Разбуди сердце (джен)

Драко съел поздний ужин, заботливо оставленный для него в столовой, ещё раз обошёл каждую палату на вверенном ему этаже, останавливаясь у кроваток. Прочитал на укреплённых на деревянных спинках табличках имена, фамилии и диагнозы маленьких жителей этого странного и страшного мирка. Очень часто на месте фамилии стоял прочерк, зато список заболеваний порой не умещался в отведённых для него клетках и выползал далеко на поля. Немногие хвори Драко были знакомы — он изучал, как варить зелья от них, но большинство были словно написаны на чужом языке. Вспомнив, что в ординаторской он видел потрёпанный том медицинской энциклопедии, Драко аккуратно, простым карандашом, переписывал мудрёные слова в блокнот, выданный ему вместе с униформой, решив, что за ночь вполне успеет хотя бы бегло прочитать про каждую.

Спускаться на первый этаж за горячим чаем было лень, поэтому он на свой страх и риск достал палочку, трансфигурировал стеклянную бутылку в стакан, шепнул Агуаменти и капнул из маленького фиала сваренный им вчера Тонизирующий бальзам. Даже не понимая всех особенностей своего нового занятия, он решил, что это зелье совсем не будет лишним.

Книга оказалась специализированным изданием, и Драко продирался сквозь малознакомые термины и непонятные символы. Но упрямства человеку, потратившему целый год на починку исчезательного шкафа, было не занимать, и постепенно напротив каждого из диагнозов, переписанных с табличек на детских кроватках, появилась короткая поясняющая запись. Обладая безупречной памятью на лица, Драко мгновенно сопоставил улыбающуюся темноволосую девочку, молча сидевшую в кроватке, с диагнозом: врождённая глухота, а худого и почти лысого мальчишку со страшным в своей безысходности словом: лейкоз. И сразу стало понятно, почему первая не обращала внимания на звуки вокруг, а второй был таким бледным и слабым.

Часы на стене отстукивали минуты его первого ночного дежурства. В коридорах было тихо. Совершенно не похоже, что в здании живут дети. Некстати вспомнился Хогвартс. Как бы яро Снейп, МакГонагал и другие профессора ни патрулировали школу, сколько бы ни вынюхивала миссис Норрис, в коридорах древнего замка никогда не устанавливалась полная тишина. Такая, как здесь. Звенящая. Давящая. Удушающая.

Очень хотелось пить, к тому же неумолимо подступала дрёма. Чтобы размяться, а заодно и напиться горячего чаю, Драко отправился на кухню, где всегда стоял наготове термопот с кипятком. Почему-то он не пошёл коротким путём, а дотошно обошёл все коридоры, вслушиваясь в происходящее за тонкими, выкрашенными белой краской дверями палат. Если и доносились какие-то посторонние шумы, то это было излишне тяжёлое дыхание страдающего астмой или неотступный «сердечный» кашель маленькой девочки с кардиомиопатией. Драко уже повернулся, чтобы спуститься на первый этаж, когда услышал плач. Чай и сон тут же были забыты. В этом странном и неправильном мире плач ребёнка, такой обычный, казался чем-то нереальным. Идеальный слух и приобретённая за прошлый год сноровка помогли быстро определить, за какой из дверей кто-то не спит.

Мальчишка лет пяти, может чуть старше, худой, растрёпанный, в слишком большой для него пижаме, сидел на кровати и глухо, как-то по-звериному, скулил. Первым порывом Драко было убежать прочь. Он никогда не терпел ничьих слёз. В Хогвартсе, лишь только заслышав влажные всхлипывания, он стремительно уходил. Дома, если вдруг начинала плакать мать, он затыкал уши и изо всех сил зажмуривался, неспособный повлиять на ситуацию. В его понимании слёзы были проявлением недостойной мужчины слабости, а женские — лишь способом манипулирования. Сам он плакал дважды на своей памяти — впервые в семь лет, свалившись с метлы и сломав нос, от страха перед визитом к колдомедику, и второй — на шестом курсе, от бессилия и опасения, что очухавшаяся Белл его вспомнит.

Правда, вернувшись в разорённый и наполовину разрушенный Мэнор после битвы за Хогвартс, он очень хотел заплакать. Чтобы горячая влага текла по щекам, смывая пыль, копоть Адского пламени и засохшую кровь с разбитой скулы. Он несколько часов выл, утыкаясь в подушку и обдирая сухими рыданиями горло, но ни одной слезинки так и не упало из глаз. Потревоженный сбивчивыми причитаниями Тинны Люциус поначалу решил, что Драко зацепило-таки каким-то из проклятий, и он аппарировал в комнату сына в наспех повязанном вокруг бёдер полотенце. В ту ночь он долго молча сидел рядом, не решаясь что-то сказать, а Драко всё метался по кровати, не находя облегчения или покоя.

