад, что получил работу. Отлично! Он попробует подкинуть ему интересные мысли, а потом можно будет перейти к своим делам. Нагайна никуда не денется, а ему нельзя рисковать.

* * *

Путь домой не занял много времени. Жилище волшебника находилось в Косом переулке, недалеко от банка Гринготтс. Волдеморт улыбнулся про себя: в магическом квартале обычно жили только представители чистокровных родов. Особым богатством дом не блистал. Род Уэллеров хоть и был чистокровным, но большим достатком похвастаться не мог. Годфри Уэллер — глава семейства — был младшим сыном в семье. Основная часть наследства отошла двум старшим братьям, Адаму и Дональду, а Годфри удовольствовался тем, что приобрел двухэтажный домик в Косом переулке, положил оставшуюся часть наследства в сейф Гринготтса и устроился на работу. Мать Годфри происходила из рода Селвинов — одного из самых чистокровных в магическом мире — и принесла в приданое немалую сумму денег. Уэллеры имели небольшой доход с родовых земель, но этого было недостаточно, чтобы жить на широкую ногу с тремя детьми. Семья существовала на доходы с поместья, а приданое матери сберегли и впоследствии разделили между тремя сыновьями. Достигнув совершеннолетия и получив свою долю наследства, Годфри уехал в город и спустя четыре года женился на Хлое Флинт. Мать Хлои, Кондольчецца Морриарти, была родом из Италии, и дочь была похожа на нее как две капли воды: те же иссиня-черные, струящиеся по плечам локоны, большие темно-карие глаза, чуть полноватые губы и немного длинноватый нос. Годфри познакомился с Хлоей, когда готовил очерк для одного журнала под названием «Магия сегодня», выходившего раз в неделю. В тот день он отправился в лабораторию, которая занималась исследованиями новых изобретений волшебников. Срикошетившее заклинание одного из изобретателей подарило ему удлиненные мохнатые ушки и два длинных саблевидных клыка на верхней челюсти. Годфри срочно доставили в больницу Святого Мунго, где его стала готовить к осмотру молоденькая медсестра. Как только Годфри заглянул в её глаза, то сразу понял, что нашел свою суженую. Хлоя едва сдерживала смех, глядя на незадачливого журналиста. Спустя два месяца они поженились. Их младший сын Брайан учился на четвертом курсе в Хогвартсе, а старший, Эдвард Уэллер, после окончания Хогвартса пошел учиться дальше, выбрав профессию дизайнера. И вот три года спустя ему повезло получить работу в министерстве магии в секторе снабжения. Должность была небольшой: он обязан был следить за состоянием мебели в кабинетах и помещениях для приема граждан, заменять её по мере необходимости и создавать новое оформление, если кто-либо из сотрудников захочет поменять дизайн помещения.

* * *

Волдеморт еще ни разу не жил в кругу семьи. Что ж, новый опыт будет полезен. Пожалуй, стоит несколько дней просто понаблюдать за Эдвардом, чтобы не допустить какой-нибудь оплошности. А потом он подчинит его себе, и у Уэллера не останется ни единого шанса противостоять лорду Волдеморту.

Эдвард вошел в дом и принюхался: пахло жареными колбасками. Эдвард обожал их. Поэтому он быстро поднялся на второй этаж, бережно, как хрупкую статуэтку поставил портфель на письменный стол, переоделся в домашнюю мантию и спустился на кухню. Его мать услышала, как он пришел, поэтому Эдварда уже ждала тарелка с жареными колбасками и овощами, его любимый яблочный сок и порезанный толстыми ломтями хлеб. Хлоя вопросительно взглянула на сына и села напротив него на табуретку.

— Как день прошел? — поинтересовалась она.

— Я получил работу, мама! — широко улыбнулся Эдвард и вонзил в колбаску вилку. — Я буду работать в министерстве!

— Прекрасно, дорогой! — захлопала в ладоши Хлоя и, подойдя к сыну, крепко обняла его и поцеловала.

Волдеморт чуть не отпрянул. К такому обороту он был не готов.

— Все в порядке, Эдди? — спросила Хлоя, почувствовав реакцию сына.

— Да, мама… Просто я чуть не выронил колбасу…. Извини!

Хлоя похлопала его по плечу и вернулась на место.

— Брайан прислал письмо, — начала она рассказывать о событиях этого дня. — Вчера был матч с Пуффендуем, и их команда выиграла. Он так переживал, что не справится… Но справился! Так же, как и ты. У меня замечательные сыновья!

— Это потому, что ты и папа — самые замечательные родители!

Волдеморт поперхнулся. О, Мерлин! Неужели ему придется жить среди этих розовых соплей?!

