За северным ветром. Часть I: Возлюбленный (гет)

Такова трагическая история любви несчастной девушки, ставшей императрицей Севера, и безродного юноши с благородным сердцем, отдавшего свою жизнь в погоне за северным ветром — несбыточной мечте о счастье.

Пророчество Кими сбывалось, но что оно ещё предвещало, так и оставалось загадкой, как и не раскрывала свои тайны цепочка странных событий, предшествовавших гибели Славия. Но, возможно, их время пока не пришло и правда откроется другому человеку.

Русана долго страдала после смерти возлюбленного и в какие-то моменты ей приходила ужасная мысль о суициде, но она переборола уныние и стала такой, какой её запомнили подданные и люди со всего Родномира.

Вопреки своей воле, Русана стала императрицей и женой избалованного Тиргеда, но девушка не желала быть на троне и почти сразу самоустранилась от государственных дел, отдав всё управление в руки мужа, к его полному удовольствию, многочисленных советников и собственной матери, которая, словно регент, издавала указы от имени дочери и зятя.

Спустя девять месяцев после свадьбы и венчания на трон, и почти через одно лето после смерти Славия, пятнадцатого велимира 1418 лета у Русаны родилась очаровательная дочь, которую она назвала — Злата. С тех пор жизнь молодой императрицы кардинально изменилась, и она снова обрела смысл своего существования, посветив её своему ребёнку. Из неё вышла хорошая мать, добрая и заботливая, тем не менее не забывающая уделять внимание и другим детям.

Спустя несколько лет скоропостижно умирает вдовствующая императрица Вета, после чело императорская чета, наконец, обретает всю полноту власти, и каждый использует ей по-своему.

Император Тиргед сразу принялся укреплять собственный трон, вводя новые законы и приглашая на некоторые важные посты заморских атлантийцев, чем вызывал недовольство у коренных северян. Некоторые осмеливались утверждать, правда, не без причины, что Тиргед слушает только то, что говорит ему отец, а это означало, что фактически власть в империи находилась в руках у короля Августа. Возложив обязанности на советников, император почти всё своё время проводил в развлечениях, на которые тратились деньги из государственной казны. Главным и любимым «развлечением» Тиргеда была война, которой он уделял особое внимание, мечтая прославить себя на полях сражений.

Что касается Русаны, то всю свою власть, богатство и могущество она решила использовать не для войн, расточительных пиров и гуляний, а для помощи нуждающимся. Под её началом в Борейграде и многих других городах империи стали открываться новые сиротские приюты, школы и больницы. Она жертвовала огромные суммы на благотворительность, порой вызывая этим недовольство мужа. Её помощь не ограничивалась собственным государством, она помогала также людям в беднейших странах Лемурии и Пацифиды, совершала длительных заморские поездки, старалась привлечь как можно больше внимания к проблемам защиты прав людей и особенно женщин, насильно выдаваемых замуж в раннем возрасте. Она разрешила беженцам, спасающимся от продолжительных конфликтов на Атлантиде, прибывать в империю и получать здесь кров. За всю доброту, что она давала, обычные люди прозвали Русану — Благословенной. Она стала знаменита на весь Родномир.

Война вскоре добралась и до Гипербореи. Император Тиргед лично возглавлял армии и вёл их в бой, но Русана оставалась далека от политики, едва ли обращая внимания на те события, что происходили на юге в последующие лета.

Отношение между императорской четой оставались натянутыми с самого первого дня их брака. Император Тиргед поначалу сохранял верность жене, дабы выглядеть целомудренным в глазах подданных, но когда его власть окрепла, то он стал заводить себе роскошных фавориток, регулярно в тайне посещающих императорское ложе. Дошло до того, что император с императрицей стали жить в разных частях дворца, проводя время вместе только на официальных мероприятиях. Они вели разную жизнь и оставались разными людьми, чужими друг другу, и объединяла их только дочь.

