Братство Плотвы (джен)

— Ох батюшки! Ведьмаки ещё повелись в Кардолане! А ты, выходит, тоже по колдовской части? — недовольно присмотрелась к Геральту Сидрах, ведьма с Барандуина.

— Да так, всё больше по мелочам, — буркнул ведьмак, осматриваясь в хате ворожки из Старого Леса — на диво богато и складно обустроенной для такого места, но всё равно тесноватой, потому что здесь проживала целая семья. Сидрах, немолодая жилистая тётка, хлопотала у котелка, в котором варила какое-то очередное зелье. В дальнем углу вяло играла с чёрным котом всклоченная девчонка в зелёном платьице, а на кровати по соседству лежала, время от времени кашляя, ещё какая-то баба, закутавшись в алый плащ.

— Милостивая сударыня Сидрах, — несколько нервно начала Риангар, — мы ищем следы Луиллот, последней княгини Кардолана. В хронике, которую вёл достославный род покойного Унвина из Херна, сказано, что она отправилась в Лес искать помощи против мертвецов и Серого Ужаса, иначе прозываемого Хифренгором — и более никто её не видел, но мёртвые и впрямь вернулись в свои гробницы. Ты, если не врёт народная молва, живёшь в лесу уже сотни лет, и если кто и может раскрыть тайну княгини, так это ты!

— Это ты хватила, Риангар из Херна! Что ж я, эльфийка какая, чтобы жить тыщу лет?! — отмахнулась колдунья. — Луиллот и впрямь в нашем семействе знавали, но то ж не я была, а наша прапрапрапра... в общем, прабабка! В её чародейной книге про княгиню записано. Чичас... Куда ж я её, дура, засунула...

С тяжким вздохом Сидрах подняла крышку гигантского сундука и копалась там, наверное, минут пять, периодически выбрасывая оттуда разный отталкивающий хлам явно чародейского назначения — при виде некоторых предметов следопытка Горвен нервно хваталась за рукоятку клинка. Наконец она с большим трудом вытащила толстенный старинный гримуар, из которого отваливались и падали на пол отдельные страницы.

— Вот она, родненькая! Я ж её случайно заимела — как к покойному мужу сюда съехала, сундук с платьем забрала да не поглядела, что этот кирпич неподъёмный там лежит! Сестра моя Хенбран, старая дура, до сих пор думает, что я её нарочно покрала... А доча всё еду ей таскает, помириться хочет, да вот, захворала... — Тут бабка прервала поток сознания, обернувшись на Геральта:

— Сударь ведьмак, ты у нас человек при оружии, не пособишь старухе? А то в лесу нынче Враг знает что бродит!

— Охотно, — кивнул ведьмак. — Если отсыпешь мне малость скользких грибов и тысячелистника. А то у меня опять эликсиры кончаются, зар-раза...

Дорога до хаты старой дуры Хенбран была и впрямь долгой. Солнце перевалило зенит, а Геральт всё не возвращался. Тем временем милсдарыня Сидрах напряжённо шуршала страницами своего фолианта, наполняя хату пылью.

— Матушка, перестань, — не выдержала больная на кровати. — Я ж задохнусь!

— Не дерзи, — огрызнулась матушка, — недолго осталось. — Наконец ведьма нашла нужное место в памятнике кардоланской литературы:

— Ага! Предок мой Дарогандес да светлейшая княгиня нашли логово проклятущее, где царствие Серого Ужаса начинается, кинжало ему в задницу!

— Неужели с ним так просто разделаться? — съехидничала Горвен.

— Да иди ты, коза — фигуральных выражениев не понимаешь! — проворчала Сидрах. — Дарогандес наказал ея светлости войско сбирать, но княгиня в одиночку в Чёрную Могилу вступить изволили, чтобы... Батюшки, а дальше клякса на пол-листа.

— Может, вы помните, что на месте той кляксы было? — уточнила Риангар.

— Что ж я, эльфийка какая?! — ответила ведьма. — Хм... Вот тут пишет Дарогандес, что Луиллот себе другого советчика изыскала, силу более могучую. А кого — не пишет, зараза. Хотя я, кажись, догадалась... Уж не про...

