Разоблачение государственной измены (джен)

В Санта-Барбаре часовой едва не выпалил из мушкета, когда громкий стук сотряс ворота гарнизона. Рывком открыв узкую калитку, врезанную в массивные створы и держа мушкет наготове, он крикнул «Стой! Кто идет!».

Почти три часа ночи — какой безумец мог ломиться в ворота в такой час?

— Откройте ворота! — властно потребовал незнакомец, пожилой джентльмен с окладистой белой бородой. — Я должен немедленно поговорить с комендантом.

— Кто вы? — спросил часовой. — И что вам нужно?

Дон Алехандро, отвыкший от подобного обращения со времен Монастарио, расправил плечи и с достоинством произнес:

— Я Алехандро де ла Вега из Лос-Анджелеса. Мне необходимо говорить с комендантом, — повторил он.

— Подождите здесь, сеньор, я доложу, — пробурчал часовой, захлопнув калитку и вновь задвинув тяжелый засов. Он покачал головой, бормоча себе под нос: «Этот де ла Вега, верно, спятил, раз явился сюда в такое время, — затем его осенило. — Де ла Вега… Та же фамилия, что и у арестованного».

Часовой ускорил шаг, приблизился к покоям коменданта и принялся настойчиво стучать. Тишина. Он постучал еще громче и позвал:

— Капитан Хидальго!

Из-за двери донесся приглушенный, но раздраженный ответ.

— Что тебе нужно? Не видишь, я пытаюсь уснуть?!

— Капитан! Это срочно! — взволнованно воскликнул часовой, опасаясь гнева начальника, но понимая важность момента.

В это время, Бернардо протянул руку сквозь решетки и легонько потряс Диего за плечо, чтобы разбудить его. Когда Диего поднялся, Бернардо жестом указал на кабинет Хидальго, где часовой ожидал коменданта.

Хидальго накинув лишь штаны поверх длинной ночной рубахи, приблизился к двери. Растрепанные волосы падали ему на глаза.

— Ну?! — рявкнул он. — В чем дело?

Часовой отдал честь и доложил:

— Капитан. Сеньор Алехандро де ла Вега у ворот и требует встречи с вами.

Хидальго резко вскинул голову.

— Алехандро де ла Вега здесь? — удивленно переспросил он. — Его Превосходительство не упоминал о его прибытии...

Сообразив, что сказал лишнее, Хидальго попытался собраться с мыслями. Он был уверен, что визит Алехандро де ла Веги не входил в планы Сантьяго.

— Он один? — спросил он у часового.

— Да, капитан. У ворот только один человек.

Итак, отец де ла Веги явился один. Хидальго прищурился. У него не было инструкций касательно отца, и он не собирался ничего предпринимать. Разберется с этим человеком утром, не раньше.

— Передайте сеньору де ла Веге, что я не принимаю посетителей посреди ночи. Пусть вернется утром. И больше не беспокойте меня! — он захлопнул дверь прямо перед носом часового.

Часовой развернулся, побрел к воротам и снова приоткрыл калитку.

— Сеньор. Команданте сказал, что не будет вас принимать ночью, и велел вернуться утром.

— Да как вы смеете... — начал было дон Алехандро, но его слова потонули в звуке захлопнувшейся дверцы.

Разъяренный дон Алехандро вновь обрушил град ударов на ворота. Тишина. Он постучал еще раз, и вдруг замер, когда калитка медленно приоткрылась.

— Вы должны... — его голос смолк, когда он увидел, что смотрит прямо в дуло мушкета.

С другой стороны ворот, голос часового был холоден и непреклонен:

— Сеньор, вы должны уйти, иначе я буду вынужден стрелять. Таков приказ команданте. А теперь — уходите.

Дон Алехандро остался неподвижен, и часовой с лязгом взвел курок.

— Хорошо, я ухожу, — прорычал дон Алехандро. — Но передайте своему команданте, что я буду здесь первым делом утром.

Часовой не ответил, но убрал мушкет и с грохотом захлопнул калитку.

В камере Диего тихо обратился к Бернардо.

— Это был мой отец у ворот.

Бернардо кивнул.

— Он приехал в Санта-Барбару, чтобы разузнать обо мне, — продолжил Диего. — Интересно, известно ли сеньору Сантьяго о его прибытии?

Бернардо пожал плечами, а затем его руки заговорили языком жестов.

