Империус (гет)

Две пары золотых глаз глядели друг на друга. Казалось, воздух между двумя оборотнями полыхает от напряжения.

Ни один из них не двинулся с места.

Внимательно, едва не отстраненно Ремус оценил свое положение. Дольф не был Каином — это очевидно. Он не мог похвастаться внушительной мускулатурой, которой отличался старший оборотень в своей волчьей форме. Не говоря уже об отсутствии жажды к убийству во взгляде. Но это еще не все. Каин был бешеным, а значит, его человеческий интеллект находился под гнетом яростных инстинктов и желаний волка. Но Дольф… Да, он являлся пожирателем смерти, да, он был опасен, но он все равно оставался обычным оборотнем на волчьем противоядии — человеком в шкуре волка, а значит, он столь же неуверенно ощущал себя в этом теле, как и Ремус. Может быть, даже хуже, ведь практически с момента укуса Дольф находился в институте, проводя полнолуния под воздействием зелья и в заточении в тех клетках. Для людей он мог бы представлять угрозу.

Но для Ремуса?

Да, как пожиратель смерти он, несомненно, был опасен, однако как оборотень…

У него не было палочки, не было никакого привычного оружия, с которым бы он умел обращаться. У него не было и поддержки. В его распоряжении находилось только тело, которое он едва контролировал.

Он вел себя с напускной храбростью, и Ремус готов был засчитать это в его пользу.

Но Питер удирал, пора было раскрывать блеф Дольфа.

В этой ситуации самый простой план являлся самым лучшим. Так что Ремус обнажил зубы, зарычал и бросился вперед.

Убегай, убегай, просто убегай, черт тебя побери…

Но Дольф не двинулся с места. Ремус практически чувствовал охватившую того нерешительность, внутреннюю борьбу, разгоревшуюся внутри, когда его противник пошел в атаку. Ненависть боролась со смятением, страхом и нежеланием оказаться порванным на ленты оборотнем, чье тело необязательно контролирует человеческий разум. На мгновение Ремусу показалось, что этот идиот собирается вступить в бой.

Пять метров, четыре, три…

Беги!

Он щелкнул зубами, его когти заскрипели по полу. А затем, несмотря на сбившееся дыхание, Ремус испустил леденящий душу вой.

Вой оборотня. Этот самый примитивный звук. Ни один человек, услышавший его, не смог бы остаться равнодушным. Тем более, на таком близком расстоянии.

Большинство людей забывают, что внутри каждого оборотня жил человек, которого когда-то укусил другой оборотень. Все они являлись источниками травматических и болезненных воспоминаний для самих себя — пусть эти чувства и были погребены глубоко внутри, но отнюдь не забыты.

И, судя по всему, память Дольфа была свежа. Поджав хвост, как напуганный щенок, он развернулся и неуклюже бросился вверх по лестнице.

Мгновение Ремус колебался, силясь справиться с собственной нерешительностью.

Питер побежал вниз, Питер побежал вниз, Питер — предатель, убийца, лжец — побежал вниз…

Но Дольф бросился наверх, и он не может укусить тебя еще раз…

«Луна должна сесть уже скоро. Мне лишь надо отвлечь его, может, даже загнать куда-нибудь…»

Он оглянулся. Тонкс бежала с напряженным выражением на лице и саблей наперевес в одной руке и палочкой в другой. Гарри с бешенством во взгляде схватил эбеновую палочку Кролла и бросился к лестнице. Решимость и гнев распространялись от них волнами.

Питер в надежных руках.

А вот Дольф может представлять для них угрозу. Разве что…

Приняв решение, Ремус направился следом за поджавшим хвост Дольфом.

«Гарри с Тонкс разберутся с Хвостом. Посмотрим, что я смогу сделать с тобой…»

* * *

— Быстрей, быстрей!

Тонкс отдавала Ремусу должное. Кто еще из них догадался бы о такой бесхребетности Дольфа?

Но сейчас было не время для насмешек — пора ловить крысу.

