Merry dancers: дальше некуда (гет)

25 октября 2017 г.

Абрахас с опаской смотрел на очередное письмо всезнающего М.П.Г., следующего за ними и в будущем. Кто же этот таинственный волшебник, знающий, казалось, больше, чем любой из них, будь то Альбус Дамблдор или сам Абрахас?

“Абрахасу и Авроре Уинтер от М.П.Г.”, — как и прежде начиналось послание с представления отправителя, и Абрахас, сломав обычную почтовую печать, осторожно вскрыл конверт.

— От кого оно? — спросила Аврора, сжав его руку.

— Этот волшебник писал нам письма в семидесятых, он знал, что должно случиться и приглядывал за путешественниками во времени, но мы так и не разгадали загадку его личности, а теперь письмо и в этом времени… — озадаченно ответил Абрахас, подозревая, что на этом временная петля не оканчивается

Аврора была как в тумане, она еще не отошла от встречи с мужем и, казалось, несерьёзно отнеслась к тому, что он сказал, конечно, не понимая всей важности этого послания. А Абрахас, едва достав сложенное вдвое письмо, оторопел от первого же предложения:

”Мама, я жива, со мной все в порядке. Лорд Малфой, я искренне надеюсь, что вы благополучно добрались до две тысячи семнадцатого, к сожалению, мне об этом неизвестно…”

— Аврора… я не знаю как, но это письмо от Джоконды, — бесцветным голосом сообщил он.

Глаза ее вмиг расширились, и она буквально вырвала письмо из его рук, исполненным безумной надежды взглядом вглядываясь в строки.

То, о чем писала Джоконда, просто не укладывалось у обоих в головах. Оказалось, что она прожила почти семь лет в двадцатых годах в Америке и еще год в семидесятых в Лондоне, отправляя письма путешественникам от имени М.П.Г., после чего эту роль исполнял Альбус Дамблдор. Как обычно старый лис знал многим больше остальных, этому Абрахас совсем не удивился, но вот шокированная Аврора начала причитать, и ее слезы полились с новой силой, когда она дочитала до момента, где Джоконда приглашает их и Люциуса в Америку, попросив захватить с собой семейную печать, чтобы помочь им с мужем вернуть их поместье и бизнес.

— Какой, к дракклу, муж и поместье! — только выругалась Аврора. — Мерлин, ей двадцать девять лет, моей дочери почти тридцать, а ещё три недели назад она была семнадцатилетней старостой в Хогвартсе!.. — она прикрыла ладонью рот, не в силах осознать написанного. — Что произошло?..

Он тоже мало что понимал, но теперь все постепенно вставало на свои места, и он начинал понимать, что никто, кроме нее, не мог быть М.П.Г..

— Я думаю, она сама расскажет, Аврора, а мне нужно восстановить документы…

— Полагаю, Гарри может помочь в этом…

* * *

И Гарри Поттер действительно помог, правда, об истории с перемещениями пришлось доложить недавно вступившему в должность министру Магии — его близкой подруге Гермионе Грейнджер, хранить эту тайну более не имело смысла, а цветы, способные на это, были давно уничтожены. Историю, конечно, не стоило предавать огласке, но в Министерстве при получении документов через несколько дней их ждал еще один сюрприз. Давно почивший Альбус Дамблдор уже давно обо всем позаботился, и вместе с документами Абрахас и Аврора получили еще одно послание, дожидавшееся адресатов тридцать пять лет — трогательное письмо Дамблдора Авроре и Абрахасу с просьбой связаться с Серафиной Пиквери в Нью-Йорке, если она жива, или ее родственниками. Они обо всем предупреждены.

Ком вопросов только рос, но не оставалось ничего делать, кроме как отправиться в Штаты, где они найдут ответы…

