Змеюка змеюке - рознь, или Коммуналка  (джен)

Примечание:

С этого момента фик входит в фазу активного дописывания. Фик старый — четвертый год, если не ошибаюсь, тянется. Начинался как стёб и вообще миди. Но что-то поползло не туда. Автор тот ещё дурандот, поэтому будет продолжать вплетать серьёзное в несерьёзное. Вам может показаться, что конец скомкан... Что ж, отчасти так и есть. Но фик потерял свою былую стройность: его разнесло, как Тора в Финале, пора его скруглить. У каждой истории должен быть конец. Приятного вам!

Варка в желудке Шинигами — занятие неприятное. Можно даже сказать, что и вредное. Прямо как тот сгусток чакры, что стал его сокамерником... Поверженный враг... Нет, не так. Скорее, заклятый товарищ по несчастью.

Минато и сам не особо верил в то, что думал, но так оно и было.

Не после стольких, показавшихся бесконечностью лет. Несчастья, как и невольная спайка, знаете ли, сближают... Как и то, что делать в туманной пустоте, было решительно нечего. Только разговоры с Тёмной половинкой Кьюби и не давали сойти с ума окончательно. А может, он давно и сошёл. Просто убеждает себя в обратном. Намикадзе вздохнул.

Хотя вряд ли можно назвать вздохом движение не физического тела, а... Что там от них с Лисом осталось?! Чакра? Астральная проекция?! Этот вредный комок оказался полон многих знаний, жадность до который всегда ощущал Четвёртый хокаге...

Да сидя в западне, из которой нет выхода, и где тюремщик-заклинатель вынужден разделить участь запираемого Врага, многое анализируешь. В том числе и собственную жизнь. Та горела ярко, но не долго. И тут Жёлтая молния Конохи оправдал своё прозвище. Вспышка.

* * *

Он всегда был быстрым. Скорость — это первое воспоминание. Отделение для оставшихся без попечения родители детей Коноховского госпиталя. Ему почти исполнилось три. Возраст, когда иных уже достаточно развитых детей отселяют в государственные клети-квартиры под присмотр генинов.

И вот они на прогулке пока ещё с нянечками-санитарками. Осень — время когда опадают листья. Они красивые. Багряные. Золотые, а некоторые и спелого оранжевого оттенка. Внезапно поднимается вихрь...

Тот свободен... Ему не нужно есть раскисшую лапшу с комочками от неправильной варки. Ему даже не надо чистить зубы и ложиться спать по расписанию. Он свободен — прекрасен и играется с красившими листочками, которые ему нельзя приносить в госпиталь, потому что там всё стерильное... Или блеклое по-простому. Единственное яркое пятно — он сам.

Минато какое-то время наблюдает за кружащимся вихрем, а потом прорывается и бежит за ним. Быстро. Очень. Кто его родители, откуда он весь такой яркий и неправильный взялся в Конохе — неизвестно... Так может, он и есть ветер? Или его родственник? "Забери меня отсюда!" — шепчет не по годам развитый ребёнок и сцапывает в прыжке три самых красивых листика... Ярко алый, ядрено-жёлтый и промежуточный между ними оранжевый! Такая вот семейка получилась... Которой у него самого не было.

В тот день нянечки не могли за ним угнаться. И Минато отселили даже раньше, чем кого-либо. Хокаге — пожилой, но крепкий мужчина с забавной бородкой — сам явился посмотреть на шустрого малыша, что довёл воспитательниц до нервного заикания. Оказалось, убежал он далеко-далеко за пределы госпиталя, пока гнался за листиками. Аж на монументы трёх каге. Каким-то образом он даже взгромоздился на Второго — и не упал. Третий же и чуть позднее отправил его в Академию. Это была судьба... Из плюсов раннего начала самостоятельной (ну почти) жизни — листики у него никто не забрал. Напротив, сидя тогда на монументе и любуясь на те, он услышал от Сарутоби, что это знак.

Тогда Намикадзе не понимал, что это такое и почему деревня носит именно этот символ. Листья ведь совсем не грозные... Зато каждый год они проклевываются вновь и вновь. Старые отмирают, напоследок одаривая красотой, после служат питательной средой для новых побегов и поросли. Бесконечный круговорот жизни — в нём участвуют все. Хотят того или нет.

