Памблчук (Pumblechook) (гет)

Существование в качестве призрака имело свои недостатки. Это было удобно, если тебе хотелось подкрасться к человеку, крикнуть «Бу!», напугать его до полусмерти, но, с другой стороны, ты был также пуст как волшебные криббиджные хлопушки на следующий день после Рождества. Этот факт мог сильно затруднить пользование дымолетной сетью. Гермиона на этот счет была настроена пессимистично, но Дамблдор, свято верящий в то, что нет ничего невозможного, если хорошенько об этом подумать, решил, что попробовать стоит. Снейп, согласный на все, лишь бы Памблчук убрался из его кабинета, одобрил решение от всей души.

Он болтался в камине, как мячик для пинг-понга в унитазе, и это не прибавляло ему достоинства. Лица его новых компаньонов проносились мимо, мелькая с тошнотворной скоростью – обеспокоенное, всезнающее и оптимистичное последовательно. В тот самый момент, когда он подумал, что все закончится обнародованием участи, постигшей Снейповых докси, его вышвырнуло из камина, и он рухнул на прикаминный коврик Дамблдора как отслужившая свое, покрытая пеплом и списанная в утиль половая тряпка.

Отказавшись от дымолетной сети, они решили попробовать аппарацию. Оказалось, что еще одной общей проблемой дементоров, кроме их неспособности легко заводить новых друзей, было то, что весят они не больше чем цельнозерновой сухарик сидящей на диете ведьмы, и потому аппарировать не способны. Упорное, не теряющее надежды, уверенное в себе трио предприняло еще одну попытку. Они притащили его обратно в Запретный лес, и, не скрывая отвращения, Северус неохотно обхватил его рукой примерно посередине туловища. Его пальцы утратили хватку, соскользнув со склизких костей сплющенной грудной клетки Памблчука. Снейп брезгливо подтянул его поближе, повернулся на 180 градусов и исчез – оставив Памблчука, свалившегося в можжевеловый куст, с сильным головокружением.

В конце концов, было решено отправить его из Шотландии тем же путем, каким он прибыл сюда – Хогвартс Экспрессом. Таким образом, они оказались сидящими в купе пустого поезда, медленного ползущего на юг.

После того, как Памблчук поглотил частицу души, содержавшуюся в кольце, он чувствовал себя гораздо бодрее. К нему вернулась депрессия, придавшая перламутрово-серый оттенок его мертвенной бледности. Если бы только Миртл была здесь, чтобы оценить эффект – он полагал, что выглядит весьма импозантно.

Заскучав, он дохнул на окно. Стекло покрылось тонкой коркой льда. Он дотянулся до него и стал яростно царапать ногтем лед, переживая крушение надежд. Звук, напоминающий скрежет железа по стеклу, заставил Гермиону заметно вздрогнуть.

Ему дали лишь несколько секунд на то, чтобы проститься с очаровательной обитательницей женского туалета на первом этаже. Он торопливо сообщил ей, пока Гермиона тянула его за драный рукав, что его переводят в место, называемое «штабом», для выполнения очень важной миссии. Пообещав вернуться, поклявшись думать только о ней каждое священное мгновение каждого унылого дня, он захватил ее ледяные губы в холодный поцелуй, заморозивший его сердце.

«М» — выцарапал он на стекле – «М» — в честь Миртл.

Гермиона дрожала от холода.

Памблчук увидел, как Снейп поерзал на сиденье и накинул на колени теплую дорожную мантию. Его бровь изогнулась, когда он вперился в кусок скрученного пергамента, который изучал до тех пор, пока его не отвлек хруст фольговой обертки. Не поднимая глаз, он спросил: — Что вы едите, мисс Грейнджер?

— Шоколад, сэр, — мирно ответила она, сунув в рот темно-коричневое лакомство. – Хотите кусочек?

Он ответил не сразу. Гермиона пожала плечами и откинулась на сиденье, закрыв глаза от удовольствия, доставляемого шоколадом. Потом к ней протянулась его открытая ладонь.

– Давайте, — сказал он ласково.

