Между двух миров (гет)

Все задания, связанные с пожирателями смерти, в Аврорате назывались миссиями.

Операция — это намного проще. Когда маг напьется и по глупости начнёт из палочки палить в магглов, или когда волшебники устроят драку из-за девчонки и начнут применять заклинания, где не положено — такие операции Рону были привычны. Они случались каждую неделю и заканчивались одинаково — предупреждением, арестом или изменением памяти магглам.

Предсказать же исход миссии было невозможно, поэтому туда посылалась только проверенная и слаженная команда, обязательно с подстраховкой и запасным порталом. Если применялась тёмная магия и смертельно опасные заклятия, то речь шла, как правило, о пожирателях смерти. Встречи с ними давали Рону выброс адреналина. В последний месяц его почти не посылали на операции, а только на редкие миссии, и иногда он часами скучал в министерстве, проводя время между тренировками в зале и в поле, болтая с Гарри, Стефаном и Кэрол о Хогвартсе и квиддиче. Они вместе обедали, шутили, но, как только их пояса загорались красным светом, Рон испытывал восторг. Ради этого и стоило делать его работу! Они мчались в кабинет к главному Аврору — Альдонару Стайку — принимали задание и быстро просчитывали варианты действий, согласовывая пути отступления.

После года тренировок у Рона была своя команда: Стефан, Джон и Кэрол. Иногда они объединялись с командой Гарри, и тогда их было восемь человек — противостоять такой группе авроров было сложно. Рон чувствовал себя непобедимым!

Каждый в их команде имел свои сильные стороны, но трудней всего было смириться с тем, что пришлось взять Кэрол. Девчонка — аврор? Такой, как Тонкс, больше не будет, а все остальные, при всём уважении к Гермионе, не могли сравниться с мужчинами. Ведь кроме реакции, скорости и ловкости, нужны сила и выносливость. Однако Кэрол со временем доказала, что о ней не надо беспокоиться — её фишкой были внешняя хрупкость и кажущаяся слабость. Она владела умением концентрировать энергию и наносить неожиданные удары огромной силы. После того, как Рон испробовал их на себе, сомнений не осталось — Кэрол стала в их команде «своим парнем» и была во всём на равных.

Её называли своим парнем, конечно же, в шутку. Кэрол была красива! Её ладная и довольно хрупкая на первый взгляд фигура притягивала взгляд. Девушка собирала роскошные золотистые волосы в высокий хвост, который выплясывал невероятный танец во время тренировок, описывая круги вокруг её головы. Живые карие глаза выдавали её силу и хитрость — взгляд так и буравил противника.

Стефан Миллс был молодым аврором, а его отец, Флетчер Миллс, проработал в Аврорате уже много лет. Многие завистники полагали, что Стефан прошёл отбор в авроры только благодаря родственным связям, но Рону было плевать на болтовню. Стефан обладал отличной реакцией и ценным сочетанием смелости и осторожности, что не раз выручало их на миссиях, а также мастерски владел палочкой — он мог отбить любое заклинание в долю секунды и тут же обездвижить противника.

Джон был не таким однозначным типом. Стайк настоял на том, чтобы Джон попал в команду Рона, но все его недолюбливали за сарказм и острый язык. Невысокий, темноволосый, с обманчиво-наивными голубыми глазами, Джон мог отпустить такую шуточку, что даже у Рона, любившего иронизировать, не хватало терпения. После того, как он назвал Гермиону «цыпой, которая должна лежать на столе, но не в жареном виде», их разногласия стали непримиримыми. Однако Рон знал, что Стайк не выберет в авроры слабака. Джон был самым выносливым, отчаянным и смелым в их команде. В его жизни была какая-то драма, известная только Стайку — оттуда и ядовитый сарказм.

За год тренировок, операций и миссий у Рона и Гарри случалось всякое.

Первое время им приходилось задерживать пожирателей смерти, которые не сдались, не были вовремя арестованы и желали отомстить тем, кто был причастен к аресту или гибели их близких. Их разрозненные группы приносили немало неприятностей, но подготовленным аврорам поймать их было не так уж сложно.