— Джефри! — идеальная память вовремя подкинула информацию о том, что успокаивать абсолютно чужих ему детей — это то, за что он получает деньги. Имя мальчишки, чей диагноз он ещё не успел расшифровать, нашлось на табличке кровати. — Джефри, у тебя что-то болит?

Плачущий даже не шелохнулся. Драко показалась, что он и вовсе его не заметил, продолжая отчаянно и страшно плакать.

— Джефри! — голос пришлось повысить, но и это не принесло сколь-нибудь внятных результатов.

В последующие полчаса Драко несколько раз переходил от ярости к отчаянию и обратно. Он тряс пациента за плечо, пытался насильно уложить его в кровать и накрыть одеялом, предлагал сходить в туалет или попить воды, но ничего не действовало. Мальчик, казалось, был заключён в какую-то оболочку, сквозь которую усилия Драко не проникали.

— Да что ж с тобой такое-то? — в раздумьях пробормотал Драко.

Его взгляд упал на строку «Диагноз» в карточке. Там было всего одно слово, не очень-то и пугающее: «Аутизм». Поняв, что в данный момент он никак не сможет прекратить плач, Драко быстро вернулся в ординаторскую и открыл книгу на нужной странице.

«Аути́зм — расстройство, возникающее вследствие нарушения развития головного мозга, характеризующееся выраженным и всесторонним дефицитом социального взаимодействия и общения»*, — прочел он скупые строчки пояснения. Вот почему ребёнок реагировал так странно или, точнее, никак не реагировал. Почитав ещё немного, Драко выяснил, что и аутисты могут реагировать на определённый раздражитель.

Проклиная Джоша, подсунувшего ему такую работёнку, и Аманду, наверняка знавшую об особенностях поведения Джефри, но не сказавшей ему ни слова, он рванул обратно в сторону коротких всхлипываний. Ночь ещё только пересекла свой экватор, а уж терпения ему не занимать. До утра он отыщет этот пресловутый раздражитель, чего бы ему это ни стоило.

А искать вовсе не пришлось. На тумбочке возле кроватки Джефри лежал только один предмет. Маленькая потрёпанная книжечка. Едва он коснулся ветхого переплёта, мальчик умолк. Когда же Драко сделал вид, что хочет унести её из палаты, рёв возобновился с утроенной силой.

— Так ты хочешь, чтоб я тебе её почитал?! — от осознания того, что ему удалось-таки найти подход к Джефри, в груди Драко обосновался тёплый шар тщеславия. Подвинув к кровати стул, он уселся и начал чтение.

Глупо было бы надеяться, что это одна из сказок Барда Бидля, и это, конечно, была не она. Обложка оповещала: «Гауф Вильгельм».

Открыв наугад страницу, Драко начал негромко читать вслух:

— Карлик-Нос. В одном большом городе любезного моего отечества...** — но вынужден был замолчать, так как мальчик начал плакать ещё громче.

Попытка прекратить чтение не принесла облегчения. Драко зачитывал названия то одной, то другой сказки, но ничего не помогало.

— Мерлин, — вскипел он, — если тебе так дорога эта книга, так что же именно тебе почитать?

На его удивление, Джефри отреагировал. Прекратив рыдания, он маленькими пальчиками с обкусанными ногтями перелистнул несколько страниц и снова потерял интерес к Драко и всему окружающему, но не плакал. Ждал.

— Всякий, кому случалось побывать в Шварцвальде* * *

, — ребёнок притих, давая понять, что Драко, наконец, угадал.

Сказка поначалу казалась нудной и неинтересной. Главным героем был какой-то малопонятный ему угольщик, Драко и профессии-то такой не слышал. Пацан отчаянно завидовал своим более богатым и успешным соплеменникам, но пытался сравняться с ними, не прилагая каких-либо усилий, а лишь заручившись покровительством чародеев. Но, чем дальше читал Драко, тем более он замедлял темп, пока совсем не остановился. Джефри давно заснул, и Драко, сглотнув тягучую слюну, отдающую желчной горечью, хотел было захлопнуть книжку, но передумал. С маниакальным упорством он перелистывал страницу за страницей, читая. «Наконец он вспомнил рассказы о людях, которые будто бы получили целые горы золота от Михеля‑Великана или от Стеклянного Человечка...»

