Большое облако (джен)

Единственным результатом обсуждения атаки на Иден Прайм стало решение Лората (как главнокомандующего всеми силами Федерации в районе Млечного Пути) направить "Акину", эсминец типа "Каус", в район Вуали Персея, для наблюдения за возможной активностью гетов. "Акина" преодолела сотни тысяч световых лет между галактиками, неся в своем чреве "Гишу", затем последняя отделилась от нее и своим ходом отправилась к Цитадели, а эсминец занялся осмотром необитаемых систем вдали от населенных регионов — некоторые подробности из скудных данных, переданных Звездочетами еще до их "замирания", давали слабую надежду отыскать новые доказательства существования и деятельности Гасителей, от которых Совет Цитадели точно не смог бы отмахнуться. В самом конце совещания пришло новое сообщение от агентуры капитана — как и ожидалось, никакого захвата Иден Прайм не происходило. Нападавшие сосредоточились на удержании совсем небольшого плацдарма, а местные силы самообороны уже оправились от первого потрясения и теперь брали своего противника в кольцо. "Нормандия" уже высадила свою группу, практически сразу же вступившую в бой. В штабе Флота были уверены, что уже через час-другой враг будет полностью разгромлен, беспокоил их только безмолвно возвышавшийся над плодородными равнинами планеты чужой корабль, чей ударный потенциал оценить было невозможно.

Посол объявил совещание оконченным, и все, кроме него и Сагита — им нужно было подробно обсудить дальнейшие официальные мероприятия — начали расходиться. Прямо у двери Волчека поймала за плечо лейтенант Лонгин.

— Правый глаз, хрусталик, — жестко сказала она.

— Что? А, да, точно. Итле, я загляну к тебе через...

Итле властно перебила его:

— Сейчас.

И спецназовец вместо своей каюты оказался в медицинском отсеке, точнее — в его маленьком закутке, где стояли офтальмологические установки. Мягкое кресло то ли обнимало его, то ли держало — в любом случае, ощущения ему не нравились.

— Адаптационный комплекс принимал сегодня? — спросила Лонгин, ловко орудуя неприятно поблескивающими устройствами на телескопических штангах, росшими из стойки с аппаратурой, будто идеально симметричные ветви. — Что ж, думаю, наноскопия не потребуется.

— Принимал, — покорно сказал Волчек. Ксенобиолог по образованию, он никогда не был в хороших отношениях с докторами. Даже с Итле, чьего супруга он знал по своей второй кампании на Периферии. Он считал — безусловно, ошибочно, — что достаточно хорошо знает себя, свой организм и его возможности, а что не знает он — то знает его информационный помощник, личный компьютер последнего поколения систем с рефлексивным интеллектом, способный сразу многими способами заглянуть как внутрь человеческого тела, так и внутрь сознания.

Итле Лонгин, невысокая круглоголовая девушка с коротко остриженными каштановыми волосами, светлой кожей со слегка медным оттенком и чертами лица, которые земной антрополог сначала бы принял за вполне себе европейские, а присмотревшись получше, схватился бы за голову и сообщил бы, что такого сочетания расовых признаков просто не может быть, считала, что Волчек ни черта не знает (потому что воображать, что понимаешь что-то о своем теле — это же курам на смех — ксенобиологов учили изучать инопланетных жаб, а не себя), не заботится о своем здоровье и вообще постоянно ведет себя максимально неразумно в отношении собственного тела и сознания — впрочем, как и прочие члены вверенного ей экипажа канонерской лодки.

— Как давно заметил признаки помутнения? — решительным тоном спросила она, подводя какой-то полукруглый прибор на штанге к правому глазу спецназовца.

— Ну, наверно, с год назад... Где-то через два месяца после высадки. — Волчек, с подозрением глядя на прибор, подумал немного и подтвердил: — Да, год.

— В каком виде? Прозрачная нитка? — Второе и третье устройство прикоснулись к его коже выше и ниже глаза.

— Да, наверно, это можно так назвать. Сначала одна, потом их стало три, а сейчас пять.. и еще одна, такая, типа жирной точки.