«Я прямо гамельнский крысолов: крысы от меня удирают, а сзади следуют дети…» [гамельнский крысолов — персонаж средневековой немецкой легенды. Согласно ей, музыкант, обманутый магистратом города Гамельна, отказавшимся выплатить вознаграждение за избавление города от крыс, с помощью колдовства увёл за собой городских детей, сгинувших затем безвозвратно (прим. переводчика)].

Она проводила взглядом Ремуса, который после секундного замешательства бросился вверх по лестнице за Дольфом. На мгновение ей хотелось позвать его назад, сказать ему, что не надо больше строить из себя героя, не надо вести себя как идиот и бросаться в погоню в одиночку. Но практичная ее часть — та, которая помогла ей преодолеть тренинг мракоборца — настаивала, что Ремус не только лучше них справится с пожирателем смерти в облике оборотня, но и сам вполне в состоянии позаботиться о себе.

Доверься ему. Просто доверься.

И не подведи его сама. Поймай чертову крысу!

Шевелись же, беги, быстрее!

Ступени раскинулись перед ней. Преодоление лестниц на большой скорости не относилось к числу любимых забав Тонкс, поскольку ступеньки так и норовили исчезнуть из-под ног, что вело к длительным и болезненным падениям. Но, тем не менее, она бросилась вперед, сжимая в одной руке рукоять сабли, а в другой — гладкую поверхность палочки, за виднеющимся в десяти-двадцати шагах впереди похожим на червя хвостом. Крыса по-прежнему сжимала в зубах палочку Гарри. Позади, несмотря на все еще завывающую сирену, слышались торопливые шаги Гарри, Рона и Гермионы, которые, как и она, следовали за величайшим предателем Ордена.

Левая нога, правая, левая нога, правая, не споткнись, не споткнись, не споткнись…

Нужно как можно скорее прекратить все это. Долго она не сможет контролировать свои шаги.

Стиснув зубы, Тонкс наставила палочку на удирающую крысу и ее ношу.

— Акцио палочкаааааа!..

Левая нога соскользнула со ступеньки. Правая последовала за ней. Резкая боль пронзила руку, когда Тонкс со всего размаха влетела в стену, а затем, подвернув ступню, полетела вниз. Бедром она больно ударилась о ступеньку, сабля вырвалась из ее руки и упала куда-то вниз через перила, но теперь, по крайней мере, одна из ее рук оказалась свободна, чтобы постараться хоть как-то улучшить ситуацию. Ударяясь то одной частью тела, то другой, она катилась по ступеням, пока не оказалась на нижнем пролете и не впечаталась в стену.

Несколько мгновений она могла только лежать без движения и стараться вдохнуть, отмечая все отдающиеся болью конечности. Вой сирены теперь казался ей ничем по сравнению с агонией в ее теле.

Черт. Как. Больно.

Послышались торопливые шаги, и подростки обступили ее, глядя на нее с ужасом и потрясением.

— Тонкс!

— Она... Должны ли мы?..

Она пыталась заговорить, велеть им идти дальше, вниз, но голос отказывался ей подчиняться, а движения были неловкими. «Не ждите меня! Вперед, вперед!»

Чудесный голос Гермионы развеял сомнения Гарри и Рона.

— Вы бегите дальше! Я присмотрю за ней. Нужно остановить Хвоста!

Упоминания ненавистного имени оказалось достаточно для Гарри. Резко развернувшись, он с грохотом бросился вниз по лестнице. Мгновение спустя к нему присоединился Рон.

Пушистые волосы Гермионы заполнили довольно размытое поле зрения Тонкс. Девушка уже бормотала какие-то заклинания.

Внезапно острая боль утихла, а воздух словно бы снова нашел путь в ее легкие. Тонкс поднялась на колени и поморщилась от боли, пронзившей бедро.

— Прости! — воскликнула Гермиона, помогая ей встать. — Я знаю только самые простые лечебные заклинания…

— Я знаю и другие. Опыт богатый. — Несколько взмахов палочки и подходящих заклинаний и чар почти мгновенно избавили ее от боли. — А теперь побежали!

