Рождественские каникулы (гет)

Драко пришёл в себя. Голова пульсировала от жуткой боли, сознание путалось. Мысли рассеивались, рассыпались, сбивались и ускользали в беспросветную тьму. Малфой сглотнул и почувствовал острую боль в груди. Словно он горел. Горел изнутри и с каждым движением ощущал, как адское пламя разрастается всё шире и шире. Он попробовал открыть глаза. Это оказалось самым сложным из всего, что ему доводилось делать прежде: яркий свет ослеплял, боль сковывала, тело не слушалось, а в горле саднило. Но радовало одно: он был жив. Медленно, но верно сознание возвращалось. Но, несмотря на это, Драко всё ещё не представлял, где находится. Лишь что-то яркое, светлое и раздражающее своей пустотой перед глазами.

Интересно, как долго он был без сознания? День? Неделю? Месяц? И откуда взялось это чувство, что он должен быть не здесь? И ещё один вопрос, который не давал ему покоя: здесь — это где? Белые стены; пряный запах трав, сменяющийся такими же знакомыми ароматами известных ему зелий; человек, стоящий у дальнего окна, с накинутой на плечи мантией лимонного цвета.

Хотелось что-нибудь сказать, попросить воды, но слабость была сильнее воли, и сил хватило только на то, чтобы повернуть голову.

— Мистер Малфой? — раздался незнакомый мужской голос совсем рядом.

Ко лбу прислонилось что-то холодное как лёд.

— У него жар. Сестра, принесите лекарство.

Драко тяжело дышал. Внутренности неприятно скручивало. Каждое движение сопровождалось новым приступом нечеловеческой боли.

— Мистер Малфой, я помогу вам, — сильные руки слегка приподняли его голову. — Вот выпейте это.

Он послушался и тут же ощутил приятную прохладу заструившейся по горлу жидкости, приносящей долгожданное облегчение. Секунда-другая — и целительное снадобье начало действовать: по всему телу разлилось живительное тепло, возвращая Малфою контроль над собой; в пальцах почувствовалось лёгкое покалывание, а долгожданный вдох полной грудью больше не причинял боли.

Драко на секунду прикрыл глаза…

— Сообщите родным, что мистер Малфой пришёл в себя.

… И вновь провалился в сон.

* * *

Когда Драко вновь открыл глаза, яркий дневной свет не резал их так, как раньше, боль в груди прошла, а руку обдавало приятным теплом. Нарцисса сидела рядом с его кроватью, сжимая его руку в своей. Выглядела она, мягко говоря, не очень: впалые щёки, уставшие глаза, бледная кожа. Сколько ночей она не спала?

Было больно видеть её такой.

Почти сломленной. Невероятно хрупкой.

И всё из-за него.

Сердце неприятно сжалось.

Драко долго наблюдал за тем, как мать бережно гладит его руку, и чувство безмерной любви и тоски поглотило его. Он ощущал человеческое тепло. И радость от этого. Безмерную. Неконтролируемую. Он и не ожидал, что ему не хватало этих простых прикосновений. Словно он долгое время жил без этого.

Абсурд.

Он выбросил бредовые мысли из головы и сжал ладонь матери сильнее.

Её взгляд, казалось, просиял.

— Драко, — облегченно произнесла Нарцисса, приближаясь и убирая отросшие пряди с его лица. — Мальчик мой. — Сквозь подступившие к горлу слёзы она обратилась к нему. — Я позову врача.

Нарушать то, что возникло между ними, Драко категорически не хотелось. Он закашлялся.

— Не нужно, — его голос прозвучал хрипло, скрипуче. Он показался ему чужим. Беспомощным. И от этого ещё более отвратительным.

— Хочешь воды? — спросила она, и Драко кивнул.

Нарцисса отошла к столику, где стояло всё необходимое, — кувшин с водой, зелья, бинты, различные приборы, а он тем временем предпринял попытку сесть: приподнялся на локтях, пытаясь подтянуться, но ещё не окрепшие руки подвели его.

— Давай помогу, — ласково проговорила мама, удобнее располагая подушки у него за спиной.

Со второй попытки Драко всё-таки удалось принять вертикальное положение, что сопровождалось лёгким головокружением. Но его это не заботило. Уж лучше так, чем лежать беспомощным и бесполезным бревном.

Нарцисса присела на край его кровати и отложила в сторону флакончик с зельем.

— Что… случилось? Как я оказался здесь? — наконец спросил он.