* * *

звучали слова в голове, «‑ Лет сто назад ‑ так, по крайней мере, рассказывал мой дед ‑ не было на всей земле народа честнее шварцвальдцев. Теперь‑то, когда на свете завелось столько денег, люди потеряли стыд и совесть. Про молодежь и говорить нечего, ‑ у той только и дела, что плясать, ругаться да сорить деньгами. А прежде было не то. И виной всему ‑ я это раньше говорил и теперь повторю, хотя бы он сам заглянул вот в это окошко, ‑ виной всему Михель‑Великан. От него все беды и пошли», врывались в мозг строчки детской истории, «Словом, все получилось точь‑в‑точь, как хотел Петер. Он хотел, чтобы в кармане у него всегда было столько же денег, сколько у Иезекиила Толстого, и Стеклянный Человечек исполнил его желание. Поэтому, чем больше денег переходило из его кармана в карман толстого Иезекиила, тем больше денег становилось в его собственном кармане» — стучало в висках.

Драко уже сам не понимал, зачем продолжает истязать себя. Он прочитал примерно половину, когда услышал, как где-то далеко зазвонил телефон. Осторожно положив книгу на тумбочку, он как во сне вышел из палаты. Трубку уже успела снять дежурная няня.

— О, мистер Малфой, — она улыбнулась, пытаясь скрыть за небрежным движением руки по волосам заспанный вид, — просто не туда попали. Простите, если звонок вас разбудил.

— Ничего, — пробормотал Драко, пытаясь унять дрожь в голосе, — я... я читал Джефри.

— Джефри? — удивилась девушка. — Но он же... ну, вы знаете... — она замялась, но Драко понял, что она хотела сказать, — зачем?

Может быть, не будь Драко настолько сильно смущён тем, что прочитал, он бы нашёл бы, что ответить нахалке так, чтобы она навсегда это запомнила, но сегодня его хватило только на неопределённое:

— Но он же плакал...

— Да он каждую ночь плачет, — она равнодушно пожала плечами, словно говорила о дожде за окном, — что с того?

Больше Драко не стал с ней разговаривать. Остаток смены прошёл словно в тумане. Он суматошно метался от одной палаты к другой, проверяя, спят ли дети и не случилось ли чего дурного. Утро, заглянув лучами солнца в узкие окна, разбудило приют. Зашагали по коридорам сотрудники, просыпались его обитатели, изредка встречая новый день улыбками, но гораздо чаще — слезами боли и одиночества. Драко помогал всем, кто его об этом просил, не обращая внимания на удивлённо-восхищённые взгляды медсестёр и нянь и снисходительные — педагогов и докторов. Негромкий перезвон часов в ординаторской, означавший окончание его первой смены, он встретил едва ли не с большей радостью, чем вердикт Визенгамота: «Невиновен!».

Он торопливо переодевался, с ненавистью сдирая с себя весёленький наряд, когда на плечо легла тяжёлая ладонь.

— Ну и аппетитная у тебя задница! — прогудел Джош, прихлёбывая кофе из огромной кружки. — Если вдруг передумаешь, только намекни, — уже тише проговорил он, опалив дыханием ухо, но, почувствовав, как напрягся Драко, отстранился. — Прости, просто не смог устоять. Как первая смена?

Драко не спеша оделся. Приставания Джоша нисколько не смутили его, потому что все свои отношения они выяснили ещё в прошлый раз, и он прекрасно понимал, что это просто шутка. Сейчас его интересовал другой вопрос.

— Джош, если вдруг мне надоест махать членом самому, я вспомню о тебе, обещаю! — приглаживая торчащие в разные стороны волосы пятернёй, он протянул руку для приветствия. — Ты мне лучше совет дай.

Вильямс некоторое время его рассматривал, едва ли не обнюхал, прежде чем кивнуть.

— Только если ты о женщинах, тут я полный ноль, — опять со смехом выговорил между глотками бодрящего напитка и вдруг схватил Драко за руку. — А где татушка?

Признаться, Драко о наведённых чарах успел забыть и теперь испугался сам, разглядывая чистое предплечье, но потом смог-таки выдавить:

— Крем тональный, — он успел насмотреться рекламы, так что теперь врал, не моргнув глазом, — а то, боюсь, у детей от неё родимчик случится.

— Да уж, — прищёлкнул языком Джош и, не удержавшись, провёл пальцем по скрытой Метке. — Крутая штука. Я бы такую тоже наколол. Не подскажешь мастера?

Пришлось бороться с тошнотой. Пообещав себе, что до возвращения в магический мир будет всегда носить или одежду с длинным рукавом, или накладывать чары, Драко холодно ответил:

— Поверь мне, не стоит, — проглотил комок в горле от всё ещё свежих воспоминаний о Тёмном Лорде. — И... он умер. Тот, кто... наколол.

Джош хотел ещё что-то сказать, но его отвлекла вошедшая в ординаторскую Аманда. Сославшись на усталость с непривычки, Драко откланялся и вышел на улицу.

До подворотни, что так удачно подходила для незаметной аппарации, Драко почти бежал. Ориентир даже не пришлось представлять, и несколькими бесконечными мгновеньями спустя он стоял перед узорчатыми коваными воротами. Оставалось только протянуть руку, чтобы родовые чары пропустили его.