— Отец говорил, когда вернется?

— Сказал, что если драконы начнут вылупляться вовремя, то он приедет послезавтра, а если возникнет задержка, то… Но к воскресенью вернется в любом случае.

— Неужели кому-то интересно, как вылупляются драконы?..

— Думаю, что твой отец сможет из любой ерунды сделать отличный репортаж!

— Только в том случае, если отрастит себе мохнатые уши или хвост.

— Да что с тобой сегодня? — удивилась Хлоя. — Раньше ты никогда не думал плохо о его работе…

Волдеморт прикусил язык.

— Извини, мама! Я, наверное, переволновался сегодня… Пойду поработаю. Мне нужно к завтрашнему дню разобраться с планировкой кабинетов сектора борьбы с неправомерным использованием магии. Это очень важно! Спасибо за ужин. — Эдвард поднялся, обнял мать за плечи и ушел в комнату.

* * *

Кабинет, выделенный министерством для сектора снабжения, представлял собой маленькую каморку, на третьем уровне рядом с Отделом магических происшествий и катастроф. В маленькую комнату непостижимым образом были втиснуты три стола. В секторе снабжения теперь работало три человека. Первым, самым главным среди них, был Эван Доудсон, который поставлял в Отдел обеспечения магического правопорядка и Отдел тайн всевозможные зелья, артефакты и волшебные устройства. Вторым по значимости считался Билл Крафт, занимающийся снабжением министерства пергаментом, перьями, чернилами, летучим порохом для каминов и прочей нужной мелочевкой. Вещицы ничего особенного собой не представляли, но работы ему хватало, так как Министерство расходовало изрядное количество канцтоваров. Эдвард Уэллер стал третьим в этом секторе. Так как его должность не предполагала чрезмерной занятости, то он автоматически становился помощником двоих снабженцев. Но сам Уэллер решил, что выведет свою должность на новый уровень и со временем станет главным в секторе снабжения.

Волдеморта чрезвычайно заинтересовали планы министерства, которые рассматривал Эдвард. Он был готов помогать ему пробиваться по служебной лестнице, лишь бы получить доступ ко всем помещениям в министерстве. Впоследствии это может здорово пригодиться. Спустя месяц Волдеморт понял, что ничего не меняется: Эдвард постоянно был в разъездах, договариваясь о поставках канцелярских товаров, или сидел над чертежами, рисуя проекты новых кабинетов для лучших времен. Иногда ему удавалось заглянуть в Мракоборческий центр или даже в коридор перед отделом тайн, куда он доставлял по указанию Доудсона зелья или магические артефакты, но это нисколько не приближало Волдеморта к его цели — получить точный план всех помещений министерства.

* * *

Незадолго до новогодних праздников, Эдвард понес мракоборцам набор специальных зелий для допросов подозреваемых. Спустившись на второй уровень, он медленно пошел по коридору, запоминая все повороты и читая надписи на дверях. Ему пришла в голову мысль, что он может сам нарисовать примерный план министерства и вносить туда изменения, как только познакомится с очередным помещением. Эдвард остановился. Странно, что эта мысль пришла ему в голову! А ведь если подумать, то она не так плоха! Нужно будет нарисовать план.

Волдеморт ликовал: получилось! Эдвард начал подчиняться! И всего лишь через месяц. Скоро, очень скоро он сможет полностью управлять им!

Из коридора послышались голоса. Двое волшебников шли ему навстречу. Названная ими знакомая фамилия заставила его сердце забиться быстрее.

— …Да. Всю семейку Лестрейнджей и Крауча-младшего. Пожизненно.

— Я бы за такое вообще дементорам отдал!

— Да уж, и за что они так Лонгботтомов?..

— Говорят, они искали Того-Кого-Нельзя называть.

— Сейчас все отрекаются от него. Их послушать, так окажется, что у него и сторонников не было!

— Ну, Беллатрикс Лестрейндж прямо заявила, что она — его сторонница. Ха! Преданность она ему хранить будет… Да в Азкабане не то что преданность — рассудок не сохранишь!

Волшебники миновали застывшего Эдварда, не обратив на него внимания. Волдеморт переваривал полученную информацию: они все отреклись от него, он может рассчитывать только на себя. Что ж, он справится. И тогда горе тем, кто проявил слабость и предал его! Как только он обретет собственное тело, он поквитается с ними!

Вернувшись с работы, Эдвард застал младшего брата, вернувшегося из Хогвартса и в данный момент сидящего в кухне на табуретке. Он что-то увлеченно рассказывал матери, а она в это время готовила печенье к празднику.