Глаза Гермионы распахнулись от удивления. Глядя на протянутую в ожидании профессорскую руку, она неуклюже полезла в карман, вытаскивая плитку. У Памблчука потекли слюнки от зависти, когда она отломила довольно большой кусок восхитительного шоколада и пододвинулась к Снейпу поближе. Внезапный толчок поезда, в тот момент, когда она аккуратно положила шоколад ему на ладонь и для надежности сомкнула его пальцы, заставил ее схватить его за руку.

Снейп не шевельнулся.

Раздался жуткий вой паровозного свистка, и Гермиона изумленно охнула, когда они въехали в туннель. Купе погрузилось в темноту. Единственным звуком был свист ветра между поездом и сводами туннеля.

Памблчук ощутил чью-то тревогу.

— Я боюсь темноты, — отчаянно прошептала Гермиона.

— Люмос! – Гермиона и Снейп сказали это одновременно. Кончики их палочек засветились прозрачными голубыми огоньками, раздробившимися и замерцавшими на заледеневшем окне. Северус все еще держал Гермиону за руку, хотя и смотрел в другую сторону. В темноте купе, до сих пор непроницаемый щит, закрывавший его сознание, рухнул. Теперь Памблчук мог ясно прочесть эмоции Северуса. Он ощутил нерешительность, неуверенные колебания, мгновенную решимость, а затем — смущение. Что бы ни явилось предметом раздумий профессора, это точно был не шоколад, и Памблчук решил воспользоваться моментом.

— Если профессор не хочет шоколада, я мог бы быстренько его слопать.

Снейп повернул к нему лицо, мрачно сверкнув темными блестящими глазами. Когда поезд выехал из туннеля, он поспешно вытащил свою ладонь из Гермиониной, и шоколадка исчезла между его губ. Он устроил целое представление, дегустируя и смакуя, прежде чем сообщить: — Семьдесят процентов какао – черный шоколад во всей его изысканности. Я отдаю должное вашему вкусу, мисс Грейнджер.

Лишившись вожделенного шоколада, Памблчук впал в отчаянье. Наклонившись, он издал алчный жалобный стон, захрипев, как обычно, грудной клеткой.

— Что-то не так, дементор? – сухо спросил Снейп.

— Шок-о-лад, — отреагировало его возбужденное сознание.

— Ты ешь шоколад? – удивилась Гермиона.

— Никогда не прочь. Я нахожу, что он нейтрализует пагубные эффекты, возникающие от присутствия магов.

— Какие пагубные эффекты?

— Тепло ваших тел, в основном. Вы – раса невыносимо теплокровных созданий. Кроме того, тяжело выносить чужое счастье, когда тебе не дозволено насладиться его вкусом. Я знаю только одного мага, который не влияет на меня подобным образом, — он взглянул на Снейпа.

— Вот, — Гермиона отломила квадратик шоколада и предложила ему. Он призвал его к себе с восторгом. Когда костистые пальцы сомкнулись на деликатесе, он отодвинул капюшон от лица и направил лакомство под низ провалившегося носа. Посмаковал терпкий аромат какао и сахара, перед тем как положить его на жаждущий, почерневший язык.

— Так вот как ты ешь! – воскликнула Гермиона. – Мне было любопытно.

Незамеченный Памблчуком, Снейп встал и стал изучать внутреннее освещение.

– Замерзло, — сказал он, и его дыхание заклубилось паром в холодном воздухе. – Температура падает. Ты не мог бы устроиться где-нибудь в другом месте, Памблчук? Может быть в купе охранника или на крыше?

Гермиона потерла ладони и подышала на них теплым воздухом. Снова полезла в карман, и Памблчук огорчился, увидев, что достала она не новую порцию шоколада, а розовую шерстяную шапочку, которую тут же плотно натянула на голову, прижав кудряшки. К шапочке были пришиты мягкие вязаные ушки, прикрывавшие уши. С каждого ушка свисала розовая шерстяная веревочка, с большим помпоном на конце. Сочетание этого веселенького вязаного кошмара и выбивающихся из-под него густых локонов, делало ее похожей на изнеженного, розового, выставочного пуделя.