Но тут размышления Сидрах вслух прервали шаги со стороны Леса и слегка басовитое пение за окном:

Гол-лог, воглый лог, и над логом — горы!

Сух-мох, сыр-бор, волглый лог и долы!

Здесь хозяйка зелья варит с видом пресуровым?

Что ж, встречай друзей двух старых вместе с другом новым!

— Батюшки! — колдунья сняла замызганный передник и побежала открывать. — Ох, лёгок на помине!

Это действительно был Том Бомбадил, и не один — его сопровождали Златеника и вернувшийся из Леса Геральт.

— Старые знакомые, — сказал ведьмак. — Повстречали меня, когда я на обратной дороге дрался с гворном. Правда, к тому времени эта дубина уже была на последнем издыхании.

— До Ветлянки весть дошла — пострашнее гворнов в силу сызнова вошла мерзость из Сарх Ворна, — в своей испытанной манере начал Том. — И пришлось со Златеникой нам на дальний юг сбираться, чтоб, от страха не поникнув, её дома не дождаться. А тут глядь-поглядь — вышел из тумана наш ведьмак и сразу хвать ножик из кармана!

Риангар потеряла дар речи, увидев воочию Тома и Златенику, которые для неё были в лучшем случае сказочными героями.

— Ну, здравствуй, молодая Сидрах, и вы, девушки! Кабы не ведьмак, то я бы подумала, что теперь одни женщины вышли на бой с Серым Ужасом — больше никого не осталось! — сказала Златеника.

— Большая часть наших воинов сейчас либо на Северном нагорье сражается с ангмарцами, либо с другой стороны Тирн Гортада следит, чтобы Зелёный Тракт оставался безопасным, — ответила Горвен, оказавшаяся более готовой к таким неожиданностям. — Но мы и Геральт пошли другим путём.

— И он, как я погляжу, оказался самым коротким, — подхватил Геральт. — Вы ведь в своё время вручили что-то такое её светлости Луиллот, что она надолго отправила Серый Ужас на заслуженный отдых. Правда, её саму это не спасло...

— Я действительно говорила с Луиллот, давным-давно и совсем рядом с этим местом, — сказала дочь реки. — Она пришла за помощью, как и вы сейчас. Я дала ей все средства защиты, какие могла, и надеюсь, что они помогли ей в последние часы жизни.

— Это не тот самый эликсир, который привёл в чувство твою сестру из Агамаура? — спросил Златенику ведьмак, улыбнувшись одними губами чему-то своему.

— Почти что. В него нужно добавить пыльцу пылецвета, что растёт в двадцати милях к северу отсюда, за Сетевой поляной. Тогда его чары будут уже не страшны... если я всё правильно помню. И пусть эта малая вещь поможет тебе вершить великие дела, — ответила речная дева.

— Кстати об эликсирах, — припомнил Геральт. — Милсдарыня Сидрах, как там насчёт обещанных грибов и тысячелистника? И спирт бы заодно не помешал.

— Так... Что там Златеника велела сделать с этими пылецветами? А то из головы выскочило, — сказала Горвен.

— Вымочить их в воде, — напомнил ведьмак. — Лучше в Брендивайне — а то Серен вытекает как раз из того места, куда нам нужно.

Геральт отряхнул с волос остатки паутины с Сетевой поляны и добавил: "Зар-раза...". После этой процедуры он сел на корточки у самой кромки воды, достал из сумки тускло-лиловые цветы и опустил их в реку, аккуратно водя ими по часовой стрелке. Вскоре с поверхности воды начали подниматься струйки сизого дыма, сформировав небольшое облако.

— Давай сюда пузырёк Златеники. Скорей! — сказал ведьмак.

Воительница дунадан протянула Геральту флягу с известным уже ему снадобьем, быстро подставив его прямо под облако, осыпавшееся поблескивающей пыльцой, и постаравшись насобирать её как можно больше.

— Отлично. Потом это можно добавить в масло против призраков, — выдохнул ведьмак, чувствуя себя готовым к предстоящей вылазке.