* * *

Персиваль словно попал на другую планету. Нью-Йорк был узнаваем, но изменился настолько, что сложно было передать словами. Только спустя неделю они покинули Санни-стрит, где, не имея документов, старались держаться подальше от авроров. Оставшихся денег с продажи одного из золотых колец Джоконды едва хватало на квартиру и комиссию сверху, чтобы хозяйка не требовала с них документы. И потому они были очень стеснены в средствах, но надеялись, что семья Джоконды сможет им помочь, тем более, все их активы должны перейти роду Малфой. Светящийся, словно гирлянда на Рождество, Нью-Йорк сиял билбордами и огромными цветными экранами, и хотя в семидесятых Персиваль уже многое повидал, сейчас мир изменился до неузнаваемости. Скоростные автомобили странной обтекаемой формы стояли в бесконечных многокилометровых пробках, люди на улицах попадались совершенно разные, в семидесятых все придерживались определенного стиля — в основном то были неопрятные шевелюры, необъятные куртки и пальто, клешеные штаны или джинсы… Сейчас от разнообразия стилей рябило в глазах, а когда мимо прошел парень с кислотно-зелеными волосами и в майке, больше похожей на женскую, торчащей из-под крошечной кожаной куртки, Персиваль невольно проводил его взглядом и чудом не покрутил пальцем у виска. Отовсюду слышался шум — музыка, болтовня, рокот моторов. В метро направлялась нескончаемая толпа людей, спешащих на работу, а на витринах магазинов стояли манекены с крошечным предметами кружевного исподнего — женщины действительно “это” носили? “Это” ничего не прикрывало. Следующий магазин понравился Персивалю больше — на него смотрели классические мужские костюмы, правда с непривычно зауженными брюками, и всевозможные аксессуары: от невероятно интересных галстуков до рядов похожих на произведения ювелирного искусства запонок.

— Том Форд, — произнесла Джоконда, проследив за его взглядом, — слышала, что это очень популярный и довольно дорогой бренд. — Тебе определенно пойдет. Надеюсь, мы сможем добраться до наших денег как можно скорее, — оглядев себя, Джоконда уныло фыркнула, надеясь, что они в этой старомодной одежде семидесятых не выглядят странно на общем фоне.

Зоуи в руках у Персиваля даже не капризничала, она с интересом разглядывала витрины и билборды, цепляясь взглядом за всё яркое. Впереди на автобусной остановке стояли полицейские, попивая кофе и угощаясь пончиками из коробки на капоте раскрашенной в бело-синий машины. Униформа стражей порядка показалась Персивалю довольно интересной. И, Мерлин, сколько здесь было собак! Точнее, не собак, а пародий на них — крошечные шпицы и чихуахуа на руках хозяев и даже в колясках, казалось, господствуют в Нью-Йорке. Персиваль всегда предпочитал больших псов благородных пород, а этих диванных, мода на которых существовала и в двадцатых, называл тявкающими ничтожествами, не понимая их предназначения. Если уж хочется маленькое животное, лучше завести кошку. Полицейские не обратили на них никакого внимания, хотя Персиваль ощущал тревогу, находясь не в своей тарелке. Возможно, мода этого времени не выделяла путешественников во времени из толпы. Они уж точно выглядели приличнее, чем тот парень с зеленой шевелюрой. Если это вообще был парень.

Они направлялись в сторону старой высотки, в которой и в двадцатые жила Серафина Пиквери. Семья Джоконды сразу же с ними связалась письмом по прибытию в Нью-Йорк, но, честно говоря, они не ожидали, что те предложат встретиться у Пиквери. Оказывается, она все еще была жива. Откуда Аврора и Абрахас Малфой вообще знали ее? Персиваль и Джоконда были весьма озадачены сим фактом, но весть о том, что Абрахас благополучно добрался до будущего весьма радовала. Джоконда была счастлива узнать, что ее мама все еще может обрести счастье.

На первом этаже здания, адрес которого прислали Аврора и Абрахас, располагался бар с доносящейся оттуда приятной джазовой музыкой, так похожий на те, что были в двадцатые, что Персиваль невольно испытал ностальгию. Джоконда и не заметила бара — она была слишком взволнована перед встречей с матерью, да еще их сын не давал ей спокойно спать ночью; видно, когда он родится и вырастет, станет играть загонщиком в квиддичной команде — так сильно пинался.

Поднимаясь в лифте, Персиваль крепко сжимал ладонь любимой жены, пока крошка Зоуи тянулась к кнопкам, чтобы вынудить их останавливаться на каждом этаже. В молчании они добрались до нужной двери в самом конце коридора. Джоконда судорожно выдохнула, а когда дверь открылась, замерла, распахнув глаза. Перед ними предстал незнакомый мужчина старше Персиваля лет на двадцать.

— Лорд Малфой… — только выдохнула Джоконда, глядя на него с глубоким уважением.

— Давно не виделись, сестрица, — как будто не слишком доброжелательно произнес он, а в памяти Джоконды стремглав пронеслись воспоминания об их с Люциусом противостоянии за место под солнцем.

