Упала, очнулась - султанша! (джен)

Некоторое время назад. Пригород Бурсы.

Это. Было. Больно.

Девушка выгнулась и хрипло закричала, когда в комнате раздался плач младенца. Акушерка с лёгкой улыбкой обмыла нового человека, обернула простынёй и протянула матери.

— Поздравляю, ты родила здорового сына.

— О Аллах, как ты велик, — прошептала бывшая наложница, принимая на руки ребёнка. Пусть его отец мерзкий урод, но малыш только её. Она его выносила и в муках рожала не для того, чтобы отказаться.

— Тише, тише, маленький, всё в порядке.

Двери лязгнули, открываясь, и в комнату размашистым шагом вошёл он. Девушка нахмурилась и сильнее прижала к себе мальчика, словно желая спрятать от его собственного отца.

Паша демонстративно скривился и кивнул лекарше. Поклонившись, она с трудом смогла взять на руки снова заплакавшего младенца. Молодая мать стиснула зубы — это всего лишь имянаречение, надо потерпеть.

— Имя твоё — Увейс. Имя твоё — Увейс. Имя твоё — Увейс, — равнодушно проговорил мужчина, даже не взглянув на рассерженую жену. Сыном больше, сыном меньше, какая разница.

— Заботься о нём хорошо, — велел он и ушёл, хлопнув дверью.

* * *

Маниса.

— Поздравляю, госпожа, — склонился седой муфтий. — Только что при свидетелях был заключён ваш никах с Искандером-пашой. Да благословит этот брак Аллах!

— Аминь! — ответила счастливая Валиде. — Идём, доченька. Пора спуститься в гарем и отпраздновать это чудесное событие!

— Разумеется, матушка.

Меня нарядили в нелепое синее платье, схожее с нарядом Михримах. На свадьбе с Ибрагимом у Хатидже было красное, но между сестрой и дочерью правящего султана есть нехилые такие различия. Спойлер: первая главнее второй.

Устраивать пышные выезды, как в сериале, игры и прочую дребедень никто не собирался. Дочерей навалом, можно и государство ненароком разорить. Так что спустимся в ташлык, поедим вкусненького и спать. А завтра в путь-дорогу...

— Хатидже.

Я отвернулась от зеркала, перед которым стояла; мы находились в покоях Хафсы, где Мёге и Лале поправляли фату, осторожно укладывая её поверх украшений, чтобы она ни за что не зацепилась. В открывшихся дверях был брат. Он держал красивый ларец, и я сразу поняла, что там — украшение, которое он сделал своими руками. В груди потеплело.

— Сулейман.

— Сынок, ты осветил этот день ещё больше, — лучилась довольством матушка. Фатьма, сидящая на диванчике, хмыкнула. Бейхан, придерживая на коленях недовольную Шах, бросила ей неодобрительный взгляд.

— Моя дорогая сестра, я создал это ожерелье в надежде, что оно принесёт счастье и радость в твой дом, — проговорил брат, вынимая из шкатулки не просто украшения, а чёртовы произведения искусства. Изящная, узорчатая, отделанная серебром основа, с которой, чередуясь, спускались бриллианты и сапфиры в форме капель, составляла костяк великолепия, что я однажды надену на шею; глубокие синие камни были дополнительно по контуру украшены жемчужинками. Кольцо шло подстать ему, так сказать, в комплекте, повторяя дизайн отдельно взятого элемента.

— Гордись, Хатидже, — ласково поддела Фатьма, — тебе первой брат подарил свою работу, даже не Валиде.

У меня перехватило дыхание и выступили слёзы. Нервничаю, конечно, и я очень долго его теперь не увижу... а ведь мы выросли вместе.

— Если вдруг он посмеет до тебя дотронуться, — прошептал на ухо Сулейман, наклоняясь, чтобы застегнуть великолепное творение своих рук на моей шее, — будет повешен на собственных кишках.