— А как же твои эликсиры? — спросила Горвен.

— Даже не пытайся получить у меня глоток на пробу, — буркнул Геральт. — Прозвище "Убийца дунаданов" мне ни к чему. — И, отужинав копчёной кабанятиной из недавних ведьмаковских запасов, напарники отправились на боковую.

— Йен...

— Менельдир... Что за... Геральт, это ты?

— Bleadd. Горвен? Извини, что разбудил. Мы ведь чуть не...

— Да. Лесное чародейство, не иначе. Или волшебство Златеники.

— Хочешь продолжить, Горвен?

— Не в этот раз. Для схватки нужна ясная голова.

— Не в этот раз. Спи, спи, спи...

— Перестань. Только не по голове.

— Мне частенько так делали в Каэр Морхен. То наставники помоложе, то Ламберт...

— Кто?

— Потом расскажу. Спим...

На рассвете Геральт и Горвен двинулись вверх по реке Серен — по самому удобному и безопасному пути в гнездо Серого Ужаса. По правде, "удобный и безопасный" было сильным преувеличением. Как и "рассвет" — утро выдалось пасмурным, а в туманах, окутывавших лощину, заметить наступление утра вообще было невозможно. Обросшие мхом ветви деревьев с правого берега Серена местами соприкасались со скалистыми обрывами Тирн Гортада на левом, образуя туннели, по мрачности и запаху напоминавшие ведьмаку канализацию Вызимы.

— Ты тоже заметил, что пахнет мертвечиной? — сказала следопытка.

— Ещё как, — кивнул Геральт. — И как раз спереди. От места, указанного Златеникой.

Чем выше поднимались напарники по берегам Серена, тем сильнее был запах разложения и тем невротичнее реагировал на него медальон ведьмака, тем чаще попадались недружелюбно настроенные арахноморфы и сколопендры. Геральт, чувствуя, что они уже на подходе, принял по порции "Волка", недурственно зарекомендовавшего себя на подобных заказах, и "Леса Марибора", чтобы радикально усилить Знаки — а затем влил в склянку с маслом против призраков снадобье с пылецветами по рецепту речной девы. Этим эликсиром он беспрепятственно поделился и с Горвен, чтобы та обработала им свой меч.

Наконец ведьмак и воительница дунадан вступили в весьма затхлое и затуманенное болото, из которого брал свое начало Серен. Украшали эту тухлую трясину только арнорского вида развалины, густо населённые крысами, сколопендрами, жуками-норбогами — и это ещё в лучшем случае.

— Мы на месте, Геральт, — молвила Горвен. — Добро пожаловать в Сарх Ворн, Чёрную Могилу.

Ведьмак просто покрепче сжал меч, услышав название места, о котором сам Том Бомбадил отзывался с лёгким испугом. Историю Сарх Ворна он уже слыхал и от Сидрах, и от Златеники, и от самих следопытов на Сарнском броде. Святилище, основанное ещё донуменорской культурой строителей Могильников, а при Кардолане перестроенное и обильно изукрашенное, в годы Великой Чумы стало местом массовых захоронений жертв эпидемии. С тех пор исконное его название было надёжно забыто, уступив место нынешней мрачной кличке, а приближаться к заброшенной божнице не рисковал никто, кроме самых глупых и жадных кладоискателей. Вернулись из них лишь два или три человека, да и то поседевшими и полусумасшедшими.

— А что здесь было... хм... в мирное время? — спросил Геральт.

— Если тот, кто сказывал мне о Сарх Ворне, не врёт, то он славился своими жрицами-предсказательницами. От них, наверное, и ведут свой род Хенбран, Сидрах и другие. Это меня и пугает, ведьмак — тебе ведь ведомо, кто из валар предрекает судьбы и пророчит.

Геральту действительно было ведомо, что в эльфских и нуменорских верованиях вершителем судеб числится Намо Мандос, владыка загробного мира. Правда, касалось его предвидение прежде всего эльфов — а что же до судьбы людей, то тут священное предание Eldar было настолько путаным, что даже Элронд Полуэльф и мэтр Гэндальф в сём вопросе лишь руками разводили. Впрочем, Edain эта деталь не мешала включить Мандоса в свой пантеон и чтить.