За его спиной появились серые, просто огромные глаза. Мама Джоконды, женщина чуть старше Персиваля внезапно изменилась в лице, сначала с него пропали все краски, а затем она неожиданно скривилась, словно съела лимон целиком, и завыла, увидев дочь, и Джоконда завыла следом. Обе заплакали навзрыд. Всего через мгновение женщины уже повисли друг на друге, целуя друг друга в щеки и громко причитая, а Лорд Малфой — статный мужчина, только протянул Персивалю ладонь, когда тот подхватил Зоуи поудобнее.

— Мистер Грейвз, Люциус Малфой, — отрекомендовался он. — Похоже, они не скоро придут в себя, поэтому не стойте на пороге, у мисс Пиквери есть отличный виски, она уже кое-что успела рассказать о вас, — тактично продолжил он.

Аврора утянула Джоконду к дивану, прекрасные лица обеих краснели от слез, но мать и дочь улыбались. Они наконец-то встретились спустя столько лет для Джоконды. Для леди Уинтер недели тревог наверняка тоже были непомерно тяжелыми.

— Приятно познакомиться, — сдержанно кивнул Персиваль, пока Зоуи зачем-то стучала ему по голове ладошкой.

— Стало быть, моя племянница, — протянул Люциус и, отставив трость с довольно устрашающим набалдашником в виде головы змеи, неожиданно улыбнулся, протянул руки, чтобы взять ребенка.

Персиваль только удивился разительной перемене в глазах шурина — он улыбнулся, а Зоуи стала с интересом хватать его за шейный платок и украшения на лацканах пиджака. Судя по одежде — это был консерватор до мозга костей, Персиваль не сомневался. Джоконда рассказывала, что он в свое время наломал дров, служа ее отцу. Люциус и сам тяготел к Темным искусствам, но вроде бы как одумался.

— Мисс Пиквери у себя в комнате. Она почти не встает с постели, насколько я понял, но очень вас ждет, мистер Грейвз, — сообщил Люциус — человек с таким ледяным взглядом на удивление очень мило общался с ребенком. — Интересная, однако, у вас фамилия, — внезапно заметил он, — жизнеутверждающая.

Персиваль только усмехнулся этой довольно несвоевременной, но забавной иронии, заметив выходящими из дальней комнаты еще двоих мужчин.

— Давно не слышал этой шутки, лет сто, не меньше, — с дружелюбной усмешкой отозвался Персиваль и, миновав Аврору и Джоконду, которые продолжали рыдать, направился сквозь анфиладу комнат просторной, но очень уставшей квартиры, интерьер которой практически не изменился с двадцатых прошлого века.

— Мистер Грейвз, — представился мужчина с завязанными в хвост каштановыми волосами, — Абрахас Малфой, я — муж Авроры.

Персиваль только растерянно пожал протянутую руку, заметив на себе подозрительный взгляд второго мужчины в круглых очках и со странным шрамом на лбу в виде молнии. Это был, очевидно, тот самый Гарри Поттер, который одолел Волдеморта и положил конец Первой и Второй магическим войнам — Джоконда много о нем рассказывала. Глава Отдела магического правопорядка Британии, этот мужчина, герой войны, имел суровый взгляд, он очень напомнил Персивалю самого себя. После короткого знакомства, отложив серьезный разговор на потом, он, наконец, зашел в спальню Пиквери.

Осторожно постучавшись, после похожего на скрип половиц “войдите” с замиранием сердца он отворил не менее скрипучую дверь, увидев совершенно седую и совсем непохожую на себя Серафину Пиквери, всегда утонченную и стильную женщину, превратившуюся в сухую, сморщенную старуху. Она терялась в необъятной кровати и была в старческом чепчике. Персиваль только тяжело выдохнул, встретив бывшую начальницу и, наверное, единственного друга, который у него был в двадцатых.

— Персиваль, время над тобой как будто не властно, — сыронизировала она, то ли кашлянув, то ли усмехнувшись, а он осознал, что она доживала свои последние дни, действительно не вставая с постели.

Пиквери умирала, это было очевидно, и сердцем Персиваля завладела грусть. Еще как будто вчера он видел ее на шпильках в коридорах МАКУСА, а за ней тянулся шлейф дорогих духов. Сколько ей было сейчас, лет сто сорок? Он был так поражен, что даже не смог сосчитать.

