Пражские котики 83' (джен)

— Ну, коли ты никогда не воровал, так теперь либо сумеешь и это, либо конец тебе! Слушай же: на моем поле сейчас двенадцать батраков пашут. Так вот, либо ты выкрадешь у них, прямо с пашни, все двенадцать плугов с двенадцатью парами волов, либо я уж знаю, как мне поступить: прикажу голову твою на кол насадить. Зато, если испытание выдержишь, все мои сокровища тебе отдам, ведь и я их также украл.

Венгерская народная сказа «Марци, честный вор»

Это было авантюрой от начала и до самого конца. Из всех безумных и пугающих затей эта била все рекорды.

Маришка сидела в каком-то дешевом безликом уличном кафе, расположенном в центре Норфолка, и пыталась допить обжигающее-горячий кофе. Ее все еще потряхивало.

За все свои двадцать два года ей не было так мучительно тревожно. С самого прибытия на этот проклятый богами остров она ожидала — что-то пойдет не так. Подведут люди, подведет магия, подведет реакция в этой жуткой бойне. Дрогнет рука когда, глядя в глаза подонку принимала она его клятву и давала свою.

Прочесывая руины Хогвартса в поисках Лестрейнджей, она молила всех известных богов, духов и прочих потусторонних сущностей — не сорваться и не ввязаться в бой. И не важно, что боевой маг из нее — как из метлы алебарда. С ней же были ребята — они бы прикрыли. И кого-то же наверняка можно было спасти. Но каждое щитовое, каждое исцеляющее заклинание задерживало их непозволительно долго. А еще были вспышки Авад. Милосердное изобретение — мгновенная смерть, душа, оторванная от тела. Не попасть под зеленый луч было сложно — как и найти человека в царящем хаосе. Но им удалось! Трофей сам упал в руки. В буквальном смысле: пораженный в воздухе фиолетовым лучом, младший Лестрейндж свалился к ним под ноги с высоты третьего этажа. Замедлить падение они успели в последний момент. И все бы ничего, вот только волшебник был плох — запекшаяся кровь покрывала лицо, а мантия пестрела бурыми пятнами. Кто бы ни был его противник — стоило отдать ему должное. Марек потащил того в тихое место в лесу, а они с Ежи продолжила поиски.

А потом была тишина и жуткий леденящий голос над полем боя, зовущий Поттера в лес. Прав был дедушка: эти англичане — бессмысленная и странная нация. Вот интересно, как парень должен найти этого умника ночью в лесу за час? У него в голове что, маячок? Но, впрочем, это не самое важное. Важно — чтобы старшего Лестрейнджа не достало шальной Авадой, а младший дотянул до утра.

И была ночь, полная слышимого лишь ей шепота, проведенная в укрытии среди руин моста. И было утро, когда мальчишки чуть младше нее сражались со змеями и людьми. А они с Ежи бродили, невидимые, среди кипящей битвы. Им наконец повезло: их добыча застыла, глядя куда-то вдаль. Парализующее — и можно тащить его в лес. Ежи превзошел сам себя в групповых дезилюминационных чарах. Их не просто не видели, их не хотели замечать, практически натыкаясь на них. Вот что значит лучший на своем курсе и любимый ученик пана Шетеску! Это вам не ежа в ужа превращать и заставлять танцевать его польку.

Без приключений дотащились до условной поляны, на которой Марек успел слегка подлатать Рабастана. А затем — самая важная часть плана, после которой у пленников просто не останется пути назад. Она приняла клятву на стали старого дедушкиного кортика. Семейная реликвия, чтоб ее. Со свастикой на рукояти с одной стороны и характерным треугольником с другой.

В Дурмштранге узнай кто — устроили бы ей темную. Там эту символику страсть как не любили. Но если б не дедушка... В конце концов, какой ни есть, а родственник, причем каких поискать. Хотя, наверное, уже не ищут. Года четыре. Да и некоторые темы по молчаливому согласию они просто не поднимали.

— Старший Лестрейндж, Рудольфус, — попробовала она имя на язык. Рудольф, как тот немец, Гесс, кажется. Интересно, чем этот, помимо того что было в подшивках газет, еще отличился?