Однако в последнее время тёмная магия приобрела другие очертания. Теперь преступников мало интересовали глупости вроде чистокровности; это уже не были пожиратели смерти, преданные Волдеморту. За тёмными магами стояла новая направляющая сила — обширная международная организация, желающая получить большие деньги и власть. Вопреки законам, члены этой организации использовали технику и оружие магглов. Это были террористы — беспринципные и жестокие маги, которые могли развязать войну среди магглов, чтобы управлять континентом или просто получить ценный магический артефакт.

К преступникам уже давно подбирались Альдонар Стайк, глава Аврората при Министерстве Магии, и его коллега, старый друг и опытный маг — Флетчер Миллс, возглавлявший недавно созданный закрытый лазарет. Если целители Св. Мунго были бессильны помочь пострадавшим аврорам или простым магам, за дело брались искусные хилеры Миллса. Им помогали сотрудники новой лаборатории, работавшие над контрзаклинаниями для редких заклятий, защита от которых была утеряна или забыта.

Именно в такой лаборатории и работала Гермиона.

* * *

Сегодня всё должно измениться! Она нащупала решение, оно где-то рядом! Она нашла контрзаклинание, нужно только испытать его! Гермиона бежала по этажу спецбольницы для авроров, где собиралась поговорить с Миллсом, который курировал их срочный и секретный проект. Она поможет Рону и всё будет, как прежде! Ей неловко было признаться даже самой себе, что она бросилась на поиск антидота так решительно, потому что мотивы были очень личными. Если с ним и его командой всё будет хорошо, Гермиона сможет сказать себе, что не зря пришла на работу в лабораторию. Если её решение верно, последствия заклинания, над антидотом от которого они так долго бились, не просто ослабнут — они вовсе исчезнут!

Ехать в лифте было мучением. В голове проносилось всё, что они с Роном пережили за последние недели.

После неудачной миссии, о которой Рон не мог ничего рассказать, так как она была совершенно секретной, они уже три недели почти не разговаривали. Гермиона знала, как Рон гордился успехами своей непобедимой четвёрки, и сначала подумала, что неудача ранила его самолюбие. Однако скоро она поняла — произошло что-то серьёзное, пострадала его команда, и Рон винил себя за это. Он пропадал целыми днями на работе, почти не разговаривал и не улыбался.

За несколько счастливых месяцев проживания в их съёмной квартирке ещё не было трёх дней, чтобы они не занимались любовью. Но вот уже пошла третья неделя, а Рон всё не мог поднять на неё глаза, не мог к ней прикоснуться. Сначала у неё щемило сердце от тоски в его глазах, и она просила:

— Поговори со мной!

Но он только качал головой. Отправляясь на секретные миссии, все авроры давали клятву тайны, нарушение которой могло привести к потере магии.

Незнание просто убивало её!

Что случилось во время проклятой миссии? Гермиона мучительно гадала, зная точно, что никто из команды Рона не погиб. Ужасные картины вставали перед её глазами. Вот пожиратели смерти пытают Рона, а он корчится на полу. Или ещё хуже — на его глазах пытают других. Тут точно умом тронешься! Гарри не участвовал в той миссии, и не мог ответить на вопросы Гермионы. Он знал так же мало, как и все в Аврорате — кроме начальников, самой пострадавшей команды и нескольких врачей.

Правду Гермиона узнала совершенно случайно. В их лабораторию по разработке контрзаклинаний поступило новое срочное задание — найти антидот к редкому заклятию, о существовании которого знали единицы: «Альтроменте». Его свойства и последствия были мало изучены, и Гермиона, Андре, Тарани и Виктор потратили целых три дня только на то, чтобы найти упоминание о нём! И лишь спустя неделю Гермиона случайно узнала, что заклятие применили к одной команде авроров, которая сильно пострадала.

