Гвоздь и подкова (гет)

1977 г.

От активной мозговой деятельности у Гермионы проснулся дикий аппетит и она решила отложить дальнейшие рассуждения на «потом».

«Времени у меня достаточно, — хмуро думала она, проверяя содержимое кошелька. — Так что пора уже Джейн Грэйнджер обзавестись едой. Да и жилье привести в порядок не мешало бы». Она обвела брезгливым взглядом запущенное помещение. Теперь это был ее дом, если не до конца жизни, то, по крайней мере, на долгие годы. Гермиона уже хотела было выйти, но вдруг ее как паром обдало: ведь ее в Хогсмиде никто не знал! Не теперь, разумеется, а тогда в ее то ли «прошлой», то ли «будущей» жизни. Стало быть, сегодняшняя Джейн и завтрашняя Гермиона не похожи? Не может же она бесконечно прятаться или, скажем, прожить двадцать пять лет под оборотным зельем.

Изменить внешность? Хм.

Гермиона подошла к зеркалу, провела рукой по пыльной поверхности. Она плохо помнила себя в детстве, но определенно сходство должно было броситься в глаза тем, кто ее хорошо знал… ну, или узнает в ближайшее время.

А если так?

Гермиона вынула волшебную палочку, вздохнула… Через пять минут усердной работы на нее из зеркала взирала незнакомка. Безжалостно остриженные каштановые кудри торчали надо лбом неаккуратными спиральками. Брови изогнулись, придав лицу глуповато-удивленное выражение, а нос и щеки украшали веснушки «а-ля Джинни Уизли». Последние Гермиона выбрала, потому что знала, как подобный «аксессуар» бросается в глаза, отвлекая взгляд от всех прочих деталей внешности.

«Пеппи Длинныйчулок», — вынесла вердикт мисс Грэйнджер и, повинуясь глупому порыву, показала зеркалу язык. И когда у нее успело настолько улучшиться настроение?

Фантазии Гермионы хватило только на «Три метлы». Там с утра было почти безлюдно. Хозяин — грузный, усатый господин — прошелся по залу, покрякал, пробубнил себе под нос что-то неясное и удалился, позевывая, в подсобное помещение. Через минуту оттуда выскользнула бойкая молодая волшебница в кокетливом одеянии и процокала каблуками к столику, за которым устроилась Гермиона.

— Завтракать будете? — почти утвердительно произнесла она звонким голосом. Гермиона подняла глаза и тут же узнала Розмерту. На вид будущей хозяйке «Трех метел» было не больше, чем ей самой, ну, разве что на пару-тройку лет. — Омлет? Блинчики с сиропом? Есть холодная кура…

— А запеканка? — вдруг неожиданно для себя выпалила Гермиона, вспоминая любимое с детства блюдо. Весь вид Розмерты словно призывал не думать о делах, а насладиться пищей, как положено. Трактирщица расплылась в широченной улыбке и прищелкнула пальцами.

— Моя фирменная, — Розмерта довольно рассмеялась, будто все запеканки в мире изобрела именно она и теперь пожинает плоды неувядаемой поварской славы. — Сей же миг принесу, милая.

Каблуки зацокали в сторону кухни. Гермиона поглядела ей вслед и задумалась: Розмерта была первым знакомым человеком, встретившимся ей здесь. А ведь наверняка будут и другие. Это добавляло остроты переживаниям молодой женщины.

«Хорошо хоть в моем времени мадам Розмерта жива и здорова, а то я бы, наверно, разрыдалась прямо у нее на глазах», — сердясь на себя за расклеенное состояние, думала Гермиона, а сама исподтишка разглядывала трактир. Обстановка несколько отличалась от той, к которой она привыкла за годы учебы в Хогвартсе. Мебель поплоше, скатерти не в тон стенам, на стойке кое-где потерлись углы. Было видно, что хозяин пустил дела заведения на самотек. Должно быть, именно доставшись Розмерте, «Три метлы» засияли, став самым лучшим заведением Хогсмида. Кем она, интересно, приходится хозяину? Дочерью? Или просто работницей?

Одновременно с этой в голову Гермионы пришла мысль о своей собственной судьбе. А ведь ей тоже нужно озаботиться трудоустройством. Конечно, на какое-то время денег, оставленным ей загадочным дарителем Гастоном Дерби — кто, кстати, он такой, тоже выяснить бы не мешало — хватит, ну, а дальше? Да и куда ей идти работать?