Когда он закончил произносить клятву и сжал клинок прямо над ее рукой, слегка прикасаясь, потребовалась вся сила воли, чтобы позволить его крови смешаться с ее собственной, закрепляя клятву. Ответная клятва далась ей не легче.

Не то чтобы в системе ее ценностей беглые заключенные и военные преступники занимали особое место. Просто именно этот человек именно в этом месте казался особенно неприятным. Наверное, дело было в нем самом. Холодные серые глаза — глаза убийцы. В конце концов, он, опытный маг, пришел в замок, полный детей, вряд ли чтобы предаваться ностальгии по славным школьным годам. Как и она сама, преследующая весьма корыстные цели.

Вообще, попасть на остров, захваченный безумным маньяком, а затем скрываться до финальных событий было непросто, но весело. Все это предприятие потребовало безумного, по ее меркам, финансирования. Пришлось не только продать часть артефактов и мамину квартирку в Праге, но и взять на себя ряд неприятных обязательств. Она практически напросилась к группе мародёров, собравшихся с нескольких концов света. Какие-то важные японцы, ведомые неким пророчеством, кучей прогнозов и выкладок, собирали по всей Европе наемников, согласных рискнуть и отправиться в регион, охваченный беспорядками.

Они прибывали на остров небольшими группами. Маришка с ребятами — на старенькой синей шкоде через тоннель под Ла-Маншем. Простые маггловские документы порой надежней Конфундуса. Японцы чинно прибыли в Хитроу, вооруженные фотоаппаратами и документами о покупке какой-то фабрики. Они и по Лондону успели побродить шумной толпой туристов, распугивая англичан вспышками. Трое суровых литовцев, которым она задолжала услугу, прибыли на пароме. Насчет остальных она не была уверена.

Отель, съёмная квартира в Глазго и самый минимум магии. Две недели бесконечных звонков и встреч, аренда складов и транспорта. Пути отхода она с друзьями продумывала самостоятельно — вывести живой груз намного сложнее, чем артефакты. Но если ты знаешь нужных людей и у тебя есть лишние кроны, то два поддельных паспорта и полное досье на владельцев — это не волшебство, а часть неприятной преступной реальности.

Несколько дней подряд во время пробных вылазок в лес чувствовала она запах озона. За каждым деревом, за каждым кустом мелькали тени, а шепот, едва уловимый, на самой границе слуха преследовал ее даже во сне. Так ощущалась смерть.

В запретном лесу они очутились за пару часов до битвы. Один из японцев, старик в поношенном кимоно с подвязанными рукавами, смотревшийся в лесу откровенно дико, монотонно бубнил себе что-то под нос. Похоже, это и стало сигналом к началу операции. Большинство явилось уже полностью экипированными — артефакты и огнестрельное оружие. Особенно колоритно смотрелись две немолодые японки, увешанные стазисными и целительскими артефактами. Казалось, они точно знали, за чем или за кем шли, и были готовы к самому драматичному развитию событий. Марек, сам будущий целитель, смотрел на них с откровенной завистью и восхищением, он даже выучил слово «Сугой!» [1].

Практически все бойцы предпочли мантиям и прочим магическим тряпкам банальный маггловский камуфляж. Помолчали, а затем, встав тесным кольцом, наемники пустили по кругу потертую фляжку. Маришка сделала глоток, и горло ее обожгло ракией. Небо прочертили первые вспышки заклятий, и мародёры направились к замку — каждый в поисках своих целей.

Дальнейшее происходило как во сне — бой и безумная гонка по ночным дорогам. Как можно быстрее и как можно дальше. Успеть скрыться, пока победители не успели прийти в себя и не начали поиски побежденных.

Простившись с ребятами в портовых складах Ливерпуля, ей пришлось остаться с пленниками наедине. Почти всю дорогу Рабастан дремал на заднем сидении, а Рудольфус безучастно смотрел на пролетающие за окном пейзажи. Казалось, он уходил глубоко в себя и не замечал происходящего, лишь иногда оборачивался к брату, а затем возвращался к своему молчаливому созерцанию. Они вообще практически не разговаривали, а Маришка ощущала неясное беспокойство и опасность, исходящую от ее попутчика. Повторяя про себя мантры, заученные с дедушкой еще на втором курсе, она возвращала себе спокойствие и уверенность, убеждала себя в том, что клятва сработает верно. Однако нож в высоком ботинке казался куда как надежнее.

