Империус (гет)

«Я хочу к мамочке!»

Трехлетнему Ремусу не нравилось это место, совсем не нравилось, вот вообще. Стены были скучными, белыми и ужасными, а кровать — неуютной. Кожа чесалась из-за простыней, пахнущих, как лекарства мамы — травяные и отвратительные на вкус. Где он находился? Почему он был не дома, в своей кровати и со своими игрушками и книгами? И где Баркс? Баркс был мягким и приятным на ощупь, и Ремус любил спать с ним в обнимку. Его не было, хотя он и должен был бы находиться тут. Где он?

Ремус чувствовал себя странно. Ему хотелось отправиться домой и увидеть мамочку и папочку, и чтобы они обязательно сказали ему, что того ужасного человека, который утащил его, больше нет…

Он содрогнулся. Какой отвратительный человек. По крайней мере, его здесь нет — ни его ужасных желтых глаз, ни острых когтей, ни жуткого рычания. Ремус отчетливо помнил свой ужас, когда этот злой человек гнался за ним через лес, а затем ударил и заорал. А затем он превратился в монстра и снова гнался за ним, гнался, гнался, а потом…

«Я хочу к мамочке! Я хочу к папочке!»

Все так плохо. Он старался быть сильным, старался быть большим мальчиком. Но он находился в незнакомом месте, полном незнакомых людей, и злой человек гнался за ним, и он чувствовал себя странно, и все было не так…

Ремус начал плакать.

Он услышал, как открылась дверь, но не стал смотреть — не хотел видеть, какие еще ужасы ожидали его. Он не пошевелился до того момента, когда теплые руки обняли его и притянули ближе, погружая в запах и ощущение кого-то, кого он так хорошо знал.

Папочка!

Со всхлипом Ремус уткнулся лицом папе в плечо, сжимая в пальцах материю его мантии. Страх и разочарование, такие свежие в его памяти, наконец захлестнули его. Но папочка теперь рядом. Он в безопасности.

— Шшшш, — прошептал папа тихим и успокаивающим голосом. — Все в порядке, сын. Все будет хорошо.

— Но… злой человек… это пахнет… все неправильно! — бормотал Ремус между всхлипами. — Я хочу домой!

— Я знаю, знаю, — странно скрипуче проговорил папа. — И скоро мы отправимся туда, обещаю. Мы постараемся вылечить тебя так быстро, как только сможем.

Ремус громко шмыгнул носом; он потихоньку успокаивался, тогда как его отец легонько гладил его по спине.

— Заберешь меня домой?

Папины пальцы напряглись.

— Пока нет, Ремус, нет.

Ремус снова спрятал нос в складках мантии отца.

— А можно мне Баркса? — спросил он с надеждой. — Я хочу Баркса.

Папа прислонился головой к голове сына.

— Я посмотрю, что тут можно сделать.

И вдруг, несмотря на происшествие со злым человеком и на то, что он оказался в незнакомом месте, Ремус почувствовал себя лучше.

С папочкой он всегда чувствовал себя лучше.

* * *

— Как он?

Рей посмотрел на Ребекку, закрывая дверь в палату своего сына, а затем устало провел ладонью по седым волосам.

— Спит, — ответил он и кивнул, стараясь не думать, с каким удовольствием он сам бы нашел тихий уголок и заснул. — Он был очень расстроен, когда я пришел, но, надеюсь, мне удалось его успокоить.

Ребекка провела пальцем по пузырьку с бледно-розовым зельем, который держала в руках.

— Но он показался вам нормальным? — настойчиво уточнила она. — Таким же, каким был?

Рей скептически фыркнул.

— Настолько нормальным, насколько может быть тридцатисемилетний человек с разумом подвергшегося нападению трехлетки. Он знает, что что-то не так, и хочет домой. — Он улыбнулся. — Но это, несомненно, Ремус. Он попросил меня принести Баркса.

Ребекка непонимающе нахмурилась.

— Баркса? Звучит как-то странно…

Рей рассмеялся, удивив этим самого себя.

— Это была его любимая игрушка, — объяснил он, и его улыбка стала грустной. — Плюшевая собака, которую подарил ему на третий день рожденья его дедушка-маггл. В ее нынешнем состоянии он ее вряд ли узнает, потому что с течением времени весь мех на ней вытерся от частого обнимания, а половина наполнителя растерялась. Нет, правда, нет ничего печальнее этой игрушки. Но она до сих пор лежит где-то в его комнате. Он не смог ее выбросить.