Гермиона пригорюнилась. В своем мире она была Героем войны и, хоть и магглорожденной, но уважаемой волшебницей. А здесь? Кто его знает, как в условиях нарождающегося террора отнесутся к ее трудоустройству по специальности. Да и допустят ли вообще вчерашнюю девчонку работать в министерство и куда-нибудь в подобное учреждение? Нет. Пожалуй, стоит поискать что-то неприметное, где не будут столь придирчиво интересоваться ее происхождением и профессиональным уровнем. Вот только загвоздка: делать-то она почти ничего не умеет, кроме как в бумажках да в книжках копаться.

Может, библиотека? От этой мысли у Гермионы стало гораздо теплее на душе. Это было привычное место, любимейшее занятие… Эх, знать бы, где искать.

Розмерта появилась перед ней с благоухающим завтраком и, по-прежнему улыбаясь, поставила запеканку на стол.

— Нездешняя? — спросила она кивающую ей в знак благодарности Гермиону.

— Я приехала вчера.

— А-а, то-то я гляжу, лицо незнакомое. Теперь редко кого можно нового встретить. Люди все больше уезжают.

— Из-за В… Того-кого-нельзя-называть?

Розмерта чуть повела бровью и коротко кивнула. Потом она окинула хозяйским глазом заведение, отметив, что посетителей не прибавилось и, отодвигая стул, спросила:

— Можно? — получив согласие Гермионы, трактирщица уселась рядом и тихо спросила: — Вы из-за этого сюда явились?

— Почему вы так решили?

Розмерта чуть коснулась пальцами глаз, потом кивнула на собеседницу.

— Я же вижу — вы плакали и, вероятно, долго. Не стоит, горе проходит. Нужно дальше жить. Ешьте, это вкусно, — она указала на тарелку с и вправду очень аппетитно выглядевшей запеканкой. — Я сейчас чай принесу.

Розмерта уже собиралась отойти, но Гермиона остановила ее и спросила, не найдется ли у той газеты.

— Зачем? Там сейчас ничего хорошего не пишут. К чему портить себе аппетит?

— Я хотела просмотреть объявления о работе, — начала было Гермиона. Взгляд Розмерты тотчас стал сочувственным.

— Бедняжка. Все так плохо?

У Гермионы от жалости к себе, вызванной участием Розмерты, защипало в носу.

— Как тебя зовут?

— Джейн, — поспешно проговорила Гермиона, борясь с подступающими слезами и одновременно кляня себя распоследними словами. Что-то слишком часто стала она нюни распускать, так скоро можно саму Плаксу Миртл переплюнуть. Будет Хогсмидское привидение «Рёва Джейн».

— Вот что, Джейн. Тут я тебе, пожалуй, смогу помочь, — решительно заявила трактирщица и протянула руку. — Меня, кстати, Роз зовут. Розмерта, то есть. Так вот, тут в «Сладком королевстве», это магазин такой, человек требуется. Мне его хозяйка, Кики Берроуз, вчера жаловалась, что никого найти не может. А она на сносях, ей работник позарез нужен. Даже мне предлагала. Да только куда я уйду? Старина Болти дело совсем псу под хвост пустит. Жалко кабачок-то.

Гермиона такой вариант не рассматривала, но он показался ей хоть и не слишком приятным, но приемлемым. В ее положении привередничать не приходится. Вот только…

— …я никогда не работала в лавке.

— Ох, — Роз всплеснула руками, — невелика премудрость. Тому улыбнулась, этому подмигнула — и пошло дело. Молодой да хорошенькой трудно ли сласти продавать? Да и Кики — хорошая женщина. Чего надо, всегда подскажет. Она, кстати, и жалование грозилась работнице приличное положить. Так что я б на твоем месте подумала. А сейчас ешь, а то заговорила тебя совсем.

Роз краем глаза уже заметила вошедших свеженьких клиентов и поспешила оставить Гермиону наедине с ее завтраком.

Кики Берроуз оказалась крепкой, широкоскулой блондинкой лет тридцати с ясными голубыми глазами и огромным животом. Она немного переваливающейся, «утиной» походкой выкатилась из-за прилавка навстречу Гермионе, когда та, все еще в сомнениях, отворила дверь в магазин сладостей.