Говорить с Роном о его работе она не могла, но тратила все силы на то, чтобы найти контрзаклинание. А уж если Гермиона бралась за дело, то оно сразу двигалась с мертвой точки. Это стало личным делом, особенно когда день за днем Рон приходил домой полумертвый, отдалённый, совсем чужой и с постоянным выражением вины на лице.

— Прости меня, Гермиона, не знаю, сможешь ли ты простить меня, — не поднимая глаз, бормотал он.

Жестокость заклинания была в том, что оно действовало постепенно, изменяя и разрушая сознание. В лаборатории они прозвали это заклинание «дементором», потому что мозг начинал отрицать все положительные эмоции и ввергал человека в депрессию, концом которой со временем могло стать изменение личности и даже самоубийство. Несчастный мог ходить во сне, непрерывно плакать и винить себя во всех грехах. К счастью, у Рона симптомы были не такими серьезными, поэтому Гермиона была уверена — напрямую к нему это заклинание не применяли. Вероятно, оно лишь слегка затронуло его, и эффект оказался не столь сильным. Но у Рона были приступы депрессии. Гермиона видела, как он опускал голову на руки и словно погружался в сон. В такие минуты ей казалось, что её любимый далеко — настолько отрешенным он выглядел.

Выскочив из лифта, она понеслась к больничным палатам для авроров, где надеялась увидеть Миллса. Она впервые была в лазарете и не сразу нашла его кабинет. Конечно, влетать без стука невежливо, но тут уж не до приличий! К её большому разочарованию, кабинет начальника был пуст, а на столе красовалась куча неразобранных бумаг. Гермиона тихо возмутилась: нельзя оставлять бумаги на столе в открытом кабинете! Она подумала, не напомнить ли Миллсу об этом, но решила, что не стоит нарушать субординацию.

Гермиона села на стул и расправила на коленях принесённый пергамент, исписанный мелкими буквами. Можно было перевести дух и собраться с мыслями. Погрузившись в записи, она не сразу заметила, что за стеной кабинета раздавались странные звуки, но потом в страхе потянулась за палочкой — ей послышался шёпот и всхлипы. Нет, опасности не может быть — в центре министерства, в лазарете для авроров были, вероятно, пострадавшие маги. И тут кровь ударила ей в голову — ритмичные стоны за стеной совершенно точно напоминали звуки … нет, не страдания, а сексуального возбуждения. Послушав еще минуту, Гермиона не сомневалась — за небольшой боковой дверью, почти не заметной из-за шкафа, двое занимались любовью. И получали от этого, по-видимому, большое удовольствие. Гермиона покраснела и встала, чтобы уйти — ей стало неловко быть свидетельницей чего-то личного, не предназначенного для её ушей, пусть даже и происходящего за стеной. Неужели мистер Миллс мог позволить себе такое? Вряд ли его жена пришла к нему в кабинет в рабочий день, чтобы разнообразить свою сексуальную жизнь. И Гермионе стало очень стыдно за него и жалко его жену, милую, совсем ещё не старую женщину.

— Это не моё дело, в конце концов! — тихо прошептала она себе. Однако разочарование было сильным — теперь придется уйти, нельзя и думать представить Миллсу контрзаклинание, ожидая его в кабинете. Стоны раздавались всё ритмичней и громче, и Гермиона уже держала дверную ручку, чтобы уйти, когда женщина за дверью прокричала: "Рон! Рон!" — и ее стоны утонули в ровном стуке и шепоте, и скоро все затихло.

Земля зашаталась, как при землетрясении, а руки у Гермионы затряслись, как будто сам Волдеморт заглянул в неё своими красными глазами и вывернул душу наизнанку. Надо уйти, надо уйти — стучало в голове, а ноги медленно несли к двери, за которой только что воцарилась тишина. Шаг, ещё шаг. Она не хотела видеть, что там, за дверью, но шла к ней. Последний шаг.

