Merry dancers: дальше некуда (гет)

В момент, когда к Джоконде вернулось осознание, кто она такая, Геллерт был в ней, и от происходящего ей хотелось выть. Моментально в голове вспыхнуло воспоминание из совы-медальона о том, что отец сделал с ее матерью. И теперь с ней происходило то же самое. На этот раз другой Темный волшебник, но ситуация примерно такая же. Воспоминания обрушались на нее волнами, и каждое тревожнее предыдущего. Она была дочерью Темного волшебника, ребенком, родившимся в результате насилия, и она повторяла судьбу своей матери. Ощущение безысходности все сильнее впечатывалось в разум, с ней играли, Гриндевальд сделал ее своей марионеткой, он разрушил ее семью, а Перси… Джоконда едва успела оттолкнуть этого подонка и стремглав бросилась в уборную, мигрень усилилась, принеся тошноту, и ее снова вывернуло наизнанку. Краем глаза увидев, что обнаженный Геллерт стоит в дверях, наблюдая за ней, взмахом руки она закрыла дверь прямо перед его носом и запечатала, словно ему было не под силу вскрыть любой замок. Едва окружив себя чарами неслышимости, она горько расплакалась, сидя на холодном кафеле. Джоконда вспомнила все до мельчайших деталей, и то, что он сделал с ней, чтобы вытащить на поверхность несуществующую личность Александрин Моро, то, как заложил в ее сознание свои установки и болезненную привязанность. Это не человек, а настоящий монстр! Он опаснее Волдеморта, у того всегда все было написано на лице! Нет, Гриндевальд гораздо страшнее — он актер и манипулятор, он сумел выбить из единственного, равного ему по силе волшебника Непреложный обет, а скольких он уже успел завербовать в МАКУСА? И даже Пилигрима! А она ему помогала… Мерлин, все это время Персиваль знал о том, что он заменит его, но в письме и воспоминаниях не было ничего о том, что она потеряет память и ни слова о беременности. Джоконда бы сразу раскусила Гриндевальда, если бы не потеря памяти, и уж точно никогда бы не позволила касаться себя этой твари… Он формировал ее личность, держал при себе ради какой-то цели, а иначе она была бы уже давно мертва или же стала такой же пленницей, как и Персиваль… Душа дрогнула от боли. Что Гриндевальд сделал с ним? Действительно ли ее любимый муж сошел с ума?.. Где он находился? В воспоминаниях Дамблдора Персиваль четко говорил ему о том, что она — единственный ключ к его спасению…

Приняв душ, на ослабевших ногах она вернулась в спальню, он лежал с книгой на их с Персивалем кровати, словно хозяин этого дома. От одного вида этого недоноска в собственной постели Джоконду едва снова не стошнило. Ее накрывало волнами страха и омерзения, но она должна была взять себя в руки, чтобы спасти Персиваля, а еще Джоконда понимала, что он слишком силен для нее, это, мать его, Геллерт Гриндевальд! Да и что она может в таком состоянии? Она разбита, нестабильна и совершенно не готова к дуэли. Вот почему Персиваль так упорно натаскивал ее в дуэлях, вот почему он был так суров с ней… Но Джоконда прекрасно помнила какой силой обладает Бузинная палочка, да и без нее с палочкой Персиваля Геллерт был слишком силен — примерно, как Дамблдор или как ее отец… Как же Дамблдора угораздило полюбить такую без преувеличения мразь? Неужели, он поддался его чарам?.. Они были молоды и амбициозны, но Геллерт, думалось Джоконде, просто манипулировал им, как и всеми, кто его окружает. Этот мужчина не способен на чувства.

Совладав с отвращением, она вернулась в постель и с головой накрылась одеялом, завыв что-то про ужасное самочувствие из-за беременности. Отложив книгу, Геллерт просто привлек ее к себе, зарывшись носом в ее волосы, а Джоконда старалась не дрожать, понимая, что и так едва выкрутилась. Если бы не эта беременность, он бы снова перекрутил ее мозги, даже с ее владением окклюменцией, смогла бы она противостоять ему? Да, она вспомнила абсолютно всё, все десять утерянных лет вернулись на место по щелчку пальцев, словно магическое вмешательство. Конечно, всё еще были пробелы, но теперь Джоконда точно знала кто она и избавилась от личности Александрин Моро — той, чье сознание он соткал из обрывков ее воспоминаний о семидесятых.

На душе поднималась тревога невероятных размеров. Персиваль — и тот не смог противостоять Геллерту, но что с ним стало… Сердце обливалось кровью. Надо держать себя в руках, скоро Гриндевальда поймают, не стоит лезть на рожон, нужно убедить его, что она все та же Александрин Моро — его верная союзница и любовница. Джоконду передернуло, когда его блуждающая ладонь замерла на ее животе, он словно впитывал энергию своего ребенка. Этот ублюдок действительно думал, что она будет рожать от него? От отвращения у нее кажется даже поднялась температура, а может, из-за того, что ее снова вырвало… Кажется, не только Гриндевальд умело сводил ее с ума, но и его ребенок. От него надо избавиться, от них обоих.

