Темный менестрель (джен)

В день рождения Гарри Поттера в маленькой уютной гостиной на Олд-стрит собралась почти вся семья Цимбалов: Джордан с сыновьями, Гита и Ягори.

— Задувай свечи, Гарри, — сказала Гита, внося в комнату большой бисквитный торт с одиннадцатью свечками.

— И не забудь загадать желание, — напомнила Ягори, радостно прыгающая вокруг стола.

Именинник задумался. Это был первый праздник без Майкла и Алекса, и Гарри очень скучал. Конечно, они писали друг другу огромные письма, но это не могло заменить живого общения. Вот если бы они приехали в Лондон... Все желания, загаданные Гарри в день рожденья, обязательно сбывались. Но у Романа наконец наладилась жизнь в Лейпциге и уезжать никак нельзя. Придется загадать что-нибудь другое.

— Давай быстрее, Гарри, — поторопила его Ягори, которой не терпелось попробовать торт.

— Сейчас, сейчас, — отмахнулся Гарри, — дай подумать.

В тишине было слышно, как бьется о стекло жирная летняя муха. А Гарри все никак не мог решить, чего ему пожелать.

Все казалось ненужным или эгоистичным. Заметив, что Ягори скоро совсем потеряет терпение, Гарри зажмурился и набрал в легкие воздуха. Он задул свечи с абсолютно пустой головой, не прося и не требуя ничего. Но в подсознании в этот миг успели пронестись десятки мыслей: о музыке, о настоящих родителях, которых он никогда не знал, о высшем предназначении, о друзьях, о грядущих переменах. Свечи погасли все.

Праздник в этом году получился скромным и тихим. Спели хором «Happy birthday to you», съели неизменно вкусный торт Гиты. Потом Гарри поднялся к себе в комнату и расположился в одиночестве на балконе со скрипкой в руках. Он любил наблюдать из окна на городскую жизнь: громыхающие грузовики и легковые автомобили, спешащие прохожие и прогуливающиеся парочки сменяли друг друга. Мельтешение за окном успокаивало, расслабляло Гарри и настраивало на творческий лад. Обычно мелодии сами рождались у него в голове, но в этот раз почему-то ничего не получалось. Он рассеянно напевал и наигрывал на скрипке песенку из фильма-мюзикла о Мэри Поппинс, который посмотрел еще в Германии.

Дым, полезай, дым, полезай прямо в трубу,

Зола на ладонях и сажа на лбу,

Как мне по нраву такая игра,

Приключений волшебных наступит пора.

По улице проходил настоящий трубочист — весь в черной саже, в старомодном цилиндре и с щеткой на длинной палке. Трубочисты не были для Олд-стрит экзотикой, потому что у многих в домах еще оставались камины и печи, но они не носили цилиндры и не были так сильно вымазаны. Гарри собирался уже удивиться, когда что-то еще более странное привлекло его внимание. Он заметил пожилую женщину в темно-сером платье с большим зонтиком и сумкой-саквояжем в руках, которая появилась из воздуха на другой стороне улицы. Что-то подсказывало Гарри, что незнакомка, поразительно похожая на Мэри Поппинс в старости, явилась по его душу. И действительно — она пересекла улицу и позвонила в звонок у входной двери для жильцов дома номер 16. В коридоре послышался грохот и топот ног: Джордан пошел открывать. Гарри решил покинуть балкон и тоже поприсутствовать.

— Здравствуйте, меня зовут Минерва МакГонагалл, — говорила посетительница, — я хотела бы видеть мистера Гарри Поттера.

— А зачем, собственно, вам его видеть? — хмуро спрашивал Джордан, про себя лихорадочно соображающий, когда и как могли всплыть фальшивые документы приемного племянника.

— Я профессор частной закрытой школы, — начала объяснять МакГонагалл, немного смущенная таким недружелюбным приемом.