Свободное от благих деяний время Русана уделяла в первую очередь своей дочери Злате, а затем пению, музыке, танцам и искусству. Ещё она увлекалась рисованием и достигла в этом поприще некоторых успехов, создавая если не шедевры, то довольно неплохие рисунки, которые придворные подхалимы готовы были прославлять днями и ночами, но Русана не подкупалась на их лесть, в отличие от мужа. Все придворные знали её как жизнерадостную девушку, благородную и добрую правительницу, но лишь немногие были в курсе того, что иногда, особенно с наступлением праздника Новолетия, она придаётся грусти, горестным воспоминаниям о прошлом и утраченной любви. В такие моменты её сознание снова возвращается в лукоморский лес, там, где зародилась её любовь, башню Градимира, где произошёл первый поцелуй, гостиницу «Красимир», где она провела с любимым ночь, и тёмные воды Дугового залива, где он исчез навсегда

Подаренный Славием медальон и закрытый в нём чёрный зачарованный кристалл, Русана, как и прежде, носила в цепочке на своей шее, практически никогда не снимая. С ней всегда рядом находилось живое напоминание о возлюбленном — тиверская овчарка Ратмир, служивший и защищавший свою хозяйку

Такой стала Русана, такой её сделал Славий, как она утверждала, правда, часто только говоря сама с собой или с Ратмиром, не желая раскрыть кому-нибудь свою сокровенную тайну, спрятанную глубоко в её сердце.

* * *

Борейград. 1427 лето.

По мокрым от дождя ступенькам широкой мраморной лестницы, соединяющей несколько корпусов Ветреного дворца, медленной, величественной походкой спускался высокий, атлетичный мужчина, чьи волосы, чёрные, как крыло вороны, связанные красной лентой в хвост на затылке, трепал холодный северный ветер, раздувающий полы его длинного замшевого сюртука.

Навстречу ему по той же лестнице поднималась маленькая кареглазая девочка с покрытым веснушками лицом и длинными, пышными волнистыми волосами золотистого цвета. Ей было всего девять лет, но по вдумчивому лицу было заметно, что она уже не по годам развитый ребёнок.

Этой девочкой была великая княжна Злата, дочь Русаны и Тиргеда. За ней по пятам шла большая тиверская овчарка.

— Дядя Мирослав! — воскликнула она обрадовано, увидев мужчину в чёрном сюртуке, придерживая от ветра свои длинные волосы. — Вы видели мою маму? Я услышала от слуг, что мама и папа снова поссорились.

— Ваше высочество, что вы здесь делаете в такой поздний час? — спросил Мирослав, блеснув в лунном свете своими белоснежными зубами, выделяющими на фоне его смуглого лица, покрытого бронзовым восточным загаром, который крайне редко встречался среди бледных лиц северян. Его внешность была типична для южан с острова Буян.

— Я хочу увидеть маму, — ответила девочка. — Мы с Ратмиром скучаем по ней.

— Но вам давно пора быть в кровати, ваше высочество. Ваша мать рассердится, когда узнает, что вы ходите одна так поздно и в такую скверную погоду.

— Я не одна! — заявила княжна. — Со мной Ратмир, а он любого перекусит, кто захочет причинить мне вред. Попробуйте, дядя посол, замахнуться на меня рукой и всё сами увидите.

— Если вы так желаете, ваше высочество — произнёс с улыбкой Мирослав и поднял в замахе руку.

В ту же секунду Ратмир залаял на него и гневно оскалился, готовый вцепиться зубами. Посол вздрогнул и отпустил руку, пока овчарка на него не напала.

— Вот видите! — воскликнула самодовольно Злата.

— Эта собака меня недолюбливает, — проговорил Мирослав, покачав головой.

— Нет же, он очень добрый пёс. Погладьте его, не бойтесь. Ратмир, сиди смирно.

— Если вы, княжна, обещайте вернуть мне откушенные пальцы.