— А-а, ранняя гостья, — начала она неожиданно высоким голосом. — Проходите, голубушка. Чего желаете?

Гермиона секунду помялась и потом выпалила.

— Я не за покупками. Мне Розмерта из «Трех метел» сказала, что вы ищете работницу.

Кики эмоционально вознесла руки к потолку.

— О! Дева Мария, ты услышала мои молитвы, — потом рассмеялась и с новым интересом оглядела Гермиону с головы до ног, от чего молодая женщина слегка смутилась. — Роз сказала правду. Я, конечно, пока сама управляюсь: хозяйство небольшое, да и клиентов поменьше стало, но… — она указала на свой живот, — сами видите. Всего пару недель осталось… Сколько вам лет, милая девушка?

— Двадцать три… будет.

— Подходяще.

Кики широко заулыбалась, демонстрируя немного неровные зубы, и споро покатилась к прилавку, поманив за собой Гермиону, честная натура которой не дала ей смолчать:

— Только… эээ мадам, я прежде никогда не работала в магазине.

— Пустое, — совершенно беззаботно отмахнулась будущая мамаша. — Тут главное не лениться да улыбаться побольше — и дело в шляпе. За хозяйством-то я сама пригляжу, мне в зале человек нужен, а то стоять последнее время стало тяжеловато, — она хихикнула и завозилась под прилавком.

Гермиона огляделась. Магазин сладостей с тех пор, как она его помнила, практически не изменился. «Не изменится», — мысленно поправила себя Гермиона. Все, вплоть до расположения витрин и лотков с конфетами, было ей знакомо. «Вот уж не думала, что когда-нибудь окажусь по эту сторону прилавка», — размышляла она, улыбаясь, впрочем, довольно кисло. Все-таки, что ни говори, а Гермионе были не чужды некоторые амбиции и они явно заходили дальше роли простой продавщицы. «Это временно», — утешала себя молодая женщина, пока ее будущая работодательница вытаскивала на свет какие-то бумаги и гроссбухи.

— Не куксись, девочка, — проговорила мельком взглянувшая на нее Кики. — Покрутиться, конечно, придется, но тебе потом понравится. Тут весело. Публика — в основном дети, мамаши вроде меня, да старички из тех, что побаловать себя любят. Так что никто тебя не обидит. Не кабак, чай.

Потом она принялась объяснять, как вести нехитрую бухгалтерию, обмолвившись, что в основном будет делать это сама. «Но так, на всякий случай…»

— Ох, не спросила тебя совсем… Вот ведь дурочка, — миссис Берроуз хлопнула себя по лбу — Зовут-то тебя как?

— Джейн.

— Джейн… а дальше?

— Гр.. — Гермиона мысленно махнула рукой, мол, будь что будет, — Грэйнджер.

— Вот и славно, — потерла руки Кики, а потом хлопнула в ладоши. — Эх, все же хорошо, что я Рози пожаловалась. А то бы и не знала, где человека искать. Люди разъезжаются из-за этих… ну, про что в газетах пишут. А я вот думаю — все это байки. Газеты страх нагнетают, а все и уши развесили. У нас тут пока спокойно, — она покачала головой и потом взглянула в лицо Гермионе. — С завтрашнего дня можешь приступать, а сейчас… пошли, покажу тебе помещения.

Хозяйка провела Гермиону в подсобку, показала склад, маленький закуток, где можно было перекусить во время рабочего дня, чулан, при этом женщина беспрерывно что-то говорила, но Гермиона слушала ее в пол-уха. Ее опять душили воспоминания. Вот она, эта лестница в подвал, вон там под ящиками проход, который ведет в Хогвартс. Помнится, именно через него Гарри когда-то пробирался в Хогсмид. Тогда он узнал историю семьи и историю предательства, ложного, как потом оказалось.

«Господи, что же со мной делается?» — думала она, снова борясь с пощипыванием в носу и глазах.

— Джейн, ты меня слушаешь? — хозяйка пристально глядела на Гермиону, уставившуюся в стену с отсутствующим видом.

— Да-да, миссис Берроуз.

Та кивнула и снова продолжила объяснения, потом снова повела Гермиону наверх. Когда две женщины прощались, сговариваясь о завтрашней встрече, мисс Грэйнджер подумала, как странно повернулась ее судьба. «Ты оказалась здесь и вскоре сама поймешь, почему…» — вспомнились строчки из письма загадочного «друга». Не намек ли это на нынешние обстоятельства? Впрочем, выбор у нее все равно невелик.