— Привет, Брайан! — хлопнув его по плечу, сказал Эдвард. — Извини, что не встретил — у меня очень много работы в министерстве.

— Да, я понимаю, Эдвард, — преувеличенно серьезно ответил Брайан.

Волдеморт обратил внимание, что младший брат Эдварда едва сдерживается, чтобы не прыснуть со смеху, и подумал, что с этим парнишкой он, пожалуй, поладит без проблем. Возможно, даже удастся заставить мальчишку держать его в курсе всех дел, которые происходят в Хогвартсе.

— Как учеба? — спросил Эдвард, присаживаясь на соседнюю табуретку.

— Да, скука одна! Если бы в школе не было квиддича, то туда и ехать было бы незачем!

— Не говори так, — одернула его мать. — Вспомни, как ты не мог даже простейшего волшебства совершить. И как бы ты жил тогда? Ушел бы к маглам?!

— Да ладно, тебе, мам… — буркнул Брайан, — я же все понимаю… Ладно, я пойду. Эх, целых две недели нельзя колдовать… Тоска!..

Брайан вышел из кухни, а вслед за ним пошел Эдвард. Братья поднялись наверх, но Эдвард не повернул к себе в комнату, а направился за младшим братом.

— Как дела на Слизерине? — спросил Эдвард.

— Все так же… Что там может измениться?

— Ну, не скажи… — протянул Эдвард. — Этот год не такой, как все, после исчезновения Того-Кого-Нельзя-Называть.

— Тебе-то что до него? — удивился Брайан.

— Когда-то там был клуб Слизеринцев. Вот мне и интересно, что изменилось с тех пор, как Волдеморт исчез.

Брайан вытаращил на брата глаза.

— Ты назвал его по имени!

— Ну и что тут такого? — удивился Эдвард. — Так что там с клубом?

— Откуда ты знаешь о клубе? — подозрительно спросил Брайан.

— Неважно, — ответил Эдвард. — Но мне нужно знать, что сейчас происходит в Хогвартсе.

— Мало ли, что тебе нужно! — огрызнулся Брайан. — Мне вот нужно уроки делать. Нам столько задали на каникулы! И все задания такие сложные!..

— Договорились! — сказал Эдвард. — Я помогаю тебе с уроками, а ты держишь меня в курсе всех дел в Хогвартсе.

— Идет! — широко улыбнулся Брайан.

* * *

Информация, полученная от Брайана, лишь подтвердила то, что Волдеморт услышал в министерстве: действительно, создавалось впечатление, что никто не слышал о Лорде Волдеморте. Словно кто-то просто вычеркнул его из страниц истории магической Британии. Его бывшие сторонники боялись даже признавать, что видели его когда-либо.

Ему следует поторопиться. Нужно вернуть себе тело до того, как про него забудут окончательно, иначе придется начинать все сначала. Помнится, он слышал, что в министерстве магии есть огромная библиотека. Нужно будет наведаться туда. Наверняка там есть нужная ему книга, в которой он найдет информацию о том, как провести ритуал возрождения.

Получив доступ в библиотеку, Эдвард в основном интересовался трансфигурацией, заклинаниями расширения пространства и светопреломления. В общем, тем, что, так или иначе, было связано с его работой. Волдеморта это не устраивало, но пока он был слаб, у него не получалось заставить фанатично увлеченного Эдварда обратить внимание на другие книги. Впрочем, своих попыток он не оставлял, и иногда та или иная книга по темной магии попадала в руки Волдеморта.

Прошло около двух лет. За это время Волдеморт окреп настолько, что ему почти всегда удавалось заставить Эдварда выполнять свою волю. Минус в этом был только один: Эдвард начал понимать, что с ним не все в порядке. С этого момента началась битва двух волшебников. Положение Эдварда было невыгодным, так как он не умел еще управлять своим разумом и энергетическим телом так, как это делал Волдеморт, обученный легилименции, окклюменции и имевший большую практику существования именно в этой форме.

Поиски нужной книги продолжались, а вот работе Эдвард стал уделять гораздо меньше внимания и даже получил выговор от Доудсона. В один из дней Волдеморту удалось заставить Эдварда заглянуть в особую секцию библиотеки, где хранились очень древние книги. Огромные фолианты, написанные от руки, пылились на полках, и Волдеморт полагал, что именно в них он сможет найти ответ на свой вопрос. Ему пришлось перелистать множество книг, прежде чем он наткнулся на описание Философского камня. Камень, превращающий любой металл в золото и дарующий бессмертие! Он обладает огромной восстанавливающей силой, и возможно, ему не понадобится ритуал возрождения, если он сможет создать камень. Перечень ингредиентов был довольно странным. В течение многих веков алхимики всего мира пытались получить его. Волдеморт принялся внимательно проглядывать записи попыток создать этот камень, обращая внимание на составляющие. Здесь можно было увидеть Дом Премудрого Цыпленка, горсть девственной земли, слезы лунного дерева и им подобные ингредиенты. Волшебник уже хотел захлопнуть книгу, но, кинув последний взгляд на страницу, заметил, что слезы лунного дерева значатся почти в каждом из описаний.