Она нежно провела пальцами по всё ещё бледному лицу, убирая непослушные прядки волос. Рука её дрожала. Нарцисса безотрывно смотрела на сына, как на какое-то чудо. Но так и не успела ответить. В палату вошёл высокий седоволосый врач в лимонной мантии и громко заговорил:

— Рад, что вы пришли в себя, мистер Малфой. Я ваш лечащий колдомедик — мистер Норингтон. Как вы себя чувствуете?

— Могло бы… быть… и лучше, — совершенно серьезным тоном отшутился Драко.

— Шутите… Значит, идёте на поправку, — сказал врач, продолжая изучать записи в тетради. — Мистер Малфой, я вынужден задать вам несколько вопросов. Постарайтесь ответить на них предельно честно. Опишите ваше самочувствие, когда вы очнулись.

Драко не удержался:

— Дерьмовое…

— Исчерпывающий ответ, — невозмутимо произнёс мистер Норингтон, игнорируя его язвительный тон и сохраняя при этом удивительное самообладание. — Тошнота, головокружение… Что-нибудь чувствуете сейчас?

— Нет, — Драко сказал почти правду.

Норингтон посмотрел на него поверх своих очков, давая понять: он ему не верит.

— Вы уверены?

— Да. Было небольшое головокружение, но оно прошло.

— Отлично. Мистер Малфой, что последнее вы помните до того, как очнулись здесь?

Драко напрягся.

— Я был в офисе. Это был канун Рождества.

— Что случилось потом?

— Я… — он почувствовал, как в висках застучало. — Не помню, — Малфой откашлялся, — очнулся здесь.

Мистер Норингтон поднял взгляд.

— То есть, вы не помните причину, по которой оказались здесь?

Драко покачал головой.

— А что, собственно, произошло?

— Доктор, это серьёзно? — обеспокоенным тоном, спросила Нарцисса, обращаюсь к Норингтону.

Драко уловил в её голосе волнение.

— Это было ожидаемо, миссис Малфой, — спокойно ответил Норингтон. — Такие травмы в пятидесяти процентах случаев и вовсе не совместимы с жизнью. Нам очень повезло, что ваш сын пришёл в себя и отделался незначительными последствиями.

— О чём это вы? — не сдержался Драко, не совсем понимая, что происходит.

— Мистер Малфой, две недели назад вы попали в серьёзную автокатастрофу. Вас доставили сюда с множественными переломами, внутренним кровотечением и сотрясением мозга. Мы сделали всё, что смогли, однако, я прогнозировал вашей матери, что после подобных травм не исключены некоторые изменения.

— Вы хотите сказать, что…

— У вас кратковременная потеря памяти. Это не страшно. Очевидно, вы не помните ни причины аварии, ни самой аварии, но помните, что делали накануне неё. Думаю, это просто шок. Ваше сознание скрывает от вас ненужные воспоминания. Главное, что вы узнаёте себя и своих родных, — сделав последние записи, доктор закрыл папку. — Думаю, через пару-тройку дней всё придёт в норму.

Мистер Норингтон хотел уже, было, уйти, как вдруг спросил:

— Да, кстати, мистер Малфой… Находясь без сознания, вы иногда говорили что-то… Чаще всего вы упоминали неких Хьюго и Гермиону. Эти имена говорят вам о чём-либо?

Малфой недоумённо уставился на врача.

— Гермиону? — он несколько секунд о чём-то думал, словно пытался вспомнить. — Я знаю только Гермиону Грейнджер. Но я не видел её с тех пор, как окончил школу. А Хьюго… — он вновь задумался. — Я не знаю.

— Что ж, будем надеяться, что всё прояснится, — напоследок проговорил врач, направляясь к двери.

* * *

Ничего так и не прояснилось.

Малфой так и не вспомнил, кто такой Хьюго, как ни старался. Он не вспомнил также и того, как Хьюго связан с Гермионой Грейнджер, о которой он не раз упоминал, находясь в бессознательном состоянии.

С чего вдруг он вообще думал о ней?

Последний раз Драко видел Грейнджер, когда она сошла с поезда и отправилась в счастливое будущее со своими дружками. Как сложилась их жизнь после того дня, Малфой не знал и не интересовался. Ему хватало проблем в своей.