Первый хокаге был творцом по своей сути, но он взращивал побеги из почвы, которые для него приготовили другие. В том числе и его брат. Тобирама был гением, но гением приземленным и твёрдо стоящим на двух ногах, а не покачивающемся среди Великой рощи на ветвях. И без него порой неприспособленный к жалящей среди Первый не создал бы Коноху... Место где кланы объединились. Третий был их продолжателем, но он уже в детство Минато был стар... Для шиноби, разумеется. Те не жили долго, как правило. А уж о счастливо и не стоило даже мечтать. И всё-таки... Вопрос, кто станет Четвертым стал открытым?

Кандидатов, на самом деле, было трое. Собственного сына к этой должности Хирузен готовить не хотел... Не оттого ли и продержался так долго, дольше предшественников-основателей, что был достаточно умён, чтобы не совать собственного ребёнка в эту бездну.

И так кандидатов было трое... Редко когда в команде генинов до зрелости доживает сразу все. Редко все из них в рекордные сроки становятся джоунинами. Но не редко именно эту отобранную тройку тренирует сам хокаге. Непонятным оставалось другое, почему тот так и не передал никому из талантливых и прославленных учеников шапку хокаге?!

На эти вопросы Минато найдет ответ много позже. Пока же он будет расти. Дикий и яркий побег среди прочей листвы. Он смотрелся пришельцем среди всех прочих. Раннее поступление в Академию было нормальным для клановых гениев. Но не для ребёнка, о чьём происхождении не было известно ничего.

Позднее Намикадзе проведёт много вечеров в кабинете у Третьего, обсуждая ситуацию в мире шиноби, затронут они и эту тему.

Окажется, что его нашли в тени раскидистого дерева в плетённой корзине отменного качества, завернутого в одеяло из роскошной ткани с вышивкой из золотых нитей. Его очаг чакры появился ярко и точно бы из ниоткуда, пересёк барьер, словно того и не было. А кроме него стражники не заметили никого. Однако младенец в корзинке не мог упасть с неба. Те, кто оставили его в Конохе, прошли незамеченными — это, а также явное богатство оставленного "приданного" наводили на мысли, что его происхождение не было простым.

За ним всегда пристально наблюдали. О нём докладывали хокаге. Тот не скрывал это, как и то, что они подозревали, что младенец может оказаться ловушкой... Тем кто приведёт Лист к кроху. Правда, воля Огня не предусматривала топление потенциально опасного щенка.

Куда как интереснее и полезнее для деревни было воспитать из него преданного делу шиноби с необыкновенными способностями. А те были. В Конохе много хороших сенсоров. И Орочимару, что пытаясь изучить его геном — вошёл в тупик. Изначально Минато, к слову, того, кто одумался назвать потенциально с подвохом ребёнка отнюдь не Тихой Гаванью, следовало хорошенько расспросить, о чём думал, а?! Ведь так и вышло...

Намикадзе только казался тихим и покладистым. На деле порой от него поднимался такой ураган, что сносило крыши. Потому-то хоть изначально хокаге и хотел забрать его к себе или пристроить к надёжным людям — этого не получилось. Внешне спокойный умный и не по годам рассудительный ребёнок вводил в ступор всех, кто брался его опекать. Даже в колыбели от него тянуло чем-то Иным... Непознанным. Ведь он не плакал.

Если ребёнок не плачет, это не значит, что тот станет идеальным шиноби. Это пугает. Хирузен поначалу опасался, что тот вообще немой, но кое-какие звуки тот всё же издавал. Похожие на тихое завывание брошенного щенка.

Впрочем, в госпитале это обстоятельство, наоборот, сделало тихого мальчика любимцем. Он не доставлял хлопот. Ну почти... А его золотистые волосы и лисий разрез синих глаз делали его притягательным для дам всех возрастов. К Минато начинали тянуться. То, что отпугнуло опытных и сильных шиноби, стало притягательным для рядовых и гражданских. К концу своего пребывания в госпитале он уже показал лидерские качества и умение вести за собой остальную малышню.

Настороженное отношение к незнакомцам, а также интерес хокаге уберегли его от участи попадания в лапы Данзо. А внимание санитарочек от развития младенческой депрессии, характерной для брошенных детей.

И всё-таки он страдал от своей брошенности. Один без стаи... Ещё и отличающийся от всех. Минато компенсировал это тягой к познанию. Ему был интересен весь окружающий мир, а ещё немного больше... Звёзды... Его тянуло к ним. Тянуло к неведомым странам.