— Да, похоже, капитан Хидальго не питает теплых чувств к моему отцу. Боюсь, как бы отец не совершил опрометчивый поступок, не дал Хидальго повода бросить его за решетку.

Жестами Бернардо согласился: дон Алехандро был человеком горячим и несдержанным.

— Да, — с горечью вздохнул Диего. Он на мгновение погрузился в раздумья. — Отец либо узнал, либо ему сообщили о выдвинутых против нас обвинениях. Раз он здесь в такой поздний час, значит, прибыл в спешке, и я готов поспорить, наш прославленный магистрадо ничего не знает о его появлении. Возможно... — Диего сделал паузу, его взгляд стал острым и проницательным. — Возможно, это дает нам преимущество перед магистрадо, Бернардо. До сих пор он разыгрывал свой спектакль по нотам. Но если мои подозрения верны, присутствие отца нарушает его тщательно выстроенные планы. Если мне удастся переговорить с ним, он сможет передать губернатору сообщение о ложности обвинений и вызволить нас из этой западни.

На лице Бернардо промелькнула улыбка. Затем он серьезно кивнул, разделяя надежду Диего:

— До утра — целая вечность.

И действительно, ожидание казалось бесконечным. Но для Диего оно было наполнено предвкушением встречи с отцом. Он был воодушевлен его близостью, осознанием того, что дон Алехандро преодолел такое расстояние, чтобы помочь ему. Диего ни на секунду не сомневался в отцовской любви, несмотря на все разногласия последних двух лет. Само его присутствие здесь было неопровержимым доказательством этой любви. Переполненный эмоциями, он не мог сомкнуть глаз. Следующие несколько часов Диего провел в размышлениях о том, что именно нужно сказать отцу, как уместить самое важное в короткий промежуток времени. Возможно, у них будет лишь мимолетная встреча, и нужно быть предельно лаконичным. Он понимал, что отцу придется организовать путешествие на корабле или рыбацкой лодке, чтобы вовремя добраться до Монтеррея и вернуться. Сантьяго утверждал, что суд может состояться уже в следующий понедельник. Сейчас было утро вторника. Чуть больше шести дней на все про все. Верхом добраться было немыслимо. Диего вздохнул. Возможно, это невозможно даже по морю. Но, каким бы невероятным это ни казалось, это оставалось их единственным шансом.

-Z-Z-Z-

Утро дышало свежестью и обещало погожий день. Диего и Бернардо уже не спали, когда первые солдаты стали выходить из казарм. Их сердца замерли в ожидании возвращения дона Алехандро в гарнизон. Он вернется. В этом не было ни малейших сомнений.

Капитан Хидальго вышел из своих покоев и зорким взглядом обвел двор. Отдав несколько коротких распоряжений одному из солдат, он перевел взгляд на обитателей своей тюрьмы. Стоя, заложив руки за спину, он был уверен: Диего знал о ночном визите отца к воротам гарнизона. Для Хидальго это было досадной помехой. Если он не сумеет разрешить ситуацию, гнев Сантьяго обрушится на него. Нахмурившись, он подумал, что жизнь его и без того полна забот, чтобы еще и эта проблема вылезла на поверхность. Он решил не препятствовать встрече дона Алехандро с сыном, но твердо вознамерился проследить, чтобы Диего де ла Вега в точности следовал указаниям магистрадо. Он приблизился к темнице, где Диего, держась за решетку, стоял у своей камеры.

— Де ла Вега, — произнес он с нажимом. — Скоро у вас будет посетитель, — он бросил свирепый взгляд на заключенного. — Не забывайте слова магистрадо. Жизнь этого посетителя в ваших руках. Я лично выслушаю каждое сказанное вами слово и уверяю вас, магистрадо получит полный отчет. И еще, если мне что-то не понравится, с вашим гостем может произойти несчастный случай еще до возвращения в Лос-Анджелес. Это понятно?

Диего до боли сжал прутья своей камеры:

— Понятно, капитан.

Он стиснул зубы. Он так надеялся на несколько минут наедине с отцом. Его план был прост: Бернардо отвлекает солдата, охраняющего их, пока Диего рассказывает отцу правду и просит его немедленно отправиться к губернатору в Монтерей. Но Хидальго сразу же раскусит эту уловку. Попытка осуществить задуманное лишь усугубит ситуацию… и, возможно, станет причиной смерти его отца. Он не мог так рисковать.

