Разоблачение государственной измены (джен)

Дон Алехандро спустился по ступеням, ведущим из кабинета магистрадо, и приблизился к своему коню, привязанному у гостиницы. На площади то тут, то там собирались люди, и один из них метнулся в таверну, чтобы сообщить: «Идет дон Алехандро де ла Вега!».

Когда он поравнялся с таверной, Тио, хозяин заведения, и еще несколько зевак вышли на крыльцо. Дону Алехандро не нужно было задавать вопросов. По их лицам, по лихорадке в глазах, он понял — они знают. Они все знали об обвинениях против Диего. На долю мгновения его пронзила мысль, как эта новость могла так быстро распространиться, ведь он был уверен, что дон Альфредо не проронил ни слова. Единственное, что мог сделать его друг, — поведать эту историю ему, дону Алехандро, в кабинете Сантьяго. И тут его осенило — кучер! Собрав всю свою волю в кулак, пряча бурю под маской невозмутимости, дон Алехандро направился к коню и сел в седло. Резким ударом ног он заставил коня рвануться с места, а толпу шарахнуться в стороны, чтобы не попасть под копыта. Он не видел их. Он вообще сомневался, что видел хоть что-нибудь, ведь в его голове и сердце бушевал хаос. Он гнал коня домой, словно мог бегством спастись от надвигающейся реальности, хотя и понимал тщетность этой попытки.

Добравшись до гасиенды, он спешился возле конюшни и бросил поводья подоспевшему Раулю. Не говоря ни слова, он вошел в дом через кухню. Кресенсия, хлопотавшая у очага, подняла взгляд, когда он вошел.

— Добрый вечер, дон Алехандро, — сказала она с теплой улыбкой.

Дон Алехандро не ответил, прошествовав насквозь через весь дом в библиотеку, с силой захлопнув за собой дверь. Кресенсия, встревоженная, подбежала к кухонной двери, провожая его взглядом, и, вытирая руки о фартук, обеспокоенно оглядела коридор. Звук открывающейся задней двери заставил ее обернуться — на пороге стоял Рауль.

— Что случилось с доном Алехандро? — спросила она, подходя к нему.

— Не знаю. Прискакал, конь в мыле, слова не вымолвил. Он был в пуэбло. Должно быть, он услышал там плохие новости.

— Интересно, что бы это могло быть? — пробормотала Кресенсия.

Рауль лишь пожал плечами.

В библиотеке дон Алехандро метался из угла в угол, заложив руки за спину. Эмоции сдавливали горло, не позволяя даже подумать о том, чтобы присесть. В голове пульсировал рассказ об аресте Диего и гнусном обвинении в измене. Он помнил, что Диего должны доставить в Лос-Анджелес лишь завтра. Но он жаждал встречи с сыном, сейчас же, чтобы услышать его версию, узнать правду из первых уст. Должно быть, есть какое-то объяснение тому, что увидели дон Альфредо и комендант Санта-Барбары. Просто обязано быть. Его сын не мог участвовать в столь подлом преступлении, как измена.

Вспомнилось, как сердце его сжималось от боли, когда Диего просил освободить его, чтобы якобы забрать список пятидесяти имен, нужный Орлу для уничтожения гражданской армии дона Алехандро. Дон Алехандро провел мучительный час, терзаясь мыслями о том, что его сын струсил, стал предателем, чтобы спасти свою шкуру. А оказалось, что он должен был гордиться Диего за то, что тот поступил так, чтобы предупредить дона Альфредо и остальных, собрать их в пуэбло для финальной битвы с Варгой. Нет, Диего не был предателем тогда. И не мог быть им сейчас.

Но затем всплыли доказательства. Записка с требованием выкупа. Встреча Диего с Зорро и получение денег. Арест. Показания дона Альфредо. Дон Алехандро остановился, как громом пораженный, и схватился за голову, пытаясь разобраться в этом кошмаре. Ему нужны были ответы. Ответы, которые мог дать только Диего. Завтра вечером, в сопровождении капитана Хидальго и его людей, Диего должен прибыть в Лос-Анджелес, но дон Алехандро просто не мог ждать. Он был человеком действия, и ждать дольше было выше его сил.