Ребекка мягко улыбнулась.

— Моей любимой игрушкой был медвежонок по имени Лорд Пухлозад, — сообщила она ему. — Он живет на верхней полке в моем шкафу.

Рей улыбнулся, но затем снова стал серьезным.

— Пришло время для его первой дозы?

Ребекка тоже перестала улыбаться и посмотрела на зелье.

— Да. Если все пойдет по плану, он станет получать по дозе каждый день, что будет возвращать ему примерно по три года воспоминаний за раз. Через одиннадцать дней сможем достичь текущего времени.

Рей кивнул. Говорить больше было не о чем.

Ребекка протянула руку и открыла дверь. Глубоко вздохнув, Рей вошел внутрь.

— Ремус, — сказал он мягко. — Боюсь, пришло время выпить лекарство.

* * *

День первый

Шестилетний Ремус непонимающе глядел на отца.

— Папочка, что с твоими волосами? — с удивлением спросил он.

Папа состроил гримасу и потянул за серебристые волосы с выражением смирения.

— Виновато заклятие, Ремус, — странным голосом ответил он. — Просто заклятие. Не волнуйся.

Ремус захихикал.

— Мама наложила его на тебя? Она говорила, что отомстит тебе за то, что ты оставил мертвого болотного фонарика в ее лучшем котле. Папа вымученно улыбнулся.

— Полагаю, ты прав, — тихо ответил он.

— Она всегда говорит, что это ты доведешь ее до седых волос. Не наоборот!

— Совершенно справедливо, сын.

Нахмурившись, Ремус откинулся на подушки.

— Папа, когда придет мама? Я скучаю.

К его недоумению на лице отца промелькнуло выражение непонятной боли.

— Да, Ремус, — проговорил он тихо. — Я тоже по ней скучаю.

* * *

День второй

Девятилетний Ремус состроил гримасу.

— Но мы же совсем рядом. Всего на часик или два?

Но папа уже качал головой.

— Ремус, мне жаль, но тебе нельзя покидать больницу и тем более отправляться в Косой переулок. Ты нездоров, сын. Тебе надо оставаться здесь.

— Но я чувствую себя хорошо! — воскликнул Ремус, однако под красноречивым взглядом отца вздохнул. — Ладно, я чувствую себя странно. Но я буду вести себя примерно, и они не узнают, что я такое, если мы им не скажем! Может быть, мне удастся найти, с кем поиграть, или даже завести друзей! — Он повесил голову и добавил: — Я люблю вас с мамой, и я люблю книги и игрушки, которые вы мне дарите. Но иногда мне хочется поиграть с настоящими людьми!

К его удивлению, папа закрыл глаза и откинулся на спинку стула, теребя в пальцах рукоять трости, как делал всегда, если нервничал.

— Ты прав, — сказал он тихо. — Мы должны были разрешать тебе гулять больше. Нельзя было изолировать тебя.

Ремус распахнул глаза в ответ на это неожиданное откровение.

— Правда? — выдохнул он, ощущая в груди крепнувшую надежду. — Значит, когда меня выпишут из больницы?..

Отец улыбнулся.

— Когда выпишут, — сказал он со странно звучащей в голосе искренностью, — все будет иначе.

Ремус широко улыбнулся.

— Будет здорово иметь друзей.— Не волнуйся, у тебя будет много друзей, — тепло улыбаясь, заверил его папа. — Лучших друзей, которые только муж… мальчик может иметь. Когда ты пойдешь в Хогвартс…

Лицо Ремуса помрачнело.

— Но это будет лишь через два года! Если я вообще попаду туда… — добавил он печально. — Директор Диппет каждый раз отвечает отказом…

Папа нежно положил ладонь ему на плечо.

— Поверь, сын, — тихо сказал он. — Ты попадешь в Хогвартс. И это будет лучшее время в твоей жизни.

* * *

День третий

Двенадцатилетний Ремус, закусив губу, смотрел на директора.

— Они знают, профессор. Я уверен, что они знают.

Профессор Дамблдор вздохнул.

— И это тебя так тревожит?

Ремус кивнул.

— Они будут меня ненавидеть, — едва слышно прошептал он.

— Ремус, я знаю, что это неправда.

