Я не Поттер! Часть 2 | Магия освобождает (джен)

Третий год его работы в Хогвартсе когда-то казался чем-то невероятным, почти недосягаемым рубежом. Теперь же школа текла в его венах, словно была его неотъемлемой частью.

Ничего и никогда здесь не станет, как прежде, конечно. После девяносто восьмого смерть не ушла из её стен, словно здесь ей было слишком уютно. Но в последние годы, а точнее после смерти Гарольда, подобие покоя всё же вернулось. Волдеморт не мечтал о войне так, как жадный до крови и обозленный мальчишка.

Люпин даже жалел, что когда-то считал школу частью системы и боролся за неё с друзьями, не жалея ни их жизней, ни жизней врагов. Спустя долгое время он понял, что для вечной и бесстрастной магии Хогвартса враги — это те, кто за стенами, а не в его кабинетах. В какой-то момент он хорошо понял Хагрида, поставившего интересы школы выше интересов всех остальных.

Он просто привык к тому, что здесь умирают и часто не мог вспомнить или определиться, кого из умерших не мешало бы вспомнить сегодня.

Габриэль не выдержала напора Северуса еще зимой и почти-что сбежала. Сказав ему на прощание, что просто хотела исправить ошибки.

Впервые ему было что ей ответить.

— Некоторые ошибки — это закрытые двери, Габриэль, — осторожно сказал он ей, встретив в коридоре с чемоданом. — За ними может быть не выход, а пропасть…

Так он попытался предупредить её, что пропастью стал её собственный сын. Слова прозвучали так пафосно и витиевато, что она лишь рассмеялась, махнув на него тонкой рукой. Вскоре женщины не стало, и в этом мире больше никто не услышит её звонкого смеха.

Невольно задумываясь о причинах её гибели, он обхватывал голову руками и начинал стонать, чтобы заглушить эти мысли. Быть просто учителем или просто дедом было гораздо проще. Другие роли ему уже давно не давались.

Летом от старости умер профессор Слизрнот — у него просто остановилось сердце, и его смерть была легкой. Роль, которую он сыграл в истории, произнеся буквально пару слов, вот что действительно имело вес. Поразительно, но эту роль помнил и Волдеморт. От него покойник получил огромный букет алых роз.

Старик прожил столько, что сам путался в подсчетах после цифры сто двадцать. Гораздо сложнее было пережить смерть молодых: еще в июне на штык в огороде напоролась помощница декана Стебль, чем ввергла начальницу в бездну уныния.

А уже вскоре, в начале августа, страну потрясла катастрофа — ужасающий пожар в шотландском замке клана Целлеров. Новость разлетелась молнией, о ней шептались на кухнях и в подворотнях, но оборотень не сразу понял, почему этот шепот раздается так тихо. Поговаривали, что пожар был не простым и имел магическую природу. Живые просто боялись прогневить тех, у кого была сила повторить такую трагедию.

В результате в Хогвартс больше не вернулось еще двое взрослых и семеро детей, среди которых оказался и Гленн.

Догадаться, что страшный магический пожар, от которого обуглилась и частично рассыпалась даже скала, мог быть как-то связан с Гарри или Темным Лордом, было несложно. Понять, как именно связан — невозможно.

Мерида просто сказала ему, что не беременна и вообще пошутила, после чего отдалилась. Она больше не заходила в учительскую, не подходила к нему после уроков, а просто молча ходила черной тенью по школе и часто впадала в ярость, услышав в свой адрес хотя бы слегка неприятное слово. На очередное замечание Северуса о её плохом почерке она просто вылила на него содержимое котла. Слава Мерлину — не кипящее. А потом спросила, что он ей за это сделает, и рассмеялась.

Она не только высохла от потери, но и обезумела — постоянно ходила в черном и начинала плакать, когда все принимались смеяться.

Можно было бы предположить, что отец устранил нежелательного жениха, но отдалившись от него она будто корнями вросла в Гарри.