Пригнувшись на колени, посол с осторожностью провёл ладонью, едва коснувшись шёрстки собаки, и спросил:

— Где вы его взяли, ваше высочество?

— Я не знаю, — пожала плечами девочка. — Он был здесь ещё до моего рождения. Говорят, что мама привезла его из Лукоморья.

— О, так значит мы с ним земляки? Весьма любопытно.

— Я тоже хочу побывать в Лукоморье! — изъявила желание великая княжна. — Обещайте, что возьмете меня с собой, когда поедите туда.

— Я очень сильно сомневаюсь, — произнёс Мирослав с ироничной улыбкой, — что ваша мать согласится отпустить вас с таким типом как я. Но если однажды императрица всё же примет приглашение от моего государя посетить Лукоморье, то я непременно показал бы вам красоты Ильяграда и других городов. Уверен, что вам понравится там.

— Я уговорю маму поехать туда, вот увидите! Но скажите мне, где она?

— На балконе…

— О, я знаю где это! Она там часто грустит о чём-то и плачет, всматриваясь вдаль. Думаю, она скорбит по тому мальчику, что нарисован у неё в медальоне.

— Что вы говорите? — заинтриговано произнёс посол. — Так там портрет? Вы его видели?

— Да, однажды я взяла его и открыла, когда мама купалась в ванной, но потом она меня отругала и велела больше не прикасаться к этой вещи. Там на одной половине изображена мама, а на другой — симпатичный голубоглазый мальчик.

— Значит, вот оно как, мне следовало догадаться, — прошептал Мирослав себе под нос и на его лице показалась кривая ухмылка, но обращена она была скорее к императрице, чем к её дочери.

— О чём вы? — спросила девочка, не расслышав его слов.

— Ничего, ваше высочество, — ответил он и галантно поцеловав девочке руку, снова вызвав рычание Ратмира. — Идите к матери и развеселите её. Она будет рада вам.

— Непременно! — заулыбалась маленькая княжна и весело побежала по ступенькам. — Надеюсь, скоро увидимся!

Мирослав с задумчивым видом продолжил спускаться по лестнице, бросив через плечо косой взгляд на удаляющуюся девочку. На его лице показалась лукавая ухмылка.

Продолжив путь, Мирослав прошел через украшенный барельефами сквозной коридор в южном крыле дворца, вышел из парадного входа и направился к ожидавшему его экипажу, дверцу которого для него открыл престарелый слуга с прищуренным левым глазом.

Вновь оглянувшись и подняв глаза на большой балкон, он в лунном свете разглядел силуэт Русаны, взирающей с высоты на спящий город. В эти секунды она в своём промокшем платье, колыхающемся на ветру, снова казалась идеалом красоты и женской грации.

Недовольно фыркнув и взмахнув шевелюрой, отгоняя от себя неугодные мысли, Мирослав поставил ногу на приступок и хотел запрыгнуть внутрь экипажа, как вдруг его по имени окликнул чей-то голос.

— Господин Любомир!

Заинтригованный, Мирослав повернул голову и увидел перед собой Роберта Хэмптона, посла Анкалитского королевства.

Это был слегка полноватый мужчина средних лет с типичной анкалитской внешностью, розовыми щеками и серыми глазами.

— Мистер Любомир, подождите меня! — обратился анкалит, запыхавшись от быстрой ходьбы. — У меня есть к вам серьёзный разговор.

— Неужели? — переспросил Мирослав и иронично улыбнулся. -Садитесь в мою карету, Роберт, я подброшу вас, — пригласил он, и заморский гость благодарно его принял.

Они разместились друг против друга у окна, и на их лица падал лунный луч. Оттуда по-прежнему был хорошо виден дворец и балкон, где находилась Русана.

— Я давно хотел поговорить с вами, но не находил возможности встретиться, — начал Роберт с волнением в голосе. — До меня дошли слухи, что вы ищите сведения об одном юноше, погибшем почти десять лет назад у вас в Лукоморье. Уже немногие помнят ту историю с безродным мальчишкой, убийцей тогдашнего вашего царя Дмитрия и одного из похитителей императрицы Русаны, когда ещё была она великой княжной. Его звали Славий, если не ошибаюсь.