— Правда, — возразил Ремус, сжимая в пальцах край одеяла. — Сириус так странно на меня посмотрел на уроке защиты от темных искусств, когда профессор Таггарт начал описывать признаки, по которым можно распознать подвергшегося укусу оборотня. А на прошлой неделе я застал Джеймса читающим книгу про оборотней, которую он взял в библиотеке. И он посмотрел на меня так, словно я застал его за применением непростительного заклинания. И потом, когда мы обсуждали лунные циклы на астрономии, Питер начал отсаживаться от меня…

— Ремус, я уверен, что…

— Мне нужно будет оставить школу, не так ли? — спросил Ремус, не поднимая взгляда и водя большим пальцем туда-сюда по шву на простыне. — Узнав правду, они больше не захотят дружить со мной. Кто захочет жить в одной комнате с оборотнем? Они всем расскажут, и мне придется оставить школу, и у меня больше никогда не будет друзей… — Он расстроенно покачал головой. — Даже года не продержался…

— Ремус, — мягко, но решительно Дамблдор прервал его горестные рассуждения. — Тебе не придется уезжать из школы.

Ремус медленно поднял голову.

— Но…

Директор Хогвартса улыбнулся; его глаза искрились странной смесью уверенности и тоски.

— Хоть немного поверь в своих друзей, молодой человек. Уверен, они поступят так же.

* * *

День четвертый

Пятнадцатилетний Ремус, нахмурившись, смотрел на своего друга.

— Джеймс, — спросил он тихо, — что ты сделал со своими глазами?

Поправив видавшие виды очки, Джеймс улыбнулся и взлохматил и без того неопрятные волосы, словно только что заметил через окно Лили Эванс.

— Это все Сириус, — объяснил он со странным смешком. — Он их заколдовал. Сказал, что если я собираюсь смотреть на мир глазами Ли… Эванс, то надо делать это как следует.

Ремус усмехнулся.

— В его духе.

Улыбка Джеймса была теплой, однако с налетом печали, которую Ремус не понимал.

— Точно.

Ремус улыбнулся и откинулся назад, упираясь головой в подголовник.

— А Сириус тоже придет?

К его удивлению, Джеймс словно бы поморщился.

— Нет, — поспешно ответил он, а затем добавил: — Он отбывает наказание.

Ремус удивленно приподнял брови.

— А ты нет? Странно. А что насчет Питера?

Глаза Джеймса внезапно потемнели, так что Ремусу пришлось приложить определенные усилия, чтобы не отпрянуть. Ответ на его вопрос прозвучал грубо.

— Питер занят. Он тоже не придет.

Сомнений не осталось: Джеймс был не в себе. Ремус подался вперед и обхватил колени, с тревогой изучая друга.

— Джеймс, все в порядке? — тихо спросил он. — Ты просто сам на себя не похож сегодня.

Неожиданно Джеймс рассмеялся, слегка пожал плечами и откинулся на спинку стула.

— Знаешь, — воскликнул он, — это вроде как твоя вина.

Ремус нахмурился.

— Моя?

— Ага, — подтвердил Джеймс, широко улыбаясь и вновь становясь самим собой. — Я так и не выспался с прошлого полнолуния.

— Прошлого… — Ремус моргнул. — Что?

На лице Джеймса отразилось удивление.

— Ну, знаешь… мы вчетвером на прогулке под полной луной? — проговорил он, а затем заговорщически понизил голос и добавил: — Да ладно, Лунатик. Это же Сохатый. Ты знаешь, о чем я.

Странное чувство охватило его. Джеймс был прав, он знал. Он отчетливо помнил день, когда впервые познакомился с альтер эго своих друзей; он помнил планы, которые они составляли на полнолуния, помнил и обсуждения после. Но вот когда он пытался вспомнить сами ночи…

Пустота. Ничего, кроме черной, сбивающей с толку пустоты с привкусом невосполнимой потери.

— Лунатик, — ворвался в его размышления голос Джеймса. — Ты же помнишь те ночи, не так ли?

Ремус медленно принялся качать головой.

— Мне кажется, нет.

* * *

День пятый

Восемнадцатилетний Ремус покраснел.

— Я… — Он запнулся; щеки пылали жаром сотен вулканов. — Это… то есть… спасибо, что зашла, я…

— Ремус, — проговорила Фелиция, поднимая руки и тепло улыбаясь. — Посмотри, я уже пролила на себя старящее зелье сегодня. Не порть день еще сильнее, заставляя вправлять тебе мозги. Просто забудь о ванной для старост. Это было два года назад. Давай не станем рисковать хорошей дружбой из-за глупого недоразумения. — К удивлению Ремуса, она состроила гримасу и тихо добавила: — Во всяком случае, не опять.