— Я полагаю, мы сейчас в центральных графствах, — заметил Снейп, глядя на повышающийся ландшафт. – Туннелей больше не будет, не беспокойтесь.

— Спасибо, сэр.

Снейп повернулся, чтобы взглянуть на Гермиону, и, слегка скривившись при виде ее головного убора, уселся на свое место.

– Когда мы прибудем на Кингс-Кросс, — властно сказал он, — и выйдем за пределы магического барьера на общую платформу, мы окажемся в маггловском Лондоне.

Гермиона кивнула. Памблчук деловито слизывал случайные крошки шоколада с капюшона.

— Мы пройдем вдоль платформы, через зал ожидания и спустимся на эскалаторе к метро, — он помолчал. Вопросов не последовало, и он продолжил: — Оттуда мы проедем одну остановку на север, по ветке «Виктория» до Финсбури парка, что в двух шагах от места нашего назначения.

Гермионина бровь изогнулась, лицо стало задумчивым.

– Но, сэр…

Снейп выглядел довольным – этого вопроса он ожидал.

— Как нам провести Памблчука через вокзал и подземку, чтобы его не заметили?

— Просто, мисс Грейнджер – магглы не могут видеть…

— Дементоров, — закончила она за него мирно, с довольной улыбкой.

* * *

Пассажиры набивались в поезд, расталкивая друг друга локтями. Памблчук поднялся над толпой, вклинившись между люминесцентными лампами. Он оставался незамеченным, но дрожащие магглы в поезде, очевидно, ощущали его присутствие. Они были на грани истерики, исподтишка сверля друг друга взглядами. Как минимум двенадцать взрослых мужчин разрыдались. Гермиона и Снейп, разлученные в давке, не спускали глаз с дементора, приникшего к потолку.

В Финсбури парке они сошли. Памблчук едва успел проскочить в автоматические двери, прежде чем они закрылись. Гулкий голос сообщил: «Осторожно, не приближайтесь к краю платформы». Это его смутило, и он оглядывался через плечо, отыскивая этот угрожающий «краюплатформ» всю дорогу к эскалаторам. Завороженный видом движущихся ступенек, он фыркнул на скучающие лица магглов, пронесшись у них над головами.

— Вы не могли бы как-нибудь повлиять на него, мисс Грейнджер? – спросил Снейп, притормаживая перед турникетом.

В ответ Памблчук пролетел прямо над ними, снизившись, чтобы игриво подергать Гермионины помпоны.

— Нет, сэр. Он – свободное создание, самостоятельное и ведомое только его собственной волей, — ответила она, осторожно вытаскивая палочку. – Алохомора!

Турникет открылся. Северус отступил и вежливым жестом пропустил Гермиону вперед.

На северный Лондон опускались сумерки. Проходящий мимо маггл бросил наполовину выкуренную сигарету. Памблчук, не выпуская ее из виду, взмыл так высоко в небо, что казался размером с шестипенсовик. Демонстрируя значительное улучшение летных способностей, он стремительно спикировал, нацелившись на окурок, как ракета с тепловой системой самонаведения. Подобрал его и грациозно приземлился на груду железных прутьев. Непринужденно откинувшись, оторвал фильтр и глубоко затянулся.

— Омерзительно, — прошипел Снейп, проскочив мимо него.

— Но упоительно, профессор.

Гермиона и Снейп быстро пересекли загруженную магистраль, лавируя в потоках непрерывно движущегося транспорта. Памблчук наблюдал за ними, докуривая свою сигарету. Уступив страстному желанию насладиться пропитанной смолами целлюлозой и продлить удовольствие от угарного газа, он съел фильтр. Потом продемонстрировал почти идеальный вертикальный взлет, повернулся на девяносто градусов, перелетел через загруженную лондонскую магистраль, влетел в боковую улицу, застроенную одинаковыми домами из красного кирпича, и поплыл строго за Гермионой.