В его душе ещё долго жила наивная вера, что, быть может, однажды он отыщет тех, кто его бросил и посмотрит в глаза... Может, те пожалеют и они воссоединятся... Но одинокие дети взрослеют рано. Шиноби тем более. В десять он окончил Академию, его сокомандники были на две головы выше его ростом, клановыми и старше... Много старше... Стоит ли говорить, что те погибли на очередном конфликте, а он выжил и стал ещё сильнее?!

После такого сложно лелеять глупые мечты. Откуда бы он не взялся — сейчас он тут. Это его дом. Другого нет. И если даже те и объявятся, без Конохи Минато бы не выжил. И потому должен вернуть долг. Не каждая скрытая деревня пригрела бы непонятного младенчика. Далеко не каждая.

Сокомандники погибли, а быстрый и нестандартно мыслящий моложавый уже не генин Намикадзе остался один на один с сенсеем. Того ему выдали словно в противовес несерьезного, но очень доброго и светлого что ли. Джирайя был непосредственным. И тоже сиротой без понятного происхождения. Подкидышем, как и сам Минато. В схожей корзинке и одеялке, только другого оттенка.

Целых два случая за последние пятьдесят лет... И хокаге взбредает в голову гениальная мысль послать одного обучаться у другого. При том, что Третий, готовя его, не умолчал о своих подозрениях... Что ещё Второй точно также следил за Джирайей, принимал участие в его судьбе и даже способствовал тому, чтоб тот оказался в одной команде с его внучкой и под началом Хирузена. Всё было неслучайно... Как и то, что у Сенджу были догадки, но он унёс их в могилу.

Неизвестно в случае с Минато и жабьим отшельником (к слову, почему жабьим? тот порой своей гривой напоминал белую лисицу с красными глазами!) кто кого больше тренировал и учил чему-то новому. Потому что ученик очень скоро превзошёл учителя, но со связью не расстался. Всегда одинокий до этого он не мог отпуститься от чудаковатого, но доброго сенсея, у которого в большом, слишком большом для шиноби сердце, нашлось для него место. Порой он всё же узнавал от него что-то новое. Не техники обычно... О жизни. Джирайя, вовсе не был самым глупым из могучей тройки... Его житейская сила была только на вид неказиста.

Параллельно у Минато имелся ещё один всполох, вспышка огня, за которой он гнался. Поскольку та также отличалась от всех прочих в деревни. Кушина была не отсюда. И да — пройти мимо такого зарева на голове было невозможно. Вот и Намикадзе не смог... К той его влекло магнитом, ощущалось внутри что-то родное и своё. Тогда он не понимал, но был рад, что сумел уравновеситься через тесное знакомство с этой удивительной куноичи, больше напоминавшей открытый пожар. И он как ветер делал её сильнее. Как и она его. Идеальное сочетание.

Позднее же, оглядываясь назад, понимал, что привлёк его сидящий внутри той Лис. Именно этот демон отдавал чем-то... родным.

Тогда же Минато делал успехи с головокружительной скоростью. Он не был джинчуурики, как его возлюбленная, на нём не было ограничений. При этом он сам был силён как биджу, это Намикадзе понял достаточно скоро... Без лишней скромности — он был хорош. Не только в бою. Ему достался острый ум. И за этот самый ум взялся Третий, придавая ему огранку.

Потом он узнает, что стал идеальным кандидатом, заинтересовавшись Кушиной, но тогда... Минато был опьянён без вина. Бесклановый, более того, сирота без роду и племени н внезапно оказался на самом верху. Сарутоби возвёл его туда и сам удалился на почтительное расстояние, наблюдая советником... Далеко не все были довольны. Но даже Учиха, и Хьюга съели ту пилюлю, признавая силу "выскочки". Как и то, что тот стал визитной карточкой, а ещё главным пугалом деревни, несмотря на то, что имел толпы поклонниц, чем доводил свою тайную жену до состояния Кровавой Хабаннеро.

Впрочем, будь Минато хоть чуточку несдержаннее, кровь бы точно пролилась... Но у него хватало забот и помимо дёргание спящей дракайны за хвост.

Всё было неплохо... Не считая, что в мире, куда вот-вот должен был прийти его малыш, было всё также не спокойно. Впрочем, Намикадзе был силён и хитёр, так что советники, кроме эпитетов в его адрес "выскочка" и "паршивый щенок" использовали и "Молодой лис Конохи"... Он намеривался сделать всё, чтоб его мальцу, а хокаге отчего-то был уверен, что это именно малец... не придётся жить, как ему. Расти неприкаянным побегом посреди хаоса войны.