Гермиона нажала на дверную ручку и потянула дверь на себя… Заперто. Еще раз, посильней… Заперто. Она потянулась за палочкой. "Аллохомора!" — прошептали губы. Ничего. Дверь не открылась. Может, оно и к лучшему? Теперь вон отсюда!

Глубоко вздохнув, она вышла из кабинета довольно твёрдым шагом.

В коридоре было неожиданно шумно и людно. Оказывается, кроме неё есть ещё много людей, которые ходят, дышат, разговаривают, и никакого землетрясения нет. Помутнение разума окончательно прошло, и она с улыбкой поприветствовала нескольких сотрудников. Мысли лихорадочно забегали в голове. Может, это ошибка? Она ничего не слышала, или это было совсем другое имя. А ещё — и тут сердце немного встрепенулось, и мелькнул луч надежды — в министерстве не так уж мало Рональдов. Правда, она знала лишь одного, которого обычно звали Роном, но это дело вкуса. Она тут же вспомнила, что в Отделе по защите магических существ есть Рональд Крисман, а к тому же три Джорджа и два Оливера. Правда, это к делу не относилось, но успокаивало.

Гермионе оставалось только одно — ждать. Если из кабинета нет других выходов, то рано или поздно любовники должны оттуда выйти. Ощущать себя в роли шпионки было неловко, однако ей нужно было встретиться с мистером Миллсом, а значит, ждать его — её прямая задача. Затерявшись среди спешащих на обед сотрудников, Гермиона заняла позицию в конце коридора. Сердце стучало так, что пришлось приложить к груди руку. Ждать пришлось недолго.

Ручка двери в кабинет, соседний с кабинетом Миллса, медленно наклонилась, и дверь приоткрылась. Рон вышел в коридор решительной походкой, пригладил рукой взлохмаченные волосы и, не оглядываясь, быстрым шагом пошёл в сторону лифтов.

Сердце больше не стучало. Внутри всё словно онемело, а на губах появилась глупая улыбка.

Я хотела спасти его, подумала Гермиона.

Непонимание, обида, стыд — все вместе захлестнуло её, но глаза были сухими. Рон, её РОН! Самый любимый и дорогой человек на свете, самый лучший друг, с которым они столько лет вместе смеялись и плакали, и делились тем, что нельзя сказать никому другому. Этого не может быть! Она не могла не заметить, что он разлюбил её! Она бы знала.

Гермиона всегда чувствовала, когда нравилась или не нравилась мужчинам. Это не раз выручало её, помогало избежать опасных ситуаций. Интуиция безошибочно подсказывала: стоп! Не общайся с ним! Он думает только об одном! Не могла интуиция подвести её в главном — Рон не мог изменить ей с другой.

Она знала — простая интрижка не для Рона. Они столько раз обсуждали его ненасытных дружков, которые, имея подруг, встречались с другими девушками. У Рона это вызывало только досаду — как они могут? Неужели они целуют всех одинаково, и шепчут дежурные слова, и переплетают пальцы — и всё с разными женщинами? Не так он был воспитан — спасибо Молли! Рон не был похож на своих братьев, которые обрели уверенность в себе и получили первый любовный опыт в более юном возрасте, чем он. Билл, Джордж, Чарли — все они нашли свою настоящую любовь позже, испытав первое наслаждение и неудачи ещё до встречи со своими теперешними жёнами.

У них с Роном всё было по-другому. Он полюбил её давным-давно, с ней он стал мужчиной, и больше ему никто не был нужен.

Но всё изменилось. Почему? И кто там, в палате? Вот эта новая мысль теперь не давала Гермионе покоя.

Она подошла к стойке в конце коридора и, сама себе удивляясь, небрежно спросила дежурного:

— Можно навестить пациентку в лазарете?

Тот с недоверием осмотрел её с головы до ног, и Гермиона поёжилась под колючим взглядом.

— Ваш пропуск!

— Я, вероятно, смогу ей помочь, это очень срочно!

— Вход в палаты лазарета запрещен. Ждите мистера Миллса. При всём желании, мисс, пароль знает только он. А вот и он сам! — неприветливый охранник указал на начальника, спешащего по коридору.