— Серафина, мисс Пиквери, — поправился он, подумав, что, наверное, не стоит называть женщину в таком почтенном возрасте по имени, — я не знаю что сказать. Мы с Джокондой очень вам благодарны. Она рассказала, что вы помогли нам перебраться в Британию и с нашими активами, а также с личностями в семидесятых.

— Что ж, что ж… — только донеслось до него, а ее руки, дрожа, приподнялись, — подойди, дай посмотреть на тебя поближе.

Невзирая на возраст, у старушки был удивительно аккуратный маникюр — даже находясь при смерти, Пиквери следила за собой. Персиваль опустился на край ее постели, позволив захватить свои предплечья — ее прикосновения были настолько слабыми, что он едва их ощущал.

— Рада видеть тебя в добром здравии, Глава магического правопорядка, рада знать, что ты выкарабкался. Как же тяжело было поверить в то, что рассказала Пруденс, — назвала она имя, которое он так давно не слышал и не использовал. — Удивительное произошло с вами, — она вновь усмехнулась, — она хороший человек, не умеет сдаваться. Когда мы виделись с Пруденс в последний раз, а ты едва ли был похож сам на себя, я была удивлена. Она была уверена, что ты придешь в себя. И ничто не могло забрать у нее эту веру. Рада, что она оказалась права.

— В этом вся Джоконда. Она рассказала мне обо всем, что произошло в двадцатых, и о том как вы поймали Гриндевальда…

— Удивительно разумный поступок с ее стороны — прийти ко мне, учитывая то, в каком состоянии она была. Моя память пообтесалась, но это я почему-то запомнила очень хорошо, — пробормотала Пиквери, а затем ее рука указала в сторону прикроватной тумбочки. — Верхний ящик, конверт… — Персиваль послушно открыл нужный ящик, извлек объемный пожелтевший конверт и протянул Серафине, но она только сказала: — Это вам с Пруденс от Альбуса Дамблдора, он связался со мной и попросил об услуге, когда вы исчезли из семидесятых.

Персиваль обратил на нее удивленный взгляд и как-то неуверенно коснулся вскрытого конверта, в котором оказались два паспорта и несколько других документов.

— Что это…

— Он попросил меня, сказал, что это очень важно.

Он открыл один из паспортов без фотографии, и его глаза расширились в изумлении…

* * *

— Мама, я так ждала встречи… Я верила, что мы когда-нибудь увидимся, — не переставая заикаться от слез счастья, говорила Джоконда, которая прежде никогда была с ней столь открытой, Аврора заметила, что взгляд дочери изменился, стал мягче.

— Что же с тобой произошло, родная? — Аврора заплаканным взглядом различила фигуру мужчины, входящего в спальню Пиквери, согласившейся их принять, чтобы обеспечить воссоединение семьи. — А эта малышка, — взглянула она на девочку в руках Люциуса; вернув взгляд на дочь, она, казалось, только сейчас заметила ее живот. — Это… совершенно неожиданно, я ведь теперь бабушка…

— Мама, у тебя еще Драко есть, и даже Скорпиус, — напомнила Джоконда с небольшим шутливым укором, однако, понимая, что она просто в шоке. — Ты, вообще-то, уже давно прабабушка.

— Ах да, — как-то туманно отозвалась совсем растерянная Аврора, утерев платком нос, — но… Я , прости, не знаю что и сказать. Ты должна мне все рассказать… А твой муж… Персиваль Грейвз, мисс Пиквери рассказала о нем…

— Он лучший человек на свете, мама… — улыбнулась Джоконда, начиная недолгий рассказ об их отношениях и о том, что с ней происходило в двадцатых и частично в семидесятых, понимая, что подробно ей придется объясняться со всеми, находящимися здесь, чуть позже.

Спустя время Перси вышел из спальни Пиквери и подошел к ним — кажется, из всех них Перси оказался наименее обескуражен встречей, он всегда умел держаться.

— Аврора, леди Уинтер, точнее, теперь снова Малфой, — представилась ее мама, а он, как подобает, галантно поцеловал ее руку, что ей, несомненно, понравилось.

— Джоконда, есть разговор, но я не знаю… как к этому относиться, — внезапно сказал он нечто непонятное.

Она вопросительно взглянула на него, а затем заметила распечатанный конверт в его руках.

— Что это?..