Следующую неделю он пытался найти информацию о том, что представляет собой лунное дерево и как добыть его слезы. Оказалось, что этот вид деревьев, крайне редкий, растет только в магическом Черном лесу в Албании. Сок деревьев обладает уникальными восстанавливающими свойствами и может даже воскресить мертвого.

Сердце Волдеморта быстро забилось: ему нужно отправиться в Черный лес и добыть этот сок. Даже если он не сможет создать Философский камень, слезы лунного дерева, возможно, смогут вернуть его жизненные силы. Ведь он даже не умер, а просто ослаб!

«Теперь мне все понятно! — торжествующе прозвучал голос в его сознании. — Ты пытаешься управлять мной! Только ничего у тебя не выйдет! Ты больше не сможешь портить мне жизнь! Сейчас министерство займется тобой». Эдвард решительным шагом направился к выходу из библиотеки.

«Ты опоздал! — холодно ответил ему Волдеморт. — Теперь меня не остановить!»

Он сосредоточился и заставил Эдварда трансгрессировать в Албанию. Тот изо всех сил сопротивлялся воле Волдеморта, но темный лорд стал гораздо сильнее за эти годы, и, после отчаянной борьбы, Эдвард с удивлением увидел перед собой мелькающие ветки и толстые стволы деревьев, а потом боль скрутила его, и он рухнул на землю. В последнее мгновение жизни, уже теряя сознание, он догадался, какой волшебник мог быть настолько силен, что смог управлять им как марионеткой.

— Волдеморт… — прохрипел он, испуская дух, и почувствовал, как чужеродная душа тоже покидает его тело.

Маг в задумчивости смотрел на тело Эдварда, расщепленное надвое при трансгрессии, а после, не испытывая ни жалости, ни угрызений совести, а лишь холодную ярость, полетел на поиски лунного дерева.

* * *

Черный лес почти не изменился с тех пор, как Волдеморт был здесь в последний раз. Те же неожиданно исчезающие тропы, волшебная речка со смертельной водой и… Если бы у Волдеморта было тело, то в этот момент его прошиб холодный пот. Он совсем забыл, что этот чертов лес блокирует магию! Заклинания здесь не действуют, и трансгрессировать невозможно. Так вот почему Эдварда расщепило… Но как ему самому удалось переместиться сюда? Видимо, его астральное тело обладает гораздо большей мощью, чем он предполагал. Волдеморт попытался прочувствовать свою новую форму: теперь его оболочка не была легкой дымкой, а напоминала плотный сгусток энергии, похожий на темное клубящееся облачко. В этом лесу ему не нужна волшебная палочка, здесь он может рассчитывать только на свои духовные качества, а для этого у него хватит сил.

Он перемещался по лесу в поисках нового вместилища для своей души. Пища и магия — вот что нужно для того, чтобы набраться сил. Магии в этом лесу ему не получить, но питаться все-таки надо. Он должен найти животное, способное быстро передвигаться и не имеющее много врагов. Ландшафт сменился. Волдеморт с удивлением заметил, что в этой части леса растет только один вид деревьев. Гладкие, без единой веточки свинцово-серые стволы, словно мачты кораблей, тянулись к небу, и уже в вышине крона раскрывалась небольшим зонтиком с множеством миниатюрных багровых листьев, напоминавших крупные капли крови. Волшебник вспомнил, что слышал об этих деревьях еще в Хогвартсе. Такие плантации маглы называли Садами дьявола не только из-за того, что сердцевина дерева и смола были ярко-алого цвета, но и потому, что рядом с этими деревьями больше ничего не росло. Ни кустика, ни травки, ни, тем более, других деревьев. Ничего. Только мачты, уходящие ввысь. Волдеморт улыбнулся: маглам невдомёк, что дело тут не в дьяволе, а в магических существах — Шерстистых Хелерах, питающихся соком этих деревьев. Хелеры прогрызали кору своими крепкими челюстями, слизывали сок, а потом заползали наверх к зонтичной кроне и прятались среди ветвей. При контакте с воздухом сок начинал твердеть, и вскоре по стволу дерева тянулась полоса, похожая на кровавую дорожку, так что казалось, словно дерево истекает кровью. Хелеры ревностно охраняли свои плантации и убивали своим ядом малейшие ростки, которые рискнули пробиться сквозь почву.