Они с ним начали как-то иначе переглядываться, по-другому говорить и даже вместе ходили на завтраки, обеды и ужины. Между ними за лето словно сплелись крепкие нити, и это отметало любые предположения хотя бы о гипотетической вине этого зла.

Виноватым себя явно чувствовал Серафим — он ходил за ней с видом побитой собаки и сам был готов загрызть любого, на кого та покажет пальцем. Когда семикурсник Слизерина неосторожно высказался о «распавшемся в пепел» любовном союзе Мериды и Гленна он набросился на идиота, как хищник на кусок мяса. Прежде терпеливо дождавшись в закоулке коридора перед отбоем. Казалось, он защищает не только девчонку, но и погибшего.

Жертву Долохова не смогли зашить в больничном крыле и в срочном порядке отправили в Мунго. Мальчишка порезал болтуна до костей то ли очень тонким ножом, то ли необычным заклятием. После чего все убедились, что жаловаться на этого агрессора в мире Темного Лорда больше не стоит. Очередное донесение на неконтролируемого ребенка вернулось с его личной печатью, гласящей «Отклонено».

Собственно то, что происходило с Меридой, казалось ненормальным только ему и тем, кто смотрел со стороны. Друзья из числа «своих» жалели её, сопереживали, подвигали за столом самые красивые кусочки еды и на всех удивляющихся их поведению смотрели ненамного приветливее Серафима.

Эти дети знали гораздо больше окружающих, но он не допытывался, желая остаться лишь сторонним наблюдателем, записывающим события в свою, уже хорошо исписанную, тетрадь. Мир, в котором они жили, становился больше не только вширь, но и вглубь, и стремительно становился чужим.

После зимних каникул, на которые Мериду всё же додумались отправить к тете и дяде, она вернулась уже почти нормальным ребенком. Пусть всё еще грустным, с каким-то незнакомым ему взглядом, но уже не пытавшимся вырвать однокурсницам волосы, упомяни те о Гленне и их прогулках за ручку. Она даже вновь появилась на пороге учительской — повзрослевшая, с отросшими волосами по пояс и улыбнулась.

Они разговорились, и в жарком разговоре, объясняя ему, как сильно хотела к дяде, и как сильно Гарри не хотел её отпускать, проговорилась и сказала, что настоял на её каникулах у них… Том.

После обмолвки она еще долго рассказывала об успехах Оливии, которая теперь самостоятельно управляет инвалидным креслом и выезжает в нем за покупками. Рассказывала, как Серафиму и Гилберту понравились автомобили дяди без верха, а Зарина и Кэс пришли в восторг от коллекций тетиных туфель. По секрету рассказала, что Фрейя нахваталась воды в бассейне, но Кеннет и Джейкоб вовремя бросились к ней и помогли выплыть.

Ремус слушал в пол-уха — самое главное уже было сказано. Мерида была не глупой и начитанной девочкой. Она всегда знала, что поступки Волдеморта ужасны, а сердце чёрное, как ночное небо без звёзд. Тем не менее в его тени явно чувствовала себя в безопасности, раз уже называла по имени. Этот мрак стал её домом, где никто не обидит и не предаст. Цена, должно быть, будет очень высокой. Однако он всё равно за неё порадовался. Разве в этом опасном мире плохо иметь такого сильного покровителя?

* * *

Совы скидывали свертки кто куда — заниматься их дрессировкой маги в последнее время явно ленились. Каникулы прошли, но настал день подарков, когда родители слали своим отпрыскам различные сувениры и угощения, чтобы напомнить о закончившейся счастливой неделе.

На самом деле просто надо было выбрать один день в месяц — когда можно присылать свертки. Проверять их содержимое на угрозы — сложная работа, требовавшая у специальной службы много свободного времени. Поэтому у них был и «День обновок» и «День бабушкиных пирожков», а не только «День подарков», придумать которому более интересное название директор так и не смог.