На протяжении оставшихся ступеней Гермиона поддерживала Тонкс под руку, и та решила не протестовать.

Когда они выбежали через оставленную незапертой решетку, открытую явно палочкой Кролла, им даже не пришлось гадать, куда направляться дальше: крики Гарри и звуки проносящихся по воздуху заклинаний указывали путь.

— Акцио палочка! — прокричал Рон, а Гарри издал торжествующий вопль. Обогнув угол, Тонкс и Гермиона обнаружили Рона с угрожающе выставленной палочкой и Гарри, снова держащего свою собственную палочку и наступающего на человека, предавшего его родителей, с мрачной решимостью.

Так это Петтигрю?

Какое-то мгновение Тонкс просто смотрела, смотрела с удивлением, гневом и отвращением на жалкого человечка, принесшего столько горя Ремусу, Сириусу и, конечно, Гарри, своим предательством. Старый школьный друг Ремуса стоял, прижавшись к стене, у сияющей голубым светом двери, запертой с помощью палочки. Он снова был самим собой — обрюзгшим, с растрепанными бесцветными волосами, а вернее, тем, что от них осталось; его заостренный, как у грызунов, нос подергивался. В крошечных водянистых глазах отражался круговорот эмоций столь противоречивых, что сложно было разобрать. Рука, в которой он держал свою палочку, блестела серебром в тусклом свете светильников.

— Н… ну Гарри… будь благоразумен… — голосом, явно на несколько октав выше, чем обычно, заикался Петтигрю. Тонкс отметила про себя, что его голос и правда был похож на Симонин.

— Благоразумен? — рявкнул в ответ Гарри. — Благоразумен?! Полагаешь, это благоразумно — запирать всех этих оборотней по клеткам, а затем скармливать дементорам их души? Это благоразумно — подвергать такой участи бывшего лучшего друга? Благоразумно создавать армию из оборотней, чтобы твой урод-хозяин смог убивать тысячи невинных людей? Это, по-твоему, благоразумие?

Подбородок Петтигрю трясся.

— Гарри… Я не хотел… это была не моя идея… Пожалуйста, я…

— ЗАТКНИСЬ! — заорал Гарри; его рука с палочкой дрожала, а глаза метали молнии. — Просто заткнись! Хватит ныть, ты, жалкий, лживый… — Он резко сглотнул, стараясь восстановить дыхание. — Когда я думаю обо всем, что ты натворил, то… — Из кончика его палочки начали сыпаться искры. — Из-за тебя Сириус потерял свободу! Мои родители потеряли свои жизни! Я потерял семью! Профессор Люпин — друзей! Хоть до кого-то из них тебе было дело? Хоть когда-то ты думал о чем-то, кроме как о своей шкуре?

Болезненное выражение — краткосрочное, но странно искреннее — промелькнуло на лице Петтигрю.

— Да, — прошептал он тихо, опустошенно, словно бы самому себе. — Но они…

— Они что? Стояли у тебя на пути? — перебил Гарри, не давая Питеру договорить. — Находились не на той стороне? Недостаточно волновались за тебя?

Петтигрю поджал губы и с трудом сглотнул.

Гарри медленно качал головой.

— Знаешь, что? — проговорил он с опасной мягкостью, и его голос, казалось, резал сам воздух. — Я хотел взять тебя живым, но тогда тебя всего лишь отправят в Азкабан, а без дементоров это ничто. И ничто — слишком хорошо для тебя.

Гарри сильнее сжал пальцы на палочке. Его глаза полыхнули.

Петтигрю в ужасе скорчился. Глаза Тонкс распахнулись. Ох Мерлин!

— Гарри, нет! — закричала она, но поздно.

— Редукто!

В сопровождении оглушительного грохота по коридору пронесся луч света. Петтигрю исчез, но не в обломках стены, как ожидала Тонкс — вместо этого она заметила подол его мантии, когда он бросился на пол. Заклинание Гарри попало в стену — ту самую стену, которую сам же Гарри и защитил магически от любых разрушающих заклинаний всего несколько часов назад для того, чтобы запереть внутри пожирателей смерти.