— Теперь молчи и сохраняй неподвижность. — Лонгин щелкнула чем-то на стойке, и спецназовец вдруг увидел неяркий белый свет прямо внутри своей головы. — Аппаратура стабилизирована, так что дыхание и небольшие движения ее не собьют, но если ты вдруг дернешься, придется начинать сначала.

Послышался стонущий высокий звук, он шел откуда-то из-за спины врача.

— Белого света, исходящего как бы ниоткуда и внезапных ярких вспышек не пугайся! — строго наказала Итле. — Сиди неподвижно, дыши спокойно, и я тебя скоро отпущу.

Свет и правда вдруг перешел в несколько ярких вспышек, но они не были совсем уж ослепительными, хотя и вызывали не совсем приятные ощущения. Затем свет стал ярче, и, стараясь не обращать на него внимания, Волчек незаметно для себя погрузился в воспоминания о своем предыдущем визите на Цитадель.

Их было всего пятеро, и среди них он был единственным военным, отвечая за безопасность всех остальных. Все они жили на станции поодиночке, далеко друг от друга и почти не общались между собой, тем самым сводя к минимуму вероятность ареста — они ведь были на Цитадели нелегально. Не могли же они войти на станцию через пост СБЦ, указав в въездной анкете, в графе "Место жительства" "Большое Магелланово Облако"? И все равно одного из них почти сцапали турианцы из СБЦ, приняв его за контрабандиста из систем Терминуса (одному турианцу, с сожалением вспоминал спецназовец, он тогда вывихнул руку — а ведь тот просто выполнял свою работу и не был им врагом).

Бесконечными часами Вадис и трое его коллег вели переговоры с бюрократами Пространства Цитадели. Им надо было доказать тем, что они действительно представляют Федерацию из другой галактики, и при этом не оказаться захваченными спецслужбами трех цивилизаций Совета или СПЕКТРами. Однажды один из последних — мрачного вида турианец с металлическими пластинами по обе стороны рта и с таким внушительным набором кибернетических протезов, что не было понятно, где заканчивается его бронекостюм и начинаются искусственные части тела — ворвался в здание, которое Волчек и другой лиат покинули всего пятью минутами раньше. В помещении, где они успели провести лишь сутки, не осталось никаких следов их пребывания, тем не менее СПЕКТР зачем-то сжег его дотла, да так, что заодно сгорели еще несколько квартир.

Свет опять запульсировал, на этот раз серия вспышек была довольно продолжительной.

Убеждать местных пришлось долго. Первыми поддались асари — вероятно, в какой-то момент взяли верх их природная любознательность и стремление ко всему новому. Потом саларианцы — эти надеялись , несмотря на твердый отказ лиатов поделиться технологическими секретами, все-таки так или иначе заполучить что-нибудь способное обеспечить им подавляющее техническое превосходство. Турианцы никак не соглашались, не без основания считая, что новый элемент в и без того разбалансированной системе галактических сдержек и противовесов может оказаться роковым для нее, но в конце концов их уговорили асари с саларианцами. Получив гарантии безопасности для официальной делегации, Вадис с товарищами улетел домой, а Волчек остался — теперь уже как организатор полевой агентурной сети для обеспечения надлежащей информированности будущего посольства. Он теперь не был привязан к Цитадели, поэтому он посетил Землю, побывал на нескольких крупных станциях и в нескольких земных колониях, но в конце концов все равно вернулся сюда, к гигантскому артефакту исчезнувшей цивилизации.

Здесь, работая с изгоями Галактики — кроганами и кварианцами, он решил изучить язык последних. Учителем он выбрал себе изгнанника с "Райи" — одного из крупнейших кораблей Мигрирующего Флота — по имени Ширу'Хацт, которого ему рекомендовала знакомая асари. Из вежливости спецназовец не интересовался, за что тот был изгнан, а Ширу, в свою очередь, не очень интересовался происхождением Волчека. По крайней мере, так казалось самому Волчеку.

