Империус (гет)

Этого не произошло на самом деле. Не могло произойти.

До конца жизни Кингсли Бруствер не сможет забыть развернувшейся перед ним картины. Эти несколько страшных минут навсегда засели в его памяти с поразительной четкостью и привкусом неверия. Он помнил бледное лицо Тонкс, когда ее отшвырнуло назад, словно тряпичную куклу, и она безвольно упала и осталась лежать неподвижно. Он помнил выражение абсолютного ужаса на лице Ремуса, когда дементор отпустил его, и на его коже виднелись красные пятна, оставшиеся после кошмарного поцелуя; свернувшись в клубок, дрожа и рыдая, он царапал пальцами голову, будто бы когтями, и явно не замечал ничего вокруг. Он помнил, как закричала от страха Гермиона Грейнджер, а затем зажала рот ладонями; он помнил, как глаза Рона Уизли наполнились ужасом, а Гарри Поттер взирал на происходящее с неверием и яростью. Он помнил, как Грозный Глаз зарычал от бессильного гнева.

И он помнил дементора — это зрелище не так-то просто будет забыть.

Какое-то мгновение он стоял на месте, глядя на свою содрогающуюся жертву без каких-либо эмоций, что вполне характерно для его вида. А затем он начал дрожать — сначала едва заметно, но все сильнее с каждой проходящей секундой.

Кингсли заметил, когда дрожь усилилась, распространяясь от сокрытой под капюшоном головы вниз, на грудь и конечности, заставляя колыхаться длинную мантию. Отвратительно выглядящие пальцы существа сжимались и разжимались, словно бы оно пыталось царапать воздух. Дементор покачнулся и как будто споткнулся, а затем согнулся пополам, прижимая руки к груди; его ужасный рот открывался и закрывался в беззвучном крике. Его кожа пошла странной рябью, и из нее повалил фиолетовый дым.

В следующее мгновение дементор распался.

Его пальцы сжались, затем вдруг отделились от рук и серовато-фиолетовыми фрагментами попадали на пол. Из складок мантии вырвались облачка пыли, все тело содрогнулось, безглазое лицо обратилось к потолку и снова, казалось, издало беззвучный вопль. И вот уже дементор, дергаясь и извиваясь, словно бы сложился сам в себя и рассыпался в пыль.

Только мантия осталась лежать кучей на полу, и пыль потихоньку оседала вниз.

Некоторое время Кингсли потрясенно таращился на то, что осталось от дементора; его разум не в состоянии был осознать случившееся. Что, во имя Мерлина, только что…

— Кингсли, профессор Грюм! — взволнованно позвала Гермиона, привлекая его внимание. — Тонкс не приходит в себя, и она едва дышит! Помогите мне, пожалуйста! — Теперь в ее голосе звучало отчаяние. — Я не знаю, что делать!

Кингсли резко повернул голову в сторону девушки, сидящей на коленях возле Тонкс. В три широких шага он оказался рядом.

Глядя на распростертую и бесчувственную Тонкс, он на мгновение вспомнил отдел Тайн. Опустившись на колени, он проверил ее пульс и, к счастью, обнаружил его — слабую пульсацию под его пальцами. Ее грудь едва заметно вздымалась и опадала; лицо было бледное, а глаза — закрыты.

Голос Гермионы снова вклинился в его мысли.

— … попробовала Энервате, но она даже не моргнула! Профессор Люпин говорил, что использование заклинания Империус на оборотне может быть летально, но она все равно… ох! — Глаза Гермионы расширились от ужаса. — Профессор Люпин! Тот дементор, он…

— Осторожно!

Кингсли услышал страшный, отдающийся эхом рык, но, даже уже разворачиваясь с палочкой наизготовку, знал, что делает это слишком медленно. Пальцы, оканчивающиеся когтями, вцепились в его лицо, и он обнаружил, что смотрит в горящие золотом глаза склонившейся над ним фигуры…

— Остолбеней!

Заклинание поразило его неудачливого нападающего подобно физическому удару, и он отлетел назад и ударился о стену с тошнотворным хрустом. Он осел на пол и больше не поднялся.

Со все еще поднятой палочкой Ребекка Голдштейн вышла из дверного проема, где укрывалась во время боя. Она смотрела на только что поверженную ею фигуру со смесью жалости, удовлетворения и отвращения.

Какое-то мгновение Кингсли не мог вздохнуть. Откуда, черт возьми, взялся…

Нет. О нет. Это не мог быть…

С упавшим сердцем он проследил за взглядом Ребекки и с облегчением выдохнул.