Бессонная ночь дала о себе знать, и Джоконда просто не смогла выйти на работу, чувствуя себя просто ужасно — перенервничала и теперь отпаивалась успокаивающими и укрепляющими зельями. Геллерт же списал ее поведение на беременность довольно легко, тем более, она изо всех сил даже полубольная изображала из себя нежность, провожая его на работу и даже улыбнулась ему, как будто окрылённая тем, что он принял этого ребенка. Джоконда всегда считала себя довольно хорошей актрисой, и он поверил, пообещав постараться вернуться пораньше, чего она совсем не хотела. Его эльфы наверняка будут следить за ней глаз да глаз и не выпустят из поля зрения. Единственный шанс выведать где находится Персиваль — это найти Бузинную палочку и воспользоваться ею против ее хозяина — это хоть как-то уравновесит их силы, но она почему-то была уверена, что Геллерт носит ее с собой, он не станет рисковать и оставлять её где бы то ни было. Он повернут на Дарах смерти.

У него практически не было своих вещей, словно нищая крыса он использовал одежду Персиваля и их деньги. Джоконда ничего толком не знала о Геллерте Гриндевальде — был ли он богат или же существовал на деньги последователей. У него был замок в Австрии, который после сорок пятого станет ему последним пристанищем. Внезапно вернулись воспоминания из учебника Истории магии о том, что Волдеморт в погоне за Бузинной палочкой убьет его, и почему-то, зная, что именно отец сделает это, Джоконда ощущала темное удовлетворение и надеялась, что это будет жестокое убийство — с болью, которую он заслуживал. Дамблдор пожалел его, не убил на дуэли в сорок пятом, сентиментальный и добрый человек, он просто не способен на подобное, но рука Джоконды бы не дрогнула. Не после того, что он с ней сделал…

Она так хотела стать матерью их с Персивалем детям, но первая беременность оказалась вовсе не тем, на что она рассчитывала. Нет, Геллерт не был насильником, он занимался с ней любовью будучи уверенным в ее стопроцентной лояльности, и ему нравилось ею обладать — Джоконда давно заметила это. Он смотрел на нее, как на нечто очень ценное, даже иногда плотоядно, и это была единственная его искренняя черта, единственная эмоция, которую он был способен ощутить и пропустить через себя — жадность, а точнее жажда власти. В нем не было ничего хорошего, ничего человеческого, и всё же, зачем он так упорно держал ее при себе? Зачем хотел забрать с собой в Европу?.. Воспоминания с острова все еще были смазанными, Джоконда точно помнила, что отправлялась в путешествие с Хельмутом Доплером, только вместо его лица в воспоминаниях всплывало лицо Геллерта, но нечетко, и было совершенно очевидно, что эти воспоминания им исправлены. Потеря памяти, кажется, спасла ее от того, чтобы позволить ему выведать нечто очень важное. Он ведь так гнался за знанием будущего, а она знала всё вплоть до две тысячи семнадцатого. И воспоминаний становилось все больше, они возвращались и, кажется, только днем у нее перестала болеть голова.

Джоконда ощущала его запах в постели и потому не могла более там находиться, невзирая на плохое самочувствие и желание лежать, а еще эльфы появлялись в спальне чуть ли не каждые полчаса, чтобы проверить все ли с ней в порядке.

Апатия из-за состояния дополнялась безысходностью из-за попыток догадаться, где находится ее муж. Если он в Нурменгарде, то вряд ли она сможет туда добраться, замок наверняка защищен не хуже любого правительственного объекта, и все же нужно было что-то делать, пока он жив. Из письма Персиваля — кажется, он не испытывал стопроцентной уверенности, что выживет, и Джоконда с трудом представляла, как долго он хранил эту тайну и как тяжело ему было отпускать ее в путешествие, зная, что когда она вернется — это может быть уже не он. Они оба просчитались, оба попали в ловушку, не представляя, с кем на самом деле Джоконда ищет цветы Кусулумбуку. Она четко вспомнила свое предназначение в этом времени — эта идея была с ней так давно, что всплыла в голове как нечто само собою разумеющееся. Цветы были здесь, под чарами Фиделиуса, и она была близка к тому, чтобы завершить предначертанное и высадить их у Хогвартса — эта мысль укрепилась в разуме как самая важная, но сначала… Персиваль.