— Это письмо от Альбуса и документы, мне Пиквери передала…

Он, казалось, был обескуражен, а когда Джоконда взяла в руки конверт, то обнаружила в нем паспорта на имя Джоконды и Персиваля Дамблдор.

— Он… — ее глаза расширились.

— Хочет, чтобы мы продолжили династию Дамблдоров, чтобы наши дети носили эту фамилию, — сообщил Персиваль нечто совершенно странное и восхитительное одновременно. — Но я бы хотел для сына своей фамилии, если это, конечно, возможно, ведь официально я погиб в двадцатых… Не знаю, удастся ли восстановить фамилию по документам.

Это был несвоевременный разговор, но Перси совершенно не ожидал такого хода от давно почившего Альбуса Дамблдора.

— Дедушка… — только вырвалось с теплом у Авроры.

— Я считаю, — задумчиво проговорила Джоконда, поглаживая живот, — наш сын должен носить твою фамилию. Мы Грейвзы. Это не обсуждается. А Зоуи, думаю, он хочет, чтобы именно она была Дамблдор… Я думаю, мы можем удовлетворить его просьбу. Я уверена, что он хочет именно этого, — загадочно проговорила она, зная чья она дочь, и что Альбус до последнего любил Геллерта не смотря ни на что.

Перси удовлетворенно кивнул, Джоконда никогда его не разочаровывала. Это был хороший компромисс. Аврора только непонимающе хлопала глазами, не представляя даже, какую большую роль дедушка сыграл и в их судьбе. После всего пережитого Альбус заслуживал того, чтобы его фамилия продолжала жить. Подошел Абрахас с Зоуи на руках — почему-то она очень спокойно вела себя на руках у него и его сына, хотя родителям не давала ни секунды покоя. Стоило Авроре, едва отошедшей от встречи с дочерью, взять ее на руки, она удивленно уставилась на нее.

— Какие необычные у нее глаза, — взглянув на темноглазых Персиваля и Джоконду, прокомментировала она, а они переглянулись.

— Мам, нам нужно еще о многом поговорить, но для начала давайте завершим все дела с наследством, мы бы хотели вернуть свое поместье и активы. Мы устали чувствовать себя буквально бездомными.

— Конечно, — произнесла Аврора, сюсюкаясь с малышкой, выглядя одновременно растроганной, счастливой и растерянной; даже без учёта одинакового цвета волос, в родстве Зоуи с Авророй не возникало сомнений.

Персиваль Грейвз уже и забыл что такое родственники. Он заметил, что Абрахас Малфой намного открытее сына, который был ему ровесником или даже старше, как и определенно старше своей матери. Этот парадокс просто не укладывался в голове. Было совершенно очевидно, что холодному как айсберг Люциусу очень тяжело дается общение с отцом, да и с матерью тоже. С этой семьей все было очень непросто, но Аврора Персивалю очень понравилась, она была открытой и доброй женщиной, а еще безмерно счастливой, что семья воссоединилась.

Позже они с Джокондой обязательно расскажут свою историю, а пока, чувствуя себя инопланетянами в этом незнакомом для них мире, они собирались начать новую жизнь. Аврора не отпускала руки дочери, и трое мужчин смотрели на них с глубоким пониманием — каждый пережил многое, у каждого была своя история, но теперь им предстояло стать семьей — странной такой семьей с невероятной родословной, от которой, скажи кому, могла леденеть в жилах кровь.

Чуть позже появился юрист в обществе потомков Джилиан Сноу и Бартоломью Симмонса, которые оказались весьма недовольны, что им придется возвращать имущество и процветающий бизнес его истинным владельцам.

Конечно, Перси с Джокондой решили остаться в Америке, только их поместье могло дать им частичку дома, который у них был. Корабль с красивым названием “Джоконда”, защищенный магией, был все также пришвартован у берега Лонг-Айленда, хотя палубы утратили былой блеск, а паруса немного выцвели. Их дом все еще был на месте. Поддерживаемый семьей Симмонса, передаваемый из поколения в поколение, он не потерял лоска и все еще выглядел сказочным замком.