* * *

День шестой

Двадцатиоднолетний Ремус спрятал лицо в ладонях, тогда как водоворот ярости, горя и отчаяния бушевал у него в душе.

— Они все мертвы, — прошептал он, впиваясь в кожу головы так сильно, что в любой момент ожидал, что пойдет кровь. — Все, кроме Сириуса, и это он…

Старые пальцы — тонкие и хрупкие, однако на удивление сильные — оттянули его руки от лица, прежде чем это случилось. Но Ремус не хотел, не мог поднять взгляд.

Он не мог вынести этого.

— Ремус, — проговорил Альбус Дамблдор в тишине помещения. — Я знаю, сейчас это кажется невероятным, но поверь, все будет хорошо.

— Но Джеймс, Лили, Питер… И малыш Гарри теперь будет жить у тех магглов… — Ремусу хотелось кричать, хотелось плакать. Он хотел забиться в угол и тихо умереть, только чтоб избавиться от терзающей его боли. Трансформации казались всего лишь булавочными уколами по сравнению с этим.

— Концентрироваться на произошедшем не стоит, — заметил его старый директор, кладя ладонь ему на плечо. — Ты нанесешь себе вред, если продолжишь в том же духе. Полагаешь, друзья хотели бы этого?

— Я не могу знать, чего бы они хотели. Я не могу спросить у них, потому что они мертвы.

Пальцы Дамблдора на его плече сжались.

— Ремус, ты не можешь позволить себе этого. Ты рискуешь потерять себя. — Он помолчал. — Как ты уже едва не потерял себя второго ноября…

Ремусу показалось, что кто-то ударил его под дых, но… Что он имел в виду? Ночь второго ноября была ужасной; он сидел в одиночестве, заливая печаль алкоголем, все сильнее поддаваясь одурманиванию, пока…

Пока не проснулся следующим утром и обнаружил стоящих над ним родителей с перекошенными словно бы от муки лицами. И они сказали…

Нет.

— Ремус, — снова прервал его размышления голос Дамблдора. — Что ты помнишь о той ночи?

Помнит, помнит… а что он помнит? Как пил, пил, пил слишком много, а затем урывками Грюма, Дамблдора, неясное чувство страха и полнейшего ужаса…

Но ничего конкретного. Ничего, что он мог бы назвать. Но то, что они сказали после…

— Мне сказали, что я стал бешеным, — автоматически произнес он, сам себе не веря. — Но этого не может быть. Я этого не помню.

Медленно в поле его зрения появился палец, который уперся ему в подбородок и заставил поднять голову и встретить взгляд голубых глаз директора. Дамблдор улыбнулся.

— Может, — тихо сказал он. — Но не тревожься по этому поводу. Все это почти наверняка в прошлом.

* * *

День седьмой

Двадцатичетырехлетний Ремус нахмурился.

— Происходит что-то странное, пап, — продолжил он, рассеянно глядя в потолок, и вздохнул. — Последнее что я помню, это как отправился спать в мотель в Хаммерфесте. И вдруг я просыпаюсь в больнице Святого Мунго! Как будто бы я трансгрессировал во сне, хотя и знаю, что это невозм…

— Попалась!

Медленно, устало и смиренно Ремус повернул голову к окну, где мгновение назад стоял его отец. Разглядев выражение триумфа на его лице, когда тот смотрел в бумажный стаканчик, зажатый в руке, Ремус ощутил, что ему совсем не хотелось знать.

— Могу я спросить, что ты делаешь?

Рейнард широко улыбнулся.

— Если хочешь, сын. Но тебе не о чем беспокоиться.

* * *

День восьмой

Двадцатисемилетний Ремус выпучил глаза.

— Пап, я только что потерял очередную работу, — с недоверием проговорил он. — Я никому не нужен, безработен и нахожусь в больнице. А ты принес мне жука?

— Это уникальный жук, — заявил Рейнард. Театральным жестом он поставил на прикроватный столик большую стеклянную банку. Внутри на чем-то, что напоминало сломанное зеленое перо, и в самом деле сидел большой жук со странными отметинами, напоминающими очки, вокруг усиков. — Молодая леди по имени Гермиона Грейнджер рассказала, как его поймать; чудесная девочка, очень начитанная. И не волнуйся, это звуконепроницаемое стекло. Ни звука не просочится!