На календаре одиннадцатое декабря — четыре дня до той статьи, в которой будет написано, что он пропал без вести, и Джоконда, зная, как сильно они пеклись о сохранении временной линии, думала, какова ее роль. Что она должна сделать, чтобы спасти его, и когда будет пойман Гриндевальд?.. Она совершенно не знала что делать, но Геллерт слишком хорошо вжился в роль Персиваля, и ни у единой души не возникло никаких подозрений. Что должно случиться, чтобы этот временной виток свершился?.. Она и отдаленно не могла представить, но еще большее ее пугало и ее собственное заточение, Пилигрим, который может сдать ее как союзницу Геллерта. Ее карьера и свобода под ударом, и если ее заключат под стражу, то Персивалю точно не выжить…

* * *

— Сэр? Кто вы, и что здесь делаете? — пропищал эльф, появившийся на пороге спальни Чарльза Уилби, видимо, в поисках госпожи.

— Кто я? — возмущенно отбрила Джоконда, зыркнув на него так, как смотрела на провинившихся домовиков в Маргюри. — Я хозяин этого дома, где моя сестра и ее муж? Ты кто вообще такой? У нас нет эльфов.

Поправив манжеты рубашки, Джоконда смотрела на давно позабытого молодого человека, отражающегося в зеркале, спокойно выбирая пальто и аксессуары. Эльф поджал уши, мгновенно почувствовав, что позволил себе лишнего.

— Я служу этому дому, сэр, — сразу же изменил тон маленький выскочка — Хейке на взгляд Джоконды была несколько более покладистой.

— Персивалю Грейвзу?

— Д-да, — пропищал он.

— Странно, не помню, чтобы он говорил о том, что у него есть эльфы.

Долгий спектакль мог вызвать подозрения, пока эльф дезориентирован, нужно тихо улизнуть из дома, на котором висел антиаппарационный щит, действующий даже против нее, и сотворён он был, она не сомневалась, Бузинной палочкой. За территорию поместья эльфы бы ее не выпустили — Геллерт сказал это прямо, утром, единственным способом сообщения с внешним миром был камин, который вел в его кабинет.

— Мы достались от его почившего родственника, — пропищал эльф заготовленную легенду — видимо, Гриндевальд позаботился и об этом.

— Ясно, — бросила она, — где моя сестра?

— Госпожа где-то в поместье, мы ее ищем, господин, — стал обращаться уважительно эльф, а Джоконда только недовольно сощурилась.

— Хорошо, у меня есть дело к Персивалю, он в МАКУСА? — спросила она, и тут же добавила. — Камин подключен?

— Да, сэр, в апартаментах господина Гр… ейвза. — Джоконда внутренне усмехнулась, ведь эльф едва не оговорился — это даже немного подправило ее угнетенное настроение.

— Веди. И не забудь сообщить сестре, что я здесь, поговорим, как только я вернусь, — сказала она, подпитывая легенду.

— Да, сэр.

Эльф проводил ее до апартаментов, но когда Джоконда взяла из пиалы летучий порох — ничего не произошло, она так и осталась стоять на месте и, с отвращением оглядев костюм, испачкавшийся в золе, взмахнула волшебной палочкой Чарльза Уилби, очищая себя.

— Похоже, не подключен. Что ж, придется аппарировать за территорией…

* * *

Дамблдор уже знал, он прекрасно знал, что Геллерт в Нью-Йорке, это ужасно злило. Как ему всегда удавалось следить за ним? Ньют Саламандер, этот чудаковатый недотепа — новая зверушка Альбуса, наверняка приехал из-за него. Как же Геллерт ненавидел страсть Альбуса к сирым и убогим, которых он называл “особенными” или “уникальными”. Этот повернутый на магическом зверье парень привез в Нью-Йорк целый чемодан чудовищ и случайно, а, быть может, намеренно, выпустил их на волю.

“Это какой-то отвлекающий маневр, Альбус?” — гремело подсознание.

Если вчера он не придал этому значения, когда Тина со своими нелепыми подозрениями принесла чемоданчик с булками еще одного недотепы, то сегодня Ньют Саламандер уже не казался таким бестолковым дурачком. Он и Дамблдор что-то задумали. Впав в несвойственную ему ярость, Геллерт отправил его и Тину Голдштейн на казнь, но был уверен, что причина его ярости и этого решения крылась куда глубже. Он заигрался, Алекс беременна, и даже невзирая на то, что этот ребенок наверняка будет наделён особым потенциалом, Геллерт давно не был так обеспокоен. И прежде случалось подобное, но от нежеланных детей он избавлялся, сейчас же он крепко задумался над тем, что это, возможно, идеальный наследник и продолжатель его дела. Но вот беда, он все же рассчитывал, что Алекс поможет ему избавиться от Дамблдора в ближайшее время, он даже готов был одолжить ей Бузинную палочку, чтобы обрести преимущество, но из-за ребенка она выпадает из его планов на несколько месяцев, быть может — год.