Однако сейчас Драко никак не мог выбросить её из головы. Несколько раз она ему даже снилась, что странно, ведь он помнил её ещё девчонкой, а во сне к нему приходила более взрослая версия Грейнджер. Она всегда смотрела на него, всегда была рядом, но стоило ему коснуться её, она превращалась в фантом. Он всегда просыпался на одном и том же месте, в холодном поту, напряжённо вглядываясь в темноту, словно пытаясь разглядеть в ней силуэт. Пульс гулко стучал в висках, пока сознание пыталось отделить реальность ото сна.

Врач повторял: «Это всё посттравматический шок. Кошмары пройдут». И выписывал лекарство. Но стоило зельям закончиться, всё повторялось: Грейнджер вновь приходила, иногда не одна, пряча кого-то за закрытой белой дверью. Говорила, что «он» скучает. Но как только Драко пытался узнать, кого она имела в виду, всё растворялось. Исчезало с наступлением рассвета.

Поначалу он игнорировал сны. Списывал всё на послеаварийный синдром. Малфой занимался своими делами, иногда замечая, как мысленно возвращается к ней, но тут же отгонял ненужные мысли, как назойливую муху. Вместе с этим Драко никак не мог понять, почему испытывает тоску. И желание. Совершенно неконтролируемое желание найти её. Но никто из его окружения — ни Блейз, ни Тео — так и не смогли ничего узнать. Паркинсон обмолвилась о том, что Грейнджер после школы уехала в Австралию. Малфой подал запрос в Австралийское министерство магии, и ему сообщили, что у них никогда не числилось такой волшебницы, как Гермиона Грейнджер. Что странно, в Английском министерстве также не было никаких данных о Гермионе за последние лет десять. Нарцисса тоже ничего не знала.

На вопрос, почему это так важно для него, Драко пожимал плечами.

Просто важно… И сам не понимал, почему.

Дело принципа. Обычный интерес. Вариантов бесчисленное множество.

Возможно, это было глупостью, но Малфой считал, что получит ответы на многие вопросы только тогда, когда найдёт её.

Поэтому он решил пойти на крайние меры.

Впервые за многие годы Малфой вышагивал по знакомым коридорам Министерства, направляясь к кабинету человека, который, по мнению Драко, мог ему помочь.

Достигнув цели, он, не раздумывая, постучал.

— Войдите, — послышалось изнутри.

Малфой не заставил себя долго ждать.

— Ну здравствуй, Поттер!

* * *

Усталость.

Вот что чувствовала Гермиона после очередного изматывающего рабочего дня, удобно расположившись на диване в гостиной. Делать что-либо совершенно не хотелось.

После работы она забрала Хьюго из школы, приготовила ужин, но так и не притронулась к нему.

Было без четверти одиннадцать, солнце давно скрылось за горизонтом. А Гермиона никак не могла заснуть, сдерживая слёзы, сглатывая стоявший в горле ком и отгоняя одолевавшие её мысли. Она думала о том, что постоянно борется с людьми, без приглашения объявившимся в её мире, с Хьюго, который подолгу смотрит в окно, с бывшим мужем, с Джо и его кафе. Она чувствовала, что всё время борется…

Борется… Борется…

Со всем миром. А сейчас ещё и с собственными эмоциями. Она страшно устала.

Её мысли всё время уносились куда-то далеко, за пределы дома. Так продолжалось, пока в камине не вспыхнули языки зелёного пламени, и в комнате не показался незваный гость.

— Гарри! — воскликнула Грейнджер, направляясь ему навстречу.

— Прости, Гермиона. Я знаю, ты говорила, чтобы я использовал каминную сеть только в крайнем случае. Что ж, думаю, он настал.

Гермиона почувствовала волнение.

— Что-то с Джинни или детьми? — взволнованно проговорила она.

— Нет… Нет. С ними всё в порядке. Дело в…

— В чём?

— В Малфое, — резко выпалил он.

Грейнджер замерла.

— Он приходил ко мне. Сегодня. И, Гермиона, он спрашивал о Хьюго.

* * *

Это было глупо.

Это было чертовски глупо — приезжать сюда.

Стоять под дверью и который уже раз поднимать руку, чтобы постучать. И куда только делась непоколебимая решимость?

Малфой вернулся в машину. Достал кусок бумаги, на котором был записан адрес, вновь посмотрел на табличку, в очередной раз сверяя по ней, туда ли он приехал. Ошибки не было. Однако сдвинуться с места никак не получалось. И зачем только он сюда явился? Чтобы без устали смотреть на запертую дверь? Или же, наконец, найти ответы на свои вопросы?