— Твою-то мать, — с непередаваемой интонацией сказал ведьмак, осознавая, с чем связался. — Вот почему Хитренгора ни хрена не берёт. Хотя знаешь, Горвен — однажды в Темерии достался мне заказ на божка мелкого пошиба. И я его выполнил.

— Тогда вперёд, — деловито кивнула следопытка.

Земля Сарх Ворна под ногами сочилась жижей, которую только в пустыне Корат назвали бы водой. Могильные свечи стягивали кольцо вокруг Горвен и Геральта, а когда они подошли к одному особо провалившемуся и плохо пахнущему храмику, наперерез им ринулся пахнущий сырой древесиной дубочуд. Ведьмак применил приём, который выработал ещё при работе в Бакленде — резкий колющий удар в дупло, заменяющее ему пасть, и несколько таких же резких поворотов.

Дубочуд завалился в болото, расплескивая смердящую воду, но тут из тумана раздался крик Горвен:

— Геральт!

Ведьмак двинулся на голос и увидел, что именно напало на посланницу дунадан.

Обыкновенно кочуны, равно болотниками именуемые, считались в Эриадоре тварями безобидными — кем-то вроде энтов и гворнов, но для трав, мхов и лишайников. Случалось, что порча Мордора ополчала их против двуногих, но чаще бывало, что сам Геральт охотился на них, как на источник ценных ингредиентов для "Ласточки", "Пурги" и иных эликсиров.

Этот же кочун — или умертвие кочуна? — явно был совсем иным. Скелетоподобный, местами поросший грибами и разящий сыростью, он норовил сбить Горвен с ног и закусать, а на кочкообразной спине вместо мха и вьюнов, которые помогали живым кочунам маскироваться, виднелась кучка черепов — детских или вовсе младенческих, оплетённых паутиной.

Геральт максимально оперативно сменил стальной меч на серебряный и, поминая dy'eabl и его arse, нанёс кочуну удар по коленным чашечкам. Но тот вовремя отскочил и попытался обрушиться уже на ведьмака. Брюхо твари оказалось костяным и плохо пробиваемым, поэтому когда кочуно-вихт пошёл на второй заход на цель, Белый Волк повторил удар по суставам — и тактика оказалась верной. Оставшееся без ног чудовище плюхнулось в болото, и Горвен уже снесла ему голову своим клинком нуменорской ковки.

— Думаю, в нём уже не осталось ничего полезного, — сказал ведьмак. — Нам сюда?

Бой с нежитью-кочуном вывел Геральта и его спутницу к лестнице, ведущей в очень напоминающее могильник сооружение на склоне холма. Давным-давно запечатанные в него двери были полузасыпаны, а над ними высечены слова "Чума! Не подходить близко!"

— Надо подумать... — тут взгляд Горвен упал на валяющуюся на замшелых ступенях безделушку. Она подобрала её, осмотрела внимательно и сказала:

— Герб Кардолана! Брошь княгини Луиллот! Мы у цели...

Истории неизвестно, для какого рода или, может быть, коллегии жрецов выкопали усыпальницу в Сарх Ворне донуменорские жители Эриадора и некоторых земель к востоку от Мглистых, которых книжники величают "культурой ярусных могильников". Но в дни Великой Чумы XVII века Третьей Эпохи она дала последний приют, пожалуй, доброй половине Кардолана.

Гниющие костяки — мужские, женские, детские — были навалены по всем закоулкам и коридорам, источая зелёное гнилушечное свечение, позволявшее ведьмаку обойтись без "Кошки", а Горвен — без факела. Порой они перегораживали проход, и Геральт вынужден был нарушать их вечный покой знаком Аард. Изредка из-за очередной горы мертвечины виднелись грубые каменные саркофаги племенной знати доисторических кардоланцев, на крышках которых изображались звероватые татуированные рожи в рогатых шлемах. Антураж дополняли довольно упитанные крысы, которые даже после четырнадцати веков забвения находили, чем поживиться в Сарх Ворне.