Сидя в кабинете Грейвза, Геллерт устало потирал глаза. Он плохо спал сегодня, он устал играть роль любовника и подстраиваться под Алекс и ее состояние. И хотя он все еще видел в ней большие перспективы, Алекс начала надоедать ему как женщина — они редко задерживались в его постели надолго и, уж тем более, он никогда не жил с ними под одной крышей. Беременность превращает ее в истеричку, но пока он не может отойти от нее ни на шаг, не будучи уверен в стабильности ее сознания; а ещё он слишком долго был с ней мягок, если беременность продолжит провоцировать её на капризы и непредсказуемое поведение, он просто запрет ее в Нурменгарде, а сам продолжит свою деятельность. Геллерт понимал, что ребенку нужна мать хотя бы на первое время, поэтому его планы на Алекс внезапно оказались долгосрочными.

Он почувствовал, как нагрелся медальон в виде символа Даров смерти — такой же он отдал Криденсу, этому никудышному мальчишке.

— Сэр, вспышка магии у Манхэттенского моста! — Дверь открылась без стука, и на пороге кабинета возник встревоженный Абернети.

— Что там находится, Абернети? — спросил Геллерт; этим вечером они оказались в отделе одни.

— Вашингтон-стрит, сэр, не уверен, но кажется, церковь Вторых салемцев…

Геллерт подскочил с кресла как ужаленный, в его глазах мгновенно вспыхнул пожар. Он мог изловить обскурия здесь и сейчас, и тогда ничто больше не сможет удерживать его в Нью-Йорке.

— Сэр, собираю авроров?

— Нет, я один справлюсь. Абернети, оставайтесь за главного. Сообщите Пиквери, что я занимаюсь вопросом.

Тот не имел привычки переспрашивать, он четко исполнял указания и был очень полезен своей услужливостью. Геллерт назвал бы его домовым эльфом, Абернети был безукоризненно исполнительным, и было бы жаль оставлять его в Нью-Йорке, но такой, как он, здесь пригодится. Спешно покинув здание Конгресса, он отправился к аппарационному тупику у здания, ощущая, что еще совсем немного, и он будет держать в руках мощь обскурия, и всё еще задаваясь вопросом, как же с ним связан феникс. Или же где-то поблизости будет Алекс?..

* * *

Джоконда едва успела прянуть за лавку с пончиками, увидев Геллерта, спешно покидающего здание МАКУСА. Смекалка помогла ей выбраться из поместья, и у нее было еще немного времени, прежде чем эльфы сообщат хозяину о том, что они потеряли госпожу Александрин. Любое проявление магии эти мелкие засранцы чувствовали. И только они могли снять барьер с ворот, она была словно под домашним арестом после вчерашней выходки. Геллерт не доверял ей, и правильно делал, но все же, он даже не мог представить, на какие уловки она способна. Чтобы он не отследил ее, пришлось оставить волшебную палочку дома и взять с собой ту, что по документам принадлежала Джону Мерфи. Уж не думала она, что когда-то еще будет играть эту роль, но больше ничего не смогла сообразить. План держался только на тупости эльфов, и он сработал. Джоконда не была уверена в том, что собиралась сделать, но время было не на ее стороне. От Гриндевальда нужно избавиться, и только тогда она на какое-то время сможет ощутить себя свободной. Только он знает, где Персиваль, но он никогда ей не скажет, а значит, у нее был только один выход — прижать его к стенке, однако одной его не одолеть.

Когда она зашла в МАКУСА, совсем стемнело, и Джоконда двинулась напрямую к лифтам, пряча глаза под надвинутой на лоб трилби. Скольких уже успел завербовать Гриндевальд? Крот в кадровом, кто-то из отдела магической популяции и контроля над ними, Джеймсон из отдела по связям с общественностью. Она была уверена, что ее список неполный, и наверняка кто-то и из ее отдела — чтобы следить за каждым ее шагом. Джоконда надеялась только, что это была не Джиллиан — ее она оставила вдали от дел Гриндевальда, у нее было и так слишком много забот — как минимум по обеспечению их нескончаемым потоком средств от фабрики, производящей одежду.

— Административный департамент, — сказала она Рыжему, и тот вопросительно поднял взгляд, но не успел ничего спросить про допуск: — Империо… Административный департамент.

Глаза гоблина остекленели, но он как будто совсем не торопился.

— Да, сэр…

Джоконда чувствовала дрожь в коленях. Она нарушала закон — использовала непростительное, но у нее не было времени на проволочки — главное, осуществить задуманное. Взмахом волшебной палочки она сама дернула рычаг лифта и он, едва успев закрыть двери, оставил подходящих к лифту сотрудников снаружи — кажется, среди них мелькнуло лицо Абернети. Лифт с гулом вознесся к “поднебесной”, на удачу, в холле никого не было.

— Обливиэйт, — бросила она негромко, стирая гоблину воспоминания, а сама прошла к двустворчатым дверям с эмблемой МАКУСА, за которыми находилась приемная Пиквери.

Кроме Кастеллано, в приемной никого не было, и он, поднявшись из-за своего ресепшена, вопросительно уставился на гостя.