В дешевой одежде семидесятых, словно и впрямь являлись бедняками, одевающимся в ближайшем секонд-хенде, Джоконда и Персиваль сильно удивили один из богатейших родов Британии своими накоплениями. Персиваль всегда был богат, а вот Джоконда имела деловую жилку, будь то бутлегерство или же мода. Она непременно найдет способ приумножить их капитал, но пока она просто хотела быть матерью и женой — это то, к чему она стремилась, это то, чего оба хотели, наконец, оказавшись в спокойном времени…

Они жили спокойно и счастливо, и растили дочку и двух сыновей. Старшего сына назвали Чарли и записали под фамилией Грейвз, как и хотел Персиваль, а младшему досталось имя и фамилия почившего героя всех трех войн минувшего столетия — Альбуса Дамблдора. Этот человек с большой буквы, перенесший на своих плечах неподъемный груз ответственности и знание будущего, заслуживал, чтобы род Дамблдоров продолжался и не закончился на Зоуи, которой в будущем суждено будет взять фамилию мужа.

Они часто гостили в Маргюри у старушки Арабеллы и в Малфой-мэноре, а также вся их ставшая многочисленной семья подолгу оставалась в поместье на Лонг-Айленде, и Люциус стал Персивалю хорошим другом. И не было никого счастливее их — Малфоев, Грейвзов и Дамблдоров, сумевших сохранить и приумножить свое счастье. Более того, у Джоконды и Люциуса вскоре появилась маленькая сестренка. Любовь Абрахаса и Авроры была несомненной, и это событие наполнило их сердца еще большим теплом…

* * *

1997 год, Нурменгард, Австрия.

Альбус не знал, как произойдет эта встреча, он не видел Геллерта больше пятидесяти лет, хотя иногда порывался отправиться в Нурменгард. Зеркало Еиналеж все так же показывало их молодыми, красивыми и влюбленными юношами, и Альбус знал, что даже после всех манипуляций это были настоящие чувства, по крайней мере ему хотелось в это верить. После произошедшего с Джокондой Геллерт показался ему зверем, он заигрался, но Джоконда была права — он заплатил по счетам, и скоро его жизнь оборвется от руки Тома. История уже была написана, и Альбус с сожалением думал о том, какая судьба постигла некогда любимого человека и какая судьба вскоре постигнет и его самого. Глупый старик, поддавшись чувствам, коснулся Воскрешающего камня и ощутил на себе всю мощь проклятия. Том, заколдовавший кольцо Марволо, заберет и его жизнь, не напрямую, но тем не менее… А затем сгинет сам от руки Гарри Поттера. Их судьбы неразрывно связаны — все они: Том, Альбус, Персиваль, Джоконда, Аврора, Абрахас, Гарри, Аберфорт и Моргана и даже Пиквери, а также множество других волшебников поневоле стали винтиками в странном плане Времени, и чем дольше Альбус думал, тем больше уверялся, что вся эта история длинною почти в сто лет случилась ради появления одной очень симпатичной малышки. Кто знает, станет ли Зоуи выдающейся волшебницей, которая спасет мир, или все же поддастся соблазнам Темной магии, но как будто все и впрямь было ради нее.

Бредни старого дурака, — скажете вы? — Возможно, но тогда ради чего Время так стремилось к ее рождению?

Почти лысый старик сидел в углу тюремной камеры, грязный, с гнилыми зубами, давно потерявший смысл жизни, стремление к роскоши и власти. Когда-то он был очень красивым и талантливым юношей, затем амбициозным мужчиной, но Геллерт избрал свой путь, и жизнь его, несомненно, наказала. Даже таким он не был безопасен для окружающих, и потому его содержали под бдительным надзором авроров австрийского Министерства Магии и множеством чар. В последний раз Альбус навещал его в пятидесятых после исчезновения Авроры, поддался соблазну, был в печали и напуган знанием будущего. Сейчас же пришло время для прощания, совсем скоро их обоих не станет, стоило забыть прошлые обиды и проститься друзьями, сколько бы зла он не натворил.

— Альбус, — раздался тихий голос — такой другой, старческий и уставший, что у него замерло сердце. — Старый друг… Паршиво выглядишь.

Альбус улыбнулся, хотя его улыбку поглотила темень камеры с одним единственным решетчатым окном под потолком — таким крошечным, что в него едва пролезла бы кошка. Но Геллерт знал, чувствовал, что он улыбался.

— И я рад тебя видеть, старый друг, — усмехнулся он в бороду, с трудом различая отблеск тяжелых кандалов на руках и ногах Геллерта.

— Уж и не думал, что у меня когда-нибудь будут посетители.