Сначала все шло как по маслу — Хацт был неплохим преподавателем, особенно хорошо он умел передать нюансы разговорных диалектов и общеупотребительных выражений, а Волчек, в свою очередь, обладал недюжинными лингвистическими способностями и впитывал чужой язык, как губка. Буквально через два-три месяца он уже достаточно свободно разговаривал со своим учителем, работая над пополнением словарного запаса и запоминая различные сложные формы да исключения, которыми можно было пренебрегать в устной речи, но не на письме.

Абсолютно разные по происхождению и судьбе, они многое могли рассказать друг другу (а еще более того — не могли). Оба пропускали через себя огромные объемы информации и поэтому могли позволить себе делиться с другим безопасными для себя, но могущими быть ценными для другого мелкими фактами. Так Волчек, поделившись однажды с кварианцем довольно многочисленными слухами о рахни, якобы замеченных на одной из планет в системе Пакс, узнал о Коллекционерах — расе загадочных существ, якобы обитающих за непроходимым для любых кораблей ретранслятором Омега-4 и расплачивающихся уникальными технологиями за свои довольно людоедские приобретения — небольшие группы разумных существ, объединенных каким-то редким признаком или мутацией. Хацт тоже не рассказал ему никаких точных подробностей, превративших бы слухи в факты, но спецназовец, несколько встревоженный услышанным, провел самостоятельное расследование и умудрился даже побеседовать с несколькими существами, утверждавшими о своем участии в обеспечении вышеупомянутых сделок с таинственными созданиями. После этого он направил в штаб краткий отчет, сопровождаемый не менее кратким выводом: Коллекционеры, вероятнее всего, являются разведкой Гасителей, точнее, ее биологическим отделом. Правда, для справедливости уточнял он, последняя известная его агентуре сделка с Коллекционерами проводилась около восьмидесяти лет назад.

Подружились ли они с Хацтом, стали приятелями? Наверно, нет. Кварианец был очень вежлив и обходителен, особенно с момента, когда он назвал откровенно завышенную, просто чудовищную цену своих услуг, а спецназовец даже не подумал торговаться и, не моргнув глазом, незамедлительно отвалил ему солидный задаток за обучение, пояснив, что за него платит "его контора". Сумма как минимум в шесть раз превышала среднюю плату за годовой курс языка, и Ширу, немного поколебавшись, поведал об этом своему ученику, на что получил очередной беспечный жест и пояснение, что "контора", мол, вполне такое потянет, все равно она, дескать, впоследствии получит с Волчека его потом и кровью вдесятеро.

Но за вежливостью и обходительностью Хацта скрывались откровенный цинизм и горькая обида на весь свет, на который он и так появился вечным узником своего костюма биологической защиты, а потом еще и испытал от него наибольший для кварианца позор — бессрочную ссылку прочь от родного Флота, во внешний мир, где любой видел в потомке выходцев с Ранноха вора, жулика или — в лучшем случае — штрейкбрехера.

Волчеку проскакивавший в разговорах цинизм его собеседника был неприятен, но он не обращал на него внимания. Во-первых, он симпатизировал кварианцам вообще, как одной из самых пострадавших цивилизаций Млечного Пути, при этом более или менее сохранившим свои принципы и не впавшим в дикость или в беззаконие. Во-вторых, в своих кампаниях на Периферии, работая с местным сопротивлением, он встречался и не с такими еще типами — при этом с ними все равно приходилось вести переговоры и даже доверять им свою жизнь. Словом, он совершал классическую ошибку агента-нелегала — давал личным чувствам взять верх над осторожностью. Если бы его преподаватель был человеком, спецназовец смог бы правильно оценить и его самого и то, насколько ему можно доверять — в конце концов, его этому учили, а потом его теоретические знания были проверены и уточнены беспощадной практикой партизанской войны. Но кварианец не только относился к другому виду разумных существ — мало того, он всегда носил скафандр и шлем с сильно затемненным визором, и все, что мог видеть его собеседник — два сияющих отраженным светом глаза и кончик носа. Маловато для того, чтобы уверенно распознавать какие-либо невербальные сигналы.