Только все планы покатились Лису под хвост. Это было третье крупное фиаско в его жизни. Первое — гибель Обито, второе — Рин, а третье... Пусть и не было связано с учениками, но оказалось последним. Увы, не потому что блистательный Четвертый, что владел техникой Бога Грома едва ли не лучше его изобретателя, перестал косячить...

Хотя и это он перестал делать. Сложновато совершать ошибки, сидя в желудке Шинигами, сами понимаете... Или нет. Никто кроме Кьюби его понять не в Силах.

Минато вздрогнул. И вот снова он. Поначалу просто скованный печатью демон в теле любимый, своей ядовитой чакрой порой отравляющий им всё веселье. Затем вырвавшийся наружу дикий зверь... Ошалевший от боли — теперь он это понимает. Может, с эмпатией у него и не так хорошо, как у Джирайи или Кушины, но Минато, немного подварившись, понимает...

Монстры не появляются из ниоткуда. Кьюби был продуктом общества, что его... заслужило. И хотя боль от собственный потерь, поражения и осознания, на что обрёк сына долгое время смывало это, застилая... Он это понял. Всё равно.

Намикадзе вздохнул. Наруто придётся хуже, чем Кушине на чужбине, хуже, чем ему самому занесённому в Коноху неизвестным ветром. Много хуже... Потому что зверь внутри него страдал... От поражения и боли разделения.

Очень схожие чувства. Сначала они начали общаться с Кьюби исключительно матом. Причем сожрать его в этом мешке тот и не пытался. Как и сам Намикадзе... Просто потому что без второго станет совсем уж пусто и ужасно. Потом их диалог стал содержательнее... Беседы длиннее, пожелания скорой смерти короче... Яда в голосе меньше.

В этом мешке не было ни дня, ни ночи — непонятная сумрачная хмарь. И нечто, что постоянно сосало с обоих силы. Минато понимал, что он падёт первый. Искра в нём будет высосана Шинигами быстрее, чем Кьюби — это точно. Он слабел с каждым... Времени тут не было, поэтому пусть будет, с каждым разом, когда об этом думал. Странно, но лиса это расстроивало.

* * *

Вот и сегодня (это когда? потребности сны у них обоих не было!) тот смотрел на него своей алой склерой как-то по-особенному печально:

— Воняешь слабостью, Намикадзе, — тихо рыкнул тот в ответ на вопросительный взгляд. Порой они переругивались, чтоб держаться в тонусе.

— Зато ты сияешь! Гневом! Только вот из-за твоей ярости мы тут и оказались! Ты разве не мог, освободившись, вырваться из-под контроля Учихи в маске и просто сбежать, пока тебя снова не сковали цепями? Разве это не основной инстинкт? — и нет Минато вовсе не бессмертный... И похуже вещи друг другу говорили. Это тоже часть программы "Доведи соседа, чтоб не сойти с ума от скуки" — игра, в которую в одного не играют.

— А у тебя разве недостача мозгов, что это из-за твоей дурости мы тут и сидим? Ничего лучше придумать не мог? Например, не отвлекаться на меня громадную верхушку айсберга, а лучше прикончить Учиху?! — как всегда принял правила игры Лис. — Теперь твой щенок страдает! И ты сам страдаешь... — уже тише добавил. — И я страдаю.

— Мир полон дерьма и боли, — согласился Намикадзе. — Но тогда я не видел выхода лучше.

— А сейчас видишь? — хмыкнуло существо. — Брось, хокаге, тебе недолго страдать... А вот я останусь совсем один!

— Курама! — Минато прикусил язык. Имя он узнал не так давно, как и историю появления хвостатых зверей. — Что уже близко, да? — тихо спросил. Он сомневался, что дальше его ждёт Чистый мир, скорее... Полной исчезновение.

— Тебе изначально не светил Чистый мир, — прочитал его мысли Кьюби. Голос его звучал ворчливо, но без тени наигранной для предыдущей встряски злобы.

— Хочешь, сказать, что я настолько паршивый человек?! — Намикадзе хмыкнул.

— Ты просто не человек... И куда попадают такие как ты, как и такия как я — мне неведомо, — тихо ответил Лис.

— В каком смысле не человек? — не думал он, что ещё может удивиться чему-либо от этого вредного клочка чакры.

— В прямом, — угрюмо ответил Курама, сворачиваясь калачиком. — В тебе нет ни капли человеческой крови. Ты пахнешь странно, — он помолчал. — Лисами... Но не теми, что живут в лесу Хаширамы. Ты пахнешь, но лишь отчасти, как женщина создателя. Кицунэ... — задумчиво выдал тот. — Я почти не помню её лица, но запах... Ты мне её напомнил.