Когда один упал прямо Гарри в суп, он почувствовал, что сейчас зарычит. Глупые дети радовались, словно с неба им в руки падает чудо. Он же слишком хорошо знал, что каждый такой «чудесный сюрприз» может скрывать в себе яд, проклятие или письмо, отравленное воспоминаниями. Птицы не несли с собой чуда — только груз чужих ожиданий.

Когда-то он тоже получал свертки, но большой радости не испытывал. А сейчас так и подавно. Будучи в плену своего возраста ему нельзя было даже стать на входе, чтобы перепроверить презенты, хотя очень хотелось. Поэтому приходилось поступать так, как он совсем не любил — полагаться на других. Чему уж тут радоваться?!

— А-а-а! — заорал Джейкоб с другого конца стола, указывая пальцем в их сторону. — Фу! Выплюнь, Роззи!

Он увидел, как на младшую Уизли с одной стороны накинулся Гилберт, с другой Амалия, и что-то у неё отобрали. После чего принялись строго отчитывать.

— С головой не дружишь, малявка? — пыхтел Гилберт. — Опять мне тебя на больничную койку тащить? Ты тяжелая, выросла!

Девчонка сидела насупившаяся и он понял, что речь, видимо, о недавно появившейся аллергии на орехи, которые та нежно любила и в силу возраста не могла смириться с тем, что больше не может ими полакомится. Он сам испугался, увидев её посиневшее и опухшее лицо в гостиной, чего уж говорить об остальных. Джейкоб, обнаруживший тогда её первым, чуть заикаться не начал.

Их пища росла на землях, близких к магловским, и была ими заражена не меньше. Да его самого от шоколада обсыпало красными пятнами. Он уже объяснил им, кто виноват в появлении таких болезней у магов. А также почему друзей нельзя кормить аллергенами, а врагов даже желательно, и думал, что тема раскрыта им полностью.

— Это второй! — разочарованно воскликнула Нетта по правую руку от него, держа вязаный шарф двумя пальцами, как отраву.

— Кто второй? — он вообще не понял смысла этого восклицания.

— Шарфик! — она приготовилась плакать. — Зачем дарить второй одинаковый шарфик?

Гарри внимательно осмотрелся по сторонам. Зарина крутила в руках гигантскую коробку конфет, хотя они с матерью питались чуть ли не росой, сохраняя фигуру. А Клео точно было что сохранять, он еще помнит. Скорпиус задумчиво смотрел на пирог, хотя в чем радость от пирога, приготовленного домовиками, ведь Астория даже чайник на огонь поставить ровно не может?

Всё происходящее казалось невинным, но вызывало неясную тревогу. Просто он пока не мог понять почему.

— Роззи? — крикнул он в сторону девчонки. — А от кого посылка? С орехами?

Та сидела с надутыми губами и вместо неё отозвалась Амалия.

— От бабки! — возмущенно сказала она. — Ну разве не чокнутая? Скажи, Гарри?

Он вскочил на ноги и на весь зал закричал:

— Не трогайте свертки!

А затем обернулся в сторону дочери, а она в этот раз села с Серафимом почти с края стола. Та распаковала коробку с магловским телефоном и уже взяла его в руки.

— Мерида, нет! — закричал он и не таясь кинул сгусток магии просто рукой, не теряя времени на палочку.

Но телефон отлетел сам.

Дочь подкинуло в воздух, только волосы сверкнули, после чего она упала на пол замертво. По крайней мере, так подумали все. Мертвенно бледная и бездыханная — она стала жертвой хорошо продуманного проклятия.

На негнущихся ногах он подошёл к ней, с силой растолкав толпу, и с надеждой взглянул на Серафима.

— Дышит, — тот поднял на него глаза, оторвавшись от Мериды. — Слабо...

От этих слов он сдулся, как воздушный шарик — выдохнул весь воздух и согнулся. Одновременно потрясенный своим испугом и безмерно счастливый.

