Не отрекаются любя (гет)

— Не торопись, рано.

Руку Гермионы с зажатой в ней мерной ложечкой накрыла прохладная ладонь Джорджа.

— В ваших записях сказано на пятнадцатой секунде пятой минуты, — прошептала Грейнджер, стараясь унять невесть с чего возникшую дрожь.

— Это ориентировочно.

Девушка прыснула:

— Только у близнецов Уизли в таком строгом предмете, как зельеварение, мог появиться термин «ориентировочно».

— Вовсе нет. В деле зельевара не малую роль играет интуиция. Далеко не все можно просчитать и неотступное следование канону часто мешает открыть что-то новое. — спокойно ответил парень. — Смотри.

Зелье стало менять цвет с синеватого на ярко-оранжевый, при чем поднимающийся над котлом пар был отчего-то ядовито-зеленый.

— Вот теперь пора.

Гермиона послушно опрокинула в зелье ложку сушеных лапок бражника и развернулась к другу.

— А почему нельзя было просто написать: «при изменении цвета и выделении зеленого пара»? — немного раздраженно спросила она.

— Это слишком просто, — без улыбки ответил молодой человек.

— Вы с Фредом — параноики, Джордж.

— Не без этого. Но не могли же мы состоять из одних только достоинств.

— Самокритично, — фыркнула девушка.

— Как есть.

Джордж пожал плечами и отошел от лабораторного стола в сторону мастерской.

— Минут через десять можно будет убрать варево с огня и приступить к заполнению батончиков.

— А зелье не должно сначала остыть? — неуверенно спросила гриффиндорка.

— Весь фокус в том, что зелье должно быть максимально горячим.

— Но тогда батончики растают.

— Нет, сама увидишь.

Молодой человек опустился на стул и откинулся на его спинку. Гермиона печально наблюдала, как он медленно сжимает и разжимает пальцы рук, стараясь, видимо, унять болезненную дрожь.

— Не думала, что ты спустишься, — негромко произнесла Гермиона.

— Я тоже.

Девушка уже думала, что этим все и ограничится, но друг продолжил:

— Просто, кажется, когда ты рядом, мне становится легче.

В очередной раз Гермиона почувствовала, как что-то болезненно сжалось внутри от этих простых слов. Что-то, чему она никак не могла дать определение. Что-то, что заставляло смаргивать непрошеные и ненужные слезы.

— Так почему нужно заполнять батончики именно горячим зельем? — поспешила спросить Грейнджер, чтобы не начать задавать вопросы о его самочувствии, боясь спугнуть ощущение спокойствия. Сейчас так просто было представить, что ничего страшного не происходит, и её друг вовсе не болен, а просто утомлен.

— Тогда зелье равномерно распределяется по шоколадке. Она не успевает расплавиться. Всё происходит очень быстро. Холодное зелье просто заполняет пустоты в начинке, а нас с Фредом это не устраивало.

— Понятно. Поможешь?

— Смеешься, Кудрявая? — удивился парень. — Какой из меня помощник с трясущимися-то руками.

— Ну, ведь можно попробовать.

— Я пойду лучше, — хмуро проговорил Джордж, медленно поднимаясь со стула.

— Нет! — передумала Гермиона. — Не уходи только. Ты мне тогда просто подскажешь, что и как делать. А то вдруг я напутаю...

— Это всё, конечно, за милю разит фальшью, но так и быть, я проконтролирую твои действия.

И девушке на какое-то мгновение показалось, что Джордж не очень-то хотел уходить, просто помочь действием он и правда не мог. Гермиона замечательно понимала это.

Процесс наполнения батончиков зельем занял неожиданно много времени. И если сначала, девушка испытывала своего рода неловкость от того, что Джордж стоял за правым плечом, то постепенно на её смену пришла почти позабытая легкость. Как когда-то в Хогвартсе в Выручай-комнате, Джордж так же спокойно комментировал её действия, помогая справится с очередной незначительной трудностью.

