Полная чаша (джен)

— Руди, — говорил Рабастан всё ещё довольно невнятно, но Родольфус замечал это только если сосредотачивался: понимать брата он привык с детства. — Я… хочу спросить. Можно?

— Можно, — кивнул он. Они сидели на лужайке — Рабастан в кресле, а Родольфус рядом на табурете — и смотрели на тихое и пронзительно-голубое сегодня море. С тех пор, как Рабастан проснулся, прошло около двух недель, и недели эти вместили в себя очень много. Приближался день рождения Андромеды — до него оставалась буквально пара дней — и Родольфус всё чаще подумывал выбить у Крокера в личное пользование один из их лабораторных хроноворотов, потому что двадцати четырёх часов в сутках ему чудовищно не хватало. — Что ты хочешь узнать?

— Помнишь, — то ли осторожно, то ли попросту неуверенно заговорил Рабастан, — девочку? Которую… родила Белла?

— Помню, — засмеялся Родольфус. — Конечно же, помню. Мерлин, я болван, Басти… надо было сразу тебе рассказать.

— Расскажи, — попросил тот, с непонятной жадностью глядя на брата.

— Я не знаю, какой ритуал они провели тогда, — улыбаясь, счастливо заговорил Родольфус, с нежностью глядя на Рабастана, — но она выросла удивительной… это ведь она вернула тебя. Да, она, — повторил он в ответ на изумлённый взгляд Рабастана. — Но давай сначала. Тогда…

Рабастан слушал его очень внимательно — лишь улыбка его становилась всё ярче и шире, и когда Родольфус закончил, он неожиданно рассмеялся.

— Ты так рад, — с ласковым удивлением сказал Родольфус. — Почему? Ты жалел её?

— Она моя дочь, — тихо проговорил Рабастан. И повторил: — Моя. Не его.

— Что? — онемевшими губами переспросил Родольфус.

— Она моя, — повторил Рабастан. — Я не мог тебе рассказать. Я давал обет, — добавил он виновато. — Я пытался… дать понять. Чтобы ты догадался сам. Но не смог. Никогда не умел… говорить намёками, — он облизнул пересохшие губы и устало прислонился головой к спинке кресла.

— Твоя, — медленно повторил Родольфус.

— Я… я был таким дураком, — покачал головой Рабастан. — Когда соглашался. Я даже не осознал, что это… это будет мой ребёнок. Лорд, — он вновь облизнул губы, но Родольфус этого, кажется, даже не заметил, — Лорду нужен был младенец. Зачатый… определённым образом. И выношенный… Мерлин, — пробормотал Рабастан, снова облизывая пересохшие губы — на сей раз Родольфус это увидел и, поднявшись, аккуратно смазал их ему маслом из маленькой жестяной баночки.

— Тебе трудно говорить много, — сказал он с видимой неохотой. — Отдохни.

— После, — возразил Рабастан. — Я сперва расскажу. Ребёнок для ритуала. Он хотел вернуть себе нормальное тело, — Рабастан сделал паузу подлиннее, то ли отдыхая, то ли подбирая слова, — и для этого был нужен младенец. Белла вызвалась, разумеется… и я тоже согласился. Добровольно, — горько подчеркнул он. — Требовалось… добровольное согласие. Он не заставлял меня, — по лицу Рабастана промелькнула боль. — Даже подчеркнул, что… что понимает, что не каждый… не каждый так сможет. А ему нужна искренность. И не накажет, если я… откажусь. А я… Я как-то… Не подумал. Совсем. Что она будет живая. И первая…

— Не мучай себя, — перебил его, наконец, Родольфус, придвигаясь ближе и беря за руки. — Всё закончилось. Она жива… она выросла, у неё отличная семья, и она счастлива.

— Когда я увидел её, — тихо и упрямо продолжал Рабастан, — я… Это было как молния. Моя дочь — и я знал… знал, что с ней сделают. И что я сам её отдал. И что я ничего… ничего не могу уже сделать. Но она… она должна была подрасти. И я ждал… я очень ждал и надеялся, что Поттер успеет… прежде… прежде, чем ей исполнится… сорок дней, — он умолк, наконец, тяжело дыша и устало закрыв глаза. Родольфус тоже молчал — лишь подтянул на нём плед повыше.

Рабастан через пару минут задремал, но Родольфус этого даже не заметил — он сидел, глядя пустым, невидящим взглядом прямо перед собой, и пытался осознать услышанное.

— Руди? — Андромеда неслышно подошла сзади, и он, вздрогнув, поднял голову и грустно ей улыбнулся. — Ты расстроен, — сказала она, обнимая его за плечи. — Что не так? — она встревоженно посмотрела на спящего Рабастана, но когда тот слегка пошевелился, вновь перевела взгляд на мужа.

— Я такой кретин, Меда, — проговорил он негромко. — Я ведь мог её вырастить. Сам. Мог тогда просто забрать её у Малфоев — и вырастить.

— Кого? — всё больше тревожась, спросила она. — Руди, ты о ком сейчас говоришь?

— О Дельфини, — сказал он, встряхиваясь и поглядев ей в глаза. — Я мог просто оставить её себе.

— Ты не мог, — возразила она. — Ты был в Азкабане — помнишь?

— Я мог объявить её своей, — упрямо проговорил он. — Признать. Тогда она осталась бы у Малфоев, а я смог бы забрать её, когда вышел. И растить дальше сам.

— Думаешь, тогда он очнулся бы раньше? — с мягкой улыбкой спросила она, присаживаясь к нему на подлокотник.