Отдел по противодействию проклятиям никого не подвёл. Они проверили всё наилучшим образом и принялись ждать сов от родителей, но те больше не появились. Кто-то проделал гигантскую работу и готовился не один месяц, подбирая посылки, добывая информацию о детях, их предпочтениях и переподчиняя себе сов в момент, когда те добирались домой за подарком. Разве что заметно ошиблись с шарфиком да орехами, но остальные огрехи были терпимы.

Нельзя было просто запустить одну птицу персонально для Мериды Снейп — это моментально вызвало бы подозрение. Нельзя было «подсадить» её к остальным, ведь они были все защищены и летели в едином потоке. Колоссальный труд множества магов не должен был пропасть даром, и он не пропал. Заявление на всю Англию было сделано, а демонстрация силы оказалась успешной.

Прокляв исключительно Мериду, неизвестные нарочито объявили войну только конкретным лицам. А скорее всего одному.

Лицо этот вызов приняло.

Оставалось понять, не связано ли нападение с какой-нибудь ветвью Целлеров, а также каким-то образом выдернуть дочь из плена её же сознания, куда её личность загнало проклятие. После этого можно будет заняться новыми, весьма радикальными врагами — и щедро пустить им наглую кровь.

— Она выжила случайно, Гарри, — сказал Том, стоя над её кроватью в больничном крыле. — Будь готов к тому, что до зрелости твоя дочь может не дотянуть. У неё от тебя вместо наследства — только цвет глаз и полчище смертельных врагов. То есть две абсолютно бесполезные вещи!

Дотронувшись до кулона на её шее, маг спросил:

— Что ты в него поместил?

— Ничего особенного, — мальчишка отошёл, глядя в окно. — Просто много защитных заклятий.

— Каких?

— Разных, Том! — он облокотился о подоконник, всё ещё не веря в происходящее. — Наслоились, наверное...

— Наслоились? — друг только вздохнул. — Магия словно работает на тебя... Дальше что будешь делать? Помощь нужна?

— Сам справлюсь, — уверенно ответил он. — Проникну в голову, вытяну.

Поправив одеяло и натянув его как можно выше, старший маг задумался.

— Видимо, отпустить её действительно не лучшая идея, признаю, — сказал он вскоре. — Подумать, что Даддли ей в Хогвартс телефон отправил? Она считает его идиотом? Без присмотра ей точно не выжить…

— Она еще ребенок, — возразил Гарри. — Поумнеет!

— Для тебя дочь и в семьдесят будет ребёнком, — маг покачал головой. — А я видел, как она смотрит... на взрослого. С ней можно и нужно говорить, как со взрослой!

— Зря я его не убил... — буркнул Гарри.

— Кто ещё здесь ребёнок? Да она бы потом сама тебя расчленила! — Том усмехнулся, но в его голосе звучала усталость. — Я просто хочу сказать тебе одну вещь. Салазар с ней, с историей магии. Учи её не просто защищаться, а отбиваться, убивать, быть умнее!

— Я учу, Том! — выкрикнул Гарри, резко оборачиваясь. — Только ж для того тут и торчу, чтоб всех учить! Осталось только Пивза в ученики взять…

Темный Лорд уже рассердился на всех на свете, а на нерадивого папашу в первую очередь. Он только небрежно махнул ему рукой, развернувшись спиной и направившись к выходу.

— Поднажми! — крикнул маг, исчезая в темноте помещения.

Гарри сел на табурет рядом с кроватью дочери и, сделав глубокий вдох, вновь закрыл пространство от посторонних глаз и ушей. Ему предстояло проникнуть в разум дочери, и он боялся увидеть там слишком много, как для родителя.

Однако первым же видением, встреченным «на пути» стало теплое воспоминание детства.

Мерида — совсем маленькая, лет семь-восемь, с детским восторгом прыгала на батуте, взмывая почти до небес. Её смех звенел в воздухе, а Мэри, хохоча, снимала всё на ярко-розовый телефон.