Волчек не знал очень существенной подробности, Кварианец уже почти десять лет был агентом Серого Посредника — главного в Галактике торговца секретами любых размеров и температур. Сам Посредник не раз отмечал исключительную наблюдательность Хацта, а значит, немудрено, что через некоторое время тот стал догадываться — Волчек вовсе не военный инструктор маленькой независимой колонии, расположенной где-то в глубине Терминуса. Безусловно, в этом была вина и самого Волчека — все-таки ему, эксперту по партизанской войне и большому знатоку земной культуры, не хватало опыта долговременной нелегальной деятельности в мирных условиях. Он был очень аккуратен в выборе слов и тем для бесед, и все-таки острый ум кварианца отмечал мелкие несоответствия, необычные мысли, не совсем натуральное поведение в ряде ситуаций — будто человек привык жить в кардинально ином обществе и окружении, не похожим ни на Цитадель, ни на что-либо еще известное в Млечном Пути.

Среди кварианцев, за те или иные тяжкие преступления изгнанных с родных кораблей, ходила легенда, что того из них, что добудет нечто исключительно важное для Мигрирующего Флота, могут помиловать и разрешить вернуться (то ли назад на прежний корабль, то ли строго на другой, под новым именем — эта подробность могла варьировать от рассказчика к рассказчику). Не миновала эта легенда и Ширу. В какой-то момент все сошлось вместе: обида на своего ученика, совершенно очевидно скрывавшего, кто он такой на самом деле, а значит, все это время невозмутимо вравшего Хацту в глаза (то, что сам Хацт поступал точно так же, в расчет, разумеется, не бралось); острая, незатихающая тоска изгнанника по Флоту и, наконец, внезапно вспыхнувшая надежда, что есть-таки способ вернуться из ссылки домой. Окончательное решение кварианец принял, когда в очередном приступе черной тоски его посетила простая мысль: если Волчек лгал относительно того, кто он и откуда, значит, что и келиш он учил не для того, чтобы, как он заверял Хацта, предложить Мигрирующему Флоту свои услуги в качестве военного инструктора, а ради какого-то дьявольского плана, направленного, несомненно, против кварианцев.

Серый Посредник обеими руками (если у него были руки, и их было две) ухватился за предоставляемую возможность. Кварианца несколько смутило, что первый уточняющий вопрос его работодателя был относительно того, нельзя ли добыть сразу с десяток таких, как Волчек, но путь к отступлению был уже точно отрезан. Тем более, что сразу после рассказа о проявленном спецназовцем живом интересе к Коллекционерам Посредник на удивление легко согласился в обмен на живого Волчека (хотя бы даже и одного) снабдить Ширу'Хацта материальными или научными ценностями такого масштаба, что неизбежно привел бы того к полному восстановлению статуса гражданина Мигрирующего Флота до изгнания, а то и к повышению такового. Ослепленный разворачиваемой перед ним перспективой, кварианец не позаботился предварительно исследовать вопрос отношения короля секретов к своим подданным, а это очень стоило бы сделать. Заинтересовавшийся данной темой потратил бы уйму времени и средств, но зато выяснил бы, что существует некий вполне материальный предел вознаграждений, после которого агент Посредника не становится богаче, а просто исчезает. Серый Посредник очень ценил своих агентов, но он же и не боялся с ними внезапно расставаться, зная, что незаменимых сотрудников нет.

В случае же с Хацтом обещанное тому вознаграждение значительно превосходило роковой предел.

Засада предполагалась простая, незаметная и эффективная. Чтобы не спугнуть добычу, группа быстрого реагирования должна будет дожидаться в нескольких кварталах от официальной квартирки Хацта в районе Закера, куда и приходил обычно Волчек на очередную беседу. Нейтрализовать Волчека брался сам кварианец в одиночку — понятно, что он и не помышлял о прямом столкновении с военным инструктором, но на его стороне была бы полная внезапность. А хорошему тазеру, к тому же усовершенствованному кварианцем, нужна всего секунда, чтобы наповал уложить даже крогана.