Он поднялся к вершине одного из деревьев и попытался отыскать одну из хелер, которых он знал только по описанию. На одной ветке он заметил маленький, не больше двух дюймов, комочек буроватой шерсти. Это и была Шерстистая Хелера — магическое существо, немного напоминающее крупного муравья с четырьмя ногами. Покрытая шерстью и имеющая всего один, зато очень мощный, зуб, которым она прокусывала кору, Хелера при встрече с врагом тут же опрыскивала его смертоносным ядом, который моментально впитывался.

Волдеморт отправился дальше. Жаль, что лунные деревья не растут на таких плантациях. Найти редкое дерево в огромном лесу — задача не из легких. Оставив далеко позади Сады дьявола, маг добрался до очень темного участка леса. Он поднялся выше и обнаружил множество летучих мышей-вампиров размером с крупную птицу, висевших вниз головами, зацепившись когтистыми задними лапками за ветки. Десятки, или даже сотни тысяч этих существ буквально облепили ветви деревьев, свисая гроздьями, как уродливые наросты. Что ж, это животное, имеющее крылья, может быстро передвигаться по лесу, и врагов у него вроде нет… Волдеморт поймал взгляд одного из вампиров и вселился в него. Вампир медленно расправил кожистые крылья, покрутил головой, отцепился от ветки и полетел через лес.

Напитавшись энергией другого волшебника и постепенно восстанавливая свои силы, Волдеморт мог легко управлять этим существом, и это доставляло ему величайшее удовольствие. Он уже почти позабыл, каково это: быть в чужом теле, не встречая сопротивления, и ощущать себя единым целым с животным. Такое единение случается не часто. Волдеморт чувствовал, что вампир не выказывает недовольства, с радостью подчиняясь поработившему его волшебнику, и подумал о том, что, возможно, ему довелось узнать свою анимагическую форму.

Долгие дни, недели и месяцы Волдеморт обследовал Черный лес. Со временем ему стало понятно, что его затея может вообще остаться безрезультатной: в лесу все время что-то менялось. Снова и снова возвращаясь на прежнее место, Волдеморт с удивлением замечал, что картина становится другой, словно великий творец создавал пейзаж, но, спустя некоторое время, стирал его с лица земли, заменяя новым. Спустя пять лет волшебник отчаялся. За это время он ни разу не встретил дерева, хоть немного похожего на то, которое он искал. Он пытался искать, пытался ждать, сидя на одном месте и голодая неделями, результата не было.

Пора было выбираться из леса. Волдеморт сориентировался по сторонам и направился туда, где, по его расчетам, лес должен был вскоре закончиться. Он едва успел пролететь пару миль, как увидел молодого волшебника, стоявшего перед толстым глянцево-черным деревом с красиво раскинутыми мощными ветвями, на которых трепетали серебристые с зелеными прожилками листья. Волдеморт понял, что он, наконец, нашел лунное дерево.

Квиринус Квиррел надрезал упругую, похожую на кожу морского котика, кору, отчего дерево, казалось, чуть вздрогнуло. Светло-серая, чуть светящаяся смола медленно потекла по его стволу, и, постепенно застывая, стала похожей на огромную, чуть вытянутую жемчужину. Квиррел только собирался срезать её с дерева, как огромная летучая мышь-вампир с размахом крыльев почти в четыре фута стремглав подлетела к дереву, уцепилась острыми коготками за ствол и принялась слизывать сок.

Квиррел отшатнулся. Если вампир нападет, от него не спастись. Волшебник начал потихоньку отступать, но тут услышал чей-то голос.

— Не уходи! Нам есть о чем поговорить.

Квиррел оглянулся. Рядом с ним никого не было, кроме животного, которое в этот момент не сводило с него пристального взгляда.

— Кто это говорит? — на всякий случай спросил он.

— Я, — ответил Волдеморт и, подлетев к Квиррелу, завис перед ним в воздухе, расправив крылья. — Не хочешь со мной побеседовать?

— Побеседовать?.. — тупо переспросил Квиррел.

— Ну да. Ты ведь тоже искал это дерево?

— Эти деревья нельзя искать, — машинально ответил Квиррел.

— Что значит «нельзя»? — поинтересовался Волдеморт. — Почему?

— Лунные деревья может отыскать только тот, кто их не ищет. Так говорит предание, — сообщил Квиррел.

— Как можно найти то, что не ищешь? — удивился Волдеморт.

— Фактор неожиданности, — произнес Квиррел, раздумывая, как бы ему поскорее отделаться от неожиданного собеседника.