— Джордан, давай я поговорю с человеком, — предложила Гита, спускаясь по лестнице со второго этажа. — Меня зовут Гита Цимбал, — обратилась она к МакГонагалл, протягивая руку, — я воспитываю Гарри с четырехлетнего возраста.

Минерва МакГонагалл после небольшого раздумья осторожно пожала протянутую руку.

— Пройдемте, поговорим наверху, — сказала Гита.

Повадки профессора МакГонагалл сильно напоминали Гарри, наблюдавшему за всем сверху, представителей семейства кошачьих. Она осторожно и мягко ступала по скрипучей деревянной лестнице, недовольно поджимала губы и гордо держала голову. Гарри даже пришлось зажмурить глаза и тряхнуть головой, чтобы согнать наваждение: ему казалось, что вслед за Гитой идет серая полосатая кошка в очках на носу.

— А вот и мой воспитанник, — сказала Гита, указывая на Гарри.

— Зовите меня профессор МакГонагалл, — сказала та, с интересом рассматривая мальчика, а потом добавила: — Вы очень похожи на своих родителей, особенно на мать. У нее были такие же глаза.

— Вы знали моих родителей? — спросил Гарри.

— Да, Лили и Джеймс были моими учениками. Они были очень талантливыми и яркими людьми, — ответила МакГонагалл, прикладывая к глазам аккуратный клетчатый платок.

Гарри хотел спросить, что с ними случилось, но по словам и поведению профессора понял, что его родители умерли и ему не удастся встретиться с ними.

— Пойдемте в комнату, что мы стоим в проходе, — сказала Гита. — Ягори, иди поиграй внизу, подслушивать нехорошо, — крикнула она куда-то в сторону.

В комнате Гарри и Гита сели на большой серый диван, а Минерву посадили в мягкое кресло напротив них. Гарри занялся разглядыванием зонтика гостьи с ручкой в виде попугая. Тот двигался, как живой.

— Это подарок одного моего хорошего друга, — сказала МакГонагалл, заметив взгляд Гарри. — Замечательная вещица, правда?

Гарри согласился: зонтик ему очень понравился. Повисло неловкое молчание. Наконец МакГонагалл начала говорить:

— Вы не замечали странностей, происходящих с Гарри, когда он испытывает сильные эмоции?

Гита и Гарри кивнули. Они уже давно привыкли к странностям, а Гарри даже научился их по желанию подавлять и немного контролировать.

— Да, меня многие из-за этого колдуном обзывают, — усмехнулся Гарри.

— В какой-то степени они правы, — сказала МакГонагалл. — Все странности типа телекинеза и поджигания вещей взглядом обусловлены наличием у тебя магических способностей. Ты волшебник, Гарри. Все волшебники по достижении одиннадцати лет проходят обучение в школе чародейства и волшебства Хогвартс, чтобы научиться контролировать свои способности. В мою задачу входит отдать вам письмо из этой школы и сопроводить на Косую аллею для покупки всего необходимого.

Доставая из сумочки письмо, МакГонагалл заметила, что ее собеседники совсем не удивились и не выглядели шокированными.

— Вы слышали о Хогвартсе раньше? — спросила она, отдавая письмо Гарри.

— Да, — сказал Гарри, с интересом вскрывая желтоватый конверт, подписанный зелеными чернилами, — учитель музыки рассказал мне.

— Ваш учитель маг? — напряглась МакГонагалл. — Как его зовут?

— Франс Баум не маг, он просто очень хороший музыкант, — улыбнулся Гарри и погрузился в чтение письма. — Ждем вашу сову? Что это значит?

— Совиная почта — распространенный способ связи в мире волшебников. Специальные почтовые совы принесут письмо любому указанному адресату, — пояснила МакГонагалл.

— Вы сказали, что являетесь профессором. Какой предмет вы преподаете?

— Все преподаватели Хогвартса называются профессорами. Я преподаю трансфигурацию — науку о превращении одних предметов в другие.

— Можете показать какое-нибудь превращение? — попросил Гарри.