Так всегда бывало. Гермиона больше всего расстраивалась именно из-за незначительных трудностей, когда от неё ускользал какой-нибудь пустяк, и результат получался довольно далеким от задуманного. Это противоречило её мнению о себе, как о лучшей студентке курса. Это расстраивало и выбивало из колеи. И тогда на помощь приходили близнецы, почти насильно заставляя девушку снова решать неполучающуюся задачу, но уже при их непосредственно участии. Это вовсе не значило, что без братьев Уизли, Гермиона не справлялась, просто им каким-то чудесным образом удавалось мобилизовать её способности одним своим присутствием рядом.

Возле неё эти извечные возмутители спокойствия становились совершенно другими. Куда-то исчезал шалый блеск в глазах, как правило, не предвещающий ничего хорошего для окружающих. На смену, порой откровенно идиотским шуткам приходил спокойный юмор. Их обычная смешливость трансформировалась в иронию, а то и самоиронию. Гермионе ещё не встречались люди, которые могли бы так смеяться над собой, как делали это близнецы. В день, когда Джорджу отрезало ухо, наверное, кроме Фреда, его шутку об улитках без раковины, поняла только она. Грейнджер невесело ухмыльнулась, вспомнив непонимающий взгляд Рональда, когда она против воли хихикнула над словами Джорджа.

— Я все хотела спросить... — заговорила девушка, покончив с последним батончиком.

— Спрашивай, — с легким намеком на улыбку, разрешил парень.

— Как вы умудрились вернуть тебе ухо?

— О! Я ждал этого вопроса, — абсолютно искренне ответил тот.

Джордж, казалось, даже забыл на время о непрекращающейся боли, его движения стали более плавными и широкими, на лицо вернулась ироничная улыбка.

— Мы с Фредом очень переживали свою вынужденную непохожесть, — посетовал он. — Одно время Фред даже хотел ухо себе отрезать.

— Да брось, — с улыбкой отмахнулась девушка от нелепой идеи.

— На полном серьезе, Кудрявая! — клятвенно заверил друг. — В общем, от уродования себя брата я отговорил. Но вот поиски способа вернуть нам похожесть иным, менее радикальным способом, мы не оставили. А потом на свадьбе Билла Гарри обмолвился о том, что Снейп спас Малфоя, после применения Поттером режущего. И мы решили, раз Снейп смог зарастить рваные раны на теле Хорька, причиненные Страшной-Престрашной-Черной-Магией, то, что нам какое-то ухо. Полгода опытов на мышах и, вуаля, вот оно — новое, розовое, ничем не отличающееся от старого.

— Ты так рассказываешь, словно это было просто.

— Ну, если хочешь, я могу поведать тебе о мучениях несчастных мышек, погибших во имя моей красоты, но не думаю, что тебе это действительно интересно.

— Да уж, — фыркнула гриффиндорка. — Не стоит.

— Чаю хочется, — невпопад произнес Джордж.

— Ты поднимайся, ставь чайник. Я тут только приберусь и приду.

Когда Гермиона вошла в кухню, на столе уже стояли две кружки чая, а между ними лежал конверт самого что ни на есть официального вида.

— Тебе, — коротко произнес Джордж, прихлебывая обжигающий напиток. — Из Министерства.

— Да? — хмыкнула Гермиона, поднимая со столешницы письмо и распечатывая его. Пробежав взглядом несколько ровных строчек, девушка нахмурилась:

«Я кое-что придумал по нашему вопросу.

Надо встретиться.

Предлагаю завтра, часов в пять вечера, в заведении старика Аберфорта.

7 комната».

Подписи письмо не имело, да и не нужна она была, гриффиндорка и без неё догадалась, кто отправитель.

Наскоро черкнув положительный ответ и отправив его совой, Гермиона устроилась за столом напротив Джорджа.

А ночью у друга случился шестой приступ. Он имел существенные отличия от предыдущих, был более продолжительным. Да и в себя Джордж приходил дольше обычного. И гриффиндорка чувствовала, ему было больнее, чем всегда, словно заклинание наказывала молодого человека за несколько дней более-менее спокойного существования.

Сидя на разворошенной постели друга, глядя на его впавшие щеки и лихорадочно блестевшие глаза, утирая с его лба выступившую испарину, Гермиона отчетливо поняла, что силы Джорджа на исходе. И каждый следующий приступ может оказаться последним.

А это означало, что времени совсем нет.