— Хорошо, — коротко бросил Хидальго. Затем он повернулся и, оставив Диего в тяжких раздумьях, скрылся в своем кабинете.

Диего, стараясь казаться беззаботным, приблизился к решетке, разделявшей его камеру и камеру Бернардо. Мозо подошел и встал рядом. Диего скрестил руки на груди и, прислонившись к решетке, устремил взгляд на гарнизонный двор. Тихо, едва слышно, он произнес:

— Мы не можем осуществить наш план.

Бернардо едва заметно кивнул в знак понимания.

— Я не могу рисковать жизнью отца, когда существует такая явная угроза. Капитан Хидальго вполне способен устроить этот «несчастный случай». В этом я уверен.

Бернардо снова кивнул, беспомощно разведя руками. Диего отрицательно покачал головой.

— Я не знаю, Бернардо. Если отец не отправится в Монтерей со всей поспешностью, начиная с сегодняшнего дня, он не успеет добраться до губернатора вовремя. И вернуться до суда тоже не успеет. Сегодня, сейчас или никогда, — Диего какое-то время смотрел на закрытую дверь Хидальго. — Капитан Хидальго — не сержант Гарсия. Будь это так, у нашего плана был бы хоть какой-то шанс на успех. Но… — он пожал плечами. Увидев вопросительный взгляд Бернардо, Диего произнес: — Я просто не знаю, что делать. Кажется, я в тупике, куда бы ни пошел. Надо отдать сеньору Сантьяго должное. Он проделал великолепную работу, сделав нас абсолютно беспомощными. Наши перспективы более чем мрачные.

Погруженный в свои мрачные мысли, Диего продолжал опираться на перекладину и смотреть в пол своей камеры.

Бернардо не мог предложить своему другу утешения. Потеря единственной искры надежды, которую они питали, разрабатывая план для дона Алехандро, стала сокрушительным ударом. Казалось, теперь их могло спасти только чудо. Он закрыл глаза и снова истово вознес молитву, не столько за себя, сколько за Диего и его отца.

Когда распахнулись ворота гарнизона, выпуская утренний патруль, дон Алехандро ждал в стороне. Он отступил в тень, пропуская мимо конных солдат, и лишь когда последний всадник прогарцевал, потребовал встречи с капитаном Хидальго.

Ожидая у ворот, он обвел взглядом территорию и замер: у самой решетки камеры стоял Диего. Каким же уязвимым выглядел его сын. Их взгляды встретились, и дон Алехандро едва удержался от порыва броситься к нему, потребовать немедленного освобождения. Разум твердил об осмотрительности, но отцовское сердце обливалось кровью.

В гарнизоне царило напряженное оживление: сновали солдаты, оседлывали коней, запрягали пару крепких лошадей в крытую повозку с высокими прутьями — клетку на колесах. Никто не удостоил дона Алехандро даже мимолетным взглядом, каждый был поглощен своей тревогой.

Наконец, часовой вернулся и сухо бросил:

— Идите за мной, сеньор.

Дон Алехандро последовал за ним вглубь гарнизона, где его перед входом в кабинет ожидал капитан Хидальго. Один взгляд на его суровое, словно высеченное из камня лицо, убедил дона Алехандро: легкой эта встреча не будет. Но и он, Алехандро де ла Вега, умел быть упрямым.

— Капитан Хидальго, — произнес он с достоинством.

— Сеньор де ла Вега, — Хидальго едва заметно склонил голову. — Чем могу быть полезен?

— Я прибыл навестить своего сына Диего, — твердо произнес дон Алехандро. — Мне необходимо с ним поговорить.

— Сеньор де ла Вега, — отрезал Хидальго. — я человек чрезвычайно занятой. Через час мы отправляем заключенных в Лос-Анджелес, и у меня масса дел. Ваше присутствие здесь лишь задерживает отправку.

— Капитан, я ехал всю ночь, чтобы увидеть сына. Вы не вправе отказать мне в возможности поговорить с ним, — дон Алехандро не отступал.

Хидальго указал на тюрьму:

— Эти люди обвиняются не в мелкой краже, сеньор. Им предъявлено обвинение в государственной измене Его Величеству Королю. Я решу, когда и если вам будет позволено говорить с заключенным… разве что у вас есть разрешение от магистрадо, — он выжидающе замолчал.