— Я пришел попрощаться, — с тяжестью на сердце произнес Альбус, видя, как он пытается выглядеть заинтересованным и даже ожившим, хотя глаза выдавали его — Геллерт уже давно перестал жить, душа его застыла где-то очень давно, а жизнь остановилась.

— Ты куда-то уезжаешь, старый друг? — сыронизировал Геллерт, вновь назвав его так и прекрасно видя, как он плох — в нем и самом уже едва теплилась жизнь.

— Очень далеко, мы оба скоро отправимся очень далеко, Геллерт… — Тот только усмехнулся. — Том ищет ее… — тяжело вздохнув, сказал Альбус — конечно, Бузинную палочку у него временно забрали на досмотре.

— Я предчувствовал это. Этот Том — какая-то убогая копия меня, — сказал Геллерт неприязненно, и Альбус был с ним солидарен, но лишь отчасти. — Всего лишь подделка.

— Тяжело смотреть на себя со стороны, да? Те же цели, та же жестокость и жажда власти.

— Исполнение хромает, — словно они были актерами театра, заметил Геллерт. — Нет, с ним что-то другое, он простой мелкий неудачник, на самом деле, он не за величие волшебников, он просто ненавидит магглов. Его жестокость к магглорожденым неоправданна.

Альбус, однако, был удивлен, что после стольких десятилетий заточения Геллерт сохранял трезвость мыслей и бил точно в цель. Но Том действительно был другим — не лучше и не хуже Геллерта, если зло можно было оценить по какой-то шкале. Похоже, вести до Геллерта всё же доходили, возможно, ему было дозволено читать прессу.

— А к магглам?

— Какой ответ ты хочешь услышать, Альбус? — усмехнувшись, спросил Геллерт. — Я уже заплатил за все свои грехи и половину своей жизни провел в тюрьме.

— Скажи мне, Геллерт, это того стоило? — спросил он. — В конечном итоге добро всегда побеждает зло, и Том тоже совсем скоро падет.

— Ты все еще считаешь меня злом, Альбус, я ведь хотел построить лучший мир, для нас — волшебников.

— Как и Том, и как и Том ты забрал множество невинных жизней, даже больше… — укорил он. — Твоя жизнь, несомненно, осталась на страницах истории, но такой ли славы ты хотел? Славы Темного волшебника, которого будут ставить в пример детям как не стоит поступать.

— Чего ты хочешь, Альбус? — скривился Геллерт, которому надоело слушать о том, какой сволочью он был.

— Ничего, уже ничего, мой друг, — сказал он.

— И даже не попросишь, чтобы я не говорил Тому где Бузинная палочка? — удивился Геллерт, а Альбус сложил руки на груди, и его черная кисть конечно же привлекла внимание. — Сколько тебе осталось?

— Недолго, быть может пара месяцев, я по наивности коснулся проклятого Воскрешающего камня. Не смотри на меня так, ты знаешь, как я скучал по Ариане. Что до Бузинной палочки, говори Тому что хочешь, это ничего не изменит. Он все равно проиграет эту войну.

Геллерт, возможно, хотел бы назвать его сентиментальным глупцом, но отчего-то смолчал и только невольно спросил:

— Я всегда гнался за знанием будущего, даже нашел удивительные цветы… И ты говоришь о будущем с такой уверенностью…

— Кусулумбуку, — произнес Альбус, и услышал только тихое “как?” от собеседника. — В погоне за будущим, Геллерт, ты и представить не мог, что женщине рядом с тобой оно ведомо.

— О чем ты?

— О моей правнучатой племяннице Джоконде, — ответил Альбус и по расширившимся глазам собеседника понял, что Геллерт о ней никогда не забывал.

— Правнучатой племяннице?.. — только непонимающе сдвинул тот седые брови. — Я не очень понимаю, но…Ты солгал мне в сорок пятом? — сразу же укорил он.

— Нет, дорогой друг, тогда я понятия не имел, кто она, она и Персиваль удалили мои воспоминания, чтобы я не попытался изменить судьбу своей семьи, чтобы относился к Тому, как к простому сироте, а не к тому, кто развяжет две магических войны…

— Альбус, я теряю нить разговора, хотя никогда не жаловался на разум.

— Джоконда Уинтер. Второй раз я познакомился с ней в семидесятых, и тогда она вернула мне все воспоминания. Ты очень плохо поступил, Геллерт, эта девочка пережила очень много горя, и она жила с грузом ответственности, что знает будущее.