Шевелящейся и опасной дохлятины в коридорах тоже было предостаточно. Шаркающие по полу отгнившие руки, норовившие сцапать ведьмака и Горвен за ноги, были ещё самыми безобидными. В бой рвались по костям своих собратьев умертвия даже в крайней степени разложения, лишившиеся доброй трети тела. И видно было, что Серый Ужас придал страховидлам дополнительных сил — одного-двух уколов серебряным мечом здесь уже было недостаточно.

— Он нас изматывает, — сделала практический вывод Горвен, смачно раздавив сапогом очередную сколопендру.

Один раз в коридоре столпилось столько гниющей и блюющей дряни, что Геральт не стал беречь силы со Знаками для главного врага, как собирался, и просто расчистил путь хорошим, крепким Игни, а потом подождал, пока среди догорающих тел можно будет пройти. За ними открылся огромный зал с разверстыми зевами древних склепов по стенам, посреди которого напарников встречали две фигуры. И Горвен легко их опознала.

— Владычица... Княгиня Луиллот? И Асторин?

Глаз, знакомый с рисунками в кардоланских хрониках и с памятником в Дол-Эрниле, легко опознал бы во встречающих регентшу Кардолана и её верного пса. Правда, их головы и тела были деформированы и так, как будто на них обрушился град камней. И глаза Луиллот и Асторина испускали мертвенно-бледные лучи света, слишком хорошо знакомые ведьмаку.

— Вы зашли слишком далеко, смельчаки, — сказала княгиня, а точнее, принявшая её облик или управляющая телом страховидла. — Но эта стоянка на вашем пути станет последней! Асторин, взять!

Собака, мучительно издохшая века назад, ринулась на Геральта, а её не более живая хозяйка скрестила мечи с Горвен — похоже, надеясь быстро разобраться с более слабым противником, а более сильного связать боем со своим верным помощником, пока не придёт и его черёд.

Но дунаданка показала, что отнюдь не является более слабым, лихими контрударами и ловкими уколами сдерживая рубящие махи мёртвой княгини, а то и оттесняя Луиллот в данный конец залы, заполненный таинственным серым светом. Ведьмак и подавно не зевал, перекатами уклоняясь от прыжков Асторина и стараясь принять такое положение, при котором пёс со всей дури напоролся бы зубастой мордой на лезвие серебряного меча, сдобренного усовершенствованным маслом против призраков.

Так оно и вышло. Асторин в очередной заход с такой силой наскочил на клинок, что лезвие рассекло его голову на две раздваивающиеся половинки. От внимания Луиллот это не ускользнуло.

— От смерти не убежишь! — в гневе воскликнула хозяйка упокоенного пса, и вокруг напарников заметались могильные огоньки. Оружие дунадан нуменорской ковки — не говоря уж о ведьмачьем мече, неплохо с ними расправлялось, но они выполняли свою задачу — отвлекать Геральта и Горвен от самой Луиллот.

Княгиня сделала попытку зайти ведьмаку с тыла, но быстро нарвалась на коварную подсечку Горвен, и её меч лишь разодрал Геральту рукав куртки. Свалившись на пол, Луиллот попыталась встать, но серебряный меч точным и сильным уколом проткнул ей место, где должно находиться сердце.

— Свобода... Наконец-то свобода... — воскликнула загробным голосом Луиллот. Останки княгини осели на пол и обратились в груду серого вонючего праха, свидетельствуя, что дух её светлости воссоединился с остальным правящим домом Кардолана за кругами мира.

— Жаль было поднимать на неё меч — всё-таки пращуры мои присягали ей на верность, — молвила Горвен. — Но порча Мордора есть порча Мордора, и она должна быть изгнана.

— Серый Ужас должен быть там, — указал Геральт на свечение.

— Ведьмачье чутьё? — не без ехидства спросила следопытка.

— Очевидность, — и они направились навстречу самому опасному, что могло ждать их в Сарх Ворне.