Гермиона бросилась за Миллсом. Как она могла забыть про свою главную цель — контрзаклинание, которого ждут пострадавшие маги? Возможно, их больше, чем она знает, неизвестно, сколько раз применялось чёрное заклинание, а она думает только об одном — кто залез в штаны к её любовнику! Ведь Рон ей не муж, и никаких обязательств у него перед ней нет. Они два свободных человека, которые договорились пожить вместе, и какое-то время им это удавалось. Вот и всё. Чувство долга вернуло её к реальности.

Гермиона решительно направилась к кабинету Миллса и постучала. Она просто молодец! Она просто гений. А если кто-то этого не ценит — к чёрту!

* * *

— Мистер Миллс! Мне срочно нужно с вами поговорить! — воскликнула Гермиона, влетая следом за Флетчером Миллсом в кабинет.

— Что случилось? На вас лица нет, — взволнованно ответил Флетчер. — Садитесь, я вас слушаю.

Гермиона опустилась на стул, на котором сидела всего несколько минут назад, и перевела дух.

— Меня зовут Гермиона Грейнджер, — начала она, полагая, что начальник мог не запомнить её, но Миллс её перебил.

— Я знаю всех сотрудников лаборатории. Что случилось?

— Я нашла его, — спокойно сказала она и протянула Миллсу листок, густо покрытый каракулями.

— Не может быть, мисс Грейнджер! — тот уставился на листок, а затем в недоумении посмотрел на Гермиону. Пододвинув свой стул поближе к ней, он только и смог сказать:

— Рассказывайте!

— Понимаете, мистера Смоллетта сегодня нет на месте, он на важной встрече с министром, поэтому я пришла сразу к вам.

— Правильно сделали! — Миллс сгорал от нетерпения, и девушка продолжила:

— Я подумала, что заклинание, которое действует долго, нельзя нейтрализовать быстро. Поэтому у меня здесь не просто контрзаклинание, а антидот, который подействует за … неделю. Чем раньше мы его применим к пострадавшим, тем лучше. В книге о чёрной магии, которую я привезла из Франции, есть кое-что об Альтроменте. Это Ретрасьон — заклинание восстановления памяти и эмоций. Но оно будет действовать, только если человек в момент применения будет испытывать сильные положительные эмоции. Ну, будет, например, смеяться, наблюдать за любимой собакой или лететь на метле, понимаете, — она объясняла всё чётко и обстоятельно, как учительница на уроке. Её глаза блестели, волосы растрепались.

— Можно просто приготовить эйфорийное зелье, — предложил Миллс, быстро улавливая суть.

— Нет, никак нельзя, не подействует. В том-то и дело, что эмоции должны быть подлинными — так описывается применение Ретрасьон в моей французской книге. Вот рецепт зелья, которое надо давать сразу после «приступа счастья». Я переписала его из «Зельеварения в средние века». И ещё. Я думаю, что чёрный маг — француз, — уверенно добавила Гермиона.

— Почему? — удивился Миллс.

— Альтроменте часто использовалось магами в средневековой Франции, особенно в борьбе за власть, для устранения неугодных наследников, и не только среди магов. Есть описания того, как маги помогали магглам решать их проблемы — на уровне герцогов и королей. И произносилось оно как "Отременталь", что значит…

Миллс не дал ей закончить.

— Я знаю французский! «Другое сознание».

— Да, но это ещё не всё. Отременталь применяется магом сразу к нескольким людям, которые касаются друг друга. Поэтому в средние века его нередко применяли к любовникам. Несчастные потом вместе сходили с ума или лишали себя жизни. Есть примеры из истории…

— Об этом позже! Как же похоже на верное решение! Мисс Грейнджер, вы просто умница! — Миллс вскочил со стула и стал нервно ходить по кабинету. — Я поговорю с целителями, и мы решим, к кому лучше применить антидот. Пострадавших уже шестеро. Вы хотите участвовать?