Итак, ничего не подозревающий спецназовец просто не мог не попасться в ловушку. Но если в плане жизни под другой личиной он был далеко не совершенен и вполне мог допускать ошибки, то в плане выявления предателей, благодаря своей специализации, был экспертом. И как Ширу'Хацт по сказанному Волчеком заподозрил, что тот не является тем, за кого себя выдает, так теперь и Волчек еще до того, как кварианец рассказал о нем Серому Посреднику, начал о чем-то догадываться. Постепенно догадка перешла в уверенность, но ему нужно было обязательно, несмотря на опасность, выяснить — кому же его хотят продать? Поэтому он продолжал ходить на беседы, только принял кое-какие меры предосторожности. В плане последних он был довольно сильно ограничен: его одежда была местной, компьютера с собой не было, оружия тоже, равно как и любых лиатских средств разведки и наблюдения. Приходилось полагаться только на местные технологии.

В последний его визит он с порога догадался, что пробил роковой час. Как не старался Ширу'Хацт — у него даже голос звучал по-другому, что он объяснял неведомо как просочившейся в скафандр инфекцией; но на предложение Волчека отложить посещение чуть ли не затащил того в квартиру силой. Далее счет пошел на секунды — спецназовец понимал, что сообщники кварианца где-то рядом, и выяснять ему все надо очень быстро. Несколько провокационных вопросов, неуверенные ответы и, наконец, молчание в ответ на последний, означающее, что слова себя исчерпали. Хацт встроил тазер в обычный планшет, поэтому Волчек уклонился в самый последний момент, среагировав на нелепый жест кварианца. Один из дротиков задел его левую руку, рассек одежду и кожу на плече, — но для парализации попасть надо было двумя. Увидев, что первоначальный план провалился, Хацт побежал на кухню. Спецназовец погнался за ним, но был встречен очередью из штурмового пистолета, молниеносно извлеченного кварианцем из-под автоповара. Больше Волчек рисковать не мог и, дождавшись следующей попытки Хацта прошить его ноги малокалиберными, но очень быстрыми пульками, выстрелил в ответ. У него не было обычного оружия, но он принес с собой закрепленный на левом предплечье, под одеждой, "предотвратитель арестов" — совместное детище пиратов Омеги и Батарианской Гегемонии. Он целился противнику в плечо — ему не нужно было убивать Хацта, только убрать его с дороги, но кварианец, чья реакция лишь немного уступала его собственной, попытался укрыться за столом, поэтому и получил батарианский "баллистический клинок" прямо в дымчатый визор.

Смерть наступила мгновенно — увесистый металлический треугольник с оперением, предназначенный для пробивания турианских штурмовых бронекостюмов, прошел сквозь кварианский шлем навылет. Стоя перед телом, лежащим в луже крови, густой и такой же темно-красной, как человеческая, с таким же одуряюще металлическим запахом, Волчек испытывал сожаление. Он осознавал, что даже сейчас не воспринимает Хацта, как своего врага. Потеряв несколько драгоценных мгновений, он очнулся, когда охранная система самостоятельно включила висевший на кухне монитор. В расположенной на втором уровне квартире Хацта было два входа — первый начинался из общего лифтового холла, второй — со двора, где надо было долго подниматься по узкой лестнице. Монитор показывал двор и четверых наемников в темно-серой броне, трусцой приближавшихся ко входу. Лифтовый холл был пуст, но Волчек не сомневался, что там его поджидает другая группа.

К счастью, выходов из квартиры имелось больше двух. Хацт никогда не знакомил спецназовца с секретами своего жилища, но тот имел богатый опыт посещения конспиративных квартир, поэтому с самого первого своего визита к кварианцу внимательно изучил все возможные пути отступления. Один из шкафов в гостиной закрывал собой небольшое окно, с помощью дверцы из тонкого пластика со звукопоглощающим покрытием превращенное в люк, и внутри, и снаружи сливавшийся со стеной. Окно выходило не во двор, а на крышу низкой пристройки неизвестного назначения. От нижнего края рамы до крыши было чуть больше двух метров, а уже с крыши можно было или спрыгнуть в другой двор, или забраться на соседнее здание по пожарной лестнице.