— Хорошо, я поеду, — произнес он вслух.

Он отправится в Санта-Барбару прямо сейчас. Все равно этой ночью ему не уснуть. Подойдя к двери библиотеки, он распахнул ее и позвал Хуана. Старый слуга разговаривал с Кресенсией и знал, что что-то не так. Он тотчас поспешил к дону Алехандро.

— Да, патрон? — отозвался он.

— Пусть Рауль приведет мне свежую лошадь, а Кресенсия приготовит еду и воду для моих седельных сумок. И живо! — отрывисто приказал он.

Старый Хуан поклонился:

— Да, патрон! Сию минуту!

И поспешил выполнить приказ дона Алехандро. Что бы ни терзало его хозяина, это, должно быть, нечто из ряда вон выходящее, раз он так себя ведет.

-Z-Z-Z-

Вечер опустился мягкой пеленой, и Сантьяго наслаждался теплом камина в своей гостиной, почти так же, как и предвкушением недавнего триумфа. Диего де ла Вега, вместе со своим глухонемым слугой, томился в гарнизонной тюрьме Санта-Барбары, ожидая перевода в Лос-Анджелес. В городе не было иного предмета для разговоров, кроме дерзкого заговора Зорро и злополучного участия в нем молодого де ла Веги. Площадь и таверна гудели людским роем, непрестанно обсуждая предстоящий суд. Это очень радовало Сантьяго.

«Пусть говорят, пусть судачат, — злорадно думал он. — Чем яростнее они осуждают де ла Вегу, тем глубже в сердца заползет страх».

И сегодня, когда дон Алехандро покинул его кабинет, магистрадо ощутил, как старый дон балансирует на острие отчаяния, отчаянно пытаясь убедить себя в непричастности сына и втайне страшась правды. Дон Алехандро отгораживался от боли, но лезвие сомнений уже глубоко вонзилось в его душу, и кровь отцовского сердца медленно сочилась наружу. Улики, представленные доном Альфредо, были неопровержимы, и если Диего будет делать то, что ему велят, дону Алехандро не удастся долго отрицать правдивость обвинений, выдвинутых против его сына. Сантьяго с наслаждением наполнил бокал вином. Тихо рассмеявшись, он поднял его в безмолвном тосте, адресованном самому себе.

Однако сладкие думы развеялись тихим стоном, донесшимся из спальни Грасилии. Он обернулся и увидел, как Пиппа бесшумной тенью скользит по комнате, ухаживая за своей больной госпожой. Сантьяго с отвращением отвернулся, уставившись в огонь, который вдруг потускнел в его глазах. После того, как Грасилию нашли без сознания у кровати, она пребывала в полузабытьи, лишь изредка стонала, бредила и металась. Лауданум, казалось, перестал действовать. В последние дни она просто лежала, тихо стонала и почти не реагировала на слова Пиппы.

Грасилия — единственная тень, омрачавшая его триумф. Все остальное, что он задумал, уже свершилось или близилось к завершению. Лишь его семейная жизнь оставалась зияющей раной, пока Грасилия была жива. С тех пор, как он прибыл в Лос-Анджелес, в самых темных уголках его души шептала мысль: "О, если бы у нее хватило порядочности умереть…" Он глубоко вздохнул, не сводя глаз с огня.

Отгоняя мысли о Грасилии, он вернулся к де ла Веге и предстоящему суду. Это были гораздо более приятные темы. На губах вновь заиграла змеиная усмешка. Судья Васка прибудет через четыре дня, и суд состоится в следующий понедельник. Дело против мятежника уже подготовлено. Более того, большая часть его была готова еще до ареста де ла Веги в Санта-Барбаре. Оставалось лишь внести несколько незначительных корректировок, чтобы подогнать улики под реальность — свидетельство его тщательного планирования. Он также не мог не позлорадствовать над доном Алехандро, зная, какую душевную борьбу переживает старый идальго, тщетно пытаясь примириться с тем, что его сын оказался предателем страны и короля, которым он так преданно служил. Но Сантьяго знал, что дон Алехандро — человек сильный. Возможно, ему удастся сохранить остатки самообладания до самого суда. Но, и здесь Сантьяго снова усмехнулся, если сердце старика не разорвется от горя до или во время суда, то зрелище Диего, болтающегося в петле виселицы, непременно завершит начатое. Сантьяго не сомневался в этом ни на секунду.