Оставив позади шум городского транспорта, они повернули налево и прошли по переулку, который вывел их к маленькой площади, застроенной жилыми домами. Памблчук был очарован запахами гниющих пакетов с мусором и кошачьих экскрементов – район был явно респектабельным. Когда Северус остановился на заросшей сорняками центральной площадке, Памблчук расправил свою обтрепанную мантию и попытался вести себя как джентльмен.

— Ты умеешь читать? – кратко спросил его Снейп.

— Крупный шрифт и брайлевскую печать – да.

Вытащив из внутреннего кармана клочок пергамента, профессор достал палочку и пробормотал: «Энгоргио».

Увеличившийся в три раза пергамент был протянут в сторону Памблчука. Он принял послание и проплыл под ближайший фонарь. Под его оранжевым светом, он подтягивал к себе записку до тех пор, пока она не оказалась едва ли не в дюйме от его глаз.

Штаб Ордена Феникса можно обнаружить в доме номер двенадцать, на площади Гриммуальд, в Лондоне.

К нему подошла Гермиона.

– Прочитал? Запомнил? – когда Памблчук кивнул, она направила кончик своей палочки на пергамент и подожгла его – он поспешно выпустил его из рук. Когда горячую золу развеял ветер, Гермиона отошла и последовала за Снейпом в сторону дома, который, как показалось Памблчуку, возник из ниоткуда между двумя другими. Это в самом деле был очень значительный дом. Хотя все дома на этой улице были ветхими, этот выглядел хуже всех. Треснувшие, закопченные окна, разбитая черепица на крыше и такие грязные стены, что он был в состоянии только глазеть и изумляться. Должно быть, понадобилось немало времени, чтобы придать дому такой потрепанный шик. Памблчук был впечатлен.

Они собрались возле парадной двери. Черная краска, поцарапанная и облезлая, заставила его затрепетать в предвкушении изысканной красоты, ожидающей его внутри.

Северус незаметно оглянулся, прежде чем резко постучать серебряным дверным молотком. Гермиона улыбнулась Памблчуку ободряюще.

Скрипнув, дверь слегка приоткрылась.

— Сообщите свое имя и дело, по которому вы пришли, — сказал дрожащий женский голос.

— Миссис Уизли? Это я, Гермиона. Я здесь с профессором Снейпом и нашим «гостем».

Возникла пауза.

Женщина глупо спросила, — Какой запах нравится Альбусу...

— Малиновый, — тут же прошептал Снейп. – А сейчас отойди, женщина!

Дверь полуоткрылась, и они проскользнули внутрь.

В коридоре было темно. Памблчук оскалился, вдохнув богатый, сладкий аромат сырости, пыли и гнилой капусты. Свет давала только мерцающая газовая лампа в дальнем в конце коридора. Когда их компания прошла по потёртому ковру к свету, он задержался, разглядывая развешенные по стенам потемневшие портреты и блестящие канделябры, затянутые паутиной.

Пара тяжелых занавесок, закрывающих портрет, привлекла его внимание. Он осторожно раздвинул изъеденный молью бархат и заглянул внутрь. Нарисованная пожилая женщина в черной мантии, казалось, спала. Ее впалые, землистые, морщинистые щеки вздрагивали от тихого храпа. Он провел пальцем по медной табличке, на которой было написано: Вальбурга Блэк 1925-1985. Памблчук двинул палец вверх и дотронулся до полотна. Он соскреб толстый слой сажи с плеча дамы, поднес его к губам и попробовал.

Глаза изумленно распахнулись.

Пожилая дама пронзительно завизжала, и занавески распахнулись.

– Прочь! Прочь от меня! – проорала она. — Отродье сатаны! Низкие, грязные сукины дети! Убирайтесь отсюда! Как вы посмели осквернить своим присутствием благородный дом моих предков!

Другие портреты в коридоре оживились, галдя и переругиваясь, но не так громко и изощренно как миссис Блэк. Памблчук попытался утихомирить женщину, сражаясь с занавесками. Он отчаянно метался, пытаясь убедить остальные портреты умолкнуть, когда Гермиона выбежала из тени, размахивая палочкой.

— Ступефай! – закричала она, и маленькие портреты замерли.