Надо было действовать. Прежде всего спецназовец достал из буфета разделочный нож, использующий для работы эффект массы, и вспорол им левый рукав кварианского скафандра. Оттуда он буквально вырвал омни-инструмент Хацта вместе с блоком долговременной памяти — надо было оставить группе захвата как можно меньше материалов. Этим же ножом он вскрыл одну из секций кухонной мебели (она была закрыта на электронный замок, а ключ надо было еще искать в памяти омни-инструмента), выбросил оттуда кучу утвари и достал знакомую ему черную пластиковую коробку — в ее наполнении он как-то раз принимал участие.

Коробка размером с небольшой чемодан была доверху наполнена гранатами — светошумовыми, импульсными электромагнитными, дымовыми, со слезоточивым газом... Не было только осколочных и прочих летального характера — потому что за светошумовые, например, полагался штраф с конфискацией оных, а вот за осколочные — солидный тюремный срок, отбывать который предстояло за пределами Цитадели, и пожизненный запрет въезда на станцию.

Половину содержимого коробки Волчек вывернул на пол, и тут в дверь позвонили. Одна светошумовая, одна дымовая и две импульсных, уже взведенные, отправились обратно в коробку. Спецназовец особым образом сжал левую кисть в кулак, и баллистический клинок вдребезги разнес "небьющееся" окно во двор. В образовавшуюся дыру полетела коробка, а Волчек уже рвал одну за другой предохранительные клипсы с импульсных гранат. Каждый электронный блок в квартире получил не менее одной гранаты, установленных с задержкой в полминуты. Во дворе грохнуло, повалил дым, раздались ругательства на нескольких языках сразу. Спецназовец добежал до нужного шкафа в гостиной, повалил его, уже нимало не заботясь о незаметности, выбил люк и, перед тем, как нырнуть в него, бросил в кухню с пяток взведенных гранат всех видов.

Одновременно громыхнули гранаты на кухне и пробивные заряды на обеих входных дверях. Дым, вспышки и отключение всех не изолированных от электромагнитного импульса электронных устройств задержали штурмующих всего на десять секунд, но когда один из них наконец обратил внимание на распахнутый люк в стене, Волчек, уже в семидесяти метрах от них, закрывал за собой дверь скайкара общего пользования.

Через три дня, всего на неделю раньше намеченного срока, он покинул Млечный Путь. Ему было что изучать в дороге — наручный компьютер Хацта после устранения программ-ловушек и расшифровки данных серьезно обогатил его информацией о теневой жизни Цитадели. Одни теоретические рассуждения были подтверждены, другие оказались несостоятельными.

А еще он узнал о том, что же толкнуло кварианца на предательство.

О том, как всем сердцем, всей душой тот рвался обратно, в крохотные тесные каюты судов Мигрирующего Флота.

Вел целую подготовительную работу, намереваясь поднести в дар капитану корабля, что когда-нибудь его примет, немалые средства и колоссальный объем полезной информации — а взамен соглашаясь на любую работу и на койку в любом, самом скромном помещении.

Волчек не испытывал чувства вины — он защищал себя и тайну своего пребывания на Цитадели, а бескорыстное стремление Хацта никак не оправдывало предательства.

Но он испытал сильную грусть.

Ему и раньше случалось испытывать ее именно по такому поводу — глядя на трущобы Периферии, на тамошнюю междоусобную борьбу за кусок хлеба, которого должно было всем хватать с избытком, но в силу алчности и властолюбия кучки местных олигархов не хватало.

А здесь, в этой галактике, откуда происходили лиаты, помимо мириадов тех же проблем, были целые цивилизации, выброшенные на обочину истории. И хуже всего приходилось кварианцам — лишенным земли под ногами, пожизненно заключенным в свои скафандры, столетиями живущим на грани голода, на краю гибели.

Волчек не дал печали захватить себя, перерасти в депрессию. Несовершенство мира и его обитателей — не повод усугубить это несовершенство еще и в себе.

