Общее благо (джен)

Выписали Альбуса через день, как раз к похоронам. Идти на собственные похороны было, мягко говоря, странно, но и не пойти он не мог.

Школа была в трауре. Повсюду были грустные лица; несколько девушек плакало — Альбус почувствовал тепло на душе: детям не всё равно, они любили его и скорбят. Минерва откровенно рыдала, не в силах смотреть на гроб. Хотелось обнять её, утешить, но делать этого было нельзя. Альбус отвернулся и оказался лицом к лицу с Гарри Поттером.

— Тебя выписали?

Альбус неразборчиво ответил, всматриваясь в глубину глаз Поттера, Уизли, других учеников: на лицах гриффиндорцев застыла решимость отомстить за его смерть. В других обстоятельствах он наверняка бы умилился, но Гарри стоял так близко, а его мысли так отчётливо просматривались на его лице, что Альбус испугался — ненависть, вот что сейчас руководило мальчиком.

Поттер давно отошёл, а он так и стоял, смотря в никуда, смиряясь с новой реальностью: Гарри Поттер вовсе не был добрым чистосердечным мальчиком, Распределяющая шляпа ошиблась, посчитав его гриффиндорцем, слизеринских качеств в нём было не меньше.

~*~*~*~

Лето Альбус потратил на то, чтобы привести тело в порядок и не плакать от боли из-за растянутого запястья после применения некоторых заклинаний высшей магии. Если старое тело было слишком дряхлым для серьёзного противостояния, но новое пока не было приспособлено ни к чему сложнее школьного уровня.

За событиями он почти не следил, лишь иногда отправлял анонимные сообщения Кингсли да Северусу. Для всех Альбус Дамблдор был мёртв, а Невилла Лонгботтома никто не знал, так что повлиять он всё равно ни на что не мог, а регулярно получать напоминания о гибели людей, защитить которых считал себя обязанным… Увольте.

На вокзал он аппарировал, напрочь забыв, что у Невилла не было лицензии, однако ничего не произошло. Ни совы, ни вопилера из Министерства не последовало — он стал совершеннолетним. Заняв купе в середине вагона, Альбус настроился на ожидание.

На него никто не обращал внимания. Гриффиндорцы здоровались и проходили мимо, слизеринцы презрительно морщились и походя бросали какое-нибудь оскорбление, представили двух других факультетов ограничивались молчаливыми кивками.

Впервые ему довелось увидеть учеников в естественной обстановке, когда Хогвартс-экспресс тронулся. Под взглядом учителей, родителей или любых взрослых они вели себя совершенно иначе; для Альбуса стало настоящим шоком услышать из уст очаровательной мисс Патил площадную ругань, которую постыдились бы использовать завсегдатаи «Кабаньей головы», однако на остальных студентов это не произвело ровным счётом никакого впечатления.

Затем он стал свидетелем необоснованно агрессивного поведения мистера Финнигана по отношению к нескольким представителям слизеринского факультета. Но настоящее изумление Альбус испытал, когда выяснилось, что Симус специально нарывался на неприятности: его целью было заманить двух слизеринцев в купе, где тех поджидали готовые к стычке гриффиндорцы.

Каких трудов ему стоило удержать готовое сорваться с языка «минус пятьдесят баллов с Гриффиндора», не знает даже сам Мерлин — Альбус даже закашлялся, подавившись рвущимися на волю словами.

А затем в поезд нагрянули Пожиратели смерти, разыскивающие Гарри Поттера, и студенты утихомирились. Так же эта встреча дала понять, что предположения Альбуса подтвердились: дети, Гарри, Рон и Гермиона, отправились на поиски крестражей. Один из них — чашу, некогда принадлежащую Хельге Хаффлпафф, — он смог отследить до сейфа Беллатрисы Лестрейндж в Гринготтсе, но вот изъять — эта задача оказалась ему не под силу. Альбусу даже стало любопытно, сколько времени потребуется мисс Грейнджер на то, чтобы узнать о чаше, но он быстро себя одёрнул: ситуация не располагала к шуточным пари.

~*~*~*~

Видеть на своём месте живого и невредимого Северуса — бальзам на истерзанную чувством вины душу. Альбус едва успел скрыть улыбку, направившись к своему месту.

— Невилл?!