Дольф Греймур, граф Адольф Минган-Мориц, пожиратель смерти и специалист по заклинанию Империус лежал неподвижно и тихо, его золотые глаза были закрыты, а человеческая душа потеряна безвозвратно. Теперь волк безраздельно владел этим телом.

— Следи, чтобы ей было удобно. Если станет хуже, позови меня, — велел Кингсли. Ободряюще, как он надеялся, похлопав Гермиону по плечу, он встал и подошел к стоящей неподвижно бледной Ребекке Голдштейн. Когда он приблизился к ней, она посмотрела на него; ее подбородок слегка дрожал.

— Я ожидала чего-то в этом роде, — тихо и безэмоционально сказала она и одним движением палочки послала заклинание, благодаря которому ее бывшего мучителя связали толстые веревки. — С того самого момента, когда его поцеловали, я знала, что его человеческая душа исчезла, и что это означало. — Она судорожно вздохнула и поджала губы. — Мне хотелось использовать заклинание посильнее, — добавила она. — Может быть, даже одно из непростительных. Но мне импонирует сложившаяся ситуация, в которой он будет вынужден продолжать жить вот так. Усиленная камера на уровне шесть подойдет ему идеально.

Холодок жути прокатился по телу Кингсли, когда он обернулся и посмотрел на все еще лежавшего на полу — скрючившегося и дрожащего — Ремуса. Грозный Глаз, который, очевидно, только что загнал последнего дементора назад в их темницу и опечатал дверь, сидел рядом с ним на корточках. Судя по тому, как держал палочку, он был готов как оказать помощь другу, так и отразить смертельную опасность.

Вопрос вселял в него ужас, но Кингсли должен был задать его.

— Что насчет Ремуса? — тихо и заранее опасаясь ответа, спросил он. — Он будет таким же?

Голубой глаз Грюма крутанулся в глазнице, все его лицо было мрачным.

— Хотелось бы мне знать. Следует ли нам запереть его или отправить в больницу?

Кингсли ощутил тревогу, порожденную прямотой Грюма, но тот, несомненно, был прав. Он обернулся к Ребекке.

— Вы у нас специалист. Можете вы определить, человек он или нет? — резко спросил он.

Ребекка слегка покачала головой, оторвала взгляд от распростертой фигуры бешеного Дольфа и, поспешно подойдя к Ремусу, опустилась на колени возле него. Внимательно глядя на него, она коснулась пальцами его дрожащего тела, а затем принялась изучать его раны. Ее губы сжались, и она резко втянула воздух; пробормотав успокаивающее заклятие, она с помощью Грюма подхватила обмякшего Ремуса и уложила его на пол. Только после этого она ответила на вопрос Кингсли.

— Сложно сказать, — проговорила она мягко, но прямо. — В любых других условиях я бы сказала, что обращение в бешеного неизбежно, но здесь замешано заклинание Империус, и кто знает, как оно повлияло? Зависит от того, насколько хорошо сработало заклятие, насколько сильно волчий разум был отделен от человеческого, и даже тогда… — Она с сомнением посмотрела в глаза Кингсли. — Я не знаю, — призналась она наконец. — Но кто бы теперь ни заправлял его головой, эти раны угрожают его жизни. Нужно доставить его в больницу. Сейчас же.

— И Тонкс тоже, — хмуро сказал Кингсли, поднимаясь на ноги. — Аластор, я позову остальных, а ты подготовь Тонкс и Люпина. Нам нужно будет пронести их через запрещенную для трансгрессии зону, так что поспеши. Отправим детей в Хогвартс, как только…

— Погодите! — встрял Гарри, спеша к ним с палочкой в руке. — А что насчет Хвоста? Он повинен во всем этом, и вы просто дадите ему улизнуть?

Кингсли поморщился. За последними событиями он практически забыл о Питере Петтигрю и его трусливом побеге.

— Я велю остающимся здесь мракоборцам поискать его, — ответил он чересчур резко. — Они могут…

— Но мы ближе! Он не мог далеко удрать, он…

Кингсли решил закончить спор, пока он еще не зашел слишком далеко.