— Конечно, — кивнула МакГонагалл и достала средней длины деревянную указку. — Это волшебная палочка — основной инструмент мага, — пояснила она.

Профессор направила палочку на небольшую вазу, стоящую на столе, и через мгновение на ее месте сидел, втягивая носом воздух, настоящий кролик с пушистой белой шерстью. Гарри протер глаза, чтобы убедиться, что ему это не померещилось — настолько это было удивительно. МакГонагалл не могла подменить вазу: он своими глазами видел, как та разбивается на молекулы и перестраивается в новом виде.

— Только обратно все верните, — сказала Гита, — этой вазе лет двести. Джордан меня убьет, если ее потом не обнаружит.

МакГонагалл взмахом палочки вернула вазу в исходное состояние. Потом по просьбам Гарри трансфигурировала еще другие предметы в комнате. Еще она показала несколько простых, но эффектных чар.

— Что еще можно сделать с помощью волшебства? — спросил Гарри.

— Очень многое. Возможности сильного и образованного мага практически безграничны, — сказала МакГонагалл. — Легче перечислить, чего с помощью магии сделать нельзя.

— И чего же нельзя сделать с помощью магии?

— В первую очередь нельзя воскресить мертвых.

Гарри приуныл.

— Мои родители, настоящие родители, они ведь мертвы, верно? — Гарри сильно волновался, задавая этот вопрос. — Что с ними случилось?

— Когда тебе был всего год отроду, вечером на Хеллоуин их убил один злой волшебник, имя которого до сих пор многие маги боятся произносить. Он хотел убить и тебя, но не смог.

Гарри почувствовал желание задать сразу миллион вопросов, но смог выдавить из себя только одно:

— Почему он не смог убить меня?

— Это неизвестно никому. В тебя послали проклятье, после которого не выживал ни один человек, но оно отскочило и оставило только этот шрам. И после того Хеллоуина Тот-Кого-Нельзя-Называть исчез и больше не появлялся. В глазах народа ты стал освободителем от жуткой и кровавой тирании. История обросла множеством слухов и домыслов, а волшебники рассказывали детям вместо сказок на ночь истории про Мальчика-Который-Выжил. Так что в магическом мире ты очень знаменит.

— Как же звали этого темного мага?

МакГонагалл немного собралась с духом и быстро на выдохе сказала:

— Лорд Волдеморт.

Гарри почувствовал, что от имени ощутимо веет холодом и смертью.

— Он был человеком?

— Когда-то он точно им был, — задумалась МакГонагалл, — это потом в нем уже ничего человеческого не осталось. Он стал чудовищем вместе со своими сторонниками, несущим пытки и смерть всем несогласным с ним. Не только Поттеры были его жертвами. Он уничтожил почти полностью семьи МакКиннонов, Боунзов, Прюиттов и многие другие.

— Но неужели родители назвали его при рождении Волдемортом?

— Нет, — поморщилась МакГонагалл: весь заготовленный план беседы давно летел в тартарары. — Он сам подобрал себе псевдоним. А изначально его звали Том Риддл.

— Загадка... Почему его не называют так?

— Тот-Кого-Нельзя-Называть ненавидел свое первое имя. Да и мало кто знает его. Но что-то мы заговорились, а нам сегодня надо еще успеть на Косую аллею.

— Подождите, разве мы давали согласие на обучение в этой школе? — встряла в разговор Гита. — Нам нужно хотя бы знать, что это заведение из себя представляет.

МакГонагалл поджала губы.

— Хогвартс — одна из лучших магических школ мира. Она имеет более чем тысячелетнюю историю и традиции. Обучение поставлено на высшем уровне.

— А музыку там преподают? — спросил Гарри.

— Нет, — сказала МакГонагалл и, заметив, что мальчик сник, добавила: — Профессор Флитвик ведет уроки хорового пения факультативом.

— Лучше, чем вообще ничего, — пробормотал Гарри.