— Конечно, мистер Миллс! — с надеждой воскликнула она. Быть членом команды хилеров секретного отдела? Об этом можно только мечтать! Но её радость сменилась тревогой. — Неужели уже шестеро?

— Да, этот гад применил его несколько раз, а ведь мы ещё не знаем всех случаев. Если ваши догадки помогут найти его, вас ждёт большое, большое будущее! — Миллс схватил её за руки, заставив встать со стула и крепко обнял. — Мой сын — один из пострадавших. Я все эти дни не терял надежды помочь ему, но его состояние ужасно! Если он не поправится …

Гермионе было странно стоять в объятиях Флетчера Миллса и видеть слабость этого сильного волшебника. Неужели он всхлипнул — или показалось? Да, страх потерять близких сломает кого угодно! Прежде чем отстраниться и вернуться к столу, Миллс с благодарностью сжал её и поцеловал в макушку, но в этот момент дверь в кабинет приоткрылась. Они не успели заметить, кто заглянул в него и стал свидетелем неловкой сцены, но Гермионе было всё равно. Миллс поверил в её идеи, не назвал их бредом, решил испытать на пострадавших — это главное. Она дала ему надежду спасти Стефана и еще пятерых авроров. Ради этого Гермиона и пришла работать в лабораторию!

— Мистер Миллс, неуверенно спросила Гермиона, — а кто у вас в соседней палате? Ваш сын? — Гермиона прекрасно знала, что это был не его сын, но по-другому спросить было неловко. — Может, мы сразу и применим к нему антидот?

С замиранием сердца Гермиона ждала ответа. Сейчас она узнает правду. Ей хотелось, чтобы пауза длилась вечно, потому что правду знать будет больно.

— Нет, там одна пострадавшая, но она уже поправляется, — быстро сказал Миллс, и Гермиона поняла, что он не хочет распространяться. Неловкость повисла в воздухе. Значит, правду придется узнать от Рона. Думать об этом совсем не хотелось.

— Мисс Грейнджер, не только вы ищете антидоты. Для этой волшебницы был найден свой способ, но пока я не могу сказать вам о нём. К сожалению, он действует только на женщин. Моему сыну он помочь не может. Нужно применить что-то другое. Может быть, Ретрасьон? — Миллс с одобрением взглянул на неё из-за стола. Ему было неловко за минутную слабость, за проступившие слёзы.

Гермиона со стыдом вспомнила, как всего полчаса назад осуждала этого мужчину за измену жене. В глубине души она знала — он хороший человек. Не просто сильный маг, но и достойный уважения мужчина, который никогда бы не поступил так, как Рон с ней. Она представила, как тяжело было миссис Миллс знать, что её сын может вскоре угаснуть и погибнуть, а её муж, сильнейший маг и лекарь, не может ничего сделать. Миллс уже не был, как раньше, чужим — теперь их с Гермионой объединяла не только одна работа, но и одна тревога — за самых близких людей.

Она понимала, что Рон поступил подло и предал её, но чувства из сердца не улетают так быстро.

— Мистер Миллс, вы знаете, что Рональд Уизли — мой жених? — осторожно спросила она, и Миллс молча кивнул. — Вы, наверно, не связаны, как он, клятвой тайны, поэтому спрошу у вас напрямую: если Рон тоже пострадал от этого заклятия, почему он не в больнице? Поможет ли ему мой антидот?

Взгляд Миллса смягчился.

— Я понимаю, что вы старались не только ради него, но это было главным стимулом, верно? — Флетчер на секунду отвернулся, колеблясь, говорить ли дальше. — Рон пострадал меньше, потому что заклинание было направлено не на него, а в связке он был третьим. Но помощь ему нужна. Без антидота разрушение всё равно будет происходить, хоть и медленней. Поэтому мы не будем терять время.

Миллс нажал на кнопку связи с другим крылом этажа.

— Элинор, всю команду сюда, срочно! — и, обращаясь к Гермионе, добавил: — Зови меня Флетчер.