Но Драко медлил. Он опустился на колени, больно увязая в остром гравии, и смотрел на трясущиеся руки. С Метки слетела маскировка, и теперь уродливый череп чернел на фоне незагорелой кожи. В мозгу калёным железом жгли сознание слова пресловутой сказки. Только сейчас Драко нашёл в себе смелость признать, что убогий мальчишка-аутист безошибочно угадал все его мечты и способы, какими он их добивался. Всю свою жизнь Драко кому-то завидовал. Отцу — что ему можно колдовать, Поттеру — что он стал самым молодым ловцом, Снейпу — за то, что у него хватило смелости произнести «Авада Кедавра». А добивался своего он зачастую именно так, как тот Петер из сказки — места в команде — подкупом, приближения к Волдеморту — лестью, уважения отца — глупым подражательством. Правильно он поступил только однажды — когда не выдал Поттера... Даже сейчас он трусливо сбежал, бросив всё. Конечно, мать и отец примут его с радостью. Мама будет щебетать над «бедным сыночком», откармливать, сетуя на худобу, отец хоть и повздыхает, но вздохнёт с облегчением. И жизнь пойдёт своим чередом, оставляя в прошлом страшную ночь в обществе никому не нужного ребёнка и взрывающих душу слов странной сказки.

— Аллохо... — Драко опустил руку, так и не войдя в поместье.

Он ещё немного посидел и аппарировал в Рейкьявик. Быстро приняв душ, он почувствовал, как бессонная ночь берёт своё. Не найдя в себе силы даже на то, чтобы проглотить пару бутербродов с чаем, Драко рухнул в кровать, мгновенно проваливаясь в сон.

* * *

В последующие три дня Драко, ругаясь сам на себя, метался из одной крайности в другую. Он, воспользовавшись настоятельными рекомендациями Ларри, купил себе ноутбук, потратив целый вечер и массу нервных клеток приятеля на то, чтобы более-менее сносно научиться управляться с Интернетом, и прошерстил всемирную сеть в поисках любой информации о странной болезни Джефри. И теперь сидел посреди гостиной на полу, обнимая подушку. Если б это была болезнь, было бы, наверное, даже проще. Но аутизм не был хворью, это просто особенность поведения. Страшная, калечащая, замыкающая человека в собственном мире. Метода лечения или изменения этого состояния у магглов не было. А среди магов, как ни пытался вспомнить Драко, аутистов не было. Правда, многие авторы сходились на одном — таким детям гораздо лучше в семье. В окружении любящих людей детки часто выходили из своей «скорлупы» и начинали понемногу обращать внимание на окружающий их мир.

Джефри не повезло ещё и в этом. Он был сиротой. Как успел прочитать в его карточке Драко, мать мальчика погибла при родах, а его отца убили за полгода до его рождения. Не осталось у несчастного ребёнка и бабушек-дедушек. Его долей была безликая кроватка в приюте, а потом, по достижении двадцати одного года — дом инвалидов где-нибудь в захолустье. И шанса, что пелена отчуждённости хоть немного разомкнет свои объятия, не было никаких.

— Только не вздумай привязаться к нему, — пробормотал Драко сам себе, ожесточённо орудуя ножом, нарезая любисток для новой порции Тонизирующего зелья.

Звонок в дверь выдернул его из задумчивости, но не совсем, иначе как объяснить, что он пошёл открывать дверь, даже не потрудившись спрятать котёл

— О, — вошедшая Рамина потянула носом над котлом, — ты варишь глинтвейн?

Паника сковала язык, оставалось радоваться хоть тому, что он не умудрился поставить котёл на магический огонь, а воспользовался плитой.

— Нет, — Драко осторожно снял котёл с готовым зельем с огня, радуясь, что уже успел выполнить все манипуляции и уже не испортит основы, — это... это слабительное!

И стремительно покраснел, едва поняв, что именно он ляпнул. Рамина ахнула, резко отпрянув от котла.

— Ох, прости, — пролепетала она, — но я ничего Ларри не скажу, — затараторила, пятясь к двери, — ты не подумай!

Внезапно Драко стало смешно. Усталость, растерянность и напряжение разом покинули его.

— Ой, — выстонал он между приступами хохота, — перестань. Ну пользуюсь я сла-а-абительным, — второй раз это слово далось совсем не просто, но не от смущения, а от душившего смеха, — у всех свои секреты!

Сначала Рамина поглядывала на хохочущего Драко с недоверием, но потом заразилась его весельем, и тоже согнулась пополам от хохота.

*) Взято из Википедии.

**)http://www.libshare.ru/e_mag/view_good/2785/read

* * *

) -http://www.libshare.ru/e_mag/view_good/2788/read

* * *

) здесь и далее приведены цитаты из сказки Г. Вильгельма «Холодное сердце»