— Мистер Собек? — предположил он, видимо, кого-то ожидая, но замер на месте, увидев слишком знакомое лицо — ведь Джон и Пруденс Мерфи были “близнецами”.

Джоконда знала, что Геллерт пытался обработать Кастеллано, но не слышала о результатах. Пускай думает, что перед ним брат Пруденс. Кажется, паранойя достигла вселенских масштабов, ведь Пруденс Грейвз могла беспрепятственно появляться у Пиквери безо всяких особенных допусков, и если Кастеллано стал человеком Гриндевальда, то о подозрительном появлении брата мистера Грейвза он точно доложит. Но снимать перед секретарем Пиквери маскировочные чары было бы еще подозрительнее.

— Я — брат Пруденс Грейвз — Джон Мерфи. Пруденс отправила меня к мисс Пиквери, она сильно заболела и не смогла прийти сама, — сказала она, а Кастеллано опустил взгляд вниз, видимо, на планнер. — Это внеплановая встреча. И она очень важна, президенту Кулиджу грозит опасность.

Кастеллано тут же выпрямился, услышав сигнал к действию в виде двух слов в одном предложении — “Кулидж” и “опасность”.

— Прошу, подождите здесь, я уточню. — И Кастеллано, постучав, после короткого “войдите”, исчез за дверью кабинета президента, а когда появился, за ним тут же возникла удивленная Пиквери.

— Мистер Мерфи? — только удивилась она, никогда не встречая ее в облике брата прежде. — Что с Пруденс?

— С ней все в порядке, мэм, остальное… — она взглянула на Кастеллано, — с глазу на глаз.

— Кастеллано, вызовите Грейвза, — попросила она, и душа Джоконды ушла в пятки.

— Не нужно, мэм, Пруденс уже предупредила его, он дома в поместье, — на ходу выдумала Джоконда, тем более, она видела, как Геллерт покидает МАКУСА. — Прошу, дело не терпит отлагательств.

— Ваша палочка, сдайте ее Кастеллано, — сказала Пиквери с неким подозрением. — Протокол безопасности.

— Я понимаю, мэм, — коротко согласилась Джоконда и протянула волшебную палочку секретарю.

— Проходите.

— Чай или… — начал было Кастеллано.

— Ничего не нужно.

Джоконда сумела добраться до нее и не выдать своего присутствия в МАКУСА. Это была чистая удача — не иначе, но она понимала, насколько подозрительно выглядела, и что дерганое состояние не играло ей на руку.

— Госпожа президент, — превозмогая ком в горле, сняв, наконец, шляпу и прижав ее к груди, сказала Джоконда, — запечатайте, пожалуйста, дверь. Нас не должны услышать.

— Мистер Мерфи, это…

— Я всё объясню, — Джоконда мельком глянула на карту магической активности: в Нью-Йорке было далеко не спокойно, но тут же вернула взгляд на Пиквери, — прошу вас, это вопрос жизни и смерти.

— Вы ведь пришли не из-за Кулиджа? — проявила она чудеса сообразительности.

Джоконда готова была поклясться, что президент может в любой момент выхватить волшебную палочку, но только терпеливо мазнула взглядом по двери, намекая, чтобы Пиквери все же защитила их от посторонних ушей, коими могли быть уши Кастеллано. Секунду раздумий спустя та все же удовлетворила просьбу, и тогда съедаемая паранойей Джоконда сумела выдохнуть.

— Я не Джон Мерфи, я Пруденс Грейвз, мисс Пиквери, и я должна извиниться за этот маскарад, — выдохнула она, а Пиквери не изменилась в лице, даже не удивилась, только молча смотрела на нее, сложив руки на груди, — вы забрали у меня волшебную палочку, но можете расколдовать меня.

— Что это значит, Пруденс? — соединив брови, строго спросила Пиквери, склонив голову на бок и изучающе глядя на нее. — Почему вы пришли в обличье своего брата?

— Я должна вам многое рассказать, и боюсь, что это — не конец, — она кивнула в сторону карты США, на которой в центре Нью-Йорка мигал тусклый дымок — остаточное явление от мощного выброса магии. — Это ведь обскурий? — сообразила она.

— Да, магозоолог по имени Ньют Саламандер идентифицировал явление как обскурий, но… Пруденс, не томите, что привело вас?

В этот момент в дверь постучали, и после короткого “Не сейчас, Кастеллано” лицо секретаря все равно появилось в двери. Он не слышал просьбы, потому что они окружили кабинет чарами неслышимости.

— Прошу прощения, госпожа президент, здесь мистер Лоуренс Абернети, насчет магической активности на Вашингтон-стрит…

— Пусть подождет за дверью.

— Хор… — но Кастеллано запнулся — Абернети что-то сказал ему, — мистер Абернети передал, что мистер Грейвз уже принимает меры, можете не волноваться.