— Нет, разрешения магистрадо у меня нет, — ответил дон Алехандро. — Он не знает о моем приезде. Я приехал... Я приехал... потому что Диего — мой сын, — в голосе дона Алехандро прозвучали мольба и отчаяние: — Пожалуйста. Прошу вас. Позвольте мне поговорить с Диего.

Хидальго, уставший от препирательств, решил, что несколько минут с отцом не повредят. Пусть старик поговорит и уйдет.

— Хорошо, сеньор де ла Вега. Я позволю вам увидеться с ним, но не более пяти минут. Следуйте за мной, — он направился к тюремным камерам.

Дон Алехандро хотел было возразить против короткого времени посещения, но понимал, что это бесполезно. Мысли об этом мгновенно испарились, как только он приблизился к решетке.

— Отец, — прошептал Диего, протягивая руку сквозь прутья.

— Диего, сын мой, — дон Алехандро сжал его руку. В соседней камере он заметил Бернардо и едва заметно кивнул слуге. Бернардо в ответ ободряюще улыбнулся. Отпустив руку Диего, он спросил: — Диего. Расскажи мне. Что происходит? Магистрадо сообщил, что тебя обвиняют в сговоре с преступником Зорро с целью свержения правительства. Я знаю, что это не может быть правдой. Произошла какая-то ужасная ошибка.

Диего понимал, что отец ждет от него слов об этой «ужасной ошибке». Он украдкой взглянул на капитана Хидальго, стоявшего неподалеку. Взгляд капитана был прикован к нему, и в этих холодных глазах он прочел нескрываемую угрозу. Он снова перевел взгляд на отца, открыл рот, но не смог произнести ни слова. Плечи его поникли, и он отвел глаза.

Дон Алехандро в упор смотрел на сына.

— Ну? — в его голосе сквозило нетерпение.

Диего глубоко вдохнул и выдохнул. Расправив плечи, он произнес отчетливо:

— Отец, все, что я могу сказать, — я невиновен в предъявленных мне обвинениях.

Это было все, что он осмеливался сказать отцу, и даже это могло быть слишком. Он скорее почувствовал, чем увидел, как сузились глаза Хидальго. Диего не отрывал взгляда от отца.

Дон Алехандро не был удовлетворен.

— Но как насчет твоей встречи с Зорро? Как насчет денег, что ты у него взял? Наверняка этому есть объяснение?

Диего заметил, что отец не просит его отрицать сам факт встречи и передачи денег.

Тогда в разговор вмешался Хидальго.

— Да, сеньор де ла Вега. Объяснение есть, — указав на Диего, он добавил: — Я был там. Я взял пленника с поличным: с деньгами и письменными инструкциями, полученными от Зорро. Это доказывает, без тени сомнения, что пленник — предатель. Другого объяснения быть не может.

— Не могу поверить, — прохрипел дон Алехандро. Повернувшись к Диего, он умоляюще произнес: — Ну же, сынок. Ты можешь мне рассказать. Я должен знать.

Диего видел мольбу в глазах отца. Он отчаянно хотел верить в невиновность сына. Ему нужно было лишь какое-то разумное объяснение происходящему. Но этого Диего дать не мог. Не сейчас. Не тогда, когда каждое его слово ловит капитан Хидальго.

— Отец, — начал он и вынужден был остановиться. Сжав губы, Диего проговорил: — Я могу лишь повторить, что невиновен.

Взгляд отца едва не разбил ему сердце. Диего видел, как дон Алехандро, вопреки отчаянному желанию верить своему сыну, начинает поддаваться правдивости выдвинутых обвинений. Отец ускользал от него, и он ничего не мог с этим поделать.

— Диего! Ты расскажешь мне то, что я хочу знать! Сейчас же! — прогремел дон Алехандро, словно криком пытаясь предотвратить то, что отказывался принять.

Диего сглотнул, прежде чем заговорить. Тихо и печально он произнес:

— Я сказал все, что мог, отец… Я сказал все, что мог...

Дон Алехандро сжал кулаки. Что случилось с Диего? Он проделал весь этот путь, чтобы услышать из уст собственного сына правду и все уладить. Он ожидал услышать хоть что-нибудь, что дало бы ему отправную точку. Но он не получил ничего. Глядя на Диего, стоявшего за решеткой, неопрятного, с двухдневной щетиной, он вновь осознал, как мало знает своего сына. Что он вообще знал о личной жизни Диего с тех пор, как тот вернулся из Испании? Ничтожно мало. И еще меньше с тех пор, как Диего начал работать у магистрадо. Почему Диего не рассказывает ему правду о том, что произошло здесь, в Санта-Барбаре? Может быть, никакой другой правды и не существует? Дон Алехандро пошатнулся от горечи этой мысли. Он прижал руку ко лбу.