С этой мыслью Гермиона вышла наружу и побрела в сторону дома, не заметив, как из-за угла здания за ней наблюдали чьи-то внимательные глаза. Едва молодая женщина скрылась из виду, высокий человек, чье лицо было не видно из-за низко опущенного капюшона плаща, слегка покачал головой и, шагнув назад, словно растворился в воздухе.

Через месяц работы в «Сладком королевстве» эта служба стала Гермионе даже нравиться, а правильнее сказать — перестала раздражать. Вначале, разумеется, у нее все получалось «из рук вон плохо» — так считала мисс Грэйнджер — ну, или «довольно недурно» — так выражалась Кики Берроуз, разродившаяся через неделю после гермиониного трудоустройства двойней и теперь пребывавшая в состоянии среднем между эйфорией и истерикой.

Когда Гермиона глядела на себя в зеркало, то вынуждена была констатировать — она превратилась в типичную селянку. Простая, добротная мантия с засученными рукавами, нелепая шляпа поверх растрепанных, коротких кудряшек, обувь, почти всегда заляпанная дорожной грязью: осень уже вовсю радовала дождями, а домой Гермиона предпочитала ходить пешком. Ну, в самом деле, не аппарировать же меньше, чем на полмили? За месяц она перезнакомилась почти со всеми местными лавочниками и кабатчиками, завела дружбу с Розмертой и местным знахарем мистером Фистулсом, которого, по правде сказать, про себя называла шарлатаном, хоть и вполне добросердечным. Словом, Гермиона сама не переставала изумляться, как стремительно изменилась ее жизнь, но по-прежнему не могла понять, к чему все эти перемены в конечном итоге приведут. Единственной серьезной пользой от нынешней занятости было полное отсутствие времени горевать о своей несчастной судьбе и терзать себя воспоминаниями о потерянных друзьях. Лишь иногда, по вечерам, сидя в гостиной кое-как приведенного в порядок дома, она принималась размышлять о своей загадочной миссии. Версии множились, как микробы в пробирке, но ни одна не казалась Гермионе убедительной настолько, чтобы предпринимать какие бы то ни было решительные меры для ее реализации.

В один из вечеров в конце сентября Кики Берроуз попросила Гермиону закрыть магазин самой, ибо должна была неотрывно сидеть с близнецами, у которых случились какие-то детские болезни. Пришлось согласиться.

Когда за последним посетителем закрылась дверь, молодая женщина заперлась, засела за гроссбухи, подсчитала выручку и уже готова был уходить, как вспомнила, что следует еще спуститься на склад. Это была чистая формальность, но формальностями пренебрегать Гермиона Грэйнджер не привыкла. Отчаянно зевая, с фонарем в руках, она спустилась по лестнице и вдруг замерла: возле ящиков со сладостями, громоздившихся у дальней стены, чувствовалось какое-то движение. Может, ей померещилось?

Гермиона, осторожно крадучись, приблизилась к коробкам. В углу было так темно, что фонарь в ее вытянутой руке больше слепил, чем освещал пространство на полу. Гермиона подняла его повыше, вгляделась.

«Плохо, если это крысы», — поморщилась она. Вообще-то ящики и мешки были зачарованы от грызунов, но мало ли что. Всегда был шанс, что где-то есть прореха и пронырливые твари найдут лазейку и испортят товар мадам Берроуз.

«Кики расстроится», — подумала Гермиона и начала дюйм за дюймом осматривать пол возле ящиков. Крышка с одного из них оказалась сдвинута. Гермиона потянула ящик на себя и тут же ей под ноги метнулась тень. Извечная женская боязнь всего серого и хвостатого заставила Гермиону взвизгнуть, хотя в действительности она не испытывала «священного ужаса» перед крысами.

«Ах, ты, маленькая дрянь, — мысленно выругалась женщина вслед метнувшейся в противоположный угол склада твари. — Ну, подожди, сейчас я тебя изловлю».

Трансфигурация была коньком Гермионы Грэйнджер, так что клетка, в которую превратилась пустая коробка из-под имбирного печенья, удалась ей на славу: прочные прутья, самозахлопывающаяся крышка — загляденье. Женщина приоткрыла дверцу, коварно улыбаясь, и скомандовала:

— Акцио, крыса.