Этот разговор, первый полноценный разговор с момента их встречи, состоялся на следующий день их прибытия в Уэльс. Был поздний вечер, и Рабастан уже спал. Ранозаживляющие, укрепляющие и, самое главное — умиротворяющие зелья действовали превосходно. Пациент был спокоен, можно сказать даже дружелюбен, и не доставлял никаких проблем. Алхимики Златой Улочки знали свое дело и не стеснялись высоких цен.

Рудольфус сидел на кухне и аккуратными скупыми движениям отжимал в кружку чайный пакетик. Маришка поражалась тем стоицизму и спокойствию, с которыми он встречал все ее требования. Тот же маггловский быт, который должен был вызывать отвращение и ярость у любого чистокровного волшебника, не тяготил его. И даже тогда, на складе, перед инъекцией он молча кивнул, посмотрел на спящего брата и закатал рукав рубашки.

Казалось, что младший брат — это единственное, что его действительно волнует. Он внимательно выслушал целую лекцию о том, каким проклятиям и повреждениям тот подвергся, а затем несколько раз уточнил дозировки и назначение зелий, которыми щедро поили раненного.

Маришка скользнула к холодильнику, достала бутылку виноградного сока и, налив его в высокий в стакан, тихо подсела за стол.

— У вас должны были возникнуть вопросы. Я готова ответить на некоторые.

Рудольфус посмотрел ей в глаза, а затем вернулся к своему чаю. Сделал пару глотков, задумчиво глядя в окно.

— Я принес свои клятвы, вы принесли свои, — его низкий чуть хрипловатый голос звучал спокойно и задумчиво. — Это было неожиданно, но в нашем положении подобные гарантии можно назвать щедростью. Однако меня не покидает ощущение некоторой предопределенности, я бы даже сказал — неизбежности этой встречи, — он сделал еще один глоток. — Неизбежности, никак не зависящей от победы или поражения Лорда.

— Победа вашего Лорда сильно усложнила бы всем нам жизнь. Но да, встреча была неизбежна, — ответила девушка, проследив его взгляд.

— Итак, давайте уточним. Если отбросить магический формализм, сейчас мы пленники, союзники или выступаем еще в каком-либо качестве, мне пока не понятном? — он позволил себе намек на улыбку. Правда какую-то жутковатую. Маришка пожала плечами, пригубив сока. Эта светскость беседы ее утомляла. Ей было бы проще, если бы он возмущался или требовал. Отвечать на агрессию было привычнее. А это кружево вроде бы вежливых слов, которые Лестрейндж выдавливал из себя, вызывало неясное чувство тревоги и раздражение.

— Скажем так, — начала она. — Согласно принесенным клятвам, мне требуется от вас определенного рода служба, которую можете выполнить только вы и ваш брат. Подробности я смогу озвучить, когда мы покинем пределы Британии и окажемся в безопасном месте. Я приложу все усилия для того, чтобы это произошло. После завершения этих сомнительных приключений вы будете свободны настолько, насколько позволят вам принятые обязательства. Большего я сказать не могу. И если нас постигнет неудача, я, по крайне мере, буду уверена, что на допросах вы ни о чем не расскажете.

— Вы полагаете, я сдам вас аврорату? — казалось, что Рудольфус едва сдерживает смех. — Этим шавкам... Сейчас, когда Лорда нет, а нам, если повезет, светит пожизненное?

— Если это поможет вашему брату, — ответила девушка прямым взглядом в глаза, — то да, сдадите. Я бы сдала. Ради близких мы способны на многое. Даже на то, о чем не догадываемся, — она допила сок залпом и вышла из кухни, оставив пустой стан на столе.

Выныривая из воспоминаний, Маришка с досадой отметила, что кофе уже остыл, и допивать его не хотелось. Хотелось закончить дела, а затем покинуть этот жуткий туманный кусок суши, на котором с хорошими людьми случаются ужасные вещи. Она свалит из Англии и заберет этих двух с собой. И у нее все получится.

А если нет... Не будет никакого нет. Все идет строго по плану.

Она поднялась, оставила на столике несколько фунтов и направилась вниз по улице.

[1] Сугой — яп. Круто! Поразительно! Необыкновенно!