— Тебе не уйти от Лорда Волдеморта, — проговорил ему в лицо вампир, усаживаясь на плечо Квиррела и цепляясь острыми коготками за мантию.

Квиррел замер, раскрыв рот.

— Во-во-волдем-морт? — еле выговорил он.

— Тебя это удивляет? — рассмеялся Волдеморт. — Ты, наверно, полагал, как и все остальные глупцы, что я погиб?!

— Нет! — собравшись с духом, ответил Квиррел. — Я догадывался, что вы живы, милорд, и отправился на ваши поиски.

Вампир переполз с плеча волшебника на грудь и впился пристальным взглядом в его глаза, а потом уселся на ближайшей ветке с таким расчетом, чтобы находиться на одном уровне с лицом Квиррела.

— Зачем ты искал меня? — спросил Волдеморт.

Он был сильно удивлен, что этот юноша, которого он видит первый раз в жизни, действительно отправился искать его, в отличие от тех, кто клялся ему в верности.

— Мне нужна власть, — просто ответил Квиррел.

— Власть?! — усмехнулся Волдеморт. — Многие волшебники вставали в мои ряды в надежде обрести влияние и вес в магическом обществе, но им недостало решимости. Хватит ли её у тебя?

— Я готов последовать за вами даже в ад, — с пафосом ответил Квиррел.

— Не думаю, что мне захочется вновь отправиться туда, — усмехнулся Волдеморт. — Как тебя зовут?

— Квиринус Квиррел. Я окончил Хогвартс три года назад и занимался исследованиями в области темной магии.

— Тебя привлекает темная магия? На каком факультете ты учился?

— На Когтевране.

— Значит, ты тяготеешь к наукам? — спросил Волдеморт, вспомнив песенку Распределяющей шляпы Хогвартса.

— Знания делают нас сильнее, — ответил Квиррел.

— Это так, — согласился Волдеморт. — Что тебе известно о свойствах лунного дерева?

— Сок лунного дерева — самое сильное восстанавливающее средство, милорд. Оно регенерирует все ткани организма. Некоторые ученые утверждали, что этот сок омолаживает. Его даже добавляли при попытках создать Философский камень, как одно из наиболее сильно действующих веществ.

— Что ты знаешь о Философском камне? — спросил Волдеморт.

— Он дарует бессмертие. Но за все время существования мира лишь одному волшебнику удалось создать его.

— Что ты сказал?! — воскликнул Волдеморт, подлетев к Квиррелу и вцепившись в воротник его мантии когтями. — Ты хочешь сказать, что камень существует? Где он? Отвечай!

— Я не знаю, милорд… — растерялся Квиррел, ошеломленный такой реакцией, — мне не известны подробности. В истории магии 1679 года упоминается о Николасе Фламеле — единственном создателе Философского камня. Насколько мне известно, с тех пор никому не удалось повторить его опыт.

— Мы должны найти его!

— Мы? — переспросил Квиррел.

— Да! — твердо ответил Волдеморт. — Ты отправляешься со мной. Вперед, к величию, мой юный друг!

* * *

Квиррел чувствовал, что фортуна, наконец, улыбнулась ему. Он сумел найти одного из величайших магов Британии и теперь, благодаря его покровительству, он сможет постичь все тайны темно-магического волшебства и занять достойное положение в волшебном мире.

Выбравшись из леса, они трансгрессировали во Францию, в местечко под названием Понтуаз, где, согласно записям в книгах, родился Николас Фламель. Учитывая то, что Фламель родился в тысяча триста тридцать третьем году, а сейчас шел тысяча девятьсот восемьдесят девятый, Волдеморт и Квиррел столкнулись с большой проблемой: ни одно здание деревеньки Понтуаз не сохранилось. Теперь это был сильно разросшийся пригород Парижа. Поразмыслив, они направились в столицу Франции, справедливо полагая, что в национальной библиотеке наверняка должно быть упоминание о выдающемся человеке.

Волдеморт устроился на спине Квиррела, словно на стволе дерева, и тот прикрыл его плащом с капюшоном. Теперь его сподвижник был похож на горбуна. Но кому какое дело до увечий незнакомого человека? Квиррел был уверен, что не привлечет к себе много внимания, зато Хозяин сможет читать вместе с ним, выглядывая из-за плеча. Работник библиотеки рекомендовал ему толстую, с плотными, пожелтевшими страницами книгу. Ничего нового из нее они не узнали, но Волдеморт обратил внимание, что каждая следующая глава начиналась всегда с новой страницы. Эти свободные от текста части книги наводили на одну мысль. Волдеморт поскреб по спине Квиррела когтем, чтобы привлечь его внимание, и тихонько шепнул:

— Апарекиум.