— Грязнокровка! Мразь! Осквернившая самое святое…

— Добрый вечер, миссис Блэк, — ласково сказал Снейп. Вслед за Гермионой, он подошел к Памблчуку и успокаивающе заговорил с вопящим портретом.

— Северус! – воскликнула миссис Блэк с облегчением. – Эти люди, эти твари, что они делают в моем доме?

— Я выгоню их отсюда, немедленно, — он начал задергивать занавески. – Спите, мадам, и позвольте мне привести ваш дом в порядок.

— Какой славный мальчик, — промурлыкала она сонно. – Ты пришел в гости к Регулусу? Его, наверное, нет дома, я не видела его так долго…

Ее голова опустилась и она заснула. Коридор снова погрузился в тишину.

Снейп кивком приказал Памблчуку и Гермионе следовать за ним. Они миновали лестницу, ведущую на верхние этажи, и по гладким мраморным ступенькам спустились вниз, в кухню. Памблчук был потрясен – запах запустения внизу был еще сильнее.

Кухонная дверь за ними захлопнулась, и впустившая их в дом женщина повернулась к Памблчуку.

— Ты! Да, ты! Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Памблчук как раз на нее и смотрел. Одинаковая что в ширину, что в высоту, она уперла руки в бедра и яростно трясла пламенно-рыжими ведьмовскими кудрями, выбивающимися из-под чепца, продолжая его бранить.

— Мне плевать, кто ты – наше новое секретное оружие, ключ к спасению магического мира или новый Охотник за Гервенской Гарпией. Если ты еще раз разбудишь этот проклятый портрет, я запихну тебя в спичечный коробок и лично прослежу, чтобы его отправили в Азкабан с первой же совой! — ее лицо пылало, руки тряслись.

— Молли, остынь, — предупредил Снейп.

Гермиона шагнула к ней.

— Пожалуйста, миссис Уизли…

Нижняя губа миссис Уизли задрожала, когда она утерла слезы тыльной стороной ладони.

– Куда катится этот мир? — прошептала она. – Артур все время работает, Перси не отвечает на письма, Фред и Джордж вступили в Орден, дементоры приходят к обеду…

— К обеду?

— Ш-ш, Памбл! – прошипела Гермиона.

Миссис Уизли рухнула в кресло-качалку возле пустого очага и обхватила руками голову.

– Я должна была быть дома, готовиться к Рождеству. Только Богу известно, что мои мальчики в этом году посадят на верхушку елки без моего присмотра. И, вместо того, я осталась в этом ветхом доме, чтобы приветствовать вот это чудовище! «Улыбайся ему, — сказал Альбус, — пусть он почувствует себя одним из нас». Как я должна заставить его почувствовать себя членом семьи, если он болтается под потолком и объедает паутину?

— Памблчук, спустись сюда, немедленно! – крикнула Гермиона.

Он медленно огляделся. Как волокно сахарной ваты намотал на палец последнюю паутинку и втянул ее в рот.

— Спускайся, — снова сказала Гермиона уже спокойнее. – Иди сюда и познакомься с миссис Уизли.

Снейп, предпочитавший держаться подальше от впавшей в истерику женщины, оторвался от стенки, которую подпирал все это время, и подошел к Гермионе. Он залез к ней в карман, что заставило ее дернуться, и выудил оттуда наполовину съеденную шоколадку.

— Молли, съешь это, — велел он, протягивая ей шоколад. — Ты просто испытываешь на себе эффект присутствия дементора в одной с тобой комнате. Он вытягивает из тебя счастье, заставляя видеть все в черном цвете.

Молли громко всхлипнула, прежде чем взять шоколадку, и откусила большой кусок.

Памблчук вздохнул. Его горло завибрировало, и басистая трель, отразившись от стен, эхом разнеслась по комнате. Даже Северус побледнел сильней, чем обычно.

— Пугающе, — прошептала Гермиона.

Миссис Уизли внезапно заторопилась. Она вскочила, поспешно и криво застегивая свою твидовую мантию.