— Поверь мне, Гарри, это раздражает меня не меньше, чем тебя. Но Ремус и Тонкс в тяжелом состоянии, и мы в первую очередь должны помочь им. Нет времени…

— Я останусь здесь! — воскликнул Гарри со смесью отчаяния, ярости и тревоги. — Я найду его! Я не могу просто вернуться в школу, я должен сделать что-то! Профессор Люпин и Тонкс хотели бы, чтоб его поймали. Они бы…

Беспомощность. Такая болезненная эмоция. Но как бы предложение Гарри ни было заманчиво, Кингсли знал, что Дамблдор голову ему оторвет, если он позволит парню охотиться за пожирателем смерти в одиночку…

— Нет, — решительно ответил он, и на лице Гарри появилось разочарованное выражение. — Вы трое останетесь с Грюмом. Он направится к Дамблдору, чтобы отчитаться, и захватит вас троих в Хогвартс. Мне жаль, Гарри, но это все, что я могу сделать.

Гарри уже открыл рот, но у Кингсли больше не было времени на его протесты. Резко развернувшись, он поспешил обратно в коридор в поисках помощи.

* * *

В противовес тому, что произошло в институте, Кингсли обнаружил, что несколько следующих часов слились для него в одно размытое пятно. Он смутно припоминал момент прибытия в больницу, потому что тогда множество фигур в мантиях цвета лайма окружили их, забрав Тонкс в отделение недугов от заклятий на четвертом этаже, а Ремуса — в отделение ранений от живых существ на первом. Он помнил, как с решительными лицами Ребекка Голдштейн и Хестия Джонс каждая отправились за одним из пострадавших, пообещав держать их в курсе последних новостей, а бледная школьная подруга Ремуса Фелиция осталась стоять рядом, глядя вслед пострадавшим с выражением ужаса и тревоги.

Затем же, кажется, он просто сидел рядом с Фелицией, уткнувшись лицом в ладони, и ждал в тягучей и беспросветной тишине известий, которые, казалось, никогда не поступят.

Лишь спустя примерно три часа что-то начало происходить. Прибыл Билл Уизли.

— Кингсли! — Заслышав свое имя, мракоборец поднял голову и заметил приближающегося к нему высокого рыжеволосого человека в потрепанной мантии, заляпанной чем-то, подозрительно напоминающим кровь. Его волосы были взлохмачены, лицо и все движения выдавали крайнюю степень утомленности. Он опустился на стул рядом с Кингсли и тяжело вздохнул.

— Подумал, что ты захочешь узнать, — сказал он невнятно. — Институт полностью под нашим контролем. Когда подоспела подмога мракоборцев, последние очаги сопротивления подавили достаточно быстро. Валериан Гиббон пытался устроить заварушку, когда его освободили из того помещения, где Гарри запер его и его дружков, но прямо сейчас он находится по пути в Азкабан, что не может не радовать. Что касается того оборотня, Адольфа… — Билл замялся. — Аливард и Фалконер забрали его. Он остается под надзором института и теперь заперт в камере повышенной безопасности на верхнем уровне. Самое лучшее место для него.

Кингсли провел ладонью по лбу. Мимолетно он заметил, что Фелиция заснула.

— Что насчет Петтигрю? — спросил он скорее с надеждой, чем в ожидании ответа.

Как и следовало ожидать, Билл покачал головой.

— Мы продолжаем поиски, — ответил он разочарованно. — Но пока ничего.

Кингсли глубоко вздохнул, подавляя собственное разочарование. Они были так близки. Гребаный Петтигрю, как ему вечно удается улизнуть? При этом оставляя позади настоящий хаос.

Не стоило, однако, уделять подобным мыслям слишком много внимания.

— Что насчет оборотней?

Билл нахмурился и осторожно коснулся покрытой кровью мантии.

— Мы потеряли двоих, — сообщил он. — По словам Фалконера, это были Соломон Баинс и Тор Уайлдинг. Баинс, судя по всему, представлял собой пограничный с бешеным тип — он не делал никаких попыток жить, как человек, и присоединился к группе, называвшей себя стаей. А Уайлдинг… — Билл поморщился. — Как бы мне не хотелось так говорить, но в его случае смерть была благословением. Каким-то образом он поймал пожирателя смерти и разорвал его на части, а затем переключился на самого себя. Ярость от того, что он находится в заточении, после того, как попробовал крови, похоже, свела его с ума, и к моменту захода луны он был уже слишком слаб, чтобы пережить обратную трансформацию. — Билл указал на свою мантию и добавил: — Там и запачкался.

Кингсли поморщился.

— А остальные?

— Разной степени травмы, — ответил Билл, глядя в потолок. — Пятерых пришлось доставить сюда — настолько плохо их состояние. Я как раз только из их палаты. Остальных осматривают на месте работники института и мракоборцы.