Квиррел улыбнулся и, вытащив палочку, прикоснулся к странице. На чистом листе стали проявляться буквы, и вскоре Квиррел быстро листал книгу в поисках последнего упоминания о месте проживания Николаса Фламеля. Пролистав книгу до конца, Квиррел поднялся и, благодарно кивнув библиотекарю, вышел на улицу. Теперь они знали, что их путь лежит в Германию.

* * *

Пытаясь оградить себя от чрезмерного внимания общественности, Николас Фламель покинул Францию, отправившись путешествовать по свету, а в тысяча восемьсот четырнадцатом году перебрался в Висбаден — маленький городок, расположенный на северном берегу Рейна. В Висбадене было много целебных источников с горячей термальной водой, и Фламель часто отправлялся туда, живя в свое удовольствие. С тех пор, как он инкогнито выехал из Франции, никто, казалось, не обращал на него внимания, и Фламель жил спокойно до тех пор, пока не увидел на пороге своего дома молодого человека, представившегося Дональдом Коганом — исследователем свойств восстанавливающий веществ.

Квиррел прошел в дом и, усевшись в указанное хозяином дома кресло, принялся рассказывать, что уже несколько лет проделывает опыты, чтобы получить вещество, способное восстанавливать не только ткани, но и нервные клетки. Возможно, ему удастся соединить несколько сильнейших ингредиентов в одно вещество, и тогда можно будет не только вылечить любое заболевание волшебника, но и избавить магический мир от болезни, порождающей сквибов.

Фламель, увлекающийся некогда алхимией, с интересом слушал молодого волшебника. Когда-то и он сам задался целью получить новое, никому не известное вещество.

— Я давно уже не занимаюсь этим, — сказал он. — И, тем не менее, готов помочь вам советом. Что конкретно вас интересует?

— Сейчас объясню, — сказал Квиррел, доставая из кармана волшебную палочку. — Империо! Где Философский камень?

Глаза алхимика приобрели бессмысленное выражение, и он монотонно начал рассказывать.

— Я отдал его своему другу. Он хотел попробовать вернуть к жизни сестру, но бедняжку не удалось спасти. Камня теперь тоже нет… Он истрачен.

— Истрачен? — удивленно переспросил Квиррел.

— Да. Мой друг откалывал от него кусочки, толок их в ступке и варил различные зелья. Он извинялся, что не заметил, как израсходовал почти весь камень.

— Но что-то от него осталось?

— Нет. Последнюю часть я использовал для приготовления эликсира.

— И где этот эликсир? — нетерпеливо спросил Квирелл.

— Я выпил его почти восемьдесят лет назад. Мне уже немного осталось…

— У тебя сохранились записи о том, как ты создал его?

— Нет. Камень получился случайно, во время одного из экспериментов. Я был тогда слишком счастлив, чтобы думать о записях. К тому же, я был уверен, что теперь в любое время смогу повторить процесс. А после, я уже не смог его вспомнить…

Квиррел поднялся со стула и вышел из дома, в бессилии что-либо изменить, и чувствуя, как Волдеморт беснуется за его спиной; как дикой, почти неуправляемой яростью выплескивается магия черного колдуна, накрывая его карающей болью с головы до ног. Квиррел взмолился:

— Милорд, прошу вас, не наказывайте меня! Я не виноват!

— Ты был недостаточно настойчив, Квиринус!

— Простите, милорд! Я сделал все, что мог…

— Неужели?! Тогда скажи мне, Квиринус, как выглядит камень? Как зовут друга Фламеля? Какие ингредиенты он использовал? Где лаборатория, в которой он создал камень? Ты сделал все, что мог, Квиррел?! Этого недостаточно!

— Я виноват, милорд, — произнес Квиррел, падая на колени.

— Нам придется самим выяснять это, — сказал Волдеморт.

— Да, милорд! Клянусь, я больше никогда не подведу вас! Я могу вернуться в дом и спросить его об этом.

— Думаю, в этом нет необходимости, — ответил Волдеморт. — Полагаю, наш алхимик уже успел трансгрессировать.

— Но милорд! Почему вы так думаете? — удивился Квиррел.

— Его ответы подсказывают мне, что он неплохо сопротивляется заклятию Империус. К примеру, я не могу себе представить ни одного ученого, который не записывал бы каждый шаг эксперимента. И скажи мне, кто отдаст камень бессмертия в чужие руки? А если для приготовления эликсира нужно откалывать кусочки камня, то представь, каким размером должна обладать эта глыба, чтобы обрести бессмертие!

Квиррел задумался.

