Трусливое сердце (гет)

Драко Малфой... Драко Малфой... Драко Малфой... Что вообще означало это имя?

Был ли он действительно просто запутавшейся бабочкой, или же он настолько коварный злодей, что и представить себе нельзя? И как можно было в этом разобраться без дальнейшего наблюдения за ним?

Она всегда предпочитала думать о людях хорошо. И очень хотела верить в то, что на самом деле он злодеем не был.

Но в то же самое время она не хотела иметь с этим дела. Она не хотела надеяться на то, что где-нибудь глубоко, глубоко внутри Драко Малфой мог оказаться другим человеком.

Но эта мысль ей не понравилась, потому что она сама должна решать, во что ей верить. Это просто глупо. Ведь она пыталась отмахнуться от фактов, отмахнуться от правды, пусть даже маловероятной и иллюзорной. Она не поддастся этой слабости. Она не будет себе лгать. Она не трусиха. Она вынуждена признать, что, возможно, Драко Малфой — совсем не тот человек, которым она его считала. Или, по меньшей мере, с недавних пор он изменился.

Она вытащила перо, чернильницу и кусок пергамента с твёрдым намерением выяснить, что же может из всего этого получиться.

~0~

Драко вернулся в общую гостиную, все еще думая о разговоре с Полоумной и Бесполезной Лавгуд.

Почти все были там — заканчивали домашнее задание, писали письма домой или резались в подрывного дурака, так что гостиная была битком набита. И, несмотря на это, Панси Паркинсон аж с противоположного конца комнаты заметила, как он вошел. «Черт бы побрал эти блондинистые волосы», — подумал он, — «такие шикарные, но так сильно привлекающие внимание».

— Драко, — воскликнула она, подбегая к нему, — ты не поверишь, что мне рассказала Милли о Блейзе, и о том, что он сделал с Элоизой Мидж...

Драко прервал ее на полуслове:

— Позже, Панс. Я уже на боковую.

Она разочарованно кивнула и поспешила обратно к стайке шепчущихся в углу девчонок, с удовольствием возвращаясь к обсуждению.

Верный своему слову, Драко отправился в спальню, переоделся в пижаму и долго еще лежал в кровати, прежде чем заснуть.

~0~

Когда он проснулся, то обнаружил, что солнце только-только начало вставать и все остальные еще спали. Драко тихо оделся, наложил зубоочистительное заклятие и отправился в Большой Зал.

За исключением нескольких учеников и почти всех преподавателей, Большой Зал был пуст. Драко сел в самом конце слизеринского стола, как можно дальше от противных первокурсников, глазевших на него со смесью страха и восхищения.

Он взял булочку с близлежащего подноса и откусил маленький кусочек. До того, как он успел проглотить, большая рыжевато-коричневая сова беспечно приземлилась рядом с его тарелкой, в ожидании выставив вперед лапку. Драко отложил булочку.

Поскольку он был одним из четырех проснувшихся слизеринцев, а трое других сидели на противоположном конце стола, довольно далеко от него, он пришел к выводу, что письмо, определенно, было адресовано ему. Или же эта сова была по-настоящему не в себе.

— Спасибо, — пробормотал он, отвязывая обрывок пергамента от протянутой лапки. Сова не улетела, а стояла, величественно возвышаясь над его тарелкой, и на секунду он подумал, что сова, похоже, таки была не в себе. Но как только он развернул пергамент, то сразу понял, что письмо, действительно, предназначалось ему.

Бабочки не появляются на свет бабочками. До того как стать бабочками, они существуют в виде гусениц. Бабочки гораздо привлекательнее змей. У меня нет вислого, и к твоему сведению, я не собираюсь заводить его себе в ближайшем будущем.

Почерк был наклонный, аккуратный и, вне всякого сомнения, принадлежащий Грейнджер. Бросив одобрительный взгляд на всё ещё находящуюся рядом сову, он перевернул пергамент на обратную сторону и выудил из сумки перо. Нацарапав ответ, он прикрепил пергамент к лапке совы и сказал ей, понизив голос:

— Отнеси это Гермионе Грейнджер, пожалуйста.

Сова, наконец, улетела и уселась на жёрдочке над гриффиндорским столом. Грейнджер ещё не появлялась.

~0~

— Да, записалась, потому что я не хожу на уроки предсказаний. Серьёзно, Рон!

— Извини, Гермиона. Я знаю, что не ходишь, просто сейчас типа пять утра, поэтому... — он прервался.

— Эй, Гермиона, смотри! — воскликнул Гарри, когда они уселись за стол. Рыжевато-коричневая сова приземлилась рядом с тарелкой Гермионы. Несколько гриффиндорцев подняли головы, но почти сразу же вернулись к завтраку.

Сова была удивительно знакомой.

— Ты не смогла его найти? — озадаченно спросила Гермиона. Одного взгляда на слезиринский стол было достаточно, чтобы понять: Малфоя в Большом Зале не было.

Выставив лапку, сова решительно заухала. Гермиона отвязала пергамент, и сова, снова заухав — на этот раз, чуть ли не самодовольно — улетела.

Рон пробормотал что-то вроде "Крам портит всем завтрак" и принялся за омлет со свирепостью, свидетельствующей о личном оскорблении, нанесённом ему каждым яйцом.

Гарри его проигнорировал и вступил в разговор о зельях с Дином Томасом.

Мальчишки подчас такие тупые, отметила про себя Гермиона. Как же письмо могло быть от Виктора Крама, если тот сейчас находился в Болгарии и не мог ещё получить ответ на "своё предыдущее письмо"? И с какой стати он стал бы использовать хогвартскую сову? Вот уж, действительно.

Она развернула кусок пергамента, недоумевая, почему сова не смогла его доставить, и вдруг кое-что заметила, что заставило ее быстро перевернуть пергамент и прижать ладони к лицу. На обратной стороне красовалось новое сообщение:

Бабочки не появляются на свет змеями. Бабочки вовсе не привлекательнее змей; они даже не симпатичные, а вот змеи — симпатичные. Что же касается Вислого... что ж, ты обвиняешь меня в привычке лгать себе, а я бы посоветовал тебе посмотреться в зеркало, если ты хочешь увидеть настоящую врушу. Но тогда бы мне пришлось добавить какой-нибудь едкий комментарий о серьёзной опасности, грозящей тебе, соверши ты подобную акцию так рано поутру.