Кузен в этот момент лежал на шезлонге и потягивал коктейль, отсвечивая идеально круглым лоснящимся животом, и время от времени грозно выкрикивал:

— Сломает шею — надеру задницы! Обеим!

— Смелее! — хохотала Мэри. — Обрезать не буду, так и запостим!

Радость, наполнявшая это воспоминание, была такой чистой, что Гарри не решился его испортить. Он оставил детство дочери в покое. Дадли постарался, создав для неё этот мир, и Гарри не считал себя вправе вмешиваться.

Он «листал» её сны долго.

День, когда Мерида чуть не скинула фикус на голову Тома, был одним из самых захватывающих. Гарри наблюдал, как Темный Лорд в джинсах носится по этажам за неуловимой девчонкой, но не может поймать. Как она, спрятавшись в холодильнике, с хохотом окатывает кетчупом Ремуса. Это зрелище было самым забавным из всех, что он видел в жизни.

Грустно было осознавать, что его в этом воспоминании не было. Разве что в виде фотографии, на которой Гарри Снейп и сам был почти что ребенком.

Он появился только на крыше, где она впервые взяла его за руку — и ворваться туда он также не нашел в себе сил.

От воспоминания, где она плакала, рассказывая Гленну о проклятии, а он её успокаивал — Гарри просто дал деру в ближайшую стену. Было больно и за дочь, потерявшую кровного родственника, и больно смотреть на парня, которого никто из них никогда больше не встретит.

На покой его душа, разумеется, не ушла — она осталась сторожить пленённые души клана. В потустороннем мире он теперь вечный страж, служащий и тьме, и свету, добровольно отказавшийся от следующих воплощений. Гарри не поленился это выяснить — знакомый демон был разговорчив.

Жизнь на земле у парня выдалась настолько паршивой, что рисковать и повторять это страшное путешествие он наотрез отказался.

Следующее видение было настолько ярким, что поначалу почти ослепило. Когда картинка обрела чёткость, а Гарри разобрал, что происходит, то… решил, что это воспоминание не грех и испортить.

Он смотрел на Мериду, наматывающую круги чересчур небольшого диаметра вокруг крепкого полуголого мужчины, и не верил своим глазам. Поначалу он даже не понял, что происходит. Бесстыдная дочь смело и осознанно пересекла ту границу, за которой мужчина ещё мог себя контролировать.

— Ты слишком коварная, Мерида… — бормотал Броуди, качая головой. — Знаешь свою силу даже в пятнадцать? Никогда и ни с кем так не поступай! Кто-то точно окажется не таким нежным, как я!

Вот тут он был с ним согласен аж до слез умиления. Не в вопросе коварства, конечно, а во всем остальном.

— Каврея! — выкрикнула дочь, прожигая Броуди взглядом.

Выхватив у него палочку — она отца почти успокоила. Ровно до того момента, пока он не заглянул ей в глаза. Тогда стало очевидно, почему такое сложное заклинание из мира теней, как Каврея, вышло у дочери идеально. Она не была сильным магом, а просто слишком сильно хотела его обезопасить и это страстное желание придавало ей сил.

— Мерида? — позвал он тихонько. — Посмотри на меня!

Воспоминание замерло — в нем остались движимыми только они двое.

Она обратила на него внимание, но сильно испугалась и отшатнулась:

— Ты кто такой?!

Мысленно чертыхнувшись, Гарри подошел к зеркалу над маленьким умывальником. На него смотрел взрослый двадцатишестилетний маг с двухдневной щетиной. Нос с легкой горбинкой, тонкое лицо и губы, а также зеленые глаза матери — эта внешность из темных полутонов была ему до боли знакома. Однако дочь даже его колдографии в этом возрасте не видела, он с ними завязал годам к двадцати.

