Он в Раю (джен)

Со временем чувство обиды, ощущение того, что его бросили, пропадают. Но самое скверное то, что они не исчезают совсем, прекратив марать своей чернотой дрожащую душу. Нет, они приводят с собой одиночество. Тотальное. Холодное. В планетарных масштабах. Такое сильное, что, кажется, он один во всём мире, вселенной. Вокруг люди, лица которых сливаются в одну общую маску неузнавания. Тепло их тел растворяется, и от них веет уже таким привычным холодом. Почти что родным, знакомым до боли. Как очередная смена лета на осень, а потом на зиму...

Ничто уже не греет, ничто не может просочиться внутрь, потеснить его — одиночество. Как самый важный и хамоватый гость, оно заполонило всю комнату — душу, — и другим попросту не хватает места, чтобы войти или хотя бы ступить на порог. И нет больше желания бороться, доказывать что-то самому себе, кому-то... Это всё неважно.

— Дин?

Кастиэль застывает на пороге, словно его путь преграждает невидимая черта, переступить которую он не может. Он взволновано наблюдает за Дином, который, казалось, даже не замечает его, планомерно складывая какие-то бумаги в аккуратную стопку.

Как это раньше делал Сэм.

— Чего тебе, Кас?

Дин даже не оборачивается в сторону нежеланного гостя, упорно напоминающего о его же, Дина, провале, его потере.

— Что ты делаешь? — Кастиэль нерешительно переступает порог, так и замирая возле двери, будто сохраняет себе дорогу для отступления или преграждает её для Дина.

Последний вариант кажется более правдоподобным. Кастиэль, до этого не сильно отличающийся настырностью, сейчас буквально ходит за ним по пятам. Порой Дину чудится, что Кас превратился в его тень.

— Собираю вещи, — спокойно отвечает Дин и оборачивается.

Кастиэль открывает рот, но так и не произносит и слова. Его взгляд словно прикипает к лицу Дина, которому сначала становится неловко, а потом больно. Кас будто пытается заглянуть ему в душу, взламывая корку равнодушия, теперь уже намертво похоронившую под собой всё живое.

— Зачем?

Раньше бы такие очевидные вещи вызвали раздражение, но сейчас внутри шевелится лишь усталость. «Ангелом был, ангелом и умрёт», — Дин внутренне усмехается каламбуру в собственной мысли.

— Я уезжаю, Кас.

— Куда? — Кастиэль хмурится, своим непониманием упрямо не облегчая для Дина этот тяжёлый разговор. — Охота?

— Нет, чувак, — Дин застёгивает сумку, бросив в неё те самые бумаги.

Молния громко вжикает в тишине комнаты.

После смерти Сэма весь бункер кажется холодным и пустынным. Это Дин называл его раньше домом, упрямо то же самое доказывая Сэму. Тот возражал, но именно тихий шелест страниц в библиотеке и неспешные разговоры за бутылкой пива делали это сооружение тёплым, уютным. Один Дин не может внести сюда достаточно тепла, оживить его. Он не хочет, сломался, иссякли душевные силы. А Касу Дин не позволяет.

Кастиэль потерял не только Сэма, но и Дина тоже, когда позволил младшему Винчестеру сделать всё то, что он сделал. Видимо, чаша прощения была уже переполнена, а смерть Сэма была той последней каплей, заставившей её выплеснуться за края.

— Я бросаю охоту. Мне давно стоило это сделать, позволить сделать это Сэму. Но нет! Я упорно тянул его за собой. Видишь... — глубокий вдох. Неужели ещё остались слёзы? — Видишь, чем всё это обернулось? — Дин разводит руки в стороны, будто на стенах написана вся история Винчестеров, Земли, Небес и Ада.

— Дин, но... — Кастиэль не находит слов, только во взгляде плещется такая скорбь, словно все страдания мира сосредоточились в одних глазах ангела.

— Сэмми же в Раю? — мёртвый голос Дина не соответствует взгляду, в котором застыла боль.

— Да, — почему-то Кастиэль опускает глаза, но желания анализировать у Дина не находится.

Он ещё верит ему. Глубоко в душе, но Дин ещё надеется, что Кастиэль не будет врать ему о самом дорогом.

— Это всё, что мне нужно. Ему там легче, чем здесь. Пусть ваши пернатые сукины дети побеспокоятся о том, кто не раз спасал их зады. А я не буду ничего делать. Сэмми... Сэмми заслужил отдых. Возможно, когда-то и я смогу отдохнуть, Кас. Пускай даже в Аду... Кроули не такая уж плохая компания.

* * *

Дежурная ухмылка, за которой дышит пустота.

Кастиэль низко склоняет голову, скрывая блестящие от слёз глаза. Врать очень тяжело и больно.

Шаги Дина стихают, а он всё ещё остаётся стоять на одном месте, глотая слёзы и жгучее одиночество.

— Он в Раю...