Какое-то время Билл молчал, но затем неуверенно, робко проговорил:

— Грюм рассказал, что случилось с Тонкс и Ремусом, прежде чем отправился в Хогвартс. Есть какие-то новости об их состоянии?

— Мне бы тоже хотелось это знать.

Кингсли подпрыгнул от неожиданности, когда тихий знакомый голос произнес эти слова. Глянув вверх, он обнаружил, что смотрит в грустные голубые глаза Альбуса Дамблдора. На лице старого директора застыло выражение мрачной меланхолии и искренней тревоги.

С острым сожалением Кингсли покачал головой.

— Хестия и профессор Голдштейн из института пошли с лекарями, — объяснил он устало и разочарованно. — Они пообещали сообщать обо всех изменениях, но пока мы ничего от них не слышали.

Глаза Дамблдора сверкнули за стеклами очков.

— Я узнаю, — тихо заявил он. — Но сначала скажи-ка, кто-нибудь подумал известить Рейнарда Люпина или Теда и Андромеду Тонкс?

Кингсли закрыл глаза.

— Я не… Я должен был подумать об этом…

— Я понимаю, — сказал Дамблдор, взмахом руки отметая полные самоуничижения оправдания Кингсли. — Я займусь этим. — Его лицо напряглось. — Не могу, однако, сказать, что жду этого с нетерпением.

Билл тоже вздохнул.

— Не могу сказать, что и мне хочется сообщать об этом маме. Особенно, когда она узнает, чем занимался Рон…

— Кстати, об этом, — проговорил Дамблдор, потирая пальцами бороду на подбородке. — Если бы вы могли сообщить мне местонахождение Гарри и его друзей, я был бы крайне благодарен. Думаю, пора мне вернуть их в школу.

Потребовалось несколько мгновений, прежде чем до Кингсли дошел смысл слов директора.

— Вы хотите сказать, что они еще не в Хогвартсе? Разве Грозный Глаз не привел их обратно?

На лице Дамблдора отразилось мрачное предчувствие.

— Аластор заходил ко мне более часа назад, — сказал он с тревогой. — Но он передал, что Гарри, Рон и Гермиона решили направиться сюда с тобой.

Кингсли начал медленно качать головой, ощущая, как кровь стынет в жилах.

— Вовсе нет. Вообще-то… — Одним движением он поднялся на ноги. — Я не видел их с тех пор, как покинул институт. Я велел им идти с Грюмом и… — Он прикрыл лицо рукой. — Я забыл сказать об этом Грозному Глазу. Ох Мерлин, я был так занят, что забыл. А он предположил, что они отправились со мной…

Покрытое веснушками лицо Билла побледнело.

— Но тогда куда…

Кингсли закрыл глаза.

— Перед тем, как мы ушли из института, Гарри хотел отправиться на поиски Петтигрю. Я сказал ему нет. Он воспринял отказ не очень хорошо.

Глаза Дамблдора расширились, а Билл уже направлялся к двери.

— Я вернусь в институт! — бросил он через плечо. — Он битком набит мракоборцами, кто-нибудь наверняка их видел… ой!

— Ай!

Застигнутый врасплох Фалконер, выходя из-за угла, налетел на Билла и, отскочив, врезался в стену. Только хорошая реакция спасла Билла от падения. Какое-то мгновение двое мужчин смотрели друг на друга.

— Дружище, прости, — воскликнул Билл. — Но мне надо бежать, мой брат…

— Высокий рыжий с веснушками? — перебил его Эйвин с подозрительной обыденностью. — Тусуется с девчонкой с пышными волосами и Мальчиком-Который-Выжил?

Билл ухватил охранника за плечо.

— Ты их видел? Где они?

Эйвин улыбнулся.

— Вообще-то, у меня за спиной. Посмотри.

Кингсли проследил за жестом молодого мужчины и выпучил глаза.

А затем, невзирая на напряжение последних нескольких часов, он рассмеялся.

Гарри, Рон и Гермиона стояли рядышком друг с другом, все еще покрытые пылью со следами дорожек текшего пота на коже. Однако Рон и Гермиона неуверенно улыбались, тогда как на лице Гарри сияло выражение торжества. Он поднял зажатый в руке объект и продемонстрировал его.

Это была самодельная клетка, очевидно, в спешке изготовленная из куска решетки. А внутри нее истерично билась и пищала жирная плешивая крыса с одной серебристой лапкой.

Питер Петтигрю, судя по всему, наконец-то попался.