Затем он отстранился, бережно взял моё левое запястье в свою ладонь, и начал, с ласковой улыбкой глядя прямо в глаза, даже не моргая, надевать кольцо на мой палец.

Безымянный.

Сука!

Японский ты городовой, я подумаю об этом совпадении завтра! Это ничего не значит!

Я молча шагнула вперёд, обнимая своего доброго, милого, дорогого брата и пряча лицо у него на плече.

— Даже не уточнил про твоё желание, — ехидно заметил внутренний психолог. — Это он так уверен, что ты не захочешь, или проявляет собственнический инстинкт?

Заткнись, блять. Просто заткнись. Это брат.

Но не родной же.

Самый настоящий! Коэффициент инбридинга пятьдесят процентов!

В одном из двух случаев у вас родится здоровый ребёнок.

Так, всё. Несчастная овечка превращается в боевую овцу и отправляется на фронт.

— Хатидже, — тронула за руку Валиде, — нам пора. Все ждут.

Сулейман мягко сжал мою кисть, помогая двинуться. Ноги, казалось, задеревенели и примёрзли к полу, в горле стоял тугой комок, сердце нещадно колотилось в грудной клетке. Не отпуская его ладони, я медленно пошла вперёд. Навстречу судьбе.

Один поворот, второй. Спуститься по лестнице, и вот мы в ташлыке. Наложницы мгновенно повскакивали с мест и поклонились. Муштра Валиде, да.

— Госпожа, поздравляю, — присела Фюлане. Она занимает высшую ступень гарема после Валиде и нас, так что стоит ближе всего к обложенной подушками скамейке.

— Спасибо, — кратко ответила я, всё ещё пребывая в прострации. Брат усадил меня на лавочку, кивнул с удобством расположившейся Валиде и сел по другую её руку. Каждый со своего бока матери, мы могли полностью охватывать взглядом ташлык.

Как жених и невеста прям.

Интересно, а смирительные рубашки тут уже придуманы?

Фатьма, Бейхан и Шах устроились на подушках в ногах, Айше царственно повела рукой, давая разрешение начинать. Полилась лёгкая музыка, в центр вышли несколько наложниц и начали танцевать. Они ловко изгибались, пленительно очерчивали кистями контуры талий и бёдер — ещё бы, это шанс засветиться перед шехзаде. Конечно, на свадьбе сестры швыряться фиолетовыми платками он не будет, но вполне может запомнить. Мужской части празднования тут не было, потому что Искандеру в гарем нельзя, а во дворце член есть только у Сулеймана, насколько я знаю. Не, ну не проверяла, конечно, но по идее все остальные, даже стража, тут евнухи, так что брательник кантовался с нами.

Минут через десять этого однообразия мне стало скучно. Были несколько любимых композиций, которые можно слушать долго, но их пока не играли. Я лениво обвела взглядом ташлык и отпила сладкого щербета. Вкусный, зараза такая!

Интересно, а что если сделать наоборот? Женщина — падишах и имеет гарем из мужчин.

Повару премию за интересную добавку к напитку.

Не, ну правда, чем плохо? Что за дискриминация, куда смотрит европейский суд по правам человека?

Но тогда не будет понятно, от кого у неё ребёнок.

Так в этом и фишка! Мужчинки не будут мочить шехзаде, потому что любой из них может оказаться их сыном! А род Османов продолжится через женщину, причём со стопроцентной гарантией, потому что дитя в кровь берёт поровну от родителей.

Я поперхнулась от неожиданной, с первого взгляда, адекватности этого предложения и с опаской отставила стакан на поднос. Мало ли что.

— Хатидже, всё в порядке? — осведомилась мать, отвлекаясь от танцовщиц. Странная женщина, реально ведь наслаждается этим дрыганьем. И брат туда же.

— Конечно, Валиде.

Я вздохнула и уставилась на веселящихся рабынь. Хихикают, смеются, болтают. Хоть их судьба во сто крат тяжелей моей, всё равно сейчас немного завидно. Переводя взгляд с одной девушки на другую, я чуть не подавилась воздухом.