— Хорошо.

Против воли лицо Джоконды приобрело испуганное выражение. Так вот куда спешил Геллерт. Дверь закрылась, и Пиквери незамедлительно обновила чары неслышимости, в ожидании посмотрев на Джоконду.

— Мэм, у меня для вас очень плохие новости, я должна сообщить, что мой муж — не тот, за кого себя выдает, под маской Персиваля Грейвза прячется Геллерт Гриндевальд…

Джоконда хотела вывалить на нее все и сразу, но после имени Геллерта глаза Пиквери расширились в недоумении и, возможно, испуге, скорее всего, она бы не восприняла следующих слов.

— Вы… уверены? — тихо переспросила она, показывая потрясающее самообладание.

— Мэм, моя память, — ком в горле не давал ей продолжить, а на глазах проступили слезы, — я вспомнила всё, мэм, и человек рядом со мной — это не мой муж. Я пришла в этом обличьи, потому что он запер меня дома, и мне кое-как удалось сбежать. Мэм, еще раз простите за маскарад. — Шмыгнув носом, Джоконда все же стерла дорожку слез — она была на грани срыва. — Я расскажу вам всё от и до, расскажу обо всех кротах в МАКУСА, и я расскажу вам что он сделал со мной, и что я делала для него, не соображая. Последние три месяца я почти что жила под Империусом…

Джоконда не могла собраться, она закрыла глаза и постаралась выровнять дыхание, но после всего пережитого ей было очень трудно прийти в чувство. Она не могла сдержаться даже в такой момент, даже перед Пиквери. Гриндевальд сломал ее, унизил и разрушил ее счастье. И эта сволочь должна за все поплатиться.

— Пруденс, мне так жаль... — только неожиданно мягко сказала Пиквери и шагнула ближе, она прекрасно видела, что с ней происходит, и ее даже не смутило, что она в чужом облике, когда неожиданно сочувствующе коснулась ее предплечий, но скорее с целью привести в чувство. — Что Гриндевальд делает в Нью-Йорке? Где Персиваль?

— Я не знаю точно, но Гриндевальду нужен обскурий, как оружие. Но здесь он изначально не из-за него. Ему нужны лояльные ему представители в МАКУСА. Нужно скорее действовать. — Джоконда чувствовала, как дрожат ее губы, — я не знаю, где мой муж, мисс Пиквери. И Гриндевальд слишком силен, я бы ни за что не справилась с ним и поэтому пришла сюда.

— Вы правильно сделали. Он… — Кажется, Пиквери была не чужда эмпатия, но Джоконда никогда не видела, чтобы она кого-то успокаивала. — Он знает, что вы все вспомнили?

Джоконда отрицательно покачала головой.

— Я не ведала что творю, мэм, я помогала ему, зная, кто он такой, — внезапно начала она оправдываться. — Он что-то сделал с моим разумом, я считала себя другим человеком и совсем не помнила ни себя, ни Персиваля… Я… — она начала задыхаться от паники, признавая свои ошибки, в которых была вовсе не виновата. — Я не знала, мэм…

— Вам нужно успокоиться. Нам стоит собрать отряд авроров…

— Хорошо, — кивнула она и постаралась взять себя в руки, а в груди понемногу стало разрастаться ощущение безопасности — она рядом с Пиквери, и теперь президент в курсе событий, вместе они что-нибудь придумают. — На Вашингтон-стрит находится церковь Вторых салемцев, мэм, он считает, что кто-то из детей Мэри Лу Бербоун — и есть обскурий. Геллерт поддерживает связь с мальчишкой по имени Криденс, кажется, он старший сын Мери Лу. Я знаю нескольких авроров, кто встал на сторону Гриндевальда, нам нужно очень осторожно собрать тех, кто ему неподвластен…

…Серафина впервые видела Пруденс Грейвз в таком состоянии, кажется, она была совсем сломлена, она выглядела несчастной и такой нелепой в этом мужском обличьи. Бедная девушка, она пережила нечто поистине ужасное и даже говорила с трудом. Сложно было представить что этот подонок мог с ней сотворить. Серафина ужаснулась, она наделила Грейвза почти неиссякаемой властью, и вчера Гриндевальд под его маской едва не казнил Саламандера и Голдштейн без суда и следствия, хотя всегда лояльно относился к последней. Счастье, что им удалось сбежать. Закон суров, и хотя он следовал его букве, это все равно казалось чем-то совершенно запредельным… Теперь же все становилось на свои места.

— Мэм, я хочу убедиться, что его поймают, я должна участвовать в операции. В этом облике, конечно.

— Исключено, вы едва держитесь, Пруденс, — задумчиво возразила Пиквери, припоминая все свои ошибки.

Три месяца Гриндевальд морочил ей голову, а она, самая умная и внимательная в Америке волшебница, не заметила подмены. Полное доверие к настоящему Персивалю Грейвзу ослабило ее бдительность.