— Мерида, это я, Гарри, — поспешил он объяснить. — Догадаться всё-таки можно, надеюсь? Постарайся!

Она начинала понимать, просто находилась в некой прострации.

— Отец?

— Именно! — он обрадовался, чуть наклонился и взял её за руку. — Знаешь, почему я здесь? Ты взяла в руки проклятую вещь, и теперь заперта в своём сознании. Лежишь в больничном крыле. Всё не так плохо — могло быть куда хуже. Просто держись за меня, и мы выйдем отсюда!

— Отсюда? — переспросила она и медленно повернулась к Броуди.

Рука с палочкой опустилась, а дочь растерялась и покраснела. Сам Гарри вдруг начал понимать, что ошибся там, где был совсем не силен. В своем неуемном раздражении к мужчине в клетке — он совсем не взял в расчет чувства Мериды.

Он оправдывал себя тем, что у него не было других дочерей, чтобы потренироваться на них в деликатности.

— Ты видел… ты смотрел моё… воспоминание? — она спрашивала и заикалась от ужаса.

— А что такого? — спросил он с притворным удивлением и даже глаза округлил для убедительности. — Броуди вполне симпатичный, даже мне… кхм… нравится!

Это точно были не те слова, которые следовало произнести, но других он придумать не смог.

В следующее мгновение она выкинула его из своего сознания, словно нашкодившего кота. Он даже полет смог почувствовать, и хорошо еще, что приземлился обратно на стул. Попробовав проникнуть еще раз, он понял, что дочь застряла в том воспоминании, но его в нем видеть не хочет.

Через пару минут Гарри тряс Серафима за плечи.

— Да проснись ты! — бухтел он мальчишке на ухо. — Храпишь, как паровоз!

— Отстань, Гарри… — пробормотал тот. — Я на бок перевернусь…

— Серафим! — зашипел он. — Какой с тебя защитник, если тебя не разбудить?

— Гарри, твоя ночная жизнь слишком бурная, правда… — донеслось с кровати Кайла. — Сомникус!

— Нельзя по своим, Кайл!

Впрочем, разбудив Серафима, брат тут же засопел и упрека явно уже не услышал.

— Вот же хромой гад! Как я теперь засну? — мальчишка свесил ноги с кровати и протер глаза. — А и правда, Гарри, ты ночами когда-нибудь спишь?!

— Кого не стесняется Мерида? Просто ответь!

Минута мыслительного процесса не прошла даром.

— Зарину, — ответил он. — Иногда о таком шепчутся — стыдно слушать.

— Отлично!

— Считаешь? — с сомнением спросил Серафим. — Это ты просто не слышал — о чем именно, Гарри...

— Иди разбуди Илайджу и вдвоем приходите в больничное крыло. Быстро!

Зевнув, а потом кивнув, Серафим отправился будить Илайджу и выдергивать его из чужих снов. Они уже все давно поняли, кто гуляет по их сновидениям и подсматривает сокровенные тайны и даже фантазии. Спокойный Честер и тот не выдержал и хорошо вмазал сновидцу, когда тот узрел в его сне что-то уж совсем романтичное. С тех пор Илайджа больше к своим не захаживал, сосредоточившись на чужих, и все спали спокойно. Однако сегодня был очень особенный день, то есть ночь.

Уже совсем скоро он рассказывал сонному Илайдже, что же ему надо сделать.

— Проникни к Зарине, — говорил он четко и громко, ведь в его инструкции мог потеряться и гений, — и скажи, что я её жду в своем сознании. После чего ты проведешь нас в сознание Мериды так, чтобы меня она не увидела, только вас. Хорошо?

— Очень плохо, очень… — бормотал мальчишка. — Сознания сосчитать и те не могу! Ты сейчас шутишь?

— Ложись на соседнюю койку и спи, Илайджа! — рявкнул он и пальцем указал на кровать. — Живо! Нельзя спорить со взрослыми!