– В духовке стоит п-пастушеский пирог, я проветрила две спальни и с-сменила белье. Мне пора уходить, — она повернулась лицом к Гермионе. – С тобой все будет в порядке, дорогая? Может быть лучше тебе вернуться в Нору, хотя бы на Рождество?

— Она не сможет, — тут же сказал Снейп. Памблчук ощутил его решимость, ту же, которую чувствовал в поезде. – Ей придется остаться. Я не могу работать с дементором без ее перевода.

Гермиона посмотрела на миссис Уизли и натужно улыбнулась.

– Видите? Я нужна здесь – это очень важно.

Оставив Гермиону в покое, миссис Уизли подхватила корзинку со старинного дубового буфета и повесила ее на руку.

– Как скажешь, дорогая. Но если ты передумаешь… — она сверкнула глазами на Снейпа, уже направляясь к двери. – Я вернусь завтра, с жарким. Будьте осторожны, пока вы здесь — здешние паразиты расплодились, пока дом пустовал. Мне кажется, в занавесках куда больше докси, чем пылевых клещей.

Памблчук облизнулся. Если этот пастушеский пирог его разочарует, у него найдется кое-что про запас. Докси приятно похрустывали на зубах, а их яд пощипывал язык.

Закрыв за собой дверь, миссис Уизли отбыла, снова оставив троих компаньонов в одиночестве. Снейп и Гермиона уставились друг на друга с противоположных концов стола. Ни один из них, казалось, не знал, что сказать или сделать, так что Памблчук решил взять дело в свои руки и сыграть роль хозяина.

Сидя во главе стола, он щелкнул пальцами, открывая дверцу духовки. Поманил к себе пастушеский пирог. Взяв с него пример, Гермиона быстро развернулась и достала столовые приборы из верхнего ящика буфета. Когда большое овальное жаропрочное блюдо проплыло по комнате, Снейп уселся со смущенным видом.

Гермиона достала три тарелки со стендов на верхней полке и, на всякий случай, добавила салфетки. К тому моменту, когда обед приземлился на стол перед Памблчуком, все уже сидели и были готовы к трапезе. Памблчук взял салфетку и повязал ее вокруг подбородка. Подняв сервировочную ложку, он шутливо взглянул на Гермиону.

— А пастухи знают, что мы едим их пирог?

* * *

Глухой ночью он внезапно разволновался. Слова Молли все еще преследовали его. Если он снова разбудит портрет, она отошлет его обратно в Азкабан в спичечном коробке. Несмотря на то, что было бы неплохо попасть домой бесплатно, он сильно сомневался, что сможет уместиться в коробку, предназначенную для спичек. Сама мысль об этом заставила его вздрогнуть.

Решив проявить активность и успокоить инстинкт самосохранения, он встал со скрипучего кресла-качалки и покинул холодную кухню. Медленно проплыл вверх по лестнице и заскользил по темному коридору. Украдкой заглянув на верхний этаж, он определил по царившей там тишине, что Северус и Гермиона спят. Убедившись, что он один, и никто его не побеспокоит, он спланировал к потрепанным бархатным занавескам, скрывающим сквернословящий портрет, и распахнул их.

Резко ткнул ее в живот.

— Просыпайся!

Когда она набрала достаточно воздуха, чтобы завизжать, он накрыл ее губы своими и закрыл глаза. Обрывок ее души, крохотная частичка, остававшаяся в картине, покинула изношенное полотно. Она была поглощена Памблчуком, разобрана и уничтожена. Он почувствовал внезапный выброс темной магии, зародившийся в скрюченных пальцах ног и просочившийся сквозь его тощее тело, и на глаза упала тёмная завеса, подобная полуночному небу. Красные звезды замерцали и померкли перед глазами, когда экстаз начал спадать.

Насытившись, он вгляделся в портрет. Пустая оболочка старой дамы откинулась в кресле, в глазах застыл ужас, рот был открыт в безмолвном крике. Он, не спеша, в последний раз, задернул занавески и громко рыгнул.

Поплыл назад в кухню, остановился и оглянулся.

— Спокойной ночи, миссис Блэк.