— Мэм, я умоляю…

* * *

Немагическая пресса и полиция — все видели что происходит, все видели попытки волшебников справиться с могущественной тварью только злили обскурия. Он не оставил от нескольких улиц на Манхэттене камня на камне — и всё на глазах у немагов, а затем скрылся в подземке. Джоконда вместе с многочисленным отрядом авроров, в который попали даже стажеры, двигались в сторону станции Сити-Холл по туннелю. Движение поездов было остановлено, после того как один состав сошел с рельс. Даже в минусовую температуру в тоннеле было ужасно промозгло, и холод забирался за воротник, но это помогало держаться. Джоконда вспомнила, что Персиваль говорил, что холод помогает сосредоточиться и прийти в чувство. Чистейшая правда, теперь она это понимала. Ей еще предстоит долгий разговор с Пиквери, возможно, придется рассказать чуть больше о себе, но это не важно, сейчас главное поймать Геллерта, чтобы он больше никому не навредил в Нью-Йорке. Его влияние и так уже разрослось. МАКУСА ждут тяжелые времена — о скольких шпионах она не знала?

Впереди происходило нечто чудовищное, огромная бесформенная тень, сгусток черного дыма, поднявший ввысь каменную пыль, кружил в центре разбитой Сити-Холл. Послышался женский голос:

— Ш-ш-ш! Уйдите! Вы испугаете его! — голос был знаком, и вскоре Джоконда узнала силуэт Тины Голдштейн.

— Опустите палочки, я сам с ним разберусь! — Этот голос принадлежал Персивалю Грейвзу, точнее тому, кто украл его голос и личность. — Криденс!

— Криденс! Ш-ш-ш. — Тина вновь повернулась к чудовищному торнадо, пытаясь его успокоить, тот закружился с пущей силой, когда в подземку с лестниц и из туннеля хлынуло подкрепление.

Джоконду бросило в дрожь, она едва нашла в себе силы сдержаться, но все же, даже стоя в последнем ряду авроров, невольно отступила на шаг, сжимая в руках волшебную палочку, когда началась бойня. В ужасного обскурия, разворотившего половину Манхэттена, впивались сотни лучей заклинаний авроров. Тина что-то кричала, но Джоконда едва устояла на ногах, когда затряслась земля и раздался устрашающий крик боли, а в светящемся заклинаниями обскуре стала виднеться корчащаяся от боли фигура. Криденса Бэрбоуна, подростка, неведомым образом сумевшего дожить до возраста, гораздо большего, нежели обычно позволяет обскур, уничтожали. Все закончилось в считанные секунды, подсвечиваясь изнутри, страшное черное облако взорвалось, осыпавшись на пол каменной взвесью и распавшись на черные лоскуты, а Джоконда ощутила такую безысходность, что ее сердце едва не разорвалось. Это был всего лишь подросток, мальчик, которому пришлось подавлять свою силу, мальчик с невероятной, необузданной мощью, выросший среди немагов и под гнетом матери, которая ненавидела волшебников.

Какой чудовищный конец…

Из-за финального взрыва, разорвавшего мальчика на части, ближайшие к нему авроры, Геллерт и Тина с неизвестным Джоконде мужчиной со странным блеском в глазах, припали к земле. Все закончилось, и Геллерт встал, неверяще посмотрев сквозь пробитый потолок на небо, выглядя устрашающе в опускающейся к полу каменной пыли. От Криденса Бербоуна ничего не осталось.

— Криденс… — выдохнул он разочарованно. — Идиоты. Вы понимаете, что вы наделали? — злобно прорычал Геллерт, повернувшись к “коллегам”.

— Обскурий был уничтожен по моему приказу, мистер Грейвз, — на одной ноте холодно проговорила Пиквери, понимая, кого видит перед собой.

— Да, и это останется в истории, госпожа президент, — повысил он голос, тронувшись в ее сторону. — То, что произошло сегодня — неправильно!

— Он ответственен за смерть немага, — перебила Пиквери; она медлила, не отдавая приказ о поимке Гриндевальда, возможно, искала момент, чтобы он был наиболее уязвлен или чтобы выдал себя. — Он поставил под угрозу сообщество, нарушил самый священный закон…

— Да, закон! — тоже перебил Геллерт набирающим силу голосом. — Который загнал нас под пол, как крыс. Закон, требующий от нас скрывать нашу истинную природу! Закон, который повелевает нам униженно прятаться, — он остановился и развел руками, словно поясняя идиотам очевидные вещи, — чтобы о нас не узнали. — Я спрашиваю вас, госпожа президент. Спрашиваю всех вас. — Геллерт действительно прилюдно озвучивал свои мысли, похоже, МАКУСА, лишив его важного ресурса — обскурия, перешли черту. — Кого этот закон защищает? Нас? — Он поднял палец вверх. — Или их? — Он внимательно оглядывал присутствующих, стараясь достучаться до сердца каждого, но очевидно находился в невыгодном положении. — Я больше не буду прятаться. — Геллерт как-то лениво отвернулся от авроров и направился в сторону лестниц, словно ему позволили бы уйти, когда в спину ему раздался суровый приказ Пиквери:

— Авроры, прошу изъять у мистера Грейвза его палочку и вернуть его обратно.