— Вы можете сами организовать музыкальный кружок, — сказала МакГонагалл. — Директор Хогвартса Альбус Дамблдор — большой любитель камерной музыки. Я думаю, он окажет вам всяческое содействие.

Гарри переглянулся с Гитой.

— Давайте прогуляемся до Косой аллеи. А потом посмотрим.

— А по дороге вы еще подробнее расскажете нам о мире магов, — добавила Гита.

По дороге к метро Гарри и Гита забросали профессора МакГонагалл огромным количеством вопросов. Им было интересно все — от количества уроков в день до меню школьных обедов. Они узнали о системе поощрений и наказаний, о школьных факультетах и факультетской вражде, о расписании каникул и праздников. Не выдержав потоков любопытства и непрекращающихся вопросов, МакГонагалл предложила вызвать «Ночной рыцарь». Гарри заинтересованно сверкнул глазами из-под очков.

— Это магический автобус, — пояснила профессор. — Доедем очень быстро, но не очень комфортно. А на Косой аллее приобретем несколько книг, которые сполна удовлетворят ваше любопытство.

Гарри было интересно посмотреть на «Ночного рыцаря», поэтому он согласился на это предложение. МакГонагалл взмахнула волшебной палочкой, и через миг около них остановился фиолетовый трехэтажный автобус. Из него выскочил молодой прыщавый кондуктор в красном костюме и затараторил:

— Добро пожаловать в автобус для ведьм и волшебников! Я Стэн Шанпайк, ваш кондуктор и...

Он осекся, заметив недовольный взгляд профессора МакГонагалл.

— Здравствуйте, профессор, — по-ученически поздоровался он, пропуская троих пассажиров в салон. — Первокурсника сопровождаете? Хорошее дело. До Косого переулка одиннадцать сиклей.

— Я заплачу, — сказала МакГонагалл, протягивая кондуктору горсть необычных серебряных монет.

Гита скептически осматривала обитые панелью стены и кровати с железными спинками вместо сидений.

— Трогай, Эрни, — сказал Стэн, садясь рядом с водителем.

Автобус взревел и рванул с такой силой, что пассажиры стали лихорадочно хвататься за все, что под руку попадется, или вообще попадали на кровати. Лицо Гиты стремительно зеленело. Гарри же быстро пришел в себя и с интересом рассматривал улицы, мелькавшие за окном с бешеной скоростью. МакГонагалл оставалась внешне невозмутимой и только крепко сжимала руками поручень. Несколько раз автобус останавливался, подбирая или высаживая разных странных личностей в необычной одежде. Наконец автобус резко затормозил в последний раз, и Шанпайк объявил:

— «Дырявый котел», Косой переулок.

Первой из автобуса выкатилась Гита, прижимая платок ко рту. Стэн посмотрел на нее презрительно:

— Эти магглы такие нежные…

— Это вы просто ездить не умеете, — огрызнулась Гита.

Автобус с ревом тронулся и оставил их у невзрачного паба под вывеской «Дырявый котел».

— Что-то мне нехорошо, — сказала Гита слабым голосом. — Пожалуй, мне не стоит идти в эту вашу Косую аллею. Я подожду вас в кафе на той стороне улицы. Только учтите, — неожиданно грозно добавила она, обращаясь к МакГонагалл, — если через три часа Гарри не вернется, я подниму на уши все спецслужбы и они разберут всю вашу улицу на кирпичи. И мне плевать на ваш Статут секретности.

— Трех часов нам вполне хватит, — сказала МакГонагалл. — Не беспокойтесь, я верну Гарри в целости и сохранности.

Гита только печально покачала головой, рассматривая невзрачный паб, который остальные люди, казалось, не замечали. Ей не хотелось отпускать Гарри одного, но запретить ему ехать в Хогвартс она тоже не могла. Время пришло, и мир волшебников заявил на ее воспитанника свои права.

МакГонагалл открыла старую деревянную дверь, пропуская Гарри внутрь первым. Бар был темным и обшарпанным, за грязными столиками по углам пили что-то личности, похожие на тех, что он видел в автобусе.