Рейнард весело постучал рукоятью трости по стеклу, так что банка закачалась. Жук подскочил и бросился в укрытие под перо.

Ремус недоверчиво смотрел на все это. Наконец случилось то, что так давно предсказывала мама. Он абсолютно спятил…

— Это хорошо, потому что этот жук-скандалист своими вечеринками не дает мне спать, — проговорил он сухо. — Он почти так же ужасен, как и те магглы из Шотландских гор, которые играют на волынке…

Отец наградил его строгим взглядом.

— Я не потому это сделал, Ремус. Нет, правда, за кого ты меня принимаешь? Неважно, если ты сможешь слышать ее! Но я должен был удостовериться, что она не услышит тебя.

В этот момент Ремус решил, что сомнений больше не осталось: его отец страдал старческим слабоумием.

* * *

День девятый

Тридцатилетний Ремус улыбнулся, несмотря на румянец.

— Это такая неожиданность, Лиция, — воскликнул он с неловкой радостью. — То есть мы так давно не виделись!

Фелиция улыбнулась в ответ, взяв его ладонь в свои, отчего его лицо сделалось просто пунцовым.

— Ох, да вовсе не так давно, — заявила она с каким-то странным выражением. — Но мы всегда так хорошо ладили, Ремус, и я уже какое-то время планировала отыскать тебя. А потом узнала, что ты в больнице… — Она указала на букет цветов и плитку лучшего шоколада из «Сладкого королевства», которые она оставила там ранее. — Мне захотелось прийти и навестить тебя.

Ремус широко улыбнулся.

— Это очень мило. Спасибо.

— Да не за что, — ответила Фелиция, еще раз сжав его пальцы, отчего он снова покраснел. — В конце концов, мне совсем не хочется, чтобы детская неловкость встала на пути у, как я знаю, замечательной дружбы…

* * *

День десятый

Тридцатитрехлетний Ремус рассмеялся.

— Нет, правда, Альбус! — воскликнул он. — Мне правда нравится быть учителем. Даже не могу описать, как я благодарен вам за этот шанс. А уж то, что я учу Гарри… — Он тепло улыбнулся в ответ на улыбку Дамблдора. — Он чудесный мальчик. Джеймс и Лили гордились бы им.

— Несомненно, — согласился Альбус, кивая. — И, похоже, ты тоже ему понравился.

Ремус вдруг ощутил укол сомнения.

— Полагаете, мне следовало ему сказать? — спросил он тихо. — Что я знал его родителей?

Глаза Дамблдора блеснули.

— Я думаю, что лучше немного обождать.

— Я жду не дождусь, когда смогу вернуться к работе.

— Знаю, Ремус, — сказал Альбус, похлопывая Ремуса по руке и кивая. — И нам не терпится поприветствовать тебя назад.

* * *

День одиннадцатый

— Время пришло.

Рей несколько мгновений просто смотрел на пузырек розовой жидкости в руках Ребекки. Такой крошечный, но если зелье сработает…

— С ним, кажется, все в порядке, — проговорил он, убеждая в том числе и самого себя. — Полностью в порядке. Он был самим собой, просто с… пробелами в памяти.

Ребекка нежно взяла его за запястье.

— Я знаю. Шансы на успех огромны. Но нельзя забывать, что поцелуй — это очень болезненный опыт, и мы не можем знать, что случится, когда Ремус вспомнит об этом. Остается только надеяться, что…

— Профессор Голдштейн!

И дядя, и племянница обернулись на возглас и обнаружили себя лицом к лицу с одним из молодых лекарей-стажеров отделения недугов от заклятий.

— Что такое? — резко спросила Ребекка.

Молодой парень глубоко вздохнул.

— Вы не видели лекаря Джонс? Ее нет в ее кабинете.

Заметив, как нахмурилась Ребекка, Рей ощутил зарождающийся страх. Нет, не может быть, не сейчас. Это будет просто несправедливо…

— Она в кафе на перерыве, — сказала Ребекка, и, судя по тону ее голоса, она подумала о том же. — А что такое?

Парень состроил гримасу.

— Думаю, лучше бы кому-то пойти со мной. Это мисс Тонкс…