— Отец? С тобой все в порядке? — спросил Диего с тревогой. Отец вдруг замолчал, а затем внезапно побледнел.

Кивнув, потому что был не в силах говорить, он Алехандро дал понять, что все в порядке. Сделав последнее усилие, он вновь обратился к сыну:

— Диего? — он молитвенно протянул к нему руки.

Диего мог лишь медленно покачать головой, отказывая отцу в том, чего тот так отчаянно желал.

Кипя от гнева, дон Алехандро сказал первое, что пришло ему в голову.

— Тогда ладно! Мне все равно. Оставайся в своей тюрьме. Я дал тебе шанс! — повернувшись к Хидальго, он добавил: — Капитан, я сию же минуту возвращаюсь в свою гасиенду. С вашего позволения?

Хидальго слегка поклонился и, бросив косой взгляд на Диего, произнес:

— Да, сеньор де ла Вега. Я провожу вас до ворот.

Не оглядываясь, дон Алехандро вышел из гарнизона, и в каждом его шаге чувствовался гнев. Он вскочил на лошадь, привязанную к столбу снаружи, и поскакал прочь от гарнизона на юг, в сторону Лос-Анджелеса. Капитан Хидальго стряхнул пыль с рукавов мундира и вернулся в тюрьму.

Глядя на своего пленника с мрачной усмешкой, он произнес:

— Все хорошо, де ла Вега. Просто продолжай молчать, и твой отец будет жить, — он подал знак охраннику. — Немедленно дайте им еду и воду. Мы скоро отбываем.

— Да, мой капитан! — ответил стражник и поспешил исполнить приказ.

Хидальго, не сказав больше ни слова Диего, удалился в свой кабинет. Стражник быстро принес заключенным еду и воду, а затем вернулся на свой пост.

Сидя на лежанке, Диего не притрагивался к еде. Он не чувствовал голода. Все, о чем он мог думать, — о той боли, которую причинил отцу. Он смотрел в пустоту, безмолвно кипя от злости на магистрадо, подстроившего все это. Так или иначе, он намерен был выяснить, почему с ними так поступили. Даже если он умрет на виселице, его отец должен знать, что сын не предатель. Даже если ему придется вернуться с того света, чтобы это доказать.

У Бернардо тоже не было аппетита. Он поковырялся в еде и отставил тарелку в сторону. Наблюдая за происходящим из своей камеры, он чувствовал, как разрывается его сердце. Дистанция между Диего и его отцом, возникшая из-за тайны Зорро, была достаточно тяжелым испытанием для них обоих. Но это было намного хуже. Дон Алехандро, разочарованный в сыне, все еще верил в его честь и чувство долга. Но этот чудовищный заговор, эти лживые обвинения в измене и сговоре с фальшивым Зорро, подорвали всякую веру дона Алехандро. Диего готов пожертвовать жизнью ради спасения отца, но истинная цена жизни дона Алехандро — это любовь к сыну. Если эта любовь будет разрушена, он, возможно, и будет жить, но станет ли это жизнью? Бернардо знал, как сильно дон Алехандро любит Диего. Без этой любви, без тепла, что согревало его после потери жены, которую он боготворил, дон Алехандро превратится в пустую, истерзанную оболочку. Диего был единственным смыслом его существования, последней нитью, связывавшей его с жизнью.

Тяжело вздохнув, он оглядел гарнизон. Солдаты собирались вокруг оседланных лошадей, а капитан Хидальго надевал перчатки, выходя из своего кабинета. Бернардо понял, что они скоро уедут. Диего не двигался. Бернардо видел, как безмолвное горе исказило черты лица Диего. «Если бы я был Зорро», — подумал Бернардо. Он бы рискнул всем, чтобы спасти Диего и все исправить. Он бы встретился лицом к лицу с Сантьяго и отправил его в ад. В своем воображении он уже наносил смертельный удар, сокрушая магистрадо. Эта мысль была так сладка, что Бернардо даже позволил себе мимолетную, печальную улыбку. Но затем он вернулся в серую реальность и осознал, что так же беспомощен, как и Диего. И все же… эта мысль была прекрасна.