— Здравствуй, Минерва, — вскинул руки в приветственном жесте старый сморщенный бармен. — Налить чего-нибудь?

— Не сейчас, Том, — поморщилась МакГонагалл, — я здесь по делам Хогвартса.

Бармен пристально посмотрел на Гарри, который стоял рядом с профессором.

— Неужели это… — неуверенно начал он в наступившей тишине. — Нет, это действительно Гарри Поттер! Добро пожаловать домой, мистер Поттер, добро пожаловать домой, — повторял он со слезами на глазах, активно пожимая руку мальчику.

Гарри чувствовал себя глупо и неловко. У него уже был дом, и он ему нравился больше, чем грязный плохо освещенный паб. Другие посетители тоже спешили пожать ему руку. Они называли свои имена и беспрестанно что-то говорили. Все это напоминало очень плохую театральную постановку. Гарри попытался абстрагироваться от реальности и представить себя знаменитым музыкантом после выступления. Стало значительно легче — он спокойнее и увереннее пожимал руки и отвечал на вопросы. Когда поток почитателей Гарри Поттера стал спадать, вперед выступил бледный молодой человек, который очень нервничал и заикался. МакГонагалл пояснила, что это Квиринус Квиррелл, новый учитель защиты от темных сил. Самому профессору, казалось, даже мысль о темных силах внушала страх. Квиррелл не понравился Гарри: все в его облике казалось фальшивым, а поведение напоминало дешевый спектакль. Сославшись на головную боль от духоты, Гарри схватил профессора МакГонагалл за локоть и поспешил к выходу из бара. Задний двор был весь окружен глухими стенами, но МакГонагалл быстро открыла арочный проход, постучав палочкой по кирпичам.

— Добро пожаловать в Косой переулок, — сказала она.

Переулок встретил Гарри радостной суматохой, шумом и говором. Взрослые и дети в разноцветных мантиях толпились у витрин и переругивались с продавцами. Блестели на солнце котлы, ухали совы, восхищенно ахали мальчишки, столпившиеся у витрины с красивой лакированной метлой. Гарри вертел головой, пытаясь рассмотреть и запомнить все сразу. Дома в Косом переулке напоминали лондонские, какими они были до пожара 1666 года. Даже шум на улице отличался от шума обычного Лондона — мир новых, чудных звуков захватил Гарри, погружая в какое-то восторженное состояние.

— Мы сейчас идем менять деньги? — спохватился Гарри.

— Мы идем в банк, — ответила МакГонагалл, — но менять маггловские деньги тебе нет необходимости. Родители оставили тебе очень приличное наследство. Кстати, в банке работают гоблины. Постарайся не очень сильно на них глазеть: они могут посчитать это оскорбительным.

Новость о наследстве была как нельзя кстати. У Гарри оставалось совсем немного карманных денег, и он сомневался, что их хватит для покупки того, что было в списке.

Большой белый гоблинский банк «Гринготтс» возвышался над маленькими зданиями магазинчиков; убранство внутри поражало роскошью. Гарри стоило больших усилий не глазеть на гоблинов: не каждый день встретишь волшебных созданий из сказок.

— Здрасьте, профессор, — громоподобный голос, раздавшийся где-то над левым ухом, заставил Гарри вздрогнуть.

Обернувшись, он обомлел: голос принадлежал настоящему великану. На фоне низкорослых гоблинов он казался особенно громадным и почти доставал головой до потолка. Заросшее бородой лицо могло бы показаться свирепым, если бы не добрые улыбающиеся глаза.

— Гарри, — сказал великан, сморкаясь в гигантский носовой платок, — как ты вырос! Я ж тебя совсем маленьким помню…

— Простите, но кто вы? — робко спросил Гарри.

