Delirio (гет)

Гарри открыл глаза. Бледный дневной свет наполнял Больничное крыло. Взгляд Гарри нашёл Гермиону, лежавшую на соседней кровати. Её щёки порозовели, и ресницы чуть подрагивали. Он не мог оторвать от неё глаз.

Теперь он помнил всё, зелье больше не путало его мысли, не сводило с ума, не заставляло чувствовать и забывать. Теперь он мог размышлять трезво, мог следовать своим решениям, исполнять свой долг. Он мог, наконец, не делать того, что хотел.

Гарри взглянул на белый потолок и молча взирал на него, надеясь, что сможет взять себя в руки.

* * *

Гарри сидел на уступе Астрономической башни и смотрел, как закатные лучи касаются голых верхушек Запретного леса. Пронизывающий ветер был повсюду, но что-то в глубине души не давало сдвинуться с места. Молчаливое прощание стоило тысячи слов.

...В темноте он повернулся спиной к погружённому в сумрак замку и пошёл прочь. Было очень грустно оставлять свой дом. И в то же время он знал, что должен это сделать. Оттягивать уход было ещё тяжелее и ещё неправильнее, и не было смысла думать о том, что скажут те, кто не знал правды.

Решение было принято давным-давно, и никто не мог подсказать ему, с чего начать. И поэтому тоже не имело смысла ждать.

Ноги ступали по холодной желтеющей траве. Ночная прохлада всё глубже проникала под кожу.

Он шёл к воротам, и невольно его сердце сжималось от тоски. Там, позади, оставались его самые дорогие люди. И как назло в холодной темноте ночи особенно ярко и отчётливо перед глазами вставали самые счастливые и светлые воспоминания.

Её лицо озарялось улыбкой, в ушах эхом раздавался её голос, зовущий его по имени.

Он зажмурился, до боли стиснул кулаки, пытаясь отогнать раздирающие душу образы. Он должен был быть сильным.

Он приближался к границе охранных заклинаний Хогвартса. Наконец, он чуть замедлил шаг. Трава серебрилась от инея.

Гарри остановился и достал волшебную палочку. Темнота была такой густой, такой густой у него на душе. Он опустил голову. Как тяжело! Он ощущал тяжесть бремени. Холодный ветер где-то касался белоснежного мрамора, такого же холодного...

Вдох. Выдох.

Порыв ледяного ветра оглушил. Деревья жалобно затрещали. Нужно было идти, пошевелиться, сделать этот шаг. Но он не мог сдвинуться с места, словно что-то его удерживало. Сердце сжалось.

И тогда, он вдруг почувствовал, как тёплые руки обвивают его шею. Дружеская рука легла на плечо. И тотчас ветер перестал быть таким пронизывающим, словно согревающий луч надежды вдруг рассеял мрак и заглушил горечь. Он вздохнул, чувствуя, как с сердца вмиг сошла вся непомерная тяжесть долгих безрадостных дней. А всё от того, что до боли знакомый голос произнёс:

— Ты же не думал, что мы отпустим тебя одного, друг?