— Не ошибайтесь, посол, — ответил Мирослав и на его лице вновь появилась пугающая ухмылка. — Вообще-то я уже нашел всё, что мне надо. Вы ошибайтесь, называя его безродным. На самом деле он не был безродным и заслуживал большего, чем быть избитым до полусмерти и взорванным на тонущем корабля.

— Так говорят правду, что вы знали его отца?

— Нет, я — его отец.

Это неожиданное признание произвело сильный шок на иностранца. Он вытаращил в изумлении глаза и спросил:

— Ваш сын?! Но ваш возраст?

— Я чародей, — ответил Мирослав, щёлкнув пальцами и создав простейшее заклинание света, — поэтому старею медленно и с помощью чар могу скрывать свой истинный возраст от других. Мой сын получил от меня магический дар, а от матери — смазливую внешность. Когда с ним всё произошло, я был в Лемурии при дворе султана Эмина. Если бы я знал, то примчался бы тут-же и зубами перегрыз бы глотки всем негодяям, что молча наблюдали за его смертью.

— И что же вы собирайтесь предпринять?

— Я буду мстить, — гневно проговорил лукоморский посол и его глазах загорелось пламя ненависти. — Моя месть страшна. Многие уже умылись кровью, но есть те, которым только предстоит узнать мой гнев. Каждый, кто причастен к гибели моего сына, понесёт заслуженное наказание. И она тоже! — он указал на фигуру Русаны на балконе. — Я знаю обо всём, что у неё было со Славием. Его убили по её вине, а она предала его, отдала в руки палачей, а затем вышла замуж за Тиргеда. Я никого не пощажу: ни императора, ни императрицу, ни их совместное дитя.

Слова лукоморского посла шокировали анкалита и он сидел, разинув рот от изумления и страха.

— У меня нет слов, как выразить своё негодование! Скажите, зачем же вы тогда ухлёстывайте за императрицей? Об этом почти все знают и ваша жена, очевидно, тоже.

— Это часть моего плана, — ответил Мирослав и снова язвительно улыбнулся, — чтобы втереться к ней в доверие и предать в самый подходящий момент.

— Вы жестокий человек, Любомир! Императрица Русана и её дочь просто ангелы Ирия во плоти. Ладно, я ещё могу понять вашу неприязнь к матери, но в чём виновата маленькая девочка?

— Кровь за кровь. В древнем Острополе существовало строгое правило: за проступок одного из членов семьи — отвечали все остальные. Тиргед отнял у меня сына, а я отниму у него дочь. Они не догадываются, что их ждёт.

На лице Мирослава вновь засияла коварная ухмылка и он исподлобья взглянул на анкалита.

— И вы так просто говорите мне о таких ужасных вещах?! — спросил Роберт, задрожав под пронзительным взглядом. — Вы не боитесь, что я расскажу кому-нибудь об этом?

— Нисколько, — невозмутимо произнёс Мирослав, — мне здесь ничего не угрожает, будьте уверены.

— Кто же вы такой, раз не боитесь гнева императора Севера?

— Я посол Лукоморья, разве этого недостаточно? — ответил вопросом Любомир и театрально развёл руками. — Но если вы желаете узнать обо мне побольше, то я вам могу всё рассказать. Время у меня есть. Антон Сергеевич, едем в посольство! — крикнул он слуге.

— Если вы изволите, то я непременно послушаю, — заинтриговано кивнул анкалит.

— Итак, пожалуй, начну с моего прибытия из Лемурии…

Экипаж тронулся с места, покинул дворцовый квартал и вскоре растворился в тёмных узких улочках Борейграда.

Силуэт на балконе тоже исчез, и над спящим городом остался властвовать только ветер, северный ветер.