— Значит, я чуточку Узумаки? — догадался Намикадзе, зарываясь руками в тот сгусток энергии, что был его волосами. — Интересно, Кушине было б интересно узнать!

— Да, оттого ты и пережил запечатывание. Но в тебе есть кто-то ещё... Какой-то ещё запах... Не могу понять. Древняя кровь. Но долгими летами тебя это не наделило. Как и старика Рикудо... Только тот был наполовину человек, а в твоей цепи генов что-то поломалось... Вступило в конфликт и... Скорее всего, поэтому тебя подкинули, — ворча ответил Лис.

— Как Джирайю? Он пах также? — хокаге сжал кулаки. Если от него избавились, потому что для древних созданий он что-то вроде домашнего питомца, чью смерть будут переживать и весьма скоро, то... Понятно, но оттого не менее болезненно. Ведь многие люди заводят питомев.

— Твой сенсей пропах жабами, бабами и вонью от минеральных источников. Но да — есть в нём и этот запах. Только, — Лис пожевал кончик одного из хвостов. — Он слабее. И той примеси нет... Он больший человек, чем ты.

— Понятно... — тихо выдохнул Минато больше, чтоб заполнить рухнувшую на него пустоту.

— Да, понятно, почему ты продержался в этом треклятом месте столь долго, — глаза Кьюби блеснули янтарем. Внезапно тот оказался рядом с ним, а хвосты захватили в плен вяло сопротивляющегося Четвертого. — И не думай, что сможешь оставить меня здесь в одиночестве!

— Всё-таки решил съесть, чтоб я не достался Шинигами? — Минато горько улыбнулся, а потом улыбка его померкла... Он почувствовал, что именно делает Курама. Он вливал в него свою чакру... Спрашивать: "Зачем?" — было излишне.

Но Лис всё равно ответил:

— Потому что я к тебе привык, дурень...

Процесс передачи чакры прервал резкий свист и вот его, точно крючьями дёрнуло за живот... И его и Кьюби нарезало на один гарпун, а потом...

Выбросило туда, где снова проявились краски опускавшейся над скалой хокаге ночи... В нос живительной прохладой впились запахи кружащей природы... И пепла... Что? Пепла?! Минато медленно дёрнул головой — та ощущалась как-то странно... Одновременно его и в тоже время что-то было не так. Совсем не так.

Он прищурился, догадка была близка, крутилась у самого виска, пока Лис в его голове не озвучил её:

— Мы нанизаны нитями какого-то Кукловода... Это техника Второго хокаге! — в голосе у биджу читалась обреченность и тоска. Опять цепи. — Что ж, Минато, добро пожаловать в мою шкуру!

— Нет... — Намикадзе принялся сопротивляться в надежде порвать нити, испортить рисунок печати... — Ку, прибавь чакры! — Лис хоть и печально хмыкнул, но чакрой поделился, а потом...

Из обоих точно на жернова натянуло, сковало по ногам и рукам — сил шевельнуться не было... Перед ними с располагавшейся более высоко головы Первого спрыгнул знакомый гад в маске.

— Ты! — одновременно рыкнули Кьюби и Намикадзе, когда удавка чуть ослабла. Ублюдок в маске, что обыграл их обоих стоял с чувством видимого превосходства, а под ноги он небрежно кинул одну из... как узнали оба сотушника — масок Узумаки. Та со звоном разбилась.

— Сделала дело — можно и избавиться, — коротко хихикнул этот безумец, даже не понимающий, что только очень рассердил Неведомого. — Но от Первого пока не буду, он поможет не только своим знанием техник жены, — сотушники скосили глаза... Чуть поодаль с потрескавшейся кожей и потемневшими склерами стоял, низко опустив голову сам Первый хокаге... Ныне как и Четвертый — лишь марионетка в руках безумного Учихи.

— Откуда ты узнал секрет техники? — проскрежетал Минато, думая, что если даже Первый-сама не мог сопротивляться... То дело дрянь.

— Предатель-ученик Орочимару — раз, два — во время вторжения Конохе было малость не до охраны развалин храма и свитка... — Учиха хоть и лучился довольством, но в то же время казался каким-то нервным и более того, он избегал смотреть на Намикадзе... Точно ему неудобно его таким видеть! Это было как минимум странно.