— Что? — недоумённо переспросил он и покачал головой. — Нет. Возможно. Не знаю. Прости, — он зажмурился на секунду и, открыв глаза, сообщил: — Она — его дочь. Не Лорда. Его.

— Дельфи — дочь Рабастана? — ошеломлённо переспросила Андромеда. — Но…

— Да, — он болезненно улыбнулся и повторил: — Я мог сам её вырастить.

— Ты хочешь рассказать ей? — помолчав, почти что сурово спросила Андромеда, и Родольфус, удивлённо вскинув брови, возразил:

— Нет, зачем? Что ты, нет. У неё уже есть семья. Никому не станет лучше от того, что я всё разрушу. Басти всё равно теперь никогда не станет для неё настоящим отцом — я думаю, он поймёт и согласится с этим. Нет, шанс упущен и его не вернуть. О том и грущу, — он прижал её ладони к своему лицу.

— Она будет считать тебя не дядей, а дедом, — мягко проговорила Андромеда. — А его — двоюродным дедом… и ты прав: ну какой из него отец.

— Я ведь видел, — горько проговорил он, и она почувствовала ладонями движение его губ. — Видел, что они похожи. У неё его нос и подбородок, и руки очень похожи, и она точно так же запрокидывает голову, когда смеётся, и хватает сразу всё двумя руками, а не одной — Басти тоже так делал, когда был маленьким. Я всё видел, но упорно списывал на то, что мне все дети кажутся похожими на него!

— Не вини себя, — Андромеда отняла у него одну руку и медленно провела ей по его волосам. — Не только ты не увидел. Мы же тоже.

— Выходит, я до сих пор ему верил, — усмехнулся Родольфус, отпуская её руку и сажая Андромеду себе на колени. — Так сильно, что ни разу даже не усомнился. Сам постоянно твердил, что гомункулусы не размножаются, но не смог сделать из этого самый простой и логичный вывод. А ведь Басти намекал мне — как мог, — он зарылся лицом в её волосы, и она, обнимая его, утешающе прижалась губами к его собственным. — И ведь делал это настолько прозрачно! Меда, я сейчас вспоминаю наши с ним разговоры — он же только что не сказал прямо! Потому что не мог… Мерлин, да он даже пытался возиться с ней — это Басти-то, которого младенцы интересовали всегда ещё меньше, чем меня самого! И ведь я же знал, что у него что-то случилось, — он говорил всё быстрее, — видел, что Басти в какой-то беде, и чего только ни передумал! Но мне даже в голову не пришло подумать в ту сторону — даже когда я увидел, как Белла буквально отшвыривает его от колыбели. А он просто солгал всем нам! В очередной раз солгал.

— Волдеморт? — полувопросительно произнесла Андромеда.

— Волдеморт, — медленно повторил он.

— Тебе не с чего было предположить, что он лжёт, — мягко проговорила она. — Лгут обычно из страха или для выгоды — но тут ведь не было ни того, ни другого.

— Я ведь знал, что Рабастан с Беллой любовники, — вздохнул он с досадой. — Я мог просто проверить. Сразу же, ещё тогда — просто на всякий случай.

— Ты не ревновал? — спросила она.

— Нет, зачем? — пожал он плечами. — Он такой же Лестрейндж… прости, — Родольфус вдруг немного смутился. — Я никогда не любил Беллу — как и она меня. Это был брак по сговору, и мне было не до неё. Меня даже устраивало, что они друг с другом сошлись… ну прости, — повторил он, и она покачала головой:

— Оставь. Это был ваш брак и ваше с ней дело… ты не лгал ей — этого мне довольно. Не вини себя, — попросила она. — Ты не мог знать. Никто не мог.

— Но проверить я был обязан, — возразил он упрямо. — Раз понимал, что у Лорда никаких детей быть не может. Есть десятки ритуалов, где используются младенцы, и то, что рассказал Басти, очень логично. Почему я тогда всего этого не увидел…

— Потому что тебе было плохо, — тихо проговорила она. — Ты тогда думал только о брате — я знаю, как это, когда кого-то теряешь. В первые дни не понимаешь вообще ничего… а у тебя была тогда надежда, и ты был погружён в неё весь, без остатка. А тут ненужный ребёнок… тебя просто не хватило на неё. Вот и всё.

— А должно было хватить. Впрочем, теперь уже ничего не поделать, — он потёр лицо ладонями и заставил себя улыбнуться. — Знала бы ты, как мне жаль.

— Потому что она его дочь, — она вдруг озорно улыбнулась, — или потому, что ты всегда хотел иметь дочку?

— Я вообще никогда никаких детей не хотел, — возразил он, тоже заулыбавшись. Знал, конечно, что они должны быть, но это не имело никакого отношения к желаниям.

— Никогда бы не сказала, — засмеялась она.

— Это потому, что он твой, — сказал он и тут же поправился: — Наш. Наш с тобой.

— И похож на Басти, — добавила она.

— Похож, — согласился Родольфус. — А ведь мне теперь будет просто радостно его видеть, — добавил он задумчиво. — Мерлин, Меда… сколько же всего изменилось.

— Хочешь, добавлю тебе ещё одну странность? — улыбнулась она — он кивнул, и Андромеда продолжила: — А ведь ты, как ни удивительно, должен быть благодарен Волдеморту. Ритуал был — просто не такой, как ты думал. Дельфи была рождена для того, чтобы вернуть своего отца к настоящей жизни, и она это сделала. Правда, не того и не так, как они хотели — но, — она улыбнулась опять, — всё сбылось.

— Это слишком для меня, — возразил Родольфус. — Даже если ты права — слишком.