— К чёрту, — пробормотал Драко и вновь вышел из машины, набравшись решительности постучать в дверь на этот раз. Он уже мысленно досчитал до пяти и занёс руку для стука, как вдруг позади него неожиданно раздался голос:

— Малфой?

Её голос.

Драко обернулся.

— Что ты здесь делаешь?

Подумать только, по дороге сюда он мысленно прокручивал все возможные варианты диалога, а теперь, когда она стояла здесь, слова, которые были ему так нужны, в одночасье испарились. Грейнджер смотрела на него, и в её глазах было столько разных эмоций, но ни за одну он не мог ухватиться. Что она чувствовала? Удивление? Раздражение? Любопытство? Что бы это ни было, это не разрушало возникшего между ними тягостного молчания, которое до предела скручивало его внутренности с каждой новой секундой. Мыслей становилось всё меньше, а рот словно заклеили клейкой лентой.

Совершенно незнакомые друг другу люди — вот кем они были на протяжении всей своей жизни. И почему Драко не чувствовал этого, находясь сейчас рядом с ней? Грейнджер первой пришла в себя. Пока он отчаянно подбирал слова, она прошла мимо него с полными пакетами в руках и попыталась достать ключ, чтобы открыть входную дверь.

— Давай помогу, — молниеносно отреагировал он, забирая у неё покупки.

Она несколько секунд безотрывно смотрела ему в глаза, после чего передала покупки ему в руки, открыла дверь и пропустила непрошенного гостя внутрь:

— Можешь бросить пакеты в гостиной.

Малфой выполнил всё беспрекословно, а затем огляделся вокруг. Грейнджер жила явно не на широкую ногу.

— Так ты теперь живёшь здесь? — искренне поинтересовался он.

Гермиона тяжело вздохнула, и, кажется, совсем не была настроена на пустую болтовню.

— Малфой, предлагаю не ходить вокруг да около, а сразу перейти к делу.

Он усмехнулся.

Всё-таки хоть что-то да осталось прежним.

— Не слишком-то ты дружелюбна, Грейнджер, особенно по отношению к старым друзьям.

— Не припомню, чтобы мы хоть немного ими были, — едко ответила она.

— Хорошо. Я тоже не привык разводить длинных прелюдий, — равнодушно отозвался Драко, не получив в ответ ничего, кроме закрытой позы, закатанных глаз и тяжелого дыхания. — Всё дело в том, Грейнджер, что несколько месяцев назад я попал в страшную аварию. Я пролежал в состоянии комы около месяца и совершенно ничего не помню.

— Это естественно. Ты и не можешь ничего помнить, ты же был без сознания.

— Мой врач тоже к этому склоняется. Однако было ещё кое-что.

Малфой выдержал небольшую паузу.

— Что? — поинтересовалась Гермиона.

Драко мялся. Не знал, как подступиться, боясь быть высмеянным и непонятым. И под тяжестью собственных мыслей, собственных противоречий и эмоций, он уже сомневался в том, что это было правильной идеей — получить ответы на все свои вопросы здесь. Но стоило ему заглянуть ей в глаза, как всё, наконец, стало понятно: из всех мест, в которых он побывал в поисках ответов, дом Грейнджер был самым правильным. Он не видел осуждения в её глазах, лишь нездоровое любопытство. Она ждала — просто ждала, когда он сделает ещё один шаг, ведь она уже шагнула ему навстречу и впустила в свой дом. И ответ стал очевиден: он никуда не уйдёт.

— Ты…

— Что ты имеешь в виду.

— Я называл твоё имя, пока был без сознания; чаще, чем своё собственное. И имя ещё одного человека, которого нигде не могу найти.

— Какого? — Гермиона стала явно нервничать от его последних откровений.

Хоть Драко и заметил это, но анализировать её поведение не стал.

— Хьюго, — сказал он; и прежде, чем Гермиона сказала хоть что-то, быстро заговорил: — Знаю, это кажется невозможным, но мне нужна помощь, Грейнджер. Мне кажется, я схожу с ума. Почему каждую свободную секунду с тех пор, как пришёл в себя, я только и делаю, что думаю о тебе и об этом Хьюго? Почему, увидев тебя, понимаю, что помню тебя именно такой: повзрослевшей? Почему? Ведь в последний раз мы виделись в школе, — он сделал паузу. — Мне нужны ответы…

— Вряд ли я могу их тебе предоставить, Малфой.

— Но ведь этому должно быть разумное объяснение?

— Должно. Но я не та, кто должен тебе что-то объяснять.