* * *

— Какое-то у вас нездоровое шевеление происходит, — произнесла девушка, заходя в заброшенный кабинет, который приспособили близнецы под свои нужды, после того, как Амбридж со своими прихлебателями рассекретила Выручай-комнату.

— Мы готовим диверсию! — весело сообщил торопливо пакующий в свой безразмерный рюкзак какие-то склянки Джордж.

— Диверсию?

— Ага! Покажем этой розовой жабе, где зимуют водяные черти.

— Что вы задумали? — встревожилась гриффиндорка, уже предчувствуя, что друзья не дадут ей серьезного ответа, ограничившись отшучиваниями.

— Тебе понравится, обещаем!

— Это будет грандиозно!

— Наша самая громкая шутка за всё время учебы! — мечтательно выдохнули близнецы хором.

Девушка нахмурилась и осторожно присела на скособоченную лавочку.

— Но ведь это значит, что если вас поймают, а вас поймают, по лицам вашим вижу, что вы чуть ли не автографы на своих пакостях оставить намерены, то вас исключат!

— А! Переживем! — легкомысленно отмахнулись братья.

— Но вас же исключат! — повторила Гермиона, отчего-то очень боявшаяся того, что близнецов отчислят из школы и она больше не увидит их в Хогвартсе.

Фред тяжело вздохнул и, отставив в сторону несколько предметов, непонятного для гриффиндорки назначения, присел на краешек стола. Его брат опустился на корточки перед подругой, предварительно отпихнув ногой парочку навозных бомб.

— Ты расстроилась что ли, Кудряшка?— немного удивленно спросил Джорж, глядя на подругу снизу вверх.

— Глупости, Герм, нашла из-за чего переживать, — негромко проговорил Фред, покачивая ногой на весу. — Ты пойми, мы на эту жабу без тошноты уже смотреть не можем.

— На неё никто спокойно смотреть не может, — буркнула девушка, с изумлением обнаружив, что готова заплакать. — А от вашей выходки легче не станет.

— Это поднимет моральный дух!

— Чем? Тем, что вас больше не будет в Хогвартсе? — не удержавшись от всхлипа, спросила девушка.

— Эй, да ты чего? — переполошились братья. — Ты серьезно, что ли?

— Глупости какие, эй! Кудряшка! — Джордж привычно дернул подругу за выбившуюся из хвоста вьющуюся прядь. — Мы все равно последний год учимся.

— Да, но впереди целый месяц!

— Послушай, Герм, — серьезно заговорил Фред. — Этот месяц мало что изменит. Есть ещё одна причина, по которой мы с Джорджем покидаем Хогвартс — у нас там дело сорваться может, нужно наше присутствие. Просто хочется праздник устроить. Уходить, так с музыкой и фан-фарами.

— А ТРИТОНы? — не прекращала попыток образумить друзей Гермиона.

— Они нам ни к чему, Кудрявая, — ответил Джордж. — В нашем деле они не пригодятся, дальше учиться мы не планируем. А для работы в сфере торговли вполне хватит СОВов, лишь бы жилка деловая была, а у нас она, согласись, очень даже есть.

— Просто это грустно очень. Хогвартс без вас станет совсем другим...

— Ты ещё скажи — осиротеет, — иронично хмыкнул Фред.

— Кудрявая, мы же тебя не бросаем, — вдруг очень серьезно произнес Джордж. — Ты же знаешь, что тебе достаточно просто нас позвать.

— Да, но...

— Не расстраивайся попусту, хогсмитские выходные ещё никто не отменял, и отменят едва ли. Поэтому, если соскучишься — шли сову, и будет тебе незабываемая суббота, — пообещал Фред. — Я здесь, между прочим, девушку оставляю.

Гермиона нехотя улыбнулась.

— Ладно, — грустно сказала она, — всё равно вы не передумаете, а я вас только отвлекаю сейчас. Я пойду. Не пуха вам...

— К черту, — тихо и искренне ответили братья.

На следующий день близнецы сорвали экзамены, и весь Хогвартс радостно улюлюкал и хохотал над проделками сумасшедших Уизли. А Гермиона плакала, запершись в комнате, и сама с трудом понимала причину своих слез...