Ёб твою мать.

Махидевран?!

* * *

Маниса. Сутки спустя.

Вы кого вызвали? Вы чё, угораете?!

Возле ворот стоял кортеж карет, куда мне предстояло залезть и отправиться в путь. Валиде, брат и сёстры нервно переглядывались, словно желая отсрочить отъезд, но не имея для этого веской причины.

— Хатидже, милая моя девочка, — со слезами на глазах произнесла Айше, — ты стала совсем взрослой и покидаешь нас. Пиши каждый день, как можно чаще!

— Мы будем очень ждать, — поддержала её Бейхан. Фатьма молча кивнула, даже ей было не по себе. Шах же, разинув рот, созерцала янычар в охране, а выглядели они вполне воинственно, как по мне.

— Госпожа, нам пора, — обратился Искандер, стоящий рядом с матерью. Мы с ним отправлялись вместе, понятное дело, но я пока не знала, предпочтёт он карету или лошадь.

— Не рано ли? — прищурился Сулейман.

— Не стоит заставлять султана ждать, шехзаде.

Я, сглотнув вязкую слюну в пересохшее горло, подошла к матери и получила её прощальные объятия вместе с повторной просьбой извещать их обо всём как можно чаще, поочерёдно обнялась и расцеловалась с сёстрами, даже с Шах, пусть и немного более холодно.

Потом пришла очередь брата.

И в тот же миг мне прострелили башку.

Просто, блять, взяли ружьё, приставили к виску и спустили курок. Внутренние демоны, кряхтя, поднимали головы и разминали крылья, сбрасывая цепи приличия и морали.

Сердце сбилось с ритма и застучало чаще. Су-ка, су-ка, су-ка.

Мы в дерьме, Джонни! Мы в огромном дерьме!

Мир сузился до радужек его глаз. Красивых, голубых, с более светлыми прожилками, которые отходили от зрачков, словно лепестки изысканных цветов. Нет, конечно, зрение не пропало, но всё остальное стало таким размытым, таким... неважным.

А потом я моргнула, и всё очарование момента развеялось, будто пыльца на ветру.

Сулейман не выглядел ошарашенным, так что я с облегчением выдохнула и постаралась, как могла, успокоиться. Хорошо, что сегодня любое волнение можно списать на отъезд, это ни у кого не вызовет подозрений.

— Госпожа?

Судя по тону Искандера, мягкому, но непреклонному, неловкая пауза затянулась. Отчаянно игнорируя мысли, скачущие в голове бешеными кроликами, я чмокнула брата в слегка колючую щёку, дождалась ответного поцелуя и стиснула его талию так крепко, как только могла. И пусть будут синяки, подумалось эгоистично, они станут напоминанием.

Горячие ладони, нежно придерживающие мою талию, заставили устыдиться этого секундного порыва.

Я закрыла глаза.

Я ощущала быстрый стук его сердца, так плотно прижимались друг к другу наши тела. Я чувствовала, как он дышит, как поднимается и опускается его грудная клетка.

Невольно всплыло воспоминание о сцене в бельевой, когда я рассказала Сулейману про закон Фатиха. Ощущение похожее.

— Да ебись оно всё конём! Не поеду — и точка! — взвыло внутри.

Есть такое слово — надо. Надо — Селиму, надо — Валиде, надо — Сулейману, надо — Искандеру.

Кому угодно, сука, надо, но не мне.

Собравшись с силами, я сделала шаг назад от брата, поёжившись от неприятного ощущения холодка, нахлынувшего со всех сторон. Чувство странное, будто... будто ты отдал часть себя, и теперь навсегда будешь помнить того, с кем это случилось.

— Прошу прощения, паша. Я готова.

Я ничерта не готова. Но кого волнует?

Искандер кивнул и подал руку, помогая взобраться по ступеньке в темноватое пространство кареты.

Мы отправлялись в Стамбул.

Примечания:

Так приятно, что это, с позволения сказать, произведение читают люди! И даже проду ждут!!