— Какого вторжения? — вместо этого вспомнил о пепле Минато... Он ощущал родную деревню перед ним... Его жителей. Но то, что они сейчас на самих ликах хокаге, где прибавилось только одно, слава Ками-саме, лицо — Цунаде, и их никто не сцапал — означает, что барьер рухнул... А это плохо. Крайне.

— Полюбуйся... — Учиха позволил, и Минато сумел взглянуть... на разрушения. По деревне, точно мясной танк и пара бомб биджу проехала. Легкие сковал ужас. Неужели Кьюби в его сыне вырвался? Но ведь ублюдок сказал вторжение... Значит ли, что тот вырвал его из Наруто? Но тогда — тот мёртв... Вместо этого он спросил другое:

— Откуда столько выживших?

— Ха... — невесело отозвалась оранжевая маска. В самом деле очень придурочная маска — в момент первого нападения была стильнее. — Твой сенсей убедил Нагато, что показанный мною путь ошибка — безумец погиб, но вернул всех погибших... Деревню отстроят. Но и ринеганы этого придурка я успел умыкнуть, — только сейчас Намикадзе заметил, что в прорезях маски с одной стороны скрывается необычный глаз...

— Значат, деревню отстроят, а ты проиграл! — жестко ответил он. — Можешь подавиться своим украденным додзюцу, но от тебя отворачиваются сторонники, ты слаб! И волю огня тебе не сломить! — хоть внутри него и хмыкал Лис, но тот не вмешивался. Минато же чувствовал, что сейчас вот-вот взорвётся от невозможности узнать сколько прошло лет и что сейчас с Наруто... — Главное — это люди, а вовсе не камни, — прошипел он в довершение.

— Уничтожение Конохи не является моей целью. Никогда не было, — вместо этого протянул ублюдок. — Моя цель — это Девятихвостый и я его получил вместе со славным довеском ввиде тебя, Четвёртый.

— Что-то ты идёшь сложными путями! — чувствуя, как сипит горло, произнёс Намикадзе. — Столько ухищрений... Достал из желудка Шинигами... Ради чего, когда рядом был Наруто! Где мой сын? — почти шипя потребовал.

Придурок в маске с минуту, не мигая, смотрел на него, а потом передёрнул плечами:

— Твоего сына в Конохе не оказалось. Мои сенсоры его не уловили. Разведка же донесла, что тот разработал технику перемещения между мирами — что-то вроде свободного призыва. Воспользовался ей и был таков. Ждать, когда и если тот появится — я не могу. Ты и Лис послужите Великой цели! Гордитесь! Ты говорил, что у меня нет людей... Но у меня есть... мертвецы, не знающие усталости и слова "нет". Солдаты, которые не предадут. О, я скопил прекрасную коллекцию... Жаль, тела Второго найти не удалось! Но три хокаге, четыре казекаге, три Райкаге, сучекаге и сам Ужас Кровавого Тумана... С такой армией я без труда заполучу всех биджу... Что до Кьюби — мне хватит и половины! Но если твой сопляк вернётся, то пустим в котёл и его, — маска захихикала, явно наслаждаясь наблюдением за тем, как меняется лицо Намикадзе.

— Зачем тебе это? — глухо спросил тот. — Что за цель тобой движет? Кто ты?

— Четвертый-сама, — издевательски вежливо протянул тот. — А разве вы меня не узнали?!

— А должен? — процедил Минато. — Ты Учиха — это точно... Но ни один из них не был настолько безумен...

— Ошибаетесь, — мигнул всего один шаринган из-под маски. — Был, я Учиха Мадара и я вернулся, чтобы воплотить план Кровавой Луны... вечное Цукиеме — рай для всех, а не только для Избранных, как тебе такое, а, Четвёртый?!

— Не похож, — процедил Курама устами Намикадзе. — Ты не Мадара!

— Ну... — рассмеялся этот придурок. — Может, и не Мадара... В любом случае мною движет его воля, а она посильнее той, что вы отводите огню! Потому что Учиха — это и есть огонь! Скоро я соберу Десятихвостого — и имена будут не важны... Все будут счастливы! Даже, быть может, и вы, — тихо проговорил тот.

— Ты безумен, — тихо ответил Намикадзе, думая о том, что есть вещи и хуже переваривания в желудке Шинигами — это когда тобой вертят, точно марионеткой. воплощая какой-то полоумный бред твой злейший враг. Странно знакомый враг...

А где-то на Коноховской опушке вздрогнула медитировавшая, как её научил Профессор Икс, Хината... Она получила первый в своей жизни приказ на устранение. Безликому очень не понравилось самоуправство некоего Учихи...