Что ж. Вышло весьма эффектно. Животное летело по воздуху, беспомощно болтая лапами, а Гермиона с ловкостью квиддичного вратаря поймала его и быстро сунула в клетку. Дальше — щелчок, заклинание и — вуаля — изловленный грызун заметался, цепляясь за прутья.

— И что мне с тобой делать, проныра? — сама себе сказала Гермиона, поднимая клетку на уровень глаз. — Скормить соседским котам?

Крысеныш замер и уставился на женщину глазками-бусинками. «Будто понял», — усмехнулась она про себя и внезапно вздрогнула. Не совпадение ли? Вообще-то крысы не были в деревне редкими гостями, жители боролись с ними, как могли. Но здесь… Кики очень ревностно относилась к обороне от грызунов, регулярно обновляя отпугивающие чары и щедро расставляя ловушки. А этот вот прорвался. С чего бы вдруг?

Разумеется, это не могло не вспомниться. Причем именно так: ярко, отчетливо, со всеми гадкими подробностям. Ее третий курс. Питомец Рона, ее собственный кот, гонка за крысой, хроноворот…И еще трясущийся анимаг-убийца, полностью опустившееся и жалкое существо. О, Боже! Неужели это он? Питер Петтигрю?

У Гермионы задрожали руки от возбуждения. Все ее версии, предположения, намеки загадочного «друга» враз хлынули в мозг беспорядочным потоком. Что если все из-за этого смешного до нелепости эпизода? Это ведь так просто. Вот она, Джейн Грэйнджер, торговка сладостями, изловила на складе крысу и с чистой совестью прихлопнула гадину. Одним ударом. И все проблемы — долой!

Губы молодой женщины невольно искривились в нехарактерном для нее оскале. Злость и отвращение требовали немедленно убить его, но жалость — эта извечная женская слабость — не давала ей поднять руку. Во время боев с Пожирателями убивать было просто, но вот так… Нет! Даже не знай Гермиона, что перед ней человек — а ведь она этого на сто процентов и не знала — хладнокровно убить животное было непросто.

«Ты прикончишь предателя и убийцу», — жестко напомнила она самой себе, но тут же совесть услужливо подсказала, что сейчас это еще не убийца и не предатель.

«Но он станет им!» — злость не унималась.

И тут над всей этой внутренней битвой вознесся голос разума, который молчал до сего момента по той лишь причине, что открытие пришло слишком неожиданно:

«Питер Петтигрю погиб в девяносто восьмом. Это факт. И изменить ты его не в силах».

Гермиона с вздохом опустила клетку и, измученная внутренним конфликтом, присела на ступень лестницы, ведущей наверх.

За что ей все это? Чем она провинилась и перед кем, чтобы заслужить такое наказание: иметь возможность все изменить и не иметь на это права. Она с силой ударила кулаком по перилам, потом схватила клетку с крысой, буквально взлетела по лестнице и, выскочив на улицу, едва ли не вытряхнула тварь на дорогу.

— Будь ты проклят! — прошептала она вслед удирающему животному.

* * *

2002 г.

В больничной палате наступила тишина. Гермиона осторожно помассировала горло, будто оно саднило от удушья. Снейп же хранил молчание, сидя на стуле, опершись локтями о колени и сцепив пальцы в замок. Поза глубокого сосредоточения.

— Я не могу понять, мисс Грэйнджер, — пару минут спустя произнес он медленно, все еще глядя перед собой. — Вы ведь интуитивно или осознанно понимали, как должны действовать. Почему же вы отступили от правил? Они ведь не просто так придуманы. Вы вмешались, не в этот момент, но позже, так? Ничем другим я ваше появление здесь объяснить не могу.

Гермиона пыталась поймать его взгляд, потом прикрыла глаза.

— Боюсь, ноша оказалась слишком тяжела для меня.

— О чем ты, Гермиона? — я действительно перестал их понимать.

Она покачала головой, взяв меня за руку, но глядела по-прежнему на моего отчима.

— Хроноворот это дьявольское изобретение.

Северус приподнял бровь этак по-снейповски.

— Ваша… ваш двойник, мисс Грэйнджер, напротив, считает их одним из величайших достижений магической науки.

— Дай бог, чтобы ей никогда не пришлось убедиться в обратном.