— Рубеус Хагрид, лесничий и Хранитель ключей Хогвартса. Я здесь по поручению директора Дамблдора. Одну вещь надо было из сейфа забрать. Очень ценную, — сказал он, показывая за пазухой маленький бумажный сверток. — Гринготтс, конечно, надежный банк, но в Хогвартсе этой вещи безопаснее будет. Ах, да, — спохватился Хагрид, — мне же еще ключ надо тебе отдать.

Предъявив гоблину маленький золотой ключик, который все-таки нашелся в недрах карманов Хагрида, Гарри и МакГонагалл отправились к сейфу. Поездка на тележке по рельсам вряд ли бы понравилась Гите, однако Гарри это напомнило американские горки в парке развлечений. В перерывах между самыми крутыми виражами Гарри умудрялся расспрашивать гоблина. Тот отвечал вежливо, но неохотно. Мозголомное соотношение волшебных денег между собой не обрадовало Гарри, никогда не дружившего с арифметикой. Обмен маггловских денег на волшебные был возможен, наоборот — нет. Все деньги, полученные от магглорожденных студентов, выкупало министерство. Гарри задумался, что послужило причиной таких законов, но тележка вскоре остановилась, и гоблин открыл сейф Поттеров. Гарри открыл рот в изумлении, когда увидел его содержимое. Горы золотых, серебряных и бронзовых монет заполняли почти все пространство сейфа размером почти десять кубических метров.

— Такого я точно не ожидал, — протянул Гарри.

— Ста галлеонов должно хватить с запасом на все покупки, — сказала МакГонагалл, спокойно рассматривая золото.

Гарри запихал в сумку и карманы столько монет, сколько туда влезло. Получилось примерно в два раза больше предложенной профессором суммы.

— Может, мы с вами договоримся? — вкрадчиво спросил Гарри, уводя гоблина подальше от МакГонагалл. — Вы обменяете мне часть денег на фунты, а я заплачу вам за обмен. Нам обоим это выгодно, а Министерство ни о чем не узнает.

Гоблин ничего не ответил, изображая оскорбленную гордость, но Гарри заметил, что предложение его заинтересовало. По дороге назад, Гарри насвистывал песню «Money» группы АВВА, пытаясь заставить гоблина мыслить в нужном направлении. В холле банка, когда Гарри уже распрощался с мыслью о новых очках и канифоли для скрипки, гоблин наконец сказал:

— Пройдемте со мной, мистер Поттер, — а на вопросительный взгляд МакГонагалл многозначительно добавил: — Дела рода.

Гарри удалось обменять на фунты пятьдесят галлеонов, заплатив гоблинам почти столько же за обмен. Курс получился просто грабительским, но торговаться с этими существами было совершенно невозможно. Так у Гарри на руках оказалась стопка фунтов, которые он собирался потратить на подарки семье, а также на новые очки в нормальной оправе себе.

— Как дела рода? — спросила МакГонагалл, поджидавшая Гарри на ступеньках банка.

— Я последний в роду остался, — притворно печально сообщил Гарри. — Эти гоблины еще много всего говорили, но я не понял ничего.

— Тебе нужно купить волшебную палочку, — сказала МакГонагалл, рассматривая список, — без нее ты не можешь называться настоящим волшебником. Пойдем в лавку к Олливандеру — он настоящий мастер в изготовлении палочек.

Гарри скептически хмыкнул, глядя на обшарпанную вывеску «Производим волшебные палочки с 382 года до нашей эры». Внутри магазин был крохотным и абсолютно пустым — только один длинноногий стул и стеллажи с кучей коробочек. Гарри почувствовал, что воздух тут буквально звенит от концентрации волшебства.

— Добрый день, — послышался тихий голос.

Гарри обернулся. Перед ним стоял пожилой человек с большими, почти бесцветными глазами. Что-то в его облике неуловимо напоминало Франса Баума. Мистер Олливандер пустился в рассуждения о волшебниках и волшебных палочках. Его речь выдавала в нем человека знающего и любящего свое дело до безумия. Гарри всегда нравились такие люди: он и сам отдавался музыке полностью, без остатка. Наконец Олливандер занялся подбором палочки для Гарри. Он произвел несколько внешне бессмысленных измерений линейкой и стал предлагать мальчику разные палочки из коробочек.