Все вскинули палочки и прямо перед Геллертом возник непробиваемый, мощнейший щит, который не смогла бы пробить даже Бузинная палочка.

Геллерт попался, так вот как это произошло. До Джоконды понемногу начало доходить происходящее — она стала винтиком в этом историческом событии — поимке Гриндевальда в Нью-Йорке. Именно она раскрыла Пиквери правду и вместе они сумели собрать достаточно авроров во главе с Абернети, который тотчас взял над ними руководство. Он был слишком лоялен ее мужу, чтобы переметнуться, и метил очень высоко в МАКУСА. Карьера была всем для Абернети, и потому Геллерту никогда бы не удалось завербовать такого, как он.

Геллерт обернулся и скривился в отвращении, а может, с пониманием относясь к слабоумию “коллег”. А затем… Джоконда ужаснулась, вскинув палочку, не боясь количества противников, он пошел прямо на Пиквери, отбрасывая от себя заклинания мощными щитовыми чарами, словно отмахиваясь от назойливых мух. Он был воистину великолепным дуэлянтом, могущественным Темным волшебником, и он все еще крепко стоял на ногах, а палочка Персиваля Грейвза изящно отражала любой несущийся в него луч. Для него эта дуэль не выглядела сложной. Джоконда поняла, что сможет сравнять шансы, ведь ее магический потенциал многим превышал потенциал союзников, но едва она, все еще оторопевшая от происходящего, подняла волшебную палочку, как мужчина возле Тины совершил словно бейсбольный бросок, швырнув в Гриндевальда нечто, по форме напоминающее небольшой мяч, что, долетев до него, развернулось в крылатую, похожую на морского ската тварь. Пикирующий злыдень, совершив короткий полет, в каком-то невероятно молниеносном движении сумел захватить руки Гриндевальда, склеив их за спиной.

— Акцио! — рявкнула Тина, и волшебная палочка Персиваля прилетела к ней в руки

На лице Геллерта возникло неверие, его обезоружили, он оказался на коленях, он злобно посмотрел на Тину и мужчину, в арсенале которого откуда-то взялся пикирующий злыдень. Конечно, знаменитый магозоолог Ньют Саламандер, по его учебнику Джоконда училась на младших курсах в Хогвартсе. Саламандер, двигаясь осторожно и медленно, не сводя с него взгляда, поднял волшебную палочку и уверенно произнес:

— Ревелио…

На глазах у всех присутствующих эффект оборотного зелья спадал с Геллерта, его волосы светлели, а правый глаз посветлел до серого. Похоже, и без подсказок Джоконды были те, кто после его пламенной речи смог догадаться о том, кто прячется под маской Персиваля Грейвза. Геллерт тяжело дышал, он был обезоружен и дезориентирован своим поражением. Историческое событие, когда МАКУСА смогли поймать Геллерта Гриндевальда, происходило прямо на глазах у Джоконды, и оно действительно останется в истории — американцы умели славить свои победы.

Как только чары оборотного полностью спали, вовсе не удивленная Пиквери встретила его гнусную улыбку. Гриндевальд делал вид, что развлекается, а внутри Джоконды все сильнее разрасталось облегчение, на какое-то время он будет выведен из строя и не причинит ей вреда.

— Думаете, сможете удержать меня? — нагло, играючи спросил он, глядя в глаза возвышающейся над ним Пиквери.

— Мы постараемся, мистер Гриндевальд, — уверенно заявила она, а вперед вышли два крепких аврора, грубо поднявших его на ноги.

Наглый взгляд Геллерта мазнул по “коллегам” и внезапно задержался на Джоконде, моментально вспыхнувшей от страха. “Джон”, — прочитала она по его губам, не понимая, что у него на уме — удивление или же просто констатация, что он видит перед собой брата Александрин Моро, но, кажется, ему предстояло о многом подумать в заключении. Быть может, он решит, что каким-то образом, растворившийся в неизвестном направлении Джон Мерфи смог вычислить его и сдать МАКУСА…

Пиквери повернулась и подошла к ней, а Джоконда только сглотнула, вздрогнув, когда она к ней обратилась:

— Мистер Мерфи, спасибо за помощь, пусть Пруденс зайдет ко мне завтра…

Она даже не сразу смогла ответить, а только неуверенно кивнула, все еще шокированная тем, что происходило в последние дни. Джоконда заметила на себе взгляд Тины — та сдвинула брови, и на ее лице вспыхнуло узнавание…