— Эти цветы…

— Нет, будущее она знает не от них, но, несомненно, из-за них. Ты упустил одну важную вещь: цветы не только способны показывать будущее, но и перемещать во времени, и Джоконда Уинтер родится только через три года, она искала эти цветы, чтобы вернуться домой, Геллерт… И то, что ты с ней сделал… Если бы я знал раньше, я бы не пощадил тебя в сорок пятом. — На мгновение ярость Альбуса вспыхнула с новой силой.

Геллерт, громыхнув цепями, даже приподнялся по холодной стене, хотя ноги его уже почти не слушались. Верил ли он в слова старого друга или нет, но улавливал важные детали:

— Почему ты заговорил о Томе, Альбус? Как будто это важно…

— Важно, Геллерт. Джоконда Уинтер его дочь.

Его уставшие старческие глаза вспыхнули, и в полумраке Альбус сумел различить гетерохромию, от которой, как и прежде у него замерло сердце.

— Но как…

— Она и ее мама пережили множество путешествий во времени, Геллерт, они обе повстречали Темных Волшебников на своем пути, и те очень плохо с ними обошлись, — начал подробный рассказ Альбус, а Геллерт жадно вслушивался в каждое его слово — спустя семьдесят лет завеса этой тайны наконец-то приоткрылась ему. — Джоконда — потомок Слизерина, потому что Том — Гонт, но она добрая девочка и сумела сохранить в себе все самое светлое, от матери, от Дамблдоров, от Мерлина.

— Мерлина… — едва пошевелив губами, проговорил Геллерт, не веря своим ушам. — Это слишком…

— Странно? — подхватил Альбус. — Но тем не менее, это так. И твоя дочь, Геллерт, будет очень сильной волшебницей, сильнее нас с тобой, сильнее Тома, но мать не позволит ей встать на путь разрушения.

— У меня есть дочь… — проскрипел обескураженный Геллерт, начиная понемногу осознавать, насколько удивительна эта история. — Где они, Альбус? Где сейчас этот ребенок? Я не смог их найти, как ни старался…

— Там, где ни ты, ни Том не сможете их достать. В далеком и светлом будущем. Знаешь, у тебя не получилось разрушить ее семью. Я видел его, видел Персиваля Грейвза, вера Джоконды не позволила ей сдаться, она нашла и вытянула его из безумия, и теперь он воспитывает твоего ребенка, Геллерт, — к концу фразы голос Альбуса все же вместил в себя нотки ярости, а Геллерт и вовсе лишился дара речи. — Я видел ее, видел девочку, она так на тебя похожа…

— Как ее зовут, Альбус? — оторопело спросил Геллерт, внезапно осознав, что оставил хоть что-то хорошее после себя.

— Зоуи, ее зовут Зоуи Дамблдор…

FIN

* * *

Грейвз (Graves) — Grave — могила

От автора: ну вот и всё, закончилась эпоха Merry Dancers, путешествие во времени длинною в пятнадцать или даже больше лет. Даже не могу сказать точно, когда начинался этот фанфик — в 2009 или 2008 году, память совсем плоха =)

Спасибо всем, кто верил и надеялся на продолжение, во многом только из-за вас оно и появилось.

Закончила фик, а на сердце теперь пустота... Как же так. Нет, я про Зоуи не намерена писать, но кто знает, с такой-то пасхалкой))) Вдруг лет через пять снова пересмотрю фильмы о Гарри Поттере и на меня снова нападет тоска. Уже даже есть кое-какая задумка насчет сюжета (оборжались с бетой уже на эту тему), но мне точно нужно отдохнуть... Бета бетить не успевала, пока я писала.

Нежно полюбила пару Джоконда\Грейвз, рада за Абрахаса и Аврору, хотя Геллерт и Том мне очень симпатичны, но не смогла обелить их, не стала ломать канон — никакой романтики.

Надеюсь, вам понравилось! И надеюсь, что последняя глава и эпилог вас не разочаровали!

Обнимаю всех преданных поклонников MDы и немного грущу! Обнимаю всех бет, особенно Vilriel, прости меня, что ныла полгода, умоляя поскорее бетить, наверное, я тебя очень бесила. Прости, но я люблю тебя.

О, и кому интересно, я иногда стримлю на твич — https://www.twitch.tv/imtenebris

Вечно с вами, Шинигами!