— Возьмите ее и взмахните.

Гарри чувствовал себя дураком, беря первую палочку в руки.

— Нет, эта не подходит, попробуем другую.

Гарри пробовал и пробовал, но Олливандер не был доволен результатом. Гарри уже вошел во вкус и увлеченно махал палочками, пытаясь высечь из каждой сноп серебряный искр.

— Вы необычный клиент, не так ли? — спросил Олливандер, будто радуясь трудной задаче. — Кажется, я знаю, что вам подойдет. Необычное сочетание: остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов, очень гибкая.

Гарри взял палочку, которую протягивал ему мистер Олливандер. Его пальцы потеплели, а впереди будто вырос невидимый оркестр. Взмахнув палочкой, он почувствовал, что звенящую тишину магазина будто прорезают первые мощные звуки симфонии Сибелиуса в исполнении симфонического оркестра. Вся власть над этим оркестром находилась в руках у Гарри — он повелитель, он дирижер.

— Браво, браво, — привел его в себя голос Олливандера. — Однако это любопытно… чрезвычайно любопытно.

— Что вам кажется любопытным?

— Феникс, чье перо находится в сердцевине этой палочки, дал еще одно перо. У вашей палочки есть сестра. А принадлежала она…

— Тому, кто называл себя Волдемортом, — мрачно предположил Гарри.

Олливандер вздрогнул.

— Да, странная вещь — судьба. Думаю, мы должны ждать от вас больших свершений. Тот-Кого-Нельзя-Называть сотворил много великих дел — ужасных, но все же великих.

— Когда это убийства невинных людей стали великими делами?! — неожиданно взорвался Гарри. — Гений и злодейство — несовместимы. А вы просто боитесь его.

— Вы еще слишком молоды, — грустно улыбнулся Олливандер, — надеюсь, вы покажете нам по-настоящему великие дела.

Эйфория от покупки волшебной палочки куда-то улетучилась. Гарри уходил из лавки глубоко задумавшись. И он уже не мог наверняка сказать, что ему нравится мистер Олливандер.

Дальше Гарри в сопровождении МакГонагалл отправился в магазин «Мадам Малкин» за мантиями. Гарри такая школьная форма казалась странной и вызывала ассоциации с рясами монахов. Кроме него в магазине был еще один первокурсник с бабушкой. Этот первокурсник умудрился несколько раз свалиться с табуретки, на которой стоял, порезаться ножницами и запутаться в рулетке за то время, пока шилась его одежда. Мальчик был очень робок и застенчив, и Гарри так и не удалось узнать, как его зовут.

В книжном магазине Гарри с интересом рассматривал шкафы, уходящие в потолок, и необычные книги в толстых переплетах. Он любил в книгах только ноты и картинки: сплошная стена текста в учебниках навевала на него тоску. МакГонагалл покупала все необходимое. Как и обещала, она купила несколько книг справочного материала по своему вкусу, для лучшего освоения в магическом мире. Казалось, в этом магазине были тысячи книг, но нотного отдела Гарри так и не нашел.

Времени оставалось не так много, поэтому они решили разделиться. МакГонагалл отправилась за письменными принадлежностями и котлом для зелий, а Гарри в «Волшебный зверинец» — выбирать питомца.

Магазин встретил его сумраком и клекотом сов. Виднелись вольеры с необычными крупными котами, террариумы для жаб и тритонов, коробки с пауками и какими-то совсем непонятными животными. Гарри обратился к молодому парню-продавцу, который занимался кормлением жаб:

— Я бы хотел приобрести почтовую птицу.

— Лучшая птица для доставки писем — это сова, — ответил продавец, оторвавшись от жаб. — Сова сильна, некапризна, почти всеядна, преодолевает до ста миль без отдыха в поисках адресата.