— Тогда покажи мне того, кто может. Ты знаешь кого-нибудь по имени Хьюго?

Гермиона молчала.

— Богом клянусь, Грейнджер, если ты мне поможешь, я клянусь, что уеду и больше не потревожу тебя.

Гермиона опустила глаза. И несмотря на то, что Драко жаждал услышать хоть что-то обнадёживающее, он был рад, что она на него не смотрела, иначе от её внимания не ускользнуло бы, как его собственные слова причинили ему неимоверную боль.

— Пожалуйста, — вновь попросил он.

Грейнджер колебалась. Словно взвешивала все за и против. Малфой стал медленно подходить к ней, как вдруг в дом вбежал маленький мальчик.

— Ма-а-ам, ма-а-ам, — восторженно кричал он, — у меня получилось!

Стоило ему увидеть Драко, как глаза его ярко засияли. Малфою показалось, всего на секунду показалось, что мальчик хотел кинуться к нему, но Гермиона, схватив его за руку, тихо проговорила:

— Хьюго, сейчас не время. Поднимись к себе в комнату.

— Но ма-а-ам. Это же…

— Хью, пожалуйста, не спорь.

Не став спорить, Хьюго ещё раз посмотрел на Драко и, не говоря больше ни слова, скрылся за дверью.

Малфоя осенило.

— Хьюго?

Грейнджер потёрла глаза, стараясь говорить спокойно:

— Малфой, тебе лучше уйти.

— Нет, — твёрдо проговорил он. — Я хочу знать правду. Какого чёрта здесь происходит?

— Малфой…

— Почему ты не сказала мне?

— Потому что это касалось моего сына, — на эмоциях выкрикнула она.

— Но ведь оно касается и меня.

— Я знаю, знаю. Я просто пытаюсь защитить его.

— От кого? От меня? Это же нелепо, — Драко искренне не понимал.

— От других людей. Хьюго и так настрадался из-за того, кем он является.

— И что же это, чёрт возьми, значит? — не унимался он.

— Мой сын — сквиб, Малфой! — выкрикнула Гермиона. — И медиум. Поэтому ты называл моё имя и Хьюго. Ты был здесь. Ты жил с нами.

Казалось, Драко ожидал услышать что угодно, но только не это…

— Этого не может быть. Должно быть что-то другое.

Гермиона и вовсе начала терять терпение.

— Возможно. Возможно, здесь замешано что-то другое, и я с удовольствием хотела бы дать тебе другое объяснение. Но у меня его нет. Ты пришёл за ответами, и ты их получил.

Драко молчал, погрузившись в собственные мысли, пытаясь осознать услышанное, и совершенно не заметил, как Грейнджер подошла к нему вплотную.

— Послушай, Малфой. Я понимаю, что в это сложно поверить, но всё, что я тебе рассказала, правда. И я прошу тебя: когда ты выйдешь за эту дверь, не говори никому о Хьюго.— она выдержала паузу и добавила: — Пообещай мне, Малфой.

Драко кивнул.

* * *

Закрыв за собой дверь, Малфой порадовался тому, что оказался на свежем воздухе. С одной стороны, то, что поведала ему Гермиона, было как раз тем необходимым разумным объяснением, которое он так отчаянно искал. С другой стороны, поверить в то, что существуют сквибы-медиумы, было в такой же степени равно нулю, как рассказы о магии для того, кто прожил всю свою жизнь скептиком-магглом.

«К чёрту!»

Грейнджер была права. Он искал ответы — он их получил. Но поверил ли он этому? Очевидно, что нет. Во всяком случае, где гарантии того, что Грейнджер сказала правду?

Стоило получить один ответ, как возникли десятки новых вопросов. Но копаться в этом было так же бессмысленно, как искать черную кошку в тёмной комнате. Совершенно бесполезно, да и сил разбираться во всех ненормальностях его жизни у Малфоя не было. Он устал.

Поэтому Малфой ушёл, не став больше тревожить Грейнджер.

Он подошёл к машине, пытаясь найти свои ключи, безостановочно рыская по карманам, пока из одного из внутренних не выпала сложенная вдвое фотография. Подобрав и развернув её, Драко не мог поверить собственным глазам. На ней он был запечатлён вместе с Грейнджер. Они смотрели друг другу в глаза.

Драко внимательно всматривался в фотографию до тех пор, пока не осознал: он помнил тот вечер, когда она была сделана.

«Черт возьми!»

Он вспомнил всё.