— Вы правы, мой Господин, — произнес он. — Вы действительно Великий волшебник! Что прикажете делать дальше?

— Этот пройдоха наверняка держит камень при себе, — задумчиво произнес Волдеморт, — но теперь, когда его сохранность под угрозой, попробует спрятать его подальше. Мы должны выяснить, с кем Фламель больше всего общался в последние годы и кто из них способен уберечь этот артефакт.

— Милорд, я боюсь разгневать вас… — осторожно произнес Квиррел.

— Говори! — велел Волдеморт.

— Я знаю лишь одного волшебника, который всерьез увлекался наукой и различными исследованиями. Он переписывался со многими учеными нашего времени, и, может быть, другого времени тоже… И этот волшебник способен защитить артефакт, как никто другой. Простите, милорд…

— Ты говоришь о Дамблдоре? — сухо поинтересовался Волдеморт. — В этом есть смысл… Узнай, был ли Дамблдор в переписке с Фламелем, и если это так, то скоро камень будет моим.

* * *

— Взгляните, милорд! — Квиррел протянул хозяину чуть помятую обертку от шоколадной лягушки.

— «Альбус Дамблдор, в настоящее время директор школы «Хогвартс». Считается величайшим волшебником нашего времени. Профессор знаменит своей победой над темным волшебником Грин-де-Вальдом в 1945 году, открытием двенадцати способов применения крови дракона и своими трудами по алхимии в соавторстве с Николасом Фламелем…» — прочитал Волдеморт. — Неплохо. Ты не хотел бы поработать учителем, Квиринус?

— Вы хотите, чтобы я находился в Хогвартсе?

— Это было бы очень удобно, — ответил Волдеморт. — Хогвартс — древний замок, в котором живет великая магия, сохраненная основателями. Почему бы Дамблдору не укрыть там камешек? А, кроме того, ты сможешь приглядывать за нашим общим знакомым и держать меня в курсе всех дел школы.

— Я напишу директору письмо с просьбой о получении вакансии, — поклонился Квиррел, — и постараюсь доказать, что достоин занять это место.

— Не думаю, что у тебя возникнут проблемы, — рассмеялся Волдеморт, — ведь с некоторых пор у Дамблдора проблемы с поисками преподавателя по Защите от Темных Искусств.

Темный лорд оказался, как всегда, прав: Квиррел довольно легко получил должность, всего лишь предоставив аттестат об окончании школы и несколько сертификатов, свидетельствующих о том, что он продолжал свое обучение на поприще волшебной науки.

Волдеморт между тем размышлял о том, что порой самые обыденные вещи не приходят в голову только из-за того, что разум стремится достичь небывалых результатов, строя грандиозные планы. Поэтому он дал приказ Квиррелу проникнуть в волшебный банк Гринготтс, решив удостовериться, что Дамблдор, которого природа отнюдь не обделила умом, не подумал о том же. Ему вполне могла прийти в голову мысль просто положить камень в банковский сейф, так как это мысль настолько проста, что её хочется отмести в первую очередь. Все хранят вещи в банке, но ведь Философский камень — вещь необычная! Ему нужно особенное место! Так что никому в голову не придет искать его в обычном банке.

— Никому, кроме меня, — прошептал Волдеморт, ожидая возвращения Квиррела.

* * *

— Мне удалось проникнуть в его сейф, милорд, — сказал вернувшийся три часа спустя Квиррел, — но в нем нет ничего похожего на Философский камень. Там только золото, милорд, да несколько предметов столовой посуды.

— Что ж, — подвел итог Волдеморт, — эту идею стоило проверить. Зато теперь мы можем быть почти уверены, что камень в Хогвартсе.

На следующий день в Ежедневном Пророке вышла статья, что неизвестный пытался проникнуть в один из секретных сейфов Гринготтса. Также было упомянуто, что из сейфа ничего не пропало, так как вещь была извлечена хозяином за несколько минут до этого. Волдеморт был в бешенстве: ну надо же — опоздать всего на несколько минут! Этого разочарования Волдеморт стерпеть не мог, поэтому бедный Квиррел с воплями катался по полу, пока его хозяин внушал ему, что следует быть гораздо усерднее, если он хочет чего-либо добиться в жизни и вообще ее сохранить.

— Мне надоело, что ты проваливаешь все мои тщательно продуманные планы из-за своей халатности, — сказал ему Волдеморт. — Я принял решение. Дабы ты не совершил новой ошибки, которая может все окончательно погубить, я поеду в Хогвартс вместе с тобой.

— Но милорд, что будет, если вас заметят?

— Не волнуйся, Квиринус, я знаю способ остаться незамеченным.

Fin.