Задумчиво, с чувством глубокого удовлетворения, он погладил свою бородку и коснулся шрама на подбородке. Да, план, который он привел в действие, прибыв в Лос-Анджелес, начал приносить свои плоды. И когда все закончится, он сможет с полным правом назвать гасиенду де ла Вега своей, и заполучить земли тех донов, которые в панике побегут, спасаясь от мифической армии Зорро, якобы скрывающейся в холмах. А если кто-то из них откажется продавать даже под страхом смерти? Что ж, у него всегда будет его Зорро, не так ли? Удобное оружие, которое можно использовать против донов, сопротивляющихся неизбежному.

И тут Сантьяго осенила мысль, от которой он даже выпрямился в кресле. Его Зорро. Да… вот оно! Сантьяго бросил быстрый взгляд в сторону комнаты Грасилии, на мгновение усомнившись, не может ли Пиппа читать его мысли. Посмеявшись над собственной глупостью, он отвернулся и наклонился вперед, снова уставившись в огонь и покачивая вино в бокале. Он смотрел на рубиновую жидкость, собираясь с мыслями. Да… все было так просто. И это был еще один элегантный штрих, который он мог добавить к общей картине. О, сколько сочувствия он мог бы вызвать, если бы люди узнали о трагедии, которая вот-вот должна произойти! Он уже знал, что сделает. Он заставит печально известного Эль Зорро предъявить ему ультиматум на глазах у всех, угрожая убить Грасилию, если Диего де ла Вега не будет немедленно освобожден. Конечно, магистрадо был выше того, чтобы освободить такого преступника, как предатель де ла Вега, лишь для того, чтобы спасти себя или свою семью. Он свято верил в свою честь и свой долг перед законами короля. Суд не будет отменен. Однако, как любящий муж, он примет решение отправить Грасилию в Монтерей до суда, чтобы обеспечить ее безопасность. В сопровождении солдат она будет находиться под опекой своего дяди, губернатора, до окончания суда, когда молодого де ла Вегу должны приговорить и повесить.

Как же не повезет, если Зорро узнает об этих планах! Сантьяго печально покачал головой. Похоже, преступник задумал напасть на конвой и убить Грасилию в отместку за то, что он отказался освободить пленника. Сантьяго снова бросил взгляд через плечо, прежде чем отвернуться, чтобы скрыть улыбку. А он, скорбящий муж, взвалит на себя это бремя и будет нести его с гордо поднятой головой, безупречно проводя суд под сочувствующими взглядами всех присутствующих. Какой трагически-героический образ это создаст! Это еще больше укрепит его репутацию среди людей и самого губернатора.

И он избавится от Грасилии! Эта мысль эхом отдавалась в его голове, пока он снова и снова прокручивал в голове этот сценарий. Он пожал плечами. В конце концов, он просто ускорит неизбежное, подумал он про себя. В ее нынешнем состоянии, хотя она этого и не осознавала, смерть уже завладела ею. То, что она все еще дышала, было лишь жалкой пародией на жизнь. Для Сантьяго Грасилия была невыносимой помехой, но Урести прекрасно с этим справится. Сантьяго улыбнулся. Он почувствовал, как бремя ее несчастной жизни уже снято с его плеч. Урести сделает все, что ему скажут. Собственно говоря, до сих пор было довольно сложно держать этого человека под контролем. Сантьяго подумал, что в какой-то момент ему, возможно, придется самому избавиться от Урести, поскольку этот человек слишком опасен, чтобы оставлять его рядом. Но сейчас он был необходим, чтобы посеять страх в сердца тех, кто считал Зорро героем. И теперь он разрешит для Сантьяго самую насущную проблему… самым элегантным способом. Сантьяго откинулся на спинку кресла и одним глотком допил вино. Да, скоро он будет свободен.

Свобода казалась восхитительной.