Серафим и Илайджа только переглянулись и вздохнули, сочувствуя друг другу.

Зарина думала гораздо быстрее, сразу согласилась на авантюру и почти тащила его за собой, счастливая оттого, что попадет в воспоминание подруги и попросит её очнуться. Такая важная миссия, пусть и совершаемая из кровати, её вдохновила.

Илайджа, вопреки собственной скромности, был мастером шпионажа. За пару лет он натренировался и овладел множеством хитростей.

Всё начиналось идеально и ничто не предвещало беды, пока девчонка не провалила задание с треском. Увидев, что вытворяет Мерида, дотрагиваясь плечом до мужчины, она просто открыла рот. Вначале он наивно подумал, что та шокирована возмутительным поведением, но все оказалось иначе.

— Ой, какой красивый, Мерида! — взвизгнула Зарина, даже не поздоровавшись. — Где вы познакомились? Кто это?!

Вышвырнув подругу, а заодно и всех остальных, дочь мысленно хлопнула дверью.

— Красивый?! Кто тебя за язык тянул то? — орал он в голове девчонки, брызжа невидимой слюной. — У нас был ПЛАН!

— Ну… ревнивая оказалась, — воинственно оправдывалась Зарина. — Откуда мне было знать? Это она к брату не ревновала! А то был точно не брат…

Гарри подумал, что лучше бы он помер на пару минут и ничего из её слов не расслышал. Тем не менее долго злиться — не было времени. Зацикленное воспоминание негативно влияло на личность и могло усыпить свою жертву сильнее.

Оставался самый сложный вариант — привести к ней почти всех, чтобы сила их объединённого разума обрела физическую форму и просто похитила её. Когда-то он сам писал трактат о проникновении в сознание, и кому, как не ему, превращать теорию в жизнь?

План был сложным, его исполнение могло занять несколько часов, но после того, как он напортачил с нежными девичьими чувствами, выбора не оставалось.

Жалобно вопить перед покоями в подземельях замка: «Том, помоги!» — и тем самым признать, что старший маг в женских вопросах разбирается лучше, Гарри был категорически не согласен.

Он помог Илайдже, ведь и сам мог влиять на чужие сны, поэтому уже через час тот собрал в его голове всех. Не тронули только младших и Кайла — его сознание было слишком путаным и губительным, а ещё могло ненароком припрятать парочку мёртвых душ.

Командуя, что им делать и что думать, он провел их в разум Мериды. Большинство даже не смогло рассмотреть её воспоминание — она начала его скрывать. А вот его самого все рассмотрели прекрасно.

Илайджа всё же не справился с таким наплывом людей и изумленные детские взгляды разглядывали взрослого мага возле себя. Он уже даже стал единственным четким «изображением» в комнате, а потому прикинуться стулом возможности не было.

Однако он бы что-то придумал, выкрутился, обманул — как делал всю жизнь. Коррективы в эти привычные планы внесла дочь.

— Отец, ты разве не понял? — спросила она, глядя прямо на него. — Зачем ты всех привел? Я остаюсь!

Её разум начал мутиться.

— Держите её! — скомандовал он мысленно.

Все тут же мысленно потянули Мериду за руку — и она проснулась.

А проснувшись, в слезах закричала:

— Папа-а-а!

Серафим бросился к подруге и обнял, а Гарри слушал звенящую тишину в голове и понимал, что она там повисла точно не от радости за неё.

Он тоже открыл глаза и выдохнул, принимая новую реальность. Мгновенно лишить памяти толпу тех, чьи тела далеко — не под силу сильнейшим.

Завтра он повяжет всех обетом тайны, как сделал с правдой о Гленне, но сейчас стоило на время забыть о планах и сказать что-то не как живой-мертвый маг, а человек.

— Я не тот, кем вы меня знали, но всё, что я сделал для вас — было настоящим, — тихо произнес он тем, кто оставался в его голове. — Это не изменится, даже если изменилось всё остальное…