— Я собирался писать письма другу в Германию...

— Для дальних перелетов имеются другие птицы. Сапсаны — долетят куда угодно, но стоят недешево и очень привередливы в еде; чайки летают быстро и далеко, но не всегда доставляют посылку в целости. Орлы и соколы хороши всем, но обладают непростым характером и очень больно клюются.

Гарри вспомнил разговор с Франсом Баумом незадолго до расставания.

— Давайте сокола.

Глядя на красивую и гордую птицу, Гарри решил, что купит ее несмотря ни на что. Несмотря на то, что сокол чуть не оттяпал ему полпальца и разодрал рукав на куртке, у них получилось найти общий язык. Купив клетку с соколом, которого решил назвать как Вангера — Рихардом, специальный корм, рукавицу и наплечник, Гарри остался очень доволен своим приобретением.

С профессором МакГонагалл они договорились встретиться в кафе Фортескью. Гарри доедал уже третье мороженое, когда появилась МакГонагалл с красивым деревянным сундуком в руках.

— Сундук внутри гораздо больше, чем снаружи, — пояснила МакГонагалл, — я сложила туда все покупки.

— Вам хватило денег? — засуетился Гарри. — Если нет, я добавлю.

— Не стоит, — сказала МакГонагалл, — считайте это подарком от меня на день рождения.

— Спасибо, — улыбнулся Гарри. — Но мне пора идти. Гита там без меня, наверное, места себе не находит.

Уже на выходе из «Дырявого котла» МакГонагалл отдала Гарри билет на экспресс до Хогвартса.

— Поезд отходит от вокзала Кингс-кросс первого сентября ровно в десять часов утра. Постарайтесь не опаздывать.

Гарри внимательно рассматривал билет.

— Платформа девять и три четверти? Где это?

— Я думаю, вы найдете, — улыбнулась МакГонагалл. — Если что, спросите кого-нибудь.

Гита ждала их на улице недалеко от «Дырявого котла». Заметив ее невысокую фигуру в красной шали, накинутой на плечи, Гарри, поддавшись неожиданно нахлынувшим эмоциям, кинулся ей на шею. МакГонагалл вежливо попрощалась и с хлопком растворилась в воздухе.

— Я столько сегодня увидел необычного! Мне столько надо тебе рассказать! — тараторил Гарри.

— Конечно, Гарри, — сказала Гита, с любовью глядя на него. — Только домой мы поедем на метро, и никак иначе.

* * *

— Прежде чем отдать мне сегодняшние воспоминания для просмотра, я бы хотел послушать ваше личное впечатление от знакомства с мальчиком, — сказал Альбус Дамблдор явившейся на доклад Минерве. — К сожалению, от Хагрида не удалось получить вразумительного ответа — одни эмоции.

— Гарри — совершенно нормальный ребенок. Способный, очень неглупый и, на мой взгляд, настоящий гриффиндорец. Воспитывается он в любящей семье магглов, которые, однако, к волшебству относятся на удивление спокойно, — сказала МакГонагалл, немного подумав. — Единственное, что меня в нем напрягает — это его любовь к музыке.

— Что в этом может быть плохого? — удивился Дамблдор. — Это замечательно. Ведь музыка может показать тысячи эмоций и море интересных мотивов и рассуждений, ее волшебство неоспоримо и гармонично.

— Он отказывался ехать в Хогвартс, если мы не предоставим ему здесь пианино и возможность заниматься.

— Что вы ему на это сказали?

— Обещала и пианино, и пустой класс на несколько часов в неделю. Вы же сами велели с ним не ссориться, Альбус. Он бы не пошел со мной в Косой переулок, если бы я ему этого не пообещала.

— Ничего страшного, — успокоил ее директор, — пианино можно трансфигурировать, а пустых классов у нас полно. А там, глядишь, увлечется чем-нибудь другим. В этом возрасте дети так непостоянны!