Он оглянулся и мысленно застонал: месяцы подготовки, и он как дурак идёт к креслу директора! Не отвечая, Альбус сел на ближайшее место и спрятал лицо в ладонях.

«Нужно лучше себя контролировать! Из-за радости я едва не навлёк на себя подозрения, это не должно повториться! Больше никаких эмоций», — решил он, прислушиваясь к потоку брани в адрес Северуса, шёпотом высказываемому его нынешними однокурсниками.

Хотелось возразить, и он не стал себя снова одёргивать.

— Перестаньте, никому из нас не нужны неприятности в первый же день учёбы.

Альбус даже удивился, когда гриффиндорцы прислушались к его словам и послушно замолчали. Впрочем, длилось это ровно до того момента, когда Северус встал для традиционного объявления.

Кэрроу были худшими кандидатами на должности учителей, но, разумеется, выбор принадлежал не Северусу…

— Да замолчите вы! — чуть повысил голос Альбус, когда Финниган перешёл с шёпота едва ли не на крик. — Это Пожиратели смерти, а не разгневанный Филч. Они не в зал Наград вас отправят на отработку.

И снова гриффиндорцы прислушались к приказу, а Альбус отдавал себе отчёт в том, что это был именно приказ, а не просьба или совет.

— Но, Невилл, мы же не можем… — начала мисс Уизли, но он не дал ей договорить.

— Джинни, — перейти на столь неформальное обращение было сложно, Альбусу приходилось постоянно себя контролировать, — нужно придумать план, а не нарываться на проблемы. Сейчас мы ничего не можем сделать. И вообще, поговорим в гостиной.

— Невилл правильно говорит.

— Обсудим всё после ужина.

Альбус облегчённо улыбнулся: его приняли. Буквально парой реплик ему удалось то, с чем не смог справиться за шесть лет настоящий Невилл Лонгботтом — он сделал заявление о готовности стать лидером факультета, и никто не посмел возразить. Место было вакантно в отсутствие Гарри, и Альбус намеривался занять его по праву сильнейшего и, что ещё важнее, умнейшего представителя Гриффиндора на данный момент.

~*~*~*~

Превратившись в студента, Альбус получил уникальную возможность оценить учебный процесс и коллег с доселе неизвестной стороны. Во времена его юности программа и список предметов довольно сильно отличались; он не возражал против решения профессора Диппета исключить тот же этикет из списка общеобязательных предметов, соглашаясь, что они живут не в средневековье, и дети изучают подобное дома. Пара трапез за гриффиндорским столом заставила его усомниться в верности принятого пятьдесят лет назад решения.

В восьмидесятых, после историй с Мародёрами, безопасности ради Альбус исключил артефакторику: создание студентами опасных артефактов, не единожды едва не становилось причиной их гибели. Следом из списка общеобязательных исчезли руны. Затем стал сокращаться сам учебный план, из которого вырезались опасные темы. По одной-две, это не казалось чем-то значимым… Теперь он смотрел на учеников и готов был рвать на себе бороду — Хогвартс перестал быть лучшей школой Европы. Дети не знали элементарных вещей и, что ещё хуже, не хотели знать.

«Столько дел, — сокрушался Альбус. — За лесом не увидеть деревьев… Конечно, вина лежит не только на мне, но от этого не легче, исправлять кроме меня некому».

В мысленном плане появлялись всё новые и новые строки, и Альбусу казалось, что даже жизни Невилла будет недостаточно, чтобы нейтрализовать весь вред, нанесённый, в том числе, и им самим по недосмотру. Он так сосредоточился на противостоянии Тому, что забросил школьные дела. Полагался на Минерву, ведь та была очень ответственной девочкой, и позабыл, что девочка давно стала старухой и не имеет больше сил на отстаивание независимости Хогвартса перед министерскими чиновниками.

«Минерва не виновата, — думал он, сидя на уроке своей бывшей ученицы, — это я не должен был взваливать на плечи деревенской простушки такую ответственность. Они очень похожи с мисс Грейнджер, — вдруг понял он, — обе лучшие ученицы, и обе лишь исполнительницы. Умницы, но принимать решение должны не они».

Шокировав профессора МакГонагалл идеально трансфигурированной мышью, Альбус поклялся, что вернёт величие Хогвартсу и заставит детей полюбить знания. В конце концов, у него есть время.