Возможно, со временем Федерация сможет оказать помощь тем здесь, кто в ней особенно нуждается. Но сейчас вопрос стоит не о качестве жизни в галактике Млечный Путь, а о сохранении там разумной жизни.

Как любой лиат, прошедший Испытание, Волчек сознавал, как и в чем он может быть полезен — и не сомневался, что его место было среди тех, кто в составе небольшой официальной делегации отправлялся за пределы Большого Облака.

Как он не любил свою профессию ксенобиолога, как не хотелось бы ему забиться в свой уютный уголок Сурана и там годами изучать накопленные материалы — он не считал себя вправе отказаться делать то важное, опасное и нужное дело, что мог хорошо делать, скорее всего, только он.

Яркий свет вдруг погас, и он оказался в полумраке, в котором двигались какие-то тени. Он присмотрелся, осознав, что видит только левым глазом, да и то довольно плохо, и разглядел два наклонившихся к нему силуэта.

— Привет, Гилириси! — сказал он, пробуя мигнуть правым глазом. В ответ глаз будто осыпали мелким льдом — его покалывало и пронизывало неприятным холодом.

— Здравствуйте, командир! — ответил приятный высокий голос. — Вы уже видите? Так быстро?

— Нет, он просто угадал, — буркнул голос Итле. Что-то зашуршало, звякнуло, и сумерки начали рассеиваться. Сквозь синевато-серую мглу проступили два лица: мрачновато-сосредоточенное — Итле, и радостно-заботливое — темнокожей девушки, с большими карими глазами и маленьким носиком. Оператор тяжелого вооружения, сержант мехгвардии Гилириси Роган, ветеран нескольких кампаний на Периферии и мать троих детей.

— Я увидел, что второе лицо — темное, — непонятно зачем стал пояснять Волчек, — и что оно приходится по плечо лейтенанту Лонгин. У нас на борту только один человек соответствует данным показателям... Итле, а почему правый глаз так чешется?

— Ткани заполняют вычищенные области, — строго сказала Лонгин. — Так и должно быть. Запомни: сегодня ты должен много пить.

Внезапно правый глаз стал видеть, и спецназовец едва удержался от восклицания: теперь он видел четче и различал больше оттенков.

— У тебя были старые микротравмы хрусталика, сосудов и нервов, вероятно — от близких взрывов, — уже мягче сказала Итле и откатила в сторону стойку с аппаратурой. — Можешь вставать. Да, тебе придется заново откалибровать все привязанные к движениям глаз системы. Особенно прицелы.

— Что же ты меня не предупредила! — он вскочил и чуть не свалился обратно в кресло.

— Я предупреждала тебя еще в прошлый раз, — отвинчивая насадку с телескопической штанги, возразила Лонгин. — Но ты забыл.

Правый глаз вел себя совсем непривычно. Кажется, он неправильно определял расстояние до предметов. Волчека снова качнуло, Гилириси рванулась вперед и схватила его за запястья своими маленькими, но очень сильными руками.

— Отставить! — рявкнул Волчек и со второй попытки принял устойчивое положение. Девушка отпустила его, с тревогой глядя ему в глаза.

— Мне надо самому, — проворчал он и сделал первый шаг. Оказалось, что двигаться чешущийся и вообще ощущаемый инородным глаз все-таки не мешает. — Ро, ты же должна понимать...

— Я понимаю, — легко ответила Гилириси и посмотрела на врача. Та пожала плечами — мол, пусть дальше делает, что хочет.

— Ты уже обедала? — спросил Волчек, для проверки устойчивости наклоняя корпус и двигая руками. К нему явно возвращалось нормальное ощущение равновесия.

— Никак нет, только что с профилактики "Лягушки", — улыбнулась девушка.

— Ты? — обратился он к Лонгин. Та фыркнула и повернулась к нему спиной.

— Спасибо, я действительно вижу гораздо лучше, — медленно сказал он. Врач с грохотом бросила в лоток какие-то инструменты.

— Гилириси, проследи, чтобы он пил побольше перед едой! — крикнула она.

Волчек и Роган беспомощно посмотрели друг на друга.