Заклинание отскочило.

Ох, не к добру!

— Черт!

Действуя на чистых инстинктах, Тонкс ухватила Гермиону за мантию на спине и повалилась на пол, увлекая девушку за собой, тогда как срикошетившее заклинание Гарри пронеслось у них над головами.

В следующее мгновение стена позади них взорвалась.

— Протего!

Что-что, а уж умение Гермионы выбрать правильный момент Тонкс точно не могла оспорить. Занавесь из кирпичей и камней обступила их, посыпая осколками, буквально в нескольких сантиметрах от них отскакивающими, словно от невидимой стены, созданной наложенным Гермионой заклинанием. Серая пыль заволокла воздух, удушая, заставляя откашливаться, застилая пространство вокруг. Камни и обломки кирпича дождем барабанили по полу, оставляя на нем трещины и выбоины — такова была сила взрыва; почти вся стена и добрый кусок потолка лежали теперь в руинах вокруг них.

И не только вокруг.

Медленно пыль осела, обломки замерли.

Тонкс открыла глаза и увидела, что Гермиона глядит на нее.

А затем она посмотрела вверх.

Обломки. Защитные чары Гермионы развеялись, и они оказались в окружении обломков — в ловушке.

Ох ну это просто восхитительно.

Тонкс вздохнула — глубоко, устало и смиренно.

— Мне кажется, — тихо проговорила она, — или Гарри только что похоронил нас живьем?

Гермиона нервно улыбнулась.

— Нет, не кажется, — сказала она и шевельнула рукой с палочкой, прижатой к плечу Тонкс. — Мне…

— Никакой магии! — чересчур резко перебила ее Тонкс. — Пока не надо. Завал может все еще быть нестабильным. Нужно вести себя осторожно…

Где-то над их головами послышался звук падающих камней, заглушая последние слова Тонкс. Кто-то закашлялся.

— Тонкс? Гермиона? Гермиона?!

— Рон? — пронзительно закричала Гермиона в ответ. — Рон, мы здесь!

— Где? — на этот раз позвал Гарри. — Где вы?

— Следуй на мой громко ругающийся голос! — встряла Тонкс; надо сказать, что, будучи погребенной заживо, она пребывала в дурном расположении духа. — Гарри, какого черта ты только думал, делая…

— Ладно, ладно, мне жаль! — прокричал Гарри в ответ, и прозвучавшее в его голосе искреннее раскаяние притушило гнев Тонкс. — Я не хотел… Меня ослепил гнев!

— Гнев — это хорошо. Контролируемый гнев — еще лучше. — Над головой послышался перестук передвигаемых камней, и на них упали лучи света. — А Петтигрю ты тоже похоронил?

Теперь в голосе Гарри послышалась досада.

— Нет, он сбежал. Превратился в крысу и улизнул еще до того, как рухнул потолок.

Тонкс с трудом справилась с разочарованием.

— Я удивлена тем, что ты не последовал за ним.

— Даже если бы я захотел, то не смог бы, — сказал Гарри. Достаточно большой обломок исчез со своего места, являя Тонкс покрытое пылью лицо и потрескавшиеся очки парня. Он глубоко вздохнул. — Во всяком случае, пока. Коридор завалило обломками, Тонкс, и оставшаяся часть потолка не вселяет уверенности в своей прочности. Я бы воспользовался магией, однако после случившегося… — Он состроил гримасу. — Мне очень жаль, но, пока не расчистим проход, мы застряли здесь.

Тонкс смотрела на Гарри. Застряли. Петтигрю удрал. Луна скоро сядет. Ремус один на один с Дольфом. И где же подмога? Погребена под половиной здания и только-только собирается откапываться.

— Что ж, — обманчиво тихо сказала она и закашлялась от вновь поднявшейся в воздух пыли. — Ну разве это не, черт возьми, здорово?